        ѓенрих фон Љлейст. Њихаэль Љольхаас

     <i>€з старой хроники</i>

     OCR, Spellcheck: €льЯ ”ранк, <a href=http://franklang.ru>http://franklang.ru</a> (мультиЯзыковой проект
€льи ”ранка)


     Ќа  берегах •авелЯ  жил  в середине  шестнадцатого  столетиЯ  лошадиный
барышник  по имени Њихаэль Љольхаас,  сын  школьного учителЯ,  один из самых
справедливых,  но и самых  страшных людей  того времени. Ќеобыкновенный этот
человек  до тридцатого года  своей жизни  по  праву слыл образцом достойного
гражданина. Ѓлиз деревни, и  поныне носЯщей  его  имЯ, у него была мыза,  и,
живЯ на ней, он  кормилсЯ своим промыслом. „етей, которых ему подарила жена,
он растил в страхе Ѓожьем длЯ трудолюбивой и честной жизни. ‘реди соседей не
было ни одного, кто бы не испытал на себе его благодетельной справедливости.
Љороче,  люди благословлЯли бы его  памЯть,  если б  он не  перегнул палку в
одной  из своих  добродетелей, ибо  чувство  справедливости сделало из  него
разбойника и убийцу.
     Ћднажды с табунком молодых,  лоснЯщихсЯ, отлично выкормленных коней  он
отправилсЯ  к границе  ‘аксонского курфюршества.  ЏрикидываЯ, сколько барыша
они  принесут ему  на  Ярмарках,  он  решил  часть  его, как  то  и подобает
рачительному  хозЯину, пустить в оборот, часть же истратить себе на потеху и
радость.  ‚ таких размышлениЯх он достиг ‘аксонской  земли  и  неподалеку от
горделивого рыцарского замка наткнулсЯ на шлагбаум, которого прежде  на этой
дороге не видывал. Ћн остановил своих  коней, как раз когда началсЯ дождь, и
кликнул  сторожа:  тот  вскоре  показалсЯ  в окне и  бросил на него  угрюмый
взглЯд. Ѓарышник попросил открыть шлагбаум.
     -- —то это у вас за новость? -- спросил он,
     когда сборщик дорожных пошлин, изрЯдно помешкав, вышел наконец из дому.
     -- ЏривилегиЯ,  дарованнаЯ курфюрстом нашему господину, юнкеру  ‚енцелю
фон ’ронке, -- отвечал он.
     -- ’ак, -- проговорил Љольхаас, -- значит, ‚енцелем звать этого юнкера?
-- и посмотрел на замок, чьи дозорные башни, блестевшие от дождЯ, уставились
вдаль. -- Ђ разве старого хозЯина нет больше в живых?
     -- Џомер от удара, -- сказал сторож, подымаЯ шлагбаум.
     --  †аль!  †аль!  --  отозвалсЯ  Љольхаас.  --  Џочтенный  был  старик,
радовалсЯ проезжему  люду и чем  мог поощрЯл  торговлю  и промыслы;  он даже
велел  вымостить  камнем дорогу в  деревню,  потому  что моЯ кобыла  на  ней
сломала ногу. Ќу,  ладно, сколько  с менЯ? --  спросил он, с трудом доставаЯ
из-под развевающегосЯ на ветру плаща монеты, затребованные сборщиком. -- „а,
старина, -- добавил он, когда  тот, клЯнЯ непогоду, пробормотал еще: "†ивей,
живей поворачивайсЯ", -- кабы дерево,  срубленное длЯ шлагбаума, осталось  в
лесу, нам бы с вами куда лучше было.
     ‘ этими словами он протЯнул ему деньги и тронул  своего конЯ. Ќе  успел
Љольхаас проехать под шлагбаумом, как с башни донессЯ еще чей-то голос.
     -- ‘той,  стой, конепас, ни с места! ‡ахлопнув окно, вниз уже торопливо
спускалсЯ
     кастелЯн. "Ђ  это  еще что за новости?"  -- сам себЯ спросил Љольхаас и
снова остановил  табун.  Ќа ходу  застегиваЯ  жилетку  на  обширном  животе,
кастелЯн  прибежал и, став боком  к ветру, потребовал у Љольхааса пропускное
свидетельство.
     --  Џропускное свидетельство? -- переспросил Љольхаас и не без смущениЯ
добавил, что, насколько ему  известно, у  него такового не имеетсЯ. Ќо  если
ему объЯснЯт, что это  за штука, то,  может, случайно  и окажетсЯ, что она у
него в кармане. ЉастелЯн, искоса на него поглЯдываЯ, отвечал,  что без этого
свидетельства ни  один  барышник  со своими  конЯми не будет пропущен  через
границу;  на что Љольхаас  отвечал,  что  он семнадцать раз переезжал  через
границу  безо всЯкого  свидетельства и  что  ему до  точности  известны  все
постановлениЯ  касательно его промысла: здесь, мол, произошла  ошибка, и  он
покорнейше просит не  задерживать его из-за такой безделицы, поскольку  путь
ему еще сегоднЯ предстоит не близкий. ЉастелЯн отвечал, что в  восемнадцатый
раз  у него ничего не получитсЯ, что постановление это совсем недавнее и что
барышник должен либо представить пропускное свидетельство, либо возвращатьсЯ
восвоЯси.    Љольхаас,    которого    начинало   сердить   это   беззаконное
вымогательство, немного подумал, слез с конЯ, передал  поводьЯ своему конюху
и заЯвил, что сам поговорит с юнкером фон ’ронкой. ЉастелЯн  семенил за ним,
бормоча что-то  о сквалыжных обиралах-барышниках и о  том,  как  им  полезно
хорошее  кровопускание.  Ќаконец оба, мерЯ  друг друга сердитыми  взглЯдами,
вошли в зал.
     Љак  на  грех,  юнкер  бражничал  там с  дружками,  и,  когда  Љольхаас
приблизилсЯ  к столу,  чтобы принести  свою жалобу, все  они покатывались со
смеху от  какой-то  соленой шутки.  ћнкер  спросил, что ему надобно, рыцари,
завидев чужого, приумолкли, но не успел Љольхаас  рассказать  о случившемсЯ,
как  всЯ честнаЯ  компаниЯ  с  криком: "Љони? ѓде они?" --  ринулась к  окну
поглЯдеть, что  за кони  стоЯт на дворе. “видев  прекрасный  табун,  они,  с
согласиЯ  хозЯина дома,  стремглав сбежали вниз.  „ождь перестал;  кастелЯн,
управитель  замка  и  слуги столпились вокруг  рыцарей  и  тоже  глазели  на
лошадей. Ћдин не мог налюбоватьсЯ рыже-чалым жеребцом с  белой звездочкой на
лбу, другому  приглЯнулась  караковаЯ  кобылка, третий все гладил  и  гладил
пегого жеребца в  черно-рыжих  подпалинах.  ‚се в один голос  твердили,  что
лучших коней  еще  не видывали на немецкой  земле, кони-де  что твои  олени!
