        Ђртур Љестлер. ‘лепЯщаЯ тьма

---------------------------------------------------------------
  Џолитический роман/Џер, с англ. Ђ. ЉистЯковского;
  ’рагедиЯ "стальных" людей: ђассказ/Џер. с англ.  ‚.  Ђлексеева.  -
  Њ.:„ќЊ, 1989. - 208 с.
  OCR ЉудрЯвцев ѓ.
---------------------------------------------------------------

     "„ќЊ" публикует перевод широко известного политического  романа  Ђртура
Љестлера "‘лепЯщаЯ тьма".  ‹юбопытна  судьба  этого  произведениЯ:  рукопись
книги, написаннаЯ на немецком Языке,  пропала.  Љ  счастью,  уже  был  готов
английский  перевод,  названный  "Њрак  в  полдень"   (по-французски   роман
называетсЯ "Ќоль и бесконечность").
     Ђртур  Љестлер  (1905-1983)  прожил  сложную,  исполненную  трагических
потрЯсений жизнь. …врей по  национальности,  Љестлер  родилсЯ  в  Ѓудапеште,
детство  и  юность  провел  в  ‚енгрии,  Ђвстрии  и  ѓермании.   …вропейскую
известность как журналист Ђртур Љестлер завоевал совсем молодым человеком: с
1926 по 1929 год он был  корреспондентом  немецкого  издательского  концерна
“льштайна на Ѓлижнем ‚остоке, в 1929-1930-годах работал в Џариже. Љестлер  -
единственный журналист …вропы, совершивший в 1931 году на немецком дирижабле
"ѓраф –еппелин"  полет  к  ‘еверному  полюсу.  ‚  середине  тридцатых  годов
писатель предпринЯл большое путешествие по –ентральной Ђзии и год  прожил  в
‘оветском ‘оюзе.
     Ќаписанный много лет  назад,  роман  "‘лепЯщаЯ  тьма"  Ђртура  Љестлера
представлЯет  интерес  и  сегоднЯ.  Ћн  дает  представление   о   том,   как
воспринимались за пределами ‘‘‘ђ  событиЯ  внутренней  жизни  страны,  какой
огромный, до сих пор трудновосполнимый ущерб был нанесен сталинским террором
международному   престижу   родины   социализма    и    единству    мирового
коммунистического движениЯ.

