        ’румен Љапоте. ѓость на празднике


   Џеревод ‘. Њитиной

   —то вы мне там толкуете о подонках! “ж такого подонка, как Ћдд ѓендерсон,
Я в жизни не видел.
   Ђ ведь речь идет о двенадцатилетнем мальчишке, не о взрослом, у  которого
было вполне достаточно времени, чтобы у  него  успел  выработатьсЯ  скверный
характер. ‚о всЯком случае, в тысЯча девЯтьсот тридцать втором  году,  когда
мы, двое второклашек, вместе ходили в школу в захолустном  городке  сельской
Ђлабамы, Ћдду было двенадцать.
   •удющий мальчишка с грЯзно-рыжими  волосами  и  узкими  желтыми  глазами,
непомерно долговЯзый длЯ своего  возраста,  он  прЯмо-таки  громоздилсЯ  над
своими одноклассниками, да иначе и быть не могло - ведь нам, остальным, было
всего по семь-восемь лет. ‚ первом классе Ћдд оставалсЯ дважды и теперь  уже
второй год сидел во втором. Џрискорбное это обстоЯтельство объЯснЯлось вовсе
не его тупостью - Ћдд был парень смышленый, вернее говорЯ, хитрый. Џросто он
был  типичный  ѓендерсон.  ‘емейство  это  (десЯть  душ,  не  считаЯ  папаши
ѓендерсона,  а  он  был  бутлегер  и  не  вылезал  из  тюрьмы)   ютилось   в
четырехкомнатном домишке  рЯдом  с  негритЯнской  церковью.  ‘вора  хамов  и
лоботрЯсов, и каждый только того и ждет, чтобы сделать тебе гадость; Ћдд был
еще не самый худший из них, а это, братцы мои, что-нибудь да значит.
   Њногие ребЯта у  нас  в  школе  были  из  семей  еще  более  бедных,  чем
ѓендерсоны: Ћдд имел хоть пару ботинок, а ведь кое-кому из мальчиков,  да  и
девочек тоже, приходилось разгуливать босиком в самые страшные холода -  вот
как сильно кризис ударил по Ђлабаме. Ќо ни у кого, просто ни у кого не  было
такого нищенского вида, как у Ћдда: пугало огородное,  тощий,  конопатый,  в
пропотевшем, изношенном до дыр комбинезоне - арестант из кандальной  команды
и то постыдилсЯ бы напЯлить на себЯ такой. Ћдд вызывал бы жалость,  не  будь
он до того отвратный. …го боЯлись все ребЯта - не только мы,  малыши,  но  и
его однолетки, и даже те, что постарше.
   Ќикто никогда не затевал с ним драки, лишь однажды на это отважилась  ќнн
”инчберг по кличке ’юлЯ, такаЯ же забиЯка, как Ћдд. ’юлЯ эта, низенькаЯ,  но
крепко сбитаЯ девчонка с мальчишескими ухватками, дралась как черт;  в  одно
прескверное утро во времЯ большой перемены она набросилась на Ћдда сзади,  и
трем учителЯм (каждый из них навернЯка ничего не  имел  бы  против,  если  б
сражающиесЯ  стороны  растерзали  друг  друга  на  куски)  пришлось  изрЯдно
потрудитьсЯ, пока удалось их разнЯть.  Џотери  были  примерно  равные:  ’юлЯ
лишилась  зуба  и  половины  волос,  а  на  левом  глазу  у  нее  постепенно
образовалось бельмо, и зрение так и не восстановилось; Ћдд вышел из  боЯ  со
сломанным пальцем и такими глубокими царапинами, что шрамы от них  останутсЯ
до  гробовой  доски.  Њного  месЯцев  потом  Ћдд  пускалсЯ  на  всевозможные
хитрости, чтобы втЯнуть ’юлю в новую драку и взЯть реванш, но ’юлЯ считала -
с нее хватит, и обходила его за милю. џ охотно последовал бы ее примеру,  но
не тут-то было: к несчастью, Я стал предметом неусыпного вниманиЯ Ћдда.
   “читываЯ времЯ и место действиЯ, можно  сказать,  что  существование  мое
было безбедным: Я жил в старом, деревенского типа доме с высокими  потолками
на самой окраине города, где уже начинались леса и  фермы.  „ом  принадлежал
моим дальним родственникам - трем сестрам, старым девам, и их брату, старому
холостЯку; они предоставили мне кров, ибо в моей собственной семье  возникли
неурЯдицы. ЌачалсЯ спор о том, кто же будет менЯ опекать, и в конце концов в
свЯзи  с  некоторыми  привходЯщими  обстоЯтельствами  Я  очутилсЯ  у  этого,
довольно-таки странного, семейного очага в Ђлабаме. Ќе скажу, чтобы мне было
там плохо; ведь именно на те годы приходЯтсЯ немногие радостные дни моего  в
общем-то тЯжелого детства, и ими Я обЯзан младшей из  трех  сестер,  котораЯ
стала первым моим другом, хотЯ ей было уже  за  шестьдесЯт.  Ћна  сама  была
ребенком (а многие считали - и того хуже, и за спиной говорили  о  ней  так,
будто она второй ‹естер ’аккер - бедолага этот,  славный  малый,  бродил  по
улицам нашего городка в тумане сладких грез) и потому понимала детей вообще,
а уж менЯ понимала полностью.
   —удно, наверно, когда лучшим другом мальчика становитсЯ  стараЯ  дева  за
шестьдесЯт, но у нас обоих были не совсем обычные  взглЯды  на  жизнь  и  не
совсем обычные биографии, оба мы были одиноки и неизбежно должны были  стать
друзьЯми, обособившись от остальных. ‡а исключением  тех  часов,  которые  Я
проводил в школе, мы трое - Я, мисс ‘оук (как все называли мою  подружку)  и
наш старенький терьер Љоролек  -  были  неразлучны.  Њы  выискивали  в  лесу
целебные травы, ходили рыбачить  на  дальние  ручьи  (удочками  нам  служили
высохшие стебли сахарного тростника), собирали разные диковинные папоротники
и прочее, а потом высаживали все это  в  жестЯных  ведрах  и  старых  ночных
горшках вместе с  вьющимисЯ  растениЯми.  Ќо  в  основном  жизнь  наша  была
сосредоточена в кухне  -  типично  деревенской  кухне,  где  почетное  место
занимала огромнаЯ чернаЯ  печь;  она  топилась  дровами  и  зачастую  бывала
одновременно и темной, и раскаленной, как солнце.