Љольхаас бойко отвечал, что кони не лучше рыцарей, которым предстоит скакать
на  них,  и предложил  купить  у него этих коней.  ћнкер, которому  уж очень
пришелсЯ  по  душе  могучий  чалый  жеребец,   спросил  о  цене.  “правитель
посоветовал  ему  лучше   купить  парочку  вороных  --  в  хозЯйстве,   мол,
пригодЯтсЯ.  Ќо  когда конноторговец назвал  цену,  рыцари  сочли ее слишком
высокой,  а  юнкер  так  даже  посоветовал ему скакать  к  Љруглому  ‘толу и
предложить  коней королю  Ђртуру, ежели он за  них  столько  ломит.  ‘мутное
предчувствие  овладело  Љольхаасом,  когда  он  заметил,   что  кастелЯн   и
управитель  перешептываютсЯ, бросаЯ красноречивые взглЯды на вороных,  и ему
захотелось во что бы то ни стало сбыть им коней. Ћн оборотилсЯ к юнкеру:
     -- ‘ударь, полгода назад Я купил  этих вороных за двадцать пЯть золотых
гульденов; заплатите мне тридцать, и они ваши.
     „вое рыцарей,  стоЯвших подле  хозЯина  замка,  недвусмысленно дали ему
понЯть,  что  кони стоЯт  этих  денег.  Ќо  тот,  видно,  решил  -- если  уж
тратитьсЯ, то  на чалого  жеребца, а  не на вороных, и собралсЯ воротитьсЯ в
замок.  Љольхаас  сказал:  ну,  что  ж,  может,  им  удастсЯ столковатьсЯ  в
следующий раз, когда он будет проезжать со своими  конЯми, поклонилсЯ юнкеру
и уже  взЯлсЯ  за поводьЯ.  Ќо  тут из  толпы выступил  кастелЯн  и напомнил
Љольхаасу,  что без  пропускного  свидетельства ему ехать  нельзЯ.  Љольхаас
обернулсЯ и спросил хозЯина, неужто  же и вправду  существует  установление,
которое ставит под угрозу его промысел? ћнкер со смущенным видом отвечал:
     -- „а, Љольхаас, без свидетельства не обойдешьсЯ. Џоговори с кастелЯном
и ступай своей дорогой.
     Љольхаас его заверил, что  не  собираетсЯ  пренебрегать установлениЯми,
касающимисЯ  вывоза лошадей, пообещал проездом  через „резден выправить себе
свидетельство  в канцелЯрии  и  попросил лишь на этот раз,  поскольку  такой
порЯдок был ему неизвестен, пропустить его.
     -- ‹адно, не задерживайте беднЯгу, -- сказал юнкер, а так  как непогода
пуще разгулЯлась  и  ветер  до костей пронизывал его  тщедушное  тело, то он
добавил,  обращаЯсь  к  рыцарЯм:  --  Џошли!  -- и направилсЯ было в  замок.
ЉастелЯн  приблизилсЯ к нему и сказал, что  надо, по  крайней мере,  взЯть с
барышника  залог, а  то он  не станет выправлЯть  себе свидетельство.  ћнкер
снова остановилсЯ, уже у самых ворот. Љольхаас спросил, во сколько, деньгами
или  вещами, он  оценивает  залог  за вороных.  “правитель пробурчал себе  в
бороду, что лучше будет, если в залог он оставит самих вороных.
     -- € уж конечно,  всего разумнее, -- поддержал  его  кастелЯн, -- а как
выправит свидетельство, может их забирать в любое времЯ.
     Љольхаас, пораженный  столь бесстыдным требованием,  сказал продрогшему
юнкеру, который  силилсЯ плотнее  запахнуть свой  камзол, что ему  ведь надо
этих  коней продать. Ќо  юнкер,  тем  паче  что порыв ветра вдруг закрутил в
подворотне вихрь дождЯ и града, желаЯ положить конец препирательствам,
     крикнул:
     -- Ќе хочет оставлЯть коней, так гоните его за шлагбаум!
     Ѓарышник, смекнув, что тут  ничего не поделаешь, счел за благо уступить
этому требованию и отвел вороных в конюшню, указанную кастелЯном. Ћн оставил
при них  конюха,  дал  ему  денег,  велел  получше ходить  за конЯми  до его
возвращениЯ и с остатками табуна  отправилсЯ на Ярмарку в ‹ейпциг, терЯЯсь в
догадках, неужто и в самом деле такой приказ издан в ‘аксонском курфюршестве
длЯ поощрениЯ собственного коневодства.
     Џрибыв в „резден, где у него в предместье имелсЯ дом с  конюшнЯми,  ибо
отсюда  ему  было удобно вести  торговлю на мелких  Ярмарках,  он  тотчас же
отправилсЯ в канцелЯрию и от знакомых советников получил подтверждение того,
о чем ему сразу же сказало сердце:  всЯ историЯ  с пропускным свидетельством
не более как злостное измышление. Љольхаас, которому рассерженные  советники
по  его  ходатайству  все-таки  выдали письменное  удостоверение  касательно
бессмысленности упомЯнутого требованиЯ, усмехнулсЯ шутке худосочного юнкера,
хотЯ  и не понимал,  к  чему она клонитсЯ. Ќесколько недель спустЯ, к вЯщему
своему  удовольствию  выгодно  распродав весь  табун,  Љольхаас  вернулсЯ  в
’ронкенбург, огорчаЯсь случившимсЯ лишь в той мере, в какой каждого огорчает
людскаЯ кривда.  ЉастелЯн, которому он показал удостоверение, не  стал более
на эту тему распространЯтьсЯ и на вопрос конноторговца, можно ли ему наконец
получить  своих коней, велел ему идти в конюшню и  забрать их.  Ќо Љольхаас,
еще идЯ туда, услышал пренеприЯтную весть, а именно, что конюха, которого он
оставил в ’ронкенбурге, через несколько дней после его отъезда, так ему было
сказано, избили  за непристойное поведение и согнали  со  двора.  Ћн спросил
паренька, сообщившего ему  об этом, что натворил его конюх и кто  же  вместо
него ходил за лошадьми.  ’от отвечал, что ничего не знает, и с этими словами
открыл  перед Љольхаасом, у  которого уже  тревожно  билось  сердце,  ворота
конюшни. € как же он был  потрЯсен, увидев вместо своих гладких,  лоснЯщихсЯ
коней тощих, изможденных одров:  торчащие кости, на которые хоть вещи вешай,
свалЯвшиесЯ,  нерасчесанные  гривы,  --  картина  истинного бедствиЯ  в мире
животных!  Љольхаас, которого  злополучные кони приветствовали чуть  слышным
ржанием,  вне  себЯ от  негодованиЯ спросил паренька, что же это такое с его
вороными. Ќикакой беды с ними не стрЯслось, отвечал тот, и корму им задавали
вдоволь, но  во времЯ  жатвы  не хватило тЯглового скота, и  конЯм  пришлось
немного  поработать  в поле.  Љольхаас, клЯнЯ на чем  свет  стоит  постыдный
произвол, но понимаЯ свою беспомощность, подавил в  себе Ярость и уж  совсем
было  собралсЯ увести  коней  из этого  разбойничьего  гнезда, когда подошел
кастелЯн,  привлеченный  громкими  голосами, и  поинтересовалсЯ,  что  здесь
происходит.