        Ђђ’“ђ Љ…‘’‹…ђ € …ѓЋ ђЋЊЂЌ

     €мЯ автора "‘лепЯщей тьмы" было когда-то знакомо  советским  читателЯм.
‹етом 1937 года издательство "ЊолодаЯ гвардиЯ" выпустило в  свет  его  книгу
"Ѓеспримерные жертвы" повествующую о зверствах франкистов на захваченной ими
территории €спании  в  первые  месЯцы  фашистского  мЯтежа.  ‚  издательском
предисловии  говорилось,  что  Љестлер,  будучи  корреспондентом  английской
левобуржуазной газеты "Ќьюс кроникл", заслужил почетную ненависть франкистов
своими Яркими антифашистскими публикациЯми.  Џопав  в  руки  фашистов  после
захвата ими Њалаги (это случилось в феврале 1937 года), он был приговорен  и
избежал  казни  только  благодарЯ  вмешательству  иностранных  дипломатов  и
протестам международной общественности. Љ этому можно было бы добавить,  что
Љестлер был тогда коммунистом, имел  богатейший  журналистский  опыт,  успел
побывать  и  в  ‘оветском  ‘оюзе.  ѓодом  позже  журнал   "€нтернациональнаЯ
литература" сообщил о выходе в ‹ондоне новой антифашистской  книги  Љестлера
"€спанское завещание".
     Ќо завЯзавшийсЯ было  диалог  Љестлера  с  советским  читателем  вскоре
прервалсЯ. ЋбъЯснЯлось это поЯвлением в 1940 году  романа  "‘лепЯщаЯ  тьма".
Љоль скоро в  этом  романе  речь  шла  о  беззакониЯх,  порожденных  культом
личности, он и его автор были отнесены к разрЯду антисоветской литературы  и
тем самым изъЯты из нашей духовной жизни. Ђ то, что роман  завоевал  широкую
популЯрность и был переведен на тридцать Языков, делало его особенно вредным
в глазах управителей наших идеологических ведомств. ‘ тех пор имЯ  Љестлера,
как правило, замалчивалось, а если и упоминалось в той или  иной  книге  или
статье, то исключительно в негативном и "разоблачительном" контексте.
     Ќе  буду  касатьсЯ  общей   оценки   и   сложного   и   многостороннего
литературного и научного наследиЯ Љестлера (он был не только писателем, но и
философом,  психологом,  биологом),  тем  более  что  оно  еще  ждет  у  нас
объективного исследованиЯ. Ќо возьму на себЯ смелость  утверждать,  что,  по
крайней мере, такое его произведение, как роман "‘лепЯщаЯ тьма"  заслуживает
того, чтобы войти наконец в круг чтениЯ советских людей.
     ’олько нечистаЯ совесть ‘талина  и  его  приспешников  и  догматическаЯ
близорукость их духовных наследников могли счесть это  выдающеесЯ  по  своим
художественным достоинствам произведение антисоветским. €бо продиктовано оно
было вовсе не враждебностью к ‘оветскому ‘оюзу, вовсе не желанием  возбудить
к  нему  ненависть  и  отвращение,  а   совсем   иными   чувствами.   Ѓолью,
состраданием, отчаЯнием. € страстным желанием понЯть, что и почему произошло
в  стране  социалистической  революции,  так  восхищавшей  Љестлера   ранее.
Ќепосредственной причиной его духовной драмы (а именно так, по моему мнению,
следует назвать то, что пережил Љестлер в конце 30-х годов  и  что  побудило
его написать этот роман) были московские процессы 1936-1938 годов.  Џроцессы
же эти ЯвлЯлись только вершиной гигантской пирамиды  репрессий,  масштабы  и
направленность которых казались столь же чудовищными, сколь  бессмысленными.
ЌеобъЯснимым казалось рвение, с которым жертвы процессов, старые заслуженные
революционеры, ближайшие и многолетние  сподвижники  ‹енина,  обливали  себЯ
грЯзью, признаваЯсь в диких преступлениЯх, Якобы ими  совершенных.  •арактер
судилищ  ставил  в  тупик  многих  представителей  прогрессивной  зарубежной
общественности, включаЯ и коммунистов (как, естественно, и многих  советских
людей).
     Ќо представим себе то  времЯ.  Ћщущаемое  почти  физически  приближение
новой войны. ЌаглаЯ агрессивность фашистских  держав.  ‹ихорадочные  попытки
создать боевой союз всех антифашистских сил. € вера в то, что именно ‘‘‘ђ  -
самый надежный, если вообще не единственный, оплот в борьбе против  фашизма.
‚ этой обстановке тревожные  и  непонЯтные  вести,  приходившие  из  Њосквы,
ставили друзей ‘оветского ‘оюза перед убийственной дилеммой. Ќужно было либо
просто принЯть на  веру  официальную  версию  о  шпионах  и  врагах  народа,
проникших во все клетки советского организма, или, на худой  конец,  отложив
на времЯ свои сомнениЯ,  опЯть-таки  защищать  эту  версию,  либо,  выступаЯ
против нее, волей-неволей порывать с прежними единомышленниками и товарищами
по борьбе. „ругих  вариантов  не  существовало.  ‚едь  в  те  времена  любые
критические замечаниЯ  по  адресу  ‘оветского  ‘оюза  воспринимались  у  нас
согласно известному и очень навредившему нам лозунгу "Љто  не  с  нами,  тот
против нас" как враждебные акции со всеми вытекающими отсюда  последствиЯми.
Њы  сами  отталкивали  и  зачислЯли  в  стан  врагов  даже  доброжелательных
критиков.
     €з названных двух вариантов Љестлер выбрал второй. ‚ итоге он  навсегда
разошелсЯ   с   коммунистами   и    логикой    вещей    был    отброшен    в
либерально-буржуазный лагерь.
     Њожно сожалеть о том, что мы  лишились  талантливого  соратника  (и,  к
несчастью, не только его), но едва ли стоит сейчас осуждать  или,  наоборот,
оправдывать его действиЯ. ЏотрЯсение оказалось длЯ него слишком  сильным,  и
никакие  соображениЯ   практической   пользы   не   могли   это   потрЯсение
нейтрализовать. •удожник-мыслитель был в нем сильнее политика-прагматика.  Ђ
поверить в невероЯтное было выше его сил. Ѓыть может,  эти  особенности  его
индивидуальности и решили его судьбу.
     ‘тремЯсь добратьсЯ до сути потрЯсших, его событий, Љестлер уже  полвека
назад,  по  горЯчим   следам,   дал   убедительную   художественную   версию
обстоЯтельств,   которые    привели    некоторых    представителей    старой
большевистской гвардии к аресту, самооговору и казни. €менно это  стремление
и делает его книгу интересной, ценной и нужной нам  сегоднЯ.  Њы  ведь  тоже
стараемсЯ постичь смысл противоречивого, героического и трагического в  одно
и то же времЯ исторического развитиЯ нашей страны, исследовать неизведанное,
разобратьсЯ в том, что пока еще не понЯтно, раскрыть  то,  что  долгие  годы
было потаенным. ‚ стремлении к постижению истины такие книги, как  "‘лепЯщаЯ
тьма", могут оказать нам помощь.
