годнЯ, „ет?  ‘мех умолк. Љлара налила Џатси
выпить. ‚се посмотрели на ќберкорна.
     ќберкорн околачивалсЯ  на острове уже  с неделю. €ногда он  поЯвлЯлсЯ с
напарником, иногда один. ‚опрос  ђут был с подковыркой; помешиваЯ лед у себЯ
в  бокале,  ‘аксби  смотрел  на ќберкорна, которого  так  и  передернуло.  ‚
сущности,  парень ему нравилсЯ  -- а может,  просто ‘аксби было  его  жалко.
ќберкорн  взглЯнул  на  ђут большими вертлЯвыми  кроличьими глазами.  ‚опрос
поверг его в уныние.
     --  Џусто, --  сказал он. Џотом шумно вздохнул/почесал за ухом. -- Њы с
‹ьюисом думаем, замешан кто-то еще.
     ђут отвела взглЯд. …е вдруг крайне заинтересовала игра света в  бокале.
‚ тот момент ‘аксби ничего не заподозрил, но было нечто в ее выражении лица,
в  сжатых губах, в опущенных, но настороженных глазах,  что припомнилось ему
потом.
     -- џ, признатьсЯ,  не  понЯл, -- вмешалсЯ  он. --  Џо-вашему, кто-то на
острове его укрывает, да?
     ќберкорн  медленно  и  важно  кивнул  --  словно  ткнул  подбородком  в
подвинувшихсЯ поближе колонистов. ’еперь все до одного навострили уши.
     -- Ђ  больше  ничего в голову не  приходит -- он сшиваетсЯ тут уже пЯть
недель, и, если оставить в стороне угощение в Џрибрежных ЏоместьЯх и жратву,
которую он  там  и сЯм  помаленьку  таскал, вы  не  спрашивали себЯ, чем  он
питаетсЯ?
     ‘аксби об  этом не задумывалсЯ -- до сих пор этот  увалень-Японец, этот
молокосос, который нагнал на них страху в  тот вечер в проливе Џиглер-саунд,
а потом дал от  него деру в магазине, был  ему  только забавен. Ќо теперь на
краткий миг и столь неожиданно, что он  сразу же  эту  мысль отбросил, в его
голове возник ответ: жареным ельцом.
     ‚ следующий вечер, в субботу, ђут не пришла на коктейли; ‘аксби сидел с
матерью на веранде и высматривал ее. Љогда Ђрман позвонил к ужину, а она все
не шла из  своей студии, он нехотЯ двинулсЯ в главную столовую и сел  там за
один из маленьких столиков с  ‘ептимой и Ћуэном.  Њать трещала без умолку  о
делах колонии  -- этот  приезжает осенью, той показали кукиш в џддо, а  она,
‘ептима, почитала бы за счастье ее заполучить; он  начисто отключилсЯ и знай
себе работал вилкой. Џосле ужина  он забилсЯ в  заднюю гостиную поразмыслить
об  аквариумных делах. “тром он слил зараженную воду, выкинул все водоросли,
гравий и камни; теперь надо было дать аквариуму отдых на пару дней, а  потом
начинать все сызнова. Ќо теперь-то он ученый. Ћн поедет в "аквариум-сити"  и
вообще наберетсЯ терпениЯ. Ќечего ходить вокруг да около: он будет разводить
альбиносов и заколачивать на этом деньгу. Ѓолее того, он должен занЯть место
среди величайших аквариумистов-любителей двадцатого  века нарЯду с  “ильЯмом
”одервинклером,  „эниэлом  „икоко  и  Џаулем   •анелем,  отцом  декоративной
пецилии.  Ћн  примерил   к  себе  титул:  ‘аксби   ‹айтс,  отец  альбиносной
разновидности карликовой элассомы; затем поставил кассету -- Ђльбинони, один
из любимых композиторов матери  -- и сел в мЯгкое кресло с последним номером
"Ќэшнл джиогрэфик". Ћн попыталсЯ углубитьсЯ в статью об уменьшении упругости
волосков  у тихоокеанских мидий и отдаленных последствиЯх этого длЯ промысла
моллюсков, но не мог сосредоточитьсЯ.  …му не сиделось на месте. ‚ тот вечер
планировалось чтение -- Ѓоб Џеник выносил на суд
     слушателей свои новые стихи; ‘аксби, который с поэзией был не в  ладах,
пошел бы только ради ђут, но ђут все не возвращалась. „ом стал погружатьсЯ в
сумерки, и ‘аксби потЯнулсЯ к выключателю лампы.
     € вдруг вскочил с кресла, принЯв мгновенное решение: черт побери, какое
ему дело до правил, он  возьмет и отправитсЯ к  ней сам. ђаботает двенадцать
часов без передыху, где ж такое видано  --  за это времЯ можно "‚ойну и мир"
написать  и  переписать  задом  наперед.  Ќет, баста.  Ћна,  конечно,  может
сказать,  что  он нарушил  ее  творческое уединение,  но  завтра  пусть себе
уединЯетсЯ снова. ‘колько можно ждать!
     ЉрасноватаЯ  землЯ, посеревшаЯ в сумерках зелень;  тропинка  прихотливо
завивалась, как  струйка дыма. Њошки-бабочницы уже уступали место комарам, в
густом  подлеске  шуршали  Ящерицы  анолисы.  Ќад  его  головой  раздавалось
негромкое "дак-дак" и  жалобное рыдание ночного  козодоЯ, в древесных ветвЯх
затихал  гомон дневных птах. Ќастал тот вечерний час,  когда  гремучие  змеи
выползают из своих нор, чуЯ теплое мельтешение мелких млекопитающих, которые
составлЯют их добычу. ‘аксби ступал неслышно.
     Љогда он выходил на последний виток  тропинки, прЯмо перед ним выползла
какаЯ-то тень. ’олстаЯ,  скрытнаЯ тварь выбрала место, где потемнее.  ‘корей
всего, безобиднаЯ кукурузница, но несколько минут спустЯ  ему и ђут идти тем
же  путем  обратно,  так что  лучше  исключить любые неожиданности.  ЏодойдЯ
поближе -- да, это  была  змеЯ,  разлеглась  на тропе, как петлЯ  аркана, --
‘аксби нагнулсЯ и подобрал  палку. ЏринЯв позу фехтовальщика,  он потихоньку
переступал  на полусогнутых, и вдруг  его  словно  током  ударило  с  резким
шорохом гремушки  тень метнулась к  палке.  ‡вук был  взрывчатый, скребущий,
громкий, как стук кастаньет. Њиг -- и вновь тишина, и под еле слышный шелест
травы змеЯ растворилась в зарослЯх.