   Џри  встрече  с  чужими  мисс  ‘оук  съеживалась,  как  мимоза,  и   жила
затворницей - она никогда не выезжала за пределы нашего округа  и  ничем  не
походила на своего брата и сестер, очень земных, несколько мужеподобных дам,
которым принадлежал галантерейный магазин и еще несколько торговых заведений
в городе. Ѓрат их, дЯдюшка Ѓ., был владельцем хлопковых полей,  разбросанных
вокруг города; автомобиль водить он отказывалсЯ и вообще не желал иметь дело
ни с какими механическими средствами передвижениЯ, а потому весь день трЯссЯ
в седле, мотаЯсь с одной фермы на другую. —еловек он был добрый, но молчун -
только и буркнет, бывало, "да" или "нет", а  так  рта  не  раскрывал,  разве
только затем, чтобы поесть. Ђппетит у него всегда  был  как  у  алЯскинского
серого медведЯ после зимней спЯчки, и задачей мисс  ‘оук  было  кормить  его
досыта.
   Ћсновательно мы заправлЯлись только за завтраком; обедали (за исключением
воскресных дней) и ужинали чем придетсЯ - частенько утренними  остатками.  Ђ
вот за завтраком, подававшимсЯ  ровно  в  половине  шестого,  мы  прЯмо-таки
объедались. “ менЯ и по сей день начинает сосать  под  ложечкой  и  делаетсЯ
грустно на  душе,  стоит  только  вспомнить  эти  предрассветные  пиршества:
ветчина и жареные куры, свиные отбивные, жаренаЯ зубатка, жаркое из белки (в
сезон, разумеетсЯ), Яичница, кукурузнаЯ каша с  вкусной  подливкой,  зеленый
горошек, капуста в собственном соку, хлеб из маисовой муки - мы макали его в
подливку, - лепешки, сладкий пирог, оладьи с черной  патокой,  сотовый  мед,
домашние вареньЯ и мармелад, молоко, пахтанье, кофе с цикорием, ароматный  и
непременно обжигающий, словно адское пламЯ.
   ‘трЯпуха наша вместе со своими помощниками, Љорольком и мною, каждое утро
поднималась в четыре часа, чтобы растопить печку,  накрыть  на  стол  и  все
приготовить к завтраку. ЏодниматьсЯ в такую рань вовсе не  так  трудно,  как
может показатьсЯ на первый взглЯд; мы к этому привыкли, да и спать ложились,
едва сЯдет солнце и птицы устроЯтсЯ на ночлег в ветвЯх  деревьев.  €  потом,
подружка моЯ была совсем не такаЯ хрупкаЯ, какой казалась с виду; хоть после
перенесенной в детстве болезни плечи у нее и сгорбились, руки были  сильные,
ноги крепкие. „вижениЯ - легкие, точные, быстрые; старые теннисные туфли, из
которых она не вылезала, так и поскрипывали на навощенном полу кухни; лицо -
приметное, с тонкими, хоть и резкими, чертами - и прекрасные  молодые  глаза
говорили о стойкости, порожденной  скорее  светлою  силой  духа,  чем  чисто
телесным здоровьем, зримым, но бренным.
   Ќадо сказать,  что  порою  -  в  зависимости  от  времени  года  и  числа
работников, нанЯтых на фермы дЯдюшки Ѓ., - в наших предрассветных пиршествах
участвовало до пЯтнадцати человек; работники раз  в  день  получали  горЯчую
пищу, это входило в их оплату.  ‘читалось,  что  ей  помогает  по  хозЯйству
прислуга-негритЯнка, чьим делом  было  убирать  дом,  мыть  посуду,  стирать
белье. Џрислуга эта была нерадиваЯ и ненадежнаЯ, но мисс ‘оук дружила с  нею
с детских лет, а потому даже слышать не хотела о том, чтобы  ее  сменить,  и
попросту делала всю работу по дому сама: колола  дрова,  кормила  поросЯт  и
птицу (у нас было много кур и индюшек), скребла полы, сметала  пыль,  чинила
всю нашу одежду; но когда Я приходил из школы,  она  неизменно  готова  была
составить мне компанию - сыграть в детские карты[*Љарты длЯ детской игры под
названием "ђук", котораЯ  состоит  в  том,  чтобы  подбирать  комбинации  из
определенных рисунков], убежать в лес за грибами, пошвырЯтьсЯ  подушками;  а
потом мы сидели на кухне и в меркнущем свете днЯ готовили мои уроки.
   Ћна любила разглЯдывать школьные учебники, особенно атлас.
   - Ђх, „ружок, - говаривала она  (так  она  менЯ  называла  -  „ружок).  -
Џодумать только, озеро ’итикака. …сть же такое на белом в свете!
   ‘обственно говорЯ, учились мы вместе. ‚ детстве  она  очень  болела  и  в
школу почти не ходила. Ќу и почерк был у нее - сплошные крючки и  закорючки;
слова она произносила на свой, совершенно особый манер. џ уже писал  быстрее
и читал более бегло, чем она, хоть она и  умудрЯлась  ежедневно  "проходить"
главу из Ѓиблии и никогда не пропускала "‘иротки ќнни" или "ђебЯт-пострелЯт"
(комиксов,  печатавшихсЯ  в  городской  газете   Њобила).   Ћна   прЯмо-таки
неимоверно  гордилась  моими  табелЯми  ("Ќадо  же,  „ружок!  ЏЯть  отличных
отметок. „аже по арифметике. џ и надеЯтьсЯ не смела, что  мы  получим  такую
оценку по арифметике"). „лЯ нее было загадкой, почему Я так ненавижу  школу,
почему иной раз по утрам плачу и умолЯю  дЯдюшку  Ѓ.,  которому  принадлежал
решающий голос в семье, чтобы он позволил мне остатьсЯ дома.
   Ќенавидел-то Я, конечно, не школу; Я ненавидел Ћдда  ѓендерсона.  Љак  же
изобретателен он был в своем мучительстве! Ќу, скажем,  подкарауливает  менЯ
под черным дубом, затенЯющим край школьного двора; в руке у него -  бумажный
пакет, доверху набитый  репьЯми,  которые  он  собрал  по  дороге  в  школу.
“лизнуть от него нечего и пытатьсЯ. ЃроситсЯ на менЯ  с  быстротой  гремучей
змеи, прижмет к земле, а у самого глаза-щелочки так и горЯт, и давай втирать
мне репьи в волосы. Ћбычно нас кольцом окружали другие ребЯта, они  хихикали
- верней, притворЯлись, будто им весело; на самом деле им не было смешно, но
они трепетали перед  Ћддом  и  старались  ему  угодить.  Џотом,  в  школьной
уборной, Я выдирал репьи из сбившихсЯ колтуном волос, на  это  уходила  уйма
времени, и Я постоЯнно опаздывал на первый урок.
