 под пол... …сли  бы  у  менЯ  не
было дома на ”ишергрубе! Ќо он у менЯ есть, и куда  прикажешь  мне  с  ним
деватьсЯ? Њожет быть, _его_ продать? Ќо кому? џ  потерЯю  добрую  половину
вложенных в него денег. Ђх, ’они, у  нас  довольно  недвижимости,  слишком
довольно! Ђмбары и два больших  дома.  ‘тоимость  всего  этого  ничуть  не
соответствует  размерам  оборотного  капитала.  Ќет!   Џродать,   продать,
безотлагательно!
   Ќо г-жа Џерманедер  его  не  слушала.  ‘огнувшись,  уйдЯ  в  себЯ,  она
смотрела в пространство мокрыми от слез глазами.
   - Ќаш дом! - шептала она. - џ еще помню, как его  освЯщали...  Њы  были
совсем маленькие...  ‘обралась  всЯ  семьЯ...  €  дЯдЯ  ѓофштеде  прочитал
стихотворение... Ћно и сейчас лежит вон там, в папке. џ его наизусть знаю:
"...с трудолюбием ‚улкана здесь ‚енеры  красота..."  ‹андшафтнаЯ!  ЃольшаЯ
столоваЯ! Џодумать только, что чужие люди...
   - „а, ’они! ’ак, верно, думали и те, кому  пришлось  выехать  из  этого
дома, когда дедушка его купил. Ћни остались  без  средств  и  должны  были
уехать отсюда, а теперь они умерли, стали прахом. ‚сему свое времЯ.  Ѓудем
радоватьсЯ и благодарить бога за то, что нам приходитсЯ не так  туго,  как
тогда  пришлось  ђатенкампам,  и  что  мы  простимсЯ  с  этим  домом   при
обстоЯтельствах менее печальных...
   Џлач, жалобный детский плач прервал его. ѓ-жа Џерманедер так беззаветно
отдалась своему горю, что даже не вытирала слез, катившихсЯ по  ее  щекам.
Ћна сидела съежившись, пригнув голову; теплаЯ каплЯ упала на ее  бессильно
лежавшие на коленЯх руки, но она этого даже не заметила.
   - ’ом, - сказала она, и ей удалось придать своему голосу,  срывающемусЯ
от слез, кроткую, трогательную твердость. - ’ы не знаешь, каково у менЯ на
душе в  эту  минуту.  ’воей  сестре  плохо  пришлось  в  жизни,  уж  очень
немилостиво распорЯдилась мною судьба. ‚се на менЯ валилось такое,  что  и
не выдумаешь!.. Ќе знаю, чем Я это заслужила. Ќо Я все сносила и не падала
духом, ’ом, - все истории с ѓрюнлихом, и с Џерманедером, и с ‚ейншенком...
Џотому что каждый раз, когда  господь  вдребезги  разбивал  мою  жизнь,  Я
все-таки не чувствовала себЯ пропащей. Ѓыло  у  менЯ  место,  так  сказать
тихаЯ пристань, гостеприимный кров, куда Я могла укрытьсЯ от всех горестей
жизни... „аже теперь, когда со всем уже было покончено и когда они отвезли
‚ейншенка в тюрьму - "Њама, - сказала Я, - можно нам к тебе?" -  "Љонечно,
детки, перебирайтесь"... Љогда мы были маленькие, ’ом, и играли в войну, у
нас всегда был "дом" - такое местечко, куда можно было забежать, если тебЯ
теснили, настигали, и там отсидетьсЯ в безопасности и спокойствии.  €  вот
мамин дом, этот дом на Њенгштрассе, всю жизнь был длЯ  менЯ  еще  и  таким
ребЯчьим "домом"... € его-то теперь... теперь... продать...
   Ћна откинулась назад, обеими руками поднесла к лицу платок и еще  горше
расплакалась.
   ’омас отвел ее руки и взЯл их в свои.
   - ‚се знаю, милаЯ ’они, все знаю! Ќо разве не  нужно  теперь  набратьсЯ
благоразумиЯ? „орогой нашей матери нет больше... Ќам ее  не  вернуть.  ’ак
как  же  дальше?  ‘охранЯть  этот  дом  в  качестве  мертвого  капитала  -
бессмыслица... Њне это виднее, ведь правда? Ќе превратить  же  нам  его  в
доходный дом?.. ’ебе тЯжело думать, что  здесь  поселЯтсЯ  чужие.  Ђ  ведь
смотреть на это будет еще тЯжелее. Ќе лучше ли снЯть длЯ себЯ и длЯ  своих
хорошенький домик или этаж где-нибудь у  ѓородских  ворот...  Ќеужто  тебе
приЯтнее будет жить здесь вместе с другими  жильцами?..  Ђ  семьЯ  у  тебЯ
все-таки остаетсЯ, ѓерда и Я, и Ѓудденброки с Ѓрейтенштрассе,  и  Љрегеры,
и, наконец, мадемуазель ‚ейхбродт... Ћ Љлотильде Я умалчивай. Њожет  быть,
она и не будет удостаивать нас  своими  посещениЯми;  став  обитательницей
"„ома св.€оанна", она заважничала.
   ѓоспожа Џерманедер вздохнула,  но  уже  улыбаЯсь;  затем  отворотилась,
покрепче прижала к глазам платочек и надула губы,  как  ребенок,  которого
шуткой попытались отвлечь от чего-то неприЯтного. Џотом  вдруг  решительно
отнЯла его от лица,  поглубже  уселась  в  кресле  и,  как  обычно,  когда
надлежало выказать характер и  чувство  собственного  достоинства,  высоко
закинула голову.
   - „а, ’ом, - сказала она, и ее заплаканные  глаза,  часто-часто  мигаЯ,
обратились к окну с выражением серьезным и решительным, - Я тоже хочу быть
благоразумной. џ уже благоразумна. Џрости менЯ, и ты тоже  прости,  ѓерда,
за мои слезы. Њало ли что бывает... ‘лабость нашла. Ќо, уверЯю вас, только
внешнЯЯ. ‚ы же отлично знаете,  что  по  существу  Я  женщина,  закаленнаЯ
жизнью... „а, ’ом, насчет мертвого капитала Я понЯла - более или  менее...
€  могу  только  повторить:  поступай,  как  считаешь   правильным.   ’ебе
приходитсЯ думать и действовать за нас, потому что мы с ѓердой женщины,  а
•ристиан... ну, да уж бог с ним! Људа нам с тобой спорить, ведь что бы  мы
ни сказали, это будут не доводы, а сантименты - Ясно как  божий  день!  Ќо
кому ты собираешьсЯ его продать,  ’ом?  €  как  полагаешь:  скоро  ли  это
удастсЯ сделать?
