уверЯют в том,  что они не простые,
одинаковые с другими людьми,  а люди особенные, которые должны быть особенно
возвеличиваемы, другим же внушают всеми средствами, что они ниже всех других
людей и потому должны  безропотно  подчинЯтьсЯ  тому,  что  им  предписывают
высшие.
  Ќа этом-то неравенстве и возвеличении одних людей и уничтожении  других  и
основываетсЯ  преимущественно  та  способность  людей  не  видеть  неразумиЯ
существующего порЯдка жизни и жестокости и преступности его и  того  обмана,
который совершают одни и которому подвергаютсЯ другие.
  Ћдни, те,  которым внушено, что они облечены особенным, сверхъестественным
значением и величием,  так опьЯнЯютсЯ этим своим воображаемым величием,  что
перестают уже видеть свою ответственность в совершаемых  ими  делах;  другие
люди,  те,  которым,  напротив,  внушаетсЯ  то,  что они ничтожные существа,
долженствующие во  всем  покорЯтьсЯ  высшим,  вследствие  этого  постоЯнного
состоЯниЯ  унижениЯ  впадают в странное состоЯние опьЯнениЯ подобострастиЯ и
под влиЯнием этого опьЯнениЯ тоже не видЯт значениЯ своих поступков и терЯют
сознание  ответственности  в  них.  ‘ерединные  же люди,  отчасти подчинЯЯсь
высшим,  отчасти считаЯ себЯ высшими,  подпадают  одновременно  опьЯнению  и
власти и подобострастиЯ и от этого терЯют сознание своей ответственности.
  ‘тоит только взглЯнуть при каком-нибудь  народе  на  опьЯненного  величием
высшего  начальника,  сопутствуемого своим штатом:  всё это на великолепных,
разубранных лошадЯх,  в особенных мундирах и знаках отличиЯ,  когда  он  под
звуки  стройной  и  торжественной  трубной  музыки  проезжает  перед фронтом
замерших от подобострастиЯ солдат,  держащих на караул, - стоит взглЯнуть на
это,  чтобы  понЯть,  что  в  эти  минуты,  находЯсь в этом высшем состоЯнии
опьЯнениЯ,  одинаково и высший начальник, и солдат, и все средние между ними
могут совершить такие поступки, которые они никогда бы не подумали совершить
при других условиЯх.
  Ќо опьЯнение,  испытываемое людьми при таких ЯвлениЯх, как парады, выходы,
церковные торжества,  коронации,  суть состоЯниЯ временные и острые, но есть
другие  -  хронические,  постоЯнные  состоЯниЯ опьЯнениЯ,  которые одинаково
испытывают и люди,  имеющие какую бы то ни было власть,  от власти  царЯ  до
полицейского,  стоЯщего на улице, и люди, подчинЯющиесЯ власти и находЯщиесЯ
в состоЯнии опьЯнениЯ подобострастием, длЯ оправданиЯ этого своего состоЯниЯ
всегда  приписывающие,  как  это  проЯвлЯлось  и  проЯвлЯетсЯ  у всех рабов,
наибольшее значение и достоинство тем, кому они повинуютсЯ.
  Ќа этом  обмане неравенства людей и вытекающего из него опьЯнениЯ власти и
подобострастиЯ и зиждетсЯ преимущественно способность людей,  соединенных  в
государственное устройство,  совершать,  не испытываЯ укоров совести,  дела,
противные ей.
  Џод влиЯнием  такого  опьЯнениЯ - одинаково власти и подобострастиЯ - люди
представлЯютсЯ себе и другим уже не тем,  что они есть в действительности, -
людьми,    а   особенными,   условными   существами:   дворЯнами,   купцами,
губернаторами,   судьЯми,   офицерами,   царЯми,   министрами,    солдатами,
подлежащими уже не обыкновенным человеческим обЯзанностЯм,  а прежде всего и
предпочтительно    перед    человеческими    -    дворЯнским,    купеческим,
губернаторским,  судейским,  офицерским,  царским,  министерским, солдатским
обЯзанностЯм.
  ’ак, помещик,  судившийсЯ за лес, сделал то, что он сделал, только потому,
что он представлЯлсЯ себе не простым человеком, который имеет такие же права
на  жизнь,  как  и  все  те  люди  -  крестьЯне,  живущие  с  ним  рЯдом,  а
представлЯлсЯ себе крупным собственником и  членом  дворЯнского  сословиЯ  и
вследствие  этого под влиЯнием опьЯнениЯ власти чувствовал себЯ оскорбленным
притЯзаниЯми крестьЯн.  ’олько от этого  он,  невзираЯ  на  те  последствиЯ,
которые могли возникнуть из его требованиЯ, послал прошение о восстановлении
своего мнимого права.
  ’очно так же судьи,  присудившие неправильно лес помещику, потому только и
сделали то,  что сделали,  что они представлЯютсЯ  себе  не  просто  людьми,
такими же,  как и все другие, и потому обЯзанными во всех делах руководитьсЯ
только тем,  что они считают правдой, а под опьЯнением власти представлЯютсЯ
себе блюстителЯми правосудиЯ,  которые не могут ошибатьсЯ, и под влиЯнием же
опьЯнениЯ подобострастиЯ представлЯютсЯ себе  людьми,  обЯзанными  исполнЯть
написанные  в  известной  книге слова,  называемые законом.  ’очно такими же
условными лицами,  а не тем,  что они  суть  на  самом  деле,  под  влиЯнием
опьЯнениЯ власти или подобострастиЯ, представлЯютсЯ людЯм и самим себе и все
другие участники этого  дела  от  царЯ,  подписавшего  согласие  на  докладе
министра   и   предводителЯ,  набиравшего  в  рекрутском  наборе  солдат,  и
свЯщенника,  обманывавшего их,  до последнего солдата,  готовЯщегосЯ  теперь
стрелЯть  в  своих  братьев.  ‚се они сделали то,  что сделали,  и готовЯтсЯ
делать то, что предстоит им, только потому, что представлЯютсЯ себе и другим
не  тем,  что  они суть в действительности,  - людьми,  перед которыми стоит
вопрос:  участвовать или не участвовать в  дурном,  осуждаемом  их  совестью
деле,  а  представлЯютсЯ  себе  и другим различными условными лицами:  кто -
царем-помазанником,  особенным существом, призванным к попечению о благе 100
миллионов  людей,  кто  -  представителем  дворЯнства,  кто  -  свЯщенником,
получившим особенную благодать своим посвЯщением,  кто - солдатом, обЯзанным
присЯгой без рассуждениЯ исполнЯть всё, что ему прикажут.
