где-то в покрытых мраком  глубинах души
почувствовали, что один из них --  мужчина,  а другаЯ --  женщина. „ва тела,
казалось, были некогда единым целым, но затем какое-то безжалостное божество
разлучило  их,  и  вот  эти  части  вновь  обрели  друг  друга  и  возжелали
соединитьсЯ, чтобы снова стать чем-то единым. ЏодрастаЯ, они все  отчетливее
ощущали, какое это великое  чудо -- быть мужчиной и женщиной, и взирали друг
на друга с  безмолвным ужасом. ‘ловно два зверЯ,  дожидались они наступлениЯ
того часа, когда голод станет неодолимым и они бросЯтсЯ друг на друга, чтобы
воссоединить  разделенное  некогда  Ѓогом. Ћднажды  вечером, на празднике  в
Љане, в  час, когда  любимый уже протЯнул  руку,  чтобы  вручить  ей  в знак
обручениЯ розу, безжалостный Ѓог ринулсЯ на них сверху и  вновь разлучил их.
€ с тех пор...
     ‘лезы  выступили на  глазах  у  Њагдалины.  Ћна шагнула вперед: несущий
крест проходил теперь прЯмо перед ней.
     Ћна  наклонилась к нему, ее  душистые волосы  коснулись его  обнаженных
окровавленных плечей.
     --   ђаспинатель!  --  хрипло  простонала   она  сдавленным  голосом  и
задрожала.
     ћноша обернулсЯ, и  взглЯд  его  больших  печальных  глаз на мгновение,
равное вспышке молнии, впилсЯ в Њагдалину. ‘удорога дрогнула вокруг его губ,
уста изогнулись.  Ќо  он тут же опустил голову, так  что  Њагдалина  даже не
успела разглЯдеть, было ли это страдание, испуг или улыбка. Џодавшись к нему
и прерывисто дыша, Њагдалина проговорила:
     -- ’ебе не стыдно? ’ы уже забыл? „о чего ты дошел!
     € тут Њагдалине показалось, что его голос ответил ей.
     -- Ќет, нет! -- крикнула она ему. -- ќто не Ѓог, о злополучный, это  не
Ѓог, это „емон.
     Њежду  тем толпа бросилась преградить ему путь:  какой-то старик поднЯл
посох  и  ударил  его,   два  пастуха,  спустившиесЯ  с  горы  ”авор,  чтобы
присутствовать  при  суде,  вонзили  в  него  свои   стрекала,   а   ‚аравва
почувствовал, как топор сам по  себе  то  поднимаетсЯ,  то опускаетсЯ в  его
руке.   Џочтенный   раввин  увидел,   что  племЯннику  угрожает   опасность,
соскользнул с шеи рыжебородого и кинулсЯ защищать его.
     --  ‘тойте,  дети! --  крикнул он. - Ќе становитесь на пути Ѓожьем, ибо
это великий  грех! Ќе  мешайте свершитьсЯ  предначертанию! Џропустите крест,
потому как  Ѓог  посылает его! Џусть  цыгане приготовЯт гвозди, а  посланник
Ђдонаи взойдет  на крест. Ќе  бойтесь, верьте! ’аков закон Ѓожий: нож должен
дойти  до самой  кости, иначе чудо  не свершитсЯ!  Џослушайте своего старого
раввина, дети,  ибо  Я говорю вам  истинную правду: пока —еловек не окажетсЯ
над зиЯющей пропастью, из его плечей не взовьютсЯ крыльЯ!
     ‚олопасы  убрали  стрекала,  камни  выпали  из  разжавшихсЯ  рук,  люди
отступили с пути Ѓожьего, и  ‘ын Њарии прошел вперед, шатаЯсь  под  тЯжестью
креста.  Ѓыло  слышно, как далеко  в масличной роще воздух звенит  цикадами.
ѓолоднаЯ  бродЯчаЯ  собака  радостно залаЯла  на  вершине  горы,  а где-то в
глубине  толпы вскрикнула и  упала в обморок женщина в лиловом платке.  Џетр
стоЯл, разинув рот и вытаращив глаза, и  смотрел на ‘ына Њарии. Ћн знал его,
отчий  дом  Њарии в Љане  стоЯл  напротив отчего дома  Џетра, ее престарелые
родители €оаким и Ђнна  были  давними близкими  друзьЯми  его родителей. ќто
были свЯтые люди, и ангелы имели  обыкновение посещать  их  убогое жилище, а
однажды соседи видели,  как сам Ѓог, принЯв образ Ќищего, преступил ночью их
порог.  Ћни  понЯли,  что это  был  Ѓог,  потому  как  дом  €оакима  и  Ђнны
содрогнулсЯ, словно от подземного толчка. Ђ спустЯ девЯть  месЯцев произошло
чудо:
     стараЯ, шестидесЯтилетнЯЯ Ђнна родила Њарию. Џетру не было тогда и пЯти
лет, но он  хорошо  помнил, какое ликование было всюду. ‚се селение пришло в
движение, мужчины и женщины спешили с поздравлениЯми, несли с собой кто муку
и  Яйца, кто  финики и  мед,  кто детскую  одежонку --  подарки  роженице  и
младенцу. Њать Џетра, принимавшаЯ роды,  нагрела воду,  бросила туда соли  и
вымыла плачущее дитЯ... Ђ теперь он видит, как ‘ын Њарии несет крест, а люди
плюют на него и бросают в него  камнЯми. Ћн  смотрел, смотрел,  и сердце его
тревожно колотилось. ‡лополучнаЯ  судьба досталась ‘ыну  Њарии:  Ѓог €зраилЯ
безжалостно обрек его изготовлЯть кресты, на которых распинают пророков!
     "Ћн всемогущ, думал с ужасом Џетр. -- Ћн всемогущ и мог избрать и менЯ,
но Я избежал этого, и Ћн избрал  ‘ына Њарии". € вдруг  взбудораженное сердце
Џетра успокоилось:  внезапно  он почувствовал глубокую благодарность  к ‘ыну
Њарии за то, что тот принЯл на себЯ грех ,и нес его на своих плечах.
     Ќеподалеку от того места, где все эти мысли ворохом  кружились в голове
у Џетра, ‘ын Њарии остановилсЯ, тЯжело переводЯ дыхание.
     -- џ устал, устал... -- пробормотал он  и оглЯделсЯ вокруг, ища, к чему
бы прислонитьсЯ -- будь то камень или человек.
     Ќо всюду, были только  тысЯчи гневно взирающих на него глаз да поднЯтые
кулаки. …му показалось, что  в небе послышалось хлопанье крыльев,  и  сердце
его воспрЯло<i>:</i>  может  быть, Ѓог сжалилсЯ над  ним  в  последний миг и послал
своих ангелов. Ћн поднЯл глаза: это были не ангелы, а вороны. ‡ло взЯло его,
и упорство восстало в нем. Ћн решительно шагнул, намереваЯсь  взойти наконец
на вершину, но камни поползли у него из-под ног. ‘ын Њарии  зашаталсЯ, падаЯ
вперед. Ќо тут  подоспел Џетр, который бросилсЯ поддержать его, взЯл крест и
взвалил себе на плечо.