     Ќе беда, что перед  нами  не  исторический  трактат,  а  художественное
произведение. ђаздающиесЯ сейчас то и дело стенаниЯ или возгласы негодованиЯ
по  поводу  того,  что  нетерпеливые  писатели,  не  дожидаЯсь  медлительных
историков, узурпировали право освещать наше  недавнее  прошлое  и  при  этом
что-то там искажают и путают, - эти стенаниЯ и  возгласы,  если  они  вполне
добросовестны и не прикрывают задних мыслей, основываютсЯ на  недоразумении.
Ќа непонимании того, что наука и искусство имеют равное право на  постижение
действительности, все равно, сегоднЯшней, вчерашней или позавчерашней. ‡десь
не может быть  монополии,  как  не  может  быть  и  соперничества.  Ќаука  и
искусство дополнЯют друг друга. € в каких-то сферах, прежде всего в  анализе
психологии людей, искусство способно дать больше, чем  наука.  Љазалось  бы,
это - аксиома. ’ак о чем же спор?
     џ не собираюсь заниматьсЯ развернутым разбором романа "‘лепЯщаЯ  тьма".
Џусть он  сначала  дойдет  до  читателЯ.  Ђ  там,  если  нужно,  поЯвЯтсЯ  и
критические разборы. Њатериала длЯ этого достаточно.
     Ћграничусь лишь  несколькими  замечаниЯми.  •отелось  бы  прежде  всего
обратитьсЯ  к  тем,  кто  требует  от  художественных  произведений  той  же
абсолютной точности в фактах и деталЯх, какими должны  отличатьсЯ  сочинениЯ
научные.  ‚  романе  "‘лепЯщаЯ  тьма"  такой  точности  искать  не  следует.
ђазумеетсЯ, всем с самого начала Ясно, где происходЯт  описываемые  событиЯ.
Џерсонажи носЯт русские фамилии (или такие, какие автор  считает  русскими).
Ќо, конечно, Љестлер не случайно нигде точно не обозначает  место  действиЯ,
не называет прЯмо по имени ни страну, ни город, ни исторических деЯтелей.  ‚
ссылках на исторические событиЯ он сознательно допускает  много  вольностей.
Ќе было, например, того многократно упоминаемого  в  романе  Џервого  съезда
партии,  где  присутствовали  и  были  запечатлены  на  фотографии  все   ее
основатели, в том числе и тот, кто  впоследствии  захватил  власть  и  начал
уничтожать своих  бывших  соратников.  Џридуманы  автором  и  те  поручениЯ,
которые Якобы выполнЯл герой романа за границей, изгонЯЯ из партийных  рЯдов
разного рода "уклонистов". ‚ымышлены подробности тюремного быта, следствиЯ и
прочее. Ќаконец, в реальной жизни не было  человека  с  биографией,  которой
писатель наделил своего героЯ ЌиколаЯ ђубашова. Љонечно, создаваЯ его образ,
он придал ему кое-какие черты внешнего и внутреннего облика некоторых  лично
знакомых ему старых большевиков. Ќо в целом ђубашов -  образ  вымышленный  и
собирательный, искать его прототип бесполезно. ’о же относитсЯ  и  к  другим
персонажам романа.
     ‘ледовательно, тот, кто вознамеритсЯ найти в романе описание  реального
хода  исторического  процесса,   неминуемо   попадет   впросак.   ЏриходитсЯ
предупреждать об этом потому, что реакциЯ отдельных читателей -  именитых  и
рЯдовых - на романы и пьесы о нашей недавней истории  заставлЯет  опасатьсЯ,
что и тут несогласие с антисталинским, антикультовым пафосом писателЯ  будет
прикрыватьсЯ  придирками  к  "неточностЯм"  и  "фактическим  ошибкам".   „лЯ
приданиЯ  роману  большей  силы   обобщениЯ   Љестлер,   прекрасно   знавший
исторические   факты,   намеренно   прибегал   к    домыслам,    упрощениЯм,
"неточностЯм". Ќа то он и художник.
     Ќо дело не только в фактах. ‘толь же неправомерно было бы принимать  за
аутентичное отображение реальности все содержащиесЯ в романе  рассуждениЯ  о
предпосылках  и  причинах  утверждениЯ  личной  диктатуры  и   о   подоплеке
репрессий. ‚ этих  рассуждениЯх  немало  глубоких  и  тонких  мыслей,  порой
предвосхищающих сегоднЯшнее понимание этих проблем. Ќо при чтении романа  ни
на минуту нельзЯ упускать из виду, что на его страницах рассуждает  человек,
убеждающий (и в конце концов убедивший) себЯ в том, что он обЯзан  выполнить
"последнее партийное  поручение",  оклеветать  самого  себЯ  и  умереть  как
ненавидимый  и  презираемый  всеми  "враг  народа".  —тобы  убедить  себЯ  в
необходимости такой жуткой смерти, он должен признать неизбежность того, что
случилось в партии и  стране.  Ћн  должен  стать  на  позицию  исторического
фатализма.  €  потому  не  может  обойтись  без   софизмов   и   передержек.
Џо-видимому, к сходным заключениЯм, хотЯ и из других  побуждений,  пришел  и
сам автор романа. ‚  этом,  повторЯю,  основа  его  личной  духовной  драмы.
‘ходные фаталистические заключениЯ привели героЯ романа к смерти, а писателЯ
- к разочарованию в марксизме. Ќо вступать с ним сейчас в  полемику  значило
бы ломитьсЯ в открытую дверь.
     „умаетсЯ, мы, несмотрЯ ни на что,  окажемсЯ  способными  осознать,  что
наличие объективной почвы длЯ какого-либо ЯвлениЯ (в данном случае -  культа
личности и всего, что с ним свЯзано) отнюдь не  тождественно  с  отсутствием
альтернативы, с невозможностью выбора и что строительство социализма, даже в
отсталой стране, отнюдь  не  предопределЯло  обЯзательность  и  неизбежность
победы сталинщины с ее зловещими методами управлениЯ и с идолопоклонническим
образом мыслей.
     …сли принЯть  во  внимание  все  то,  о  чем  сказано  выше,  можно  по
достоинству  оценить  непреходЯщую   ценность   романа   Љестлера:   могучее
художественное воссоздание гнетущей и губительной атмосферы  периода  культа
личности,    калечившей    человеческие    души,    порождавшей     взаимную
подозрительность,  недоверие,  "охоту  на  ведьм",  разрушавшей   нормальные
человеческие  свЯзи,   насаждавшей   произвол   и   беззаконие.   Ђтмосферы,
тысЯчекратно воспроизводившей ситуацию, при которой лучшие люди страны гибли
оклеветанные и  ошельмованные  на  полвека  вперед.  ’о,  что  своим  чутьем
художника угадал и показал Kестлер, - лишь часть огромной, написанной кровью
и слезами картины. Њожет быть, даже ее наиболее гуманнаЯ если  здесь  вообще
уместно употреблЯть это слово, часть. ’о, что он показал, - лишь  один  -  и
притом не самый жестокий - из дьЯвольских способов морального и  физического
разрушениЯ человеческой личности.
     Ќо ведь давно известно, что в части отражаетсЯ целое.

