ите? ’ак вы еще кредита захотели? Ќет, вы, наверно,  рехнулись!
Ќовый заем?!
   - „а, Љессельмейер, заклинаю вас...  Ќемного,  сущие  пустЯки!  …сли  Я
произведу кое-какие уплаты и частичные погашениЯ, Я верну себе доброе имЯ,
и все опЯть будут терпеливо  ждать...  Џоддержите  менЯ  ради  собственной
выгоды! ѓоворю вам, у менЯ наклевываютсЯ крупные дела. ‚се уладитсЯ...  ‚ы
же знаете, Я человек живой и находчивый...
   - ‚ы дурак и балда, почтеннейший! Њожет быть,  вы  будете  так  любезны
сообщить мне, что еще вы надеетесь  найти  со  всей  вашей  находчивостью?
Ѓанк, который даст вам хоть ломаный грош? €ли еще одного тестЯ?.. Ќу  нет,
лучшаЯ из ваших афер уже позади! ‚торой раз такую штуку не  выкинешь!  ќто
было ловко сделано, ничего не скажешь! —то ловко, то ловко!
   - „а тише вы, черт возьми!..
   - „урак! †ивой и  находчивый?  Њожет  быть!  „а  только  не  длЯ  себЯ.
™епетильностью от вас и не пахнет, а своей выгоды  соблюсти  не  умеете...
Њошенническим  способом  нажили  капитал  и  теперь  платите  мне   вместо
двенадцати шестнадцать процентов. ‚ышвырнули  за  борт  свою  честность  и
гроша ломаного на этом не заработали. ‘овести  у  вас  не  больше,  чем  у
разбойника на большой дороге, и при всем этом вы разинЯ, неудачник, жалкий
дурак! …сть такие люди на свете. ‡абавный народ, очень забавный!..  Џочему
вы, собственно, так боитесь выложить всю  эту  историю  упомЯнутому  лицу?
Џотому что вам будет как-то не по себе? Џотому что и  тогда,  четыре  года
назад, не все было в  порЯдке?  Ќе  так-то  чисто  обстоЯло  дело,  а?  ‚ы
боитесь, как бы не выплыло на свет божий, что...
   - •орошо, Љессельмейер, Я напишу.  Ќо  если  он  откажет?  …сли  он  не
захочет поддержать менЯ?..
   -  Ђга!  ‚  таком  случае  вы  будете  банкротом,  маленьким,  забавным
банкротиком, почтеннейший!  ЊенЯ  это  мало  беспокоит,  очень  мало!  —то
касаетсЯ менЯ, то проценты, которые  вы  каждый  раз  наскребали  с  таким
трудом,  уже  почти  покрыли  мои  издержки.  Љроме  того,  в   конкурсном
управлении за мной будет преимущественное право (*30). € Я, заметьте себе,
внакладе  не  останусь.  џ  знаю,  как  с  вами   обходитьсЯ,   уважаемый!
€нвентарнаЯ опись уже составлена и лежит у менЯ в  кармане...  ага!  џ  уж
сумею позаботитьсЯ, чтобы ни одна серебрЯнаЯ сухарница, ни один пеньюар не
ушли на сторону...
   - Љессельмейер, вы сидели за моим столом...
   - ЋтвЯжитесь от менЯ  с  вашим  столом!..  —ерез  неделю  Я  Явлюсь  за
ответом. Ђ сейчас Я пойду в город, моцион будет мне очень и очень полезен.
‚сего наилучшего, почтеннейший! ‚сех благ!..
   ѓосподин Љессельмейер, видимо,  поднЯлсЯ.  „а,  он  вышел.  ‚  коридоре
послышались его смешные шаркающие шажки. ‚от он идет и,  верно,  загребает
воздух руками.
   Љогда г-н ѓрюнлих вошел в будуар. ’они, стоЯвшаЯ там с медной лейкой  в
руке, посмотрела ему прЯмо в глаза.
   - Ќу что ты стоишь? —то ты на менЯ уставилась? - оскалилсЯ он. ђуки его
в  это  времЯ  выписывали  какие-то  кренделЯ  в   воздухе,   а   туловище
раскачивалось из стороны в сторону. ђозовое лицо г-на ѓрюнлиха не обладало
способностью бледнеть, -  оно  пошло  красными  пЯтнами,  как  у  больного
скарлатиной.


        7

   Љонсул Ѓудденброк прибыл в дом ѓрюнлихов  часов  около  двух;  в  сером
дорожном пальто он вошел в гостиную и со скорбной нежностью обнЯл дочь. Ћн
был бледен и казалсЯ постаревшим. …го маленькие глаза еще  глубже  ушли  в
орбиты, нос из-за ввалившихсЯ щек казалсЯ острее, губы тоньше, чем обычно;
борода, которую он последнее времЯ уже  не  носил  в  виде  двух  курчавых
полосок, сбегавших с висков, теперь  свободно  росла  под  подбородком  и,
наполовину  скрытаЯ  стоЯчими  воротничками  и  высоко  замотанным  шейным
платком, была почти так же седа, как и волосы на его голове.
   Љонсулу пришлось пережить тЯжелые, волнующие дни.  “  ’омаса  открылось
кровохарканье; ван Љеллен письмом известил отца о случившейсЯ беде. Љонсул
сдал все дела на руки  своему  верному  управлЯющему  и  кратчайшим  путем
поспешил в Ђмстердам. Ќа месте выЯснилось, что  болезнь  не  угрожает  его
сыну непосредственной  опасностью,  но  врачи  настоЯтельно  рекомендовали
’омасу подышать теплым воздухом на юге ”ранции, и так как  оказалось,  что
сын его принципала, по счастливой случайности, тоже собираетсЯ на отдых  в
те краЯ, то, едва только  ’омас  достаточно  окреп  длЯ  путешествиЯ,  оба
молодых человека отбыли в Џо.
   Ќе успел консул вернутьсЯ домой,  как  его  уже  ждал  новый  удар,  на
краткий срок до  основаньЯ  потрЯсший  фирму,  -  бременское  банкротство,
вследствие которого консул в  одно  мгновенье  потерЯл  восемьдесЯт  тысЯч
марок. Љак  это  случилось?  Ђ  так,  что  его  векселЯ,  дисконтированные
"Ѓр.‚естфаль", по случаю прекращениЯ платежей последними  были  возвращены
фирме. €х оплата последовала, конечно, без промедлениЯ; фирма показала, на
что она способна, без проволочек, без замешательства.  €  все  же  консулу
пришлось  столкнутьсЯ  с   той   внезапной   холодностью,   сдержанностью,
недоверием, которые вызывает у банков,  у  "друзей",  у  заграничных  фирм
такой несчастный случай, такое резкое уменьшение оборотного капитала.
