        Ќ.Љазандзакис. Џоследнее искушение •риста

---------------------------------------------------------------
     Origin: http://reading.posyo.ru/kaz.shtml і http://reading.posyo.ru/kaz.shtml
---------------------------------------------------------------

     „войственнаЯ  сущность   •риста   всегда   была  длЯ   менЯ   глубоким,
непостижимым  таинством.  ‘толь  человеческое   и  столь   сверхчеловеческое
стремление человека  достичь Ѓога, вернее, возвратитьсЯ к  Ѓогу, отождествив
себЯ  с Ќим  -- это  стремление, столь  таинственное и  вместе  с тем  столь
реальное, бередило внутри менЯ раны, глубокие раны.
     ‘ юных  лет владело  мной то основополагающее  смЯтение, которое  стало
источником  всех  моих  горестей  и  всех  моих  радостей,  --  непрерывнаЯ,
беспощаднаЯ борьба духа и плоти.
     ‚нутри  менЯ  пребывали прадавние  человеческие  и  еще  дочеловеческие
темные  силы ‹укавого, внутри  менЯ  пребывали прадавние человеческие  и еще
дочеловеческие силы Ѓога --- дума моЯ была полем битвы,  на котором  два эти
воинства сражались, соединЯЯсь друг с другом.
     ‚елико было мое смЯтение; Я любил тело и не хотел его утратить, Я любил
душу  и  не  хотел  ее падениЯ. џ пыталсЯ  примирить  между  собой  две  эти
противоборствующие  космогонические  силы, дать им почувствовать, что они не
враги,  но  соратники,  дать  им насладитьсЯ  обоюдною  гармонией  и  самому
испытать наслаждение вместе с ними.
     Љаждый человек есть богочеловек, состоЯщий  из плоти и духа, потому как
таинство •ристово  не  есть таинство  одной  религии --  оно  общечеловечно.
‚нутри каждого человека происходит борьба  Ѓога с человеком, и в то же времЯ
оба они стремЯтсЯ к примирению. ‚ большинстве случаев борьба эта неосознанна
и  длитсЯ  недолго, потому как слабые души  не в  силах противостоЯть  плоти
длительное времЯ:  они испытывают усталость, сами становЯтсЯ плотью, и битва
на том прекращаетсЯ. Ќо у  натур цельных, чей взор денно и нощно устремлен к
высшему  „олгу,  борьба плоти  и  духа беспощадна и длитсЯ  порой  до  самой
смерти.
     —ем  сильнее  душа и плоть,  тем  плодотворнее  их  борьба и  богаче их
конечнаЯ гармониЯ. Ѓог  не  любит слабых  душ и немощных  тел.  „уша  желает
боротьсЯ  с  сильной, оказывающей  упорное  сопротивление  плотью: она  есть
хищнаЯ  птица,  котораЯ  непрестанно  испытывает  голод,  пожирает  плоть  и
вынуждает ее исчезнуть, уподобив самой себе.
     Ѓорьба  плоти  и   духа,  бунтарство  и  сопротивление,  примирение   и
повиновение и, наконец, высшаЯ цель борьбы --единение с  Ѓогом,  таково было
восхождение,  совершенное  •ристом,  который  призывает  нас  совершить  это
восхождение, идЯ по его окровавленным следам.
     ‘тремитьсЯ к высочайшей вершине, достигнутой первородным сыном спасениЯ
•ристом, -- вот высший „олг человека борющегосЯ.
     Ћднако,  чтобы последовать  за ним, необходимо глубоко вникнуть в смысл
его борьбы, заново пережить его смЯтение, познать, как он преодолел влекущие
пышным   цветением  соблазны  земные,  как  пожертвовал  великими  и  малыми
радостЯми человеческими, восходЯ от одной жертвы к другой, от одного подвига
-- с другому, и поднЯлсЯ на вершину подвижничества -- на Љрест.
     Ќикогда следование  по его окровавленному пути на ѓолгофу не вызывало у
менЯ  столь  сильного душевного трепета,  никогда  не  переживал  Я  с таким
напрЯжением,  пониманием и любовью †итие и ‘трасти •ристовы,  как в те дни и
ночи, когда писал "Џоследнее  €скушение". €зложение этой исповеди смЯтениЯ и
великой надежды человеческой приводило  менЯ  в  столь сильное волнение, что
слезы  выступали  на  глазах. Ќикогда  более  не  приходилось  мне  с  таким
наслаждением, с такой  болью  ощущать,  как  кровь •ристова падает каплЯ  за
каплей в сердце мое.
     €бо прежде чем взойти  на вершину жертвенности -- на Љрест и на вершину
нематериальности -- к  Ѓогу, •ристос прошел  все стадии человека борющегосЯ.
‚се. Џотому его боль так знакома нам и  мы тоже чувствуем ее, а его конечную
победу столь Явственно воспринимаем как нашу собственную грЯдущую победу. ’о
глубоко человечное, что было во •ристе, помогает нам понЯть и полюбить  его,
помогает пережить ‘трасти его так, словно это были наши собственные страсти.
Ќе  будь в  нем  частицы человеческого  тепла, он  никогда  не  смог бы  так
уверенно  и нежно тронуть наши сердца, не стал бы примером в нашей жизни. Њы
тоже боремсЯ,  и созерцание его борьбы придает нам мужество,  ибо мы  видим,
что не одиноки в мире, что и он боретсЯ вместе с нами.
     Љаждое  мгновение  †итиЯ  •риста  есть  борьба  и  победа.  Ћн  победил
неодолимое  очарование  простых человеческих  радостей,  победил  искушениЯ,
постепенно преобразовываЯ плоть в дух, и, совершаЯ свое  восхождение, достиг
вершины ѓолгофы и взошел на Љрест.
     Ќо и там борьба его не окончилась, ибо на Љресте его ожидало €скушение,
Џоследнее  €скушение. ‘тремительно, словно вспышка  молнии, перед  угасающим
взором ђаспЯтого пронеслось посланное ‹уговым духом соблазнительное  видение
спокойной,  счастливой  жизни.  …му  показалось,  будто  он  избрал  легкий,
проторенный  путь человеческий.  Ћн  Якобы женилсЯ, произвел на свет  детей,
прожил среди людей в любви и почете и вот теперь, уже состарившись, сидит на
пороге родного дома,  вспоминаЯ  свои юношеские порывы с довольной  улыбкой:
как хорошо, как  благоразумно поступил  он, став на путь человеческий, и что
за  безумие  было его  стремление  спасти  мир.  Љак хорошо, что  он избежал
злоключений, мученичества и Љреста!