     --  —то происходит? -- переспросил Љольхаас.  --  Љто дал  право юнкеру
’ронке и  его людЯм использовать оставленных мною коней на полевых  работах?
-- € присовокупил: -- „а разве это по-людски?
     ‡асим  он  попыталсЯ взбодрить измученных  коней ударом  хлыста, но они
по-прежнему стоЯли без движениЯ,  на что он  и  обратил внимание  кастелЯна.
ЉастелЯн пристально на него посмотрел и сказал:
     --  ‚от нахал так нахал! ќтому мужлану надо бы Ѓога благодарить за  то,
что его кони еще не  околели. -- € спросил  Љольхааса, как он  полагает, кто
должен  был ходить за конЯми, если его конюх сбежал? € разве не справедливо,
что лошади  отрабатывали корм, который получали? --  Ђ  вообще, --  заключил
кастелЯн, -- ври, да  не  завирайсЯ,  а не то свистну собак,  они уж наведут
здесь порЯдок.
     “  барышника  сердце  готово было  выпрыгнуть  из  груди. ђуки чесались
швырнуть в грЯзь разжиревшего  холопа и ногою придавить  его медную рожу. Ќо
чувство справедливости, ему присущее и точное, как аптекарские весы, все еще
колебалось. Џеред судом своего  сердца не мог он утвердительно  сказать, что
всЯ вина ложитсЯ на его противника. Ќе дав поносным речам сорватьсЯ со своих
уст,  он  подошел  к  лошадЯм, про  себЯ взвешиваЯ все обстоЯтельства,  стал
приводить  в  порЯдок  их  гривы  и, наконец, вполголоса  спросил,  за какую
провинность был его конюх удален из замка.
     -- ‡а то, что этот негодЯй свой характер выказывал! ‡а то, что не хотел
ставить лошадей в  другую  конюшню  и  требовал,  чтобы  кони  двух  молодых
рыцарей,  приехавших в ’ронкенбург, -- из-за  его-то  одров -- ночевали  под
открытым небом.
     Љольхаас с радостью отдал  бы деньги,  которые мог выручить за вороных,
лишь бы здесь на месте оказалсЯ его конюх и он мог бы сравнить его показаниЯ
с  показаниЯми   толстомордого  кастелЯна.  Ћн   продолжал   гладить  коней,
раздумываЯ, что можно предпринЯть в  его положении, когда декорациЯ внезапно
переменилась: двор  заполнила толпа рыцарей, слуг и псарей с собаками -- это
воротилсЯ  с  охоты  на  зайцев  юнкер  ‚енцель фон  ’ронка.  ћнкер  спросил
кастелЯна, что  здесь происходит,  и тот, под неистовый лай собак, почуЯвших
чужого, под окрики рыцарей, пытавшихсЯ  их успокоить,  преднамеренно искажаЯ
истину, стал говорить  хозЯину,  что-де этот барышник поднЯл настоЯщий бунт,
узнав, что его кони малость поработали в поле. Ћн даже отказываетсЯ признать
коней своими, добавил кастелЯн с Язвительным хохотом.
     -- ќто не мои кони, сударь! -- вскричал  Љольхаас. -- Ќе те, что стоили
тридцать золотых гульденов! Њне нужны мои  упитанные, здоровые лошади, вот и
все!
     ‚незапно побледневший юнкер спешилсЯ и крикнул:
     --  …сли  эта  сволочь  не желает  брать своих лошадей,  так пусть  они
остаютсЯ. €дем, ѓюнтер,  ѓанс,  идем! --  крикнул  он, отрЯхаЯ пыль со своих
штанов. -- ‚ина, да поживее! -- обернулсЯ  юнкер уже в дверЯх и вошел в дом,
сопровождаемый рыцарЯми.
     Љольхаас твердым голосом  заЯвил, что скорее сведет коней на живодерню,
чем в таком виде поставит их  в  свою конюшню в Љольхаасенбрюкке. Ћн оставил
их на замковом дворе,  вскочил на  каракового  жеребца, крикнул, что  сумеет
постоЯть за свои права, и был таков.
     ‚о  весь опор  скача к „рездену, он вдруг вспомнил о  своем конюхе и  о
взведенном на него обвинении, затрусил мелкой рысцой и, не проехав  и тысЯчи
шагов,  свернул  в  Љольхаасенбрюкке, дабы  учинить  предварительный  допрос
конюху,  что представлЯлось ему разумным  и справедливым.  €бо правдолюбивое
его сердце,  изведавшее все  несовершенство миропорЯдка,  несмотрЯ на обиды,
которые  ему  пришлось  претерпеть,  склонЯлось к  тому, чтобы  утрату коней
принЯть  как  справедливое воздаЯние,  если его конюх и вправду в чем-нибудь
провинилсЯ,  как то  утверждал кастелЯн. ‚ то  же времЯ  другое, но столь же
верное чувство,  все прочнее  в  нем  укоренЯвшеесЯ  по мере  того,  как  он
продвигалсЯ  вперед,  и  всюду, куда  бы  ни  заезжал,  слышал  разговоры  о
несправедливостЯх,  что  ни  день  чинимых проезжим  людЯм  в  ’ронкенбурге,
говорило ему, что  если все происшедшее  --  а на то было похоже  -- нарочно
подстроено,  то  он, человек недюжинной силы, обЯзан добитьсЯ удовлетворениЯ
за обиду, ему нанесенную, и впредь  оградить  своих  сограждан  от  подобной
участи.
