сделали их рабочей командой. Њы
накормили их галетами, затем вооружили турецким шанцевым
инструментом и отправили на задний двор копать общую
могилу. Ђвстралийские офицеры запротестовали, так как, по
их мнению, это было негодное место: они опасались, что
трупный запах может прогнать их из сада. џ резко ответил,
что так угодно Ѓогу.

Ѓыло, конечно, жестоко заставлЯть выполнЯть тЯжелую работу
таких усталых и больных людей, как наши жалкие
турки-военнопленные, но неотложность задачи не оставлЯла
нам выбора. ‘ помощью ударов ногами и пинков своих же
сержантов было достигнуто повиновение. Њы начали операцию с
имевшейсЯ в одном углу сада шестифутовой Ямы, которую
попытались углубить, но наткнулись на бетонный пол. ’огда Я
велел расширить ее по краЯм. ђЯдом оказалось много
негашеной извести, пригодившейсЯ длЯ надежной засыпки
трупов.

‚рачи доложили нам о пЯтидесЯти шести мертвых, двухстах
умиравших и о семи сотнЯх неопасно больных. Њы сформировали
команду носильщиков длЯ переноски трупов: одни поднимать
было легко, а другие приходилось отдирать по кускам
лопатами. “ носильщиков Явно не хватало сил длЯ этой
работы: действительно, уже перед ее завершением нам
пришлось добавить тела двоих из них к мертвецам, уже
лежавшим в Яме.

‚ выкопанной траншее места на всех не хватало, но масса тел
была такой жидкой, что каждое следующее после утрамбовки
опускалось чуть ниже краев Ямы под воздействием собственной
тЯжести. Љогда наступила полночь, работа еще не была
закончена, но Я позволил себе отправитьсЯ спать, так как
был совершенно измотан после трех бессонных ночей с момента
возвращениЯ из „ераа четыре днЯ назад. Љиркбрайд (малый в
годах, работавший в эти дни за двоих) осталсЯ, чтобы
завершить похороны и накрыть могилу слоЯми извести и земли.

‚ отеле менЯ ждала куча неотложных дел: рассмотрение
нескольких смертных приговоров, решение вопроса о падеже
животных из-за отсутствиЯ ЯчменЯ, если завтра же не пойдут
поезда; просилсЯ на прием новый судейский чиновник. Љ тому
же на столе у менЯ лежала жалоба —евела на то, что
некоторые арабские части не приветствуют
<i>австралийских</i> офицеров!

<h3>ѓ‹Ђ‚Ђ 122</h3>

“тром, когда все волнениЯ улеглись, наш корабль плыл под
чистым небом. Џрибыли бронеавтомобили, и менЯ сердечно
радовала возможность видеть степенные лица наших солдат.
Џриехал Џизани и рассмешил менЯ, настолько этот хороший
солдат был сбит с толку политической неразберихой. Ћн
ухватилсЯ за свой воинский долг как за руль, который должен
был помочь ему избрать правильный путь. „амаск жил
нормальной жизнью, открылись магазины, торговали уличные
торговцы, восстанавливалсЯ электрический трамвай, в город
исправно поступали зерно, овощи и фрукты.

“лицы поливали водой, чтобы осадить ужасающую пыль,
скопившуюсЯ за три военных года эксплуатации грузовиков.
’олпы горожан были несуетливы и счастливы, по городу
прогуливалось много британских солдат без оружиЯ. Ѓыла
восстановлена телеграфнаЯ свЯзь с Џалестиной, с Ѓейрутом,
который арабы занЯли этой ночью. „авно, еще в ‚едже, Я
предупреждал их, что после взЯтиЯ „амаска они будут должны
оставить ‹иван в качестве подачки ”ранции, а вместо него
захватить ’риполи, поскольку как порт он был более ценен,
чем Ѓейрут, и поскольку ЂнглиЯ должна будет играть роль
честного посредника на его стороне в процессе мирного
урегулированиЯ. Џоэтому менЯ огорчила их ошибка, и все же Я
был рад тому, что они почувствовали себЯ настолько
выросшими, что смогли отклонить мой совет.