     -- „ай-ка помогу! ’ы устал. ‘ын Њарии обернулсЯ, посмотрел на Џетра, но
не узнал его. ‚есь этот путь казалсЯ ему сном.  ’Яжесть  внезапно  исчезла у
него с плеч, и он воспарил ввысь, как бывает иногда во сне.
     "ќто был не крест, -- подумал он, - не крест, а крыло!" Ћн вытер с лица
пот и кровь и бодрым шагом пошел вслед за Џетром.
     ђаскаленный  воздух  лизал камни.  Ћткормленные овчарки, которых цыгане
привели  слизывать  кровь,  улеглись  под  скалой  вокруг  Ямы,  вырытой  их
хозЯевами. Ћни тЯжело дышали, и пот капал, стекаЯ по высунутым  Языкам. Ѓыло
слышно,  как в солнечном  зное трескаютсЯ  головы и  вскипает мозг. ‚  столь
сильной жаре все  границы стирались и смещались -- рассудок и безумие, крест
и крыло, Ѓог и человек.
     Ќесколько  сердобольных  женщин привели  Њарию  в  чувство: она открыла
глаза и увидела, как ее  босой, до  костей исхудавший сын уже приближаетсЯ к
вершине горы,  а какой-то  человек  перед  ним несет крест.  Ћна  застонала,
оглЯделась  вокруг,  словно ища помощи, увидела своих односельчан-рыбаков  и
попыталась пробратьсЯ к ним, чтобы  те поддержали ее, но не успела. ‡агудела
труба,  издали,  из  крепости,  поЯвились  новые  всадники,  пыль  поднЯлась
столбом, толпа отпрЯнула, и,  прежде чем ЊариЯ успела  взобратьсЯ на камень,
чтобы видеть  происходЯщее, всадники в  стальных  шлемах  и красных  плащах,
верхом на холеных норовистых конЯх, топтавших народ, уже непоколебимо стоЯли
на своих местах.
     ‘о стЯнутыми за  спиной  руками, в изорванной окровавленной  одежде,  с
седой  всклокоченной  бородой,  с длинными волосами, прилипшими  к  покрытым
потом  и кровью плечам, шел, устремив  прЯмо  перед собой немигающий взглЯд,
мЯтежный ‡илот.
     Џри виде  его  толпа вздрогнула. Љто  скрывалсЯ под  рубищем, держа  за
стиснутыми губами страшную неисповедимую тайну, -- человек, ангел или демон?
Џочтенный раввин условилсЯ с народом громко запеть всем разом. Џри поЯвлении
‡илота воинственный псалом: "ђассеЯлись враги мои!", чтобы вдохнуть мужество
в мЯтежника, но ни звука не вырвалось из уст людских: всем стало Ясно, что в
мужестве  он  не   нуждалсЯ.   Ћн   был  выше  мужества  --   непоколебимый,
несокрушимый,  держащий  в стЯнутых за  спиной  руках  свободу. ‚се молча  с
ужасом смотрели на него.
     Ћпаленный солнцем  ‚остока, центурион  ехал впереди, таща  мЯтежника на
веревке, привЯзанной  к конскому седлу. Ћн усмирил  евреев, и с тех пор  вот
уже десЯть лет  воздвигает кресты и распинает их. “же десЯть лет он затыкает
им  рты камнЯми и  землей, чтобы они  не роптали,-- и все  напрасно!  Ћдного
распинают, а тысЯчи выстраиваютсЯ в рЯд, страстно того только и желаЯ, чтобы
и их распЯли, поют наглые  псалмы своего древнего царЯ и презирают смерть. “
них есть  свой собственный кровожадный Ѓог,  который пьет кровь  первородных
младенцев мужского пола. “ них есть свой собственный закон -- зверь-людоед о
десЯти рогах. ‘ какой же  стороны подобратьсЯ к ним?  Љак одолеть их? ‘мерти
они не боЯтсЯ, а тот,  кто не боитсЯ смерти, -- эта мысль часто приходила на
ум центуриону здесь, на ‚остоке, -- кто не боитсЯ смерти, тот бессмертен.
     Ћн натЯнул повод, остановил конЯ и окинул взглЯдом окружавшую его толпу
евреев:  измученные  рожи, лукаво  поблескивающне глаза,  засаленные бороды,
засаленные  косички...  –ентурион  сплюнул  с  отвращением:  уехать,  уехать
отсюда,  возвратитьсЯ в ђим,  где столько терм, театров, амфитеатров и чисто
вымытых  женщин.  ‚осток,  с его  грЯзью, зловонием  и  евреЯми,  вызывал  у
центуриона отвращение.
     Љрест был уже водружен на вершине горы, цыгане на камнЯх утирали пот, а
‘ын  Њарии  сидел  на  скале,  смотрел на  цыган,  на  крест,  на  толпу, на
спешившегосЯ перед  ней центуриона --  смотрел, смотрел и  не  видел ничего,
кроме морЯ черепов и пылающего неба над ними. Џетр
     подошел к нему, наклонилсЯ, желаЯ сказать что-то, начал говорить, но  в
ушах  ‘ына  Њарии стоЯл только шум пенЯщегосЯ морЯ, и  он не слышал  ничего.
–ентурион кивнул, и  ‡илота развЯзали. ’от медленно выпрЯмил онемевшие члены
и принЯлсЯ раздеватьсЯ. Њагдалина  проскользнула у коней между ног, раскрыла
объЯтиЯ и хотела подойти к нему, но тот махнул рукой, прогонЯЯ ее. ‘тройнаЯ,
почтенного   возраста  женщина  благородной  наружности   молча   вышла   из
расступившейсЯ толпы, обнЯла ‡илота, тот склонилсЯ перед ней, поцеловал  обе
ее руки и долго прижимал ее к себе, а затем вернулсЯ. ‘таруха  еще некоторое
времЯ молча, без слез смотрела на сына.
     -- Џрими мое благословение, -- прошептала она, затем отошла от ‡илота и
прислонилась к высившейсЯ напротив скале,  где лежали, вытЯнувшись в скудной
тени, овчарки цыган. –ентурион рывком вскочил на конЯ, чтобы всем было дно и
слышно  его,  вытЯнул кнут в направлении толпы,  призываЯ ее к  молчанию,  и
заговорил:
     -- ‘лушайте, евреи! ђим говорит с вами! ’ихо! Ћн указал большим пальцем
на  ‡илота, который  уже бросил  рубище и в  ожидании  дальнейшего  стоЯл на
солнце.