     ‘аксби бросил палку и  двинулсЯ дальше;  в  висках стучала кровь.  Ћдно
удовольствие змею подразнить, думал он, переступаЯ  осторожно, словно шел по
незастывшему  цементу. Љогда  он подходил к  последнему повороту, уже совсем
стемнело,  и он обругал себЯ за то, что не  взЯл фонарик. Ќо у ђут, наверно,
он есть -- а если нет, он вырежет палку, и они будут прощупывать перед собой
дорогу,  как он  делал мальчиком, возвращаЯсь домой затемно  после вылазок в
дальние болота. Ћн предвкушал разговор с ђут,  сочинЯл комический  рассказ о
встрече со змеей -- и тут показалсЯ коттедж. ‘вета в нем не было.
     ‚от  тебе  и  раз.  Ћн  подумал было,  что  разминулсЯ с ней, но  потом
вспомнил свое предыдущее вечернее посещение -- тогда он обнаружил ее сидЯщей
в темноте. Ћн набрал воздуху, чтобы ее позвать, но вдруг осексЯ.  Ћна что-то
тихо  говорила  --  слова были неразличимы, но  в голосе  слышались  резкие,
повелительные  нотки,  как  будто  она  бранила  ребенка.  Џотом  скрипнула,
открываЯсь,  сетчатаЯ  дверь  и со  стуком захлопнулась. ‘аксби оцепенел. Ќа
крыльцо вышел человек, и это не была ђут.
     Љогда ђут пришла к  нему  в ту ночь, ему снилась мать --  его хаха, его
ока-сан, молодаЯ, мЯгко  улыбающаЯсЯ  женщина в  мини-юбке, женщина, котораЯ
произвела его на свет, вскормила его, заглЯдывала ему в глаза. ќто был сон о
младенчестве,  идеальное  представление, родившеесЯ из  пачки  фотографий  в
нижнем  Ящике  бабушкиного комода. Љартинки мелькали  перед глазами,  словно
карты в тасуемой колоде, и мать на  них то стоЯла на пороге подготовительной
школы со  своей  гитарой, ладными крепкими ногами  и красивым широким лицом,
которое он от нее унаследовал; то, похудевшаЯ, сидела на футоне и глЯдела на
брыкающегосЯ малыша в кольце ее рук; то смотрела из-за стойки переполненного
бара, и  бутылки у нее за спиной мерцали, как звезды. Ђ потом ее лицо уплыло
куда-то в глубину и взошло на небе, словно луна, и она превратилась в ’иэко,
широкобедрую девицу, с  которой он познакомилсЯ в забегаловке в Ёсиваре,  ее
руки обвились вокруг него, губы впились в его губы, как живые существа...
     ’ут он  услышал,  как дергаетсЯ  дверь, и  мгновенно понЯл,  что за ним
пришла полициЯ со всей своей сворой псов и негров.
     Ќо нет  --  из темноты донессЯ голос ђут. „а,  ее голос.  ‚ потемках он
нашарил шорты, дверную задвижку -- что-нибудь случилось? Ќет, ничего. ‡ажечь
свет? Ќе надо.  Ћт нее шел терпкий запах, запах духов, который возвращал его
в сновидение, к ’иэко и мерцающим огнЯм Ёсивары.
     ђут поцеловала его прохладными губами, он ощутил ее Язык у себЯ во рту.
Ћт шифонового платьЯ к его обнаженной  коже проскочила искорка. Ћн ничего не
мог понЯть  -- ведь они друзьЯ, так она сама сказала, просто друзьЯ, и у нее
был любовник, этот маслоед непомерного роста с волосами цвета рисовой бумаги
и бегающими бледными  глазами. Ќо платье  упало на пол, словно  его сдернула
невидимаЯ рука, и она обнЯла его,  ее плоть соединилась с его плотью, чистаЯ
белаЯ  длинноногаЯ  загадка  проникла  в его  нутро,  и  он  не  пыталсЯ  ее
разгадать, не мог, не хотел.
     “тром, когда уже было совсем  светло, она поднЯла голову  с его груди и
заглЯнула ему в глаза.  Ћн  ощущал ее всю, прильнувшую к нему во сне, слышал
легкий трепет пробуждающейсЯ  в древесных ветвЯх  жизни, и прохладный взглЯд
серых глаз вызвал в нем всплеск переживаний, который, должно быть, отразилсЯ
в  каждой  черточке его лица. …му казалось, она что-то решает, взвешивает на
каких-то весах,  вспоминает прошедшую ночь и  свой внезапный порыв.  "Џросто
друзьЯ",  --  прошептал  он,  и  это-то как раз  и нужно  было  сказать. Ћна
улыбнулась, раскрылась,  как цветок, потом поцеловала его,  и  все встало на
свои места.
     Ћна ушла в другой дом, в большой дом, когда солнце еще не поднЯлось над
деревьЯми, а потом принесла ему булочки, фрукты и нарезанное кусочками мЯсо.
Ћн  начал есть,  а  она села  за пишущую  машинку  и Яростно забарабанила по
клавишам. Џрошло около часа, и, дождавшись одной  из долгих пауз, когда  она
смотрела в окно и что-то тихо и задумчиво бормотала, он кашлЯнул и  спросил,
что она такое печатает.
     -- ђассказ, -- ответила она не оборачиваЯсь.
     -- ’рирер?
     -- Ќет.
     -- Џро рьюбовь?
     Ћна  повернулась  на стуле  и  посмотрела  на него.  Ћн  развалилсЯ  на
диванчике, рассеЯнно проглЯдываЯ журнал -- наркотики, ‘Џ€„,  застреленные  в
школьном дворе дети, -- и, как видно, изнывал от скуки.
     -- ќто трагическаЯ историЯ,  -- сказала  она,  -- очень печальнаЯ, -- и
она изобразила скорбь, опустив углы рта.
     Ћна  опЯть стала  печатать,  а  он на  минуту задумалсЯ.  ’рагедиЯ.  Ќу
конечно. —то же еще? †изнь и есть трагедиЯ.
     -- Џро  сьто? -- спросил он, понимаЯ, что отвлекает ее от работы, и уже
чувствуЯ себЯ виноватым.
     -- Џро Японца, -- ответила она, не поворачиваЯ головы.  -- Џро Японца в
Ђмерике.
     ќтого он не ожидал.
     -- Љак Я? -- вырвалось у него само собой. Ќа этот раз она повернулась.
     -- „а, как ты, -- и опЯть застучала по клавишам.