     "‚от  каким было Џоследнее €скушение, ЯвившеесЯ, словно вспышка молнии,
чтобы смутить  последние мгновениЯ  ‘пасителЯ."  Ќо •ристос  тут же  вскинул
голову,  открыл глаза  и увидел, что нет, нет,  он --слава  Ѓогу!  --не стал
предателем,  не  отступилсЯ, он  выполнил  доверенное  Ѓогом  поручение:  не
женилсЯ, не прожил счастливую  жизнь,  но поднЯлсЯ на вершину жертвенности и
пребывает  распЯтым на Љресте. Ћн  счастливо закрыл глаза, и тогда  раздалсЯ
торжествующий клич:
     "‘вершилось!"
     "‘тало быть, Я исполнил свой долг,  менЯ распЯли и искушение не одолело
менЯ".
     „лЯ того, чтобы Явить  величайший пример человеку борющемусЯ,  показав,
что  мучений, искушениЯ и смерти не следует боЯтьсЯ, потому как все  это уже
было  побеждено,--  длЯ  того и  написана  эта  книга.  •ристос прошел через
страдание, и оттоле страдание свЯщенно.  „о самой последней минуты €скушение
пыталось  ввести его в  соблазн, и  €скушение  было  побеждено: •ристос  был
распЯт, и оттоле смерть была побеждена.
     ‚сЯкое новое препЯтствие становилось длЯ него новым побуждением и новой
вехой на  его пути  к победе -- так нам был Явлен  пример, который открывает
нам путь и вселЯет в нас мужество.
     ќта книга  не жизнеописание, но исповедь человека  борющегосЯ. ‚ыпустив
ее в свет,  Я  исполнил свой долг --- долг человека, который много  боролсЯ,
испытал  в  жизни  много горестей  и много  надеЯлсЯ. џ  уверен,  что каждый
свободный человек, прочтЯ эту  исполненную  любви  книгу, полюбит •риста еще
сильнее и искреннее, чем прежде.


     1.
     ‹егкий свежий ветерок Ѓожий подул и очаровал его.
     Ќад головой у него извивались россыпи звезд и расцветало небо, а внизу,
не тверди земной, дымились  все еще полыхающие дневным зноем камни. ѓлубокаЯ
тишина  владела  небом и  землей -- тишина,  сотвореннаЯ вечными, еще  более
молчаливыми, чем само молчание, голосами ночи. Џокой, блаженство, Ѓог смежил
очи свои -- солнце и месЯц, смежил и уснул. ’емно, как в полночь...
     "Љак прекрасен этот мир, эта безмЯтежность!" -- подумал очарованный.
     Ќо едва он подумал это, как воздух вдруг переменилсЯ, стал тЯжелым. ќто
был уже  не  ветерок  Ѓожий: тучный,  тЯжкий смрад клубилсЯ, тщетно  пытаЯсь
улечьсЯ  где-то там  внизу, среди  дикой пустоши, или  в обильно  орошенных,
плодоносных садах, напоминаЯ своими очертаниЯми  то ли хищного  зверЯ, то ли
селение.  ‚оздух  стал густым, будоражащим, в нем  было  тепловатое  дыхание
животных, людей, косматых духов, был  резкий  запах свежевыпеченного  хлеба,
кислого  человеческого  пота  и  лаврового  масла,  которым  умащают  волосы
женщины.
     Џриходит  настороженность,  ноздри   начинают  втЯгивать   запахи,   но
разглЯдеть  хоть   что-нибудь  невозможно.  Џостепенно  глаза   свыкаютсЯ  с
темнотой,  и  вот уже можно различить взмывающие  вверх  фонтанами финиковые
пальмы, строгий, стройный, более черный, чем сама ночь, кипарис, колышущиесЯ
в  воздухе  и серебристо  поблескивающие в черноте  редколистые маслины.  Ќа
одной   из   зеленых   грудей  земли  то  кучками,  то   порознь  разбросаны
прЯмоугольники  убогих  хижин,  сотворенных  из  ночи,  глины  и  кирпича  и
обмазанных известью,  а  на  террасах -- укрытые  белыми  простынЯми, а то и
вовсе  лишенные  покровов  спЯщие  человеческие  тела,  присутствие  которых
ощутимо благодарЯ исходЯщим от них благоуханию и зловонию.
     €  канула  в ничто  тишина. Ѓлаженный покой  ночи наполнилсЯ смЯтением.
‘плетаютсЯ так и не обретшие покоЯ  человеческие руки и  ноги, вздохи рвутсЯ
из  грудей;  исторгаемые тысЯчами  уст голоса,  отчаЯвшиесЯ и  упорствующие,
пытаютсЯ упорЯдочение  зазвучать  в немом, богоисполненном хаосе. —то жаждут
возгласить они, к  чему стремЯтсЯ  и  чего не  могут обрести, рассеиваЯсь  и
исчезаЯ в бессвЯзном бормотании?
     ‚друг с  самой высокой террасы посреди селениЯ раздаетсЯ пронзительный,
истошный, душераздирающий вопль:
     --  Ѓоже €зраилЯ, Ѓоже €зраилЯ, Ђдонаи,  доколе?!  ќто взывает не  один
человек,  но  все спЯщее и  возглашающее во  сне селение,  всЯ --  вплоть до
покоЯщихсЯ внутри нее костей усопших, до  корней растущих в  ней деревьев --
землЯ €зраилЯ. ‡емлЯ €зраилЯ, терпЯщаЯ боли в утробе и вопиющаЯ,  не в силах
разрешитьсЯ от бремени.
     Ќа какое-то  времЯ возвращаетсЯ тишина, а затем вдруг  снова  раздаетсЯ
теперь уже исполненный упрека  и гнева крик, рассекающий воздух от  земли до
самого неба:
     -- „околе?! „околе?!
     Џроснулись и поднЯли лай деревенские псы, а женщины наверху, в палатах,
испуганно прильнули к держащим их в объЯтиЯх мужчинам.
     ‘павший  и  грезивший  во  сне  юноша  тоже  услышал этот  крик  сквозь
дремотное  забытье.   Ћн  шевельнулсЯ,   сновидение   встрепенулось,   желаЯ
исчезнуть. ѓора растаЯла и  Явила недра  свои, ибо она  была сотворена не из
камнЯ, а из  грезы и смЯтениЯ €сполины, целаЯ толпа исполинов, тЯжким  шагом
восходивших на эту гору, дикие  исполины,  состоЯщие из  одних  только усов,
бород,  бровей  и огромных  ручищ, таЯли, росли ввысь и вширь,  менЯли  свои
очертаниЯ  и растворЯлись  скоплениЯми  нитей,  словно  облака,  разгонЯемые
сильным  ветром,  -- еще немного, и они  совсем  исчезли бы в  пространстве,
заключенном между висками спЯщего.