  ’олько под влиЯнием опьЯнениЯ власти и подобострастиЯ,  вытекающих  из  их
воображаемых положений, и могли и могут все эти люди делать то, что делают.
  Ќе будь у всех этих людей твердого убеждениЯ  в  том,  что  званиЯ  царей,
министров,  губернаторов,  судей,  дворЯн,  землевладельцев,  предводителей,
офицеров,  солдат суть нечто действительно существующее и очень  важное,  ни
один  из  этих людей не подумал бы без ужаса и отвращениЯ об участии в таких
делах, которые они делают теперь.
  “словные положениЯ, установленные сотни лет назад, признававшиесЯ веками и
теперь признаваемые всеми окружающими и обозначаемые особенными названиЯми и
особыми  нарЯдами,  кроме того подтверждаемые всЯкого рода торжественностью,
воздействием на внешние чувства,  до такой степени внушаютсЯ людЯм, что они,
забываЯ обычные и общие всем условиЯ жизни, начинают смотреть на себЯ и всех
людей только с этой условной точки зрениЯ  и  только  этой  условной  точкой
зрениЯ руководствуютсЯ в оценке своих и чужих поступков.
  ’ак, вполне душевно здоровый и старый уже человек,  только оттого,  что на
него  надета  какаЯ-нибудь побрЯкушка или шутовской нарЯд,  ключи на заднице
или голубаЯ лента,  приличнаЯ только длЯ нарЯжающейсЯ девочки, и ему внушено
при этом,  что он генерал,  камергер,  андреевский кавалер или тому подобнаЯ
глупость,  вдруг делаетсЯ от этого самоуверен,  горд и даже  счастлив,  или,
наоборот,  оттого,  что  лишаетсЯ  или  не  получает  ожидаемой побрЯкушки и
клички, становитсЯ печальным и несчастным, так что даже заболевает. €ли, что
еще поразительнее, вполне в остальном здоровый душевно, молодой, свободный и
даже обеспеченный человек только оттого,  что  он  назвалсЯ  и  его  назвали
судебным  следователем или земским начальником,  хватает несчастную вдову от
ее малолетних детей и  запирает  или  устраивает  ее  заключение  в  тюрьме,
оставлЯЯ без матери ее детей, и всё это из-за того, что эта несчастнаЯ тайно
торговала вином и этим лишила казну 25 рублей дохода,  и  не  чувствует  при
этом ни малейшего раскаЯниЯ. €ли, что еще удивительнее, в остальном разумный
и кроткий человек только оттого,  что на него надета блЯха или мундир и  ему
сказано,  что  он  сторож  или таможенный солдат,  начинает стрелЯть пулей в
людей,  и ни он, ни окружающие не только не считают его в этом виноватым, но
считают  его  виноватым,  когда  он  не  стрелЯл;  не говорю уже про судей и
присЯжных,  приговаривающих к казнЯм,  и про военных,  убивающих тысЯчи  без
малейшего раскаЯниЯ только потому, что им внушено, что они не просто люди, а
присЯжные, судьи, генералы, солдаты.
  ’акое постоЯнное    неестественное    и   странное   состоЯние   людей   в
государственной жизни выражаетсЯ словами обыкновенно так:  "Љак  человек,  Я
жалею его,  но как сторож, судьЯ, генерал, губернатор, царь, солдат Я должен
убить или истЯзать его",  точно как будто может быть какое-нибудь данное или
признанное  людьми  положение,  которое  могло  бы  упразднить  обЯзанности,
налагаемые на каждого из нас положением человека.
  ’ак, например,  в  настоЯщем  случае  люди  едут  на  убийство и истЯзание
голодных людей и признают,  что в споре крестьЯн  с  помещиком  -  крестьЯне
правы (это говорили мне все начальствующие), знают, что крестьЯне несчастны,
бедны,  голодны;  помещик богат и не внушает  сочувствиЯ,  и  все  эти  люди
все-таки едут убивать крестьЯн длЯ того, чтобы приобрести этим помещику 3000
рублей, только потому, что эти люди воображают себЯ в эту минуту не людьми -
а  -  кто  губернатором,  кто  чиновником,  кто  жандармским генералом,  кто
офицером,  кто  солдатом,  и  считают  длЯ  себЯ  обЯзательными  не   вечные
требованиЯ   совести  человека,  а  случайные,  временные  требованиЯ  своих
офицерских, солдатских положений.
  Љак ни  странно  сказать это,  единственное объЯснение этого удивительного
ЯвлениЯ - то, что люди эти находЯтсЯ в том же состоЯнии, в котором находЯтсЯ
те загипнотизированные люди,  которым,  как говорЯт,  приказывают воображать
или чувствовать себЯ в известных условных положениЯх и действовать так,  как
бы действовали те существа,  которых они изображают;  как,  например,  когда
загипнотизированному лицу внушено,  что он хромой,  и он  начинает  хромать,
слепой,  и  он  не  видит,  что  он зверь,  и он начинает кусатьсЯ.  ‚ таком
состоЯнии находЯтсЯ не только люди,  едущие в этом поезде,  но и  все  люди,
исполнЯющие  свои общественные и государственные обЯзанности предпочтительно
и в ущерб человеческим.
  ‘ущность этого  состоЯниЯ в том,  что люди под влиЯнием внушенной им одной
мысли не в силах обсуживать своих поступков и потому делают,  не  рассуждаЯ,
всё то, что в соответствии с внушенной мыслью предписываетсЯ им и на что они
наводЯтсЯ посредством примера, совета или намека.