     Ѓлиже к обеду он вышел из дома и сидел в кустах, пока хакудзин с прЯмой
спиной и жесткой щеткой волос не повесил корзинку с провизией на крючок и не
отошел  по тропинке  достаточно  далеко.  ђут  поначалу  и вовсе  не  хотела
притрагиватьсЯ к еде -- маленьким бутербродам с сосисками  и огурцом, овощам
прЯмо с грЯдки и малине со взбитыми сливками на десерт, -- но он настоЯл. Ћт
голода у него мутилсЯ разум, но он чувствовал себЯ таким виноватым, он столь
многим  был  ей обЯзан  -- особенно  после сегоднЯшней  ночи, -- что  не мог
видеть ее обделенной. Ћна такаЯ худенькаЯ, а он ее объедает.
     -- „ерим, --  сказал он,  встав перед ней  на колени и  коснувшись лбом
пола, -- позаруйста.
     “видев его простертым на полу, она рассмеЯлась  и  наконец  сдалась  --
отодвинула машинку в сторону и
     освободила  место  на письменном столе. Ћни ели молча, но он видел -- и
это преисполнило его благодарности и любви, -- что львиную долю она оставила
ему. Џотом он  убирал со стола, а  она  курила сигарету,  и  неожиданно  длЯ
самого себЯ он спросил:
     -- ђусу прости менЯ, позаруйста -- скорико тебе рьет?
     Ћна откинула голову, затЯнулась и, выдыхаЯ дым, ответила:
     -- „вадцать девЯть.
     -- ’ы была замузем? Ћна покачала головой.
     -- Ќет, никогда.
     Ћн раздумывал над  тем, что  услышал,  пока смахивал со  стола крошки и
ходил к двери повесить корзинку обратно на крючок.
     --  “ нас  в џпонии, -- сказал он,  -- выходЯт  замус в двадцать цетыре
года. ‡енЯтсЯ -- в двадцать восемь.
     ђут  улыбалась  ему  хитро  и насмешливо,  а  он  вдруг вообразил ее  в
Ќью-‰орке, в роскошных апартаментах с ванной  величиной со  всю квартиру его
оба-сан, с картинами на стенах, с обтЯнутой кожей мебелью и мЯгким ковром по
всему полу, вообразил, как он возвращаетсЯ к ней домой со службы в костюме и
галстуке, с дорогим "дипломатом" в руке.
     -- Ђ тебе сколько лет? -- спросила она.
     …му было двадцать. ‚сего-то. Ќо он знал, что выглЯдит старше своих лет,
и не хотел огорчать ее возрастным несоответствием.
     -- ’ридцать один, -- ответил он.
     Ћна поднЯла брови и выпустила из ноздрей две тонкие струйки дыма.
     -- Џравда? ‚ыходит, ты уже  опоздал на три года. Љак  же так,  •иро, --
тебе давно пора быть женатым.
     ‚  последующие   несколько  дней  она  почти  все  времЯ  была  с  ним,
возвращаЯсь в большой дом только ночевать. Ћ том, как она  проводит ночь, он
ее не спрашивал и был полон терзаний. Ћн хотел ее  и пыталсЯ показать ей это
выразительными  взглЯдами  или как  бы случайными прикосновениЯми, когда она
вставала  из-за  стола.  Ћднажды,  тихо  просидев  у  нее  за   спиной  весь
бесконечный день, он подошел к ней сзади и положил руку ей на плечо.
     --  Џотом,  --  сказала  она,  притЯнула  его   к  себе   и  поцеловала
по-американски: словно птичка клюнула. -- џ еще работаю.
     Џозже,  когда  она пришла из  большого  дома с ужином длЯ них обоих, он
немо взмолилсЯ к ней движением рук,  мЯгким наплывом глаз  -- и она увидела,
понЯла, но сказала, что не совсем хорошо себЯ чувствует.
     --  Ћх  уж эта жара, -- и она переменила  тему,  начав расспрашивать  о
џпонии: там ведь не так жарко, правда?
     Ђ  однажды вечером  она отправилась в большой дом выпить коктейль и  не
вернулась. ‚  семь  часов его живот забурчал.  ‚ восемь  солнце  зашло, и он
начал терЯть надежду. Ќо вдруг все же -- чего не бывает -- она придет ночью?
Ћн ждал  долгие часы и травил себе  душу. —его, в конце концов, она от  него
хочет? Ќеужели  он  длЯ нее только игрушка,  забава?  Љогда  она  собираетсЯ
исполнить свое обещание и вызволить его из  этой  дыры? ‘идЯ один в темноте,
он испытывал  горечь -- горечь и,  хоть он  и не признавалсЯ  в  этом самому
себе, ревность. Ћн уже не чувствовал к ней благодарности,
     забыл о своем  неоплатном  долге;  он встал из кресла-качалки  и  зажег
настольную лампу.
     ‚от он лежит,  ее рассказ. Ћдна  страница  вставлена  в машинку, другие
разбросаны по столу словно внезапным порывом ветра, исчерканные,  исписанные
вдоль и поперек, покрытые пЯтнами кофе и чернил. ‘колько раз он приводил  ее
стол  в порЯдок,  сколько раз раскладывал  ручки  и  карандаши и споласкивал
чашку  из-под  кофе.  …му и  в голову  не  приходило  прочесть  хоть  слово.
‹юбопытство-то было, но совесть не позволЯла. ђазве мог он беспардонно лезть
в ее частную жизнь после  всего, что она длЯ него сделала? ’ак он думал, ибо
так  воспитала его оба-сан. Ќо  теперь, просидев в темноте невесть сколько и
измучившись ревностью,  он думал  по-другому. Џлевать ему было на ее частную
жизнь. Ћн уселсЯ, пошелестел страницами и начал читать:
     Ћн  был Японец  в  полном  расцвете  Японской мужественности, крепкий и
неподатливый,  он пришел с работы  после полуночи  и с силой  потЯнул ее  за
кимоно.  „ети  давно спали, "сони" был выключен, крохотнаЯ  квартирка  сиЯла
чистотой.  Ћт первого  же  его прикосновениЯ Њитико вспыхнула, как порох. Ћт
него несло виски, импортным виски, которое  он пил каждый вечер  в  баре,  и
запах возбуждал ее. Ћна любила его  за полную  луну широкого  лица, за тугие
мышцы живота, трущегосЯ о ее  живот,  и за  зубы,  главное  -- за  зубы. Ћни
заходили друг за друга, как радость и печаль, и путь к его улыбке был  столь
же извилист,  как тропка к вершине горы  ”удзи. Ћн грубо вошел в нее,  и она
исторгла крик. "•иро, -- стонала  она, стискиваЯ его,  цеплЯЯсь за него, как
утопающаЯ, -- •иро, •иро, •иро!"
     •иро  поднЯл глаза  от  страницы.  Ћн не узнавал комнату  -- она  вдруг
показалась западней,  стены  давили,  свет  лампы  охватывал  запЯстьЯ,  как
наручники. —итать дальше не хватило духу.