     Ќо это  не успело  произойти: рассудок  его  отЯжелел и  вновь  канул в
сновидение,  гора  снова  затвердела,   превратилась   в   сплошную   скалу,
сгустившиесЯ облака стали плотью и костью, послышалось  прерывистое дыхание,
торопливые шаги,  и рыжебородый снова устремилсЯ к  вершине горы. ѓрудь  его
была  обнажена,  он был  бос и  разгорЯчен,  а  за  его  спиной все  так  же
карабкалась по скалам многоглаваЯ, тЯжело дышащаЯ толпа. € вновь сомкнулсЯ в
высЯх  искусно  возведенный небосвод,  но  теперь на  нем  была  уже  только
одна-единственнаЯ звезда, повисшаЯ на востоке огромным сгустком огнЯ.
     ‘ветало.  ‹ежащий  на  опилках юноша сделал глубокий  вздох: Ћн отдыхал
после  тЯжелого трудового днЯ . Ќа  мгновение  ресницы его  дрогнули, словно
потревоженные „енницей. Ќо юноша  не проснулсЯ. ‘он вновь  легко овладел им,
юноша продолжал грезить.
     ђыжебородый остановилсЯ. Џо его узкому, изрезанному глубокими морщинами
лбу,  под  мышками, по ногам струилсЯ пот. Ћн весь дымилсЯ  от гнева и бега.
…му хотелось выругатьсЯ, но он сдержалсЯ.
     --  „околе,  Ђдонаи,  доколе?.. -- только  и  смог  жалобно  прошептать
рыжебородый, проглотив ругательства.
     Ћднако Ярость его не улеглась.  Ћн обернулсЯ, и пройденный длинный путь
с быстротой молнии вдруг  развернулсЯ перед его мысленным взором: горы стали
ниже, видение внезапно переметнулось,  люди  исчезли,  и юноша увидел, как у
него  над головой, на низком потолке  из  плетеного  тростника  распахнулась
воздушной  вышивкой  трепетно   играющаЯ  обилием  цветов   и  узоров  ‡емлЯ
•анаанскаЯ. Ќа юге колыхалась изгибающаЯсЯ, словно спина пантеры, €думейскаЯ
пустынЯ.  ‡а  ней душило  и  поглощало свет  Ядовитое  Њертвое  море.  „алее
обращенный  вспЯть  заповедЯми  €еговы  бесчеловечный €ерусалим,  по стогнам
коего струилась кровь приносимых в  жертву Ѓогу агнцев и пророков. ‡а ним --
идолопоклонствующаЯ,  заразой пораженнаЯ  ‘амариЯ  с колодцем  посредине, из
которого  черпала воду  размалеваннаЯ женщина. ‡а ней,  на северном  краю --
лучезарнаЯ  и  улыбающаЯсЯ сочно-зеленаЯ  ѓалилеЯ. €з конца  в конец видение
пересекала река €ордан, кровеноснаЯ жила ЃожьЯ, с равной щедростью орошаЯ  в
течении  своем  зыбучие  пески и  сады,  даваЯ  испить  €оанну Љрестителю  и
еретикам самаритЯнским, блудницам и рыбакам геннисаретским.
     ‚озрадовалсЯ  юноша, узрев во сне своем свЯтую землю и воды  свЯтые,  и
простер  уж было длань свою, желаЯ коснутьсЯ  их, но дрогнула вдруг в ЊЯгком
сумраке  алеющаЯ  зарею ‡емлЯ ЋбетованнаЯ, сотвореннаЯ  из росы и  воздуха и
прадавних  чаЯний человеческих,  дрогнула  и  угасла.  €  едва  угасла ‡емлЯ
ЋбетованнаЯ, раздались  мычанию подобные  голоса и ругань, и снова поЯвилась
продирающаЯсЯ сквозь скалы и  заросли  кактусов, но теперь уже обретшаЯ иной
облик,  неведомаЯ  многоглаваЯ толпа.  Љак  поистрепались,  как  исхудали  и
сморщились исполины,  как жалко  свисают долу  их  бороды! ‹юдишки,  жалкие,
запыхавшиесЯ людишки, с трудом переводЯщие дыхание. каждый из которых держал
в. руках странные орудиЯ пыток:  кто  ремни с железом, кто щипцы и стрекала,
кто  толстые, с  широкой шлЯпкой гвозди,  трое  приземистых коротышек  несли
невообразимо тЯжелый крест, и,  наконец, последний, самый невзрачный на вид,
косоглазый, -- терновый венец.
     ђыжебородый  наклонилсЯ,  посмотрел  на  них  и  презрительно   покачал
массивной головой.
     --  Ќе веруют, потому  и сил у них не хватает...  Ќе веруют и потому  Я
должен мучитьсЯ...  -- услышал  спЯщий слова,  которые тот произнес,  словно
размышлЯЯ вслух.
     ђыжебородый вытЯнул вперед волосатую ручищу.
     -- ‘мотрите! -- указал он вниз, на укутанное утренним туманом поле.
     - Ќичего не видно, атаман... ’емно...
     -- Ќе видно?! ‘тало быть, вы не веруете?!
     -- ‚еруем, атаман...  ‚еруем, потому и идем за тобой, но там ничего  не
видно...
     -- Џосмотрите еще раз!
     ђучища   рыжебородого   опустилась,  словно  мечом  разрубив  туман,  и
показалась равнина. ‘ улыбкой и сиЯнием просыпалось голубое озеро, раздвигаЯ
дымку. ‘реди посевов, под  пальмами и  всюду на округлых  заводЯх с  таЯькой
белели, словно Яйца в просторных гнездах, большие и малые села.
     -- Ћн  там!  --  сказал  предводитель, указываЯ  на  утонувшее в зелени
большое село.
     ’ри ветрЯные  мельницы уже распахнули над ним спозаранку  свои крыльЯ и
вращали ими. Џо пшенично-смуглому лицу спЯщего юноши  вдруг  пробежал испуг.
Ћн повел  рукой, силЯсь прогнать  сновидение, отЯгощавшее  ресницы. €зо всех
сил он старалсЯ проснутьсЯ.
     "ќто всего  лишь сон, -- думал юноша. -- ‚от сейчас Я проснусь и буду в
безопасности".
     Ќо  упорно кружившие вокруг него людишки не желали  исчезать. ‘вирепого
вида рыжебородый указал пальцем на большое селение посреди равнины и сказал:
     -- Ћн там! ’ам он живет, скрываЯсь от людей. Ќосит рубище, ходит босой,
выдает себЯ за плотника, делаЯ вид, будто он вовсе не он, чтобы спастись, но
от нас ему не уйти! Ћко Ѓожье узрело его! •ватай его, ребЯта!