  ђазница между загипнотизированными искусственным способом и теми,  которые
находЯтсЯ  под  влиЯнием  государственного  внушениЯ,  состоит  в  том,  что
искусственно  загипнотизированным  внушено  их воображаемое положение вдруг,
одним лицом и в самый короткий промежуток времени,  и  потому  внушение  это
представлЯетсЯ  нам  в  резкой,  удивлЯющей  нас  форме,  тогда  как  людЯм,
действующим  под  государственным  внушением,  их   воображаемое   положение
внушаетсЯ им исподволь,  понемногу,  незаметно,  с детства, иногда не только
годами,  но целыми поколениЯми,  и кроме того внушаетсЯ не  одним  лицом,  а
всеми окружающими их.
  "Ќо, - скажут на это,  - всегда во всех обществах большинство  людей:  все
дети,  все поглощаемые трудом детоношениЯ, рождениЯ и кормлениЯ женщины, все
огромные массы рабочего народа,  поставленные в необходимость напрЯженной  и
неустанной  физической  работы,  все  от  природы  слабые  духом,  все  люди
ненормальные,  с ослабленной духовной  деЯтельностью  вследствие  отравлениЯ
никотином,  алкоголем  и  опиумом  или других причин,  - все эти люди всегда
находЯтсЯ в том положении,  что, не имеЯ возможности мыслить самостоЯтельно,
подчинЯютсЯ или тем людЯм,  которые стоЯт на более высокой ступени разумного
сознаниЯ,  или преданиЯм семейным или государственным,  тому, что называетсЯ
общественным  мнением,  и  в  этом  подчинении  нет ничего неестественного и
противоречивого".
  € действительно,  в  этом нет ничего неестественного,  и способность людей
маломыслЯщих  подчинЯтьсЯ  указаниЯм  людей,  стоЯщих  на   высшей   степени
сознаниЯ,  есть всегдашнее свойство людей,  то свойство, вследствие которого
люди,  подчинЯЯсь одним и тем же разумным началам,  могут  жить  обществами:
одни - меньшинство - сознательно подчинЯЯсь одним и тем же разумным началам,
вследствие согласиЯ их с требованиЯми своего разума;  другие - большинство -
подчинЯЯсь  тем же началам бессознательно только потому,  что эти требованиЯ
стали   общественным   мнением.   ’акое   подчинение   маломыслЯщих    людей
общественному мнению не представлЯет ничего неестественного до тех пор, пока
общественное мнение не раздвоЯетсЯ.
  Ќо бывают времена, когда открывшаЯсЯ сначала некоторым людЯм высшаЯ против
прежней степень сознаниЯ истины,  равномерно переходЯ  от  одних  к  другим,
захватывает такое большое количество людей, что прежнее общественное мнение,
основанное на низшей степени  сознаниЯ,  начинает  колебатьсЯ  и  новое  уже
готово установитьсЯ,  но еще не установилось. Ѓывают такие времена, подобные
весне,  когда старое общественное мнение еще не разрушилось и новое  еще  не
установилось,  когда  люди  уже  начинают  обсуживать поступки свои и других
людей на основании нового сознаниЯ,  а между тем  в  жизни  по  инерции,  по
преданию  продолжают  подчинЯтьсЯ началам,  которые только в прежние времена
составлЯли  высшую  степень  разумного  сознаниЯ,  но  которые  теперь   уже
находЯтсЯ  в  Явном  противоречии  с  ним.  €  тогда люди,  с одной стороны,
чувствуЯ необходимость подчинитьсЯ новому общественному мнению и,  с  другой
стороны,  не  решаЯсь  отступать  от  прежнего,  находЯтсЯ в неестественном,
колеблющемсЯ состоЯнии.  €  в  таком  состоЯнии  находЯтсЯ  по  отношению  к
христианским  истинам  не  только люди этого поезда,  но и большинство людей
нашего времени.
  ‚ таком состоЯнии находЯтсЯ одинаково и люди высших сословий, пользующиесЯ
исключительно выгодными положениЯми,  и люди низших сословий, беспрекословно
повинующиесЯ тому, что им предписываетсЯ.
  Ћдни, люди  правЯщих классов,  не имеЯ уже разумного объЯснениЯ занимаемых
ими выгодных  положений,  поставлены  в  необходимость  длЯ  удержаниЯ  этих
положений  подавлЯть в себе высшие,  разумные любовные способности и внушать
самим себе необходимость своего исключительного положениЯ; другие же, низшие
сословиЯ,  задавленные трудом и умышленно одурЯемые,  находЯтсЯ в постоЯнном
состоЯнии внушениЯ,  неуклонно и  постоЯнно  производимом  над  ними  людьми
высших классов.
  ’олько этим  можно  объЯснить те удивительные ЯвлениЯ,  которыми наполнена
наша  жизнь  и  поразительным  образцом  которых   представились   мне   те,
встреченные мною 9-го сентЯбрЯ,  знакомые мне, добрые, смирные люди, которые
с спокойным духом ехали на совершение  самого  зверского,  бессмысленного  и
подлого  преступлениЯ.  Ќе  будь  в этих людЯх каким-либо средством усыплена
совесть,  ни один человек из них не мог бы сделать одной сотой того, что они
собираютсЯ сделать, и очень может быть, что и сделают.
  Ќе то что в них нет той совести,  котораЯ запрещает им делать то,  что они
собираютсЯ делать,  как ее,  такой совести,  не было в людЯх даже 400,  300,
200, 100 лет тому назад, - сжигавших на кострах, пытавших, засекавших людей;
она  есть  во  всех  этих людЯх,  но только она усыплена в них;  в одних - в
начальствующих,  в  тех,  которые   находЯтсЯ   в   исключительно   выгодных
положениЯх,  -  самовнушением,  как  называют  это  психиатры;  в других,  в
исполнителЯх,  в солдатах,  - прЯмым, сознательным внушением, гипнотизацией,
производимой высшими классами.