     -- Љогада? -- настаивал он.
     Ћна  раскладывала припасы  -- столько,  что хватило бы длЯ целой армии,
хватило бы, чтобы месЯц держать в теле домашнее животное.
     -- џ  же  тебе говорю:  у ‘акса пикап, а длЯ  тебЯ  мне нужна  машина с
закрытым багажником.  --  ђуки ее  безостановочно работали.  ѓора консервных
банок на  столе все росла. -- ‚от матери его машина -- это  другое дело. Њне
только надо хороший повод придумать, чтобы ее взЯть.
     --  ђусу, ты тЯнесь времЯ. Ќе хотесь менЯ выпускать.  ’ы  запирать менЯ
хотесь тут.
     џркий  тропический  свет  сиЯл в ее  волосах,  дробилсЯ в  глазах.  Ћна
запустила руку в рюкзак за очередной банкой консервов.
     -- „умаешь, там тебе лучше будет?
     -- Љогада, ђусу? -- повторил он.
     Ћна встрЯхнула пустой рюкзак и повернулась к нему.
     --  џ  не  собираюсь  держать  тебЯ тут  насильно  -- правда, •иро,  не
собираюсь. Љстати, это длЯ менЯ и небезопасно. ’ы мне нравишьсЯ, даже очень.
џ хочу, чтобы ты отсюда выбралсЯ, только... только пойми, это не так просто.
ЏопастьсЯ ничего не стоит.
     Ћн стоЯл рЯдом, уперев руки в бока, и ничего не отвечал.
     -- “ нее старый "мерседес",  там  багажник с Ѓольшой  каньон величиной.
Љак раз то, что надо.
     Ћна взглЯнула на него своими  неотразимыми глазами, улыбнулась, показав
безупречные розовые десны, и он вдруг обмЯк.
     -- ђадно, -- сказал он, глЯдЯ в пол. -- ‡насит, скоро?
     -- ‘коро.
     Ђ потом,  через два днЯ,  когда  она  поднЯлась  на крыльцо с очередным
грузом консервов, от него не укрылась ее заговорщическаЯ улыбка.
     -- џ тебе сюрприз приготовила, -- сказала она,  переводЯ дыхание. ‡атем
подошла  к  столу и выпросталась из лЯмок.  Ћна выпЯтила  грудь,  развернула
плечи, и  рюкзак съехал вниз. Ћт  нее шел густой,  темный аромат, в  котором
перемешались запахи духов и пота.
     -- ‘юрупризу? -- Ћн подвинулсЯ ближе, глЯдЯ на ее пальцы, развЯзывающие
горловину  рюкзака.  •орошо  бы  что-нибудь  вкусненькое  --  кусок  пирога,
например, или  шоколадку  "Њарс", она  ведь  знает, что он "Њарс"  любит, но
вместо этого она извлекла из глубины рюкзака еще одну банку жареного ельца и
целлофановый  пакет  с  какими-то  сушеными  кореньЯми.  …го  лицо  выразило
разочарование. Ќеужели  она  всерьез думает, что ему может  понравитьсЯ  эта
дрЯнь?  ‘ушеные  рыбьи  головы,  наструганнаЯ  кора в  целлофановых пакетах,
сплющенные черные грибы, подобные клочьЯм сошедшей кожи, бесконечные банки с
побегами  бамбука -- да  за кого она его принимает, за  голодранца?  ‘ушеные
головы. „а он  бы предпочел что угодно --  тушенку, спагетти, набор "все длЯ
гамбургера",  -- но говорить такое было  неудобно. „ареному коню  в зубы  не
смотрЯт.
     Ћна  повернулась  к  нему,  положила  руки  ему  на  плечи и обозначила
очередной бесплотный поцелуй в направлении его щеки.
     --  ‚се решено,  -- сказала она.  --  Џослезавтра. ‘акс отправлЯетсЯ за
своими карликовыми рыбками, и мне, чтобы поехать в ‘аванну купить кое-что из
одежды, придетсЯ взЯть машину ‘ептимы.
     Ћн не сразу понЯл.
     -- ’ак знасит... “лыбаЯсь, она смотрела ему в глаза.
     -- ђусу! --  воскликнул он, не в силах сдержать свою  радость,  готовый
ракетой взвитьсЯ  в  небо.  Ћн стиснул ее в объЯтиЯх,  -- ура,  он выберетсЯ
отсюда,  путь  открыт,  жизнь  начинаетсЯ  сначала! --  но  с  ощущением  ее
прижатого тела пришло острое чувство  утраты. Ћна  увезет его в город, и там
он с ней расстанетсЯ, растворитсЯ в толпе. € никогда больше ее не увидит.
     -- Ќу, -- сказала она, отклонившись назад и  вглЯдываЯсь ему в лицо, --
ты рад?
     Ћн не знал,  что  сказать.  €скал  слова и  не мог  найти  --  да, рад,
конечно,  но и не  рад тоже, -- и вдруг из темноты до  них донессЯ  Яростный
стук, смешанный с шипением. Ћба вздрогнули. “ кого-то на шоссе лопнула шина,
подумал  •иро, но звук  все не умолкал,  и он не  знал,  с чем сравнить  это
шипЯщее тарахтение. ѓлаза у ђут забегали. Ћн насторожилсЯ.
     --  ‡меЯ, -- прошептала она,  схватив его за  руку.  -- ѓремучаЯ  змеЯ.
ЉажетсЯ, кто-то идет по тропинке.
     ѓремучаЯ  змеЯ.  Ћткуда-то  из  глубины  сознаниЯ  поднЯлась,  качаЯсь,
отвратительнаЯ приплюснутаЯ головка, глЯнули холодные безжизненные глаза. Ћн
вспомнил себЯ  мальчиком в токийском зоопарке, цеплЯющимсЯ за руку оба-сан и
всматривающимсЯ с восхищением и страхом в залЯпанное Ядом стекло террариума.
     -- Ѓыстро прЯчьсЯ. -- Љровь бросилась ђут в лицо. -- ’уда, за дом.
     ЋтвратительнаЯ приплюснутаЯ головка, трепещущий Язык. Ќет, он  пока еще
в своем уме. Ќе пойдет он никуда.
     -- Ќу! -- …е голос был жестким, неумолимым. -- €ди, кому сказала!
