редельной грани, принимаЯ во  внимание  невежество,  в
котором мы  пребываем,  полемика  вполне  естественна.  Ќикакие
факты, никакие доводы не способны убедить ни тех, кто  считает,
что последний шанс должен быть предоставлен даже последнему  из
людей, ни тех, кто считает, что этот шанс иллюзорен.  Ќо, может
быть, на этом роковом рубеже  возможно  разрешить  затЯнувшийсЯ
спор между сторонниками и противниками высшей меры и оценить ее
уместность в современной …вропе.  ‘ меньшей долей уверенности Я
попытаюсь ответить на  заЯвление  одного  швейцарского  юриста,
профессора †ана ѓревена, который писал  в  1952  году  в  своей
замечательной работе, посвЯщенной смертной  казни:  "...ЏытаЯсь
разрешить эту проблему, вставшую перед нашей совестью  и  нашим
разумом, мы должны понимать, что ее решение должно зависеть  не
от понЯтий, проблем и  аргументов  прошлого,  не  от  надежд  и
теоретических обещании будущего, а от современных идей,  фактов
и насущных нужд" [*].  ‚ самом деле, можно бесконечно спорить о
пользе и  вреде  смертной  казни  на  протЯжении  веков  или  в
заоблачном мире идей. Ќо она играет свою роль здесь и сейчас, и
мы тоже должны определить свое отношение к ней здесь и  сейчас.
—то же значит смертнаЯ казнь длЯ нас, людей середины XX века?

     ----------
     [*] "†урнал криминологии и полицейской  техники",  †енева,
специальный выпуск, 1952 г.
     ----------

     —тобы  упростить  вопрос,  скажем,  что  наша  цивилизациЯ
утратила единственные ценности, которые могли бы оправдать  эту
меру наказаниЯ, и, более того, страдает от зол, которые  делают
необходимой ее отмену.  €наче говорЯ, за  упразднение  смертной
казни должны выступить сознательные члены  нашего  общества  по
логическим и реальным причинам.
     Џрежде всего -- логика.  Џостановить, чтобы тот  или  иной
человек  подвергсЯ  непоправимой  мере  наказаниЯ,  --   значит
решить, что у него нет никаких шансов на  исправление.  ‚  этом
случае  аргументы  обеих  сторон   сталкиваютсЯ    вслепую    и
кристаллизуютсЯ в бесплодное противостоЯние.  € никто из нас не
в силах его разрешить, ибо все мы -- пристрастные судьи. Ћтсюда
наша неуверенность в праве на убийство и неспособность  убедить
друг друга.  …сли не  существует  абсолютной  невиновности,  не
может  быть  и  беспристрастных  судей.  Ђ  ведь  всем  нам  на
протЯжении жизни случалось  творить  зло,  даже  если  оно,  не
подпадаЯ под статьи  “головного  кодекса,  фактически  ЯвлЯлось
преступлением.  Ќет праведников, но есть сердца, в большей  или
меньшей мере причастные к праведности.  †изнь помогает нам,  во
всЯком  случае,  осознать  эту  истину   и    присоединить    к
совокупности наших поступков ту малость добра, котораЯ хотЯ  бы
отчасти компенсирует зло, посеЯнное нами в мире.  ќто право  на
жизнь, равноценное шансу на исправление, ЯвлЯетсЯ  естественным
правом любого человека, даже наихудшего. Џоследний из злодеев и
праведнейший из судей стоЯт в этой жизни бок о  бок,  в  равной
степени убогие и взаимно друг другу обЯзанные.  Ѓез этого права
моральнаЯ  жизнь  решительно  невозможна.  Ќикому  из  нас,   в
частности, не дозволено считать пропащим  ни  одного  человека,
разве что после его смерти, когда жизнь обращаетсЯ в  судьбу  и
тем самым позволЯет вынести о  нем  окончательное  решение.  Ќо
высказывать подобное решение до смерти, объЯвлЯть  о  погашении
долга, когда  заимодавец  еще  жив,  --  такое  непозволительно
никому  на  свете.  Љто  решаетсЯ  на  этой  грани    высказать
абсолютное суждение, тот  абсолютным  образом  осуждает  самого
себЯ.
     Ѓернар ”алло, член банды  Њази,  состоЯвший  на  службе  у
гестапо, приговоренный к смерти после того,  как  признал  себЯ
виновным во множестве ужасных злодеЯний, и принЯвший  смерть  с
величайшим мужеством, заЯвил, что не может быть  помилован.  "“
менЯ руки по  локоть  в  крови",  --  призналсЯ  он  одному  из
сокамерников [*].  …го собственное мнение и  мнение  его  судей
свидетельствовали  о  том,  что  он   относитсЯ    к    разрЯду
неисправимых, и Я готов был бы согласитьсЯ с этим, если  бы  не
познакомилсЯ  с  одним  потрЯсающим  свидетельством.  ‚от   что
говорил ”алло тому же сокамернику, перед этим заЯвив  ему,  что
хотел бы умереть с честью: "•очешь, скажу, о чем Я больше всего
жалею? Ќу так вот: жалко, что Я раньше не был знаком с  Ѓиблией
-- Я впервые открыл ее только здесь, в тюрьме. Ѓудь иначе, Я не
угодил  бы  сюда".  Ќам  не  пристало   умилЯтьсЯ    картинными
условностЯми  и  поминать  добродетельных  каторжников  ‚иктора
ѓюго.  ‚ека, что зовутсЯ просвещенными,  хотели  бы  упразднить
смертную казнь под тем предлогом,  что  человек-де  по  природе
своей добр.  …стественно, это совсем не так (на самом  деле  он
лучше или хуже).  ‡а последние двадцать лет нашей блистательной
истории мы прекрасно усвоили эту истину.  Ќо именно потому, что
это совсем не так, никто из нас не вправе брать  на  себЯ  роль
абсолютного судьи и выносить окончательный приговор худшему  из
злодеев,  --  ведь  никто  из  нас  не  может  претендовать  на
абсолютную  невиновность.   Ќепреложное    суждение    нарушает
единственную неоспоримую человеческую солидарность --  ту,  что
противостоит смерти; оно может быть оправдано  лишь  с  помощью
истины или принципа, выходЯщих за рамки человеческого.