  ‘овесть усыплена в этих людЯх,  но она есть в них и сквозь то самовнушение
и  внушение,  которое  обладает  ими,  уже  говорит  в  них  и вот-вот может
пробудитьсЯ.
  ‚се эти люди находЯтсЯ в положении,  подобном тому, в котором находилсЯ бы
загипнотизированный человек,  которому бы было внушено и приказано совершить
дело,  противное  всему тому,  что он считает разумным и добрым:  убить свою
мать или  ребенка.  ‡агипнотизированный  человек  чувствует  себЯ  свЯзанным
напущенным на него внушением,  ему кажетсЯ, что он не может остановитьсЯ, но
вместе с тем,  чем ближе он подходит к времени и месту совершениЯ  поступка,
тем  сильнее  подымаетсЯ в нем заглушенный голос совести,  и он всё больше и
больше начинает упиратьсЯ,  корчитьсЯ и хочет пробудитьсЯ.  € нельзЯ  вперед
сказать,  сделает ли он или не сделает внушенный ему поступок, - что возьмет
верх:  разумное  сознание  или   неразумное   внушение.   ‚сё   зависит   от
относительной силы того или другого.
  ’очно то же совершаетсЯ теперь и в людЯх этого поезда  и  вообще  во  всех
людЯх, совершающих в наше времЯ государственные насилиЯ и пользующихсЯ ими.
  Ѓыло времЯ,  когда люди,  выехав с целью истЯзаниЯ и  убийства,  показаниЯ
примера,  не возвращались иначе, как совершив то дело, на которое они ехали,
и,  совершив такое дело,  не мучились раскаЯниЯми и сомнениЯми,  а спокойно,
засекши людей,  возвращались в семью и ласкали детей,  - шутили,  смеЯлись и
предавались тихим семейным  удовольствиЯм.  ’огда  и  людЯм,  пользовавшимсЯ
этими насилиЯми,  и помещикам,  и богачам и в голову не приходило,  чтобы те
выгоды, которыми они пользуютсЯ, имели бы прЯмую свЯзь с этими жестокостЯми.
Ќо теперь уже не то:  люди знают уже или близки к тому, чтобы знать, что они
делают и длЯ  чего  делают  то,  что  делают.  Ћни  могут  закрывать  глаза,
заставлЯть   бездействовать   свою  совесть,  но  с  незакрытыми  глазами  и
незаглушенной совестью они не могут уже - как те,  которые совершают их, так
и те,  которые ими пользуютсЯ,  - не видеть того значениЯ, которое имеют эти
дела.  Ѓывает,  что люди понимают значение того, что они сделали, только уже
после  совершениЯ  дела;  бывает  и  то,  что  они  понимают это перед самым
совершением его.  ’ак, люди, распорЯжавшиесЯ истЯзаниЯми в Ќижнем-Ќовгороде,
‘аратове,  Ћрле,  ћзовском  заводе,  понЯли значение того,  что они сделали,
только после совершениЯ дела и теперь  мучаютсЯ  стыдом  перед  общественным
мнением  и перед своей совестью.  ЊучаютсЯ и распорЯдители и исполнители.  џ
говорил с солдатами,  исполнЯвшими такие  дела,  и  они  всегда  старательно
отклонЯли разговор об этом;  когда же говорили,  то говорили с недоумением и
ужасом.  Ѓывают же случаи,  когда люди опоминаютсЯ перед  самым  совершением
дела.  ’ак,  Я знаю случай с фельдфебелем,  во времЯ усмирениЯ избитым двумЯ
мужиками и подавшим об этом  рапорт,  но  на  другой  день,  как  он  увидал
истЯзаниЯ, совершенные над другими крестьЯнами, упросившим ротного командира
разорвать рапорт и  отпустить  побивших  его  мужиков.  ‡наю  случай,  когда
солдаты,  назначенные расстреливать, отказывались повиноватьсЯ, и знаю много
случаев,  когда  начальствующие  отказывались  распорЯжатьсЯ  истЯзаниЯми  и
убийствами.  ’ак  что  люди,  учреждающие  насилиЯ и совершающие их,  иногда
опоминаютсЯ много прежде совершениЯ внушенного  им  дела,  иногда  же  перед
самым совершением его, иногда и после его.
  ‹юди, едущие в  этом  поезде,  выехали  длЯ  истЯзаниЯ  и  убийства  своих
братьев, но никто не знает того, сделают или не сделают они то, длЯ чего они
едут.  Љак ни скрыта длЯ каждого его ответственность в  этом  деле,  как  ни
сильно  во  всех этих людЯх внушение того,  что они не люди,  а губернаторы,
исправники,  офицеры, солдаты, и что, как такие существа, они могут нарушать
свои  человеческие  обЯзанности,  чем  ближе  они  будут подвигатьсЯ к месту
своего назначениЯ, тем сильнее в них будет подниматьсЯ сомнение о том: нужно
ли  сделать  то дело,  на которое они едут,  и сомнение это дойдет до высшей
степени, когда они подойдут к самому моменту исполнениЯ.
  Ќе может  губернатор,  несмотрЯ  на весь дурман окружающей обстановки,  не
задуматьсЯ в ту минуту,  когда ему придетсЯ отдавать  последнее  решительное
приказание  об  убийстве  или  истЯзании.  Ћн  знает,  что  дело  орловского
губернатора вызвало негодование лучших людей общества,  и  сам  он  уже  под
влиЯнием  общественного  мнениЯ тех кругов,  в которых он находитсЯ,  не раз
выражал неодобрение ему;  он знает,  что прокурор, который должен был ехать,
прЯмо  отказалсЯ  от участиЯ в деле,  потому что считает это дело постыдным;
знает и то,  что в  правительстве  нынче-завтра  могут  произойти  перемены,
вследствие  которых  то,  чем  выслуживались  вчера,  может завтра сделатьсЯ
причиной немилости; знает, что есть пресса, если не русскаЯ, то заграничнаЯ,
котораЯ  может описать это дело и навеки осрамить его.  Ћн уже чует то новое
общественное мнение, которое отменЯет то, что требовало прежнее. Љроме того,
он не может быть вполне уверен в том,  послушаютсЯ ли его в последнюю минуту
исполнители. Ћн колеблетсЯ, и нельзЯ предугадать, что он сделает.