     …е  руки  толкали  его к  выходу, сетчатаЯ  дверь  распахнулась,  потом
захлопнулась за  ним, как хищнаЯ  пасть. Ћн стоЯл на крыльце, вглЯдываЯсь  в
жерло ночи и соображаЯ, не притаитьсЯ ли  прЯмо тут, не переждать  ли,  пока
встревоженное  пресмыкающеесЯ и все его плоскоголовые родичи  не  попрЯчутсЯ
обратно  по своим норам. Ћн перевел  дыхание  и  затаилсЯ,  вслушиваЯсь. ‚се
кругом  было  тихо.  Ќи  змеи, ни  человека.  Ќо  он  вспомнил прошлый  раз,
вспомнил, как  скрипели  доски  крыльца  под  ђут и  ее  бойфурендом,  -- и,
перемахнув через перила, спрЯталсЯ под стеной дома.
     Ќа  всЯкий случай. ЏроснулсЯ он  с первыми  лучами рассвета. —то-то его
разбудило, какаЯ-то звуковаЯ рЯбь на периферии  сознаниЯ. …го взглЯд упал на
знакомые потолочные  балки,  на  усталую,  мертвую  древесину; комната  была
залита Ядовито-зеленым  болотным светом. Ћн моргнул раз  и  еще раз, пытаЯсь
понЯть, что за шум его потревожил. Џтицы знай себе честили друг друга в гуще
ветвей,  временами важно  подавала голос лЯгушка, или Ящерица, или  кто  там
еще,  и  кто-то прерывисто лопотал,  вроде  как обезьЯна --  если тут вообще
обезьЯны водЯтсЯ. Ќо в  этом не было ничего  необычного,  такие  же звуки он
слышал день и ночь с тех пор, как выбралсЯ на берег.
     Џрирода, одним  словом. Њельтешение бесчисленных  маленьких  жизней  --
жабы,  и  гусеницы, и прочее,  и  прочее...  —его бы он только  не  отдал за
хорошую дискотеку,  за гам  голосов поверх грохота музыкального автомата, за
взрывы  смеха и  возгласы из бара, за рев подъезжающих и отъезжающих больших
"хонд"  и  "кавасаки"... Ќо вот, вот оно опЯть. Љакое-то пыхтение, скулеж --
то ли  собака  рветсЯ  с  поводка,  то  ли  старый  астматик  поднимаетсЯ по
лестнице.
     ‘лушаЯ в полудреме это подвывание, он вспомнил дедушку. Љогда •иро  был
маленьким  и они жили в  Љиото, он спал со стариком в одной комнате, а потом
дедушка умер, и  оба-сон вернулась в €окогаму,  где  у нее  была роднЯ. •иро
часто пугалсЯ  по ночам, пугалсЯ движущихсЯ по стене теней, трудного дыханиЯ
деда,  а  еще  путалсЯ вещей  потусторонних --  вампиров,  оборотней,  белых
скелетов, лис в  облике человека. …го одзисан тогда  уже ушел  с тракторного
завода Љуботы на покой  и  получал хорошую пенсию, и за  ним было закреплено
место  на  кладбище фирмы,  но  оба-сан все  еще  ходила в  ночную смену  на
стекольный завод. €ной раз, когда •иро казалось, что вот сейчас он лопнет от
страха, как разварившаЯсЯ  сосиска,  он будил  деда, и  старик усмирЯл  свое
дыхание и гладил внука исхудалыми руками. "Ќе бойсЯ, малыш, -- шептал он, --
ину га ван-ван хоэру, собаки лают, гав-гав". Џросто лают собаки.
     Ќо  вот  --  странное  дело  --  разбудивший  его  скулеж превратилсЯ в
гавканье,  настоЯщее гавканье, вполне отчетливое, и на миг ему пригрезилось,
что рЯдом спит его одзи-сан,  что в комнате раздаетсЯ его негромкое, лающее,
с присвистом  дыхание.  ’ут  его  словно током  ударило, и он  рывком сел  в
постели: да это и вправду собака. ЏолицейскаЯ. €щейка шерифа. € она не будет
так просто лаЯть, эта собака укусит. „а еще как укусит.
     „вумЯ часами раньше  в каких-нибудь полутора  милЯх оттуда  сын  ћлонии
“айт   Џеттигру   проснулсЯ   от   тонкой   трели  часов-радио,  сменившейсЯ
приглушенными звуками барабана и гитары. ђойЯл выключил радио и сел; темнота
стиснула его, словно кулак. ‡аснул-таки, хотЯ знал,  что к четырем надо быть
как  штык,  так  „жейсон  Ђрме  сказал,  иначе  проворонит  все на свете. Ќо
теперь-то он бодрствовал, вдыхал запахи земли и слышал ее звуки -- все звуки
до  единого,  вплоть  до  мышиной  возни  на  кухне,  полета  летучих мышей,
легчайшего шороха спаривающихсЯ землЯных червей в траве под окном. ѓлубоко и
размеренно дыша, стараЯсь утихомирить бешено крутЯщеесЯ в груди колесико, он
обонЯл  мир, который казалсЯ  ему свежим, заново рожденным из ночной гнили и
восхитительно  сладким,  бодрЯщим  и  желанным,  как  неразвернутаЯ  палочка
жевательной резинки "Ѓиг ред".
     ‘ветЯщиесЯ стрелки часов-радио показывали 3.35. “ менЯ больше права там
быть, чем у  любого  из них; застегиваЯ  браслет с шипами,  он  не мог унЯть
дрожь  в  пальцах.  €з  дальней комнаты  доносилось уютное  дыхание  матери,
вздымалсЯ и опадал ее бархатистый храп. Ћн подумал о шоколадках на кухне, но
как-то коротко и вЯло -- он был слишком возбужден, чтобы есть.
     ‘наружи  свежесть  ощущалась сильнее,  слаще, она пропитывала буквально
все, уничтожаЯ  привычную  вонь крабов, свиней  и собак  с задов армсовского
дома. ђойЯл с  размаху опустилсЯ на ступеньку крыльца зашнуровать кроссовки,
и  вдруг его как ударило: он уловил запах трубочного табака, это  был особый
табачок  …рделла Љартера с  корицей и молотыми  плодами  шиповника.  —то  ж,
выходит --  пальцы его, державшие шнурки, замерли, -- опоздал он, что ли? „о
него  стали  долетать  еле  уловимые  звуки пробуждающейсЯ жизни  --  кто-то
вдалеке  чиркнул  спичкой, где-то раздалсЯ  заговорщический  шепот.  Џохоже,
секрета тут ни длЯ кого уже нет. “  него вырвалось короткое ругательство,  и
колесико  в груди заработало чуть быстрее.  Ћн вспомнил, как  папаша  каждую
осень собирает  охотников на енотов перед  домом  у большого дуба  -- скулЯт
собаки, мельтешат  тени,  челюсти жуют табак,  незлые шуточки  понимаютсЯ на
лету, с  полуслова.  ђойЯл с силой дернул  шнурки, кровь стучала в  ушах  --
больше права, чем у любого  из  них, -- соскочил с крыльца, сжавшись в тугой
жаждущий комок, и рванул через лужайку к дому Ђрмеев.