     -- ќтот человек, который ныне стоит нагим перед лицом ђимской  империи,
дерзнул поднЯть, голову против ђима. …ще юношей он низвергнул  императорских
орлов,  ушел в  горы, и  призывал  народ  тоже  уйти  в  горы, чтобы поднЯть
восстание. Ћн говорит, что наступит день, когда из лона вашего выйдет ЊессиЯ
и сокрушит  ђим! ’ише! Ќе кричите! Ћн  --  бунтовщик, убийца, изменник.  ‚от
каковы его преступлениЯ. Ђ теперь Я обращаюсь к вам, евреи<b>,</b> -- решайте сами,
какое наказание он заслужил!
     –ентурион  умолк  и  в  ожидании ответа обвел толпу взглЯдом  со  своей
высоты.
     ‹юди возбужденно зашумели,  зашевелились, двинулись, все разом ринулись
с места, устремились на центуриона, подступили  к ногам  его конЯ и  тут  же
испуганно откатились назад, словно взволнованное море.
     –ентурион разозлилсЯ, пришпорил конЯ и „винулсЯ на толпу.
     -- џ вас спрашиваю!  -- взревел он. - Џеред вами --  бунтовщик, убийца,
изменник -- так какое наказание полагаетсЯ ему?
     ђыжебородый неистово рванулсЯ: он больше не мот сдерживать порыв своего
сердца, ему хотелось крикнуть:
     "„а здравствует свобода!" Ћн  уже открыл  было рот, но тут подоспел его
товарищ ‚аравва, схватил его и зажал ему рот ладонью.
     Љакое-то времЯ был слышен только  гул, напоминающий шумЯщее море. Ќикто
не решалсЯ произнести ни слова:
     Ѓыло  слышно только глухое ворчание,  тЯжелое  дыхание, стоны.  € вдруг
среди  этого неЯсного  гула раздалсЯ высокий  бесстрашный ѓолос, заставивший
всех  повернутьсЯ  на  него  с радостью  и страхом. Џочтенный  раввин  снова
взобралсЯ на  плечи  рыжебородому,  воздел  кверху  костлЯвые  руки,  словно
совершаЯ молитву или предаваЯ проклЯтию, закричал:
     -- Љакое наказание?! –арский венец!
     Ќарод зашумел, стараЯсь заглушить этот голос, потому что всем было жаль
раввина, и центурион не услышал его. Ћн приставил ладонь к уху.
     -- —то ты сказал, хахам? -- крикнул центурион, даваЯ шпоры коню.
     --  –арский венец! -- изо всех сил закричал  раввин. ‹ицо его сиЯло, он
весь горел,  металсЯ на шее у  кузнеца,  подпрыгивал, плЯсал, словно пытаЯсь
взлететь.
     -- –арский венец!  --  снова закричал он,  счастливый,  тем,  что  стал
устами своего  народа и  своего Ѓога,  и широко распахнул  руки,  словно его
распинали в воздухе.
     –ентурион пришел  в Ярость. Ћн  резко соскочил  с конЯ, схватил плеть с
луки седла и двинулсЯ на толпу. Ћн шел тЯжелой поступью, сдвигающей с  места
камни,  ступал молча,  словно могучее  животное --  буйвол  или дикий вепрь?
’олпа  притихла,  затаив  дыхание. Ќе  было  слышно ничего,  кроме  цикад  в
масличной роще да спешно слетавшегосЯ вороньЯ.
     –ентурион сделал два шага, затем еще шаг и остановилсЯ: на него хлынуло
зловоние, исходившее из раскрытых ртов и  немытых, пропотевших тел, -- смрад
еврейский.  Ћн  прошел  дальше,  очутилсЯ  перед  старым  раввином,  а  тот,
вскарабкавшись на плечи кузнецу,  смотрел сверху  на  центуриона с блаженной
улыбкой  на лице: это было  мгновение, к  которому он стремилсЯ всю жизнь --
принЯть смерть так, как принимали ее пророки.
     –ентурион прищурил глаза и искоса смотрел на него. Ћн собрал все силы и
сдержал  руку,  котораЯ уже поднЯлась, чтобы  развалить ударом кулака старую
бунтарскую  голову.  Ћн обуздал  свой гнев.  ђиму  не  было выгодно  убивать
старика;  этот проклЯтый непокорный  народ  мог снова встать на ноги и снова
начать  разбойную войну.  ђиму не  было  выгодно  вновь совать руку в осиное
гнездо  евреев.  Џоэтому  он  сдержал  порыв,  обмотал  плеть  вокруг  руки,
повернулсЯ к раввину и сказал хриплым голосом:
     -- ’ы здесь -- уважаемый человек, старик, и только поэтому Я отношусь к
тебе  с почтением. џ,  ђим,  окажу тебе честь, которой  ты сам себЯ лишаешь.
Џоэтому Я не подниму на  тебЯ плеть.  џ  выслушал  твой приговор,  а  теперь
приговор вынесу Я.
     Ћн повернулсЯ к цыганам, стоЯвшим в  ожидании по обе стороны креста,  и
крикнул:
     -- ђаспЯть его!
     --  џ вынес  приговор, -- спокойно сказал  раввин, --  вынес  его и ты,
центурион.  Ќо   приговор  должен   вынести   еще   и  некто  третий,  самый
могущественный.
     -- €мператор?
     -- Ќет! Ѓог. –ентурион рассмеЯлсЯ:
     --  џ  --  уста  императора  в  Ќазарете, император  --  уста  Ѓога  во
вселенной. €так, Ѓог, император и ђуф вынесли приговор.
     ‘казав  это,  он  размотал обвивавшую  его руку плеть  и  направилсЯ  к
вершине горы, Яростно стегаЯ попадавшиесЯ под ноги камни и тернии.
     --  Ѓог воздаст тебе,  детЯм  твоим  и детЯм детей  твоих, окаЯнный! --
прошептал какой-то старик, воздев руки к небу.
     Њежду тем стальные всадники окружили крест. ’олпа внизу  рокотала, люди
приподнимались на носках, дрожа  от волнениЯ, -- свершитсЯ или не  свершитсЯ
чудо? Њногие пристально  вглЯдывались в нее6о, ожидаЯ, что оно разверзаетсЯ,
а женщинам уже мерещились в  воздухе разноцветные крыльЯ. Џочтенный  раввин,
упираЯсь  коленЯми в широкие плечи  кузнеца, напрЯженно вглЯдывалсЯ,  что же
происходит там, наверху, везле креста, за конскими ногами и красными плащами
всадников.  Ћн смотрел  на вершину надежды и на вершину отчаЯниЯ,  смотрел и
молчал: он  ждал. Џочтенный  раввин знал,  очень хорошо знал, каков он,  Ѓог
€зраилЯ. Ѓог этот  был  безжалостным,  имел свои  собственные  законы,  свои
десЯть  заповедей, Ћн давал  --  да,  давал! -- слово  и  держал его,  но не
спешил.  “ Ќего  своЯ  мера,  и  ею  измерЯл  Ћн  времЯ:  поколениЯ  сменЯли
поколениЯ,  а слово  его  все  пребывало неподвижным  в  воздухе, так  и  не
спускаЯсь на землю. Ђ  когда оно спускалось -- о, какие страданиЯ терпел тот
избранник, которому Ѓог вверЯл  слово свое! ‘колько раз на  протЯжении всего
‘вЯтого ЏисаниЯ  убивали избранников Ѓожьих, а Ѓог  так  и не простер длани,
чтобы  снасти  их! Џочему? Џочему? ђазве они не исполнЯли  волю …го? €ли эта
волЯ состоЯла в том,  чтобы все избранники  …го подвергались убиению? ђаввин
вопрошал, но не решалсЯ заставить свой разум продвинутьсЯ дальше.  "Ѓог есть
бездна, -- думал он, -- бездна, так лучше и не приближатьсЯ к ней!"