   - ’о-то и есть, дитЯ мое, что Я не знаю... •отЯ... ‘егоднЯ утром  Я  уж
перекинулсЯ на  этот  счет  несколькими  словами  с  ѓошем,  нашим  старым
маклером ѓошем. Ћн, кажетсЯ, не прочь взЯть все дело в свои руки.
   - ќто было бы очень, очень хорошо. “  ‡игизмунда  ѓоша  есть,  конечно,
свои слабости... Ќу,  ты  ведь  знаешь:  говорЯт,  будто  он  переводит  с
испанского... этого... как его, Я  не  помню  имени...  Љонечно,  странное
занЯтие, ты не будешь отрицать, ’ом! Ќо он  был  другом  нашего  отца,  он
честнейший человек и вдобавок человек с сердцем,  это  всем  известно.  Ћн
поймет, что здесь речь идет не просто о продаже, не  о  первом  попавшемсЯ
доме... Ђ сколько ты думаешь за него  спросить,  ’ом?  ‘амое  меньшее  сто
тысЯч марок, правда? ‘амое  меньшее  сто  тысЯч  марок,  ’ом!  -  еще  раз
повторила она в дверЯх, когда брат с женой  уже  спускались  по  лестнице.
Ћставшись  одна,  г-жа  Џерманедер  постоЯла  посреди  комнаты,  бессильно
опустив сомкнутые ладони и оглЯдываЯсь вокруг расширенными, недоумевающими
глазами. …е  голова  в  наколке  из  черных  кружев,  отЯжеленнаЯ  думами,
склонилась на плечо.


        3

   Њаленькому  €оганну  ведено  было  проститьсЯ  со  смертной   оболочкой
бабушки. ’акова была волЯ отца,  и  мальчик  не  посмел  спорить,  хотЯ  и
боЯлсЯ. Ќа следующий день после тЯжкой агонии консульши сенатор за  обедом
в разговоре с женой и, по-видимому, нарочно в присутствии  ѓанно,  выразил
крайнее неудовольствие дЯдей •ристианом, который в минуту, когда страданиЯ
больной стали поистине непереносимы, удрал  из  ее  комнаты  и  отправилсЯ
спать.
   - ќто нервы, ’омас, - сказала ѓерда.
   Ќо сенатор, бросив быстрый взглЯд на сына, не ускользнувший  от  ѓанно,
почти строго заметил ей, что оправданиЯ тут неуместны. ЏокойнаЯ  мать  так
страдала, что всем сидЯщим возле нее следовало бы скорее стыдитьсЯ  своего
здоровьЯ и благополучиЯ, а  не  трусливо  бежать  тех  неизмеримо  меньших
страданий, которые причинЯло им зрелище ее предсмертных мук. €з этих  слов
ѓанно заключил, что лучше не возражать против прощаниЯ с бабушкой.
   €  опЯть,  как  на  рождестве,  совсем  чужой  показалась  ему  большаЯ
столоваЯ, когда накануне похорон он вошел туда с отцом  и  матерью.  ЏрЯмо
перед ним, сверкаЯ белизной  на  темно-зеленом  фоне  комнатных  растений,
которые,  чередуЯсь  с  высокими  серебрЯными  канделЯбрами,  образовывали
полукруг,  на  черном   постаменте   высилсЯ   слепок   с   ’орвальдсенова
"ЃлагословлЯющего •риста" (*71), обычно стоЯвший в коридоре. Ќа стенах при
малейшем  движении  воздуха  колыхалсЯ  черный  креп,  закрывший  небесную
голубизну шпалер  и  улыбающихсЯ  белых  богов,  столько  раз  созерцавших
веселые трапезы в этом покое.  Ћкруженный  одетыми  в  черное  родными,  с
широкой  траурной  повЯзкой   на   рукаве   своей   матросской   курточки,
одурманенный ароматами  бесчисленных  букетов  и  венков  -  ароматами,  к
которым иногда вдруг примешивалсЯ чуть слышный, посторонний и все  же  как
будто странно знакомый запах, стоЯл маленький ѓанно у помоста и смотрел на
недвижную строгую фигуру, торжественно покоившуюсЯ на белом атласе...
   Ќет, это не бабушка! Џравда, это ее праздничный чепец с белыми  лентами
и  из-под  него  выглЯдывают  ее  рыжевато-каштановые  волосы.   Ќо   этот
заострившийсЯ  нос,  впалые  губы,  этот  выдавшийсЯ  вперед   подбородок,
скрещенные руки,  желтые,  прозрачные  и,  сразу  видно,  что  холодные  и
недвижимые, - нет, это не она, а какаЯ-то восковаЯ кукла, неизвестно зачем
- и это самое страшное! - пышно обрЯженнаЯ и выставленнаЯ здесь напоказ...
Ћн оглЯнулсЯ на дверь ландшафтной: не поЯвитсЯ ли сейчас оттуда  настоЯщаЯ
бабушка?.. Ќо она не поЯвлЯлась. Ћна умерла.  ‘мерть  навек  подменила  ее
этой  восковой  фигурой,  так  неумолимо,   так   неправдоподобно   плотно
сомкнувшей уста и веки.
   Ћн стоЯл, опершись всей тЯжестью тела на левую ногу, правую же согнув в
колене, так что носок ее едва касалсЯ пола; одна рука  его  теребила  узел
матросского  галстука,  другаЯ  неподвижно  свешивалась  вниз.  ѓолову   с
падающими на виски кудрЯвыми русыми  волосами  он  слегка  склонил  набок,
золотисто-карие затененные глаза отчужденно и  задумчиво  смотрели  из-под
нахмуренных бровей прЯмо в лицо покойницы. Ћн дышал  замедленно  и  как-то
нерешительно, боЯсь вновь вдохнуть тот чуждый и все же  почему-то  странно
знакомый запах, который не всегда заглушали волны  цветочных  ароматов.  €
каждый раз, почуЯв этот доносившийсЯ до него дух, он  еще  теснее  сдвигал
брови, и по губам его на мгновенье пробегала  дрожь.  Ќаконец  он  глубоко
вздохнул, и вздох этот так походил на  всхлипывание  без  слез,  что  г-жа
Џерманедер наклонилась, поцеловала его и увела.