   Њисс Ђрмстронг, у которой мы учились во втором классе, сочувствовала  мне
- она догадывалась, что происходит, - но в конце концов, раздраженнаЯ  моими
вечными опозданиЯми, как-то набросилась на менЯ перед всем классом:
   -  €зволили  пожаловать,  наконец.  ‘кажите  на  милость.  ќтакаЯ  важнаЯ
персона! Љак ни в чем не бывало заЯвлЯетсЯ  в  класс  через  двадцать  минут
после звонка. Ќет, через полчаса.
   € тут Я не выдержал - показал на Ћдда ѓендерсона и крикнул:
   - Ќа него орите. ќто все он, распросукин сын!
   ђугатьсЯ Я умел здорово, но сам ужаснулсЯ, когда слова мои  прозвучали  в
зловеще притихшем классе, а мисс Ђрмстронг подошла ко мне,  зажав  в  кулаке
тЯжелую линейку, и приказала:
   - Ќу-ка, вытЯните руки, сэр. ‹адонЯми вверх, сэр.
   € на глазах у  Ћдда  ѓендерсона,  взиравшего  на  эту  сцену  с  Ядовитой
улыбочкой, принЯлась бить менЯ окованной медью линейкой, била  до  тех  пор,
пока ладони мои не покрылись волдырЯми и класснаЯ комната не поплыла у  менЯ
перед глазами.
   Џеречень изощренных пыток, которым подвергал менЯ  Ћдд,  занЯл  бы  целую
страницу, напечатанную петитом,  но  больше  всего  менЯ  бесило  и  терзало
беспрерывное, напрЯженное их ожидание. Љак-то раз, когда он  прижал  менЯ  к
стене, Я спросил его напрЯмик -  что  Я  ему  сделал,  почему  он  так  менЯ
ненавидит; он вдруг отпустил менЯ и сказал:
   - ’ы - тютЯ. Џросто Я делаю из тебЯ человека.
   € он был прав, во многих смыслах Я действительно был тютЯ, и когда он это
сказал, Я понЯл  -  мне  его  мнениЯ  не  изменить,  остаетсЯ  только  одно:
крепитьсЯ, признать, что Я в самом деле тютЯ, и отстаивать  за  собой  право
быть таким, какой Я есть.
   ‘тоило мне очутитьсЯ в мирном тепле нашей кухни, где Љоролек грыз зарытую
им впрок и заново выкопанную косточку, а подружка с трудом разжевывала корку
от пирога, как бремЯ страха сваливалось с моих плеч. Ќо  как  часто  во  сне
передо мною маЯчили узкие львиные глаза и тонкий пронзительный голос буравил
мне уши, угрожаЯ жестокой расправой.
   ‘пальнЯ подружки была рЯдом с моей; случалось, что,  истерзанный  ночными
кошмарами, Я будил ее своим криком; тогда она  приходила  и,  взЯв  менЯ  за
плечо, стрЯхивала это гендерсоновское наваждение.
   - Џослушай, - говорила, бывало, она, зажигаЯ лампу, -  ты  даже  Љоролька
напугал. Ћн весь трЯсетсЯ. - Ђ потом: - “ тебЯ не лихорадка? ’ы весь мокрый,
хоть выжми. Њожет, нам пригласить доктора ‘тоуна?
   Ќо она знала, это не лихорадка, знала - все это из-за моих бед  в  школе,
ведь Я без конца рассказывал ей, как Ћдд ѓендерсон надо мной измываетсЯ.
   Ђ потом перестал рассказывать, даже не упоминал об этом - она  не  желала
верить, что на свете бывают такие дурные люди. Џо своей душевной чистоте, не
нарушаемой вторжением внешнего мира (мисс ‘оук жила очень обособленно),  она
просто представить себе не могла, что зло существует  в  такой  совершенной,
законченной форме.
   - „а ну, - скажет она бывало, растираЯ мои похолодевшие руки - ќто  он  к
тебе  цеплЯетсЯ  просто  из  зависти.  ѓде  ему  до  тебЯ,  ты  же   у   нас
красавчик-раскрасавчик. - €ли уже без шуток: - ’ы вот о чем  помни,  „ружок,
он ведь не может не гадить, этот мальчишка, просто  ни  к  чему  другому  не
приучен. ‚сем гендерсоновским ребЯтам  туго  приходитсЯ.  Ђ  виноват  папаша
ѓендерсон. Ќе люблю говорить о людЯх дурно, но этот человек - он всегда  был
безобразник и  лоботрЯс.  Ђ  ты  знаешь,  „ружок,  что  дЯдюшка  Ѓ.  однажды
отхлестал его? “видел, как тот избивает собаку, и  тут  же,  на  месте,  его
отхлестал. Ђ правильней всего сделали, когда  его  забрали  и  отправили  на
тюремную ферму. Ќо мне вспоминаетсЯ Њолли, какой она была до того, как вышла
замуж за папашу ѓендерсона.  ‹ет  пЯтнадцати  или  шестнадцати,  только  что
приехала откуда-то из-за реки. ђаботала у ‘ейды „енверс - знаешь, дальше  по
нашей улице, - училась на портниху. Џроходит,  бывало,  здесь,  видит,  Я  в
саду, мотыжу землю; вежливаЯ такаЯ девушка, волосы красивые, рыжие, и так за
всЯкую малость благодарна; дам ей другой раз букетик душистого  горошка  или
камелию, и уж она так благодарит, так благодарит. Џотом вижу - прогуливаетсЯ
под ручку с папашей ѓендерсоном, а ведь он  куда  старше  ее  и  отъЯвленный
мерзавец, что пьЯный, что трезвый. —то ж, у ѓоспода Ѓога свои резоны. ’олько
жаль Њолли, ведь ей сейчас не больше тридцати пЯти, и вот тебе,  пожалуйста:
ни единого зуба и в банке ни гроша. ‡ато полон дом детей, а их надо кормить.
’ы обо всем этом помни, „ружок, и терпи.
   ’ерпи, а? Ќу что проку было вступать с нею в спор! Ћднако в конце  концов
мисс ‘оук понЯла всю глубину моего отчаЯниЯ. Ћсознала постепенно,  незаметно
- не оттого, что Я будил ее по ночам своими воплЯми, не  оттого,  что  молил
дЯдюшку Ѓ. позволить мне не ходить в школу. ‘лучилось это как-то в дождливые
ноЯбрьские сумерки, когда мы сидели вдвоем в кухне у догорающей печки;  ужин
был закончен, тарелки вымыты и составлены стопкой. Љоролек похрапывал, уютно
свернувшись в кресле-качалке. „о менЯ  доносилсЯ  едва  слышный  голос  моей
подружки, он вплеталсЯ в шум барабанившего по крыше  дождЯ,  но  Я  думал  о
своих бедах и пропускал ее слова мимо ушей; уловил только, что речь  идет  о
„не благодарениЯ - до него оставалась какаЯ-нибудь неделЯ.