               ‚.—“Ѓ€Ќ‘Љ€‰
                                         доктор исторических наук, профессор

                               Ђртур Љестлер

                          ‘ л е п Я щ а Я т ь м а

                                   ‚се  персонажи   этой   книги   вымышлены
                             автором.      €сторические      обстоЯтельства,
                             определившие  их  поступки,  взЯты  из   жизни.
                             ‘удьба Ќ. 3. ђубашова вобрала в себЯ судьбы не-
                             скольких человек, которые  стали  жертвами  так
                             называемых Њосковских  процессов.  Љое-кого  из
                             них автор знал лично. €х памЯти он и  посвЯщает
                             эту книгу.

                                             Џариж, октЯбрь 1938-апрель 1940

                                   „иктатор, не убивший Ѓрута, и  учредитель
                             республики, не убивший сыновей Ѓрута,  обречены
                             править временно.

                                                        Њакиавелли, "Ѓеседы"

                                   Њилостивый государь, милостивый государь,
                             ведь надобно же, чтоб у всЯкого  человека  было
                             хоть одно такое место, где бы и его пожалели.

                                     „остоевский, "Џреступление и наказание"

         * „ЋЏђЋ‘ Џ…ђ‚›‰ * 

                                   ‚сЯкий правитель обагрен кровью.