   Џосле того как сенатор с супругой, а  также  г-жа  Џерманедер  и  ќрика
‚енншенк в течение долгих часов  принимали  в  ландшафтной  соболезнованиЯ
сограждан, тело  ќлизабет  Ѓудденброк,  урожденной  Љрегер,  было  предано
земле.  Љ  совершению  обрЯда  поспели  иногородние  родственники   -   из
”ранкфурта и из ѓамбурга, чтобы в последний раз найти гостеприимный кров в
доме на Њенгштрассе. ’олпы  пришедших  воздать  последний  долг  покойнице
заполнЯли большую столовую и ландшафтную, ротонду и коридор. €  вот  среди
сиЯньЯ зажженных свечей начал свою надгробную речь  пастор  Џрингсгейм  из
Њариенкирхе, величественно стоЯ у изголовьЯ гроба с молитвенно  сложенными
под подбородком руками, подъЯвши к небу  выпростанное  из  широких  брыжей
гладко выбритое лицо, на котором выражение  сурового  фанатизма  сменЯлось
ангельской просветленностью.
   Ћн  славословил  то  нараставшим,  то  замирающим  голосом  добродетели
усопшей, ее благородную сдержанность и  смирение,  ее  жизнерадостность  и
благочестие,  ее  широкую  благотворительность  и  доброту.   “помЯнул   о
"€ерусалимских вечерах" и воскресной  школе,  заставил  еще  раз  воссиЯть
долгую, благополучную и счастливую земную жизнь покойной консульши. Ђ  так
как слово "кончина" обЯзательно требует  эпитета,  то  в  завершение  речи
заговорил еще и о "мирной" кончине.
   ѓоспожа Џерманедер отлично знала,  к  сколь  величавому  достоинству  и
представительной осанке обЯзывают ее эти минуты  -  перед  самой  собой  и
всеми собравшимисЯ. „лЯ себЯ, своей дочери ќрики  и  внучки  ќлизабет  она
захватила почетнейшие места - рЯдом с пастором, в головах сплошь  укрытого
венками гроба; ’омас, ѓерда, •ристиан, Љлотильда  и  маленький  €оганн,  а
также старый консул Љрегер, все времЯ сидевший на стуле,  довольствовались
нарЯду с менее близкой родней местами куда  более  скромными.  Ћна  стоЯла
выпрЯмившись и слегка вздернув плечи  с  зажатым  в  молитвенно  сложенных
руках платочком с черной каемкой, и гордость ее первой ролью,  доставшейсЯ
ей в этой торжественной церемонии, была так велика, что минутами полностью
оттеснЯла скорбь, заставлЯла позабыть о ней. ѓлаза г-жи  Џерманедер,  хоть
она и потуплЯла их, в сознании, что взглЯды "всего города"  устремлены  на
нее, нет-нет и обегали толпу, в которой она среди прочих  заметила  ћльхен
Њеллендорф,  урожденную  •агенштрем,  с  супругом...  „а,  все  пришли   -
Њеллендорфы,  Љистенмакеры,  ‹ангхальсы  и  ќвердики!  Џрежде   чем   ’они
Ѓудденброк покинула родной дом, всем им еще раз пришлось собратьсЯ  здесь,
чтобы, несмотрЯ на ѓрюнлиха, несмотрЯ на Џерманедера и  несмотрЯ  на  ѓуго
‚ейншенка, выразить ей свое почтительное соболезнование!
   Ђ пастор Џрингсгейм между тем  продолжал  своей  речью  бередить  рану,
нанесенную смертью. Ћн досконально растолковывал  каждому  в  отдельности,
что им утрачено. Ћ, пастор Џрингсгейм умел выжать слезы и там, где они  не
полились бы сами собой, и растроганные  слушатели  невольно  испытывали  к
нему благодарность. Љогда он  заговорил  о  "€ерусалимских  вечерах",  все
старушки, подруги усопшей, начали  громко  всхлипывать  -  за  исключением
мадам Љетельсен, котораЯ ровно ничего не слышала и характерным длЯ  глухих
неподвижным  взглЯдом  смотрела  перед  собой,  да  сестер  ѓерхардт,  что
происходили по прЯмой линии от ЏаулЯ ѓерхардта: забившись  в  уголок,  они
стоЯли рука в руку с  незатуманенными  глазами,  ибо  кончина  подруги  их
только радовала; и если они ей не завидовали, то лишь потому, что  зависть
и недоброжелательство были органически чужды их сердцам.
   —то касаетсЯ мадемуазель ‚ейхбродт, то она все времЯ громко и энергично
сморкалась. ‡ато дамы Ѓудденброк с Ѓрейтенштрассе и не думали плакать: это
было не  в  их  привычках.  ”изиономии  всех  трех  сестер,  правда  менее
Язвительные,  чем  обычно,  выражали  тихое  удовлетворение   справедливым
беспристрастием смерти.
   Љогда же отзвучало последнее "аминь" пастора Џрингсгейма, в залу, держа
в руках черные треуголки, вошли неслышными  шагами,  но  так  быстро,  что
черные плащи раздувались у них за спиной, четыре носильщика и  взЯлись  за
ручки гроба. €х лакейские физиономии были  известны  всем  и  каждому:  на
парадных обедах в "высшем кругу" они разносили тЯжелые серебрЯные блюда  и
в буфетных тЯнули прЯмо из графинов красное вино фирмы "Њеллендорф и  Љь".
‘ неизменной ловкостью действовали они  и  на  всех  похоронах  первого  и
второго разрЯда. Ћни прекрасно отдавали себе отчет в том,  что  мгновенье,
когда чужие люди подхватывают гроб и на глазах у осиротевшей семьи на веки
вечные уносЯт его, требует сугубого  такта  и  профессиональной  сноровки.
„вумЯ-тремЯ проворными, неслышными и сильными  движениЯми  они  переложили
тЯжелый груз с помоста себе на  плечи,  и,  прежде  чем  кто-нибудь  успел
уЯснить себе весь трагизм  этого  мгновеньЯ,  покрытый  цветами  Ящик  уже
закачалсЯ в воздухе и без промедлениЯ, хотЯ и без  излишней  торопливости,
поплыл через ротонду.
   „амы столпились вокруг г-жи Џерманедер и ее дочери, участливо  пожимали
им руки, бормоча с опущенными долу глазами то, что  надлежит  бормотать  в
таких случаЯх, а мужчины уже начали спускатьсЯ по лестнице к экипажам...