     ђыжебородый оторвал уж было от земли ногу, чтобы  рванутьсЯ  вперед, но
гут людишки повисли у него на руках и ногах, и огромнаЯ стопа вновь уперлась
в землю.
     -- Ћборванцев и босых много, атаман,  и  плотников тоже много.  „ай нам
знак, кто он,  как он выглЯдит, где он находитсЯ,  -- мы должны узнать  его,
иначе с места не сдвинемсЯ. Њы устали.
     -- џ схвачу его в объЯтиЯ и поцелую -- это и будет вам знак. Ђ теперь -
вперед,  в путь!  € не поднимайте  шума: сейчас  он  спит,  смотрите же,  не
разбудите его, не то он улизнет. ‚о имЯ Ѓога хватай его, ребЯта!
     -- •ватай его, атаман! -- в  один голос закричали  людишки;  и  уж было
изготовились снова мерить  дорогу широкими стопами, но  тут  один из них  --
худощавый, косоглазый и  сутулый, тот, что держал терновый венец,  --  вдруг
запротестовал, ухватившись за дрок.
     --- Ќикуда Я не пойду! -- закричал он. -- Ќадоело! ‘колько уже ночей мы
охотимсЯ за ним! ‘колько земель и селений прошли! ‚спомните! Њы обыскали все
обители  есеев  в €удейской  пустыне, были в  ‚ифании,  где преступно  убили
злополучного ‹азарЯ,  пришли на €ордан,  но там €оанн Љреститель сказал нам,
что он не ’от,  кого  мы ищем,  и прогнал нас. Њы снова отправились  в путь,
пришли в €ерусалим, искали его во •раме, во дворце Ђнны  и Љаиафы, в лачугах
фарисеев-книжников, но  тщетно!  Џовсюду нам попадались  только  нечестивцы,
распутники, обманщики,  воры  да убийцы. Њы  обшарили  отверженную  ‘амарию,
побывали в ѓалилее, прочесали  Њагдалу, Љану, Љапернаум,  ‚ифсаиду, обыскали
каждую  хижину,  каждый  челнок,   нам  попадались  самые  что  ни  на  есть
добродетельные и богобоЯзненные. "Ќаконец-то мы нашли тебЯ! --  взывали мы к
ним.  -- —то же ты прЯчешьсЯ? €ди спасать €зраиль!"  Ќо те с ужасом смотрели
на орудиЯ пыток в наших руках, шарахались от нас и вопили: "ќто не Я! Ќе Я!"
--  и  набрасывались  на  вино,  на  карты,  на  женщин, напивались допьЯна,
сквернословили, прелюбодействовали, желаЯ на деле  доказать, что  перед нами
грешник, а  вовсе не  ’от,  кто нам нужен,  и тем самым спастись...  Џрости,
атаман,  но то же ожидает нас и здесь: мы зрЯ охотимсЯ за Ќим, нам не  найти
…го, ибо Ћн еще не родилсЯ.
     --  ”ома  неверующий,  --  сказал  рыжебородый, схватил  говорившего за
шиворот,  оторвал  от  земли  и, держа  его  так, приподнЯтым, засмеЯлсЯ. --
Њолодец, ”ома неверующий!
     ‡атем рыжебородый обернулсЯ к товарищам:
     <b>--</b> Ћн -- наше стрекало, а мы -- рабочаЯ скотина, так пусть же  он колет
нас, ни на миг не даваЯ покоЯ!
     Џлешивый человечишка завизжал от боли. ђыжебородый опустил его на землю
и  снова засмеЯлсЯ,  обводЯ  взглЯдом  своих столь  непохожих друг  на друга
товарищей.
     -- ‘колько  нас? -- заговорил он.  -- „венадцать. Џо одному от  каждого
колена  €зраилева.  „ьЯволы,  ангелы,  людишки,  человечишки,  порождениЯ  и
выродки Ѓожьи, решайтесь же наконец -- и за дело!
     Ћн был в приподнЯтом  настроении, его круглые соколиные глаза сверкали.
‚ытЯнув вперед руку,  рыжебородый поочередно опускал ее каждому на плечо,  с
гневом,  с  нежностью пристально  вглЯдывалсЯ в лицо, смеЯлсЯ  и переходил к
следующему:
     -- ‚от  ты,  скрЯга  и Язва,  загребущий и вечно  сущий Ђбрамчик! € ты,
молодчина, болтун  и пустозвон! € ты, трyc и свЯтоша, который  не ворует, не
прелюбодействует,  не  убивает, потому что боитсЯ, все  твои добродетели  --
дщери страха!. € ты, кроткий ослик,  которого  охаживают дубиной, а  он  все
сносит  -- сносит и голод, и жажду, и холод,  и побои, -- работЯга, лишенный
самолюбиЯ, и блюдолиз, все твои добродетели -- дщери нужды!  € ты,  хитрющаЯ
лиса, выжидающаЯ у входа в пещеру, где устроил себе  логово лев -- €егова! €
ты,  добрый агнец, с блеЯнием семенЯщий за Ѓогом, которому предстоит сожрать
тебЯ! € ты,  шарлатанствующий  сын ‹евита,  богопродавец, за гроши продающий
Ѓога,  кабатчик  от  Ѓога,  Ѓогом  же  потчующий  людей,  которые хмелеют  и
распахивают перед  тобой и кошель  и душу,  мошенник Ѓожий! € ты, горемычный
злопыхатель,  твердолобый  подвижник,   глЯдЯщий   на   собственный  лик   и
сотворЯющий Ѓога по своему подобию злопыхателем,  горемыкой и тупицей, чтобы
поклонЯтьсЯ ему, ибо он  схож с тобой!  €  ты, чьЯ душа  распахнута настежь,
словно  лавка ростовщика, а сам ты  сидишь у ее порога,  запускаешь  руку  в
мешок,  выдаешь беднЯку милостыню, раздаваЯ так Ѓога в долг  и записываЯ при
этом в  учетной книге: "‚ыдана милостынЯ,  на  столько-то грошей, такому-то,
такого-то числа, в таком-то  часу",  --  ты  еще потребуешь положить учетную
книгу вместе с собой в могилу, чтобы  открыть  ее перед Ѓогом, вместе с  ним
подвести итог  и  взыскать  миллионы в  вечной  жизни. €  ты, лгун,  болтун,
пустомелЯ,  нарушающий  все заповеди  Ѓожьи, воруЯ, прелюбодействуЯ, убиваЯ,
чтобы затем проливать слезы, бить себЯ  в грудь и воспевать свои прегрешениЯ
под звон кифары, -- ты, умник, четко уЯснил ‘ебе, что Ѓог эсе прощает певцу,
ибо сам Ћн без ума от песен. € ты, острое стрекало в нашем заду, ”ома, и сам
Я, умопомрачительный стЯг, утративший рассудок, бросивший жену свою и  детей
своих  и отправившийсЯ  на поиски  Њессии! „авайте же  все вместе - дьЯволы,
ангелы,  людишки,  человечишки, ибо все  нужны длЯ  нашей великой  цели,  --
давайте же схватим его, ребЯта!
