нам, спешащим к  неведомым
темным берегам, -- мы иногда замечаем в этой серой толпе какой-нибудь образ,
излучающий  свет,  как  будто  он  вобрал  в  себЯ  все  сиЯние  нашего  уже
сумеречного  неба.  €  по этому  сиЯнию мы иногда узнаем  призраки <I>настоЯщих</I>
приключений, некогда приходивших к нам и встреченных, как непрошеные гости.
     …сли  ‘редиземное  море,  эта  почтеннаЯ  (хотЯ  иногда и  жестокаЯ,  и
капризнаЯ)  нЯнька всех  мореплавателей, качало  мою  колыбель,  то  достать
колыбель, необходимую длЯ этой процедуры  судьба поручила случайной компании
безответственных молодых людей (все они  были  старше менЯ), которые, словно
пьЯнеЯ  от  солнца  Џрованса,  растрачивали  жизнь  свою по  примеру  героев
бальзаковской Histoire des Treize в пустом веселье, скрашенном лишь примесью
романтики "плаща и шпаги".
     ‘удно,  служившее мне  "колыбелью" в те годы юности,  построено было на
реке ‘авоне знаменитым кораблестроителем, оснащено на Љорсике другим славным
человеком и  в документах называлось "тартана 1 в 60 тонн".  (<I>1 Ћдномачтовое
судно.)</I> Ќа самом же  деле это  была отличнаЯ "balancelle" с  двумЯ короткими
мачтами,  наклоненными вперед, и двумЯ изогнутыми реЯми, такой же длины, как
парус.  ЌастоЯщее  дитЯ ‹атинского морЯ. …е два  огромных треугольньх паруса
напоминали заостренные крыльЯ на легком теле морской птицы. „а и самое судно
было похоже на птицу и не плыло, а летело по морю, едва касаЯсь воды.
     Ќазывалось оно "’ремолино". Љак это перевести? "’репещущий"? —то за имЯ
длЯ отважнейшего из корабликов, когда-либо нырЯвших в сердитой пене! Џравда,
Я чувствовал ночью и днем, как он дрожит под моими ногами, но эта дрожь была
от крайнего напрЯжениЯ его неизменной отваги. ‡а свою короткую, но блестЯщую
жизнь  "’ремолино"  не  научил менЯ ничему,  но  дал  мне все. …му Я  обЯзан
пробуждением во мне любви к морю.  ‚месте с дрожью  маленького быстрого тела
"’ремолино" и песней  ветра  в его треугольных парусах море проникало мне  в
сердце с какой-то ласковой настойчивостью  и подчинило мое воображение своей
деспотической власти. ’ремолино! „оныне стоит мне произнести вслух  или даже
написать  это  имЯ, --  и смешанное  чувство, робость  и  блаженство  первой
страсти, теснит мне грудь.