   € вот далеко растЯнувшийсЯ траурный поезд медленно-медленно двинулсЯ  в
долгий путь по мокрым, серым улицам,  через  ѓородские  ворота  и  дальше,
длинной  аллеей,  под  облетевшими,  дрожащими  от  ветра   и   непрерывно
моросЯщего дождЯ деревьЯми, туда, на кладбище, где под  звуки  похоронного
марша, раздавшиесЯ из оголенного кустарника, все вышли из экипажей,  чтобы
по вЯзким глинистым дорожкам последовать за гробом на опушку кладбищенской
рощи. ’ам, осененный большим  крестом  из  песчаника,  высилсЯ  готический
фронтон наследственной будденброковской усыпальницы и рЯдом с черной Ямой,
по бокам убранной мокрым дерном, лежала каменнаЯ плита с высеченным на ней
рельефным изображением фамильного герба.
   Ќовой  пришелице  уже  было  уготовано  место  глубоко  под  землей.  ‚
последние дни усыпальницу убрали под  присмотром  сенатора  и  сдвинули  в
сторону   останки   старых   Ѓудденброков.   Њузыка   смолкла,   и   гроб,
поддерживаемый канатами, закачалсЯ над выложенной камнем могилой. Љогда же
он с легким  стуком  коснулсЯ  дна,  пастор  Џрингсгейм,  успевший  надеть
напульсники,  заговорил   снова.   …го   поставленный   голос   отчетливо,
благочестиво и патетично разносилсЯ в холодном и тихом осеннем воздухе над
открытой  могилой  и  склоненными  головами  присутствующих.  Ќаконец   он
приблизилсЯ к могиле и, назвав усопшую полным именем, осенил гроб  широким
крестом. Љогда он отговорил и мужчины, все как один  в  черных  перчатках,
заслонили лица цилиндрами, чтобы сотворить тихую  молитву,  сквозь  облака
проглЯнуло блеклое солнце.  „ождь  перестал,  и  в  шорох  редких  капель,
падающих  с  кустов  и  деревьев,  времЯ  от  времени  врывалсЯ  короткий,
тоненький и вопросительный птичий щебет.
   Џотом все стали подходить к сыновьЯм и брату покойной,  чтобы  еще  раз
пожать руку.
   ’омас Ѓудденброк, в пальто из темной плотной материи, осыпанной мелкими
серебристыми  капельками  дождЯ,  стоЯл  во  времЯ  всей  церемонии  между
•ристианом и дЯдей ћстусом. ‚ последнее времЯ он располнел -  единственный
признак постареньЯ, отпечатлевшийсЯ на его холеной внешности.  Ћт  острых,
вытЯнутых щипцами  усов  его  щеки  казались  еще  круглее,  но  они  были
землистого цвета, без кровинки, без жизни. …го слегка  покрасневшие  глаза
на мгновенье учтиво и  утомленно  останавливались  на  лице  каждого,  кто
пожимал ему руку.


        4

   —ерез неделю в  кабинете  сенатора  Ѓудденброка,  в  кожаном  кресле  у
письменного стола сидел маленький старичок с гладко выбритым лицом;  седые
космы  ниспадали  на  его  лоб  и  виски.  Ћн  сгорбилсЯ,  положив  острый
подбородок на руки, скрещенные на набалдашнике трости,  и,  злобно  поджав
искривленные сатанинской гримасой губы, снизу вверх  смотрел  на  сенатора
таким  пронзительным,  коварным  и  страшным  взглЯдом,  что   становилось
непонЯтным,  зачем  тот  принимает  у  себЯ  подобного  злодеЯ.  Ќо  ’омас
Ѓудденброк без каких бы то ни было признаков беспокойства удобно  сидел  в
своем кресле и беседовал с этим демоническим старцем, как с  безобиднейшим
бюргером. еф фирмы "€оганн Ѓудденброк" и маклер ‡игизмунд ѓош  обсуждали,
какую цену можно спросить за старый дом на Њенгштрассе.
   Ќа это им потребовалось немало времени, ибо цену, названную г-ном ѓошем
- двадцать восемь тысЯч талеров, сенатор счел слишком  низкой,  тогда  как
маклер, призываЯ в свидетели всю преисподнюю,  клЯлсЯ,  что  накинуть  еще
хоть грош  сверх  этой  суммы  может  только  отъЯвленный  безумец.  ’омас
Ѓудденброк ссылалсЯ на центральное  положение  и  из  рЯда  вон  выходЯщую
обширность участка, но маклер ѓош, шипЯ и кусаЯ губы, сдавленным  голосом,
сопровождаЯ свои слова устрашающими жестами, произнес рацею о  потрЯсающем
риске, на который он идет, - рацею, столь красочную и убедительную, что ее
можно было бы назвать поэмой. Љогда? Љому? ‡а какую цену сумеет  он  сбыть
этот дом? —асто ли на  протЯжении  веков  находЯтсЯ  покупатели  на  столь
огромный участок? €ли, может  быть,  его  досточтимому  собеседнику  стало
известно, что завтра бюхенским поездом в город прибудет индийский набоб, с
тем чтобы поселитьсЯ в будденброковском доме? Ћн, ‡игизмунд ѓош,  прогорит
с этим домом, обЯзательно прогорит, и тогда он - конченый человек; у  него
уже недостанет времени поднЯтьсЯ, ибо скоро, скоро пробьет  его  час,  уже
могильщики вооружились заступами, чтобы рыть ему могилу... да,  могилу.  €
так как последний оборот пришелсЯ ему по вкусу, то он еще добавил что-то о
злобствующих лемурах (*72) и комьЯх земли, с глухим стуком  ударЯющихсЯ  о
крышку гроба. Ќо сенатор не сдавалсЯ. Ћн выдвинул соображение о  том,  что
участок  весьма  удобен  длЯ  раздела  между   несколькими   покупателЯми,
подчеркнул ответственность, которую берет на себЯ перед сестрой и  братом,
и упорно стоЯл на цене в тридцать тысЯч талеров. Џоэтому ему пришлось  еще
раз со смешанным чувством  досады  и  удовольствиЯ  выслушать  искуснейшее
возражение г-на ѓоша. ‘обеседование продолжалось добрых два часа,  вовремЯ
которых маклер ѓош сумел всесторонне показать свое  актерское  мастерство.
Ћн играл сложнейшую роль лицемерного злодеЯ.
   - ѓосподин сенатор, мой юный покровитель, соглашайтесь  на  восемьдесЯт
четыре тысЯчи марок...  €х  предлагает  вам  старый,  честный  человек!  -
говорил он сладким голосом, склонив голову на  плечо  и  стараЯсь  вызвать
простодушную  улыбку  на  своей  демонической  физиономии.  Џри  этом   он
протЯгивал к собеседнику большие белые руки с длинными дрожащими пальцами.
Ќо все это было ложью и предательством. ђебенок мог бы догадатьсЯ, что под
этой лицемерной маской с отвратительной усмешкой  скалит  зубы  прожженный
негодЯй.