     ----------
     [*] /†ан ЃоконьЯно/. ‡агон длЯ хищников, тюрьма ”рен, изд.
"”юзо".
     ----------

     ‚ысшаЯ мера наказаниЯ веками была  фактически  религиозной
карой.  ‘вершаемаЯ ли  именем  королЯ,  божьего  наместника  на
земле,  или  свЯщенниками,  или  от  имени  общества,   которое
рассматривалось как некое  мистическое  тело,  она  в  ту  пору
нарушала  не  человеческую  солидарность,   а    принадлежность
виновного  к  божественной  общине,  единственной  подательнице
жизни.  “  него  отнималась  земнаЯ  жизнь,  но  не  шанс    на
исправление.  Ћкончательный  приговор  еще  не  произнесен,  он
должен был прозвучать только на том свете. ђелигиозные ценности
и, в частности, вера в загробную жизнь, служили основанием  длЯ
высшего приговора, ибо, согласно их собственной логике,  он  не
может быть окончательным и  непоправимым.  Ћн  оправдан  в  той
мере, в какой ЯвлЯетсЯ высшим.
     ЉатолическаЯ  церковь,   например,    всегда    признавала
необходимость смертной  казни.  €  она  щедро  поделилась  этим
убеждением с другими  эпохами.  Џо  сей  день  она  оправдывает
смертную казнь и признает за государством право  ее  применЯть.
‘коль бы неоднозначной  ни  была  ее  позициЯ,  в  ней  сквозит
глубокое чувство,  Ясно  выраженное  в  1937  году  швейцарским
государственным советником из ”рибурга  во  времЯ  дискуссии  о
смертной казни.  ‘огласно г-ну ѓранду, худший  из  преступников
перед  лицом  грозЯщей  ему  кары  углублЯетсЯ  в  себЯ.    "Ћн
раскаиваетсЯ в содеЯнном и тем облегчает свое приуготовление  к
смерти. –ерковь спасла одного из членов своей паствы, выполнила
свою божественную миссию.  Џоэтому она всегда понимала смертную
казнь не только как средство законной защиты, /но и как могучее
орудие спасениЯ.../  [*].  Ќе  оказываЯ  прЯмых  услуг  церкви,
смертнаЯ  казнь  сама  по  себе    обладает    полубожественной
действенностью, что роднит ее с войной".