     „жейсон уже встал --  занималсЯ  с собаками,  держа  в руке чашку кофе;
сегоднЯ он корчил  из себЯ важную персону,  хотЯ был старше ђойЯла  всего на
два  года, восемь месЯцев и одиннадцать дней. ЋдинокаЯ тусклаЯ лампочка в 25
ватт, горевшаЯ над крыльцом, выхватывала  из тьмы желтоватый клин,  и, дойдЯ
до середины  лужайки, ђойЯл уже различал темные силуэты сидЯщих мужчин -- их
было,  наверно,  с десЯток, они  не  спеша  дожевывали  бутерброды,  которые
сделала в темной кухне  „жейсонова мамаша. ѓлаза подтвердили  ђойЯлу то, что
нос давно уже  чувствовал: среди них  был …рделл Љартер с неизменной трубкой
во  рту  и  зажатым между  колен крупнокалиберным  ружьем. Џрочие (он  узнал
„женкинса,  Ѓаттертона,  Љрида -- все  приЯтели  отца и  заЯдлые охотники на
енотов) ссутулились  над  своими  дробовиками,  держа тускло  поблескивающую
сталь так же небрежно, как могли бы держать зонтики в пасмурную погоду.
     ’рава была всЯ в росе, кроссовки ђойЯла чавкали на ходу. Ћн часто-часто
дышал. ‚ свои шестнадцать немыслимо  долговЯзый, нескладный, с длинными, как
у   отца,   ногами  и   тонкими  негритЯнскими   щиколотками,  с   тщательно
обработанными, обесцвеченными и низко  свисающими патлами он выглЯдел, мЯгко
говорЯ, необычно и знал, что кто-нибудь навернЯка приметсЯ его  подкалывать.
…рделл Љартер  не заставил  себЯ долго  ждать. ѓромко прихлопнув  очередного
комара, он улыбнулсЯ своим морщинистым старым лицом и спросил ђойЯла, что он
сделает с китайцем, если поймает.
     ђойЯл  промолчал.  ’ут полагалось  быть  его  отцу, а  не ему,  но отец
усвистел на грузовике  в  Љанзас, или ‚айоминг, или  еще какую тьмутаракань,
которую ђойЯл только по телику и видел.  Ћтец моталсЯ  на грузовике примерно
две трети всего времени, но зато когда  приезжал домой, так уж  приезжал.  ‚
шестнадцать лет ђойЯл недобрал фунтов  двадцать до нормального веса -- жердь
жердью, сплошь хрЯщи да кости. Ќо куда „жейсон с собаками, туда  и он. Џусть
попробуют ему запретить.
     „жейсон оторвалсЯ  от собак покойника отца и протЯнул ђойЯлу белый хлеб
с копченой колбасой.  "Ќе, --  сказал  тот, крутЯ  головой  так,  словно ему
предлагали теплое тело и дымЯщуюсЯ кровь •риста. -- Ќе, не голодный".
     ‚чера  вечером  --  в сущности,  всего  шесть  часов  назад,  -- они  с
„жейсоном   и  ђодни   Љэткартом   смотрели  по  „жейсонову  видику   "колу
рок-н-ролла", и тут, откуда ни возьмись, шериф Џиглер стучитсЯ в дверь. Њать
„жейсона уже  спала, и, увидев  шерифа,  они  все трое  чуть  не уссались со
страху:  они  курили  травку,  собрав  и  скатав  в  один жалкий  комок  все
сбереженные за  лето бычки, и так навонЯли марихуаной, что хоть топор вешай.
Ќо шерифа это мало  волновало.  …го волновали две большие охотничьи собаки и
маленькаЯ  рыжаЯ  сука,  за  которую  покойный  папаша  „жейсона  выложил  в
Ѓрансвике аж сто десЯть долларов.
     ериф  был  сухопарый белый человек  с  глубокими  морщинами по  лицу и
острыми   голубыми   глазами,  которыми  он   сразу,   как  булавками,  тебЯ
пришпиливал. ‚ школе он был звездой футбола, крайним нападающим, и заработал
на  этом  стипендию  в  каком-то колледже на  севере,  но  вылетел через два
сезона. Љак положено, он  носил шлЯпу и блЯху, но, помимо них, на нем всегда
были только футболка, джинсы и ботинки, как на простых смертных.  Ћн стукнул
разок в дверь, просунул голову € ѓЋ‚Ћђ€’:
     -- „жейсон, не выйдешь на минутку?
     ’ак вот в чем дело-то. ‚от почему десЯть мужчин (теперь уже двенадцать,
а  скоро будет  и пЯтнадцать) пришли  к дому Ђрмсов, словно енотов собрались
травить,  вот  почему  „жейсон  так  важничает,  вот почему  ђойЯл  и  куска
проглотить  не  может:  выследили  этого говнюка, этого  Японского  китаезу,
который  взЯл  и  убил  его  дЯдьку. ерифу нужны были собаки, и он  посулил
„жейсону двадцать  пЯть долларов за них  и за  услуги, но велел ему  держать
Язык за зубами.
     --  Њне  надо сцапать  правонарушителЯ,  отправить раз  и  навсегда  за
решетку,  --  сказал  он,  употребив длЯ  пущей  убедительности  официальное
словечко,  --  и Я не хочу, чтобы  половина  острова  болталась  под ногами,
понЯл?
     Ќо „жейсон, деватьсЯ некуда, сказал ему и ђодни,  пока шериф  выруливал
на  машине  обратно  на  шоссе, а на экране группа  "ђамонес",  всЯ в черных
джинсах-дудочках, знай себе дребезжала гитарами; ђодни  пошел домой и сказал
матери и, наверно, еще троим братьЯм, шестерым сестрам и папаше с дедушкой в
придачу,  и теперь, когда в четыре  шериф прикатит за  „жейсоном и собаками,
его будет ждать порЯдочнаЯ толпа.
     ѓолос прозвучал оглушительно, раскатисто,  как гром из грозовой тучи, и
в тот  же миг поверг его в полнейшее смЯтение -- у него даже  зубы заныли от
страха, и помощи  от „зете ждать не  приходилось:  -- •айро  ’анейка,  ну-ка
вылазь давай оттудова, как миленький, и руки  за голову, чтоб все видели. --
Ђ  позади  этого голоса  слышалсЯ собачий лай -- бешеный,  исходЯщий слюной,
задыхающийсЯ от Ярости, лай псов-убийц, псов-душегубов, охочих до свежатины.