   Ќаконец ’омас  Ѓудденброк  заЯвил,  что  ему  нужен  известный  срок  -
поразмыслить  и  посоветоватьсЯ  с  родными,  прежде  чем  согласитьсЯ  на
двадцать восемь тысЯч талеров, хотЯ врЯд ли он когда-нибудь  даст  на  это
согласие. Ђ пока что он заговорил о другом; осведомилсЯ о том, как  вообще
идут дела маклера ѓоша, поинтересовалсЯ его здоровьем.
   “ маклера ѓоша все обстоЯло из рук вон плохо. ироким и красивым жестом
он  отвел  даже  самое  предположение  о  его  благополучном  житье-бытье.
ЃлизитсЯ старость... нет, не  близитсЯ,  она  уже  настала,  и  могильщики
взЯлись за свои заступы! Џо вечерам он с трудом подносит  к  губам  стакан
грога, так чертовски у него трЯсетсЯ рука. ЏроклЯтьЯми тут не  поможешь  -
волЯ уже не торжествует над природой... € все же!.. †изнь  позади,  но  не
такаЯ уж беднаЯ впечатлениЯми жизнь! Ћткрытыми глазами всегда взирал он на
мир. ђеволюции и войны пронеслись в мире,  их  волны,  образно  выражаЯсь,
бились и о его сердце... „а, черт возьми! ‘овсем иные были времена,  когда
в день исторического заседаниЯ  городской  думы  он  бок  о  бок  с  отцом
сенатора, с консулом  €оганном  Ѓудденброком,  смирил  натиск  разъЯренной
черни! „а, "всех ужаснее чудовищ в своем безумстве человек"! Ќет, не бедна
была его жизнь, и внутренне не бедна. —ерт возьми, он  чувствовал  в  себе
силу. Ђ "какова сила, таков и идеал", как говорит ”ейербах. € теперь  еще,
даже теперь, душа его не оскудела, сердце осталось юным. …му и сейчас, как
прежде, доступны великие страсти. ’ак же бережно хранит  он  свои  идеалы,
никогда не поступаетсЯ ими... ‚месте с ними он сойдет в могилу -  иначе  и
быть не может. Ќо разве идеалы существуют  затем,  чтобы  люди  достигали,
осуществлЯли их? Ћтнюдь нет! "Ќебесных звезд желать нельзЯ"...
   - Ќадежда - о да, надежда, а не свершение! - была  прекраснейшим  даром
моей жизни. "L'esperance, toute trompeuse qu'elle est, sert,  au  moins  a
nous mener a la fin de la vie par un chemin agreable" [надежда, как она ни
обманчива, по крайней мере ведет нас приЯтным путем к концу жизни  (фр.)].
ќто сказал ‹арошфуко (*73). Џрекрасно! Ќе правда ли?
   ‚прочем, сенатору, его досточтимому другу и покровителю, можно этого  и
не знать. ’ому, кого высоко взнесли волны жизни,  тому,  чье  чело  овеЯно
дыханьем счастьЯ, не надо  помнить  об  этом.  Ќо  человек,  оставшийсЯ  в
низинах жизни и всегда грезивший во мгле, нуждаетсЯ в этих словах.
   - ‚ы счастливы, - внезапно сказал  он,  дотрагиваЯсь  рукой  до  колена
сенатора и глЯдЯ на него затуманенным  взором.  -  „а!  „а!  Ќе  отрицайте
этого, не берите греха на душу! ‚ы счастливец! ‚ы держите счастье в руках!
‚ы ратоборствовали с жизнью и отвоевали себе  счастье,  отвоевали  твердой
рукой... твердой десницей! - поправилсЯ он: ему претило близкое  соседство
"в руках" и "рукой". Ћн умолк и, не слушаЯ реплики сенатора,  отклонЯвшего
от себЯ наименование "счастливца", продолжал мрачно и мечтательно смотреть
ему  прЯмо  в  лицо.  Џотом  вдруг  выпрЯмилсЯ  в  кресле.  -  Њы  с  вами
заболтались, а встреча у нас деловаЯ. ‚ремЯ дорого - не будем  терЯть  его
на размышлениЯ!  ‘лушайте,  что  Я  вам  скажу...  ’олько  длЯ  вас...  ‚ы
понимаете менЯ? „лЯ вас, ибо...  -  Љазалось,  маклер  ѓош  вот-вот  снова
пуститсЯ в прекраснодушные рассуждениЯ, но он порывисто поднЯлсЯ и, сделав
округлый, широкий, страстный жест, громко воскликнул:  -  „вадцать  девЯть
тысЯч талеров! ‚осемьдесЯт семь  тысЯч  марок  за  дом  вашей  матери!  Џо
рукам?..
   € сенатор Ѓудденброк согласилсЯ.


   ѓоспожа Џерманедер, как  и  следовало  ожидать,  нашла  такую  цену  до
смешного низкой.  …сли  бы  кто-нибудь  -  из  уважениЯ  к  воспоминаниЯм,
свЯзывающим ее с этим домом, - отсчитал бы ей за него миллион  чистоганом,
она признала бы это поступком порЯдочного человека, не более. ‚прочем, она
быстро примирилась с цифрой, которую ей назвал брат, так как  уже  целиком
была погружена в планы будущего.
   Ћна всей душой радовалась прекрасной обстановке, котораЯ ей  досталась,
и, хотЯ никто еще не собиралсЯ выгонЯть ее из родительского  дома,  ретиво
занЯлась подысканием квартиры длЯ себЯ, дочери и  внучки.  Џрощанье  будет
трудным, конечно! Ћдна мысль об этом нагонЯла ей слезы  на  глаза.  Ќо,  с
другой стороны,  в  перспективе  обновлениЯ  и  перемены  тоже  была  своЯ
прелесть... ђазве это не похоже на новое, в четвертый раз  предпринимаемое
устройство жизни? ЋпЯть она осматривала квартиры, опЯть  договаривалась  с
обойщиком џкобсом, опЯть бегала по лавкам в  поисках  портьер  и  ковровых
дорожек...  ‘ердце  ее  билось.  ђадостью  билось  сердце   этой   старой,
закаленной жизнью женщины!
   ’ак шли недели - четыре, пЯть, шесть недель. ‚ыпал первый снег, настала
зима, дрова уже трещали в печках, и Ѓудденброки с грустью  думали  о  том,
как пройдет на сей раз рождество...  Ќо  тут  вдруг  произошло  событие...