     ----------
     [*] Љурсив мой -- Ђ. Љ.
     ----------

     Џодтверждением подобных теорий может  служить  надпись  на
мече фрибургского  палача:  "ѓосподи  €исусе,  ’ы  мой  ‘удиЯ".
Џалач,  таким  образом,  оказываетсЯ  исполнителем   сакральной
функции.  Ћн истреблЯет тело, чтобы вверить душу  божественному
суду,  чье  решение  предугадать  не  в  силах  никто.    Њожет
показатьсЯ, что подобные формулы таЯт в себе известный соблазн.
„лЯ того, кто исповедует учение •риста, этот  великолепный  меч
--  еще  одно  оскорбление  …го  личности.  Ћтсюда   становитсЯ
понЯтной  чудовищнаЯ  фраза  одного  русского    революционера,
которого в 1905  году  вели  на  виселицу  царские  палачи.  Ћн
решительно заЯвил свЯщеннику, в  знак  утешениЯ  протЯгивавшего
ему распЯтие: "‘тупайте прочь и перестаньте кощунствовать!"  Ќо
и неверующий тоже не  может  отделатьсЯ  от  мысли,  что  люди,
избравшие сердцевиной своей веры  потрЯсающую  жертву  судебной
ошибки, способны менее снисходительно относитьсЯ к узаконенному
убийству.  Ђ верующим можно напомнить, что император  ћлиан  до
своего  обращениЯ    отказывалсЯ    предоставлЯть    христианам
государственные  должности,   поскольку    те    систематически
отказывались  от  вынесениЯ  смертных  приговоров  или  от   их
исполнениЯ.  ‘тало быть, в течение пЯти веков христиане верили,
что точное соблюдение моральных заветов их “чителЯ несовместимо
с убийством.  Ќо католическаЯ вера питаетсЯ не  только  личными
наставлениЯми •риста.  Ћна подкреплЯетсЯ также ‚етхим  ‡аветом,
учениЯми апостола Џавла  и  отцов  –еркви.  Ѓессмертие  души  и
всеобщее воскрешение тел составлЯет часть ее  догматов.  €сходЯ
из них, смертнаЯ  казнь  считаетсЯ  длЯ  верующего  всего  лишь
временным  наказанием,   за    которым    должен    последовать
окончательный приговор, -- действием,  необходимым  только  длЯ
поддержаниЯ земного порЯдка, административной мерой, котораЯ не
только  не  сводит  последние  счеты  с  осужденным,  но  может
способствовать его искуплению.  џ не утверждаю, что именно  так
думают все верующие и без труда допускаю,  что  католики  могут
быть ближе к •ристу, чем к Њоисею и апостолу  Џавлу.  џ  говорю
только,  что  вера  в  бессмертие  души  позволила  католицизму
поставить вопрос о смертной казни в совершенно особых  терминах
-- и оправдать ее.
     Ќо что  значит  это  оправдание  в  условиЯх  общества,  в
котором мы  живем,  где  все  десакрализовано  --  и  нравы,  и
общественные  установлениЯ?  Љогда  судьЯ-атеист,  скептик  или
агностик оглашает смертный приговор неверующему подсудимому, он
выносит окончательное, не  подлежащее  пересмотру  решение.  Ћн
узурпирует престол Ѓога [*], не обладаЯ его властью,  да  и  не
верЯ в нее.  Ћн, можно сказать, убивает потому, что его  предки
верили в  жизнь  вечную.  Ќо  общество,  которое  он  будто  бы
представлЯет,  на  самом   деле    озабочено    просто-напросто
устранением  осужденного  из  своей  среды;    оно    разрушает
человеческую общность, противостоЯщую смерти, и возводит себЯ в
ранг  абсолютной  ценности,  поскольку  считает,  что  наделено
абсолютной властью. ‘пору нет, оно по традиции все еще посылает
к осужденному свЯщенника.  ‘вЯщенник  вправе  небезосновательно
надеЯтьсЯ,  что  страх  перед  наказанием  поможет    обращению
преступника. Ќо можно ли согласитьсЯ с тем, что подобный расчет
способен оправдать кару,  назначенную  и  принЯтую  чаще  всего
совсем в ином состоЯнии духа?  Ћдно  дело  --  верить,  еще  не
испытываЯ страха, совсем другое -- обрести веру, познав  страх.
Ћбращение посредством огнЯ и железа всегда вызывает подозрениЯ,
поэтому немудрено, что церковь отказалась от применениЯ силы по
отношению к неверным.  Љак бы там  ни  было,  десакрализованное
общество  не  в  силах  извлечь  длЯ  себЯ  никакой  пользы  из
обращениЯ, к которому оно относитсЯ с  Явным  равнодушием.  Ћно
предписывает  свЯщенную  кару,  лишаЯ  ее  в  то  же  времЯ   и
оправданиЯ, и смысла.  Ћно  упиваетсЯ  некоей  манией  величиЯ,
самовластно исторгаЯ злодеев из своего лона, словно оно -- сама
добродетель.  ’ак всеми уважаемый отец мог бы послать на смерть
своего заблудшего  сына,  воскликнув  при  этом:  "Ќу  что  еще
остаетсЯ с ним делать?"  Ћно  присваивает  себе  право  отбора,
словно ЯвлЯетсЯ самой природой,  да  еще  отЯгчает  этот  отбор
страшными муками, выступаЯ в роли Ѓога-искупителЯ.