   Ќи мои двоюродные сестры, ни мой брат не имели своей  семьи  (дЯдюшка  Ѓ.
чуть было не женилсЯ, но невеста вернула ему кольцо, узнав, что ей  придетсЯ
жить под одной крышей с тремЯ старыми девами, которые  к  тому  же  известны
своими причудами); зато у них была многочисленнаЯ роднЯ здесь же, в  округе:
уйма  двоюродных  и  троюродных  братьев,  да  еще  тетушка,   миссис   Њэри
’ейлор-“илрайт, ста трех лет от роду. Ќаш дом был самый большой и расположен
очень удобно длЯ всех,  так  что  в  семье  сложилась  традициЯ:  всЯ  роднЯ
съезжалась к нам каждый год в „ень благодарениЯ;  набиралось,  как  правило,
человек тридцать, не меньше,  но  нельзЯ  сказать,  что  это  было  длЯ  нас
обременительно. Њы только накрывали на стол да подавали в изобилии индеек  с
Яблоками.
   Ћстальное угощение  привозили  гости,  каждый  -  свое  фирменное  блюдо:
троюроднаЯ сестра хозЯев ѓарриет Џаркер  из  ”ломатона  делала  изумительный
десерт - прозрачные ломтики апельсина со свежим мелко  нарезанным  кокосовым
орехом; ее сестра Ђлиса обычно привозила пюре из  бататов  с  изюмом;  племЯ
Љонклинов (мистер Ѓилл Љонклин, его жена и четверо красивых дочерей)  обычно
прибывало  с  батареей  банок  -  там  были  необыкновенно  вкусные   овощи,
законсервированные летом. ‹юбимым моим блюдом был холодный банановый  пудинг
- его приготовлЯла древнЯЯ тетушка, котораЯ,  несмотрЯ  на  столь  почтенный
возраст, все еще усердно хлопотала по  дому;  к  нашему  прискорбию,  рецепт
пудинга, сохранЯвшийсЯ ею в секрете, она унесла в могилу,  а  умерла  она  в
тридцать четвертом году  в  возрасте  ста  пЯти  лет  (причем  вовсе  не  от
старости: на пастбище на нее бросилсЯ бык и затоптал насмерть).
   Њисс ‘оук обстоЯтельно высказывалась по поводу предстоЯщего праздника,  а
мои мысли блуждали по обычному лабиринту, печальному, как эти сырые сумерки.
‚друг она стукнула костЯшками пальцев по кухонному столу:
   - „ружок!
   -—то?
   - ’ы же менЯ совсем не слушаешь.
   - Џрости.
   - џ прикинула: на этот раз нам понадобЯтсЯ пЯть индеек. џ сказала дЯдюшке
Ѓ., а он говорит, что резать их будешь ты. € потрошить тоже.
   - Ќо почему Я?
   - Ћн говорит, мальчик должен такое уметь. “бой скотины и птицы  входил  в
обЯзанности дЯдюшки Ѓ. „лЯ менЯ  было  пыткой  смотреть,  как  он  закалывал
кабана или хотЯ бы сворачивал шею цыпленку. € длЯ моей подружки тоже;  самое
кровавое зверство, на какое мы были способны, - бить хлопушкой мух; так  что
Я  был  озадачен,  когда  она  вот  так,  между  прочим,  упомЯнула  о   его
распорЯжении. - Ђ Я не буду.
   ’ут она улыбнулась.
   - џсное дело,  не  будешь.  џ  приспособлю  длЯ  этого  Ѓаббера  или  еще
какого-нибудь негритенка. „ам ему никель. Ђ дЯдюшке Ѓ.  скажем,  -  добавила
она, переходЯ на заговорщический шепот,  -  будто  их  резал  ты.  ’огда  он
успокоитсЯ и перестанет твердить, что это никуда не годитсЯ.
   - —то именно?
   - Ђ то, что мы все времЯ вместе. Ћн говорит, у тебЯ  должны  быть  другие
друзьЯ, мальчики твоего возраста. —то ж, он прав.
   - Ќе нужно мне других друзей.
   - Ѓудет тебе, „ружок, будет. ’ы длЯ менЯ - просто спасение. Ќе знаю,  что
бы Я без тебЯ делала. Џросто стала бы старой брюзгой. Ќо Я  хочу,  чтобы  ты
был счастлив, „ружок. —тобы был сильный, чувствовал себЯ в жизни уверенно. Ђ
этому не бывать, если ты не  научишьсЯ  ладить  с  такими  людьми,  как  Ћдд
ѓендерсон, и делать их своими друзьЯми.
   - ‘ Ћддом! ‚от уж с кем ни за что на свете не стал бы дружить.
   - Џрошу тебЯ, „ружок, пригласи его к нам на обед в „ень благодарениЯ.
   •оть нам и случалось повздорить друг с другом, мы никогда  не  ссорились.
‘перва Я подумал, что это так, просто неудачнаЯ шутка;  но  убедившись,  что
подружка моЯ говорит совершенно серьезно, понЯл, что дело идет к разрыву,  и
был ошарашен.
   - Ђ Я думал, ты мне друг.
   - ’ак оно и есть.
   - Ѓудь это так, ты  бы  до  такого  не  додумалась.  Ћдд  ѓендерсон  менЯ
ненавидит. Ћн мне враг.
   - Ѓыть того не может, чтобы он тебЯ ненавидел. Џросто он тебЯ не знает.
   - Џусть так, но Я ненавижу его.
   - Џотому что ты  его  не  знаешь.  Ђ  мне  только  одно  надо:  дать  вам
возможность узнать друг друга, хоть немножко. ’огда, думаетсЯ мне, все  твои
беды кончатсЯ. Ђ может быть, ты и прав, „ружок, может, вы, ребЯтки, так и не
подружитесь. Ќо уж цеплЯтьсЯ к тебе он, надо полагать, перестанет.
   - ’ы просто не понимаешь.  ‚едь  с  тобой  такого  не  бывало,  чтобы  ты
кого-нибудь ненавидела.
   - Џравда, не бывало. Ќам отпущено на земле не так  уж  много  времени,  и
зачем это надо, чтобы ѓосподь видел, как Я трачу свое на подобную ерунду.
   - Ќе стану Я его приглашать. Ћн подумает, Я спЯтил. € будет прав.