   —то ж, он собралсЯ с  силами!  ‚се  обдумал,  взвесил,  всех  успокоил,
упорЯдочил дела, отбил нападение. Ќо в разгаре всей этой  суматохи,  среди
потока депеш, писем, счетов свалилась  еще  и  эта  новаЯ  беда:  ѓрюнлих,
"Ѓ.ѓрюнлих", муж его дочери, прекратил платежи и  в  длинном  сумбурном  и
бесконечно жалобном письме просил, вымаливал, клЯнчил у тестЯ ссуду от ста
до ста двадцати тысЯч! Љонсул коротко, не вдаваЯсь в подробности, дабы  не
слишком встревожить жену, сообщил ей о  случившемсЯ,  холодно,  ничего  не
обещаЯ, ответил зЯтю, что должен прежде всего лично переговорить с ним и с
упомЯнутым в его письме банкиром Љессельмейером, и выехал в ѓамбург.
   ’они принЯла его в гостиной. „лЯ нее не было большего удовольствиЯ, как
принимать гостей в коричневой шелковой гостиной; а так как, не представлЯЯ
себе истинного  положениЯ  дел,  она  все  же  была  проникнута  сознанием
важности и торжественности происходЯщего, то не сделала исключениЯ  и  длЯ
отца. Ћна выглЯдела цветущей, красивой и важной в  светло-сером  платье  с
кружевами на лифе и на пышных рукавах, с брильЯнтовой брошкой у ворота.
   - „обрый день, папа, наконец-то ты снова у нас! Љак мама?..  •ороши  ли
вести от ’ома?.. ђаздевайсЯ же, садись, папочка!  Њожет  быть,  ты  хочешь
привести себЯ в порЯдок с дороги? Ќаверху, в комнате длЯ гостей,  все  уже
приготовлено... ѓрюнлих тоже сейчас одеваетсЯ...
   - Ќе торопи его, дитЯ мое. џ подожду здесь, внизу.  ’ы  знаешь,  что  Я
приехал длЯ собеседованиЯ  с  твоим  мужем?  „лЯ  весьма,  весьма  важного
собеседованиЯ, дорогаЯ моЯ ’они. Ђ что, господин Љессельмейер здесь?
   - „а, папа, он сидит в будуаре и рассматривает альбом.
   - Ђ где ќрика?
   - Ќаверху, в детской, с ней ’инка. Ћна  чувствует  себЯ  превосходно  и
сейчас купает свою восковую куклу...  ну,  конечно,  не  в  воде,  а  так,
"понарошку"...
   - џ понимаю. - Љонсул перевел дыханье и продолжал: - Њне кажетсЯ,  дитЯ
мое, что ты не вполне осведомлена... о положении, о положении  дел  твоего
мужа.
   Ћн сидел в одном из кресел у большого стола; ’они прикорнула у его  ног
на пуфе, состоЯвшем из трех шелковых  подушек,  косо  положенных  одна  на
другую.  Џальцами  правой  руки  консул  медленно  перебирал  брильЯнтовые
подвески на ее брошке.
   - Ќет, папа, - отвечала ’они, - откровенно говорЯ, Я ничего не знаю.  џ
ведь на этот счет дурочка, ни о чем таком  понЯтиЯ  не  имею!  Ќа  днЯх  Я
слышала кое-что из разговора Љессельмейера и ѓрюнлиха... Ќо под конец  мне
показалось, что господин Љессельмейер опЯть шутит... —то бы он ни  сказал,
всегда выходит ужасно смешно. ђаз  или  два,  впрочем,  Я  разобрала  твое
имЯ...
   - Њое имЯ? ‚ какой свЯзи?
   - ‚от этого-то Я и не знаю, папа... ѓрюнлих с того самого днЯ только  и
делает, что злитсЯ. Џросто невыносимо, должна тебе сказать! „о  вчерашнего
вечера, впрочем. ‚чера он размЯк и раз десЯть, если не больше,  спрашивал,
люблю ли Я его и  соглашусь  ли  замолвить  за  него  словечко,  если  ему
придетсЯ просить тебЯ кой о чем...
   - Ђх...
   - „а, и еще он мне сказал, что послал тебе письмо и что ты  приедешь...
•орошо, что ты уже здесь! “ менЯ  как-то  неспокойно  на  душе...  ѓрюнлих
расставил  ломберный  стол  и  разложил  на  нем  целую  груду  бумаги   и
карандашей...  ‡а  этим  столом  вы  будете  совещатьсЯ   -   ты,   он   и
Љессельмейер...
   - Џослушай, дитЯ мое, - сказал консул, гладЯ ее по волосам. - џ  должен
задать тебе один вопрос, вопрос весьма серьезный! ‘кажи  мне...  очень  ты
любишь своего мужа?
   - Ќу  конечно,  папа,  -  отвечала  ’они  с  тем  ребЯчески  лицемерным
выражением, которое поЯвлЯлось на ее лице еще в давние времена,  когда  ее
спрашивали: "’ы ведь не будешь больше дразнить кукольницу, ’они?"
   Љонсул помолчал.
   - ‹юбишь ли ты его так, - снова спросил он, -  что  жить  без  него  не
можешь... не можешь, что бы ни случилось, а? „аже если,  по  воле  божьей,
его положение изменитсЯ и он уже не будет  в  состоЯнии  окружать  тебЯ...
всем этим? - Љонсул повел рукой, и этот  жест  охватил  мебель,  портьеры,
позолоченные часы на подзеркальнике и, наконец, платье ’они...
   - Ќу конечно, папа, - повторила ’они умиротворЯющим тоном,  к  которому
она обычно прибегала, когда с ней говорили серьезно. € вместо того,  чтобы
посмотреть на отца, глЯнула в окно, за которым  повисла  тончайшаЯ,  почти
сплошнаЯ сетка беззвучно моросЯщего дождЯ. ‚ глазах ее отразилось то,  что
отражаетсЯ в глазах  ребенка,  когда  взрослый  за  чтением  сказки  вдруг
начинает бестактнейшим образом высказывать собственные  общие  соображениЯ
касательно  морали  и  долга,  -  то  есть  замешательство  и  нетерпение,
притворное благонравие и досада.
   Љонсул несколько мгновений, прищурившись, наблюдал за нею.  Ѓыл  ли  он
доволен ее ответом? „ома и по дороге сюда он все уже взвесил.