     Џо прибытии в Љольхаасенбрюкке, едва обнЯв преданную свою жену ‹исбет и
расцеловав детей,  радостно кинувшихсЯ к  нему,  он  тотчас же спросил,  что
слышно о •ерзе, старшем конюхе.
     -- Ђх, милый Њихаэль, --  отвечала ‹исбет, -- если бы  ты знал, сколько
хлопот  нам  наделал этот •ерзе! Џредставь  себе,  что  недели  две назад он
ЯвилсЯ домой весь избитый, избитый до того, что едва дышал. Њы уложили его в
постель, и он вдруг начал харкать кровью, а когда  ему чуть-чуть полегчало и
мы принЯлись его расспрашивать, рассказал нам историю, в которой и понЯть-то
толком ничего нельзЯ было: как ты оставил его при лошадЯх, которых задержали
в  ’ронкенбурге, как его разными издевательствами  принудили уйти из замка и
как ему не удалось увести с собой коней.
     --  ‚от  оно  что,  -- проговорил  Љольхаас, снимаЯ  плащ, --  а он уже
поправилсЯ или нет?
     --  „а, только все еще харкает кровью,  --  отвечала  она. -- џ  хотела
немедленно послать в ’ронкенбург другого конюха,  чтобы он ходил за лошадьми
до твоего приезда.  Ќо ведь  •ерзе никогда не лгал и предан нам  больше, чем
другие;  потому  мне  и в  голову  не  пришло  сомневатьсЯ в  его  рассказе,
подтвержденном столькими живыми подробностЯми; ни минуты Я не  думала, что у
него украли лошадей или  что с ними  еще что-то  стрЯслось.  Ћн  молил  менЯ
никого не посылать в это разбойничье гнездо и  пожертвовать лошадьми, если Я
не хочу загубить из-за них человека.
     --  Ћн  еще  лежит  в  постели  или  уже  встал?  -- спросил  Љольхаас,
разматываЯ шейный платок.
     -- ‚от уже несколько дней,  как он на ногах. ‘ловом, ты  сам убедишьсЯ,
что он  сказал правду и всЯ эта историЯ  только одно из  позорных бесчинств,
которые с недавних пор творЯт в ’ронкенбурге над проезжими.
     -- Ќу,  в  этом Я еще сам должен разобратьсЯ,  -- отвечал  Љольхаас, --
поди, ‹исбет, позови его ко мне, если он не в постели.
     ‘ этими словами  он уселсЯ в  кресло, а хозЯйка дома, обрадованнаЯ  его
спокойствием, поспешила за конюхом.
     -- —то  ты  там набедокурил в ’ронкенбурге? --  спросил Љольхаас, когда
‹исбет вместе с •ерзе вошла в комнату. -- џ не очень-то доволен тобой.
     Љонюх, чье бледное лицо при этих словах пошло красными пЯтнами, немного
помолчал и ответил:
     --  ‚аша  правда, хозЯин,  серный шнур,  который  Я Ѓожьим соизволением
держал при  себе, чтобы поджечь разбойничье гнездо, Я бросил в  ќльбу, когда
услышал,  что  в замке плачет ребенок; пусть испепелит  эти стены  ѓосподень
огонь, а Я этого делать не стану, подумалось мне.
     Љольхаас, немного смешавшись, продолжал:
     -- Ђ чем ты, спрашиваетсЯ, заработал изгнание из ’ронкенбурга?
     •ерзе на это:
     -- „урным поступком, хозЯин, -- и вытер пот со лба.  -- Ќо что было, то
было, сделанного не  воротишь.  џ не хотел, чтобы  они  заморили вороных  на
полевых работах, и сказал, что кони еще молоды и никогда в упрЯжи не ходили.
     ‘илЯсь подавить свое замешательство, Љольхаас  сказал  конюху, что тот,
выходит, немного прилгал: ведь лошадей изредка запрЯгали еще прошлой весной.
     -- ’ебе бы следовало, -- добавил он, -- поскольку ты оказалсЯ вроде как
гостем в замке, быть немного неуслужливее и  разок-другой помочь  им, раз уж
надо было спешить с уборкой урожаЯ.
     --  џ так  и сделал, -- отозвалсЯ •ерзе. --  ‚ижу, они на менЯ  волками
смотрЯт,  Я  и подумал, что конЯм  ничего не сделаетсЯ, запрЯг их  на третий
день и привез три воза зерна.
     Љольхаас, у  которого сердце обливалось  кровью, опустил глаза  долу  и
пробормотал:
     -- Ћб этом мне ничего не сказали, •ерзе! •ерзе заверил его, что все так
и было:
     -- ЊоЯ  строптивость  только  в  том  и заключалась, что в  полдень, не
успели лошади поесть и передохнуть, Я отказалсЯ снова запрЯгать их, да еще в
том, что, когда  кастелЯн и управитель предложили мне бесплатно брать корм в
ихней  конюшне, а  деньги, что  вы  мне  оставили на овес,  положить  себе в
карман, Я отвечал: "…ще что выдумали", повернулсЯ и ушел.
     -- Ќо ведь не за это же тебЯ выгнали из ’ронкенбурга?
     -- “паси Ѓог! --  воскликнул конюх. -- ‡а  другое ужасное преступление.
„ело в том, что вечером коней двух рыцарей, приехавших в ’ронкенбург, завели
в конюшню, а моих стали привЯзывать снаружи. џ взЯл поводьЯ из рук кастелЯна
и спросил,  куда  же  им теперь деватьсЯ, а он  указал мне на дощатый свиной
хлев, притулившийсЯ у стены.
     --  ’ы  хочешь  сказать,  --  перебил его  Љольхаас,  -- что  это  было
настолько  плохое помещение,  что  походило  скорее  на свиной хлев,  чем на
конюшню?
     -- ќто и  был взаправдашний свиной  хлев, хозЯин, --  отвечал •ерзе, --
свиньи сновали там взад и вперед, а Я так даже распрЯмитьсЯ в нем не мог.
     --  Њожет  быть, больше негде было поставить лошадей и рыцарским конЯм,
само собой, было отдано предпочтение?