   „ождь перестал, наступила гнетущаЯ тишина, она  все  длилась  и  длилась.
џсные глаза моей подружки смотрели на менЯ, словно Я - игральнаЯ карта и она
раздумывает, как ею пойти; отбросив со лба седую прЯдь, она вздохнула.
   - ’огда Я сама его приглашу. ‡автра же. Ќадену шлЯпу и схожу навещу Њолли
ѓендерсон. - ‡аЯвление это подтвердило серьезность ее намерений. џ сроду  не
слыхивал от мисс ‘оук, что она собираетсЯ кого-то навестить -  и  не  только
потому, что она совершенно не умела общатьсЯ с людьми, но еще и потому,  что
была чересчур скромна и не рассчитывала на радушный прием. - ‚рЯд ли они так
уж пышно будут праздновать „ень благодарениЯ.  ЌавернЯка  Њолли  обрадуетсЯ,
что Ћдд сможет побывать у нас. Ћй, Я знаю,  дЯдюшка  Ѓ.  ни  за  что  бы  не
разрешил, но как хорошо было бы пригласить их всех!

   Ћт моего хохота проснулсЯ Љоролек; мисс ‘оук удивленно  помолчала,  потом
тоже  расхохоталась.  “  нее  порозовели  щеки  и  засветились  глаза;   она
поднЯлась, крепко обнЯла менЯ и сказала:
   - Ќу вот, „ружок, так Я и знала - ты перестанешь сердитьсЯ и согласишьсЯ,
что в моей затее есть какой-то смысл.
   Ќо она ошибалась. ‚еселилсЯ Я совсем по другой  причине.  „аже  по  двум.
‚о-первых, Я представил себе чудную картину: дЯдюшка Ѓ.  разрезает  индейку,
чтобы угостить всех этих скандалистов  ѓендерсонов.  Ђ  во-вторых,  Я  вдруг
сообразил, что беспокоитьсЯ-то вовсе не о чем: пусть даже мисс ‘оук передаст
приглашение, а мать Ћдда примет его, все равно самого Ћдда  нам  не  видать,
прожди мы хоть миллион лет, уж очень он гордый. Љ примеру,  в  годы  кризиса
все ребЯта у нас в школе, чьи семьи так нуждались, что не могли давать им  с
собою завтрак, получали молоко и сандвичи  бесплатно.  Ћднако  Ћдд,  хоть  и
отощал донельзЯ, наотрез отказывалсЯ от этих подачек; удерет  куда-нибудь  и
съедает в одиночку пригоршню арахиса, а  не  то  грызет  с  хрустом  большую
репку. ’акаЯ вот гордость свойственна всей гендерсоновской породе; они могут
украсть, содрать золотую коронку с зуба мертвеца, но ни  за  что  не  примут
подаЯниЯ,  если  оно   сделано   в   открытую,   -   все,   что   попахивало
благотворительностью,  было  длЯ  них  оскорбительно.  Ђ  Ћдд,   безусловно,
воспримет приглашение мисс ‘оук как благотворительный жест или заподозрит  в
нем - и не без основаниЯ - ловкий трюк, рассчитанный на то, чтобы  заставить
его от менЯ отвЯзатьсЯ.
   ‚ тот вечер Я пошел спать с  легким  сердцем;  Я  был  уверен,  что  „ень
благодарениЯ не будет омрачен длЯ менЯ присутствием столь нежеланного гостЯ.
   Ќа другое утро Я проснулсЯ с жестокой  простудой;  это  в  общем-то  было
неплохо, ибо означало, что можно пропустить школу. Ђ еще это означало, что в
комнате у менЯ затопЯт печь, Я получу суп  с  томатной  пастой  и  несколько
часов смогу пробыть наедине с мистером  Њикобером  и  „эвидом  Љопперфилдом;
словом,  остатьсЯ  на  весь  день  в  постели  по  такому  поводу   -   одно
удовольствие. Љак и вчера, шел дождь, но подружка моЯ, вернаЯ своему  слову,
достала шлЯпу - соломенную, величиной с  колесо,  украшенную  поблекшими  от
дождЯ и солнца бархатными розами, - и направилась к дому ѓендерсонов.
   - џ мигом вернусь, - пообещала она. Ђ сама пропала на добрых два часа.  џ
никак не думал,  что  мисс  ‘оук  в  состоЯнии  выдержать  столь  длительное
собеседование - разве что со мной или с самою собой (она часто говорила сама
с собою; привычка эта встречаетсЯ  у  людей  совершенно  нормальных,  но  от
природы склонных к одиночеству).
   ‚ернулась она вконец обессиленнаЯ. Ќе снимаЯ шлЯпы и просторного  старого
дождевика, сунула мне в рот градусник, потом села в изножье кровати.
   - Њне нравитсЯ Њолли, - сказала она твердо. -  €  всегда  нравилась.  Ћна
делает все, что в ее силах, и в доме чисто, как под ногтЯми у Ѓоба  ‘пенсера
(этот самый Ѓоб ‘пенсер был проповедник в баптистской  церквушке,  известный
чистюлЯ), но дико холодно. Љрыша железнаЯ, по комнатам  гулЯет  ветер,  а  в
камине - ни полешечка. Ћна спросила, чем менЯ угостить, и, хоть,  по  правде
говорЯ, мне бы очень не повредила чашка кофе, Я ответила: спасибо, ничего не
надо. Џотому что врЯд ли в доме есть кофе. € сахар.
   Њне стало до того стыдно, „ружок. Ѓольно смотреть, когда человек вот  так
бьетсЯ, как Њолли. „нЯ светлого в жизни не видит. џ  вовсе  не  считаю,  что
люди должны иметь все, что хотЯт. Ђ с другой стороны,  если  вдуматьсЯ,  так
почему бы и нет? ’ебе хорошо бы иметь велосипед, а Љорольку - почему бы  ему
не получать каждый день мозговую косточку? „а, теперь до  менЯ  дошло:  люди
действительно должны иметь все, что им нужно. ѓотова никель прозакладывать -
именно такова волЯ ѓосподнЯ. Ђ когда повсюду видишь  людей,  которые  лишены
самого насущного, прЯмо стыдно становитсЯ. „а нет, не за себЯ - кто Я такаЯ,
ничтожнаЯ старуха,  никогда  гроша  за  душой  не  имела;  ведь  менЯ  семьЯ
содержит; не будь семьи, Я умерла  бы  с  голоду,  а  не  то  угодила  бы  в
богадельню. Њне за всех нас стыдно - у нас-то всего в избытке,  а  у  других
совсем ничего нет.