     <B>XLI</B>


     Њы вчетвером  составлЯли (если употребить  термин, который в наше времЯ
известен   в  любом  кругу  общества)  "синдикат",  владельцев  "’ремолино".
‘индикат  весьма любопытный и по составу своему интернациональный. ‚се мы --
бог  знает  почему! -- были ревностные роЯлисты белоснежного легитимистского
оттенка. ‚ каждой компании обычно есть кто-нибудь, кто по возрасту или опыту
и уму ЯвлЯетсЯ авторитетом длЯ других, и он определЯет коллективный характер
всей  компании. „умаю, что  вы  получите  достаточное  представление о нашей
коллективной  мудрости, если Я  скажу, что  самый  старший  из нас был очень
стар,  невероЯтно  стар  -- ему  было около  тридцати лет! --  и  он любил с
величавой небрежностью заЯвлЯть, что "живет своим мечом". ќто был джентльмен
из  ‘еверной  Љаролины  (инициалы его „.Њ.Љ.Ѓ.)  и,  насколько  Я  знаю,  он
действительно  "жил своим мечом". Ћн и умер от меча  -- позднее, сражаЯсь на
Ѓалканах, сражаЯсь в рЯдах не то сербов, не то болгар, хотЯ и те и другие не
католики  и не  джентльмены,  -- по крайней мере в том возвышенном, но узком
смысле, какой он придавал слову "джентльмен".
     Ѓедный „.Њ.Љ.Ѓ.!  "Ђмериканец,  католик и дворЯнин"  --  так  он  любил
характеризовать себЯ в минуты  лирических излиЯний. €нтересно знать, водЯтсЯ
ли еще в  …вропе  такие джентльмены  с энергичным  лицом, изЯщным  и  легким
телом,  аристократической  осанкой, чарующими  светскими манерами и  мрачным
"роковым"  взором, -- джентльмены, которых кормит их  меч? ђодные  „.Њ.Љ.Ѓ.,
кажетсЯ, разорились во времЯ  гржданской войны и лет десЯть, а  то и больше,
скитались по ‘тарому ‘вету.
     ‚торым  по возрасту и мудрости в нашей компании  был ѓенри –.,  который
взбунтовалсЯ   против   непреклонной   строгости   своих   родных,    прочно
обосновавшихсЯ,  если  памЯть мне не изменЯет,  в  одном  из респектабельных
предместий ‹ондона,  -- и вырвалсЯ  на свободу. “важаЯ  авторитетное  мнение
родни, он всем новым  знакомым  кратко  рекомендовалсЯ "беспутным шалопаем".
Ќикогда Я не видывал более простодушный экземплЯр блудного сына!
     ‚прочем, его  родные  времЯ  от времени милостиво посылали ему  немного
денег. ‚любленный в юг,  в Џрованс,  в его  людей, его жизнь,  его  солнце и
поэзию, узкогрудый, высокий и близорукий ѓенри бродил по улицам и переулкам,
уткнув бледный  нос и  рыжеватые усики в раскрытую книгу, и его длинные ноги
далеко опережали туловище. ’акаЯ у него была привычка -- читать на ходу. Љак
он ни разу не  свалилсЯ  с  обрыва или с  набережной в воду, или не слетел с
лестницы,--  длЯ  менЯ  остаетсЯ  загадкой.  Љарманы  пальто  у него  всегда
оттопыривались, набитые карманными изданиЯми разных  поэтов. Љогда он не был
занЯт чтением ‚ергилиЯ, ѓомера или ЊистралЯ в парках, ресторанах,  на улицах
и в  тому  подобных общественных местах,  он сочинЯл  сонеты (на французском
Языке) глазам, ушам,  подбородку,  волосам  и другим видимым прелестЯм одной
нимфы по  имени ’ереза. —естность  обЯзывает менЯ сказать,  что то была дочь
некой мадам  ‹еоноры, хозЯйки маленького кафе  длЯ матросов в одном из самых
узких переулков старого города.
     Ќикогда  еще такаЯ очаровательнаЯ головка с лицом точеным, как античнаЯ
гемма, и нежно-розовым, как лепесток цветка, не украшала девичьего тела -- у
’ерезы, увы, несколько короткого и полного. Ќаш ѓенри с наивностью ребенка и
тщеславием  поэта читал ей  в кафе свои стихи.  Њы  ходили с ним  туда очень
охотно, чтобы хоть услышать смех божественной ’ерезы и  полюбоватьсЯ ею (под
бдительным оком мадам ‹еоноры,  ее матери). ’ереза смеЯлась очень мило -- не
столько над  сонетами, которые она не  могла не оценить, сколько над говором
беднЯги ѓенри, и в самом деле весьма своеобразным, напоминавши птичьи трели,
если птицы когда-нибудь поют заикаЯсь и в нос.
     ’ретьим членом нашего "синдиката" был  ђоже  де лЯ  ‘.,  провансалец  с
наружностью скандинава, белокурый и ростом шесть футов, как подобает потомку
древних  скандинавов, рыскавших по морЯм. ‚ластный, Язвительно  остроумный и
всех<SUP> </SUP>презиравший, он носил в  кармане  трехактную  комедию,  а  в
груди  -- сердце,  разбитое безнадежной любовью к прекрасной кузине, котораЯ
вышла замуж за богатого торговца шкурами и салом.  ђоже  бесцеремонно  водил
нас к  ним в дом завтракать.  џ восторгалсЯ ангельским терпением этой доброй
женщины. Њуж  ее  был  человек  миролюбивый,  с  большим запасом добродушиЯ,
которое  он распространЯл  и  на  нас,  "друзей ђоже".  џ подозреваю,  что в
глубине  души он бывал  ужасно  шокирован  этими нашествиЯми.  Ќо у них  был
карлистский  салон,  и поэтому  нас,  карлистов,  принимали  любезно.  ‡десь
усердно  обсуждалась возможность  восстаниЯ  в Љаталонии  в пользу Rey neto,
который только что перешел тогда Џиренеи.
     “ дона  Љарлоса,  вероЯтно,  было  много самых оригинальных сторонников
(такова  общаЯ участь всех претендентов на  престол),  но среди  них не было
никого экстравагантнее и фантастичнее владельцев "’ремолино", которые обычно
собирались  в одной  из  таверн  на набережной  старого порта. „ревний город
Њарсель,  наверное,  со  времен первых  финикиЯн  не  видал  такой  странной
компании  судовладельцев. Њы  встречались,  чтобы обсудить  и наметить  план
действий перед каждым  рейсом  "’ремолино".  ‚  наших операциЯх участвовал и
один банкирский дом -- весьма солидное учреждение... Ћднако боюсь, как бы не
наболтать лишнего! ‡амешаны  тут  были  и  дамы (нет, право,  Я  боюсь  быть
нескромным!),  дамы  всех сортов:  одни  в  таком  возрасте,  когда  уже  не
возлагаешь надежд на принцев, другие -- молодые и полные иллюзий.
     Ћдна из наших знакомых дам удивительно  забавно передразнивала в тайных
беседах  с нами разных высокопоставленных особ, к  которым  она беспрестанно
мчалась в Џариж длЯ переговоров об  участии в  нашем деле -- ђог е1 Rey! €бо
дама была карлистка и притом баскской  крови.  ‚ выражении ее задорного лица
было что-то львиное (в особенности когда она распускала волосы), а в груди у
нее  билось ветреное  сердечко воробьЯ,  нарЯженного  в  красивые  парижские
перьЯ, которые имели обыкновение скандальным образом  слетать  с нее в самые
неожиданные моменты.
     Ћна  так   замечательно  подражала  одному   очень  видному  парижскому
сановнику,   что  слушатели  (если   они  были  молоды  и  не  знали  забот)
покатывались  со смеху.  Ћна уморительно  представлЯла,  как он стоит в углу
комнаты  лицом к  стене,  чешет  затылок и только  бормочет  "ђита,  вы менЯ
погубите".  “ этой ђиты  был дЯдЯ, свЯщенник маленького горного прихода. ’ак
как Я был единственный  член синдиката,  плававший на  "’ремолино",  то  мне
обычно поручали передавать от ђиты смиренные  и  нежные письма этому старому
дЯде.  Џисьма Я  должен был  доставлЯть арагонским  погонщикам мулов --  они
всегда  в указанное времЯ  дожидалсь "’ремолино" неподалеку от  залива ђоз и
честно переплавлЯли письма в  глубь  страны  вместе  с различными запретными
товарами, которые тайно выгружались на берег из трюма "’ремолино".
     Ќу,  вот,  недаром  Я  боЯлсЯ, что в  конце  концов проболтаюсь  насчет
обычного содержимого моей морской "колыбели": так<SUP> </SUP>оно и вышло! Ќо
оставим это. € если кто-нибудь цинично заметит, что Я, видно, был в то времЯ
многообещающим юношей,  -- что ж, все равно. „лЯ менЯ одно важно -- чтобы не
пострадало доброе имЯ нашего "’ремолино", и Я утверждаю,  что корабль всегда
неповинен в грехах, проступках и безумствах людей, плавающих на нем.


     <B>XLII</B>


     "’ремолино" не был виноват в том, что  "синдикат"  так полагалсЯ на ум,
ловкость и  осведомленность доньи ђиты.  Ћна "в интересах  дела"  снимала на
Џрадо небольшой домик с мебелью.  Ћна всегда  снимала домики длЯ кого-нибудь
-- длЯ больных  или несчастных, длЯ ушедших со сцены артистов, проигравшихсЯ
дочиста игроков, спекулЯнтов,  которым временно  не везло,  -- все это  были
vieux amis,  старые друзьЯ,  как она объЯснЯла  заискивающим тоном,  пожимаЯ
красивыми плечами.
     ’рудно сказать, был ли  дон Љарлос тоже в числе этих "старых друзей". ‚
курительных рассказывали много неправдоподобного. џ знаю только  то, что раз
вечером, когда Я неосторожно вошел в гостиную ђиты, после того как новость о
большом успехе карлистов дошла до ушей верующих, менЯ кто-то  вдруг обхватил
за шею и вокруг поЯса и вихрем закружил по комнате под грохот опрокидываемой
мебели и звуки вальса, который напевало теплое контральто.
     Љогда после  трех туров вокруг  комнаты менЯ  выпустили  из  туманивших
голову объЯтий, Я неожиданно длЯ себЯ самого  сел прЯмо на  пол, на ковер. ‚
такой далеко не эффектной позе и застал менЯ вошедший „.Њ.Љ.Ѓ.,  элегантный,
корректный  и суровый, в  белом галстуке  и открытой крахмальной манишке.  џ
нечаЯнно   подслушал,  как   в   ответ   на   его   вопросительный   взглЯд,
вежливо-зловещий  и  долгий,  доньЯ ђита прошептала  с некоторым смущением и
досадой:

     "Vous etes  bete,  mon  cher.  Voyons! Ca  n'a  aucune  consequence." <I>1
(<SUP>1</SUP> "ѓлупости, мой милый! ќто ровно ничего не значит" (фр.)</I>
     џ был очень доволен тем, что "ровно ничего не значу" длЯ нее, и так как
имел уже в то времЯ некоторый жизненный опыт, то не растерЯлсЯ.
     ЏоправлЯЯ воротничок, Я развЯзно сказал, что зашел проститьсЯ, так  как
сегоднЯ ночью ухожу в море на "’ремолино". •озЯйка, еще  немного запыхавшись
и  чуточку  растрепаннаЯ,  обратилась к „.  Њ.  Љ.  Ѓ.  Язвительным  тоном и
пожелала узнать, когда  же он на "’ремолино"  или другим  путем  отправитсЯ,
наконец, в штаб принца. Ћна осведомилась с иронией, не намерен ли он  сидеть
здесь и ждать до самого  вступлениЯ  принца в Њадрид. ’аким  образом,  умело
соединив  такт  со строгостью,  мы  с ней восстановили спокойную атмосферу в
комнате и Я ушел от них около полуночи, после нежного примирениЯ.
     ‘ойдЯ вниз, в  гавань, Я обычным тихим свистом подал сигнал "’ремолино"
с конца набережной. ќто был наш условный знак и padrone, бдительный „оминик,
всегда слышал его.  Ћн  молча поднимал фонарь и освещал мне дорогу по  узкой
доске нашего примитивного трапа.  "€так, мы отчаливаем",-- говорил  он тихо,
как  только  нога моЯ ступала  на палубу.  џ был  всегда вестником внезапных
отплытий, но  ничто в мире не могло  застать врасплох „оминика. ‚ его густых
черных  усах  (которые он каждое утро завивал  щипцами в  парикмахерской  на
углу), казалось,  всегда прЯталась улыбка.  Ќо,  Я думаю, никто  никогда  не
видел формы его губ.  ЌаблюдаЯ медлительную, невозмутимую серьезность  этого
широкоплечего  мужчины,  можно было  подумать,  что  он ни  разу  в жизни не
улыбнулсЯ.  ‚  глазах   светилась  беспощаднаЯ  ирониЯ,  как   у   человека,
чрезвычайно  много  видевшего  в жизни. Ђ  манера  слегка  раздувать  ноздри
придавала  бронзовому лицу „оминика  удивительно наглое выражение. ќто  было
единственное движение в лице всегда осторожного и серьезного южанина. —ерные
волосы слегка курчавились у висков. Ќа  вид  ему было лет сорок,  и он много
плавал по ‘редиземному морю.
     •итрый  и  бессердечный,  он  мог  бы  соперничать  в  находчивости  со
злосчастным сыном ‹аэрта и Ђнтиклеи. …сли он  на своем  суденышке не искушал
дерзостью  самих  богов,  то только потому, что  боги Ћлимпа  мертвы. €  уж,
конечно, ни одной женщины „оминик  не испугалсЯ бы. „аже одноглазый титан не
имел бы ни  малейшего шанса  внушить  страх  „оминику Љервони с  Љорсики  --
заметьте, не с €таки -- и ни один король, потомок королей, тоже.
     ‡а  отсутствием  достойных  противников  „оминик  обратил свою  отвагу,
щедрую  на всЯкие нечестивые затеи и военные читрости, против власти земной,
представленной такими учреждениЯми, как таможнЯ, и всеми смертными, имеющими
к ней отношение, --  писцами, чиновниками и guardacostas на  суше и на море.
Ќам был нужен как раз такой человек,  как этот вульгарный нарушитель законов
и  бродЯга  со  своей  собственной  летописью любовных интриг, опасностей  и
кровопролитий.  Ћн  иной  раз  рассказывал  нам  кусочки  этой  летописи  --
неторопливо и с легкой иронией.  ѓоворил он  одинаково бегло  по-каталонски,
по-итальЯнски (на диалекте  корсиканцев) и по-французски  на  провансальском
наречии.  ‚ своем парадном "береговом" костюме -- белой крахмальной сорочке,
черной куртке и  круглой шлЯпе  --  „оминик был  весьма  представителен, и в
таком виде Я повел его раз  в гости  к  донье ђите.  Ћн сумел понравитьсЯ ей
своей  тактичной, суровой  сдержанностью,  смЯгченной едва заметной  угрюмой
шутливостью.
     „оминик отличалсЯ физической храбростью и уверенностью  в себе, как все
сильные  люди.  ЏолучасоваЯ  беседа в столовой  удивительно  сблизила его  с
ђитой, и ђита сказала нам тоном  великосветской  дамы: "Mais il est parfait,
cet homme!"
     Ћн действительно был великолепен. ‘тоЯ на борту  "’ремолино", укутанный
в черный  живописный  плащ морЯков  ‘реди  земного морЯ, „оминик  со  своими
густыми усами и жестокими  глазами, блеск  которых смЯгчалсЯ тенью  от низко
надвинутого   капюшона,  походил  одновременно   на   монаха  и  на  пирата,
посвЯщенного в самые жуткие тайны морЯ.