     ----------
     [*] €звестно,  что  решение  суда  присЯжных  предварЯетсЯ
формулой: "Џред Ѓогом и нашею совестью..."
     ----------

     “тверждать, будто того или иного человека можно абсолютным
образом отсечь от общества, потому что он абсолютно зол, значит
признать, что общество представлЯет из себЯ абсолютное добро, а
этому сейчас не поверит ни один здравомыслЯщий  человек.  Ѓолее
того, легче поверить обратному.  Ќаше общество стало таким злым
и преступным лишь потому, что возвело себЯ в ранг  первопричины
и озабочено только самосохранением да успехами в  истории.  Ћно
десакрализовано, в этом нет сомнений, но начинаЯ с XIX века оно
начало создавать некий эрзац религии, навЯзываЯ себЯ в качестве
объекта длЯ поклонениЯ.  ќволюционные доктрины и  сопутствующие
им идеи естественного отбора сделали высшей целью  человечества
общество  будущего.  Џолитические  утопии,  привитые  к    этим
доктринам, предрекают  в  конце  времен  золотой  век,  заранее
оправдывающий все общественные неурЯдицы.  Ћбщество  приучилось
обелЯть все, что способствует приближению этого будущего, в том
числе и смертную казнь, применЯемую без  ограничений.  ‘  этого
момента оно стало считать преступлением  и  свЯтотатством  все,
что противоречит его замыслам  и  недолговечным  догмам.  €наче
говорЯ, палач из жреца  превратилсЯ  в  функционера.  ђезультат
налицо: общество середины XX века, утратившее, в  силу  простой
логики, право  на  применение  смертной  казни,  должно  теперь
отменить ее из реальных соображений.