     ‘ын  Њарии  все еще  сидел поодаль  на камне,  крепко  обхватив  руками
дрожащие  колени,  и  наблюдал.  –ыгане  схватили  ‡илота,  подошли  римские
стражники  и  со смехом  и  бранью потащили  его, силЯсь  поднЯть  на крест.
Ћвчарки увидели борьбу, понЯли смысл происходЯщего и вскочили.
     ‘тараЯ,  величественнаЯ  мать  оторвалась  от   скалы,  к  которой  она
прислонЯлась, и направилась к сыну.
     --  Ѓудь  мужественным,  дитЯ мое!  -- воскликнула  она. --  Ќе  дай им
услышать твоего стона, не посрами себЯ!
     -- ќто мать  ‡илота,  -- тихо сказал  почтенный раввин, его благороднаЯ
мать из рода Њаккавеев.
     ’олстаЯ веревка уже дважды опоЯсала ‡илота  под мышками,  к перекладине
креста  приставили  лестницу  и  принЯлись медленно  поднимать  его.  Ћн был
крупного телосложениЯ,  тЯжел,  и  в  какое-то мгновение  крест  накренилсЯ,
готовый  упасть.  –ентурион пнул ногой сына Њарии, тот встал, шатаЯсь,  взЯл
тесло и пошел укреплЯть крест камнЯми и клиньЯми.
     ЊариЯ,  мать  его, была  уже  не  в силах выносить это. …й было  стыдно
видеть  своего  сыночка,  своего  родимого,  вместе  с   распинателЯми,  она
совладала  с  сердцем   и   направилась  туда,  прокладываЯ  путь   локтЯми.
ѓеннисаретские рыбаки  из жалости сделали вид,  будто не замечают  ее, и она
устремилась  в пространство между конЯми,  чтобы  забрать сына и увести  его
прочь. ‘тарухе соседке стало жаль Њарию, она схватила ее за руку и сказала:
     --Ќе делай этого, ЊариЯ! Људа ты идешь? Ћни же убыот тебЯ!
     -- €ду забрать оттуда моего сына, -- ответила ЊариЯ зарыдала.
     -- Ќе плачь, ЊариЯ, --  снова  сказала старуха.  -- взглЯни: там есть и
другаЯ мать, котораЯ  стоит  неподвижно и смотрит, как  распинают  ее  сына.
‚зглЯни на нее, наберись мужества,
     -- џ плачу не только о моем сыне, соседка, -- сказала ЊариЯ. -- џ плачу
и об этой матери.
     Ќо старуха, котораЯ, должно быть,  многое  выстрадала  жизни,  покачала
головой с поредевшими волосами.
     -- ‹учше  быть матерью распинателЯ, чем  матерью распинаемого, --  тихо
сказала она.
     Ћднако  ЊариЯ не слышала этих  слов,  -- она уже поспешно поднималась в
гору, а ее затуманенный слезами  взглЯд  искал повсюду  сына,  но все вокруг
тоже затуманилось, потускнело, и в густой мгле мать смогла разглЯдеть только
коней,  стальные   доспехи  и   огромный,  от   земли  и  до   самого  неба,
свежевытесанный  крест.  Ћдин  из всадников обернулсЯ, увидел Њарию,  поднЯл
копье и кивком велел ей уйти. Њать остановилась,  нагнулась и из-под конских
животов увидела,  как ее сын, стоЯ на  коленЯх, поднимает и опускает  тесло,
чтобы укрепить крест между камнЯми.
     -- „итЯ мое, -- крикнула она, -- €исусе!
     Љрик матери был таким душераздирающим, что поглотил  весь шум, поднЯтый
людьми, конЯми и  лающими от  голода  собаками. ‘ын обернулсЯ, увидел  мать,
лицо его помрачнело, и он принЯлсЯ стучать еще Яростнее. –ыгане поднЯлись по
подвесным лестницам,  растЯнули  ‡илота на  кресте, привЯзав  его веревками,
чтобы тот не соскользнул, и принЯлись прибивать ему  руки  гвоздЯми. ’Яжелые
капли  крови  брызнули на  лицо  ‘ыну Њарии.  Ћн  вздрогнул,  бросил  тесло,
отпрЯнул к лошадЯм  и очутилсЯ  рЯдом  с матерью  казнимого. Ћн весь дрожал,
ожидаЯ услышать, как разрываетсЯ плоть. ‚сЯ его кровь собралась теперь в его
ладонЯх,  жилы вздулись,  кровь  пульсировала  в них с такой силой, что они,
казалось, готовы были  разорватьсЯ: ‚  каждой  ладони  он ощущал округлости,
словно то были шлЯпки гвоздей, причинЯвшие ему боль.
     -- „итЯ мое, -- снова раздалсЯ голос матери, -- €исусе!
     ЏротЯжный  стон послышалсЯ  с  креста  --  дикий  голос,  идущий не  из
человеческого нутра, но из недр земных:
     -- Ђдонаи!..
     ‹юди  услышали голос, разрывавший  им сердца. Ђ может  быть, этот голос
принадлежал им самим-- людЯм?  €ли  земле? €ли  же распинаемому,  в которого
вонзилсЯ первый  гвоздь? ‚се  слилось воедино,  распинали  всех  --  ,Ќарод,
землю, ‡илота, -- и все они  стенали. Љровь била струей, брызгаЯ на лошадей.
ЉрупнаЯ  каплЯ упала  на  губы  ‘ыну  Њарии.  Ћна была  теплой,  соленой,  и
распинатель  зашаталсЯ,  но мать  подоспела к  нему, схватила в объЯтиЯ и не
дала упасть.
     -- „итЯ мое, -- снова проговорила она, -- €исусе...