                                                                    ‘ен-†юст

        1

     „верь камеры, лЯзгнув, захлопнулась.
     ђубашов привалилсЯ к двери  спиной,  постоЯл  так  несколько  секунд  и
закурил. ‘права от него, на узкой койке, лежали  два  застиранных  одеЯла  и
набитый свежей соломой тюфЯк.  ‘лева  торчал  водопроводный  кран,  железную
раковину изъела ржавчина. ‚озле раковины стоЯла параша,  ее  совсем  недавно
дезинфицировали: он почувствовал запах хлорки. Љирпичные стены глушили звук,
но зато по штукатурке  у  труб  отоплениЯ  перестукиватьсЯ  было,  наверное,
можно, да и трубы, разумеетсЯ,  были  звукопроводными.  Ћкно  начиналось  на
уровне глаз, и он мог выглЯнуть в тюремный двор, не  подтЯгиваЯсь  вверх  на
прутьЯх решетки. ‚се нормально, заключил он.
     ђубашов зевнул, снЯл пальто, свернул его и пристроил в  головах  койки.
Џотом внимательно оглЯдел двор. Џодсвеченный лучами  фонарей  и  луны,  снег
отливал синеватой  желтизной.  ‚доль  стен  тЯнулась  расчищеннаЯ  тропка  -
значит, здесь разрешались прогулки. „о рассвета  было  еще  далеко;  звезды,
несмотрЯ на блеск фонарей, льдисто и Ясно сверкали в небе. Џо узкому проходу
на внешней стене, котораЯ возвышалась против его камеры,  вышагивал,  словно
на параде, часовой - сто шагов вперед и сто  назад.  ‚ременами  желтый  свет
фонарей поблескивал на штыке его винтовки.
     Ќе отходЯ от окна, он снЯл башмаки. Џотом устало  опустилсЯ  на  койку,
положил у ее изножиЯ окурок и несколько минут просидел не шевелЯсь. Ђ  потом
еще раз подошел к окну. ’юремный двор был тих и  безлюден;  часовой  начинал
очередной поворот; вверху, над зубцами сторожевой башни,  серебрилсЯ  ручеек
Њлечного Џути.
     Ќаконец он лег, вытЯнул ноги и плотно  укуталсЯ  верхним  одеЯлом.  …го
часы показывали пЯть, и врЯд ли  здесь  подымали  заключенных  раньше  семи,
особенно зимой. Ћн проваливалсЯ в сонное  забытье  и  подумал,  что  его  не
вызовут на допрос по крайней мере  днЯ  три  или  четыре.  ‘нЯв  пенсне,  он
положил его на пол, улыбнулсЯ и закрыл глаза. …му было тепло  и  удивительно
покойно, первый раз за многие месЯцы он засыпал без страха перед снами.
     Љогда надзиратель, не входЯ в камеру, выключил свет и заглЯнул в  очко,
ђубашов, бывший Ќародный Љомиссар,  спал,  повернувшись  спиной  к  стене  и
положив голову на левую руку, - рука  окостенело  вытЯнулась  над  полом,  и
только безвольно опущеннаЯ ладонь слегка подергивалась.

        2

     Ђ  за  час  до  этого,  когда  два  работника  Ќародного   Љомиссариата
внутренних дел стучались к ђубашову, чтобы арестовать его, ему снилось,  что
его арестовывают.
     ‘тук стал громче, и ђубашов напрЯгсЯ, стараЯсь прогнать привычный  сон.
Ћн умел выдиратьсЯ из ночных кошмаров, потому что сон о  его  первом  аресте
возвращалсЯ к нему с неизменным постоЯнством и раскручивалсЯ с неумолимостью
часовой пружины. €ногда Яростным усилием воли он останавливал ход часов,  но
сейчас из этого ничего не вышло: в последние недели он очень устал, и теперь
его тело покрывала испарина, сон душил его, он дышал с трудом,  а  часы  все
стучали, и сновидение длилось.
     …му снилось, как обычно, что в дверь барабанЯт и что на лестнице  стоЯт
три человека, которые собираютсЯ его арестовать. Ћн  Ясно  видел  их  сквозь
запертую дверь - и слышал сотрЯсающий стены грохот. Ќа  них  была  новаЯ,  с
иголочки, форма - мундиры преторианцев ’ретьей империи, а околыши фуражек  и
нарукавные нашивки украшала эмблема молодой „иктатуры - хищный паукообразный
крест; в руках они держали огромные пистолеты, а их сапоги, ремни и портупеи
удушающе пахли свежей кожей. € вот  они  уже  здесь,  в  его  комнате:  двое
долговЯзых крестьЯнских парней с рыбьими глазами и приземистый толстЯк.  Ћни
стоЯли у изголовьЯ кровати, он чувствовал на лице  их  учащенное  дыхание  и
слышал  астматическую  одышку  толстЯка,  необычайно  громкую  в   притихшей
квартире. ‚незапно на одном из верхних этажей кто-то спустил воду в уборной,
и трубы заполнились клокочущим гулом.
     —асы  остановились;  стук  стал  громче;  двое  людей,   пришедших   за
ђубашовым, попеременно барабанили кулаками  в  дверь  и  дыханием  согревали
окоченевшие пальцы. Ќо  ђубашов  не  мог  пересилить  сон,  хотЯ  знал,  что
начинаетсЯ самое страшное: они уже стоЯли  вплотную  к  кровати,  а  он  все
пыталсЯ надеть халат. Ќо рукав, как нарочно, был вывернут наизнанку, и  руке
не удавалось его нащупать. ђубашов сделал последнее усилие - напрасно, и  на
него вдруг напал столбнЯк: он не мог пошевелитьсЯ, с ужасом понимаЯ, что ему
необходимо - жизненно важно - вовремЯ найти этот проклЯтый  рукав.  ЃредоваЯ
беспомощность нескончаемо длилась - ђубашов стонал, металсЯ  в  кровати,  на
висках у него выступил холодный пот, а стук в  дверь  слышалсЯ  ему,  словно
приглушеннаЯ барабаннаЯ дробь; его рука дергалась под подушкой,  лихорадочно
нашариваЯ рукав халата, - и наконец сокрушительный удар  по  голове  избавил
его от мучительного кошмара.
     ‘ привычным ощущением, испытанным и пережитым сотни  раз  за  последние
годы, - ощущением удара пистолетом по уху, после чего он и стал  глуховатым,
- ђубашов обычно открывал глаза. Ћднако дрожь унималась  не  сразу,  и  рука
продолжала дергатьсЯ под подушкой, пытаЯсь найти рукав халата,  потому  что,
прежде  чем  окончательно  проснутьсЯ,  он  должен  был   пройти   последнее
испытание: уверенность, что он пробудилсЯ во сне, а наЯву снова  окажетсЯ  в
камере, на сыром и холодном каменном полу, с парашей у ног и  кувшином  воды
да черствыми крошками хлеба в изголовье.
     ‚от и сейчас тоскливый страх далеко не сразу отпустил ђубашова,  потому
что он никак не мог угадать, коснетсЯ ли его ладонь кувшина или  выключателЯ
лампы на тумбочке. ‡агорелась лампа, и страх  развеЯлсЯ.  Ћн  несколько  раз
глубоко вздохнул, как бы смакуЯ воздух  свободы,  вытер  платком  вспотевший
лоб, промокнул небольшую лысину на макушке и с возвратившейсЯ к нему иронией
подмигнул цветной литографии Џервого - она висела над кроватью ђубашова, так
же как она неизменно висела над кроватЯми, буфетами  или  комодами  во  всех
квартирах рубашовского дома, во всех комнатах и  квартирах  его  города,  во
всех городах его необъЯтной родины,  потребовавшей  от  него  в  свое  времЯ
героических подвигов и тЯжких страданий, а сейчас  опЯть  распростершей  над
ним  необъЯтное  крыло  своего  покровительства.  ’еперь  ђубашов  проснулсЯ
окончательно - но стук в дверь слышалсЯ по-прежнему.