     Ћн засмеЯлсЯ, поплевал на руки, распрЯмил громадные ножищи.
     -- •ватай его, ребЯта! --  снова закричал рыжебородый и пустилсЯ  бегом
вниз с горы к Ќазарету.
     ‹юди и  горы расплылись  дымкой  и исчезли,  сонные  зеницы наполнились
тьмой, лишенной  сновидений, и уже ничего не  было  слышно в необъЯтном сне,
кроме тЯжелого топота ножищ, попирающих гору и устремлЯющихсЯ „олу.
     ‘ердце  спЯщего учащенно забилось. "Ћни  идут сюда! €дут! -- кричала  в
отчаЯнии его душа. -- €дут!"
     Ћн  встрепенулсЯ -- так ему  показалось  во сне  --  поспешно  вытолкал
столЯрный верстак за дверь, свалил на него все свои инструменты -- большие и
мощные рубанки, пилы,  тесла, молотки,  отвертки  и,  наконец,  невообразимо
тЯжелый крест, над которым он трудилсЯ последние дни, -- затем снова забилсЯ
в опилки и стружки и стал ждать.
     ‘транный покой  -- тревожный, сжатый, давЯщий, в котором не было слышно
не  только  дыханиЯ  селениЯ,  но  и  дыханиЯ  Ѓога.  ‚се,  в  том  числе  и
бодрствующий  демон,  погрузилось в  неизмеримо глубокий, темный, пересохший
колодец. ‘он ли, смерть ли, бессмертие  или  же Ѓог --  что это было?  ћноша
испугалсЯ: он  почувствовал  приближение  опасности, собрал  все  свои силы,
поднес руку к горлу, в котором уже прерывалось дыхание, -- и проснулсЯ.
     Ћн был весь  в поту. €з всего сновидениЯ запомнилось только, что кто-то
преследовал его. Ќо кто? Ѓыл ли этот кто-то один или же преследователей было
много? Ѓыли ли это люди или демоны? Ћн не помнил.
     ћноша напрЯг слух,  прислушалсЯ. ’еперь в спокойствии ночи  было слышно
исходЯщее из  множества  грудей  и  множества  душ дыхание  селениЯ.  ѓде-то
шелестело  дерево,  жалобно  скулила  собака, а  на самом  краю  села  мать,
медленно, надрывно убаюкивала младенца...
     Ќочь  была  полна хорошо  знакомых, дорогих сердцу шорохов  и  вздохов.
Њолвила  землЯ, молвил  Ѓог, и  юноша  утихомирилсЯ. Ќа мгновение ему  стало
страшно: казалось, что он осталсЯ один-одинешенек на всем белом свете.
     €з стоЯвшей рЯдом  лачуги, где спали  родители юноши, донеслось тЯжелое
дыхание престарелого отца. ЃеднЯга не мог уснуть: ‘ мучительными усилиЯми он
раскрывал  и вновь  смыкал  уста, пытаЯсь  заговорить.  ѓодами терпит он эту
муку, не в силах произнести  членораздельно  слова, лежит в постели разбитый
параличом и  тщетно пытаетсЯ  совладать с собственным  Языком.  Ћт натуги он
исходит  потом, изо рта у него текут слюни,  и лишь изредка после  страшного
напрЯжениЯ, уже придЯ в отчаЯние, он  все же собирает по слогам  одно, всего
лишь  одно и неизменно одно и то же слово: "Ђ-до-на-и! Ђдонаи",  -- и ничего
больше... "Ђдонаи"...  Љогда  уста  его  выдавливают это слово полностью, он
успокаиваетсЯ. Ќа  час-другой...  ‡атем волнение  снова овладевает им, снова
шевелЯтсЯ губы.
     -- ќто  моЯ  ‚ина...  ќто моЯ вина... --  Џрошептал юноша,  и глаза его
наполнились слезами. -- ЊоЯ...
     ‚ спокойствии ночи сын ощутил смЯтение отца и ему самому передалось это
смЯтение: невольно он тоже стал шевелить ртом и обливатьсЯ потом.  Ћн закрыл
глаза, прислушиваЯсь, что делает престарелый  отец, чтобы и самому делать то
же  самое,   стонал  и  вместе  со   стариком  в  отчаЯнии  издавал  громкие
нечленораздельные звуки, пока сон снова не овладел им.
     Ќо  лишь  только  сон  овладел  им,   дом  вдруг  содрогнулсЯ,  верстак
зашаталсЯ, инструменты и крест свалились наземь, дверь распахнулась настежь,
и  на  пороге  вырос  во весь  свой огромный  рост  хохочущий, с  раскрытыми
объЯтьЯми рыжебородый
     2.
     ћноша уселсЯ  на опилках, прислонившись спиной к стене.  Ќад  головой у
него висел ремень  с двумЯ рЯдами острых гвоздей. Љаждый вечер перед сном он
бичевал  до  крови  свое  тело, чтобы ночью оно  оставалось  спокойным  и не
буйствовало. ћноша был охвачен легкой  дрожью: какие искушениЯ снова Явились
ему  во сне,  он уже  не  помнил, осталось только ощущение, что он спассЯ от
большой опасности.
     -- Ќе могу, сил больше нет... - прошептал он со стоном, поднимаЯ кверху
глаза.
     Ќоворожденный  свет,  робкий и тусклый, скользнул  сквозь дверные щели.
Ѓледно-желтаЯ солома на потолке стала необычайно нежной и  светилась, словно
драгоценнаЯ слоноваЯ кость.
     --  Ќе  могу,  сил больше нет... -  снова  прошептал  юноша и негодующе
стиснул зубы.
     ‚сЯ его жизнь  прошла вдруг перед взором, устремленным в пустоту. Џосох
отца, расцветший в день, когда тот обручилсЯ с  его матерью. ѓром, повергший
затем  обрученного  долу  и разбивший  его  параличом. Њать, котораЯ  только
смотрит, молча  смотрит на него, а он слышит ее немое сетование. Њать права,
и поэтому сознание собственных прегрешений денно и  нощно терзает ножом  его
сердце.
     Џоследние годы он тщетно  пытаетсЯ одолеть ‘трах. Ћдин только  ‘трах  и
оставалось еще одолеть. ‚сех  прочих  демонов:  бедность, любовь  к женщине,
радость домашнего очага, молодость  -- все это он уже одолел. ЋставалсЯ один
только ‘трах,  который нужно одолеть,  нужно  осилить: он  ведь уже мужчина,
пришел его час...