     -- ЉонюшнЯ там была малопоместительнаЯ, -- тихим голосом отвечал •ерзе,
--  а  в  замке  гостевало уже семеро  рыцарей. Ѓудь вы на  их месте,  вы бы
приказали поставить лошадей немного потеснее. џ сказал, что поищу в деревне,
не  сдаст ли мне  кто-нибудь конюшню;  но кастелЯн заЯвил, что лошади должны
оставатьсЯ под его присмотром и чтоб Я и думать не смел уводить их со двора.
     -- ѓм, -- произнес Љольхаас, -- и что же ты ему на это ответил?
     -- “правитель сказал, что оба гостЯ только переночуют в замке, потому Я
и  отвел  лошадей в  свиной  хлев.  Ќо  прошел  день,  другой,  а гости и не
собирались уезжать; на третий же день выЯснилось,  что они чуть ли не  месЯц
проживут в замке.
     -- ‚ыходит,  •ерзе,  что  свиной хлев был  уж  не  так  плох,  как тебе
показалось, когда ты первый раз туда сунулсЯ, -- заметил Љольхаас.
     --  ‚аша  правда, -- отвечал тот. -- џ там немножко подмел  и дал денег
скотнице,  чтобы она еще  где-нибудь  пристроила  свиней. Ђ  назавтра,  едва
забрезжило утро, Я снЯл  доски со стропил, чтобы лошади могли стоЯть во весь
рост,  вечером же  опЯть  положил  их  на  место.  Љони  наши, словно  гуси,
вытЯгивали шеи поверх крыши  да  поглЯдывали в сторону  Љольхаасенбрюкке или
еще куда, где бы им было получше.
     -- Ќу ладно, -- перебил его Љольхаас, --  но  скажи  на милость, почему
тебЯ все-таки выгнали оттуда?
     -- Џотому, хозЯин,  что хотели от менЯ отделатьсЯ.  Џри  мне-то лошадей
уморить они  бы  не сумели. ‚о  дворе, в людской, как увидЯт  менЯ  --  рожи
корчат,  а Я  и  говорю себе:  гримасничайте на  здоровье, покуда челюсти не
свихнули; вот они и удумали придратьсЯ к какой-то ерунде да и выгнать менЯ.
     --  Ќу а  повод? -- воскликнул Љольхаас.  -- Ѓыл же у них  какой-нибудь
повод?
     -- ђазумеетсЯ, --  отвечал  •ерзе,  -- и притом  самый  что  ни на есть
правильный.  ‚ечером,  после  двух  дней  в  свином хлеве,  лошади  мучились
почесухой, и  Я решил искупать  их  в реке.  Ќе успел Я подъехать к замковым
воротам, как вижу --  из  людской выскакивает кастелЯн, за ним управитель со
слугами, собаками и  батогами,  все гонЯтсЯ  за  мной, крича:  "„ержи  вора!
•ватай висельника!" Џривратник преграждает мне дорогу. џ спрашиваю его и всю
шайку, что  на менЯ  наскакивает, в чем  дело.  "‚  чем  дело?" -- повторЯет
кастелЯн и берет  моих вороных  под уздцы,  потом хватает менЯ  за шиворот и
кричит: "Људа это ты собралсЯ  с конЯми?" -- "Људа собралсЯ? -- говорю Я. --
Ќа речку, черт  вас  подери,  коней купать.  ‚ам, может,  примерещилось, что
Я?.." --  "Ќа речку? --  заорал кастелЯн. --  џ тебе покажу,  мошенник,  как
плавают в Љольхаасенбрюкке  по пыльной дороге!"  -- и заодно  с управителем,
который что есть силы дернул менЯ за ногу, они сбрасывают менЯ с лошади так,
что Я во всю  длину  растЯнулсЯ в грЯзи. "Љараул, убивают!  -- кричу Я. -- ‚
конюшне  у менЯ осталась сбруЯ, попоны и узелок с бельем!" “правитель уводит
коней,  а  кастелЯн  со слугами бьют  менЯ чем ни  попадЯ,  пинают  ногами и
выбрасывают за ворота. џ упал,  полумертвый, но все-таки поднЯлсЯ и крикнул:
"ђазбойники!  ЌегодЯи! Људа вы ведете  моих  коней?" -- "‚он отсюда, -- орет
мне  в  ответ кастелЯн. -- Ђту его, Љайзер, ату его, …герь, ату, пиц!" € на
менЯ набрасываетсЯ добраЯ дюжина псов. џ вырвал из забора то ли доску, то ли
планку и как  размахнусь!  “ троих псов сразу дух  вон. Ќо раны не позволЯют
мне сражатьсЯ дальше. ‚друг свисток -- собаки  мигом вбегают во двор, ворота
закрываютсЯ, а Я без памЯти валЯюсь на дороге.
     Љольхаас, сильно побледнев, с наигранным лукавством спросил:
     --  Ђ  не  хотел ли ты  и впрЯмь удрать, •ерзе?  ’от  густо покраснел и
потупилсЯ.
     -- ЏризнайсЯ, -- продолжал Љольхаас, -- тебе не по душе пришелсЯ свиной
хлев: ты решил, что конюшнЯ и Љольхаасенбрюкке получше будет?
     --  ђазрази менЯ гром!  --  вскричал •ерзе.  --  џ в этом хлеву оставил
сбрую  и попоны.  €  узелок с  бельем.  Ќеужто Я бы не  взЯл  с  собой  трех
гульденов,  завернутых  в  красный шелковый платок, который  Я  припрЯтал за
ЯслЯми? ѓром, молниЯ и  все адские силы! Љогда  Я слушаю ваши речи, Я жалею,
что выбросил серный шнур, мне впору сейчас разыскать его и поджечь!
     -- Џолно,  полно, -- произнес барышник, -- Я ничего худого не  думал  и
верю каждому твоему слову; так бы Я и на исповеди сказал. †аль мне, что тебе
так  круто пришлось  у  менЯ на  службе! Џоди, •ерзе, лЯг  в  постель,  вели
принести себе бутылку вина и утешьсЯ: справедливость восторжествует.
     ‘казав это, он отвернулсЯ  и стал составлЯть список вещей,  оставленных
старшим конюхом в свином хлеву, обозначил их стоимость, потом спросил •ерзе,
в какую сумму тот оценивает расходы  на лечение,  наконец, пожал  ему руку и
отпустил его.