     ѓлаза его  были  закрыты, он  чувствовал невыносимую  боль  в руках,  в
ногах,  в сердце. ‚еличественнаЯ старуха  неподвижно смотрела,  как  ее  сын
терзаетсЯ на двух  перекладинах креста,  кусала губы  и молчала. € вдруг она
услышала  у себЯ за спиной  присутствие  ‘ына  Џлотника  и его  матери. ѓнев
поднЯлсЯ в ней, она  обернулась. ‚от он -- смастеривший крест  длЯ  ее сына,
иудей-отступник,  вот  мать,  родившаЯ  его! …й стало  больно  от  того, что
сыновьЯ-предатели  продолжают жить,  а ее сын  терпит  мучениЯ  и стонет  на
кресте.  Ћна простерла руки к ‘ыну Џлотника, приблизилась  и  стала над ним.
’от поднЯл  глаза и  увидел ее -- бледную,  гневную,  неумолимую.  “видел  и
опустил голову. ѓубы матери ‡илота зашевелились.
     -- Ѓудь  ты проклЯт!  --  медленно и сурово  произнесла  б она  хриплым
голосом. -  Ѓудь ты проклЯт, ‘ыне Џлотника,  и как ты распинал,  так сам  да
будешь распЯт! ‡атем она повернулась к его матери.
     -- Ђ  ты, ЊариЯ, да выстрадаешь то, что выстрадала Я!  ‘казав это, мать
‡илота отвернулась и устремила взглЯд на сына.  Њагдалина обнимала основание
креста, касалась ног ‡илота и оплакивала его. …е волосы и руки тоже были все
в крови.
     –ыгане  тем временем  уже делили одежду  распЯтого,  разрезав ее ножом.
ђубище  они  разыграли но жребию. Ћставалась еще  белаЯ головнаЯ  повЯзка  с
крупными пЯтнами крови.
     -- Ћставим  ее  ‘ыну  Џлотника,  --  решили  они.  --  Ћн  тоже неплохо
поработал, беднЯга.
     ’от  сидел, скрючившись,  на солнце и  дрожал от озноба. –ыгане бросили
ему окровавленную повЯзку.
     -- ‚от  твоЯ  долЯ,  мастер, -- сказал один  из  них. --  „о следующего
распЯтиЯ! Ђ другой засмеЯлсЯ:
     --  „о твоего  распЯтиЯ, мастер!  --  сказал он  на прощание и дружески
похлопал ‘ына Њарии по спине.
     5.
     --  €демте,  дети! --  воскликнул  почтенный раввин,  раскрыв  объЯтиЯ,
словно собираЯ воедино все это пребывающее в  смЯтении  и отчаЯнии скопление
мужчин и женщин. -- €демте! џ открою вам великую тайну. Љрепитесь!
     Ћни устремились бегом по  узким  улочкам, подгонЯемые сзади всадниками.
Љазалось,  что  снова  прольетсЯ  кровь,  хозЯйки  с пронзительными  криками
запирали двери. Џочтенный раввин дважды  упал  на бегу, снова стал кашлЯть и
харкать  кровью.  €уда и ‚аравва  подхватили его на руки.  ‡апыхавшиесЯ люди
всей  толпой достигли синагоги,  втиснулись туда и, заполнив даже окружающий
здание двор, закрылись изнутри, накрепко заперев ворота.
     ‚се напрЯженно ожидали слов раввина. Љакую тайну  мог  открыть им среди
стольких горестей старец, чем он мог успокоить  их  сердца? Ћни страдали уже
долгие  годы  --  от несчастьЯ к  несчастью,  от распЯтиЯ  к  распЯтию --  а
посланники  Ѓожьи, в  рубище, в  цепЯх, с  пеною  на устах все снова и снова
приходили из €ерусалима, с реки  €ордан,  из пустыни, спускались с гор --  и
всех их распинали.
     ‹юди начинали гневно роптать.  ‘тены, украшенные  пальмовыми ветвЯми  и
пентаграммами,  свЯщенные  свитки  на  аналое  с  высокопарными  словами  --
€збранный Ќарод, ‡емлЯ ЋбетованнаЯ, –арство Ќебесное, ЊессиЯ -- не могли уже
быть длЯ них утешением. Ќадежда  печериц притупилась, и  на смену  ей пришло
отчаЯние.  —еловек спешит,  а Ѓог -- нет. †дать  больше  они уже не могли. €
живописанные надежды,  занЯвшие  обе  стены  синагоги, уже не вводили  их  в
заблуждение.
     —итаЯ как-то в юности €езекилЯ, раввин вдруг привел в безумный восторг,
закричал, заплакал,  пустилсЯ в плЯс, но так и не обрел покоЯ. ‘лова пророка
стали  изнутри  него  плотью, он взЯл кисти и краски, заперсЯ в  синагоге и,
охваченный свЯщенным неистовством, принЯлсЯ покрывать стену своими видениЯми
в  надежде обрести наконец покой:  бескрайнЯЯ пустынЯ, черепа и  косы, целые
горы  человеческих  костей, поверх всего --  небо<b>,</b> Ярко-красное небо, словно
раскаленное  железо,  а  с  середины  неба  протЯнулась   исполинскаЯ  рука,
ухватившаЯ  за шиворот  и  держащаЯ  в  воздухе  пророка  ‰езекиилЯ. ‚идение
переросло собственные границы,  перекинулось  на другую  стену,  и  вот  уже
€езекииль стоЯл, увЯзнув по колени в  костЯх, с Ярко-зеленым разинутым ртом,
из которого  шла  лента  с  красными  письменами:  "Ќарод €зраильский, народ
€зраильский, ЯвилсЯ ЊессиЯ!" Љости выстраивались рЯдами, поднимались черепа,
полные  зубов и грЯзи, и страшнаЯ рука вновь устремлЯлась с  неба, держа  на
ладони  новосозданный, исполненный  света, весь из изумрудов и рубинов Ќовый
€ерусалим.  Ќарод рассматривал росписи, качал  головой  и  роптал. ‡ло взЯло
почтенного раввина.
     -- —то  вы там бормочете? -- крикнул  он.  --  Ќе  верите в Ѓога  отцов
наших? …ще  одного распЯли  --  значит, еще  на  один шаг приблизилсЯ  к нам
€збавитель! ‚от в чем смысл распинаниЯ, маловеры!
     Ћн схватил свиток с аналоЯ и порывистым  движением развернул его. —ерез
открытое окно внутрь проникал солнечный свет. Ђист спустилсЯ с неба и уселсЯ
на крыше стоЯвшего напротив дома, словно тоже желаЯ послушать.
     ђадостный голос, ликуЯ, вырывалсЯ из сокрушенной груди:
     --  ’рубите  в  победную  трубу на ‘ионе!  ‚озгласите весть ликованиЯ в
€ерусалиме!  ‚оскликните: џвилсЯ €егова к народу  своему! ‚стань, €ерусалим,
воспрЯньте духом! ‚зглЯни: на  восходе и  на закате гонит ѓосподь чад своих.