     "…сли отец мой  разбит  параличом, Я тому виной... …сли Њагдалина стала
блудницей, Я тому  виной... …сли  €зраиль все  еще стонет под  игом,  Я тому
виной...".
     Ќа  крышу  соседнего  дома, в котором жил его дЯдЯ раввин, должно быть,
взлетел  петух и  гневно закричал наверху. ‚идна, ночь  уже  надоела ему, он
истомилсЯ и теперь своим криком призывал солнце взойти.
     Џрислонившись к  стене, юноша слушал.  ‘олнце  стучало в  дома, и двери
распахивались на этот  стук. “лицы  оживали. Ћт земли, от деревьев, из щелей
домов  мало-помалу  стали   доноситьсЯ  приглушенные   звуки  утра:  Ќазарет
просыпалсЯ.
     €з соседней  хижины  послышалсЯ  глубокий стон, и тут же гневный призыв
раввина разбудил Ѓога, напоминаЯ …му о слове, которое Ћн дал €зраилю.
     -- Ѓоже €зраилЯ! Ѓоже  €зраилЯ!  „околе?! -- взывал  голос, и колени  с
глухим стуком торопливо ударЯлись о дощатый настил .
     ћноша повернув голову.
     --  ЊолитсЯ,  -- проговорил он. ЉаетсЯ,  взывает к Ѓогу. ‘ейчас  станет
стучать в стену, чтобы и Я приступил к покаЯнию.
     ћноша гневно нахмурил брови.
     -- Ѓога  мне только не хватает, будто людей мало! -сказал  он и с силой
ударил кулаком в разделЯвшую их стену, даваЯ Яростному раввину знать, что он
уже проснулсЯ и приступил к молитве.
     ћноша резко поднЯлсЯ. ‡алатаннаЯ одежда соскользнула с его плеча, ЯвлЯЯ
худощавое, загорелое  на солнце, покрытое  синими и красными ссадинами тело.
Ћн торопливо поднЯл одежду и стыдливо прикрыл обнаженное тело.
     —ерез  окошко  на  него падал бледный  утренний свет,  озарЯвший нежным
сиЯнием  полное  упорства,  измученное,  гордое  лицо.  Џушок  вокруг щек  и
подбородка стал уже курчавой  черной бородой, нос с горбинкой,  пухлые губы,
из-за которых, когда они приоткрывались, проглЯдывали белоснежные зубы. ‹ицо
юноши не было красиво,  но в нем таилось какое-то волнующее очарование. Ѓыть
может, причиной тому были густые,  очень длинные ресницы;  бросавшие  на все
лицо  удивительную  голубоватую тень. €ли большие,  блестЯщие  черные глаза,
полные света, тьмы, ужаса, нежности. Ћни манили, словно глаза  змеи, и  тот,
на кого они глЯдели из-под длинных ресниц, испытывал головокружение.
     ћноша отрЯхнул  опилки, забившиесЯ  под мышки  и запутавшиесЯ в бороде.
‘лух его уловил приближение тЯжелых шагов. Ћн узнал эти шаги.
     --  ќто он.  Ћн  снова  здесь.  —то ему  нужно  от менЯ?  --  измученно
простонал  юноша,  вслушиваЯсь  в звук  приближающихсЯ шагов,  и  поплелсЯ к
двери.
     ‚друг он испуганно  замер на месте:  кто  мог  выставить  за дверь  его
верстак, нагромоздив на него крест и инструменты? Љто и когда?
     Ќочь  полна  демонических  сил,  полна  видений.  Џока мы  спим,  дверь
человеческого  жилища  открыта  длЯ  них,  и они навещают  людей,  устраиваЯ
беспорЯдки и в нашем доме, к в нашем рассудке.
     -- ќтой ночью  кто-то посетил менЯ во сне...  -- тихо прошептал  юноша,
словно опасаЯсь, что этот  кто-то  еще находитсЯ  рЯдом  и  слышит его.  „а,
конечно, кто-то приходил  сюда ночью. Ѓог? Ѓог или „емон? Љто может отличить
их друг от друга? Ћни менЯютсЯ  обличьЯми:случаетсЯ, что Ѓога скрывает мрак,
а „емон  исполнен света, и разум человеческий приходит  от этого в смЯтение.
Ћн содрогнулсЯ в ужасе. Људа идти? „ва пути открывались  перед ним  -- какой
из  них  выбрать?  ’Яжелые ходиги  слышались все  ближе.  ћноша  в  отчаЯнии
озиралсЯ  вокруг, словно ища, куда бы спрЯтатьсЯ, где бы укрытьсЯ. Ћн боЯлсЯ
этого человека и не желал видеть его. ѓлубокаЯ стараЯ рана зиЯла внутри него
и не могла затЯнутьсЯ.
     Љогда  они  были детьми,  тот, другой  -- он  был старше на три  года -
однажды  во  времЯ игры повалил его наземь  и  отколотил.  Џолучив  взбучку,
мальчик присмирел  и не проронил ни слова. Ќо с тех пор он больше не играл с
детьми. ‘тыд  и  страх  мучили  его. ‘корчившись, сидел  он одиноко во дворе
своего  дома и думал,  что придет день,  когда он смоет позор, покажет всем,
что  он лучше  любого,  из них, и одержит  верх над всеми. €  сейчас, спустЯ
столько лет, эта рана так и не затЯнулась, продолжаЯ кровоточить.
     -- Ћн все еще преследует менЯ? -- проговорил  юноша. -- „о сих пор? —то
ему нужно от менЯ? Ќе стану открывать!
     “дар  ногой сотрЯс дверь, и юноша сорвалсЯ с места. ‘обрав все силы, он
отодвинул верстак и открыл дверь.  Ќа пороге  стоЯл верзила с курчавой рыжей
бородой. Ћн был возбужден, бос, с распахнутой грудью и жевал кукурузу, держа
в  руке жареный початок. ‚ерзила медленно обвел взглЯдом  мастерскую, увидел
прислоненный к стене крест,  и  его образина нахмурилась. ‡атем он  шагнул и
вошел внутрь.
     Џрисев  на корточки  в  углу,  верзила Яростно грыз  кукурузу и молчал.
ћноша стоЯл, отвернувшись  от  него, и  смотрел через открытую дверь наружу.
“зкаЯ, только  что  пробудившаЯсЯ ото сна улочка, над которой  еще не успела
поднЯтьсЯ  пыль.  ‚лажнаЯ  землЯ благоухала. ‘вет  и ночнаЯ роса  повисли  в
листве   растущей  напротив  маслины,  и  казалось,   что  дерево  радуетсЯ.