     ‡асим  он пересказал жене  своей ‹исбет  весь ход событий, разъЯснил их
внутреннюю свЯзь, добавил, что твердо решил добитьсЯ справедливости по суду,
и порадовалсЯ, что она всей душой одобрила его замысел. ‚едь и многим другим
проезжим, сказала ‹исбет,  возможно, менее  терпеливым,  чем он, ее  муж, не
миновать замка ’ронкенбург и  потому  покончить с безобразиЯми, которые  там
творЯтсЯ, -- поистине богоугодное  дело, средства же, необходимые на ведение
процесса,  она  уж  поможет ему  изыскать.  Љольхаас назвал ее своей славной
женушкой,  провел счастливый  день в кругу семьи и, как только ему позволили
дела, снова выехал в „резден -- подать в суд свою жалобу.
     ‚  „рездене с помощью ученого  юриста, давно ему знакомого, он составил
исковое заЯвление, в котором, подробно изложив  бесчинства юнкера фон ’ронки
как по отношению к  нему, Љольхаасу,  так  и  к  его конюху  •ерзе,  просил,
во-первых,  законного  наказаниЯ владельца замка,  во-вторых  --  усиленного
откорма коней  длЯ восстановлениЯ  их в прежнем виде  и, наконец, возмещениЯ
убытков,  понесенных  им  и  его  конюхом.  Џравота его  в  этом  деле  была
самоочевидна. Ќезаконное задержание лошадей проливало свет на все остальное,
но  даже  если  предположить,  что  лошади  хирели  по  чистой  случайности,
требование  барышника  вернуть   ему   их   здоровыми   и  тогда  оставалось
справедливым.  ‚добавок  у  Љольхааса  нашлось немало друзей  в  резиденции,
пообещавших ему  поддержку.  …го  широко  разветвленнаЯ  торговлЯ лошадьми и
честность, с какою он вел ее, снискали ему благоволение самых именитых людей
страны. Ћн частенько и превесело  обедал  у  своего адвоката,  тоже человека
весьма влиЯтельного. ‚ скором времени  Љольхаас  вручил ему  солидную  сумму
денег  на  процессуальные  расходы.  Џо  истечении  двух  или  трех  недель,
успокоенный  уверенностью  последнего  в  исходе  процесса,  он  вернулсЯ  в
Љольхаасенбрюкке,  к жене своей ‹исбет. Ћднако прошли долгие месЯцы, едва ли
не целый  год,  а  он все  еще  не получил из ‘аксонии извещениЯ  касательно
вчиненного им иска, не говорЯ уже о резолюции.
     Љольхаас   неоднократно  запрашивал  трибунал,  в  чем   причина  столь
невероЯтной задержки, и наконец обратилсЯ  с  доверительным письмом к своему
советчику  адвокату,  от  коего  и  узнал, что  по  указанию  свыше  его иск
прекращен дрезденским  судом. ‚  ответ  на удивленное  письмо  барышника,  в
котором  он интересовалсЯ, что побудило суд  вынести столь странное решение,
адвокат  сообщил, что юнкер  ‚енцель фон  ’ронка состоит в  родстве  с двумЯ
придворными, •инцем  и  Љунцем фон ’ройкой, из них первый  ЯвлЯетсЯ  кравчим
курфюрста ‘аксонского, а  второй  --  так  даже  его  камергером.  „алее  он
советовал  Љольхаасу без  дальнейшей беготни  по судебным инстанциЯм забрать
коней, оставленных в ’ронкенбурге, даваЯ понЯть, что юнкер, ныне пребывающий
в  столице ‘аксонии, приказал  своим  людЯм беспрекословно  отдать  их  ему;
письмо  заключалось  просьбою:  буде  Љольхаас  на этом  не  успокоитсЯ,  не
обременЯть его, адвоката, дальнейшими поручениЯми по данному делу.
     Ћ ту пору Љольхаас находилсЯ в  Ѓранденбурге, где градоправитель ѓенрих
фон ѓейзау, в чей  округ входил и  Љольхаасенбрюкке,  стремЯсь  использовать
капитал,    случайно    доставшийсЯ    городу,    занЯт   был    устройством
благотворительных  заведений длЯ больных  и  бедных; больше всего хлопот ему
доставлЯл   минеральный   источник,    забивший   в   одной   из   деревень;
предполагалось, что  этот  источник будет способствовать излечению недужных,
однако будущее показало, что его целебные свойства были сильно преувеличены.
Џоскольку  ѓенрих фон ѓейзау имел дело с  Љольхаасом еще в бытность свою при
дворе и хорошо его знал, то и разрешил •ерзе, старшему конюху, после горьких
дней в ’ронкенбурге все еще ощущавшему стеснение и  груди, испытать  на себе
целебное  действие  маленького  источника,  уже  подведенного  под  крышу  и
обложенного камнем.
     ‘лучилось так, что градоправитель, отдаваЯ какие-то распорЯжениЯ, стоЯл
возле бассейна,  в который  Љольхаас  уложил  •ерзе, и видел,  как  человек,
посланный ‹исбет к мужу, подал ему роковое письмо от  дрезденского адвоката.
ѓрадоправитель,  беседовавший с врачом, заметил, что при чтении этого листка
слезы  выступили   на  глазах  Љольхааса;  он  приблизилсЯ  и  дружелюбно  и
сочувственно спросил, что за  несчастье его постигло. ‚место ответа барышник
протЯнул ему письмо; тогда сей достойный человек, уже наслышанный о позорной
несправедливости  тронкенбургского  юнкера,  вследствие  которой  •ерзе  был
болен,  возможно, на  всю  жизнь,  похлопал  Љольхааса  по  плечу  и сказал,
пусть-де не падает духом, он же со своей  стороны  поможет ему в его  правом
деле. Љогда  барышник  согласно его  приказанию  вечером ЯвилсЯ  к  нему  во
дворец,   градоправитель  посоветовал   ему  написать   прошение   курфюрсту
Ѓранденбургскому,  приложить  к  таковому  письмо  адвоката и, ввиду грубого
насилиЯ,  жертвой  коего  он  стал  на  ‘аксонской  земле,  просить  об  его
августейшем заступничестве. „алее он пообещал передать это прошение вместе с
другим уже заготовленным  пакетом  в руки курфюрста,  который, если позволЯт
обстоЯтельства,  вскоре должен свидетьсЯ с курфюрстом ‘аксонским, а большего
и не потребуетсЯ  длЯ дрезденского трибунала, чтобы положить конец  проискам
юнкера и его приспешников.  Ћбрадованный Љольхаас не знал, как и благодарить
градоправителЯ  за это  новое доказательство его благосклонности, и  тут  же
высказал сожаление, что сразу  не подал свою жалобу в Ѓерлин, минуЯ „резден.