        3

     „вое, которые пришли за  ђубашовым,  совещались  на  темной  лестничной
площадке. „ворник ‚асилий, взЯтый понЯтым, стоЯл у открытых дверей  лифта  и
хрипло, с трудом дышал от страха.  ќто  был  худой,  тщедушный  старик;  его
задубевшую жилистую шею над разодранным воротом старой шинели, накинутой  на
рубаху, в которой он спал, прорезал широкий желтоватый шрам, придававший ему
золотушный вид. Ћн был ранен на ѓражданской  войне,  сражаЯсь  в  знаменитой
рубашовской бригаде. Џотом ђубашова послали за границу, и ‚асилий узнавал  о
нем только из газет, которые вечерами читала  ему  дочь.  ђечи  ђубашова  на
съездах партии были длинные и малопонЯтные, а главное, ‚асилий не  слышал  в
них голоса своего бородатенького командира бригады, который умел так здорово
материтьсЯ, что даже ЉазанскаЯ ЃожьЯ Њатерь навернЯка одобрительно улыбалась
на небе. Ћбычно ‚асилиЯ смаривал cон уже  к  середине  рубашовской  речи,  и
просыпалсЯ он только,  когда  его  дочь  торжественно  зачитывала  последние
фразы, неизменно покрываемые громом аплодисментов. Љо  всЯкому  завершающему
речь заклинанию - "„а  здравствует  ЏартиЯ!  „а  здравствует  ђеволюциЯ!  „а
здравствует наш вождь и учитель Џервый!" - ‚асилий от души добавлЯл "Ђминь",
но так, чтобы дочь не могла услышать; потом он снимал  свой  старый  пиджак,
тайком крестилсЯ и лез в постель. ‘о стены на ‚асилиЯ поглЯдывал  Џервый,  а
рЯдом с  ним,  приколотаЯ  кнопкой,  висела  стараЯ  пожелтевшаЯ  фотографиЯ
командира  бригады  ЌиколаЯ  ђубашова.  …сли  увидЯт  эту  фотографию,  его,
пожалуй, тоже заберут.
     Ќа лестничной площадке перед квартирой  ђубашова  было  тихо,  темно  и
холодно. Ћдин из  работников  Ќародного  Љомиссариата  -  тот,  который  был
помоложе, - предложил пару раз пальнуть в замок. ‚асилий, в сапогах на  босу
ногу, бессильно прислонилсЯ к двери  лифта;  когда  его  разбудили,  он  так
испугалсЯ, что даже не смог намотать портЯнки. ‘тарший работник  был  против
стрельбы: арест следовало произвести без шума.  Ћни  подышали  на  замерзшие
пальцы  и  снова  принЯлись  ломитьсЯ  в  дверь,  молодой  стучал   рукоЯтью
пистолета. ѓде-то внизу вдруг завопила женщина. "“йми ее", - сказал  молодой
‚асилию. "ќй, там, - заорал ‚асилий, -  это  из  органов!"  Љрик  оборвалсЯ.
Њолодой забухал в  дверь  сапогом.  “дары  раскатились  по  всему  подъезду.
Ќаконец сломаннаЯ дверь распахнулась.
     ’рое людей сгрудились у кровати: молодой держал в руке  пистолет;  тот,
что постарше, стоЯл навытЯжку, как будто он  застыл  в  положении  "смирно";
‚асилий, чуть сзади, прислонилсЯ к стене. ђубашов вытирал вспотевший лоб  и,
близоруко  щурЯсь,  смотрел  на  вошедших.  "ѓражданин  Ќиколай   ‡алманович
ђубашов,  -  громко  сказал  молодой  работник,  -   именем   ђеволюции   вы
арестованы!" ђубашов нащупал под подушкой пенсне, вытащил его и  приподнЯлсЯ
на постели. ’еперь, когда он надел пенсне, он стал похож на  того  ђубашова,
которого  ‚асилий  и  старший  работник  знали  по  газетным  фотографиЯм  и
портретам. ‘тарший еще больше подобралсЯ и вытЯнулсЯ; молодой, выросший  при
новых героЯх, сделал решительный шаг к постели - и  ‚асилий,  и  ђубашов,  и
старший из работников видели, что он был готов сказать - а то и совершить  -
неоправданную грубость: его не устраивало возникшее замешательство.
     - Ђ ну-ка, уберите вашу пушку,  товарищ,  -  проговорил  ђубашов,  -  и
объЯсните, в чем дело.
     - ‚ы что, не слышали? ‚ы  арестованы,  -  сказал  молодой.  -  „авайте,
одевайтесь.
     - “ вас есть ордер? - спросил ђубашов. ‘тарший вынул из кармана бумагу,
протЯнул ђубашову и снова застыл.
     ђубашов внимательно прочитал документ.
     - —то ж, ладно, - проговорил он. - Ќа чужих ошибках не научишьсЯ,  мать
его...
     - Ћдевайтесь, живо, -  сказал  молодой.  …го  грубость  вовсе  не  была
искусственной -  она  составлЯла  основу  его  характера.  "„а,  славную  мы
вырастили смену", - подумал ђубашов. Ћн припомнил плакаты, на которых юность
всегда улыбалась. "Џередайте-ка мне халат, -  сказал  он,  -  и  хватит  вам
петушитьсЯ тут с вашим пистолетом". ћнец побагровел, но ничего  не  ответил.
‘тарший передал ђубашову халат, и тот просунул руку в рукав. "Џолучилось", -
сказал он с напрЯженной улыбкой. Ћстальные не понЯли  и  угрюмо  промолчали.
ђубашов медленно поднЯлсЯ с кровати и собрал  свою  разбросанную  одежду.  ‚
доме - после оборвавшегосЯ воплЯ - опЯть воцарилась глубокаЯ  тишина,  но  у
всех четверых было странное ощущение, что жители не спЯт и, лежа в постелЯх,
стараютсЯ даже как бы и не дышать. Џотом на одном из верхних  этажей  кто-то
спустил воду в уборной, и трубы наполнились клокочущим гулом.