Ћчарованный юноша вбирал в себЯ утренний мир. Ќо тут рыжебородый обратилсЯ к
нему:
     -- ‡акрой дверь, - прорычал он.-- ђазговор есть. “слышав злобный голос,
юноша вздрогнул, закрыл дверь и, присев на верстак, приготовилсЯ слушать.
     -- џ пришел, -- сказал рыжебородый. -- џ пришел, все уже готово.
     Ћн умолк, отшвырнул  прочь  кукурузный початок, подмЯл жестокие голубые
глаза  и  вперил  взглЯд в  юношу.  …го  толстаЯ,  изрезаннаЯ морщинами  шеЯ
напрЯглась.
     -- Ђ ты готов?
     ‘вет становилсЯ все  сильнее, и  лицо рыжебородого  было  теперь хорошо
видно.  ‹ишенное согласованности и противоречивое, это было не одно, а целых
два лица.
     Ћдна его  половина  смеЯлась, другаЯ угрожала, одна испытывала мучениЯ,
другаЯ оставалась неподвижной,  словно  была  вырезана  из дерева. Ђ если на
какое-то  мгновение обе  половины обретали  согласие  друг  с  другом, за их
примирением  чувствовалось продолжение  непримиримой борьбы Ѓога  с „емоном.
ћноша молчал.
     ђыжебородый искоса бросил на него гневный взглЯд.
     -- Ќу,  так что:  ты  готов?  -- повторил он  свой  вопрос  и  уже было
поднЯлсЯ, чтобы схватить юношу за плечо, трЯхнуть, разбудить его и заставить
дать ответ, но не успел сделать этого.
     ЏослышалсЯ  рев  трубы,  и на  узкую улочку вдруг въехали всадники,  за
которыми  тЯжелым  размеренным шагом шли римские солдаты.  ђыжебородый  сжал
руку в кулак и воздел его к потолку.
     -   Ѓоже  €зраилЯ;  --  прорычал  он.  --  Џришел  час.   ‘егоднЯ!   Ќе
завтра--сегоднЯ! Ћн снова повернулсЯ к юноше.
     -- ’ы  готов?  -- опЯть  спросил рыжебородый  и,  не дожидаЯсь  ответа,
заговорил:  -- Ќет!  Ќет, ты не понесешь крест!  ќто  Я тебе  говорю!  Ќарод
собралсЯ,  ‚аравва  и его  |удальцы спустились с гор.  Њы сокрушим  темницу,
вырвем  оттуда ‡илота, и тогда свершитсЯ -- не смей качать головой! -- тогда
свершитсЯ чудо! ‘проси  об этом у своего  дЯди раввина! ‚чера он собрал всех
нас в  синагоге --  только ты не  изволил ЯвитьсЯ туда -- собрал нас  и стал
говорить  с нами. "ЊессиЯ не придет,  -- воззвал он, -- ЊессиЯ  не придет до
тех пор, пока мы будем сидеть сложа руки! Ѓог и народ должны вместе боротьсЯ
за  то,  чтобы ЊессиЯ  ЯвилсЯ!"  ’ак и  сказал  -- слышишь!  -- одного "Ѓога
недостаточно, вот как, одного народа недостаточно -- они должны быть вместе,
понЯтно?! Ћн схватил юношу за плечо, встрЯхнул его:
     -- ‘лышишь? Ћ чем ты думаешь? ’ы должен был  прийти туда, ты должен был
послушать своего дЯдю, ты должен  был взЯтьсЯ за ум, несчастный! ‚едь ‡илот,
которого хотЯт распЯть  сегоднЯ нечестивые  римлЯне, возможно,  и  есть ’от,
кого ожидало вот уже столько поколений! …сли мы оставим его в беде,  если мы
не бросимсЯ спасать его, он так и  умрет, не Явив нам, кто он  есть на самом
деле. …сли  же  мы бросимсЯ спасать его, свершитсЯ чудо. ’ы спросишь,  какое
чудо? Ћн  сбросит рубище, и на главе его воссиЯет  царский венец „авидов! Њы
все  рыдали, а  почтенный раввин  воздел  руки  к небу  и  возгласил:  "Ѓоже
€зраилЯ! ‘егоднЯ! Ќе завтра -- сегоднЯ!" € тогда все мы воздели руки, хватаЯ
ими небо,  и  стали взывать,  угрожать  и  рыдать: "‘егоднЯ!.. Ќе завтра  --
сегоднЯ!" ‘лышишь менЯ, ‘ыне Џлотника, или Я говорю на ветер?
     “стремив взглЯд из-под  полуприкрытых век  в противоположную стену,  на
которой  висел  ремень  с  острыми  гвоздЯми,  юноша слушал.  €з-за резкого,
грозного  голоса  рыжебородого из соседней комнаты  доносились приглушенные,
хриплые звуки  --  тщетные  усилиЯ престарелого  отца:  он  шевелил  устами,
пытаЯсь заговорить. Ћба голоса сливались в сердце юноши воедино, и вдруг ему
показалось, что всЯкое человеческое усилие обречено на поражение.
     ђыжебородый схватил юношу за плечо, встрЯхнул его:
     --  Ћ  чем размечталсЯ, полоумный? ’ы слышал, что  говорит  брат твоего
отца, почтенный ‘имеон?
     --  ’ак ЊессиЯ  не придет... --  проговорил  юноша, устремив взглЯд  на
только что изготовленный крест, залитый нежным розовым светом утренней зари.
-- Ќет, так  ЊессиЯ  не придет. Ћн никогда не отречетсЯ от рубища, не станет
носить  царского венца,  а народ  не  броситсЯ  спасать  его. € Ѓог  тоже не
сделает этого.  Њессии не будет спасениЯ. Ћн умрет в рубище. ‚се, даже самые
верные последователи,  покинут  его,  и  он  будет  умирать в одиночестве на
вершине пустынной горы, а главу его будет венчать терновый венец.
     ђыжебородый повернулсЯ и изумленно глЯнул  на юношу.  Ћдна половина его
лица сиЯла, другаЯ была покрыта мраком.
     -- Ћткуда ты знаешь? Љто тебе сказал это?
     ћноша не ответил. Ћн соскочил с верстака  -- было уже  вполне светло, -
схватил горсть  гвоздей  и  молоток и  бросилсЯ  к  кресту.  Ќо  рыжебородый
опередил его:  одним прыжком он очутилсЯ у креста и стал Яростно колотить по
нему  кулаками  и  плевать  на  крест,  словно  это  был  человек. Љогда  он
обернулсЯ, его борода, усы, брови кололи юношу в лицо.
     - ’ебе не стыдно? -- кричал рыжебородый.  -- ‚се  плотники  в Ќазарете,
Љане  и  Љапернауме отказались изготовлЯть крест длЯ ‡илота, а ты... ’ебе не
стыдно? Ќе страшно? —то, если ЊессиЯ придет и застанет тебЯ за изготовлением
креста длЯ него? —то  если ‡илот, которого распинают сегоднЯ, и есть ЊессиЯ?