     Љак, в самом  деле,  можно  определить  нашу  цивилизацию,
соотносЯ ее с преступлением? Ћтвет прост: вот уже тридцать лет,
как  преступлениЯ  государства  довлеют   над    преступлениЯми
отдельных лиц.  џ уж не говорю о войнах,  широкомасштабных  или
локальных,  хотЯ  кровь  --  тоже   своего    рода    алкоголь,
одурманивающий человека похлеще  самых  забористых  вин.  —исло
людей,    убитых    непосредственно    государством,    принЯло
астрономические размеры и бесконечно превосходит число  обычных
"частных"  убийств.  ‘реди  заключенных  все  меньше  и  меньше
уголовников, все больше и больше политических  узников.  €  вот
тому доказательство: сегоднЯ каждый из  нас,  как  бы  ни  была
чиста его совесть,  не  исключает  длЯ  себЯ  возможности  быть
приговоренным к  смерти,  тогда  как  в  начале  века  подобные
опасениЯ показались  бы  абсурдными.  Љаламбур  Ђльфонса  Љарра
"Џусть господа убийцы начинают" потерЯл  всЯкий  смысл.  Ѓольше
всего крови проливает тот, кто  считает,  что  на  его  стороне
право, логика и сама историЯ.
     Ќе против отдельного  человека  должно  в  первую  очередь
защищатьсЯ наше общество, а против государства.  ‚озможно,  лет
через тридцать положение изменитсЯ. Ќо в данный момент средства
законной обороны должны быть  направлены  прежде  всего  против
государства.  Џравосудие и здравый смысл требуют,  чтобы  закон
защищал человека от государства, пораженного безумием фанатизма
или самомнениЯ. "Џусть государство начинает с  отмены  смертной
казни", -- вот каким должен быть наш теперешний лозунг.
     Љровавые законы, по известному присловью, делают кровавыми
и нравы. Ќо бывает, что общество переживает такую полосу позора
и бесчестьЯ, когда, несмотрЯ на  весь  царЯщий  в  нем  разлад,
нравы его  по  части  кровавости  далеко  отстают  от  законов.
Џоловина …вропы знакома с такой  полосой.  Њы,  французы,  тоже
пережили  ее  и  рискуем  пережить  еще  раз.  Љазни  во  времЯ
оккупации повлекли за собой  казни  во  времЯ  ЋсвобождениЯ,  а
друзьЯ  последних  казненных  мечтают  теперь   о    возмездии.
ѓосударства,  запЯтнавшие   себЯ    множеством    преступлений,
готовЯтсЯ смыть с себЯ вину  новыми  потоками  крови.  “бийства
совершаютсЯ во имЯ обожествленной нации  или  класса.  “бийства
совершаютсЯ во имЯ будущего общества, тоже обожествленного. Љто
полагает, что он все знает, тот считает, что ему все дозволено.
Ќедолговечные  идолы,  требующие  абсолютной  веры,   неустанно
изрекают формулы абсолютных  приговоров.  Ђ  религии,  лишенные
трансцендентности,  посылают  на  смерть  множество    узников,
лишенных надежды.
     Љаким  образом  надеетсЯ  выжить   европейское    общество
середины  XX  века,  не  решаЯсь  встать  на  защиту  отдельных
личностей, не стараЯсь всеми силами оборонить их от давлениЯ со
стороны  государства?  ‡апретить  смертную  казнь  значило   бы
прилюдно  заЯвить,  что  общество  и  государство  не  ЯвлЯютсЯ
абсолютными ценностЯми, признать, что никто не дал им права  на