        4

     ‚низу у подъезда стоЯла машина - новейшей  американской  модели.  “лица
была совершенно темной; обитатели окрестных домов спали  -  или  старательно
притворЯлись, что спЯт; шофер включил Яркие фары, и они поодиночке влезли  в
машину: сначала работник, что был помоложе, потом  ђубашов,  потом  старший.
офер, - тоже в форме Љомиссариата, завел мотор и включил передачу. ‡а углом
асфальтовое покрытие кончилось, и, хотЯ  они  ехали  через  центр  города  -
вокруг возвышались современные дома в восемь, девЯть или  десЯть  этажей,  -
мощенную разбитым булыжником мостовую  рассекали  глубокие  неровные  колеи,
подернутые льдом и присыпанные снегом. офер  ехал  со  скоростью  пешехода,
однако прекрасно  подрессореннаЯ  машина  скрипела  и  стонала,  как  стараЯ
телега.
     - „авай-ка побыстрей, - сказал молодой, не выдержав  висЯщей  в  машине
тишины.
     офер, не  оборачиваЯсь,  пожал  плечами.  Љогда  ђубашов  забиралсЯ  в
машину, тот глЯнул на него с равнодушной неприЯзнью. Ћднажды ђубашову  вдруг
стало плохо, и водитель вызванной "скорой помощи" бросил на  него  такой  же
взглЯд. ’рЯскую, нереально медленную езду по безлюдным, словно  бы  вымершим
улицам, освещаемым дрожащими лучами фар, было мучительно трудно  переносить.
"„олго нам ехать?" - спросил ђубашов, глЯдЯ вперед на разбитую мостовую.  Ћн
чуть не добавил "до вашей больницы". "Њинут тридцать",  -  ответил  старший.
ђубашов вынул  из  кармана  папиросы,  вытрЯс  одну  папироску  длЯ  себЯ  и
машинально протЯнул пачку  сопровождающим.  Њолодой  резко  мотнул  головой,
старший вытащил две папиросы и одну передал вперед, шоферу. ’от  прикоснулсЯ
к козырьку фуражки  и,  придерживаЯ  баранку  одной  рукой,  протЯнул  назад
зажженную спичку. “ ђубашова немного отлегло от сердца, а  потом  он  ощутил
едкий стыд. "Ђх, как трогательно", - подумалось ему. € все  же  он  не  смог
побороть  искушениЯ  -  опЯть  заговорил,  чтоб   растопить   отчужденность,
заморозившую всех четверых.
     - †алко машину, - сказал  он  негромко.  -  Њы  платим  за  иностранные
автомобили золотом и доканываем их -  по  нашим-то  дорогам  -  в  несколько
месЯцев.
     - ќто уж точно. ‘ дорогами у нас пока плоховато, - отозвалсЯ  тот,  что
был  постарше.  Џо  его  тону  было  понЯтно,  что  он  заметил  рубашовскую
растерЯнность. ђубашов ощутил себЯ бездомной  собакой,  которой  из  жалости
бросили кость, и тотчас же решил не  продолжать  разговора.  Ћднако  молодой
враждебно спросил:
     - “ капиталистов дороги лучше, что ли? ђубашов помимо воли улыбнулсЯ.
     - Ђ вы когда-нибудь бывали за границей?
     - џ и так знаю, что у них делаетсЯ. Ќа менЯ-то буржуазнаЯ пропаганда не
действует.
     - €нтересно, за кого вы менЯ все-таки принимаете? - спросил его ђубашов
совершенно спокойно. € сразу же, не  в  силах  удержатьсЯ,  добавил:  -  ‚ам
следует подучить историю Џартии.
     Њолодой ничего на это не ответил и упрЯмо  уставилсЯ  в  спину  шофера.
Ѓольше никто не произнес ни слова. „вигатель опЯть, в третий раз, заглох,  и
шофер, чертыхаЯсь, завел его снова. Њашина запрыгала  по  улицам  окраины  -
дорога,  впрочем,  нисколько  не  изменилась.  ‚округ  теснились  деревЯнные
домишки, над их покосившимисЯ  горбатыми  крышами  висела  холоднаЯ  бледнаЯ
луна.

        5

     ‚ коридорах  недавно  построенной  тюрьмы  Ярко  горели  мощные  лампы.
Ѓезжизненный, ослепительно ровный свет заливал голые  беленые  стены,  двери
камер с картонными табличками, на которых были  напечатаны  фамилии,  черные
зрачки смотровых глазков и железные  галереи  второго  Яруса.  ќтот  жесткий
бесцветный блеск и отрывистый, без эха, стук шагов по  выложенному  каменной
плиткой полу казались ђубашову настолько знакомыми,  что  иллюзиЯ  длЯщегосЯ
ночного кошмара не  покидала  его  несколько  секунд.  Ћн  всЯчески  пыталсЯ
внушить себе веру в зыбкую нереальность происходЯщего. "…сли Я  поверю,  что
сплю, - думал он, - все это, и правда, окажетсЯ сном". Ћн убеждал  себЯ  так
напрЯженно, что у него на миг закружилась голова - и  ему  стало  нестерпимо
стыдно. "ЌазвалсЯ спасителем - неси свой крест, - подумал он.  -  „о  самого
конца". ‚скоре  надзиратель  остановилсЯ  у  двери  камеры  номер  четыреста
четыре. Ќад очком  висела  белаЯ  табличка:  "Ќиколай  ‡алманович  ђубашов".
"—етко работают", - подумал он; вид заранее приготовленной камеры  с  именем
на двери почти потрЯс его. Ћн собиралсЯ  попросить  надзирателЯ,  чтобы  тот
принес еще одно одеЯло, но дверь камеры, лЯзгнув, захлопнулась.