   Љаждому понЯтно, что  первым  и  непосредственным  побуждением  €оганна
Ѓудденброка было по  мере  сил  вообще  уклонитьсЯ  от  помощи  зЯтю.  Ќо,
вспомнив, с какой, мЯгко выражаЯсь, настойчивостью он  содействовал  этому
браку, вспомнив, как смотрела на него ’они, его дитЯ, прощаЯсь с ним после
свадьбы и спрашиваЯ: "„оволен ты мною, папа?" -  он  не  мог  не  осознать
своей вины перед дочерью и не прийти к заключению, что ей,  и  только  ей,
надлежит решать в этом деле. Ћтлично знаЯ, что не любовь  толкнула  ее  на
союз с г-н ѓрюнлихом, он тем не менее считал  возможным,  что  привычка  и
рождение ребенка многое могли изменить, могли заставить ’они душою и телом
привЯзатьсЯ к мужу и теперь, по мотивам как христианским, так и житейским,
отвергнуть даже самую мысль о разлуке с ним. "‚ таком случае, -  размышлЯл
консул, - Я  обЯзан  пожертвовать  любой  суммой".  Љонечно,  христианское
чувство и супружеский долг предписывали ’они беспрекословно  следовать  за
мужем и в несчастье; и в случае такого ее решениЯ консул считал  длЯ  себЯ
невозможным ни за что ни про что обречь свою дочь на жизнь  без  привычных
ей  с  детства  удобств  и  удовольствий...  …сли  так,   то   он   обЯзан
предотвратить катастрофу и любой ценой поддержать г-на  ѓрюнлиха.  ‘ловом,
все взвесив и обдумав, консул счел наиболее желательным взЯть к себе  дочь
вместе с ребенком, г-на же ѓрюнлиха оставить на произвол судьбы. „ай  бог,
конечно, чтоб до этого не дошло! ’ем не менее он держал  при  себе  статью
закона, допускающую развод при неспособности  супруга  прокормить  жену  и
детей. Ќо прежде всего необходимо дознатьсЯ, как смотрит на все это дочь.
   - џ вижу, - сказал он, продолжаЯ с нежностью гладить ее по  волосам,  -
милое мое дитЯ,  что  ты  воодушевлена  самыми  добрыми  и  достохвальными
чувствами. Ќо все же мне не кажетсЯ, что ты смотришь на  все  происходЯщее
так, как, увы, следует на это смотреть, то есть как на совершившийсЯ факт.
џ спрашивал тебЯ не о том, что бы ты сделала в одном или в другом  случае,
а о том, что ты решишь сделать теперь, сегоднЯ, сию минуту. џ  не  уверен,
что ты достаточно понимаешь положение или догадываешьсЯ о нем... €  потому
мне следует взЯть на себЯ печальную обЯзанность сообщить  тебе,  что  твой
муж прекратил платежи, что дела его, можно сказать, более не существует...
’ы менЯ понимаешь. ’они?
   - ѓрюнлих банкрот? - прошептала ’они, приподнимаЯсь и хватаЯ консула за
руку.
   - „а, дитЯ мое, - скорбно подтвердил он. - ’ы об этом не подозревала?
   - џ не подозревала ничего  определенного,  -  пролепетала  она.  -  ’ак
Љессельмейер, значит, не шутил?..  -  продолжала  ’они,  невидЯщим  взором
глЯдЯ на угол коричневого ковра. - Ћ, господи! - внезапно простонала она и
вновь опустилась на подушки.
   ’олько сейчас открылось ей все, что таилось в слове "банкрот",  все  то
смутное и жуткое, чего она безотчетно страшилась даже  в  раннем  детстве.
Ѓанкрот! ќто было хуже смерти. ќто было  смЯтенье,  бедствие,  катастрофа,
позор, стыд, отчаЯние и нищета!
   - ѓрюнлих - банкрот! - повторила ’они;  она  была  до  того  сражена  и
разбита этим роковым словом,  что  мысль  о  возможной  помощи  -  помощи,
которую бы мог оказать отец, даже не приходила ей в голову.
   Љонсул, нахмурив брови,  смотрел  на  нее  своими  маленькими,  глубоко
сидЯщими  глазами,  в  которых  сквозь  печаль  и  усталость  проглЯдывало
напрЯженное ожидание.
   - €так, Я спросил тебЯ, - мЯгко  продолжал  он,  -  дорогаЯ  моЯ  ’они,
пожелаешь  ли  ты  разделить  с  мужем  даже  бедность?  -  Ќо   тут   же,
почувствовав, что слово  "бедность"  инстинктивно  сорвалось  у  него  длЯ
устрашениЯ, добавил: - Ћн может со временем снова встать на ноги...
   - Љонечно, папа, - отвечала ’они, но это  не  помешало  ей  разразитьсЯ
слезами. Ћна плакала, уткнувшись в батистовый, обшитый кружевом платочек о
меткой "Ђ.ѓ.". Џлакала, как в детские годы, не стеснЯЯсь и не жеманЯсь. …е
вздрагивавшаЯ   верхнЯЯ   губка   производила   невыразимо    трогательное
впечатление.
   Ћтец не сводил с нее испытующего взглЯда.
   - ’ы отдаешь себе отчет в том, что ты сказала, дитЯ мое? - спросил  он,
чувствуЯ себЯ не менее беспомощным, чем она.
   - ђазве Я не должна? - всхлипывала ’онЯ. - џ ведь должна...
   - ‚овсе нет, - с живостью перебил ее консул, но, ощутив  укор  совести,
тут же поправилсЯ: - џ ни к чему не собираюсь принуждать тебЯ, дорогаЯ моЯ
’они. ђечь об этом может идти лишь в том случае,  если  ты  не  чувствуешь
себЯ в силах расстатьсЯ с мужем...
   Ћна взглЯнула на него полными слез недоумевающими глазами.
   - Љак так, папа?
   Љонсул замЯлсЯ было, но нашел выход из положениЯ:
   - ЊилаЯ моЯ девочка, поверь, что мне было бы очень  больно  подвергнуть
тебЯ всем неприЯтностЯм и унижениЯм, которые неизбежно  ЯвЯтсЯ  следствием
несчастьЯ, постигшего твоего мужа, - ликвидации его дела, продажи с торгов
дома... џ, конечно, хочу избавить тебЯ от всех этих трудностей... и потому
думал на первых порах взЯть вас к себе, тебЯ и маленькую ќрику. џ полагаю,
что ты не будешь возражать?
   ’они молчала, вытираЯ слезы. Ћна старательно дула на  платочек,  прежде
чем прижать его к глазам: это должно было предохранить веки от красноты  и
воспалениЯ. Џотом  вдруг  решительно,  хотЯ  все  тем  же  тихим  голосом,
спросила:
   - Џапа, а что, ѓрюнлих виноват? ‚се  это  стрЯслось  с  ним  из-за  его
легкомыслиЯ и нечестности?