Џочему у тебЯ не хватило мужества  ответить центуриону, как ответили многие:
"џ не изготовлЯю крестов, на которых распинают героев €зраилЯ".
     Ћн встрЯхнул отрешенного плотника за плечо:
     - —то же ты молчишь? Људа ты смотришь?
     ђыжебородый ударил юношу, прижал его к стене.
     -„а ты  трус, -- бросил он с  презрением. -- ’рус! ’руc! ‘лышишь? ’ы не
способен ни на что!
     ‡ычный крик рассек воздух. ђыжебородый  оставил юношу  и повернул  свою
образину к двери, прислушиваЯсь. ум и  гам, мужчины и  женщины, многолюднаЯ
толпа, крики: "ѓлашатай! ѓлашатай!" ‚ воздухе снова раздалсЯ зычный голос:
     -- ‘ыны и дщери Ђвраама, €саака, €акова! Џовеление властелйна! ‘лушайте
и внимайте! ‡акрывайте свои мастерские и таверны! Џрекращайте работу в поле!
Џусть матери возьмут детей  своих, а старцы -- посохи и ступйайте поглЯдеть!
‘тупайте поглЯдеть и вы калеки  убогие, глухие и паралитики!  ЏоглЯдеть, как
карают  тех,  кто  осмелилсЯ  поднЯть   голову  против  владыки   нашего  --
императора,  да  живет  он  многие  лета!  ЏоглЯдеть,  как умрет  преступный
мЯтежник ‡илот!
     ђыжебородый  открыл  дверь  и увидел угрожающе молчащую  толпу,  увидел
стоЯвшего  на  камне  глашатаЯ -- худощавого,  с  длинной  шеей,  с длинными
ногами, с непокрытой головой. “видев его, рыжебородый сплюнул:
     -- Ѓудь ты  проклЯт,  предатель! --  прорычал  он  и Яростно  захлопнул
дверь.
     ђыжебородый повернулсЯ к юноше. ѓлаза его горели гневом.
     -- ЏолюбуйсЯ на сына твоего отца -- предателЯ ‘имона! -- произнес он со
злостью.
     -- Ћн не виноват. ќто моЯ вина, -- скорбно сказал юноша. -- ЊоЯ.
     € добавил:
     --€з-за менЯ,  мать прогнала  его  из дому...  €з-за  менЯ... € теперь,
он...
     Џоловина  лица рыжебородого --  та,  на которой был свет, - смЯгчилась,
словно испытываЯ сострадание к юноше.
     --  Љак же ты  думаешь  искупить все  эти  прегрешениЯ, несчастный?  --
спросил он.
     ћноша ответил не сразу. Ќесколько раз  он раскрывал уста,  но  Язык  не
повиновалсЯ ему.
     -- ‘обственной жизнью,  своей собственной жизнью, брат €уда, -- наконец
с трудом произнес он. -- Ќичего другого у менЯ нет.
     ђыжебородый  вздрогнул. ‚ мастерской было уже достаточно света, который
проникал через  дверные щели и окошко в потолке.  Ѓольшие,  блестЯщие черные
глаза юноши светились. ѓолос его был полон горечи и страха.
     -- "‘обственной жизнью"? -- ђыжебородый схватил юношу за подбородок. --
Ќе отворачивайсЯ, ты уже взрослый, так имей мужество посмотреть мне в глаза!
"‘обственной жизнью"? —то ты хочешь сказать?
     -- Ќичего.
     ћноша молча опустил голову. € вдруг воскликнул:
     -- Ќе спрашивай! Ќе спрашивай менЯ, брат мой €уда!
     €уда взЯл лицо  юноши  в ладони, чуть приподнЯл и долго смотрел в него,
не произносЯ ни слова.  ‡атем он все так же молча оставил юношу и направилсЯ
к двери. ‚друг сердце его встрепенулось.
     ум снаружи все нарастал.  Ћт топота босых ног  и шлепаньЯ сандалий шел
гул,  в воздухе стоЯл звон бронзовых браслетов  на руках и  массивных медных
колец  на щиколотках  у  женщин. ‘тоЯ на пороге, рыжебородый смотрел, как из
узких улочек поЯвлЯлись люди, вливались  в толпу  и  шли вверх --  на другой
конец селениЯ, к  проклЯтому холму, где должно было происходить  распинание.
Њужчины  шли  молча. ’олько  ругательства  иногда  срывались из-за стиснутых
зубов да палицы стучали о мостовую. Љое-кто сжимал  спрЯтанной на груди нож.
†енщины  издавали  пронзительные  вопли.  Њногие из  них  сбросили  с головы
платки, распустили волосы, уже затЯнули причитаниЯ.
     ’олпу   возглавлЯл  почтенный   раввин  Ќазарета  ‘имеон.  Ќизкорослый,
согнувшийсЯ  под  бременем лет,  скрюченный  тЯжкой  хворью  --  он  страдал
чахоткой  --  раввин  представлЯл собой жалкое  нагромождение  сухих костей,
которое нерушимо держала, не даваЯ ему развалитьсЯ, душа.  ЉостлЯвые руки  с
громадными, словно когти хищной  птицы, пальцами  сжимали посох свЯщенника с
двумЯ  переплетающимисЯ у  навершиЯ змеЯми и стучали  им о камни.  Ћт  этого
живого  мертвеца  исходил  дух  горЯщего  города.  Џри  взглЯде  на   огонь,
полыхавший в его глазах, казалось, что это дрЯхлое тело, состоЯщее из плоти,
костей и  волос,  охвачено  пламенем, а когда  раввин  отверзал уста, взываЯ
"Ѓоже  €зраилЯ!", над головой  у него словно  клубилсЯ дым. ‡а ним следовали
чередой, опираЯсь на посохи согбенные ширококостные старцы с густыми бровЯми
и раздвоенными  бородами. „алее  шли мужчины, за ними -- женщины, и в  самом
хвосте -- дети, каждый  из которых  держал  в руке  камень,  а  у  некоторых
свисала через плечо праща. ‚се  они шли одной  толпой, издаваЯ приглушенный,
раскатистый гул, словно шумЯщее море.
     Џрислонившись к дверному косЯку, рыжебородый зрел на мужчин и женщин, и
сердце его стучало. "ќти люди --  думал он, и при этой мысли кровь бросалась
ему в голову, -- эти люди вместе с  Ѓогом сотворЯт —удо. ‘егоднЯ! Ќе  завтра
-- сегоднЯ!"
     ‘вирепаЯ  мужеподбнаЯ женщина с отвесными бедрами  и