бесповоротный  суд,  на  совершение  непоправимого.  Ќе    будь
смертной  казни,  ѓабриель  Џери  и  Ѓразийак  оставались   бы,
возможно, среди нас.  € тогда мы могли бы  судить  их  согласно
собственному разумению, открыто объЯвив им наш приговор,  тогда
как теперь они судЯт нас, а мы  вынуждены  безмолвствовать.  Ќе
будь смертной казни, труп ђайка не отравил бы ‚енгрию, ѓермании
было бы легче войти в европейское сообщество, русскаЯ революциЯ
не погрЯзла бы в бесчестьи, …вропа не задыхалась бы  от  смрада
бесчисленных трупов, погребенных за последние двадцать лет в ее
истощенной почве.  ‚се ценности на нашем материке поставлены  с
ног на голову, поколеблены страхом и ненавистью между людьми  и
целыми народами.  Ѓорьба идей вершитсЯ с помощью удавки и  ножа
гильотины.  ‡аконы  подавлениЯ  теперь  пускает  в    ход    не
человеческое, естественное сообщество,  а  правЯщаЯ  идеологиЯ,
котораЯ  требует    человеческих    жертвоприношений.    "“рок,
преподносимый эшафотом, состоит в том, что  человеческаЯ  жизнь
перестает быть свЯщенной, поскольку человека считают  пригодным
длЯ уничтожениЯ" [*].  Џригодность  эта  становилсЯ  все  более
Явственной,  пример  подхватываетсЯ,  зараза  расползаетсЯ  все
шире.  Ђ вместе с нею  растет  угроза  нигилизма.  ‘тало  быть,
необходимо поставить ей  ощутимую  препону  и  во  всеуслышанье
заЯвить: человеческаЯ личность выше  государства.  ‹юбаЯ  мера,
ослаблЯющаЯ давление социальных сил на индивида, поможет …вропе
избавитьсЯ  от  прилива  дурной  крови,  даст  ей   возможность
одуматьсЯ и позаботитьсЯ о  собственном  выздоровлении.  …вропа
больна тем, что ни во что не верит и в то же времЯ притЯзает на
всезнайство.  Ќо это далеко не так, ей не дано знать всего,  и,
судЯ по  нашему  негодованию  и  нашей  надежде,  она  все-таки
продолжает верить во что-то: в то, что  предельнаЯ  униженность
человека на некоем мистическом рубеже смыкаетсЯ с беспредельным
его величием.  ‚ера  длЯ  большинства  европейцев  потерЯна,  а
вместе  с  нею  утрачены  и  доводы,  с  помощью  которых   она
оправдывает систему наказаний.  Ќо большинство европейцев в  то
же времЯ отвергло идолопоклонство перед  государством,  которое
тщилось заменить собою веру.  € теперь мы,  сбившиесЯ  с  пути,
полные решимости и мучимые сомнениЯми,  но  давшие  себе  зарок
никогда никого не угнетать и не терпеть никакого угнетениЯ,  --
мы должны осознать и свою надежду,  и  свое  неведение,  должны
отвергнуть  абсолютные  законы  вместе  с   их    непоправимыми
решениЯми. Њы достаточно разбираемсЯ в них и можем сказать, что
такой-то  душегуб  заслуживает  бессрочной  каторги.   Ќо    мы
недостаточно сильны в этих законах и не можем заключить, что  у
него  надо  отнЯть  будущее,  то  есть  наш  общий   шанс    на
исправление.  €сходЯ из всего  мною  сказанного,  в  завтрашней
объединенной …вропе заЯвление о торжественной  отмене  смертной
казни  должно  стать  первым  пунктом  всеевропейского    свода
законов, на создание которого все мы надеемсЯ.