„аже в госпитале дела пошли лучше. џ настаивал на том,
чтобы —евел взЯл его под свою ответственность, но он на это
не пошел. Ћдно времЯ мне казалось, что он собиралсЯ
заставить нас выполнЯть непосильную работу, чтобы оправдать
предложенное им выведение нашего правительства из города.
Ћднако потом Я понЯл, что недоразумениЯ между нами были
результатом взвинченности нервов, доводившей менЯ в те дни
до раздражениЯ. ђазумеетсЯ, —евел выиграл последний раунд и
заставил менЯ почувствовать, что Я осталсЯ в дураках,
потому что, услышав, что Я уезжаю, он приехал вместе с
ѓодвином и открыто поблагодарил менЯ за помощь в разрешении
его трудностей. € все же положение в госпитале улучшалось
само собой. ЏЯтьдесЯт военнопленных очистили внутренний
двор и сожгли завшивленное обмундирование. ‚тораЯ бригада
выкопала в саду еще одну большую могильную Яму, а когда
возникла необходимость, проЯвив большое усердие, заполнила
и ее. „ругие отправились по палатам, вымыли каждого
больного, одели всех в чистые рубахи и перевернули матрацы
более чистой стороной вверх. Њы разыскали продовольствие,
пригодное длЯ всех, кроме некоторых особых случаев, и в
каждой палате поЯвилсЯ говоривший по-турецки санитар,
находившийсЯ всегда в пределах слышимости вызова пациента.
Ћдну палату мы освободили, тщательно вычистили и
дезинфицировали, намереваЯсь перевести в нее более легких
больных, после чего их палату также тщательно обработать.

‡а три днЯ было сделано очень много. “ менЯ имелись все
основаниЯ гордитьсЯ и другими достижениЯми, когда ко мне
подошел какой-то майор медицинской службы и кратко спросил
менЯ, говорю ли Я по-английски. Ќасупив брови от
отвращениЯ, которое у него вызывали мой подол и сандалии,
он спросил: "‚ы дневальный?" ѓлупо улыбнувшись, Я скромно
ответил, что в некотором роде да, и тогда он разразилсЯ
тирадой: "‘кандал, позор, это возмутительно, за такое
расстреливать мало..." ‚ ответ на эту стремительную атаку
Я что-то пропищал, как цыпленок, давЯсь от дикого смеха.
Њне показалось страшно забавным быть так обруганным как раз
тогда, когда Я больше всего гордилсЯ тем, что наладил почти
безнадежное дело.

ќтот майор не побывал накануне в доме-кладбище, не понюхал,
чем там пахло, не видел, как мы, давЯсь от отвращениЯ,
закапывали разложившиесЯ тела, воспоминание о которых
заставило менЯ всего несколько часов назад вскочить ночью с
кровати, обливаЯсь потом и дрожа всем телом. Ћн глЯнул на
менЯ, злобно сверкнув глазами: "‘кот паршивый!" џ опЯть
проглотил смешок, и тогда он ударил менЯ по лицу и зашагал
прочь, оставив менЯ с ощущением скорее стыда, чем злости,
потому что сердцем-то Я чувствовал, что он был прав и что
любому, кто приложил бы столько усилий, чтобы привести это
плохо организованное восстание к успеху вопреки воле его
хозЯев, пришлось бы уйти из него с такой запачканной
репутацией, что впоследствии никакаЯ сила на свете не
позволила бы ему почувствовать себЯ чистым. Ћднако
восстание было почти окончено.

Љогда Я вернулсЯ в отель, его осаждали толпы людей, а у
подъезда стоЯл серый "роллс-ройс", в котором Я узнал
машину Ђлленби. џ вбежал внутрь и нашел Ђлленби вместе с
Љлейтоном, Љорнуоллисом и с другими знатными людьми. Ћн
десЯтью словами выразил свое одобрение моему дерзкому
навЯзыванию арабского правлениЯ здесь и в „ераа, посреди
хаоса победы. Ћн утвердил назначение Ђли ђеза ђикаби своим
военным губернатором под юрисдикцией ”ейсала, командующего
его армией, и урегулировал вопрос о компетенции арабов и
—евела.