     орты схвачены с пола и надеты в долю секунды, кроссовки побоку, и  вот
он уже лезет на письменный стол ђут к заднему окну. ђама вверх, одна нога на
столе, другаЯ  на подоконнике, и --  он так  и обмер. •ара съежилась, сердце
обратилось  в пепел.  €бо он увидел негров,  негров  с  ружьЯми и  псами.  €
хакудзинов  в форменной одежде при блЯхах,  тоже с  ружьЯми и псами. ‚се, он
окружен. Љончено. Љрышка.
     -- •айро ’анейка,  --  громыхал голос со  стороны  двери,--  считаю  до
десЯти. …сли до  десЯти не  выйдешь, Я за последствиЯ  не  отвечаю. ђаз.„ва.
’ри...
     ЏонЯл  он,  понЯл,  что это  за  люди.  Ћн на их землю  и не ступил еще
толком, а  они уже возненавидели его, из  ‘винЯчьего ‹ога его поперли  и  от
ќмбли ‚устер. ‚от  вам американцы. “бийцы. €ндивидуалисты  бешеные. Ћн поник
головой и поплелсЯ к двери,  поверженный, раздавленный, не ожидаЯ пощады  --
какое  там,   здесь  закон  джунглей,  особенно  жестокий  к   дворнЯжкам  и
полукровкам. …сли  он выйдет к ним с опущенным хвостом и  руками за головой,
то... то...
     € вдруг по какому-то наитию, чудом  каким-то внутри у него прошелестели
слова  „зете: Џуть самураЯ есть вожделение к смерти; порой десЯть человек не
могут сладить  с  одним, если им владеет эта страсть,  -- и вот он уже снова
Японец,  не дворнЯга, не каппа, не полу-хакудзин, а  настоЯщий Японец,  сила
вернулась к нему,  в  животе разгоралсЯ  жаркий комок. Ћн  прошел  в дверь с
криком "Ќе стрелЯйте!", с руками на затылке, но с блеском в глазах.
     €  тут-то  все они  -- шериф,  полицейские, красноглазые негры,  глупый
верзила  хакудзин  с  пЯтнистым  лицом  и коротышка в камуфлЯжной  форме,  о
котором  ему рассказывала ђут,  --  все  они  на мельчайшую  долю  мгновениЯ
расслабились. ‚от он показалсЯ в двери, вот вышел на крыльцо, а они глазеют,
разинув рты, словно никогда раньше не видели человека, у которого есть хара.
Ѓольше  ничего ему и не требовалось,  только эта  мельчайшаЯ долЯ мгновениЯ,
когда  шериф  отнЯл от  губ  мегафон,  а негры,  полицейские  и  белаЯ шваль
позабыли о пальцах на спусковых крючках...
     -- Љто на менЯ!  -- вдруг закричал •иро, падаЯ на доски  крыльца, и  со
всех  сторон  загрохотала  изумленнаЯ, ЯростнаЯ  стрельба, посыпались щепки,
зазвенели  осколки стекла, пули отскакивали от пишущей  машинки "Ћливетти" и
отплЯсывали смертельную  чечетку на консервных  банках с побегами бамбука  и
жареным  ельцом. ‚ следующий  миг, уловив крохотное затишье  между  первым и
вторым залпами,  он перемахнул через перила и рванул головой вперед на того,
кто  стоЯл на пути, -- это был  старый негр с  дымЯщимсЯ  ружьем и зажатой в
зубах  трубкой.  ‘тарик  был ветошью,  трЯпкой, гнилой  паклей.  Ћн  осталсЯ
позади,  но за ним вырос еще один, а за ним белый, и •иро прошел сквозь них,
как  сквозь  бумагу,  мелькнули глупые  озадаченные  лица,  черное и  белое,
шлепнулись на  землю зады,  в воздух,  как по  мановению  волшебной палочки,
взлетели ружьЯ, очки и сигареты.
     …го обступили  джунгли. ђаздалсЯ  еще  один залп, за  ним оглушительный
вопль и поток ругательств,  и широкие голые ступни •иро почувствовали мЯгкую
грЯзь тропы, которую  он уже знал  не  хуже, чем лестницу в доме оба-сан. Ћн
услышал  за спиной полный хищной радости лай собак, спущенных с  поводка, но
он был самурай, боец, герой, он бежал  прЯмиком  к болоту, где захлебнетсЯ и
сотнЯ собак. —то ему терЯть -- он  прыгнет головой в болотную гниль, будет в
ней жить,  дышать ею,  вымажет в  ней свое обнаженное тело, навеки останетсЯ
здесь,  в   зарослЯх,  в   первобытном  раю   --  ’арзан,  —еловек-ЋбезьЯна,
непобедимый и...
     Љипение мыслей  внезапно  стихло.  Џеред ним,  прЯмо  посреди тропинки,
пригнув  голову  и  плечи в  борцовской  стойке,  стоЯл негр.  Њальчик  еще.
Љроссовки. „жинсы, Џрическа каннибала  из Ќовой ѓвинеи. •иро бежал, не помнЯ
себЯ, листьЯ  хлестали  лицо,  солнце  в деревьЯх то вспыхивало,  то  гасло,
тропинка извивалась под  ногами, и  -- на  тебе.  Ќегр. •иро был  ошеломлен:
откуда  такое? --  но выЯснЯть  было некогда.  ‘зади заливались лаем собаки,
гремели  выстрелы, перебивали друг  друга разгорЯченные голоса; •иро мчалсЯ,
как выпущенный на волю бык, готовый смести все со своего пути.
     --  Џрочь  с дороги! -- завопил  он, отпихиваЯ парнЯ  ударом локтЯ. € в
следующий  миг он почувствовал удар, столкновение плоти с плотью, чужие руки
обхватили его за  талию,  как  клешни, ноги  его  заскользили, и вот  он уже
барахтаетсЯ  в  грЯзи  и  ловит  ртом  воздух.  Џрежде  чем  он  понЯл,  что
происходит, мальчишка навалилсЯ  на него и  принЯлсЯ молотить  его  крепкими
костлЯвыми кулаками.
     -- ‘укин  сын,  дерьмо поганое! -- вопил парень,  обдаваЯ  •иро запахом
пота, и •иро пыталсЯ скинуть его, встать на ноги и слышал приближающийсЯ лай
собак,  вот они уже рЯдом, и  мальчишка  уже  не  кричит,  а  воет, изрыгает
нечеловеческие  звуки, которые пронзают,  как пули: "’ы --  убил -- моего --
дЯдю!"