‚ыронЯвлись  горы, исчезли холмы, все древа источают благоухание. Ћблачись в
одеЯниЯ славы твоей, €ерусалим:  да будет счастье народ €зраильскому во веки
веков!
     -- Љогда? Љогда же?  --раздалсЯ голос из толпы. ‚се повернулись на этот
голос. ’ощий, сморщенный старичок приподнЯлсЯ на носках и воскликнул:
     -- Љогда? Љогда же, старче?
     ђаввин гневно свернул пророчества.
     -- Ђ ты торопишьсЯ? -- спросил он. --’оропишьсЯ, ЊанассиЯ?
     -- „а, тороплюсь, -- ответил старичок, и слезы, потекли у него из глаз.
-- Ќекогда мне, помирать пора.
     ђаввин вытЯнул руку и указал ему на увЯзшего в костЯх, €езекиилЯ.
     -- ’ы воскреснешь, ЊанассйЯ. ‘мотри!
     -- џ стар и слеп и  потому ничего не  вижу<i>.</i>  ’огда заговорил Џетр. „ень
уже клонилсЯ к закату, а ночью  предстоЯло рыбачить на ѓеннисаретском озере,
и поэтому он спешил.
     -- ’ы обещал открыть нам тайну, старче, котораЯ утешит  сердца наши, --
сказал он. -- —то это за тайна?
     ‚се столпились  вокруг почтенного раввина, затаив  дыхание. €з стоЯвших
во  дворе  все  кто  мог  протиснулись  внутрь.  Ѓыло  очень  душно,  воздух
пропиталсЯ запахом человеческих тел.  ‘лужитель бросил в курильницу кедровой
смолы, чтобы воздух стал чище.
     ‘тараЯсь сохранить самообладание, почтенный раввин поднЯлсЯ на скамью.
     -- „ети мои, --  сказал он,  вытираЯ пот.  -- ‘ердца  наши  переполнены
крестами. ‚ремЯ заставило мою черную бороду поблекнуть, а затем сделало ее и
совсем  седой, зубы выпали у менЯ изо рта. „олгие  годы взывал Я о том же, о
чем воззвал сейчас  почтенный ЊанаесиЯ: "„околе? „околе, ѓосподи?! Ќеужели Я
умру, так и не увидев Њессии?"
     џ все вопрошал, и однажды ночью свершилось чудо: Ѓог ответил. Ќет, чудо
было не в этом, ибо, всЯкий  раз, когда мы спрашиваем,  Ѓог отвечает нам, но
плоть  наша покрыта грЯзью, нечувствительна, и потому мы не слышим.  Ќо в ту
ночь Я услышал -- это и было чудо.
     -- —то ты  услышал? ђасскажи нам все, старче! -- снова  громко  спросил
Џетр.
     Ћн расчистил себе место  локтЯми и теперь  стоЯл прЯмо перед  раввином.
‘тарец наклонил голову, посмотрел на Џетра и улыбнулсЯ.
     - Ѓог такой же  рыбак,  как  и ты, Џетр.  Ћн тоже ходит ловить  рыбу по
ночам, особенно в, полнолуниЯ, Ђ в ту ночь круглаЯ луна плыла по небу --  по
небу, которое было Ќым,  как молодо, было таким милосердным и благосклонным.
џ не мог сомкнуть  очей, мне было тесно в доме, и тогда Я пустилсЯ в путь по
узеньким  улочкам,  вышел из  Ќазарета,  поднЯлсЯ в  горы  и сел  на камень,
устремив  взглЯд  на  юг  --  туда,  где  стоит  свЯщенный  €ерусалим.  ‹уна
наклонилась, смотрела,  на менЯ и  улыбалась, словно человек. џ тоже смотрел
на  нее,  на ее уста,  на ее  деки,  разглЯдывал уголки:  ее  глаз и стонал,
п.отому как  чувствовал,  что она  говорит,  разговаривает  со  мной в  тиши
ночной, но Я был не в силах разобрать слова... Ќи один  листок не колыхнулсЯ
внизу  на  земле,  неубранное  поле   благоухало   •лебом,  а  с   окрестных
гор--”авора, ѓельвуЯ и Љармилаг-- струилось молоко. "ќта  ночь --  ЃожьЯ, --
подумал  Я.  --  ЏолнаЯ луна -- лик  Ѓожий в  Ќочи, и таковыми будут ночи  в
грЯдущем €ерусалиме.."
     € лишь  подумал Я так, слезы наполнили очи мои, печаль овладела мною  и
овладел мною  страх: Я был стар, так неужели мне суждено умереть прежде, чем
очи мои нарадуютсЯ на Њессию?
     џ  стремительно поднЯлсЯ,  свЯщенное неистовство охватило менЯ, Я  снЯл
поЯс, сбросил одежды и осталсЯ перед оком Ѓожьим в чем мать родила. —тобы Ћн
увидел,  как  Я постарел, иссох  и  сморщилсЯ,  словно фиговый  лист осеныо,
словно  обглоданнаЯ птицами  винограднаЯ гроздь, носЯщаЯсЯ  в воздухе  голой
ветвью. Џусть же он увидит менЯ, сжалитсЯ надо мной и не медлит более.
     џ стоЯл нагим перед ѓосподом и чувствовал, как лунный свет пронзает мою
плоть. џ целиком  превратилсЯ  в  дух,  слилсЯ  с Ѓогом и услышал  глас …го,
который  звучал  где-то снаружи,  где-то вверху  надо  мной, но внутри менЯ.
‚нутри менЯ, ибо оттуда, изнутри, приходит к нам истинный глас Ѓожий.
     "‘имеон, ‘имеон, -- услышал Я. -- џ не позволю тебе умереть прежде, чем
ты увидишь, не услышишь; не коснешьсЯ Њессии собственными руками!" "ѓосподи?
Џовтори это!" --  воскликнул Я. "‘имеон, ‘имеон,  Я не позволю тебе умереть,
прежде чем  ты не увидишь, не  услышишь,  не  коснешьсЯ Њессии собственными,
руками!"  џ  обезумел  от радости, стал  прихлопывать  руками,  притоптывать
ногами, пустилсЯ плЯсать нагим в  лунном сиЯнии ‘колько времени длилась  эта
плЯска?  Њгновение, равное вспышке молнии? ’ысЯчелетиЯ? џ утолил свой голод,
почувствовал облегчение, оделсЯ,  подпоЯсалсЯ, спустилсЯ в  Ќазарет.  “видев
менЯ, петухи на крышах сразу  же начинали петь, солнце смеЯлось, просыпались
птицы, двери распахивались, приветствуЯ  менЯ, а весь мой убогий домишко, от
порога до крыши, его окна и двери-- все сиЯло рубином. „еревьЯ, камни, люди,
птицы чувствовали, что вокруг менЯ  пребывает  Ѓог, и  даже  сам  кровопийца
центурион остановилсЯ передо мной в изумлении.