событие весьма драматическое и, уж во  всЯком  случае,  в  высшей  степени
неожиданное. •од вещей  принЯл  оборот,  достойный  всеобщего  вниманиЯ  и
действительно его  снискавший.  ‘лучилось...  стрЯслось  такое,  что  г-жа
Џерманедер в разгаре хлопот и суеты вдруг оцепенела и обмерла!
   - ’омас, - проговорила она. - “ж не сошла ли Я с ума?  €ли  маклер  ѓош
бредит? Ќе может  быть!  ќто  слишком  нелепо,  невероЯтно,  слишком...  -
продолжать она не могла и только изо всей силы сдавливала руками виски.
   ‘енатор пожал плечами:
   - „орогаЯ  моЯ,  ничего  еще  не  решено.  Ќо  такаЯ  мысль,  вернее  -
возможность, действительно мелькнула. € если ты спокойно пораздумаешь,  то
сама придешь к выводу, что ничего такого немыслимого в этом нет.  Ќемножко
неожиданно, не спорю! џ тоже  едва  устоЯл  на  ногах,  когда  маклер  ѓош
сообщил мне это. Ќо... немыслимо?..  Љакие  тут,  собственно,  могут  быть
препЯтствиЯ?..
   - џ этого не переживу, - сказала она, опускаЯсь на  стул  и  замираЯ  в
неподвижности.
   ’ак что же все-таки произошло? Ђ то, что сыскалсЯ  покупатель  на  дом,
лицо, выказавшее интерес к этому делу и пожелавшее, прежде чем  приступить
к переговорам, осмотреть предназначенное к продаже владение.  €  лицо  это
был...  ѓерман  •агенштрем,  оптовый  торговец  и  консул   Џортугальского
королевства.
   Љогда эта весть впервые коснулась слуха г-жи Џерманедер, она  была  так
ошарашена, поражена и потрЯсена, что даже не сразу понЯла ее. Ќо  по  мере
того как разговор принимал все более и более реальные  очертаниЯ  и  визит
консула •агенштрема на Њенгштрассе грозил со днЯ на день  состоЯтьсЯ,  она
собралась  с  духом,  жизнь  вновь  вернулась  к  ней.   ѓ-жа   Џерманедер
протестовала, возмущалась; у нее нашлись слова пламенные  и  разЯщие,  она
размахивала ими, словно горЯщими факелами, оборонЯлась, как мечом.
   - ќтого не  будет,  ’омас!  Џокуда  Я  жива,  этого  не  будет!  ‘обаку
продаешь, и то стараешьсЯ узнать, кому она достанетсЯ. Ђ тут - мамин  дом!
Ќаш дом! ‹андшафтнаЯ!..
   - Ќо Я тебЯ спрашиваю, что, собственно, должно помешать этой продаже?
   - —то должно помешать? Ѓоже великий и милостивый! —то должно  помешать?
ѓоры должны были бы встать ему поперек дороги, этому проклЯтому  толстЯку!
ѓоры, ’омас! Ќо он их не замечает! ‡нать о них не хочет! Ќи одно чувство в
нем не шевелитсЯ, в этой скотине!.. •агенштремы наши враги спокон веков...
‘тарый •инрих только и знал, что подсиживать дедушку и отца, и если ѓерман
еще не устроил тебе никакой пакости, еще не подставил тебе  подножки,  так
только потому, что не было удобного случаЯ...  Љогда  мы  были  детьми,  Я
среди бела днЯ влепила ему оплеуху - у менЯ были на то свои причины, а его
сестричка ћльхен исцарапала  менЯ  за  это  так,  что  хоть  на  улицу  не
показывайсЯ. •орошо, пускай это все ребЯческие глупости,  пускай!  Ќо  они
всегда с радостью, с насмешкой смотрели на наши беды, и надо сказать,  что
в этом смысле Я больше других доставила им удовольствий. Ќо это уже в воле
божьей! Ђ сколько раз консул вредил тебе в  делах,  с  каким  бесстыдством
обходил тебЯ - это ты сам знаешь, ’ом, не мне тебЯ учить! € когда в  конце
концов ќрика все же сделала хорошую партию, это  им  не  давало  покоЯ  ни
днем, ни ночью, покуда они  не  добились  своего  -  не  устроили  подвоха
директору, с тем чтобы упрЯтать его в тюрьму при помощи  своего  братца  -
прокурора, этого прохвоста,  этого  дьЯвола  в  образе  человеческом!..  €
теперь они осмеливаютсЯ, теперь они, потерЯв всЯкий стыд, дерзают...
   - Џослушай, ’они! ‚о-первых, нашего  мнениЯ  никто  не  спрашивает.  Њы
заключили сделку с ѓошем, и он волен продать дом, кому пожелает. џ ведь не
спорю с тобой, что есть тут какаЯ-то ирониЯ судьбы...
   - €рониЯ судьбы! „а, ’ом, такова твоЯ манера  выражатьсЯ!  Ђ  по-моему,
это позор, пощечина - итак оно и есть!.. „а разве ты не понимаешь, что это
будет значить? ’ак попробуй себе представить, ’омас!  ќто  будет  значить:
Ѓудденброкам - крышка! ‘ ними покончено! Ћни съезжают, а  на  их  место  с
шумом и треском водворЯютсЯ •агенштремы... Ќет, ’омас, никогда в  жизни  Я
не стану участвовать в этой комедии! Ќи за что не  приложу  своей  руки  к
такой  низости!  Џускай  приходит,  пускай  он  только  осмелитсЯ   прийти
осматривать дом! “ж Я-то его не приму, можешь быть  уверен!  џ  запрусь  с
моей дочерью и моей внучкой в комнате, -  запрусь  и  не  впущу  его!  ‚от
увидишь!..
   - ’ы, дитЯ мое,  поступишь  так,  как  сочтешь  нужным,  предварительно
подумав,  конечно:  не  умнее  ли  будет  соблюсти  приличиЯ?  ’ы,  видно,
полагаешь,  что  консул  •агенштрем  будет  невесть  как   уЯзвлен   твоим
поведением? ЋшибаешьсЯ, голубушка, жестоко ошибаешьсЯ! Ћн не обрадуетсЯ  и
не обозлитсЯ, а разве что будет немного удивлен... ’ы воображаешь, что  он
питает к тебе и к нам всем такие же чувства,  какие  ты  питаешь  к  нему?
ЋпЯть ошибка, ’они! Ћн и не думает тебЯ ненавидеть. „а и за что бы? Ћн  ни
к кому не испытывает ненависти. “дача и счастье сами идут к нему  в  руки.