     —асть II. Ћкефеноки

     Ќи длЯ кого не секрет
     Ћна  попала в  беду, в настоЯщую беду, и  понЯла это чуть ли не в ту же
секунду,  как ‘аксби  отворил дверь. ‚о-первых,  он должен  был уже  уехать,
давно должен был уехать в Ћкефеноки невод закидывать и рыбешек пугать. Ђ еще
она увидела его  лицо, угрюмое и недоверчивое, лицо  человека,  обманутого в
лучших  чаЯниЯх,  менЯющего  взглЯд  на  мир,  лицо  возмущенного моралиста,
инквизитора,  судьи-вешателЯ.  ‚ ее памЯти забрезжил вчерашний вечер.  Љогда
она наконец пришла из своего домика, он ждал ее в бильЯрдной, и хотЯ они еще
разговаривали  целый  час,  а потом  занимались  любовью,  он  был  какой-то
замкнутый, холодный,  отчужденный.  ‚се это промелькнуло  в ее мозгу в  один
краткий миг после пробуждениЯ, пока ‘аксби входил.
     “ нее было еще темно  -- ложась в  постель, она плотно задернула шторы,
собираЯсь  поспать  подольше, -- но  внезапно  проникший  в комнату резкий и
бескомпромиссный дневной свет не собиралсЯ сдаватьсЯ, даже когда дверь вновь
захлопнулась.  Ћн  трепетал в щели  между шторами, предательски  сочилсЯ под
дверь. Ѓыло воскресенье. —асы показывали 7.15.
     -- ‘аксби, ты?  -- спросила она, мгновенно  пробудившись, сна уже  ни в
одном глазу. -- ‘лучилось что-нибудь?
     „а, случилось, можно было и не спрашивать -- ведь ему полагалось добрых
два  часа назад уехать. ‘аксби  молчал.  Џросто стоЯл, прислонившись к двери
спиной.  Џотом  вдруг  ринулсЯ  к окну,  двумЯ гигантскими Яростными  шагами
пересек комнату  и рывком  распахнул  шторы. ‘вет  ворвалсЯ  в комнату,  как
снарЯд. ђут зажмурила глаза -- атака, вторжение.
     -- ‚зЯли его, -- сказал он. -- ‚ тюрЯгу отправили.
     ‚от  уж  к  чему  она  не готова  была.  …е застали  врасплох, и  у нее
сработала детскаЯ защитнаЯ реакциЯ. Ћна села, прикрываЯ грудь простыней. ђот
сжат, глаза широко открыты.
     -- Љого? -- спросила она. Ћн выглЯдел злым, опасным, как бык на арене.
     --  „а  брось  придуриватьсЯ, ђут. Ѓудто не понимаешь,  кого. ‹юбимчика
твоего.  ‘обачку  комнатную.  “ж  Я  не спрашиваю,  что там у вас было. "Њне
нравитсЯ   пробовать  новое"   --  твои   ведь  слова?  Ќовенького,  значит,
захотелось.
     -- ‘акс.
     Ћн  стоЯл  теперь  у  самой кровати,  солнечный свет  бил ему в  спину,
рельефно бугрились мышцы. Ћна видела, как набухли жилы у него на руках.
     -- ‘акс, ‘акс,  -- передразнил он. -- „а был Я там, ђут. ‚чера вечером.
€ видел его.
     Ћна уселась получше, зажала простыню под мышками.
     -- ‹адно, -- потЯнулась за  сигаретой. -- •орошо. џ ему помогла. Ќо это
не  то, что ты думаешь. --  Ћна зажгла спичку, затЯнулась, затушила огонь  и
бросила  обгорелый остаток  в  пепельницу на ночном столике. --  Џойми,  мне
жалко его стало. Љак бездомную собаку, кошку. Ћблаву прЯмо на него устроили,
а ведь  он мальчик еще. € не  только Я ему,  он мне  тоже был нужен  --  длЯ
рассказа, Я, конечно, не сразу это понЯла...
     Ќо ‘аксби  высилсЯ  скала  скалой. Ћн сделалсЯ таким же,  как  тогда, в
лодке, в проливе Џиглер-саунд -- каменно-собранным, непоколебимым.
     -- ‘колько это продолжалось? -- допрашивал он  ее. --  „ве недели? ’ри?
ЊесЯц? Ќичего себе шуточки. ‚сех нас в дерьмо посадила. € ќберкорна, и этого
задрипанного коротышку-морЯчка или кто он там есть, и ’аламуса, и ђегину,  и
„жейн --  и мать мою даже.  Ќо главное, отчего менЯ зло берет, -- ты и  надо
мной здорово посмеЯлась.  ќто  ж  надо -- ни словечка не сказать. „а отвечай
же, черт тебЯ дери!
     Ћна  сосредоточилась на  сигарете. €наче никак не сдержала бы улыбки --
улыбки и  виноватой,  и  вызывающей,  котораЯ вконец  бы  все  испортила.  Ђ
поддержка ‘акса  была ей нужна -- нужна больше чем когда-либо. …сли он знает
-- от этой мысли живот у нее свело судорогой, -- то знают и другие, и ничего
смешного  они тут не увидЯт. Ћна  -- сообщница, укрывательница, соучастница.
‡а это в тюрьму сажают.
     --  ‘акс, Я  хотела  тебе сказать, собиралась... --  начала и осеклась.
“тро разгоралось. ‚ комнате стоЯла тишина.  -- Љак тебе  объЯснить,  ну, это
игра такаЯ была.  “. менЯ поЯвилось что-то, о чем никто из них не знал -- ни
Ђнсерайн, ни ‹ора ѓробиан, ни ’аламус. ’ы видел, наверно, как не по себе мне
тут было. Ђ за это Я могла уцепитьсЯ, это было мое, личное...
     -- џсно-Ясно, -- сказал он голосом, глухим от раздражениЯ и обиды. -- Ђ
как же со мной все-таки?
     ‚друг она рассвирепела. ‚едь по его  милости она попала в беду, большую
беду.
     --  Ќет,  --  сказала  она,  тыча  сигаретой  в его  сторону  длЯ вЯщей
убедительности, --  как  же  со мной  все-таки?  --  ‘тоит  тут, видите  ли,
возлюбленный  называетсЯ, близкий человек,  славный  такой  парень с большим
размером ноги, взЯл и предал ее.  --  ‚едь это ты его заложил?  -- перешла в
наступление.
     Ћн изменилсЯ в лице. „а, она любит его, без сомнениЯ, но она нащупала у
него слабое место, и он дрогнул.
     -- Ђ ты, ты почему мне не сказала? -- зачастил  он. --  џ увидел его на
крыльце, вспомнил про все эти банки с ельцом и бамбуком -- что тут прикажете
делать? •оть бы слово мне...
     --  Ќу  и дерьмо же  ты, ‘акс. -- ‡аплакала. Џлечи  задрожали, простынЯ
сползла до бедер. Ћна поддернула ее, закрыла грудь, но простынЯ упала снова.
ђут   отчетливо  видела   себЯ  с