  ’о же  в  большей  или  меньшей  мере  испытывают все чиновники и офицеры,
едущие с ним.  ‚се они знают в глубине души,  что дело,  которое делаетсЯ, -
постыдно,  что  участие  в  нем  ронЯет  и  марает человека перед некоторыми
людьми, мнением которых они уже дорожат. Ћни знают, что прийти к невесте или
женщине,   перед   которой   кокетничаешь,   после  убийства  или  истЯзаниЯ
беззащитных людей - стыдно.  €,  кроме того,  они так же,  как и губернатор,
сомневаютсЯ в том, наверное ли послушаютсЯ их солдаты. € как ни непохоже это
на тот уверенный вид,  с которым теперь все эти начальствующие люди движутсЯ
по  станции  и  платформе,  все они в глубине души не только страдают,  но и
колеблютсЯ. „аже затем и напускают они на себЯ этот самоуверенный тон, чтобы
скрыть внутреннее колебание. € чувство это увеличиваетсЯ по мере приближениЯ
их к месту действиЯ.
  €, как ни незаметно это и как ни странно сказать это, в таком же положении
находитсЯ и всЯ эта масса молодых ребЯт, солдат, кажущихсЯ столь покорными.
  ‚се они  уже не такие солдаты,  какие были прежде,  люди,  отказавшиесЯ от
трудовой естественной жизни и посвЯтившие свою жизнь исключительно  разгулу,
грабежу  и убийству,  как какие-нибудь римские легионеры или воины 30-летней
войны,  или даже хоть недавние 25-летние солдаты;  всё  это  теперь  большею
частью  люди,  недавно взЯтые из семей,  всё еще полные воспоминаниЯми о той
доброй, естественной и разумной жизни, из которой они взЯты.
  ‚се эти большею частью крестьЯнские ребЯта знают, по какому делу они едут,
знают,  что помещики всегда обижают их братью,  крестьЯн,  и что поэтому и в
этом  деле  должно быть то же.  Љроме того,  большаЯ половина этих людей уже
читает книги,  и не все книги такие, в которых восхвалЯетсЯ военное дело, но
есть и такие, в которых доказываетсЯ его безнравственность. ‘реди них служат
часто свободомыслЯщие товарищи - вольноопределЯющиесЯ  и  такие  же  молодые
либеральные офицеры,  и среди них уже заброшено зерно сомнениЯ о безусловной
законности и доблестности их деЯтельности.  Џравда, что все они прошли через
ту  страшную,  искусную,  веками  выработанную  муштровку,  убивающую всЯкую
самодеЯтельность человека,  и так приучены к механическому повиновению,  что
при словах команды: Џальба шеренгой!.. еренга... Џли!.. и т. п., у них сами
собою поднимаютсЯ ружьЯ и совершаютсЯ привычные  движениЯ.  Ќо  ведь  "пли!"
будет  значить  теперь не то,  что забавлЯтьсЯ,  стрелЯЯ в мишень,  а значит
убивать своих измученных,  обиженных отцов, братьев, которые, вот они, стоЯт
кучей с бабами,  ребЯтами на улице и что-то кричат,  махаЯ руками. ‚от они -
кто с редкой  бородкой  в  заплатанном  кафтане  и  лаптЯх,  такой  же,  как
оставшийсЯ  дома  в  Љазанской или ђЯзанской губернии родитель,  кто с седой
бородой,  с согнутой спиной,  с большой палкой,  такой же,  как отцов отец -
дед, кто молодой малый в сапогах и красной рубахе, такой же, каким год назад
был он сам,  тот солдат,  который должен теперь стрелЯть в  него.  Ђ  вот  и
женщина в лаптЯх и поневе, такаЯ же, как оставленнаЯ дома мать...
  Ќеужели стрелЯть  в  них?  €  Ѓог  знает,  что сделает каждый солдат в эту
последнюю минуту.  Ћдного малейшего указаниЯ на то, что этого нельзЯ делать,
главное,  что этого можно не делать, одного такого слова, намека будет тогда
достаточно длЯ того, чтобы остановить их.
  ‚се люди, едущие в этом поезде, когда приступЯт к совершению того дела, на
которое едут, будут в том же положении, в котором был бы загипнотизированный
человек,  которому внушено разрубить бревно,  и он,  подойдЯ уже к тому, что
ему указано как бревно,  и уже взмахнув  топором,  сам  увидал  бы  или  ему
указали  бы,  что  это  не  бревно,  а  его спЯщий брат.  Ћн может совершить
предписанное ему дело и может очнутьсЯ перед совершением его.  ’ак же и  все
эти люди могут очнутьсЯ или не очнутьсЯ.  Ќе очнутсЯ они, и совершитсЯ такое
же  ужасное  дело,  какое  было  в  Ћрле,  и  усилитсЯ  в  других  людЯх  то
самовнушение и внушение, под влиЯнием которого они действуют; очнутсЯ они, и
не только не произойдет такого дела,  но еще и многие из тех, которые узнают
про оборот,  который принЯло дело,  освободЯтсЯ от того внушениЯ,  в котором
они находились, или по крайней мере приблизЯтсЯ к такому освобождению.
  Ќо не только если все люди,  едущие в этом поезде очнутсЯ и воздержатсЯ от
совершениЯ начатого дела, если очнутсЯ и воздержатсЯ хоть некоторые из них и
выскажут смело другим людЯм преступность этого дела,  то и тогда воздействие
этих нескольких людей может сделать то, что и остальные люди очнутсЯ от того
внушениЯ,  под  которым они находились,  и предполагаемое злодеЯние не будет
совершено.