   - Ќе исключено, - отвечал консул. - ’о есть...  „а  нет,  Я  ничего  не
знаю, дитЯ мое. џ ведь уже сказал, что мне еще только предстоит разговор с
ним и с его банкиром.
   Ќо  ’они,  казалось,  не  слышала  этих  слов.  Ћна  сидела  на   пуфе,
согнувшись, уставив локти в колени, подперев подбородок ладонЯми, и  снизу
вверх смотрела на стены комнаты невидЯщим взором.
   - Ђх, папа, - сказала она чуть слышно, почти не шевелЯ губами, -  разве
не лучше было бы тогда...
   Љонсул не видел лица дочери. Ђ сейчас на нем было такое  же  выражение,
как четыре года назад, в ’равемюнде, в летние вечера, когда она  сидела  у
окна своей маленькой комнатки... локоть ее правой руки  лежал  на  коленЯх
отца, а кисть вЯло свешивалась вниз. € даже в этой беспомощной  руке  было
какое-то бесконечно грустное,  покорное  самоотречение,  тоска  сладостных
воспоминаний, уносивших ее далеко отсюда.
   - ‹учше?.. - переспросил консул Ѓудденброк. - ‹учше, если бы что,  дитЯ
мое?
   ‚ сердце своем он уже готов был услышать, что лучше было бы ей вовсе не
вступать в этот брак, но она, вздохнув, сказала только:
   - Ђх, нет! Ќичего.
   ‚ плену у своих мыслей она  витала  где-то  далеко  и  почти  забыла  о
страшном слове "банкрот". Љонсул оказалсЯ вынужденным  сам  высказать  то,
что он предпочел бы лишь подтвердить.
   - џ, верно, угадал, о чем ты думаешь, милаЯ ’они, - сказал он, -  и  со
своей стороны должен  открыто  признатьсЯ,  что  шаг,  четыре  года  назад
казавшийсЯ  мне  столь  благим  и  разумным,  теперь  представлЯетсЯ   мне
ошибочным, и  Я  раскаиваюсь,  раскаиваюсь  всей  душой.  џ  полагал,  что
выполнЯю свой долг,  стараЯсь  обеспечить  тебе  существование,  приличное
твоему рождению... ѓосподь судил иначе. ’ы ведь не думаешь, что твой  отец
легкомысленно и необдуманно поставил на карту твое счастье? ѓрюнлих ЯвилсЯ
ко мне с  наилучшими  рекомендациЯми.  ‘ын  пастора,  человек-христианских
убеждений и вдобавок вполне светский... Џозднее Я навел о  нем  справки  в
деловом мире, и они тоже были  в  высшей  степени  благоприЯтны.  џ  лично
проверил  состоЯние  его  дел...  ‚се  это  темно,  темно  и  нуждаетсЯ  в
проЯснении. Ќо ведь ты не винишь менЯ, правда?
   - Љонечно, нет, папа! € зачем ты так говоришь! ’ы  все  это  принимаешь
слишком близко к сердцу, бедный мой папочка... ты  побледнел!..  џ  сбегаю
наверх и принесу тебе желудочных капель. - Ћна обвила руками  шею  отца  и
поцеловала его в обе щеки.
   - ‘пасибо тебе, ’они, - сказал он. - Ќу, полно, полно, пусти менЯ,  еще
раз спасибо тебе. Њне много пришлось перенести в последнее времЯ... Ќо что
поделаешь! ќто испытаниЯ, ниспосланные господом. € все же  Я  не  могу  не
чувствовать известной вины  перед  тобой,  дитЯ  мое.  ’еперь,  ’они,  все
сводитсЯ к вопросу, на который ты так еще и не  дала  мне  вразумительного
ответа. ‘кажи мне откровенно. ’они... за эти годы брака ты полюбила своего
мужа?
   ’они снова разразилась слезами  и,  обеими  руками  прижимаЯ  к  глазам
батистовый платочек, сквозь слезы пробормотала:
   - Ђх, что ты говоришь, папа!.. џ никогда его не любила... Ћн всегда был
мне противен... ђазве ты этого не знаешь?
   ’рудно сказать, что отразилось на лице  €оганна  Ѓудденброка.  ѓлаза  у
него сделались испуганными и печальными, и все же он сжал губы так крепко,
что в уголках рта и на щеках образовались складки, - а это у  него  обычно
служило признаком удовлетворенности при  заключении  выгодной  сделки.  Ћн
прошептал:
   - —етыре года!..
   ‘лезы  ’они  мгновенно  иссЯкли.  ‘  мокрым  платочком  в   руках   она
выпрЯмилась и злобно крикнула:
   - —етыре года! „а! ‡а эти четыре года он провел со мной всего несколько
вечеров... читаЯ газету...
   - ѓосподь послал вам ребенка, - взволнованно продолжал консул.
   - „а, папа... € Я очень люблю ќрику, хотЯ  ѓрюнлих  утверждает,  что  Я
плохаЯ мать... ‘ ней Я ни  за  что  бы  не  согласилась  расстатьсЯ...  Ќо
ѓрюнлих - нет! ѓрюнлих - нет! Ћчень мне надо! Ђ теперь он ко всему  еще  и
банкрот!.. Ђх, папа, если ты возьмешь менЯ и ќрику  домой...  с  радостью!
‚от Я все и сказала!
   Љонсул снова сжал губы. Ћн был очень доволен. Џравда, основной разговор
еще предстоЯл ему, но, принимаЯ  во  внимание  решительность,  проЯвленную
’они, он уже не таил в себе ничего угрожающего.
   - ‡а всем этим, - сказал консул, - ты позабыла,  дитЯ  мое,  что  беде,
как-никак, можно помочь... џ могу помочь. џ уже сказал,  что  считаю  себЯ
виноватым перед тобой, и в случае... в случае, если ты на менЯ  надеешьсЯ,
если ждешь... Я своим вмешательством могу предотвратить банкротство, могу,
так или иначе, покрыть долги твоего мужа и поддержать его дело.
   Ћн вопросительно смотрел на дочь, и выражение  ее  лица  доставило  ему
удовлетворение: на нем было написано разочарование.
   - Ћ какой сумме, собственно, идет речь? - спросила ’они.
   - Ќе в этом дело, дитЯ мое... Ћ  крупной,  очень  крупной  сумме!  -  €
консул Ѓудденброк покачал головой, словно одна мысль  об  этой  сумме  уже
подтачивала его силы. - џ, конечно, - продолжал он, - не  вправе  скрывать
от тебЯ, что наша фирма понесла значительные убытки и выплата  этой  суммы
тЯжелым бременем легла бы на нее, -  настолько  тЯжелым,  что  она  бы  не
скоро... не скоро оправилась. џ говорю это отнюдь не затем...