Ћн весел и полон благожелательства, это уж можешь мне поверить. џ двадцать
раз тебе говорил, что он бы любезнейшим образом раскланивалсЯ с  тобой  на
улице,  если  бы  ты  при  встрече  с  ним  не  напускала  на  себЯ  такой
воинственности и высокомериЯ. …го это удивлЯет, минуты две  он  испытывает
спокойное,  даже  слегка  насмешливое  недоумение,  которое,  конечно,  не
выводит его из равновесиЯ, - хотЯ бы уже потому, что он никакого греха  за
собой не знает... —то ты ставишь ему в вину? …сли он лучше  преуспел,  чем
Я, и несколько раз одержал надо мною  верх  в  общественных  делах  -  это
значит только, что он более умный коммерсант и лучший политик, вот и  все.
€ нечего тебе  хохотать  таким  зловещим  смехом!  Ќо  вернемсЯ  к  нашему
разговору: старый дом практически уже не имеет  значениЯ  в  жизни  семьи,
котораЯ протекает теперь в моем доме... ќто Я говорю, чтобы так или  иначе
успокоить тебЯ. ‘ другой стороны, совершенно Ясно, что навело  консула  на
эту мысль. •агенштремы высоко вознеслись, семьЯ их растет, они породнились
с Њеллендорфами и по своему богатству  и  видному  положению  не  уступают
первейшим семьЯм города. Ќо им недостает, как бы это сказать...  какого-то
декорума  -  раньше  они,  как  люди,  чуждые   предрассудков   и   весьма
благоразумные, этого не замечали, - недостает, так сказать,  исторического
прошлого, родовитости... теперь у них на  этот  счет,  видимо,  разыгралсЯ
аппетит. Ђ жизнь в таком доме в известной мере  восполнит  этот  пробел...
‚от посмотришь, консул постараетсЯ ничего здесь не менЯть,  даже  "Dominus
providebit" по-прежнему останетсЯ над дверью, - хотЯ, по  правде  сказать,
расцвету фирмы "трунк и  •агенштрем"  способствовал  не  господь  бог,  а
единственно ее шеф...
   - Ѓраво, ’ом!  Ђх,  как  приЯтно  хоть  раз  услышать  от  тебЯ  колкое
замечание по его адресу! Ѓольшего Я уж и не хочу! Ћ, господи! Ѓудь у  менЯ
твой ум, как бы Я отделала этого •агенштрема! Ђ ты вот стоишь и...
   - Љак видишь, мне от моего ума не так-то много проку!
   - Ђ ты вот стоишь, говорю Я,  спокойно  обо  всем  этом  рассуждаешь  и
стараешьсЯ разъЯснить мне  образ  действиЯ  •агенштрема!  Ђх,  да  говори,
впрочем, что хочешь! “ тебЯ сердце в груди такое  же,  как  у  менЯ,  и  Я
просто не верю, что ты и вправду спокоен! “тешаЯ менЯ, ты,  верно,  и  сам
себЯ хочешь утешить...
   - Ќу, ты уж становишьсЯ нескромной, ’они. ‚ажно, как  Я  _поступаю_,  и
только! „о остального никому дела нет!
   - ‘кажи еще последнее, ’ом! “молЯю тебЯ! Ќеужто это не бред?
   - Ѓезусловно бред.
   - Ќе кошмар?
   - Џожалуй, что и кошмар.
   - Ќе какой-то идиотский фарс?
   - Ќу полно, полно!
   € консул •агенштрем поЯвилсЯ на Њенгштрассе в сопровождении г-на  ѓоша.
‘ иезуитской шлЯпой в руках, сгорбившись и предательски  озираЯсь,  маклер
проскользнул вслед за  консулом  мимо  горничной,  котораЯ  снесла  наверх
визитные карточки и теперь раскрыла перед господами дверь в ландшафтную.
   ‘ первого же взглЯда на ѓермана •агенштрема, в  тЯжелой  шубе  до  пЯт,
распахнутой  на  груди,  в  желто-зеленом  ворсистом  костюме  из  прочной
английской материи, можно было сказать, что  это  преуспевающий  биржевик,
воротила крупного масштаба. Ћн так разжирел, что двойным у  него  сделалсЯ
не только подбородок, но и всЯ нижнЯЯ часть лица.  ЉороткаЯ  и  окладистаЯ
белокураЯ борода этого не скрадывала. Ѓолее  того,  кожа  на  его  коротко
остриженной голове, когда он морщил лоб или сдвигал  брови,  собиралась  в
толстые складки. Ќос, казавшийсЯ теперь еще сильнее приплюснутым к  нижней
губе, громко и трудно дышал в усы, так что ѓерману  •агенштрему  времЯ  от
времени приходилось, широко раскрыв рот, жадно втЯгивать  в  себЯ  воздух.
ќто действие тоже сопровождалось какими-то чавкающими звуками,  вызванными
тем, что его Язык медленно и постепенно отделЯлсЯ от неба.
   ѓоспожа Џерманедер изменилась в лице, услыхав этот издавна знакомый  ей
звук. €з глуби времен всплывшее видение - сдобнаЯ  булочка  с  колбасой  и
паштетом из гусиной печенки -  на  миг  едва  не  потрЯсло  ее  застывшего
величиЯ... ‚ траурном чепчике на гладко причесанных волосах, в превосходно
сшитом черном платье, юбка которого была снизу доверху отделана  воланами,
они сидела на софе, скрестив руки,  слегка  вздернув  плечи,  и  в  момент
поЯвлениЯ обоих мужчин обратилась к брату, не решившемусЯ оставить ее одну
в этот трудный час, с каким-то безразличным, вполне спокойным  замечанием.
Ћна продолжала сидеть и  тогда,  когда  он,  выйдЯ  на  середину  комнаты,
обменЯлсЯ приветствиЯми - сердечным с маклером ѓошем и учтиво сдержанным с
консулом, потом тоже поднЯлась, поклонилась обоим сразу и, без  чрезмерной
любезности, в свою очередь попросила гостей присесть, рукой указав  им  на
стульЯ. Џравда, веки ее при этом, - вероЯтно, от величавого безразличиЯ, -
все времЯ оставались полуопущенными.
   Џокуда все рассаживались, да и в первые минуты, когда гости  и  хозЯева
уже устроились на своих  местах,  говорили  попеременно  только  консул  и
маклер ѓош. ѓ-н ѓош с отталкивающе-фальшивым смирением, за которым Явно  и
несомненно крылось коварство, попросил извинить их за  вторжение:  дело  в
том,  что  г-н  •агенштрем  в  качестве  возможного  покупателЯ  хотел  бы
поподробнее осмотреть дом... ‡атем консул, голосом, опЯть напомнившим г-же
Џерманедер плюшку с гусиной печенкой, повторил то же самое, только другими
словами. „а, в самом деле, мысль о  покупке  дома,  однажды  придЯ  ему  в
голову, быстро переросла в желание, которое он и  намерен  осуществить  во
благо себе и своему семейству, если, конечно, маклер ѓош не  думает  очень
уж нажитьсЯ на этой продаже, ха, ха, ха!.. ‚прочем, он не сомневаетсЯ, что
вопрос будет разрешен ко всеобщему удовольствию.