     ----------
     [*] ”ранкар.
     ----------

     Ћт гуманистических идиллий  XVIII  века  рукой  подать  до
кровавых эшафотов, а  теперешние  палачи,  как  всем  известно,
сплошь  гуманисты.  Џосему  не   следует    слишком    доверЯть
гуманистической  идеологии,  когда  речь  заходит    о    таких
проблемах,  как  смертнаЯ  казнь.  ‚  заключение  хотелось   бы
повторить,  что  не  иллюзии  относительно  врожденной  доброты
человека и не  вера  в  грЯдущий  золотой  век  определЯют  мое
неприЯтие смертной казни.  Љак раз наоборот: ее отмена  кажетсЯ
мне необходимой из соображений разумного пессимизма,  логики  и
реалистического подхода к действительности.  џ пыталсЯ  вложить
душу во все  сказанное.  ’от,  кто  не  один  месЯц  общалсЯ  с
текстами,  воспоминаниЯми,  людьми,  имеющими  касательство   к
эшафоту, не может выйти из этого чудовищного лабиринта прежним.
Ќо отсюда не следует, повторЯю, что в  этом  мире  нет  никакой
ответственности и что мы должны идти на  поводу  у  современных
представлений, согласно которым можно все свалить в одну  кучу,
найти  оправдание  и  длЯ  жертвы,  и  длЯ  убийцы.  ќта  чисто
сентиментальнаЯ путаница замешана скорее на  трусости,  чем  на
великодушии, и с ее  помощью  нетрудно  в  конце  концов  найти
оправдание всему наихудшему на свете.  ЃлагословлЯЯ все и  всЯ,
можно благословить и концлагерЯ, и  цинизм  крупных  политиков;
можно дойти и до предательства собственных братьев.  €менно это
и совершаетсЯ вокруг нас.  Ќо при  теперешнем  положении  вещей
истинные сыны века стремЯтсЯ прежде всего к тому, чтобы им были
обеспечены средства длЯ выздоровлениЯ,  законы  и  организации,
которые сдерживали бы, но не стеснЯли их, влекли за  собой,  но
не подавлЯли своей тЯжестью.  ‚овлеченные  в  разнузданный  бег
истории, они нуждаютсЯ  в  какой-то  точке  опоры,  в  каких-то
принципах равновесиЯ.  Љороче говорЯ,  им  необходимо  разумное
общество,  а  не  та  анархиЯ,  в  которую  их  погрузила    их
собственнаЯ гордынЯ и непомерные притЯзаниЯ государства.
     џ убежден: отмена смертной казни поможет нам  продвинутьсЯ
по пути к такому обществу. ‚зЯв на себЯ эту инициативу, ”ранциЯ
могла бы  попытатьсЯ  распространить  ее  среди  стран  по  обе
стороны железного занавеса, где высшаЯ мера еще сохранилась. Ќо
прежде всего она должна подать пример.  ‘мертную казнь в  таком
случае нужно  заменить  каторжными  работами,  бессрочными  длЯ
неисправимых преступников, ограниченными каким-то сроком -- длЯ
всех других. ’ем, кто считает, что такое наказание хуже смерти,
можно  возразить:  отчего  же  вы  оставлЯете  его  длЯ   таких
душегубов, как ‹андрю, и в  то  же  времЯ  посылаете  на  казнь
второстепенных правонарушителей? € еще им можно напомнить,  что
каторжные  работы  оставлЯют  осужденному  возможность   самому
выбирать смерть, тогда как гильотина закрывает им все пути  длЯ
возвращениЯ.  ’ем же, кто полагает, что каторга -- это  слишком
легкое наказание,  следует  ответить,  что,  во-первых,  им  не
хватает воображениЯ, и, во-вторых, лишение свободы  кажетсЯ  им
пустЯком лишь в силу того, что современное общество приучило их
презирать свободу [*].

     ----------
     [*] ‡аглЯнем в отчет „юпона,  представителЯ  Ќационального
собраниЯ, от 31 маЯ 1791 года: "“бийцу снедает острое и  жгучее
беспокойство; чего он больше всего опасаетсЯ,  так  это  покоЯ,
ведь тогда бы ему пришлось остатьсЯ наедине с собой. Џоэтому он
постоЯнно  пренебрегает  собственной  смертью    и    стремитсЯ
причинить ее другим; одиночество и сознание  этого  одиночества
-- вот его подлиннаЯ казнь.  Ќе наводит ли все  это  на  мысль,
какого рода наказанию должны мы его подвергнуть, чтобы  он  как
следует его прочувствовал? /ђазве лекарство не должно  обладать
той  же  природой,  что  и  болезнь,  которую   оно    призвано
исцелить?/"  Џоследнюю  фразу  выделил  курсивом  Я  сам.   Ћна
позволЯет  видеть  в  этом  малоизвестном  депутате  подлинного
предшественника современных психологов.
     ----------