     -- —то с тобой случилось, почтенный раввин? --- спросил  он менЯ. -- ’ы
загорелсЯ, словно факел, смотри, не сожги Ќазарет!
     -- Ќо Я не стал отвечать ему, чтобы не осквернЯть своего дыханиЯ.
     „олгие годы храню Я эту тайну, тщательно прЯча  ее  на груди.  ‚ полном
одиночестве, ревниво и гордо радовалсЯ Я ею и все ожидал, но сегоднЯ, в этот
черный  день; когда новый крест вонзилсЯ в сердца наши, сил моих больше нет,
мне  жаль  людей, и поэтому Я решил возгласить  радостную весть:  "Ћн идет к
нам,  Ћн  уже недалеко, Ћн здесь, где-то поблизости;  Ћн  остановилсЯ испить
воды  из колодца, съесть  кусок хлеба у печи, в которой  только  что испекли
хлеб, но, где  бы Ћн ни был, Ћн ЯвитсЯ, потому что Ѓог, который всегда верен
своему слову, сказал:  "’ы не умрешь, ‘имеон, прежде  чем сам не увидишь, не
услышишь,  не  коснешьсЯ  Њессии  собственными  руками!"  ‘  каждым  днем  Я
чувствую, как силы оставлЯют менЯ, и чем меньше их остаетсЯ, тем ближе к нам
€збавитель.  ’еперь  мне  восемьдесЯт пЯть лет, и медлить  более Ћн  уже  не
может!
     --  Ђ что,  если ты проживешь тысЯчу лет, старче? -- вдруг прервал  его
безбородый,   тщедушный,   косоглазый   человечишка   с  узкой   заостренной
физиономией.  --  Ђ что,  если ты и  вовсе  не помрешь, старче?  ‚идали мы и
такое: …нох и €льЯ живут себе до сих  пор -- сказал он, и его косЯщие глазки
лукаво заиграли.
     ђаввин  сделал вид, будто не слышаЯ этих  слов,  но шипение косоглазого
острым ножом вонзилось ему в сердце. Ћн повелительно поднЯл руку.
     -- џ желаю остатьсЯ наедине е Ѓогом, -- сказал раввин. --- “ходите!
     ‘инагога   опустела,   народ  разошелсЯ,   старик  осталсЯ   в   полном
одиночестве. Ћн  запер  ворота,  прислонилсЯ  к.стене,  на которой  повис  в
воздухе  пророк €езекииль, и погрузилсЯ  в раздумьЯ. "Ѓог всемогущ  и вершит
то, что ему угодно, --рассуждал он. -- Њожет быть, и прав умник ”ома? ’олько
бы Ѓог не определил мне жить тысЯчу лет! Ђ что, если Ћн решит, что Я  вообще
не должен  умереть?  Љак  же  тогда ЊессиЯ?  Ќеужели тщетна надежда  племени
€зраилева?  ’ысЯчи лет носит она  во чреве своем! ‘лово  Ѓожье и питает его,
словно мать, вынашивающаЯ  плод. Ћна пожрала нашу  плоть и кость, довела нас
до  изнеможениЯ. ’олько  ради этого ‘ына  и  живем мы. €сстрадавшеесЯ  племЯ
Ђвраамово  взывает,  освободи  же  его  наконец,  ѓосподи! ’ы  Ѓог  и можешь
терпеть, но мы уже не в силах терпеть, смилуйсЯ над нами!"
     Ћн  ходил взад и вперед  по  синагоге, день  близилсЯ к  концу, росписи
угасали,  тень  поглотила  €езекиилЯ. Џочтенный  раввин  смотрел, как вокруг
сгущаютсЯ тени, на памЯть пришло все,  что он  повидал и выстрадал на  своем
веку.  ‘колько раз, с каким страстным желанием  устремлЯлсЯ он из  ѓалилеи в
€ерусалим,  из €ерусалима -- в  пустыню,  пытаЯсь отыскать Њессию. Ќо всЯкий
раз надежда его оканчивалась новым крестом и он, посрамленный, возвращалсЯ в
Ќазарет. Ћднако сегоднЯ...
     ђаввин обхватил голову руками.
     -- Ќет, нет, -- прошептал он с ужасом. -- Ќет, не может быть!.
     „ни  и  ночи напролет  трещит  теперь его голова,  готоваЯ разорватьсЯ:
новаЯ надежда  вошла  в  него,  надежда,  не вмещающаЯсЯ  в  голове,  словно
безумие, словно  демон, --  надежда, котораЯ гложет  его.  ќто было  уже  не
впервые: вот уже  годы, как это безумие запустило когти в его голову. ђаввин
гонит его прочь, но оно .возвращаетсЯ и если не отваживаетсЯ прийти днем, то
приходит ночью -- во  мраке  или в  его сновидениЯх. Ќо сегоднЯ,  сегоднЯ, в
самый полдень... —то, если это, действительно, Ћн?
     ђаввин  прислонилсЯ к стене, закрыл глаза. ‚от Ћн снова  проходит мимо,
задыхаЯсь, несет крест,  а воздух вокруг него содрогаетсЯ, как содрогалсЯ бы
вокруг архангелов...  Ћн поднимает глаза: никогда еще почтенному  раввину не
приходилось  видеть столько света  в глазах человеческих! Ќеужели это не Ћн?
ѓосподи, ѓосподи, почему ты мучишь менЯ? Џочему не отвечаешь?
     Џророчества  молниЯми рассекали  его разум,  его  старческаЯ голова  то
наполнЯлась  светом,  то   в  отчаЯнии  погружалась   во  мрак.   Ќутро  его
разверзалось, и оттуда ЯвлЯлись патриархи,  вновь устремлЯлсЯ внутри него, а
нескончаемый в свой нескончаемый путь его народ, твердолобый, весь  в ранах,
во главе с  круторогим  бараном-вожаком Њоисеем,  из земли  рабства в  землю
•анаанскую, а ныне --  из земли •анаанской в грЯдущий €ерусалим. € дорогу им
проторивал не  патриарх Њоисей, а кто-то другой --голова раввина трещала, --
кто-то другой, с крестом на плече...
     Ћдним прыжком он очутилсЯ у врат, распахнул их. ‚оздух хлынул  на него,
он глубоко  вздохнул. ‘олнце  зашло, птицы возвратились  в гнезда на ночлег,
улочки наполнились  тенЯми, прохлада  снизошла  на землю ђаввин запер врата,
сунул массивный ключ за поЯс, на какое-то мгновение ему стало страшно, но он
тут же решилсЯ и, ссутулившись, направилсЯ к дому Њарии.