   Ћн не успел кончить. ’они вскочила  на  ноги,  она  даже  отступила  на
несколько шагов и, все еще не выпускаЯ из рук мокрого кружевного платочка,
крикнула:
   - •ватит! „овольно! Ќикогда!
   ‚ид у  нее  был  почти  героический.  ‘лово  "фирма"  решило  все.  Ћно
перевесило даже ее отвращение к ѓрюнлиху.
   - ’ы этого не сделаешь, папа! - вне себЯ продолжала она. - Ќедоставало,
чтобы еще ты обанкротилсЯ. •ватит! Ќикогда!
   ‚ это мгновенье кто-то нерешительно приотворил дверь из коридора, и  на
пороге поЯвилсЯ г-н ѓрюнлих.
   €оганн Ѓудденброк поднЯлсЯ ему навстречу. ‘амое это движение, казалось,
говорило: все кончено, сударь.


        8

   ‹ицо г-на ѓрюнлиха было все в красных пЯтнах, но оделсЯ он, как всегда,
самым тщательным образом. Ќа нем был черный сборчатый  солидный  сюртук  и
гороховые панталоны - почти  точнаЯ  копиЯ  того  костюма,  в  котором  он
некогда ЯвлЯлсЯ на Њенгштрассе.  Ћн  продолжал  стоЯть  в  дверЯх,  словно
обессилев, и, потупившись, слабо проговорил своим бархатным голосом:
   - Ћтец!..
   Љонсул холодно поклонилсЯ и энергичным движением оправил галстук.
   - Ѓлагодарю вас за то, что вы приехали, - произнес г-н ѓрюнлих.
   - џ считал это своим долгом,  друг  мой,  -  отвечал  консул.  -  Ѓоюсь
только, что ничем другим Я не смогу быть вам полезен.
   ‡Ять взглЯнул на него и принЯл позу еще более расслабленную.
   -  џ  слышал,  -  продолжал  консул,  -  что   ваш   банкир,   господин
Љессельмейер,  ждет  нас.  ѓде  мы  будем  вести  переговоры?  џ  в  вашем
распорЯжении.
   - Ѓудьте так добры пройти за мной, - невнЯтно прошептал ѓрюнлих.
   Љонсул Ѓудденброк запечатлел поцелуй на лбу дочери и сказал:
   - Џоди наверх к ребенку, ЂнтониЯ.
   ‡атем он вместе с ѓрюнлихом, который шел то  сзади  него,  то  спереди,
чтобы подымать портьеры и отворЯть двери,  проследовал  через  столовую  в
маленькую гостиную.
   ѓосподин  Љессельмейер,  стоЯвший  у  окна,  круто  обернулсЯ,   причем
черно-белый пух на его голове взъерошилсЯ и тут  же  мгновенно  улегсЯ  на
черепе.
   - ѓосподин банкир Љессельмейер... Ћптовый торговец  консул  Ѓудденброк,
мой тесть... - скромно и внушительно представил их друг другу г-н ѓрюнлих.
   ‹ицо  консула  осталось  неподвижным.  ѓ-н   Љессельмейер   поклонилсЯ,
взмахнув руками и уперев оба своих желтых зуба в верхнюю губу, сказал:
   -  Љ  вашим  услугам,  господин  консул.  ђазрешите  выразить  живейшее
удовольствие по поводу...
   - Џростите великодушно за то, что мы заставили вас ждать, Љессельмейер,
- сказал г-н ѓрюнлих, Ћн был сама учтивость по отношению к обоим гостЯм.
   - Ќе перейти ли нам к делу? - предложил консул, озираЯсь и  словно  ища
чего-то.
   •озЯин дома поспешил сказать:
   - Џрошу вас, господа...
   Ћни направились в курительную, и г-н Љессельмейер развЯзно осведомилсЯ:
   -  Љак  изволили  проехатьсЯ,  господин  консул?..  Ђга!  „ождь?  Ќ-да,
неудачное времЯ года, грЯзь непролазнаЯ. ‚от, если бы морозец, снежок.  Ќо
не тут-то было! ‹ивень! ѓрЯзища! Њерзость, мерзость да и только...
   "‘транный человек", - подумал консул.
   ‚ середине маленькой комнаты с обоЯми в темных  цветах  стоЯл  довольно
большой четырехугольный  стол,  крытый  зеленым  сукном.  „ождь  за  окном
усилилсЯ. ‚ комнате стало так темно, что г-н ѓрюнлих поспешил  зажечь  все
три свечи, стоЯвшие на столе в серебрЯных подсвечниках. Ќа  зеленом  сукне
были разложены  деловые  письма  в  голубоватых  конвертах  со  штемпелЯми
различных  фирм  -  захватанные,  а  местами  даже   надорванные   бумаги,
испещренные цифрами и подписЯми. ’ам же лежал  толстый  гроссбух  и  стоЯл
металлический  письменный  прибор  -  песочница,  чернильница  и   стакан,
топорщившийсЯ остро отточенными перьЯми.
   „вижениЯ и  слова  г-на  ѓрюнлиха  были  тактично  сдержанны  и  учтиво
торжественны, как на похоронах.
   - Џрошу вас, дорогой отец, садитесь в кресло, - любезно предлагал он. -
ѓосподин Љессельмейер, не будете ли вы так добры сесть вот здесь...
   Ќаконец все разместились. Ѓанкир напротив  хозЯина  дома,  а  консул  в
кресле у широкой стороны стола; спинка  этого  кресла  почти  упиралась  в
дверь.
   ѓосподин Љессельмейер наклонилсЯ, отчего  его  нижнЯЯ  губа  тотчас  же
отвисла, высвободил один шнурок из клубка на своем жилете и вскинул пенсне
на нос, при этом уморительно сморщившись и широко разинув  рот;  затем  он
почесал в своих коротко остриженных бакенбардах, отчего возник  нестерпимо
нервирующий звук, упер руки в колени, взглЯдом указал на бумаги  и  весело
заметил:
   - Ђга! ‚сЯ историЯ болезни!
   - ‚ы позволите мне несколько подробнее ознакомитьсЯ с положением вещей?
- сказал консул и потЯнул к себе гроссбух. Ќо г-н ѓрюнлих, словно  защищаЯ
книгу, простер над нею обе свои руки со  вздутыми  голубоватыми  жилами  и
воскликнул дрожащим, взволнованным голосом:
   - Ћдну  минуточку!  Ћдну  только  минуточку,  отец!  Ћ,  позвольте  мне
предупредить вас!.. „а, вам все  откроетсЯ,  от  вашего  взора  ничего  не
ускользнет... ‚ерьте одному: вам откроетсЯ положение человека несчастного,
но не виновного! ‘мотрите на менЯ,  отец,  как  на  человека,  без  устали
боровшегосЯ с судьбой и все-таки ею поверженного! ‚ этом смысле...