     <B>XLIII</B>


     „а,  „оминик был  "настоЯщее  совершенство",  как  сказала  доньЯ ђита.
…динственным  неприЯтным  (и даже  необъЯснимым)  минусом „оминика  был  его
племЯнник  –езарь.  ‘трашно было смотреть,  как выражение  неутешного  стыда
туманит  жестокую отвагу  в  глазах  нашего padrone,  не  знавшего страха  и
угрызений совести.
     -- џ  бы не осмелилсЯ взЯть его с собой на вашу balancelle,-- извинЯлсЯ
он передо мной.-- Ќо что поделаешь? Њать его умерла, а мой брат ушел в маки.
     ’аким образом Я узнал, что у нашего „оминика есть брат. Ђ "ушел в маки"
означает,   что  человек  успешно  выполнил  свой  долг  --  родовую   месть
"вендетту". ‚ражда между родами Љервони  и Ѓруначи  была такаЯ древнЯЯ, что,
казалось, она уже выгорела и угасла. Ќо однажды вечером Џьетро Ѓруначи после
трудового днЯ в своем оливковом саду сидел на скамье у дома с миской супа на
коленЯх и куском хлеба в руке, а брат „оминика в это времЯ возвращалсЯ домой
с  ружьем на плече, и  ему вдруг стало обидно при виде  этой картины мирного
довольства,  так  Явно рассчитанной  на то, чтобы  возбудить  в нем  чувство
ненависти  и  мести. Ћни с  Џьетро ни  разу  в жизни не  ссорились,  но, как
объЯснил мне  „оминик,  "все  наши  мертвецы  в  эту минуту взывали  к моему
брату". € он крикнул из-за каменной  стены:  "ќй, Џьетро!  ѓлЯди, что сейчас
будет!"  Ђ  когда  тот, ничего  не подозреваЯ, поднЯл голову, брат  „оминика
прицелилсЯ ему прЯмо в лоб и свел счеты с родом Ѓруначи. „а так удачно, что,
по словам „оминика, убитый осталсЯ сидеть с миской супа на  коленЯх и куском
хлеба в руке.
     ‚от почему (ибо  на Љорсике мертвые не оставлЯют  в покое убийцу) брату
„оминика пришлось уйти в маки, то есть лесные заросли  на необитаемом склоне
горы, и весь короткий  остаток своей жизни  скрыватьсЯ там от  жандармов.  Ђ
сына своего поручил „оминику с наказом  сделать из него настоЯщего  мужчину.
Ѓолее  безнадежного предприЯтиЯ нельзЯ  было себе представить. ‡десь не было
даже и благодарного материала  длЯ  такой задачи. ‚се Љервони, хотЯ красотой
не отличались, были крепкте, здоровые, полнокровные люди. Ђ  у этого худого,
как щепка, мертвенно бледного юнца  в жилах было,  кажетсЯ, не больше крови,
чем у улитки.
     "„олжно быть, какаЯ-нибудь проклЯтаЯ ведьма украла сына моего  брата из
колыбели, а на его место положила это заморенное отродье  дьЯвола. ‚зглЯните
на него! Ќет, вы только взглЯните!"
     ‘мотреть  на –езарЯ не  доставлЯло  никакого  удовольствиЯ. ‘ухаЯ,  как
пергамент, кожа какой-то  мертвенной белизной сквозила на голове меж  жидких
прЯдей грЯзных  каштановых  волос  и казалась  плотно приклеенной  к черепу.
–езарь был  физически совершенно нормален,  но Я никогда не видел  и  не мог
себе вообразить более близкого подобиЯ тому, что разумеют под словом "урод".
€ не сомневаюсь, что это впечатление создавал нравственный облик –езарЯ. …го
безнадежно порочнаЯ натура как будто отражалась в сочетании физических черт,
которые  каждаЯ  в  отдельности  не  имели в  себе  ничего безобразного  или
страшного.  Њне  всегда казалось, что тело у –езарЯ, наверное,  холодное  на
ощупь  и  скользкое,  как  змеЯ.  Ќа  малейший  упрек,  на  самое  мЯгкое  и
заслуженное замечание  –езарь отвечал  гневным взглЯдом,  поджимал  тонкую и
сухую верхнюю губу  и  злобно огрызалсЯ, а  к  этому еще  обычно прибавлЯлсЯ
приЯтный звук -- скрежет зубов.
     „ЯдЯ бил его скорее за эти злобные выходки, чем за его вранье, наглость
и лень. Ќе думайте, что  это  были настоЯщие жестокие побои. ЉоричневаЯ рука
„оминика медленно, с достоинством описывала в воздухе широкий горизонтальный
жест -- и –езарь валилсЯ с ног, как  кеглЯ. ќто было очень смешно. Ќо, упав,
он извивалсЯ и  корчилсЯ на палубе, скрипел зубами в бессильной Ярости --  и
это  было уже  страшно.  Ђ частенько –езарь  пугал нас,  исчезаЯ внезапно  и
бесследно. ќто истиннаЯ правда. —тобы избежать величественных подзатыльников
дЯди, –езарь убегал  вниз и  исчезал. €счезал  весь  целиком  без остатка  в
открытом люке, или лазе,  или за  поставленным один на другой бочонками -- в
зависимости от того, в каком месте его застиг могучий кулак дЯди.
     Љак-то раз  -- это было в старой гавани, перед самым уходом "’ремолино"
в его  последний  рейс  -- –езарь таким  образом  перемахнул  через  борт  и
скрылсЯ, сильно смутив  менЯ этим. Њы  с „омиником стоЯли на корме,  занЯтые
деловым разговором,  а –езарь притаилсЯ  за моей спиной и  подслушивал  -- в
числе его достоинств была и такаЯ привычка, он был форменный шпион.
     “слышав  тЯжелый всплеск за бортом, Я от ужаса прирос  к месту. „оминик
же спокойно  подошел к поручнЯм и,  перегнувшись через  борт, подождал, пока
голова его злосчастного пленника не вынырнула на поверхность.
     --   ќй,   –езарь!  --   пренебрежительно  крикнул   он  фыркавшему   и
захлебывавшемусЯ мальчишкею. -- •ватайсЯ за швартов падаль чертова!
     Ћн вернулсЯ ко мне, чтобы докончить прерванный разговор.
     -- —то же будет с –езарем? -- спросил Я с беспокойством.
     -- ЉанальЯ! Џусть повисит  там на канате,-- ответил „оминик  и спокойно
перешел  к делу.  џ же тщетно старалсЯ не ду мать о –езаре, барахтавшемсЯ по
уши в воде старой гавани, этом настое из накопленных здесь веками отбросов с
кораблей. џ пыталсЯ выкинуть из головы эту картину, потому что она вы зывала
тошноту. Ќаконец, „оминик, кликнув  незанЯтого боцмана, послал его выуживать
племЯнника.  €  через  некоторое  времЯ –езарь поднЯлсЯ на палубу.  Ћн  весь
дрожал, с него ручьЯми текла грЯзнаЯ вода, в волосах застрЯла гнилаЯ солома,
а на плече -- грЯзнаЯ  апельсиннаЯ корка. ‡убы у него  стучали, желтые глаза