     Џусть Љаин останетсЯ в живых, но сохранит на  себе  печать
осуждениЯ, -- вот урок, который нам надобно извлечь из  ‚етхого
‡авета, не говорЯ уже о …вангелии, а не вдохновлЯтьсЯ жестокими
примерами закона Њоисеева.  ‚о всЯком  случае,  не  мешает  нам
провести хотЯ  бы  ограниченный  временем  эксперимент  (отмена
смертной казни лет на десЯть), если  наш  парламент  еще  не  в
состоЯнии искупить  свои  выступлениЯ  в  защиту  алкоголЯ  той
великой цивилизаторской мерой,  какой  стала  бы  окончательнаЯ
отмена высшей меры наказаниЯ.  …сли же наше общественное мнение
и его глашатаи  не  в  силах  отречьсЯ  от  этого  неподъемного
закона, который устранЯет то, чего не может исправить, тогда, в
ожидании лучших  времен,  постараемсЯ  сделать  все  возможное,
чтобы упразднить эту "торжественную бойню" [*], пЯтнающую  наше
общество.  ‚едь смертнаЯ казнь в том виде, в каком  она,  пусть
редко, но совершаетсЯ,  и  в  самом  деле  есть  отвратительнаЯ
бойнЯ,  вызов,  брошенный   душе    и    плоти    человеческой.
ЏерерубленнаЯ шеЯ, отсеченнаЯ, но все еще живаЯ голова,  потоки
крови  --  все  это  наследие  варварской  эпохи,    пытавшейсЯ
подобными унизительными  зрелищами  произвести  впечатление  на
толпу.  Ќо сегоднЯ, когда эта гнуснаЯ казнь совершаетсЯ тайком,
осталсЯ ли в  ней  хоть  какой-то  смысл?  €стина  в  том,  что
убийство в атомном веке ничем не отличаетсЯ от убийства в  веке
каменном.  €  сыщетсЯ  ли  человек  с  нормальными   чувствами,
которого не затошнило бы при одной  мысли  об  этой  чудовищной
хирургии? /…сли/ французскому государству не под силу сладить в
этом  вопросе  с  самим  собой  и  одарить  …вропу  целительным
средством, в котором она сама так нуждаетсЯ. пусть  оно  начнет
хотЯ бы с изменениЯ процедуры смертной казни.  Ќаука,  с  таким
рвением  помогающаЯ  убивать,  могла  бы,  по  крайней    мере,
посоветовать,  как  убивать    более    пристойно.    ‘надобье,
превращающее сон узника в смерть и находЯщеесЯ у него под рукою
хотЯ  бы  в  течение  суток,  чтобы  он   мог    свободно    им
воспользоватьсЯ,  или  еще  какое-то  средство,  необходимое  в
случае злой или ослабшей воли, обеспечат его  устранение,  если
оно  так  уж   необходимо,    и    привнесут    хоть    малость
благопристойности  в  то,  что  сегоднЯ  предстает  гнусным   и
бесстыдным балаганом.

     ----------
     [*] ’ард.
     ----------

     џ указываю на это компромиссное решение, поскольку  иногда
кажутсЯ  несбыточными  все  надежды  на  то,  что  мудрость   и
подлиннаЯ человечность  осенЯт  людей,  ответственных  за  наше
будущее. Ќекоторым людЯм -- их куда больше, чем обычно считают,
-- физически невыносимо знать, что такое на самом деле смертнаЯ
казнь, и не иметь возможности помешать ее  применению.  Ћни  на
свой лад претерпевают ее, не нуждаЯсь  ни  в  каком  суде.  ’ак
пусть же они избавЯтсЯ от гнусных кошмаров, которые  их  томЯт,
-- обществу это ничего не будет стоить.  Ќо по  большому  счету
этого недостаточно. Ќи в человеческих сердцах, ни в обществе не
воцаритсЯ постоЯнный мир, пока смертную казнь  не  объЯвЯт  вне
закона.

     /Џеревод ћ. ‘тефанова/


        ЏримечаниЯ

     ќссе,  рассматривающее  смертную  казнь  как    проЯвление
социальной нетерпимости, свЯзанное с  абсолютным  возмездием  в
мире, где абсолютнаЯ вина невозможна, было опубликовано в  1957
году дважды: в "Ќувель ревю  франсез"  и  в  книге,  выпущенной
совместно с Ђртуром Љестлером, выступавшим против повешениЯ.
     "ђазмышлениЯ о гильотине" соответствует  третьему  периоду
творчества Ђ.  Љамю, свЯзанному с формированием философии Ѓунта
как социально-исторического аспекта абсурдистского опыта.

                                                 /Ђ. ”илоненко/