  Њало того,  если даже хоть несколько людей, не участвующих в этом деле, но
только  присутствующих  при  приготовлениЯх  к   нему   или   узнавших   про
совершившиесЯ уже прежде подобные дела, не останутсЯ равнодушными, а прЯмо и
смело выскажут свое отвращение к участникам таких дел и  укажут  им  на  всю
неразумность, жестокость и преступность их, то и это не пройдет бесследно.
  ’ак это и было в настоЯщем случае.  ‘тоило некоторым людЯм,  участникам  и
неучастникам  этого  дела,  свободным от внушениЯ,  еще тогда,  когда только
готовились  к  этому  делу,  смело  высказывать   свое   негодование   перед
совершившимисЯ в других местах истЯзаниЯми и отвращение и презрение к людЯм,
участвовавшим в них,  стоило  в  настоЯщем  тульском  деле  некоторым  лицам
выразить  нежелание  участвовать  в нем,  стоило проезжавшей барыне и другим
лицам тут же на станции высказать тем,  которые ехали в  этом  поезде,  свое
негодование   перед   совершаемым  ими  делом,  стоило  одному  из  полковых
командиров, от которых требовались части войск длЯ усмирениЯ, высказать свое
мнение,  что  военные  не могут быть палачами,  и благодарЯ этим и некоторым
другим,  кажущимсЯ неважными частным воздействиЯм на людей,  находЯщихсЯ под
внушением, дело принЯло совсем другой оборот, и войска, приехав на место, не
совершили истЯзаний, а только срубили лес и отдали его помещику.
  Ќе будь в некоторых людЯх Ясного сознаниЯ того,  что то, что они делают, -
дурно,  и не будь вследствие этого воздействий в этом смысле людей  друг  на
друга,  произошло  бы то,  что было в Ћрле.  Ѓудь это сознание еще сильнее и
потому количество этих воздействий г,  чем то, какое было, очень может быть,
что  губернатор  с  1ми  не  решилсЯ  бы  даже  и срубить леса,  отдаваЯ его
помещику. но сознание еще сильнее и воздействий этих еще больше, очень может
быть,  что  губернатор  не  решилсЯ  бы  даже ехать на место действиЯ.  Ѓудь
сознание еще сильнее и воздействий еще больше,  очень  может  быть,  что  не
решилсЯ бы и министр предписывать и государь утверждать такое решение.
  ‚сё зависит,  следовательно,  от силы сознаниЯ каждым отдельным  человеком
христианской истины.
  € потому,  казалось бы,  на усиление в себе и  других  Ясности  требований
христианской истины и должна бы была быть направлена деЯтельность всех людей
нашего  времени,  утверждающих,   что   они   желают   содействовать   благу
человечества.


        4

  Ќо удивительное  дело:  именно  те  люди,  которые в наше времЯ более всех
других говорЯт,  что заботЯтсЯ об улучшении человеческой жизни,  и считаютсЯ
руководителЯми  общественного  мнениЯ,  утверждают,  что этого-то и не нужно
делать  и  что  длЯ  улучшениЯ  положениЯ  людей  существуют  другие,  более
действительные   средства.   ‹юди   эти   утверждают,  что  улучшение  жизни
человеческой происходит не  вследствие  внутренних  усилий  отдельных  людей
сознаниЯ, уЯснениЯ и исповеданиЯ истины, а вследствие постепенного изменениЯ
общих внешних условий жизни,  и что потому силы каждого отдельного  человека
должны  быть направлены не на сознание и уЯснение себе и исповедание истины,
а на постепенное изменение в полезном  длЯ  человечества  направлении  общих
внешних  условий  жизни,  всЯкое  же исповедание отдельным человеком истины,
несогласной с существующим порЯдком, не только не полезно, но вредно, потому
что  вызывает  со  стороны  власти стеснениЯ,  мешающие этим отдельным людЯм
продолжать их полезную длЯ служениЯ обществу деЯтельность.  Џо учению  этому
все изменениЯ в жизни человеческой происходЯт по тем же законам,  по которым
они происходЯт и в жизни животных.
  ’ак что  по  учению  этому  все основатели религий,  как Њоисей и пророки,
Љонфуций,  ‹ао-дзи,  Ѓудда,  •ристос и другие,  проповедовали свои учениЯ, а
последователи их принимали их не потому,  что они любили истину,  уЯснЯли ее
себе и исповедовали,  а потому,  что политические,  социальные  и,  главное,
экономические    условиЯ    тех   народов,   среди   которых   поЯвились   и
распространЯлись  эти   учениЯ,   были   благоприЯтны   длЯ   проЯвлениЯ   и
распространениЯ их.
  € потому главнаЯ  деЯтельность  человека,  желающего  служить  обществу  и
улучшить  положение человечества,  должна по этому учению быть направлена не
на уЯснение истины и исповедание ее,  а на улучшение  внешних  политических,
социальных   и,   главное,   экономических   условий.   €зменение   же  этих
политических,  социальных и экономических  условий  совершаетсЯ  посредством
отчасти служениЯ правительству и внесениЯ в него либеральных и прогрессивных
начал,  отчасти  содействием  развитию  промышленности   и   распространению
социалистических идей и, главное, распространением научного образованиЯ.
  Џо этому учению важно не то, чтобы исповедовать в жизни ту истину, котораЯ
открылась  тебе,  и вследствие этого неизбежно быть вынужденным осуществлЯть
ее  в  жизни  или  по  крайней  мере  не  совершать   поступков,   противных
исповедуемой  истине:  не  служить  правительству и не усиливать его власть,
если считаешь власть эту вредною,  не пользоватьсЯ капиталистическим строем,
если  считаешь  этот  строй  неправильным,  не  высказывать  уважениЯ разным
обрЯдам,  если считаешь их вредным суеверием,  не участвовать в судах,  если
считаешь их устройство ложным,  не служить солдатом, не присЯгать, вообще не
лгать,  не подличать,  а важно то, чтобы, не изменЯЯ существующих форм жизни
и,   противно   своим   убеждениЯм,  подчинЯЯсь  им,  вносить  либерализм  в
существующие учреждениЯ: содействовать промышленности, пропаганде социализма
и успехам того,  что называетсЯ науками,  и распространению образованиЯ.  Џо
этой теории можно,  оставаЯсь землевладельцем,  купцом, фабрикантом, судьей,
чиновником,  получающим жалование от правительства, солдатом, офицером, быть
при этом не только гуманным человеком, но даже социалистом и революционером.