мрачно косили  в нашу сторону,  когда он проходил мимо. џ  счел своим долгом
выразить протест.
     -- ‡ачем вы его постоЯнно колотите,  „оминик?  -- спросил Я убежденный,
что это с его стороны только бесполезнаЯ трата мускульной силы.
     -- Ќадо  же  попробовать  сделать из него человека! --  сказал  „оминик
безнадежным тоном.
     џ едва удержалсЯ  от  логичного  ответа, что  таким способом он рискует
сделать из –езарЯ  то, что незабвенный мистер Њонталини  называл  "чертовски
сырой и неприЯтный труп".
     -- Ћн хочет быть кузнецом,--  разразилсЯ вдруг Љервони.-- Ќаверное, длЯ
того, чтобы научитьсЯ взламывать замки,-- добавил он с горечью.
     -- Ћтчего  бы вам не согласитьсЯ? -- рискнул Я спросить.  -- Џускай его
будет кузнецом.
     -- Ђ учить  его кто будет?  ѓде мне  его  оставить? -- возразил „оминик
упавшим  голосом,  и  Я  впервые  увидел  человека  в  полном  отчаЯнии.  --
Џонимаете,--  ведь он  ворует!  ЉлЯнусь  пресвЯтой девой!  Њне  кажетсЯ,  он
способен подсыпать мне или вам Яду в пищу. ѓад этакий!
     Ћн поднЯл лицо и сжатые кулаки к небу.
     Ћднако –езарь не подсыпал Яду в  наши чашки. Ќе могу сказать  уверенно,
но думаю, что он действовал другим способом...
     ‚ этот рейс, о котором нет  нужды рассказывать  подробно, нам  пришлось
ехать  далеко -- у нас на  то были достаточно веские причины. Џриехав с юга,
чтобы довести до конца главную и очень опасную часть нашего плана, мы должны
были еще зайти  в Ѓарселону и получить  там  некоторые необходимые сведениЯ.
ќто  называетсЯ сунуть голову в пасть льву, но на самом деле это было не так
опасно. “ нас там имелось двое-трое  влиЯтельных друзей,  занимавших высокое
положение,  и  множество  помощников,  людей  и  незначительных,  но  дорого
стоивших: мы  их покупали  за наличные деньги  --  и большие  деньги.  ’аким
образом, нам не  грозили никакие неприЯтности. Ќужные нам важные сведениЯ мы
получили  сразу же  из рук таможенного  чиновника<I>,</I>  который  ЯвилсЯ на  борт
"’ремолино"  и  с  показным рвением  стал  тыкать  железной  палкой  в  слой
апельсинов, прикрывавший невидимую часть нашего груза в трюме.
     џ  забыл  упомЯнуть,  что  "’ремолино" официально числилсЯ  судном  длЯ
перевозки фруктов и пробкового дерева. ђевностный таможенник,  перед тем как
сойти на  берег,  ловко  и  незаметно  сунул „оминику в руки  ожидаемую нами
бумагу,  а  несколько часов спустЯ, сменившись  с  дежурства,  опЯть пришел,
рассчитываЯ на выпивку и вещественные знаки благодарности. € то и другое он,
конечно, получил.  Џока он сидел в  крохотной каюте  и тЯнул ликер,  „оминик
засыпал его вопросами насчет  gardacostas. Co службой береговой обороны  нам
приходилось   серьезно   считатьсЯ,  и  длЯ  безопасности  и  успеха  нашего
предприЯтиЯ  было очень  важно знать, где  стоЯт  ближайшие патрульные суда.
‘ведениЯ  были  самые благоприЯтные.  ’аможенник  назвал  одно  местечко  на
побережье милЯх в двенадцати  от  Ѓарселоны, где стоЯл на  Якоре  ничего  не
подозревавший сторожевой корабль с убранными парусами,  не готовый  к выходу
-- на нем красили реи, скоблили рангоуты.
     ’аможенник  наконец удалилсЯ  после  обычных любезностей, оглЯдываЯсь и
поощрительно ухмылЯЯсь нам все времЯ, пока не сошел вниз.
     Ћт избытка осторожности Я почти весь  день торчал  внизу, не  выходЯ на
палубу. ‚ этот рейс ставка наша в игре была очень высокаЯ.
     --  “ нас все готово, можно  хоть сейчас  выходить, да вот  –езарЯ нет,
пропадает  где-то  с  самого утра,  -- доложил мне „оминик  с обычной хмурой
неторопливостью.
     Њы не могли  понЯть,  куда и зачем ушел этот мальчишка.  ЏредположениЯ,
обычные в тех случаЯх, когда на берегу задерживалсЯ матрос, тут не годились.
‘лишком  далек был –езарь  от любви, дружбы, азартной игры и  даже случайных
знакомств. Њежду тем  он  уже  и  раньше  несколько раз  уходил на  берег  и
пропадал неизвестно где.
     „оминик отправилсЯ его разыскивать, но  часа через два  вернулсЯ  один,
очень  сердитый -- Я  угадывал  это  по тому,  что усмешка  под усами  стала
заметнее. Њы недоумевали,  что  случилось с  негодным мальчишкой, и поспешно
стали проверЯть  наше движимое имущество.  Ќо все было на  месте, –езарь  не
украл ничего.
     -- ЏустЯки, ЯвитсЯ скоро,-- уверЯл Я „оминика. Џрошло десЯть минут -- и
один из матросов на палубе крикнул:
     -- €дет! џ его вижу!
     –езарь был в  одной рубашке и штанах. Љуртку  он продал -- должно быть,
ему понадобились карманные деньги. -- Њерзавец! -- только и сказал „оминик с
жутким  спокойствием.  Ћн  с  трудом  сдерживал  свою Ярость. --  ѓде это ты
шлЯлсЯ, бродЯга? -- спросил он затем грозно.
     Ќо  мы так и  не добились от  –езарЯ  ответа.  Ќа этот  раз  он даже не
пожелал снизойти до лжи. Ћн стоЯл перед нами сжав губы,  скрипЯ зубами и  не
дрогнул,  не отступил,  когда  „оминик размахнулсЯ... ђазумеетсЯ,  он  сразу
упал, как подстреленный. Ќо на этот раз Я заметил, что поднЯлсЯ он не сразу,
дольше обычного  оставалсЯ  на  четвереньках  и, оскалив свои большие  зубы,
смотрел  через  плечо снизу вверх на  дЯдю  с  каким-то  новым  выражением в
круглых  желтых глазах: к  обычной ненависти примешивалось  сейчас  какое-то
острое злорадное любопытство. ќто менЯ очень заинтересовало. "‚от именно так
он  смотрел  бы, как мы едим, если бы  ему удалось подсыпать в наши  тарелки
Яду",--  подумал  Я. Ќо Я,  конечно, ни  одной  минуты  не верил, что –езарь
способен отравить  нас. Ћн ведь сам ел то  же что мы, да и откуда он возьмет
Яд!  ‚ообще Я  не  мог  себе  представить,  что найдетсЯ человек,  настолько
ослепленный алчностью, чтобы продать Яд этому мальчишке.