   Љонсул •агенштрем держалсЯ свободно, уверенно, благодушно,  по-светски,
и это не могло не произвести известного впечатлениЯ  на  г-жу  Џерманедер,
тем более что в разговоре он почти все времЯ  галантно  обращалсЯ  к  ней.
Ѓолее того, из учтивости он подробно обосновал свое желание купить  дом  в
тоне чуть ли не извинЯющемсЯ:
   - Ќужно больше простору. ‚еликое дело - простор, - сказал он. - Њой дом
на ‡андштрассе... ‚ы не поверите, сударынЯ, и  вы,  господин  сенатор,  до
чего он стал нам тесен. €ной раз нам де-факто повернутьсЯ негде! џ  уж  не
говорю о приемах... куда там. € своей-то семье де-факто места не хватает -
•унеусы, Њеллендорфы, роднЯ моего брата Њорица... вот и сидим, как  сельди
в бочке. Ћтчего бы и не пожить несколько попросторнее, как вы скажете?
   ’он у него был несколько даже огорченный, а  выражение  лица  и  жесты,
которыми он сопровождал свои слова, казалось говорили: "“верен, что вы  со
мной согласитесь... —его ради нам терпеть неудобства? ќто  глупо,  если  у
человека, слава тебе господи, есть возможность их избежать".
   - џ хотел  выждать,  -  продолжал  он,  -  покуда  –ерлине  и  Ѓобу  не
понадобитсЯ дом, чтобы  уступить  им  свой,  а  себе  уж  тогда  подыскать
что-нибудь подходЯщее. ‚ам, наверно, известно, - перебил он  себЯ,  -  что
моЯ  дочь  –ерлина  уже  давно  помолвлена  с   первенцем   моего   брата,
прокурора... ’еперь уж и до свадьбы недалеко. ѓода два, не  больше...  Ћни
молоды, ну что ж - тем лучше!  Ћдним  словом,  что  мне  их  дожидатьсЯ  и
упускать случай, который сейчас подворачиваетсЯ?  „е-факто,  это  было  бы
лишено практического смысла!
   Ќикто его не оспаривал, и разговор в течение нескольких минут  вращалсЯ
вокруг предстоЯщего семейного событиЯ - свадьбы дочери консула.  Ѓраки  по
расчету между двоюродными братьЯми и сестрами были обычным делом в  городе
и  никого  не  удивлЯли.  Љонсул  поведал  даже  о   планах   юной   четы,
предусматривающих уже и свадебное путешествие. Ћни  собираютсЯ  пожить  на
ђивьере, в Ќицце... Ќу что ж, раз им  этого  хочетсЯ,  почему  бы  и  нет?
“помЯнул он и о младших членах семьи - благожелательно, с нежностью,  хотЯ
и слегка иронически. “ него самого было пЯтеро детей; у его  брата  Њорица
четверо - сыновьЯ и дочери... Џремного благодарен, все в  добром  здравии.
„а почему бы им и не чувствовать себЯ  превосходно?  Ћдним  словом,  живут
припеваючи. € он снова перевел  разговор  на  многочисленность  семьи,  на
тесноту в своем доме.
   - „а, здесь - дело другое, - сказал он. - џ, уж поднимаЯсь по лестнице,
понЯл, что этот дом жемчужина, истиннаЯ жемчужина, если только его размеры
позволЯют прибегнуть к такому сравнению, ха, ха! “ж  одни  эти  шпалеры!..
„олжен вам признатьсЯ, сударынЯ, мы вот разговариваем, а Я все времЯ  глаз
не свожу со шпалер. ЋчаровательнаЯ комната, де-факто, очаровательнаЯ! …сли
подумать, что вы до сих пор всю свою жизнь провели здесь...
   - „а. Џравда, с некоторыми перерывами, -  подтвердила  г-жа  Џерманедер
тем гортанным голосом, который у нее по временам поЯвлЯлсЯ.
   - ‘ перерывами... - повторил консул, предупредительно улыбнувшись.
   Ћн бросил взглЯд на сенатора и  г-на  ѓоша  и,  заметив,  что  оба  они
углубились в разговор, поближе пододвинул свое кресло к софе и  наклонилсЯ
к г-же Џерманедер так близко, что его сопенье послышалось у самого ее уха.
‘лишком благовоспитаннаЯ, чтобы отодвинутьсЯ или отвернутьсЯ,  она  сидела
неподвижно, прЯмо и сверху вниз смотрела на него из-под опущенных  ресниц.
Ќо он не удостоил заметить напрЯженность и неловкость ее позы.
   - ’ак вот, сударынЯ, - сказал он, - по-моему, мы уже и раньше заключали
с вами кое-какие сделки... ну, в те времена речь, конечно, шла... - о чем,
бишь? - о каких-то лакомствах, сластЯх? Ќ-да, а теперь вот о целом доме...
   - Ќе  припоминаю,  -  отвечала  г-жа  Џерманедер;  шеЯ  ее  еще  больше
напрЯглась, ибо его лицо очутилось неприлично, омерзительно близко  от  ее
лица.
   - Ќе припоминаете?
   - Ќет, откровенно сказать, ничего не  помню  о  сластЯх.  ‚прочем,  мне
мерещатсЯ какие-то плюшки с жирной колбасой - препротивное сочетание!.. Ќо
не знаю, ваши они были или мои, ведь  прошло  столько  времени...  —то  же
касаетсЯ дома, то это дело полностью передоверено господину ѓошу.
   Ћна бросила быстрый и благодарный взглЯд на брата, который, заметив  ее
затруднительное положение, поспешил ей на  помощь  и  учтиво  обратилсЯ  к
обоим господам с предложением начать  осмотр  дома.  Ћни  изъЯвили  полную
готовность, откланЯлись г-же Џерманедер, выразили надежду позднее еще  раз
зайти в ландшафтную и вышли вслед за сенатором через большую столовую.
   Ћн водил их по лестницам вверх и вниз,  показываЯ  комнаты  на  третьем
этаже, комнаты, что выходили в коридор второго, а также нижние  помещениЯ,
даже кухню и погреб, не заглЯнули только в контору, так как это были  часы
работы страхового общества. Џоскольку уж пришлось к сл