Ћн согласилсЯ взЯть на себЯ мой госпиталь, а также
восстановление движениЯ по железной дороге. ‡а десЯть минут
были устранены все сводившие нас с ума трудности. џ смутно
понимал, что суровые дни моей одинокой борьбы миновали.
€гра в одиночку против странностей жизни была выиграна, и Я
мог дать расслабитьсЯ своим членам в этой призрачной
уверенности, твердости и доброте, воплощением которых был
Ђлленби.

Џотом нам сказали, что из „ераа только что прибыл
специальный поезд ”ейсала. ‘ устным приветственным
посланием к нему был срочно направлен џнг, и мы ожидали его
поЯвлениЯ, прислушиваЯсь к бившим в наши окна приливным
волнам бурной радости горожан. Ѓыло давно определено, что
оба лидера впервые встретЯтсЯ в средоточии их победы, как
всегда в моем присутствии в качестве переводчика.

Ђлленби вручил мне телеграмму из ”орин офис, подтверждавшую
признание за арабами статуса воюющей стороны, и попросил
перевести ее на арабский Язык длЯ эмира, но ни один из нас
не знал, что это значило  даже на английском, не говорЯ уже
об арабском Языке. Ђ ”ейсал, улыбаЯсь сквозь слезы, которых
не смог сдержать, растроганный встречей со своим народом,
просто отложил телеграмму в сторону, чтобы  поблагодарить
главнокомандующего за доверие, оказанное ему и его
движению. Ћни ЯвлЯли собой странный контраст --
большеглазый, бледный, усталый ”ейсал, похожий на изЯщный
кинжал, и громадный рыжий оживленный Ђлленби, представитель
могущественной державы.

Љогда ”ейсал уехал, Я обратилсЯ к Ђлленби с последней
(впрочем, как Я полагаю, и первой) личной просьбой --
позволить мне уехать. Џоначалу он не хотел и слушать об
этом, но Я напомнил ему о данном год назад обещании и
подчеркнул, насколько легче будет принЯт новый порЯдок,
если над арабами не будет тЯготеть мое присутствие. ‚ конце
концов он согласилсЯ, и именно в этот момент мне стало
понЯтно, насколько Я несчастен.


        ќЏ€‹Ћѓ


<i>
„амаск не казалсЯ ножнами длЯ моего меча, когда Я высадилсЯ
с кораблЯ в Ђравии, но его захват обнаружил полное
истощение главных движущих сил моей деЯтельности.
‘ильнейшим мотивом на всем протЯжении этого времени был
личный мотив, не упоминавшийсЯ в этой книге, но
присутствовавший в моем сознании каждый час этих двух лет.
ЌастоЯщие страданиЯ и радости могли приходить и тут же
покидать менЯ, но этот побудительный мотив, возвращавшийсЯ,
как воздух под действием циркулЯции, преобразовывалсЯ в
постоЯнный элемент жизни, пока не приблизилсЯ к концу. Ћн
умер еще до того, как мы вошли в „амаск.

‘ледующим по силе было упрЯмое желание выиграть войну,
вполне вписывавшеесЯ в убежденность в том, что без арабской
помощи ЂнглиЯ не сможет оплатить цену выигрыша на своем
турецком театре. ‘ падением „амаска ‚осточнаЯ война -- да,
вероЯтно, и всЯ война вообще -- подошла к концу.

Љроме того, мною двигало любопытство. ’рактат "Super
flumina Babylonis" ("Ћ реках ‚авилонских"), прочитанный
мною, когда Я был еще мальчиком, поселил во мне страстное
желание ощутить и испытать на себе исток национального
движениЯ. Њы взЯли „амаск, и Я устрашилсЯ. ’рех с небольшим
дней собственной автократии оказалось достаточно длЯ того,
чтобы вызвать у менЯ интерес к власти.

Ћсталась историческаЯ амбициЯ, иллюзорнаЯ, как и сам мотив.
џ мечтал в оксфордской городской школе о том, чтобы успеть
при жизни придать нужную форму новой Ђзии, которую времЯ
неумолимо и все теснее свЯзывало с нами. Њекка должна была
привести в „амаск, „амаск в Ђнатолию и затем в Ѓагдад, а
там был рЯдом и ‰емен. Љазалось бы фантазии, но именно они
подвигнули менЯ на вполне реальную, прочувствованную и
телом, и духом борьбу.
</i>