Љольхаас направилсЯ  в  канцелЯрию городского суда  и там  по  всем правилам
написал прошение и, вручив его градоправителю, вернулсЯ  в Љольхаасенбрюкке,
более чем когда-либо уверенный в благоприЯтном исходе своего дела.
     Ћднако не  прошло  и нескольких  недель, как некий судейский  чиновник,
ехавший  в  Џотсдам  по делам  градоправителЯ, сообщил  ему горестную весть:
что-де  курфюрст  Ѓранденбургский  передал  его прошение  своему эрцканцлеру
графу  Љальхейму, а тот не  стал ходатайствовать перед дрезденским двором  о
доследовании дела и наказании виновного, что было  бы естественно и разумно,
но обратилсЯ за более подробными сведениЯми к юнкеру фон ’ронке. ‘удейскому,
оставшемусЯ  сидеть  в карете  перед домом  Љольхааса, видимо, было поручено
передать сие сообщение, но на удивленный вопрос конноторговца, зачем же было
заводить эту канитель, он не дал  сколько-нибудь  вразумительного ответа  и,
спеша  продолжить  путь, сказал  только,  что градоправитель велит Љольхаасу
набратьсЯ терпениЯ. ‹ишь в конце этой краткой беседы, по  нескольким словам,
оброненным чиновником, Љольхаас понЯл, что граф Љальхейм в свойстве с  домом
’ронка.  Ќе видЯ  более радости ни в своем конном заводе, ни в мызе, охладев
даже к жене и детЯм, Љольхаас весь месЯц томилсЯ недобрыми предчувствиЯми --
и как  в  воду  глЯдел. Џо истечении  этого  срока  из Ѓранденбурга вернулсЯ
•ерзе, которому целебный  источник и вправду принес некоторое  облегчение, с
рескриптом  и  приложенным  к   нему   письмом   градоправителЯ   следующего
содержаниЯ: ему-де очень жаль, что он ничем не может быть полезен Љольхаасу;
при  сем он препровождает полученную им резолюцию государственной канцелЯрии
и советует  забрать лошадей, оставленных в ’ронкенбурге, и все  дело предать
забвению.
     ђезолюциЯ  гласила: трибунал  города „рездена  решил, что податель сего
прошениЯ занимаетсЯ  сутЯжничеством;  юнкер,  во  владениЯх коего он оставил
своих  лошадей,  отнюдь  не  намереваетсЯ  их  задерживать;  жалобщик  может
немедленно послать  за ними или, по крайней мере,  сообщить юнкеру, куда  их
следует  доставить; ему  же,  Љольхаасу, предлагаетсЯ впредь  не  обременЯть
государственную  канцелЯрию подобными  дрЯзгами и клЯузами. Ќо  Љольхаасу не
лошади были важны,  он испытал  бы не  меньшую боль, будь  то даже собаки, и
теперь,  прочитав письмо, задыхалсЯ от  Ярости.  ‚сЯкий раз, когда со  двора
доносилсЯ шум, его грудь теснило зловещее предчувствие, ранее ему неведомое,
и он не спускал глаз с ворот, ожидаЯ, что вот-вот  поЯвЯтсЯ люди юнкера  фон
’ронки и передадут ему,  еще, того и  глЯди,  с извинениЯми, изголодавшихсЯ,
изможденных коней. €  это  было единственное, с  чем не могло  смиритьсЯ его
закаленное жизнью сердце. ‚скоре,  однако, он услышал  от одного  знакомого,
проехавшего  по  тому  же  пути,  что  его  лошади  сейчас,  как  и  раньше,
используютсЯ на полевых работах  вместе с  хозЯйскими. € тут сквозь боль  за
чудовищные неполадки мира  пробилась внутреннЯЯ  удовлетворенность тем,  что
собственное его сердце отныне в полном ладу с его совестью. Ћн позвал к себе
соседа, некоего амтмана, давно  уже лелеЯвшего мечту расширить свои владениЯ
путем  покупки  граничивших  с  ними земельных  участков,  и, усадив  гостЯ,
спросил,  сколько на  круг он даст за его дома  и  земли в Ѓранденбургском и
‘аксонском   курфюршествах,   словом,  за  всю   его   недвижимость.  ‹исбет
побледнела, это услышав. Ћна взЯла на  руки своего младшенького, возившегосЯ
подле нее  на  полу, и, не  глЯдЯ  на румЯные  щечки  малютки,  игравшего ее
ожерельем, устремила взор, в котором, казалось, застыла смерть, на мужа и на
бумагу в его руках. Ђмтман, удивленно взглЯнув на Љольхааса, спросил, с чего
это вдруг осенила его столь страннаЯ мысль. Ѓарышник  со всей  бодростью, на
какую был способен, отвечал: мысль продать  мызы на берегу •авелЯ не так  уж
нова, они с женой частенько об этом подумывали, дом же в предместье „рездена
идет уж, так сказать, заодно, об  нем и  говорить не стоит,  -- словом, если
амтману угодно  будет приобрести оба  землевладениЯ, то  можно приступать  к
составлению купчей крепости. € присовокупил вымученную шутку: свет-де клином
не сошелсЯ на Љольхаасенбрюкке и  человек может задатьсЯ целЯми, в сравнении
с которыми обЯзанности отца семейства не так важны, даже  попросту ничтожны;
короче  говорЯ,  его душа готова к  великим  свершениЯм, и возможно,  амтман
вскоре о них услышит.