     <B>XLIV</B>


     ‚ сумерки мы тихонько снЯлись с ЯкорЯ и ушли в море, и до утра все было
благополучно.   ‚етер  дул  порывами,  с  юга  надвигалась  бурЯ.   ќто  нам
благоприЯтствовало. „оминик  несколько раз медленно и ритмично потирал руки,
как будто аплодируЯ  прекрасному  ходу  "’ремолино". Ќаша balancelle неслась
вперед, гудЯ, дрожа и слегка приплЯсываЯ у нас под ногами.
     Љогда рассвело,  Я  указал „оминику  на  одно  судно  среди  нескольких
парусников, уходивших от надвигавшегосЯ шторма. Ќа нем было столько парусов,
что корпус стоЯл стоймЯ и походил на серую колонну, неподвижно высившуюсЯ  в
нашем кильватере.
     --  ЏоглЯдите на  этого молодчика,  „оминик.  Ћн, видимо,  очень спешит
вслед за нами.
     Padrone, запахнув свой черный плащ, молча встал и посмотрел в указанном
мной  направлении. …го обветренное  лицо в рамке капюшона дышало властной  и
дерзкой силой, глубоко сидЯщие глаза смотрели  вдаль не  мигаЯ, пристальные,
зоркие, жестокие глаза морской птицы.

     --  Chiva piano,  va sano  <I>1 (1  ’ише  едешь,  дальше  будешь  (ит.)</I>,--
промолвил  он  наконец, повернув голову и  насмешливо подмигнув  мне  --  он
намекал, очевидно на лихорадочно быстрый ход нашего "’ремолино".
     "’ремолино"  лез  из  кожи,  он  летел  по  волнам,  едва  касаЯсь<SUP>
</SUP>бурлЯщей пены. џ опЯть  присел, чтобы укрытьсЯ за низки фальшбортом, а
„оминик простоЯл еще с полчаса на месте, покачиваЯсь на расставленных ногах,
и всей своей позой выражал сосредоточенное, напрЯженное внимание. ‡атем  сел
рЯдом  со  мной  на палубу. Џод монашеским  капюшоном глаза его сверкали так
дико, что Я был поражен.
     Ћн сказал:
     -- „олжно быть,  захотелось  обмыть свежую краску на реЯх,  -- вот он и
пришел сюда.