   џ и говорю Њолли - у нас стеганых одеЯл столько, нам  до  скончаниЯ  века
хватит с лихвой, на чердаке целый сундук набит  лоскутными  одеЯлами,  Я  их
выстегала еще девочкой, когда почти совсем не могла выходить из дому. Ќо она
менЯ сразу оборвала, говорит: у нас все есть, спасибо вам; говорит:  нам  бы
только чтобы папашу ѓендерсона выпустили и он мог вернутьсЯ в  семью.  "Њисс
‘оук, - говорит. - Џапаша - хороший муж, какой бы он там  ни  был".  Ђ  ведь
бьетсЯ одна с девЯтью ребЯтами - и кормить их надо, и одевать.
   € знаешь, „ружок,  видно,  ты  неправ  насчет  Ћдда.  ‚о  всЯком  случае,
отчасти. Њолли говорит, он длЯ нее большаЯ подмога и  утешение.  ‘колько  ни
навали на него работы по дому, все  сделает  без  звука.  ѓоворит,  он  поет
хорошо, не хуже, чем по радио передают, и когда малыши поднимают тарарам, он
может их угомонить, стоит ему только  запеть.  Ѓоже  милостивый,  -  жалобно
проговорила она, вынимаЯ у менЯ изо рта  градусник,  -  все,  что  мы  можем
сделать длЯ таких людей, как Њолли,  это  относитьсЯ  к  ним  уважительно  и
поминать их в своих молитвах.
   ‚се это времЯ Я молчал из-за градусника, а теперь решительно спросил:
   - ’ак как же с приглашением?
   - €ной раз, - сказала  она,  всматриваЯсь  в  красный  столбик  на  шкале
градусника, - мне кажетсЯ, у менЯ сдают глаза. ‚ моем возрасте уже начинаешь
очень внимательно ко всему приглЯдыватьсЯ, чтобы потом можно было что хочешь
вспомнить, даже узор паутины. Ђ теперь отвечу на твой вопрос: Њолли до  того
обрадовалась, что ты приглашаешь Ћдда на такой праздник, - ведь это  значит,
что ты  о  нем  достаточно  хорошего  мнениЯ.  -  €,  оставив  без  вниманиЯ
вырвавшийсЯ у менЯ стон, добавила: - Ћна ручаетсЯ, Ћдд будет очень польщен и
придет  непременно.  ’емпература  у  тебЯ  еще  повышеннаЯ.   „умаю,   можно
рассчитывать, что тебЯ и завтра оставЯт  дома.  Џри  таких  вестЯх  положено
улыбатьсЯ! Ќу-ка, живо, „ружок, улыбнись!
   ‘лучилось так, что в оставшиесЯ до праздника дни  Я  наулыбалсЯ  вдоволь.
Џростуда моЯ перешла в бронхит, Я был избавлен от  школы  на  целую  неделю.
‘ловом, у менЯ не было возможности увидеть своими глазами, как Ћдд ѓендерсон
отнессЯ к приглашению. ‚ернее всего - сперва расхохоталсЯ, а  потом  плюнул.
ЊенЯ не особенно мучила  мысль,  что  он,  чего  доброго,  и  в  самом  деле
пожалует, - это было столь  же  маловероЯтно,  как  если  бы  Љоролек  вдруг
зарычал на менЯ, а мисс ‘оук обманула мое доверие.
   € все-таки Ћдд не шел у менЯ из головы -  зловещаЯ  рыжеволосаЯ  тень  на
пороге  праздничной  радости.  €  потом,  мне  не  давало  покоЯ   то,   что
рассказывала о нем мать. Ђ что, если у него и правда есть другие  стороны  и
где-то под толщей зла таитсЯ  искорка  человечности?  Ќет,  быть  не  может!
Џоверить в это - все равно что  оставить  дом  незапертым,  когда  в  городе
поЯвились цыгане. „а что там, достаточно на него посмотреть.
   Њисс ‘оук знала, что бронхит у менЯ не такой уж  сильный,  что  Я  больше
прикидываюсь; и поэтому утром,  когда  остальные  отправлЯлись  кто  куда  -
дЯдюшка Ѓ. -  на  свои  полЯ,  а  сестры  -  в  галантерейный  магазин,  мне
разрешалось вылезать из постели и даже помогать ей: перед всеобщим сбором на
„ень благодарениЯ она всегда затевала уборку, как  перед  Џасхой.  „ел  было
невпроворот, их хватило бы  и  на  пЯть  человек.  Њы  полировали  мебель  в
гостиной - пианино, горку  черного  дерева  (где  лежал  только  кусочек  от
‘тоун-Њаунтин[*Ќезаконченный мемориал в честь южан - участников  ѓражданской
войны 1861-1865 гг., высеченный в скале  ‘тоун-Њаунтин]  -  сестры  привезли
его, когда ездили по  делам  в  Ђнланту),  чинные  ореховые  кресла-качалки,
бидермейеровские шкафы и диваны с вычурной резьбой, усердно натирали  воском
с крепким запахом лимона, и вот в доме все  стало  глЯнцевое,  как  лимоннаЯ
корка,  заблагоухало,  как  роща  цитрусовых.  ‡анавески  были  выстираны  и
повешены  снова,  ковры  выбиты;  по  высоким  комнатам,  искрЯсь  в   лучах
ноЯбрьского солнца, всюду, куда ни глЯнь, носились пылинки и обрывки перьев.
ЃеднЯгу Љоролька выдворили в кухню - как бы не обронил в  парадных  комнатах
шерстинки, а то и блохи.
   ‚сего труднее было подготовить салфетки и скатерти, которые  должны  были
украсить праздничный стол.  ‘толовое  белье  принадлежало  еще  матери  моей
подружки, та получила его в подарок к свадьбе; хотЯ им  пользовались  только
раза два в год (в общей сложности,  стало  быть,  раз  двести  за  последние
восемьдесЯт лет), ему, как ни говори,  было  все  восемьдесЯт,  и  оно  было
испещрено заплатками, штопками, следами от  выведенных  пЯтен.  Њожет  быть,
материал сам по себе был неважный, но мисс  ‘оук  обращалась  со  скатертЯми
так, словно они сотканы золотыми руками на небесных станках.
   - Њама говаривала: "Ѓыть может, наступит пора,  когда  мы  сможем  подать
гостЯм лишь родниковую воду и черствый кукурузный хлеб, но  уж,  по  крайней
мере, стол будет покрыт хорошей скатертью".
   Џо  вечерам,  когда  дом  уже  был  погружен  в  темноту,  подружка  моЯ,
натоптавшись за день, допоздна сидела в постели при  слабом  свете  одинокой
лампы; на коленЯх у нее  лежал  ворох  салфеток,  она  штопала  их,  чинила,
маскировала  пЯтна;  лоб  ее  был  сосредоточенно  наморщен,  сощуренные  от
напрЯжениЯ  глаза  сиЯли  усталым  восторгом  паломника,  приближающегосЯ  с
свЯтынЯм в конце своего пути.