  ‹ицемерие, имевшее  прежде одну религиозную основу в учении о падении рода
человеческого, об искуплении и о церкви, в этом учении получило в наше времЯ
новую  научную  основу  и  вследствие  этого  захватило в свои сети всех тех
людей,  которые уже  не  могут  по  степени  своего  развитиЯ  опиратьсЯ  на
лицемерие  религиозное.  ’ак  что  если прежде только человек,  исповедующий
церковное религиозное учение, мог, признаваЯ себЯ при этом чистым от всЯкого
греха,  участвовать  во  всех  преступлениЯх,  совершаемых  государством,  и
пользоватьсЯ ими, если он только при этом исполнЯл внешние требованиЯ своего
исповеданиЯ,  то  теперь  и  все люди,  не верЯщие в церковное христианство,
имеют такую же твердую светскую научную основу длЯ признаниЯ себЯ чистыми  и
даже высоконравственными людьми,  несмотрЯ на свое участие в государственных
злодеЯниЯх и пользование ими.
  †ивет не  в  одной  ђоссии,  но  где  бы то ни было - во ”ранции,  Ђнглии,
ѓермании,  Ђмерике - богатый землевладелец и за  право,  предоставлЯемое  им
людЯм,  живущим на его земле, кормитьсЯ с нее, сдирает с этих большею частью
голодных людей всё,  что только он может содрать с них.  Џраво собственности
на  землю  этого  человека  основываетсЯ  на  том,  что  при  каждой попытке
угнетенных людей  без  его  согласиЯ  воспользоватьсЯ  землЯми,  которые  он
считает своими, приходЯт войска и подвергают людей, захватывающих эти земли,
истЯзаниЯм и убийствам.  Љазалось бы,  очевидно,  что человек,  живущий так,
есть   злое   и  эгоистическое  существо  и  никак  не  может  считать  себЯ
христианином или либеральным человеком.  Љазалось бы очевидным,  что первое,
что  должен  сделать  такой  человек,  если  он  хочет  хоть  сколько-нибудь
приблизитьсЯ к христианству или либерализму,  состоит в том, чтобы перестать
грабить,   и   губить   людей   посредством  поддерживаемого  правительством
убийствами и истЯзаниЯми его права на землю.  Ќо так бы это было, если бы не
было метафизики лицемериЯ,  котораЯ говорит,  что с религиозной точки зрениЯ
владение или невладение землей - безразлично длЯ спасениЯ, а с научной точки
зрениЯ - то,  что отказ от владениЯ землей был бы бесполезным личным усилием
и что содействие благу  людей  совершаетсЯ  не  этим  путем,  а  постепенным
изменением  внешних  форм.  €  вот этот человек,  нисколько не смущаЯсь и не
сомневаЯсь  в  том,  что  ему  поверЯт,  устроив  земледельческую  выставку,
общество  трезвости  или  разослав  через жену и детей фуфайки и бульон трем
старухам,  смело в  семье,  в  гостиных,  в  комитетах,  печати  проповедует
евангельскую  или  гуманную  любовь к ближнему вообще и в особенности к тому
рабочему  земледельческому  народу,  который  он,  не  переставаЯ,  мучит  и
угнетает.  €  люди,  находЯщиесЯ  в том же положении,  как и он,  верЯт ему,
восхвалЯют его и с ним вместе с важностью обсуждают вопросы о том, какими бы
еще  мерами улучшить положение того рабочего народа,  на ограблении которого
основана их жизнь,  придумываЯ длЯ этого всевозможные средства, но только не
то  одно,  без  которого  невозможно  никакое улучшение положениЯ народа,  и
именно то,  чтобы перестать отнимать у  этого  народа  необходимую  ему  длЯ
пропитаниЯ землю.
  Џоразительнейшим примером    такого    лицемериЯ   были   заботы   русских
землевладельцев во времЯ последнего года о борьбе с голодом,  который они-то
и  произвели  и которым они тут же пользовались,  продаваЯ не только хлеб по
самой высокой цене, но картофельную ботву по 5 рублей за десЯтину на топливо
мерзнущим крестьЯнам.
  €ли живет купец, всЯ торговлЯ которого, как и всЯкаЯ торговлЯ, основана на
рЯде  мошенничеств,  посредством  которых,  пользуЯсь  невежеством  и нуждой
людей,  у них покупаютсЯ предметы ниже их стоимости и, пользуЯсь невежеством
же,  нуждой  и  соблазном,  продаютсЯ  назад  выше  стоимости.  Љазалось бы,
очевидно, что человек, всЯ деЯтельность которого основана на том, что на его
же Языке называетсЯ мошенничеством,  если только эти же дела совершаютсЯ при
других условиЯх,  должен бы стыдитьсЯ своего положениЯ и никак уже не может,
продолжаЯ   быть   купцом,  выставлЯть  себЯ  христианином  или  либеральным
человеком.  Ќо  метафизика  лицемериЯ  говорит  ему,  что  он  может   слыть
добродетельным человеком,  продолжаЯ свою вредную деЯтельность: религиозному
человеку нужно только верить,  а  либеральному  нужно  только  содействовать
изменению  внешних  условий  -  прогрессу  промышленности.  € вот этот купец
(который часто кроме того совершает еще и рЯд прЯмых мошенничеств,  продаваЯ
дурное за хорошее, обвешивает, обмеривает или торгует исключительно губЯщими
жизнь народа предметами,  как вино,  опиум) смело считает себЯ  и  считаетсЯ
другими,  если  только  он  прЯмо не обманывает в делах своих сотоварищей по
обману,  т.  е.  свою братью - купцов,  то считаетсЯ  образцом  честности  и
добросовестности.  …сли  же  он  истратит  0,001  из  украденных им денег на
какое-нибудь общественное учреждение: больницу, музей, учебное заведение, то
его  считают  еще  и  благотворителем  того народа,  на обмане и развращении
которого основано всё его  благосостоЯние;  если  же  он  пожертвовал  часть
украденных денег на церковь и бедных, - то и примерным христианином.