   - Џосмотрим, друг мой, посмотрим! - нетерпеливо отвечал консул,  и  г-н
ѓрюнлих отвел руки, положившись на волю божию.
   Ќесколько долгих страшных минут прошло в  молчанье.  ‚се  трое  сидели,
освещенные дрожащим светом, почти вплотную друг возле друга,  замкнутые  в
четырех темных стенах. ‚  немой  тишине  слышалсЯ  только  шорох  страниц,
которые перелистывал консул ‡а окнами журчал дождь.
   ѓосподин Љессельмейер, скрестив руки и засунув большие пальцы в  проймы
жилета, остальными барабанил по своей груди и переводил несказанно веселый
взор с одного на другого. ѓ-н ѓрюнлих сидел совершенно прЯмо, положив руки
на стол; он уныло глЯдел перед собой и лишь изредка  опасливо  косилсЯ  на
тестЯ. Љонсул листал в гроссбухе, водил ногтем по  столбцам  цифр,  сличал
даты, времЯ от времени мелко и неразборчиво выписывал карандашом  какие-то
цифры.  Ќа  его  утомленном  лице  выражалсЯ  ужас  перед  тем,  что   ему
"открылось". Ќаконец он положил свою левую руку на руку г-на  ѓрюнлиха  и,
потрЯсенный, сказал:
   - Ќесчастный вы человек!
   - Ћтец! - выдавил из себЯ г-н ѓрюнлих. „ве крупные слезы  скатились  из
его глаз и повисли на золотисто-желтых бакенбардах.
   ѓосподин  Љессельмейер  с  нескрываемым  интересом  следил   за   путем
следованиЯ этих двух капель; он даже слегка приподнЯлсЯ, вытЯнул  шею,  и,
разинув рот, смотрел прЯмо в лицо своего клиента.  Љонсул  Ѓудденброк  был
очень взволнован. ‘обственные  беды  смЯгчили  его  сердце;  казалось,  он
вот-вот даст увлечь себЯ состраданию, но он  быстро  справилсЯ  со  своими
чувствами.
   - ЌевероЯтна - сказал он, безнадежно покачав  головой.  -  ‡а  какие-то
несколько лет!
   -  …рунда!  -  воскликнул  г-н  Љессельмейер,  пребывавший   в   весьма
благодушном настроении. - ‡а четыре  года  можно  великолепнейшим  образом
вылететь в трубу! …сли  вспомнить,  как  братьЯ  ‚естфаль  в  Ѓремене  еще
недавно задирали нос...
   Љонсул прищурилсЯ. Ћн не видел и не  слышал  Љессельмейера.  Ќи  единым
словом не выдал он мысли, котораЯ сейчас неотступно его преследовала.
   "Џочему, - спрашивал он себЯ, подозрительно и вместе с  тем  ничего  не
понимаЯ, - почему это должно было случитьсЯ именно теперь? ѓрюнлих мог уже
два, а то и три года назад оказатьсЯ  в  положении,  в  которое  он  попал
сейчас: это было Ясно с первого взглЯда на записи в  его  книгах.  Ќо  его
кредит был неисчерпаем, банки ссужали его капиталом, солиднейшие  фирмы  -
такие,  как  сенатор  Ѓок  и  консул  ѓудштикер,  поддерживали  любое  его
начинание, векселЯ господина ѓрюнлиха ходили наравне с наличными деньгами.
Џочему же  именно  теперь,  теперь,  теперь!.."  ‘обственно,  глава  фирмы
"€оганн  Ѓудденброк"  уже  давно  понЯл,  что  значит  это  "теперь":  это
окончательное  крушение,  это   всеобщее   недоверие,   это   единодушный,
беспощадный  натиск  на  г-на  ѓрюнлиха  при  полном   несоблюдении   даже
простейших форм вежливости. Љонсул  не  был  настолько  наивен,  чтобы  не
понимать, что после женитьбы ѓрюнлиха на ’они  доброе  имЯ  фирмы  "€оганн
Ѓудденброк"  способствовало  успехам  зЯтЯ.  Ќо   неужели   кредит   фирмы
"Ѓ.ѓрюнлих" так безраздельно, исключительно и безусловно  зависел  от  его
собственного кредита?
   ‡начит, сам ѓрюнлих был ничто? Ђ сведениЯ, которые о нем собрал консул,
книги, которые он самолично проверЯл?.. Љак бы там ни было, а его  решение
и пальцем не шевельнуть в пользу зЯтЯ теперь еще  более  утвердилось.  „а,
значит он ошибсЯ! Џо-видимому, ѓрюнлих сумел создать впечатление, что он и
"€оганн   Ѓудденброк"   действуют    заодно.    ќто    непомерно    широко
распространившеесЯ заблуждение надо рассеЯть раз и навсегда!  Љессельмейер
тоже будет удивлен! …сть ли у этого паЯца  совесть?  ‚се  Ясно:  он  нагло
спекулировал на том, что консул Ѓудденброк не  допустит  банкротства  мужа
своей дочери, и ссужал деньгами давно уже разорившегосЯ ѓрюнлиха  под  все
более и более грабительские проценты.
   - ќто несущественно, - коротко сказал он наконец. - Џерейдемте к  делу.
…сли мне, как коммерсанту, предлагают дать свое  заключение,  то  Я,  увы,
принужден констатировать, что человек, попавший в такое положение, хоть  и
глубоко несчастен, но в такой же мере и виновен.
   - Ћтец... - пролепетал г-н ѓрюнлих.
   - ќто обращение мне не по вкусу, - отрезал консул. - ‚аши  претензии  к
господину ѓрюнлиху, милостивый государь, - продолжал он, полуобернувшись к
банкиру, - выражаютсЯ в шестидесЯти тысЯчах марок...
   -  ‚месте  с  невыплаченными  и  причисленными  к  основному   капиталу
процентами эта сумма составлЯет шестьдесЯт восемь тысЯч семьсот  семьдесЯт
пЯть марок и пЯтнадцать шиллингов, - с готовностью отвечал Љессельмейер.
   - Ћтлично. € вы ни в коем случае  не  пожелали  бы  и  впредь  проЯвить
терпение?
   ѓосподин Љессельмейер попросту расхохоталсЯ. Ћн смеЯлсЯ,  разинув  рот,
каким-то лающим  смехом,  впрочем,  отнюдь  не  издевательским,  а  скорее
добродушным, и при этом смотрел консулу прЯмо в глаза, словно приглашаЯ  и
его повеселитьсЯ.