   „алеко, на башне суда, били куранты: сперва  десЯть,  потом  одиннадцать,
двенадцать, каждый раз от их дребезжащего звука Я просыпалсЯ  и,  видЯ,  что
свет у нее все горит, сонный шлепал к ней в комнату и укорЯл ее:
   - ’ебе давным-давно пора спать!
   - …ще минутку, „ружок. џ не могу сейчас  бросить.  Љак  подумаю,  сколько
соберетсЯ народу, жуть берет. Џросто голова идет  кругом,  -  говорила  она,
отрываЯсь от шитьЯ, и терла усталые  глаза.  -  ’ак  и  кружитсЯ  вместе  со
звездами.
   •ризантемы:  некоторые  величиной  с  голову  ребенка.   Џучок   кудрЯвых
бронзоватых лепестков, отливающих снизу бледно-лиловым.
   - •ризантемы похожи на львов,  -  рассуждала  моЯ  подружка,  пока  мы  с
ножницами-гильотиной расхаживали по пестрому саду, живой цветочной выставке.
- —то-то в них есть от царЯ зверей. џ всегда так и жду, что они бросЯтсЯ  на
менЯ. ‡арычат, взревут и прыгнут.
   ’акие вот рассуждениЯ и заставлЯли людей думать о мисс  ‘оук  всЯкое;  до
менЯ это дошло много позже, потому что Я всегда  совершенно  точно  понимал,
что она хочет сказать. Ђ тут самаЯ  мысль  -  приволочь  этих  великолепных,
рычащих, ревущих львов в дом и запихнуть их в клетки, алЯповатые вазы  (этим
обычно мы довершали праздничное убранство дома), - так нас пьЯнила,  что  мы
все хохотали, как дурачки, и совсем запыхались.
   - ’ы взглЯни на Љоролька, - еле выговорила моЯ подружка, давЯсь от смеха.
- Ќа уши посмотри, „ружок: стоЯт  торчком.  „умает:  что  это  за  полоумные
такие, чего Я с ними свЯзалсЯ? Ђх, Љоролек! Џоди сюда, мой хороший. „ам тебе
лепешку. Ћй, постой-ка: обмакну ее сперва в горЯчий кофе.
   ‘лавный денек, этот праздник ЃлагодарениЯ. ’акой  славный  -  то  брызнет
дождик, то вдруг  проЯснитсЯ,  в  разрыв  между  облаками  Яростно  вломитсЯ
солнце, и разбойник-ветер  приметсЯ  срывать  с  деревьев  последние  листьЯ
осени.
   ‡вуки в доме тоже радуют душу: брЯкание сковородок и кастрюль, заржавелый
от редкого употреблениЯ  голос  дЯдюшки  Ѓ.  -  в  выходном  костюме  (таком
новеньком, что кажетсЯ, он вот-вот  заскрипит)  дЯдюшка  стоит  в  прихожей,
встречаЯ гостей. Њало кто приезжал верхом или в запрЯженном мулами фургоне -
все больше в вымытых до блеска грузовичках или дешевых  легковушках,  этаких
дребезжащих драндулетах. Њистер Љонклин, его жена и четверо красавиц дочерей
прикатывали в Ярко-зеленом "шевроле" образца 1932 года (мистер  Љонклин  был
человек состоЯтельный: ему принадлежало несколько судов, ходивших на лов  из
Њобила), и машина эта вызывала почтительное любопытство у  остальных  гостей
мужского пола; они разглЯдывали  ее,  ощупывали,  только  что  на  части  не
разбирали.
   Џервой прибыла миссис Њэри ’ейлор-“илрайт в  сопровождении  опекающих  ее
лиц - внука с женой. ‘импатичнаЯ, маленькаЯ такаЯ старушка была  эта  миссис
“илрайт; бремЯ своих лет она несла так же легко, как красную шлЯпку, котораЯ
лихо сидела на  ее  молочно-белых  волосах,  словно  вишнЯ  -  на  ванильном
пломбире.
   - Ѓобби, голубчик, - сказала она, обнимаЯ дЯдюшку  Ѓ.  -  џ  понимаю,  мы
рановато, но ты же менЯ знаешь, Я до того точнаЯ, даже слишком.
   €звинение вполне уместное, если учесть, что  не  было  еще  и  девЯти,  а
гостей ждали никак не раньше полуднЯ.
   ‚прочем, до полуднЯ съехались  решительно  все  -  за  исключением  Џерка
Њакклауда с семьей, у них на тридцати милЯх дважды  спускал  баллон,  и  они
ворвались в дом с таким  топотом,  особенно  сам  мистер  Њакклауд,  что  мы
испугались за фарфор. Џочти все наши гости круглый год сидели  безвылазно  в
глуши, откуда выбратьсЯ было  не  так-то  просто:  на  одиноких  фермах,  на
полустанках, на пересечении проселков, в опустевших приречных деревушках или
же в лагерЯх лесорубов, где-нибудь  в  чаще  соснЯка;  потому-то,  снедаемые
нетерпением, они приезжали раньше времени, предвкушаЯ приЯтнее  застолье,  о
котором потом долго будут вспоминать...

   € правда вспоминали. Ќе так давно Я получил письмо  от  одной  из  сестер
Љонклин, ныне жены капитана дальнего плаваниЯ, живущей в ‘ан-„иего. ‚от  что
она пишет: "џ часто вспоминаю тебЯ в это времЯ года  -  должно  быть,  из-за
того, что произошло на одном из наших семейных празднеств в Ђлабаме на  „ень
благодарениЯ. „ело было за несколько лет до смерти  мисс  ‘оук  -  по-моему,
году в тридцать третьем? …й-богу, этого днЯ мне не забыть никогда".
   Љ полудню гостинаЯ  была  набита  до  отказа,  напоминаЯ  улей  жужжанием
женской болтовни и сладкими ароматами: миссис “илрайт  благоухала  сиреневой
водой, а Ђннабел Љонклин - спрыснутой дождем геранью. ‡апах табака реЯл  над
верандой - мужчины сгрудились там, хотЯ погода была  капризнаЯ:  то  начинал
брызгать дождь, то налетал ветер, и тогда солнце заливало все вокруг.  ’абак
как-то не вЯзалсЯ со всей этой картиной: правда, мисс ‘оук то и  дело  брала
потихоньку понюшку - привычка, которую она  неизвестно  у  кого  перенЯла  и
обсуждать которую отказывалась наотрез; сестры ее пришли бы в ужас, проведай
они об этом, равно как и дЯдюшка Ѓ. - он вообще был решительным  противником
всех стимулирующих  средств,  осуждаЯ  их  с  точки  зрениЯ  нравственной  и
медицинской.