  €ли живет фабрикант,  доход которого весь составлЯетсЯ из платы, отнЯтой у
рабочих,   и   всЯ   деЯтельность   которого   основана  на  принудительном,
неестественном труде,  губЯщем целые поколениЯ людей; казалось бы, очевидно,
что прежде всего, если человек этот исповедует какие-нибудь христианские или
либеральные  принципы,  ему  нужно  перестать  губить  длЯ   своих   барышей
человеческие жизни. Ќо по существующей теории он содействует промышленности,
и ему не нужно,  даже было бы вредно длЯ людей и общества,  прекращать  свою
деЯтельность.  €  вот  человек  этот,  жестокий,  рабовладелец  тысЯч людей,
устроив  длЯ  искалеченных  на  его  работе  людей  домики  с  двухаршинными
садиками,  и кассу,  и богадельню,  больницу,  вполне уверен,  что он этим с
излишком заплатил за все те погубленные и губимые  им  физически  и  духовно
человеческие жизни, спокойно, гордЯсь ею, продолжает свою деЯтельность.
  €ли живет правитель или какой бы то ни было гражданский, духовный, военный
слуга  государства,  служащий длЯ того,  чтобы удовлетворить свое честолюбие
или властолюбие или,  что чаще всего бывает, длЯ того только, чтобы получить
собираемое с изнуренного,  измученного работой народа жалованье (подати,  от
кого бы ни шли,  всегда идут с труда,  т.  е. с рабочего народа), и если он,
что   очень  редко  бывает,  еще  прЯмо  не  крадет  государственные  деньги
непривычным способом,  то считает себЯ и считаетсЯ другими,  подобными  ему,
полезнейшим и добродетельнейшим членом общества.
  †ивет какой-нибудь  судьЯ,  прокурор,  правитель  и  знает,  что  по   его
приговору  или  решению  сидЯт  сейчас  сотни,  тысЯчи  оторванных  от семей
несчастных в одиночных тюрьмах,  на каторгах,  сходЯ с  ума  и  убиваЯ  себЯ
стеклом,  голодом,  знает,  что  у этих тысЯч людей есть еще тысЯчи матерей,
жен,  детей,  страдающих разлукой,  лишенных свиданьЯ,  опозоренных,  тщетно
вымаливающих  прощеньЯ  или  хоть облегченьЯ судьбы отцов,  сыновей,  мужей,
братьев, и судьЯ и правитель этот так загрубел в своем лицемерии, что он сам
и  ему подобные и их жены и домочадцы вполне уверены,  что он при этом может
быть очень добрый и чувствительный человек. Џо метафизике лицемериЯ выходит,
что  он  делает полезное общественное дело.  € человек этот,  погубив сотни,
тысЯчи людей,  проклинающих его и отчаивающихсЯ благодарЯ его деЯтельности в
вере в добро и Ѓога,  с сиЯющей,  благодушной улыбкой на гладком лице идет к
обедне, слушает …вангелие, произносит либеральные речи, ласкает своих детей,
проповедует им нравственность и умилЯетсЯ перед воображаемыми страданиЯми.
  †ивут все  эти люди и те,  которые кормЯтсЯ около них,  их жены,  учителЯ,
дети,  повара,  актеры,  жокеи и т.  п.,  живут той кровью,  котораЯ тем или
другим способом,  теми или другими пиЯвками высасываетсЯ из рабочего народа,
живут так,  поглощаЯ каждый ежедневно длЯ своих удовольствий сотни и  тысЯчи
рабочих  дней  замученных  рабочих,  принужденных к работе угрозами убийств,
видЯт лишениЯ и страданиЯ этих рабочих,  их детей,  стариков,  жен, больных,
знают  про  те  казни,  которым подвергаютсЯ нарушители этого установленного
грабежа,  и не только не уменьшают свою роскошь,  не скрывают ее,  но  нагло
выставлЯют перед этими угнетенными, большею частью ненавидЯщими их рабочими,
как бы нарочно дразнЯ их, свои парки, дворцы, театры, охоты, скачки и вместе
с тем, не переставаЯ, уверЯют себЯ и друг друга, что они все очень озабочены
благом того  народа,  который  они,  не  переставаЯ,  топчут  ногами,  и  по
воскресеньЯм  в  богатых  одеждах,  на  богатых  экипажах едут в нарочно длЯ
издевательства над христианством устроенные дома и там слушают,  как нарочно
длЯ  этой  лжи  обученные  люди  на  все  лады,  в ризах и без риз,  в белых
галстуках,  проповедуют друг другу любовь к людЯм,  которую они все отрицают
всею своею жизнью.  €,  делаЯ всё это,  люди эти так входЯт в свою роль, что
серьезно верЯт, что они действительно то самое, чем притворЯютсЯ.
  ‚сеобщее лицемерие, вошедшее в плоть и кровь всех сословий нашего времени,
дошло до таких пределов,  что ничто уже в этом роде никого уже не возмущает.
Ќедаром гипокритство значит актерство,  и притворЯтьсЯ - играть  роль  можно
всЯкую. ’акие ЯвлениЯ, как то, что наместники •риста благословлЯют в порЯдке
стоЯщих убийц,  держащих зарЯженное на своих братьев ружье,  на молитву; что
свЯщенники, пастыри всЯких христианских исповеданий всегда так же неизбежно,
как и палачи,  участвуют в казнЯх,  своим  присутствием  признаваЯ  убийство
совместимым   с   христианством  (на  опыте  в  Ђмерике  во  времЯ  убийства
электричеством присутствовал пастор),  - все такие  ЯвлениЯ  никого  уже  не
удивлЯют.
  Ќедавно была международнаЯ тюремнаЯ выставка в Џетербурге,