        6

     Ќадзиратель регулЯрно заглЯдывал в глазок. ђубашов неподвижно лежал  на
койке, и только свесившаЯсЯ к полу ладонь слегка  подергивалась;  у  изножиЯ
койки лежали окурок папиросы и пенсне.
     ‚ семь - через два часа после того, как ђубашова привезли и водворили в
камеру, - он был разбужен протЯжным гудком. …го не мучили обычные сны, и  он
проснулсЯ  хорошо  отдохнувшим.  ‘игнал  подъема  повторилсЯ  трижды.  Љогда
отзвуки третьего гудка умерли, камеру затопила тЯжелаЯ тишина.
     ‡имний день только начиналсЯ, очертаниЯ  параши  и  раковины  с  краном
размывала сераЯ рассветнаЯ  муть.  —ернаЯ  решетка  казалась  впечатанной  в
тусклый прЯмоугольник окна; слева, вверху, разбитое  стекло  кто-то  заткнул
комком газеты. ђубашов поднЯл пенсне и окурок, а потом  снова  вытЯнулсЯ  на
койке. Ќадев  пенсне,  он  чиркнул  спичкой.  Љамеру  по-прежнему  наполнЯла
тишина. ‚о всех выделенных известкой сотах этого  огромного  каменного  ульЯ
разбуженные люди одновременно подымались и с проклЯтьЯми  вступали  в  новое
утро. Ќо обитатели одиночек ничего не слышали - кроме  шагов  надзирателЯ  в
коридоре. ђубашов знал, что одиночнаЯ  камера  будет  его  домом  до  самого
расстрела.  ‹ежа  на  спине,  он  попыхивал  папиросой  и  теребил  короткую
клиновидную бородку.
     "‡начит, расстрел", - думал ђубашов. ЏомаргиваЯ, он  молча  смотрел  на
пальцы своей вертикально стоЯщей ступни. …му было тепло, уютно и покойно; он
очень устал и хотел задремать, чтобы соскользнуть в смерть, как  в  сон,  не
выползаЯ  из-под  этого   тюремного   одеЯла.   "‡начит,   тебЯ   собираютсЯ
расстрелЯть", - мысленно сказал себе ђубашов. Ћн медленно подвигал  пальцами
на ногах, и ему неожиданно припомнились стихи, в которых ноги €исуса  •риста
сравнивались с белыми косулЯми в чаще. Ћн снЯл пенсне и потер его о рукав  -
всем его ученикам и последователЯм был  превосходно  знаком  этот  жест.  Ћн
ощущал  почти  полное  счастье,  и  его  страшило   только   сознание,   что
когда-нибудь ему придетсЯ встать. "‡начит, тебЯ  собираютсЯ  уничтожить",  -
пробормотал он и закурил папиросу, хотЯ их  осталось  всего  четыре.  Џервые
затЯжки на голодный желудок всегда немного пьЯнили его, а сейчас  он  и  так
уже чувствовал экзальтацию, неизменно подымавшуюсЯ в нем всЯкий  раз,  когда
он заглЯдывал в глаза смерти. ЏартиЯ считала это чувство предосудительным, и
даже больше - совершенно недопустимым, но ему не хотелось думать  о  Џартии.
Ћн глЯнул на обтЯнутые носками пальцы торчащих вертикально вверх  ступней  и
подвигал ими. Џотом улыбнулсЯ. ’еплаЯ благодарность к своему телу, о котором
он никогда не вспоминал, захлестнула ђубашова, а неминуемаЯ гибель наполнила
его самовлюбленной горечью. "‘тарым гвардейцам неведом  страх,  -  негромко,
нараспев продекламировал он. - ...Ќо над ними сомкнулась завеса  тьмы...  Њы
остались последними; скоро и мы... будем втоптаны в прах". Ћн хотел  пропеть
заключительную строку, но начисто забыл  мелодию  песни.  "‘коро  и  мы",  -
повторил он, пытаЯсь припомнить лица людей,  про  которых  говорили  "стараЯ
гвардиЯ".  ‚  памЯти  всплыли  очень  немногие.   “   первого   председателЯ
€нтернационала, давно казненного за измену родине, из-под клетчатой  жилетки
выпирало брюшко - черты его лица ђубашов позабыл. ‚место подтЯжек тот  носил
ремень. Џредседатель ‘овета Ќародных Љомиссаров,  второй  по  счету  и  тоже
казненный, грыз в минуту опасности ногти. "€сториЯ оправдает вас", -  сказал
ђубашов, однако он не был в  этом  убежден.  „ействительно,  ну  какое  дело
€стории до обкусанных в минуту опасности  ногтей?  Ћн  попыхивал  папиросой,
вспоминаЯ мертвых и те воистину бесчисленные  унижениЯ,  через  которые  они
прошли перед смертью. € все же Џервый не вызывал в нем ненависти - хотЯ, без
сомнениЯ, должен был вызывать. Ћн часто смотрел на литографический  портрет,
неизменно висевший над его кроватью, пытаЯсь вызвать  в  себе  это  чувство.
(Ћни давали ему много прозвищ, но утвердилось окончательно  одно  -  Џервый.
“жас, который внушал им Џервый, укреплЯлсЯ  прежде  всего  потому,  что  он,
весьма вероЯтно, был прав, и всем, кого он обрекал  на  смерть,  приходилось
признавать, даже с пулей в затылке, что  он  может  оказатьсЯ  прав.  Ћднако
никто в этом не  был  уверен,  а  двусмысленные  прорицаниЯ  старухи  Џифии,
которую  они  называли  €сторией,  станут  понЯтными  только  тогда,   когда
осужденные истлеют в прах.
     ђубашов вдруг почувствовал чей-то взглЯд и понЯл, что если он посмотрит
в очко, то увидит живой человеческий глаз; вскоре  послышалсЯ  металлический
скрип - в  дверной  дамок  вставлЯли  ключ.  —ерез  несколько  секунд  дверь
открылась. Ќадзиратель, старик в стоптанных валенках, не входЯ, спросил:
     - ‚ы почему не встали?
     - џ заболел, - ответил ђубашов.
     - „о завтра вам к врачу обращатьсЯ не положено. Ђ что у вас?
     - ‡уб, - сказал ђубашов.
     - ‡уб? - удивленно протЯнул надзиратель, ушел  в  коридор  и  захлопнул
дверь.
     "‚от теперь можно спокойно полежать", - подумал ђубашов, но покой ушел.
‡атхлое тепло тюремного одеЯла  внезапно  показалось  ему  тошнотворным.  Ћн
откинул одеЯло и шевелЯ пальцами, опЯть посмотрел на свои ноги  -  от  этого
ему стало еще хуже. ‘квозь дыры в носках виднелись пЯтки. Ћн хотел поднЯтьсЯ
и заштопать носки, но, вспомнив, что надо стучать в дверь  и  выпрашивать  у
надзирателЯ иголку с ниткой, решил пока обойтись без ремонта; да иголку  ему
бы навернЯка и не дали. …го вдруг обуЯла тоска по  газете.  Ћи  так  Яростно
жаждал узнать новости, что услышал шелестЯщий шорох страниц и  ощутил  запах
типографской краски. ‚озможно, разразилась новаЯ ђеволюциЯ;  возможно,  убит
какой-нибудь президент; возможно, американцы нашли  способ  преодолеть  силу
земного притЯжениЯ... Ќет, о себе  он  ничего  не  узнает:  некоторое  времЯ
внутри страны его арест будет хранитьсЯ в тайне, но за рубеж известие вскоре
просочитсЯ, и там, вытащив из газетных архивов его  фотографию  десЯтилетней
давности, напечатают массу дурацких предположений,  почему  Џервый  совершил
этот акт. …му уже  расхотелось  читать  газету;  теперь  он  Яростно  жаждал
узнать, о чем действительно думает Џервый, что происходит у него  в  голове.
Ћн Ясно помнил - почти что видел, - как Џервый диктует своей стенографистке:
приземистый торс неподвижно застыл, вытЯнутые руки покоЯтсЯ на  столе,  губы
неспешно формуют слова. Љогда  диктуют  обыкновенные  люди,  они  шагают  по
своему  кабинету,  или  в  задумчивости  играют   линейкой,   или,   глубоко
затЯнувшись папиросой, пускают к потолку колечки  дыма.  Џервый  не  выдувал
дымных колец, не играл линейкой, не  ходил  по  кабинету...  €  тут  ђубашов
неожиданно заметил, что он-то шагает по своей камере: он встал с койки минут
пЯть назад. Љ нему вернулась стараЯ привычка - не  наступать  на  швы  между
плитками пола, и он уже запомнил их  расположение.  Ќо  его  мыслЯми  владел
Џервый, незаметно превратившийсЯ в свой известный портрет, который висел над
каждой кроватью во всех городах и  деревнЯх  страны,  прицеливаЯсь  в  людей
неподвижным взглЯдом.
     ђубашов расхаживал взад и вперед между парашей у раковины  и  койкой  -
шесть с половиной шагов к окну и шесть с половиной шагов к двери. “ окна он,
по старой тюремной привычке, поворачивал налево, а у двери -  направо:  если
не менЯть направлениЯ поворота, неминуемо начинает кружитьсЯ голова.  Ћ  чем
же все-таки думает Џервый? —то происходит  в  его  мозгу?  ђубашов  мысленно
представил себе вскрытый череп вождЯ и учителЯ - перед ним возник поперечный
срез, прорисованный серой акварельной краской на  плотном  листе  ватманской
бумаги, прикрепленной кнопками к чертежной доске. ‘ерые извилины сплетались,
как змеи, взбухали, словно бесконечные кишки, выцветали, бледнели и
 закручивались  спиралЯми,  подобно  туманностЯм  астрономических  карт.  —то
творилось в этих туманностЯх? ‹юди подробно изучили ‚селенную  и  ничего  не
узнали о  собственном  разуме.  ‚озможно,  поэтому  земные  историки  так  и
остались до сих пор прорицателЯми. ‚озможно, позже, гораздо позже, историЯ с
помощью статистических таблиц и  анатомических  схем  станет  наукой.  ’огда
преподаватель, записав на доске строго лаконичное математическое  уравнение,
выражающее условиЯ жизни масс  определенной  нации  в  определенный  период,
уверенно  скажет  своим  ученикам:  "€так,  мы  видим  объективные  факторы,
обусловившие данный исторический процесс". Џотом, указав  на  серый  чертеж,
представившийсЯ  ђубашову,  добавит:  "Ђ  это  их  субъективное   отражение,
благодарЯ которому над ‚осточной …вропой  первой  половины  двадцатого  века
властвовал тоталитарный
режим". Џока историЯ не превратитсЯ в науку,  политика  будет  кровавым
любительством, дурным шаманством и лживой волшбой...
     ’ишину нарушили мерные  шаги.  ђубашова  обожгла  мысль:  пытки.  ђезко
остановившись, он замер и прислушалсЯ. ‚озле одной из  соседних  камер  шаги
оборвались, звЯкнули ключи, и раздалась какаЯ-то  невнЯтнаЯ  команда.  Џотом
снова наступила тишина.
     ђубашов, не двигаЯсь и затаив дыхание, готовил себЯ к первому воплю. Ћн
помнил, что именно первый вопль, в котором больше страха, чем  муки,  обычно
кажетсЯ самым ужасным. Љогда истЯзуемый кричит от боли, к  этому  привыкаешь
довольно быстро, а потом начинаешь даже угадывать,  какую  сейчас  применЯют
пытку, - по тону, громкости и периодичности воплей. Љ концу пытки почти  все
люди, как бы они ни отличались друг от друга, ведут себЯ примерно одинаково:
вопли становЯтсЯ тише, слабее и постепенно  превращаютсЯ  в  хриплые  стоны.
‚скоре после этого лЯзгает дверь, снова раздаетсЯ звон ключей,  и  очереднаЯ
жертва заходитсЯ в крике еще до того, как начинаетсЯ истЯзание, - просто при
поЯвлении истЯзателей в дверЯх.
     ђубашов стоЯл посредине камеры и  напрЯженно  ждал  первого  воплЯ.  Ћн
медленно потер пенсне о рукав и дал себе слово, что и  на  этот  раз  скажет
лишь то, что найдет нужным. Ћн ждал,