     .ЊариЯ  сидела на высокой  скамье  в  маленьком  дворике  своего дома и
прЯла.  „ень  был  еще достаточно длинным,  стоЯло  лето,  и  свет  медленно
отступал  с  лика  земного,   не  желаЯ  уходить   совсем.  ‹юди  и  скотина
возвращались с полевых работ, хозЯйки  разводили огонь, чтобы готовить ужин,
вечер  благоухал  горЯщими  древами.  ЊариЯ  прЯла,  и  мысли  ее  неустанно
вращались вместе с веретеном,  воспоминаниЯ и воображение сливались воедино.
†изнь  ее стала полуправдой-полусказкой, годами трудилась она ради скромного
дневного  заработка,  и  вдруг  откуда ни возьмись,  словно  павлин  в Ярком
оперении,  Явилось  чудо  и укрыло  ее  измученную  жизнь длинными  золотыми
крыльЯми.
     -  ’ы ведешь менЯ, куда ’ебе только угодно, ѓосподи, делаешь со мной --
что только ’ебе угодно. ’ы избрал мне мужа, ’ы подарил мне сына,  ’ы наделил
менЯ  страданием. ’ы велел  мне кричать, и Я  кричу, велел мне  молчать, и Я
молчу.  „а и  кто  Я такаЯ? ѓорсть глины, которую  ’ы мнешь  в дланЯх ’воих;
„елай из  менЯ все, что ’ебе  угодно, об  одном только  молю  ’ебЯ, ѓосподи:
сжальсЯ над сыном моим!
     Ѓелоснежный  голубь вспорхнул  с  кровли  стоЯвшего  напротив дома,  на
мгновение задержалсЯ у нее над  головой,  хлопаЯ крыльЯми, а затем горделиво
опустилсЯ на устилавшую двор гальку  и принЯлсЯ расхаживать  кругами  у  ног
Њарии. ђаспустив хвост, выгнув шею и запрокинув голову, он смотрел на Њарию,
и его круглый глаз блистал в вечернем свете рубином. ѓолубь смотрел в небе и
говорил  с нею,  желаЯ поведать какую-то  тайну.  Ћ, если бы  здесь оказалсЯ
почтенный раввин:  он  понимал  Язык  птиц  и мог  бы  истолковать...  ЊариЯ
смотрела  на  голубЯ,  затем,  сжалившись   над  ним,  отложила  веретено  и
нежно-нежно позвала его. ѓолубь радостно вспрыгнул к ней на сведенные вместе
колени и, словно  в желании этих колен и  заключалась всЯ его  тайна, уселсЯ
там, сложил крыльЯ и замер.
     ЊариЯ почувствовала сладостную тЯжесть и улыбнулась.
     "Ћ<b>,</b> если бы  Ѓог. всегда так сладостно нисходил на человека,-- подумала
она.
     € едва ЊариЯ додумала это, на памЯть ей снова пришло то утро, когда оба
они,  обрученные,  поднЯлись  на  вершину пророка  €льи --  на  возлюбленную
небесами гору Љармил -- просить пламенного пророка быть им заступником перед
Ѓогом, чтобы родить сына и посвЯтить его милости Ѓожьей. ‚ечером того же днЯ
они  должны  были  вступить   в  брак  и  еще  до  рассвета  отправились  за
благословением  к огненному  громоликующему  отшельнику. Ќа  небе не было ни
облачка,  стоЯла  мЯгкаЯ осень,  людской муравейник уже собрал урожай, сусло
уже бродило в крупных глинЯных чанах, свЯзки смокв сушились на перекладинах.
Њарии было  пЯтнадцать лет,  а  жених  был  седовлас  и опиралсЯ  на роковой
расцветший посох, сжимаЯ его крепкой рукой.
     ‚   полдень  они  поднЯлись  на  свЯтую   вершину,  стали   на  колени,
прикоснулись   кончиками  пальцев   к  окровавленному   острому,  граниту  и
вздрогнули: из гранита вырвалась  искра и обожгла палец Њарии. €осиф раскрыл
было уста, чтобы вызвать свирепого властелина горы; но не успел: из небесных
глубин примчались набухшие гневом и градом тучи и с воем закружились смерчем
над  острым гранитом.  Ђ когда €осиф бросилсЯ, чтобы схватить  нареченную  и
укрытьсЯ с ней в пещере, Ѓог метнул повергающий в трепет перун, землЯ и небо
смешались,  и  ЊариЯ упала  навзничь,  потерЯв сознание. Љогда она  пришла в
чувство,  открыла: глаза  и  оглЯделась вокруг, то увидела, что €осиф  лежит
рЯдом вниз на черном граните, разбитый параличом.
     ЊариЯ протЯнула руку и легко, чтобы не вспугнуть, погладила сидевшего у
нее на коленЯх голубЯ.
     - ‘вирепо низошел тогда Ѓог, -- прошептала она, -- и свирепо говорил со
мной.: - —то он сказал?

     ‘битый   с  толку   множеством  окружавших   ее  чудес,  раввин   часто
расспрашивал Њарию:
     -- ‚спомни,  ЊариЯ. €менно так, посредством грома, разговаривает иногда
Ѓог  с  людьми.  ЏостарайсЯ вспомнить,  чтобы  мы  могли узнать,  какаЯ долЯ
уготована твоему сыну, -- говорил он.
     <i>--</i> Ѓыла молниЯ,старче,  она катилась вниз,  спускаЯсь  с  неба,  словно
влекомаЯ волами повозка.
     -- Ђ там, за молнией, ЊариЯ?
     -- „а, ты  прав, старче,  оттуда, из-за молнии, и говорил  Ѓог, но Я не
смогла разобрать Ясно его слова, прости менЯ.
     ЊариЯ ласкала голубЯ  и спустЯ  тридцать лет старалась вспомнить гром и
распознать скрытое слово...
     Ћна  закрыла  глаза, ощутила  в  ладонЯх  теплое  тельце  голубЯ и  его
бьющеесЯ сердечко. €  вдруг -- ЊариЯ  сама не  знала как  и не могла  понЯть
почему, -- но в этом она была  уверена! -  молниЯ и голубь<b>,</b>биение сердечка и
гром стали одним целым -- и все это был Ѓог.
     ЊариЯ закричала и в испуге вскочила с места: впервые  она Ясно услышала
скрытые в громе,  скрытые в голубином ворковании слова:  "ђадуйсЯ,  ЊариЯ...
ђадуйсЯ, ЊариЯ..."
     „а, именно это возгласил ей Ѓог: "ђадуйсЯ, ЊариЯ..."
     Ћна обернулась и  увидела.,  как  ее муж все открывает и закрывает рот,
прислонившись к стене. “же наступил вечер, а он все стараетсЯ изо  всех сил,
обливаЯсь потом..
     ЊариЯ прошла мимо него, не сказав ни слова, и стала на пороге, глЯнуть,
не  возвращаетсЯ  ли  домой  сын.  Ћна  видела,  как   тот,  повЯзав  волосы
окровавленной головной повЯзкой распЯтого, спускалсЯ  на равнину...  Људа он
пошел? Џочему опаздывает?