   Њаленькие, глубоко сидЯщие глаза €оганна Ѓудденброка  помрачнели,  веки
вдруг стали красными, минутой позже краска разлилась и по скулам. Ћн задал
свой вопрос, собственно, лишь длЯ проформы, отлично знаЯ, что,  даже  если
бы этот один кредитор и согласилсЯ на отсрочку, положение дел все равно бы
почти не изменилось. Ќо манера, с которой г-н Љессельмейер  позволЯл  себе
разговаривать с ним, до крайности  обидела  и  оскорбила  консула.  ђезким
движением он отодвинул все, что лежало перед ним, бросил карандаш на  стол
и объЯвил:
   - €так, ставлю вас в известность,  что  впредь  Я  интересоватьсЯ  этим
делом не намерен.
   - Ђга! - воскликнул г-н Љессельмейер, потрЯсаЯ в  воздухе  руками...  -
‚от это Я понимаю! ‚от это сказано  так  сказано!  ѓосподин  консул  готов
уладить все простейшим образом! Ѓез канители! Ќе сходЯ с места!
   €оганн Ѓудденброк даже не удостоил его взглЯдом.
   - Ќичем не могу быть вам полезен, друг мой, - спокойно оборотилсЯ он  к
ѓрюнлиху. -  Џредоставим  событиЯ  их  естественному  ходу...  џ  не  вижу
возможности поддержать вас. ‚озьмите себЯ в руки, ищите сил и  утешениЯ  у
господа бога. џ вынужден считать этот разговор законченным.
   ‹ицо  г-на  Љессельмейера  совершенно  неожиданно   принЯло   серьезное
выражение, что как-то  удивительно  не  вЯзалось  с  ним.  Ќо  тут  же  он
ободрЯюще кивнул г-ну ѓрюнлиху. Џоследний сидел неподвижно  и  ломал  свои
длинные, простертые на столе руки так, что трещали суставы.
   - Ћтец... господин  консул,  -  дрожащим  голосом  произнес  он,  -  не
может... не может быть, чтобы вы  желали  моего  разорениЯ,  моей  гибели!
‚ыслушайте менЯ! ђечь идет о ста  двадцати  тысЯчах...  ‚ы  можете  спасти
менЯ! ‚ы богатый человек!  ђассматривайте  эту  сумму  как  угодно...  как
выдел, как наследственную долю вашей дочери,  как  процентную  ссуду...  џ
буду работать... ‚ы знаете, Я человек живой и находчивый...
   - џ сказал свое последнее слово, - отвечал консул.
   - Џозвольте... Џравильно ли Я понЯл? ‚ы не можете помочь? - осведомилсЯ
г-н Љессельмейер и, сморщив нос, поглЯдел на консула через стекла  пенсне.
- …сли мне позволено будет подать совет господину консулу... это  было  бы
подходЯщим случаем доказать состоЯтельность фирмы "€оганн Ѓудденброк"...
   - ‚ы поступили бы разумнее, милостивый государь, предоставив мне самому
заботу   о   добром   имени   моей   фирмы.   „лЯ   доказательства   своей
платежеспособности мне  нет  нужды  бросать  деньги  в  первую  попавшуюсЯ
лужу!..
   - Ќу, разумеетсЯ, нет!  Ђ-ага!  ‹ужа...  это  очень  остроумно!  Ќо  не
полагаете ли вы, господин консул, что распродажа с торгов имущества вашего
зЯтЯ бросит тень, представит в невыгодном свете... и вас тоже? —то?
   - џ могу только еще раз посоветовать вам предоставить мне самому заботу
о моей репутации в деловом мире, - твердо сказал консул.
   ѓосподин ѓрюнлих растерЯнно взглЯнул на банкира и начал снова:
   - Ћтец, умолЯю вас, подумайте о том, что вы делаете... ђазве речь  идет
обо мне одном? Ћ, Я... пусть Я погибну!  Ќо  ведь  ваша  дочь,  моЯ  жена,
которую Я боготворю, которой Я так упорно добивалсЯ... и наш ребенок, наше
невинное дитЯ... они тоже обречены  на  нищету!  Ќет,  отец,  Я  этого  не
вынесу! џ покончу с собой! Ќаложу на себЯ руки, верьте мне! € да  отпустит
вам господь ваше прегрешение!
   €оганн Ѓудденброк откинулсЯ в кресле; он побледнел, сердце его усиленно
билось. ‚от уже второй раз атакует его этот человек, давит на него  своими
переживаниЯми, вернее всего непритворными. ЋпЯть он бросает ту же  ужасную
угрозу, как в день, когда консул сообщил ему  о  содержании  письма  своей
дочери, отдыхавшей  в  ’равемюнде,  и  опЯть  -  отличительнаЯ  черта  его
поколениЯ - консула пронизывает знакомый благоговейный трепет перед  миром
человеческих чувств, идущий вразрез с его  трезвым  умом  коммерсанта.  Ќо
этот приступ длилсЯ не более секунды. "‘то двадцать тысЯч марок", - шепнул
ему какой-то внутренний голос,  и  €оганн  Ѓудденброк  твердо  и  уверенно
заЯвил:
   - ЂнтониЯ - моЯ дочь. џ сумею оградить ее от незаслуженных страданий.
   - —то вы хотите этим сказать? - г-н ѓрюнлих обомлел.
   - ‚ы это  узнаете,  -  отвечал  консул.  -  ‘ейчас  мне  больше  нечего
добавить. - ‘ этими словами он поднЯлсЯ,  решительно  отодвинул  кресло  и
пошел к двери.
   ѓосподин ѓрюнлих сидел молча, прЯмо, словно неживой;  только  его  губы
судорожно дергались, хотЯ ни одно слово не срывалось  с  них.  Љ  г-ну  же
Љессельмейеру, напротив, после решительного,  не  допускающего  дальнейших
пререканий движениЯ консула вернулась всЯ его  резвость.  ’еперь  она  уже
била через край, перешла всЯкие границы, сделалась почти зловещей!  Џенсне
свалилось с его носа, кончик которого высоко задралсЯ, а крохотный  рот  с
двумЯ одиноко торчащими желтыми зубами, казалось, вот-вот разорветсЯ.  …го
маленькие красные руки изо  всех  сил  загребали  воздух,  пух  на  голове
трепыхалсЯ, лицо в  рамке  седых  бакенбард,  перекошенное  от  непомерной
веселости, стало цвета киновари.
   - Ђ-ага! - вскричал он так, что голос его сорвалсЯ.  -  ‚есьма,  весьма
забавно! џ бы на вашем месте, господин  консул  Ѓудденброк,  призадумалсЯ,
прежде чем  швырнуть  в  канаву  столь  очаровательный,  столь  редкостный
экземплЯр зЯтька!.. Ќа всем божьем свете не сыщешь  такой  находчивости  и
живости! Ђга! “же четыре года назад, когда нам приставили нож к горлу,  мы
раструбили на бирже о помолвке  с  мадемуазель  Ѓудденброк,  хотЯ  никакой
помолвки не было еще и в помине. ‹овко, ничего не скажешь! ‹овко!..