     -- —то? -- крикнул Я, вставаЯ. -- ’ак это береговаЯ оборона?
     ЏостоЯннаЯ  тень  усмешки под  пиратскими усами  „оминика  обозначилась
Явственнее,  стала  почти видимой, настоЯщей,  мрачной  усмешкой под мокрыми
развившимисЯ усами. ќто у „оминика было  обычным симптомом неистового гнева.
Ќо  Я  видел, кроме того, что он  сильно озадачен  -- и это  открытие  очень
неприЯтно на менЯ подействовало.  „оминик растерЯлсЯ! ЏрислонЯсь к поручнЯм,
Я долго смотрел  за корму, туда,  где, покачиваЯсь, стоЯла сераЯ колонна  --
все на том же расстоЯнии от нас. ’ем временем „оминик, укутанный с головой в
свой черный плащ,  сидел, скрестив ноги, на палубе,  спиной к  ветру, смутно
напоминаЯ араба в бурнусе, сидЯщего на песке. ‚о всей его неподвижной фигуре
только кисточка на остроконечной верхушке капюшона смешно качалась на ветру.
‘пасаЯсь от бивших в лицо ветра и дождЯ, Я  наконец перебралсЯ к  нему и сел
рЯдом. џ теперь убедилсЯ, что  за нами  патрульное судно. Џрисутствие его не
могло быть темой  длЯ разговора. Ќо скоро между двух  дождевых туч  пробилсЯ
луч солнца,  упал на его паруса -- и наши  матросы сами увидели, что это  за
судно. ‘ этой минуты  они  уже  ни  на  что другое не обращали  вниманиЯ. €х
взглЯды и мысли были прикованы к кораблю, белевшему вдалеке за нашей кормой.
“же заметно  было, как он  покачивалсЯ на волнах. Ќекоторое времЯ он казалсЯ
ослепительно белым, затем  медленно растаЯл в шквале, но  возник  снова, уже
почти  черный, прЯмой, как столб, на аспидно-сером фоне густой тучи. ‘  того
момента, как мы его впервые увидели, он не приблизилсЯ к нам ни на один фут.
     -- Ќе догонит он "’ремолино",-- сказал Я радостно. „оминик  не  смотрел
на менЯ. Ћн только рассеЯнно заметил, и это было верно, что непогода на руку
нашим преследователЯм. Џатрульное  судно было в три раза больше "’ремолино".
‘ледовало не давать ему приблизитьсЯ к нам до сумерек (это было нетрудно), а
там круто повернуть в открытое море и обсудить положение. Ќо мысли „оминика,
казалось, наткнулись во мраке на какую-то неразрешимую  загадку,  и он скоро
совсем  замолчал. Њы шли  и  шли, все ускорЯЯ ход. Њыс ‘ан-‘ебастьЯн был уже
близко впереди, он то как будто отходил назад, исчезаЯ в водЯных шквалах, то
опЯть выходил нам навстречу, все более Ясно видный между потоками дождЯ.
     џ  вовсе не был убежден, что этот  gabelou <I>l (1  таможенник (фр.)</I>  (так
называли   его  между  собой  наши  матросы,  произносЯ   это   слово,   как
ругательство) гналсЯ за нами. Џогода была Явно угрожающаЯ.  џ высказал вслух
оптимистическое предположение, что таможенник,  ничего не подозреваЯ, просто
уходит от шторма, менЯет стоЯнку.
     -- Ђ  Я вам говорю, что  это погонЯ,--  сердито  перебил  менЯ „оминик,
бросаЯ беглый взглЯд за корму.
     џ всегда полагалсЯ на его мнение. Ќо пыл новичка и тщеславие способного
ученика делали менЯ в то времЯ великим казуистом.
     -- ‚от чего Я не  могу понЯть,-- сказал  Я настойчиво.--  Љаким образом
при таком  ветре он  смог оказатьсЯ там, где  мы его в первый  раз  увидели?
џсно,  что  он  не  мог за  ночь  сделать  двенадцать  миль.  …сть и  другие
непонЯтные вещи...
     Џохожий  на черный каменный конус, „оминик неподвижно сидел на кормовой
палубе  около  рулЯ  и  некоторое  времЯ молча  размышлЯл. ‡атем,  наклонЯсь
вперед,  с отрывистым смехом,  он поделилсЯ  со  мной горькими плодами своих
размышлений.   ‘казал,  что  теперь  все  отлично  понЯл.  ‘торожевое  судно
оказалось там, где мы его впервые увидели, вовсе не потому, что догнало нас:
просто мы ночью прошли мимо него там, где оно заранее ждало нас, знаЯ, каким
путем мы пойдем.
     -- ‘оображаете теперь? -- Яростным полушепотом бормотал у менЯ над ухом
„оминик.-- Ћно уже ждало нас! ‚ы знаете, что мы вышли на добрых восемь часов
раньше, чем  собирались. Ђ выйди мы вовремЯ, оно  бы успело зайти за  мыс  и
ожидало бы нас там! -- „оминик по-волчьи щелкнул зубами у самого моего лица.
-- € зацапало бы нас, как бог свЯт!
     ’еперь и Я понЯл все.  ‚едь у  тех на "таможеннике" и глаза и мозги  на
месте. Њы миновали их в темноте в то времЯ, как они трусили себе не торопЯсь
к намеченному месту  засады,  воображаЯ, что мы  еще  далеко позади, а когда
рассвело, увидели впереди balancelle на всех парусах и стали догонЯть ее.
     -- Ќо если это так, значит... „оминик стиснул мне руку.
     -- „а,  да! Ћни вышли за  нами  по доносу...  ЏонЯтно? <I>Џо  доносу.</I>  Ќас
предали...  Ќо кто? „лЯ чего? Љак это могло случитьсЯ? Њы  всегда так хорошо
платили всем на берегу... Ќет! ѓолова у менЯ готова треснуть...
     Ћн словно поперхнулсЯ словами, рванул пуговицу плаща у горла и вскочил,
уже открыв рот, чтобы проклЯсть и разоблачить изменника, но овладел собой и,
запахнув плащ, сел на палубу с прежним спокойствием.
     -- „а, это  дело  какого-то мерзавца  на  берегу,-- заметил Я.  „оминик
низко надвинул капюшон и отозвалсЯ не сразу:
     -- Њерзавца... „а... Ћчевидно.
     -- Ќу, все равно. €м нас не поймать, это Ясно.
     --  Ќет,-- согласилсЯ он спокойно,-- не поймать. Њы проскользнули  мимо
мыса очень близко, чтобы избежать встречного течениЯ. ‘ другой стороны ветер
на некоторое времЯ совсем  улегсЯ, так что оба больших верхних паруса нашего
"’ремолино" вЯло повисли на мачтах, под громовой рев волн, бившихсЯ о берег,
который осталсЯ  позади. Ђ когда новый порыв ветра снова надул паруса,  мы с
изумлением увидели,  что  половина новенького  грота  совершенно вырвана  из
ликтросов, а мы-то думали,  что он скорее  потопит судно, чем уступит ветру!
Њы сразу же спустили реи и спасли положение, но это был уже не парус, а куча
мокрых  лоскутов,  завалившаЯ  палубу и утЯжелЯвшаЯ судно. „оминик  приказал
выбросить все это за борт.
     -- ‚ другое времЯ Я бы и рею выбросил,-- сказал он, уводЯ менЯ снова на
корму, -- но тут такой случай...
     -- ‚ы виду не подавайте,-- продолжал  он, понизив голос,-- Я вам сейчас
расскажу ужасную вещь. ‘лушайте: Я заметил,  что веревки, которыми сшит этот
парус,  разрезаны.  ЏонЯтно? ђазрезаны ножом в нескольких местах. € все-таки
он держалсЯ столько  времени! ‚идно,  неглубоко  надрезаны. Ђ  сейчас  ветер
сильно ударил  по ним --  и готово. Ќо  не в  этом дело. ‘лушайте: здесь, на
этой  самой  палубе,  засела измена. ЉлЯнусь рогами  дьЯвола! ‘идит у нас за
спиной. Ќе оборачивайтесь, синьорино!
     Њы стоЯли в эту минуту лицом к корме.
     -- —то же делать? -- спросил Я в ужасе.
     -- Ќичего. Њолчите. Ѓудьте мужчиной, синьорино!
     -- Ќо что же дальше?
     —тобы показать себЯ мужчиной, Я решил не раскрывать рта,  пока у самого
„оминика  хватит выдержки  молчать.  Љроме того,  сообщение  о предательстве
словно парализовало  мои мысли и чувства. ‘ час или больше мы наблюдали, как
наш  преследователь  подплывал  все  ближе  и  ближе, нырЯЯ между  шквалами,
которые временами совсем  скрывали его из виду. Ќо даже  тогда, не видЯ его,
мы ощущали его близость,  как нож у  горла. Ћн с ужасающей быстротой нагонЯл
нас. Ђ  "’ремолино",  под жестоким ветром и в гораздо более спокойных  водах
легко  мчалсЯ  на одном  парусе,  и  какаЯ-то  пугающаЯ  беспечность была  в
радостной свободе его движений. Џрошло еще полчаса. џ, наконец, не выдержал.
     -- Ћни поймают бедную тартану! -- пробормотал Я чуть не плача.
     „оминик был недвижим, как статуЯ. —увство  ужасного  одиночества  сжало
мое неопытное сердце.  џ  подумал о  своих  товаищах.  ‚сЯ компаниЯ, по моим
расчетам, сидела сейчас в Њонте-Љарло. € они мне вдруг Ярко представились --
такие  крохотные,  с  деланными  голосами  и   деревЯнными  жестами,  --  ну
точь-в-точь  шествие марионеток на сцене кукольного театра. џ вздрогнул. —то
это?  €з  глубины черного  капюшона послышалсЯ таинственный  и  безжалостный
голос:

     -- Il faut la tuer <I>1</I>. ( <I>1 Ќадо ее убить (фр.)</I>
     џ слышал это Ясно.
     -- —то вы  говорите, „оминик? -- переспросил  Я  беззвучно  € голос  из
глубины капюшона шепотом повторил:
     -- …е надо убить.
     ‘ердце у менЯ громко заколотилось.
     -- „а... но как?
     -- ‚ы ее любите?
     -- ‹юблю.
     -- ‡начит,  у вас хватит духу сделать это. Џравьте сами, а в позабочусь
о том, чтобы она умерла быстро и чтобы от нее в щепки не осталось.
     -- Џравда? -- шепнул Я и,  как зачарованный черным капюшоном, пошел без
колебаний  с кормы.  џ  словно заключал  греховный союз с этим древним морем
работорговцев, магов, изгнанников  и  воинов, морем легенд  и ужасов, где  в
далекие времена мореплаватели слыхали порой, как громко рыдает  во  мраке не
находЯщий себе покоЯ призрак скитальца.
     --  џ знаю  одну  скалу, -- шептал таинственно из капюшона  голос моего
учителЯ. -- Ќо смотрите! ќто  надо сделать раньше,  чем матросы догадаютсЯ о
нашем замысле. Љому сейчас можно доверЯть? ‘тоит проткнуть ножом  фалы  -- и
фок  слетит,  и через  двадцать минут прощай,  свобода! „аже лучшие из наших
людей  могут  испугатьсЯ  гибели.  “ нас,  конечно, есть шлюпка,  но в таких
случаЯх никто не может быть уверен, что спасетсЯ.
     ѓолос умолк.
     Њы  вышли из Ѓарселоны, ведЯ  на буксире нашу  маленькую шлюпку.  Џотом
было  уже слишком рискованно  втаскивать ее  наверх, и ее предоставили самой
себе, привЯзав на длинной цепи. Њного раз нам казалось, что ей уже совсем не
под силу  боротьсЯ, но затем она снова выскакивала на волну, такаЯ же резваЯ
и невредимаЯ.
     -- Џонимаю,-- сказал Я тихо.-- •орошо, „оминик. Љогда?

     {}ђано  еще.  ‘начала  надо  уйти  подальше  в  море,  --   ответил  он
замогильным голосом.


     <B>XLV</B>


     ђешение было принЯто. ’олько теперь у менЯ хватило мужества обернутьсЯ.
Њатросы на палубах  с  встревоженными,  унылыми лицами  все глЯдели  в  одну
сторону -- следили за нашим  преследователем.  ‚  первый раз за  это  утро Я
увидел –езарЯ, растЯнувшегосЯ на палубе около фок-мачты, и спросил себЯ: где
ж он прЯталсЯ до сих пор? ‚прочем, он мог бы все времЯ вертетьсЯ рЯдом, -- Я
бы его все равно не заметил. Њы были слишком<SUP> </SUP>поглощены мыслЯми об
ожидавшей  нас участи,  чтобы обращать  внимание друг на друга. Ќикто с утра
еще ничего не ел, и матросы только беспрестанно ходили пить к бочке с водой.
     џ сбежал  вниз, в каюту.  ’ам, в  шкафчике, у менЯ  было заперто десЯть
тысЯч  фунтов  золотом, и  об этом,  кроме „оминика  не  подозревал ни  один
человек на судне. Љогда Я снова вышел на палубу, „оминик стоЯл спиной ко мне
и вглЯдывалсЯ в  берег. Њыс Љрейс скрывал  от наших глаз все  впереди. ‘лева
широкий  залив,  где  бешеные  шквалы взметали  воду, весь словно  заволокло
дымом. ‡а нами небо имело грозный вид.
     “видев  менЯ,  „оминик  тотчас же безразличным  тоном осведомилсЯ,  что
случилось. џ подошел к нему вплотную и, стараЯсь казатьсЯ  спокойным, сказал
вполголоса, что Я нашел шкафчик взломанным, а поЯс  с зашитым  в нем золотом
исчез. ‚чера вечером он был на месте.
     -- —то вы хотели сейчас  делать  с этим поЯсом? -- спросил „оминик весь
дрожа.
     -- Ќадеть  его на  себЯ, разумеетсЯ,-- ответил Я, с удивлением замечаЯ,
что у него стучат зубы.
     --  ЏроклЯтое золото! -- пробормотал  он. -- Ћно  из-за  своей  тЯжести
могло вам стоить жизни. -- Ћн содрогнулсЯ. -- Ќо сейчас некогда толковать об
этом.
     -- џ готов!
     --  Џогодите.  џ жду,  чтобы пронессЯ  этот шквал, -- буркнул  „оминик.
Џрошло еще несколько минут, тЯжких, как свинец.
     Ќаконец  шквал  прошел.  Љакой-то  черный  вихрь  скрыл  от  наших глаз
гнавшеесЯ за нами судно.  "’ремолино" дрожа нессЯ по волнам. €счезла и землЯ
впереди, и мы были одни в царстве воды и ветра.

     --  Prener  la  barre, monsieur,--  внезапно  нарушив молчание,  сказал
„оминик резким голосом.-- Ѓерите румпель.-- Ћн наклонил свой капюшон к моему
уху. -- ’артана -- ваша, и вы собственной  рукой должны нанести удар. џ... у
менЯ есть еще другое дело.
     Ћн, уже громко, сказал рулевому:
     -- Џередай руль синьорино, а ты и все остальные будьте под рукой и, как
услышите команду, мигом подтЯните шлюпку.
     Њатрос повиновалсЯ.  Ћн  был  удивлен,  но ничего не  сказал. Ћстальные
навострили  уши, зашевелились. џ  слышал, как они  перешептывались: "—то это
еще за новости?  Џристанем где-нибудь? Ѓудем удирать?  Ќу,  да padrone лучше
знает, что делать".
     „оминик прошел  по палубе. Ћн  остановилсЯ,  чтобы взглЯнуть на  –езарЯ
(который,   как  Я  уже  говорил,  лежал,   растЯнувшись  на  животе,  около
фок-мачты), перешагнул через него и скрылсЯ под фоком. џ стоЯл у рулЯ, но не
смотрел вперед. џ <I>не мог</I> смотреть никуда, только на этот парус, развернутый,
неподвижный, как большое темное крыло.  Ќо  „оминик, видимо, зорко следил за
ориентирами. ѓолос его едва слышно донессЯ до менЯ с носовой части:
     -- „авайте, синьорино!
     џ  повернул  румпель  так,  как  заранее  было  условлено. ‘нова  слабо
прозвучал  голос „оминика, и  затем мне оставалось только держать прЯмо.  Ќи
одно  судно  не мчалось так  весело