   Њужественный запах сигар, прЯный аромат трубочного табака,  наводЯщий  на
мысль об изысканной  роскоши,  неизменно  выманивали  менЯ  из  гостиной  на
веранду, хотЯ, в общем-то, Я предпочитал гостиную: из-за сестер Љонклин,  по
очереди игравших на нашем расстроенном пианино - бойко, весело, без  всЯкого
жеманства. ‚ их репертуаре был среди прочего "€ндейский  любовный  клич",  а
еще военнаЯ баллада восемнадцатого  года  -  ребенок  взывает  с  мольбой  к
забравшемусЯ в дом вору:  "Ќе  бери  ты  папиной  медали,  ведь  ему  ее  за
храбрость дали". Ђннабел пела, аккомпанируЯ себе; она была старшей из сестер
и самой красивой; впрочем, сказать, кто  из  них  красивее,  было  трудно  -
похожи они были, словно близнецы, только  роста  разного.  Џри  виде  сестер
Љонклин на ум приходила мысль о Яблоках - упругих и ароматных,  сладких,  но
чуточку терпких, как сидр; волосы их, заплетенные  в  косы,  были  с  черным
отливом, словно лоснЯщийсЯ круп ухоженного вороного  скакуна,  а  когда  они
улыбались, брови, нос,  губы  у  них  как-то  забавно  подпрыгивали,  и  это
прибавлЯло к их чарам еще  и  прелесть  юмора.  Ќо  всего  симпатичней  была
некотораЯ их полнота - "приЯтнаЯ полнота", вот это будет точное выражение.
   ‘лушаЯ, как Ђннабел поет и аккомпанирует себе на пианино, Я почувствовал,
что влюблЯюсь в нее, и вот тут-то вдруг ощутил присутствие Ћдда  ѓендерсона.
€менно ощутил: еще не видЯ его, Я  понЯл,  что  он  здесь,  -  так,  скажем,
настораживаетсЯ бывалый лесовик, чуЯ опасность: встречу с гремучей змеей или
рысью.
   џ обернулсЯ - и вот он, собственной персоной: стоит у входа  в  гостиную,
одна нога в комнате, другаЯ за порогом. Ћстальные, должно быть, видели в нем
всего-навсего  долговЯзого,  словно   жердь,   двенадцатилетнего   паренька,
грЯзнулю,  постаравшегосЯ  праздника  ради  как-то  справитьсЯ   со   своими
непокорными патлами: он разделил их на косой рЯд и причесал, влажные  волосы
еще  сохранЯли  следы  гребешка.  Ќо  мне  он  был  страшен,  словно  джинн,
нежданно-негаданно выпущенный из бутылки. Ќу  и  дубина  же  Я,  как  Я  мог
думать, что он не придет! ‹юбой дурак догадалсЯ бы, что он ЯвитсЯ непременно
- хотЯ бы из одной вредности: насладитьсЯ тем, что испортил мне долгожданный
праздник.
   Ќо пока что Ћдд менЯ не  замечал:  Ђннабел,  ее  сильные  гибкие  пальцы,
летающие над расшатанными клавишами, отвлекли его;  он  смотрел  на  нее  не
отрываЯсь - рот раскрыт, глаза вытаращены, словно набрел на нее нагую, когда
она погружалась в прохладные воды нашей речки. ‘ловно глазам  его  предстало
зрелище, о котором он давно мечтал. …го  уши,  и  без  того  красные,  стали
просто багровыми. Ћн был так заворожен, что мне удалось проскользнуть  прЯмо
у него за спиной. Џробежав через прихожую, Я ворвалсЯ в кухню:
   - Ћн здесь!
   Џодружка моЯ закончила все приготовлениЯ еще несколько часов  тому  назад
(на сей раз ей в помощь были нанЯты две негритЯнки), но,  невзираЯ  на  это,
она с самого приезда гостей отсиживалась в кухне - под  тем  предлогом,  что
изгнанный из комнат Љоролек скучает там в одиночестве.  —естно  говорЯ,  она
боЯлась любого скоплениЯ людей, даже если это были только родственники;  вот
почему она редко ходила в церковь, хотЯ верила в  Ѓиблию  и  ее  героЯ.  Ћна
любила детей, с ними ей было легко, но к детЯм ее не причислЯли, сама же она
не причислЯла себЯ к взрослым и на людЯх держалась как  юнаЯ  девушка-дичок.
Ќо самаЯ мысль о людном застолье радостно волновала ее; какаЯ  жалость,  что
она не могла участвовать в нем незримо, до чего ей было бы весело!
   Ђ сейчас руки у нее трЯслись, у менЯ тоже. Ћбычно она ходила  в  ситцевых
платьЯх, теннисных туфлЯх и донашивала свитеры дЯдюшки Ѓ.; длЯ торжественных
случаев у нее подходЯщей одежды  не  было.  ‚от  и  сегоднЯ  она  прЯмо-таки
утонула в темно-синем креповом платье одной из своих дородных  сестер  -  та
надевала его на все похороны у нас в округе, какие Я мог упомнить.
   - Ћн здесь, - в третий раз сообщил Я ей. - Ћдд ѓендерсон.
   - Џочему же ты не с ним? - спросила она  укоризненно.  -  ќто  невежливо,
„ружок.  ‚едь  он  твой  гость.  ’вое  место  -  там,  надо  его  со   всеми
перезнакомить, чтобы он не скучал.
   - џ не могу. Ќе могу говорить с ним.
   Ќа ее коленЯх уютно устроилсЯ Љоролек, она почесывала у него за ушами, но
тут встала и, сбросив Љоролька на пол, обнаружила, что на темно-синее платье
налипла собачьЯ шерсть.
   - „ружок. ’ы просто  хочешь  сказать,  что  никогда  не  говорил  с  этим
мальчиком! - объЯвила она.
   Ќеучтивость моЯ так на нее подействовала,  что  она  одолела  собственную
робость и, взЯв менЯ за руку, ввела в гостиную.
   ‚прочем, за Ћдда она волновалась зрЯ. —ары  Ђннабел  Љонклин  притЯгивали
его к пианино. ‚есь сжавшись, он кое-как пристроилсЯ возле нее на вертЯщемсЯ
табурете  и  изучал  ее  восхитительный   профиль;   глаза   у   него   были
бессмысленные, как у китового чучела, которое Я видел прошлым летом - тут  у
нас в городе побывал передвижной паноптикум ("