   - Љессельмейер, - взвизгнул г-н ѓрюнлих  и  судорожно  замахал  руками,
словно отгонЯЯ от себЯ призрак; затем он ринулсЯ  в  противоположный  угол
комнаты, бессильно опустилсЯ на стул, закрыл лицо ладонЯми и согнулсЯ так,
что концы его  бакенбард  коснулись  лЯжек.  Ќесколько  раз  у  него  даже
подкинуло вверх колени.
   - Љак мы это сварганили?  -  продолжал  г-н  Љессельмейер.  -  Љак  нам
удалось подобратьсЯ к дочке и  к  приданому  в  восемьдесЯт  тысЯч  марок?
Ћго-го! “ человека "живого и находчивого" за этим  дело  не  станет!  Ќадо
только выложить перед  папенькой  хорошие,  чудные,  аккуратные  книги,  в
которых все в образцовом порЯдке... ‡а исключением одного...  что  они  не
вполне совпадают с суровой действительностью!.. €бо в действительности три
четверти приданого уже были предназначены длЯ уплаты по векселЯм!
   Љонсул, смертельно бледный, стоЯл, схватившись за  ручку  двери.  Њороз
подирал его по коже. Џредставить себе, что в  этой  маленькой,  освещенной
тревожным  светом  комнате  он  один  лицом  к  лицу  с  мошенником  и   с
взбесившейсЯ от злобы обезьЯной!
   - ‘ударь! џ презираю ваши слова, - не совсем уверенно проговорил он.  -
џ презираю вашу злобную клевету,  тем  более  что  она  задевает  и  менЯ,
который отнюдь не по легкомыслию вверг свою дочь в несчастье.  ‘ведениЯ  о
моем зЯте Я получил из достоверных источников... Ќа  остальное  была  волЯ
божиЯ!
   Ћн повернулсЯ. Ћн не хотел больше  слушать  и  отворил  дверь.  Ќо  г-н
Љессельмейер заорал ему вслед:
   - Ђга! €з достоверных источников?.. Ђ из каких? Ћт Ѓока? Ћт  ѓудштикера
и Џетерсена? Ћт Њасмана и ’амма? „а ведь они все  были  заинтересованы,  и
как еще заинтересованы! ќтот брак и длЯ них был прЯмо-таки находкой...
   Љонсул захлопнул за собою дверь.


        9

   ‚ столовой хлопотала кухарка „ора, та, что была не чиста на руку.
   - Џопроси мадам ѓрюнлих вниз, - приказал консул.
   - ‘обирайсЯ, дитЯ мое, - сказал он, когда поЯвилась ’они. Ћн  прошел  с
ней в гостиную. - ЏриготовьсЯ как можно скорее и позаботьсЯ, чтобы и ќрика
была готова к отъезду.  Њы  сейчас  отправимсЯ  в  город...  Џереночуем  в
гостинице и завтра уедем домой.
   - •орошо, папа, - отвечала ’они. ‹ицо у нее было красное,  растерЯнное,
беспомощное. Ћна торопливо и бессмысленно шарила в карманах своего платьЯ,
не знаЯ, с чего начать приготовлениЯ, и все еще не верЯ в действительность
случившегосЯ.
   - —то мне брать с собою, папа? - боЯзливо и взволнованно спросила  она.
- ‚се? ‚се мои вещи? Ћдин сундук или два?.. ’ак, значит, ѓрюнлих и вправду
банкрот?.. Ѓоже милостивый! Ќо  драгоценности  Я  все-таки  могу  взЯть  с
собой?..  Џапа,  прислугу  надо  отпустить...   а   мне   нечем   с   ними
расплатитьсЯ... ѓрюнлих должен был сегоднЯ или завтра дать  мне  денег  на
хозЯйство.
   - Ќе тревожьсЯ, дитЯ мое! ќто  здесь  уладЯт  без  тебЯ.  ‚озьми  самое
необходимое, один сундук... небольшой. ’вои вещи тебе пришлют.  ’олько  не
мешкай, слышишь? Њы...
   ‚ это мгновенье портьеры раздвинулись, и в гостиную вошел г-н  ѓрюнлих.
Ѓыстрым шагом, растопырив руки и склонив голову набок, с  видом  человека,
который собираетсЯ сказать: "‚от Я! Љазни менЯ, если хочешь!" - он подошел
к своей супруге и у самых ее ног опустилсЯ на колени.  ‚ид  его  возбуждал
сострадание. ђастрепанные  золотисто-желтые  бакенбарды,  измЯтый  сюртук,
сбившийсЯ на сторону  галстук,  расстегнутый  воротник  и  капельки  пота,
проступившие на лбу.
   - ЂнтониЯ! - воскликнул он. - ‚от Я... есть  у  тебЯ  сердце  в  груди,
трепетное сердце?.. ’огда выслушай менЯ... Џеред  тобой  человек,  который
будет уничтожен, повергнут во прах, человек, который умрет от  горЯ,  если
ты отринешь его любовь! џ стою на коленЯх перед тобой...  Ќеужели  у  тебЯ
хватит духу сказать: "’ы мне противен! џ ухожу от тебЯ"?
   ’они плакала. ‚се было, как тогда, в ландшафтной. ЋпЯть это  искаженное
страхом лицо, эти устремленные на нее молЯщие глаза. € опЯть она  удивлена
и растрогана неподдельностью, искренностью этого страха, этой мольбы.
   - ‚стань, ѓрюнлих, - плача попросила она, - ради бога,  встань!  -  Ћна
даже попыталась поднЯть его за плечи. - ’ы мне не противен! Љак ты  можешь
такое говорить? - Ќе знаЯ, что еще добавить, она беспомощно  и  растерЯнно
повернулась к отцу. Љонсул схватил ее за руку, поклонилсЯ зЯтю и  пошел  с
нею к двери.
   - ’ы уходишь? - крикнул ѓрюнлих и вскочил на ноги.
   - џ уже заЯвлЯл вам, - сказал консул, -  что  Я  не  вправе  обречь  на
несчастье свое ни в чем не повинное дитЯ, а теперь заЯвлЯю, что  и  вы  на
это не имеете права. ‚ы, сударь,  оказались  недостойным  моей  дочери.  €
благодарите создателЯ, сохранившего ее сердце столь чистым  и  нетронутым,
что она находит в себе силы оставить вас без отвращениЯ! Џрощайте!
   Ќо тут уж г-н ѓрюнлих окончательно потерЯл голов