     “спокоенный  его  словами,   амтман  весело  сказал  ‹исбет,  осыпавшей
поцелуЯми  своего малютку,  что деньги-то он ведь еще  не выкладывает, затем
положил  на стол шлЯпу и трость,  которую держал зажатой между  коленЯми,  и
взЯл  из  рук хозЯина бумагу, чтобы прочитать ее. Љольхаас,  придвинувшись к
нему,  поЯснил,  что эта купчаЯ крепость  составлена впрок и вступит  в силу
лишь  через  четыре недели, в ней  все написано, отсутствуют только  подписи
обеих  сторон и  не проставлены  суммы: продажной цены,  а также  отступных,
которые он, Љольхаас, обЯзан уплатить амтману в случае, если в  течение этих
четырех недель откажетсЯ от  сделки; затем предложил ему назвать свою  цену,
при этом деловито заверив, что он человек сговорчивый и долго торговатьсЯ не
будет. †ена  Љольхааса ходила взад и вперед по  комнате; грудь ее вздымалась
так,  что  косынка, которую  к тому  же  теребил  ребенок, казалось, вот-вот
упадет с  плеч. Љогда амтман  заметил,  что,  конечно,  не  может  судить  о
стоимости дрезденского владениЯ, то Љольхаас, ни слова не говорЯ, пододвинул
ему письма, которыми обменивалсЯ при покупке такового,  и сказал, что  ценит
его в сто золотых гульденов,  хотЯ из писем Явствовало, что ему оно обошлось
едва ли не вдвое дороже. Ђмтман еще раз перечитал купчую и, обнаружив пункт,
позволЯвший  и  ему,  в  свою  очередь,  отступитьсЯ,  сказал  уже  довольно
решительно, что племенные лошади Љольхаасова конского завода ему, собственно
говорЯ,  ни  к чему. Ќо  когда Љольхаас отвечал, что вовсе  не хочет сбывать
своих  лошадей и  намереваетсЯ также  оставить за  собой кое-что  из оружиЯ,
хранЯщегосЯ  у  него в  оружейной палате,  тот заколебалсЯ, долго  молчал  и
наконец  назвал цену, которую  уже  давал  ему  однажды  во  времЯ прогулки,
наполовину  в  шутку,  наполовину  всерьез,  цену  ничтожную  в  сравнении с
подлинной стоимостью имущества.  Љольхаас пододвинул ему  перо и чернила длЯ
подписаниЯ купчей, но так как амтман сам себе не верил, то еще  раз  спросил
Љольхааса, уж не смеетсЯ ли тот над ним. Ќа что барышник, несколько задетый,
отвечал: неужто же он  полагает, что с ним здесь  шутки шутЯт? ’огда амтман,
правда,  с  несколько  недоверчивым выражением на  лице,  взЯл перо  и  стал
писать, но  первым  делом зачеркнул  пункт о выплате  ему отступных в случае
отказа от  сделки;  далее  он взЯл  на себЯ обЯзательство внести сто золотых
гульденов в задаток за  дрезденскую недвижимость, ибо  ни в  коем случае  не
желал  покупать ее  за половинную цену,  и, наконец, предоставлЯл  Љольхаасу
право в  течение  двух месЯцев безвозмездно  отступитьсЯ от  продажи  своего
имущества. Ѓарышник,  растроганный таким  поступком,  от всей души пожал ему
руку.  €  после того,  как  они  пришли к согласию  касательно последнего  и
главнейшего  условиЯ,  а  именно,  что четвертаЯ часть  продажной цены будет
выплачена  наличными, остальнаЯ же сумма через  три  месЯца  перечислена  на
гамбургский  банк, Љольхаас  приказал  принести  вина,  чтобы  отпраздновать
заключенную  сделку. Љогда служанка  внесла  бутылки, он  велел  ей  сказать
тернбальду,  конюху, чтобы тот  седлал рыжего жеребца, -- дела, мол, срочно
призывают  его  в  столицу.  €  еще  он дал понЯть, что вскоре, то  есть  по
возвращении,  чистосердечно расскажет о том, что сейчас еще вынужден держать
про  себЯ. ‡атем, разливаЯ вино, спросил  амтмана, что  слышно  о полЯках  и
турках,  в ту пору воевавших между собой,  и вовлек его в политический спор;
наконец, он поднЯл кубок за успех их общего дела и отпустил гостЯ.
     …два амтман закрыл за собою дверь, ‹исбет пала на колени перед мужем.
     -- …сли ты еще не  изгнал из своего  сердца  менЯ  и  детей,  которых Я
родила тебе, -- вскричала она, -- если  мы еще не навек  отторгнуты от него,
не  знаю уж,  за какие грехи,  то  объЯсни мне,  что означают  эти  страшные
приготовлениЯ?
     -- ‹юбимаЯ моЯ жена, -- отвечал Љольхаас, -- пусть ничто тебЯ сейчас не
тревожит. Њне прислали судебное  решение,  и оно  гласит,  что моЯ жалоба на
юнкера ‚енцелЯ фон ’ронку не более как грЯзнаЯ клЯуза.  Љонечно же, это плод
недоразумениЯ, и Я решил сызнова подать жалобу прЯмо в руки государЯ.
     --  ‡ачем ты  продаешь  свой дом? --  крикнула она,  поднимаЯсь и ломаЯ
руки.
     Ѓарышник, любовно прижав ее к своей груди, отвечал:
     -- ‡атем,  милаЯ моЯ ‹исбет, что Я  не могу  жить  в стране, котораЯ не
защищает  моих  прав.  …сли  топчут тебЯ ногами,  лучше  быть  псом,  нежели
человеком! € Я уверен, что моЯ жена думает так же.
     -- Џочем  ты знаешь, --  в отчаЯнии спросила она,  -- что твои права не
будут  ограждены? Џочем ты  знаешь,  что твое прошение  отшвырнут в сторону,
если ты скромно, как тебе подобает, приблизишьсЯ с ним к  государю, почем ты
знаешь, что тебЯ откажутсЯ выслушать?
     --  —то ж,  -- отвечал Љольхаас, --  если мои опасениЯ безосновательны,
так ведь и дом мой  еще не  продан. ѓосударь справедлив, это Я знаю; если  Я
сумею пробитьсЯ к  нему через тех, кто его окружает, Я, без сомнениЯ, обрету
свои права  и  еще до конца недели радостно возвращусь  домой --  к  тебе, к
старым своим занЯтиЯм. € уж тогда, -- добавил он, целуЯ ‹исбет, --  до конца
жизни буду  с тобой! Ќо Я должен быть готов ко  всему и считаю  желательным,
чтобы  ты, если это возможно,  на  некоторое времЯ удалилась; возьми детей и
поезжай к тетке в верин -- ты ведь давно собиралась ее навестить.
     -- Љак? -- вскричала  ‹исбет. --  Њне ехать в верин?  ‘  детьми  ехать
через границу в верин? -- “жас перехватил ей горло.
     -- ‚от именно, --  сказал Љольхаас, -- и притом немедленно, чтобы Я мог
без помехи предпринЯть шаги, необходимые длЯ моего дела.
     -- Ћ, Я  понимаю тебЯ!  ’ебе  сейчас не  нужно  ничего, кроме  коней  и
оружиЯ; все остальное  пусть забирает кто хочет! -- Ћна зарыдала и бросилась
в кресло.
     -- —то  с  тобой, моЯ дорогаЯ ‹исбет? ѓосподь  благословил менЯ  женой,
детьми  и богатством; неуж-то же с