калили белые зубы, вытаскивали
белье и  швырЯли на мостки с такой силой, что оно шумно шлепалось  на доски,
орошаЯ брызгами все  вокруг, они выжимали белье и передавали лен, шерсть или
сукно назад, другим, а  те развешивали выстиранные вещи на ремнЯх и веревках
между деревьЯми - на солнце, на легком  ветру, -  а когда веревок не хватало
или просто им самим не  хватало  терпениЯ, они расстилали платьЯ,  простыни,
одеЯла и плащи на траве - только глЯдите, осторожнее, не наступите на белье,
а то останутсЯ зеленые пЯтна. "‡наем, - отвечали они, - знаем! Џробовали!" €
они со смехом глЯдели на ту, чье  легкое платье было  в зеленых пЯтнах. "Ћна
посадила их еще весной, а они не сходЯт, - сказала одна из девушек, - до сих
пор не сошли, а парень, мужчина, ушел в  море,  или  куда  он там подевалсЯ,
соблазнитель, а у нее уже и лицо пошло пЯтнами и быть  им с весны до осени!"
’ут царевна крикнула им: "†ивее, а то пора уже и поесть!.."
     ...и губы его  шевельнулись, саднЯщие, соленые  губы, и на самом гребне
волны,  до  того  как  он  снова  низвергсЯ  вниз, под  обвалом листьев,  он
почувствовал голод. ѓолод  прорвалсЯ в сон; от всех его  членов,  от желудка
через грудную клетку голод подступил  к  горлу,  пробиваЯсь  к сознанию,  и,
когда он опЯть низвергсЯ в пучину, губы его шептали...
     - Џора поесть! -  крикнула она, когда  они разостлали последнее тЯжелое
одеЯло на траве под пышущей жаром скалой. ‘олнце пекло, ветер сюда  почти не
проникал. ‘амый шум морЯ, прибоЯ, дышал зноем  ѓелиоса. Њорские птицы белыми
вспышками мелькали над их головой, исчезаЯ за скалами, и  девушки шикали  на
них и  гнали их  прочь, боЯсь, как бы  чайки не загадили выстиранную одежду.
"Љыш! Љыш! ѓоните  их! -  кричала ЌавзикаЯ.  -  „а смотрите, куда ступаете!"
‘коро  надо будет  перевернуть  разостланное  белье.  ЋтЯжелевшаЯ,  смуглаЯ,
обнаженнаЯ  до  поЯса  египтЯнка, котораЯ  стоЯла на  мостках  дальше  всех,
вытащила  из воды  собственную одежду,  собственное  платье  с  невыводимыми
зелеными  пЯтнами на  спине, скрутила  его,  выжала,  поднЯлась  и  медленно
подошла к царевне. Ћна  встрЯхивала платье, держа его  перед собой, и брызги
сыпались,  разлетались  вокруг  серебрЯным  дождем.  "‘начала искупаемсЯ!" -
крикнула ее  госпожа.  ‚ода  в речных  вымоинах,  где они сначала замачивали
белье, а потом стирали, никого не манила. Ћни спустились ниже к  устью реки,
где было  песчаное дно, а  поглубже галька и рЯдом билсЯ пульс  морЯ, пеннаЯ
кромка прибоЯ. Ћни ойкали,  плескали друг в  друга водой, хихикали, кричали.
ЌавзикаЯ  постоЯла  у берега, где  вода сочилась из-под пальцев  ног,  потом
осторожно  вошла в  реку до колен, ступаЯ  по  песчаному дну,  плотному,  но
мЯгкому. Ќо  вот  началась  галька.  ‡десь  вода была холоднее,  несмотрЯ на
жгучее солнце;  Ќавзикаю заразило общее  веселье и охватило вдруг небывалое,
незнакомое прежде чувство,  что они сестры, все  женщины -  сестры. Ќет-нет,
конечно,  они  -  рабыни,  но она в их  кругу, она  обретаетсЯ среди них как
сестра. –аревна  вымыла  руки  до  плеч, обеими  пригоршнЯми зачерпнув воды,
облила  себЯ,  словно из двух кувшинов;  по коже  побежали ручейки,  каплЯми
стекаЯ с сосков. Ћна смеЯлась, тревога рассеЯлась.  Ћна омыла себе  грудь  и
мЯгкий живот, потом присела и омыла тайное  тайных, ‹оже,  уготованное мужу,
собственность ’ого, кто грЯдет; омыла  лЯжки,  опустилась в воду  на колени,
омыла  Ягодицы,  изогнулась  и  ополоснула  спину   -  она   была   Џрачкой,
отстирывающей  живую плоть. —уть повыше в реке барахтались рабыни, и с  ними
беременнаЯ, она смеЯлась, вскрикивала, ойкала в воде. ђабыни окружили ее,  и
она  позволЯла им щупать свой живот, проверЯЯ, как лежит младенец. "Љончайте
поживее!  - крикнула ЌавзикаЯ издали и в то же времЯ как  бы из их круга, из
круга  своих рабынь, своих сестер.  Ћна  вышла  на  берег.  - џ хочу есть. џ
голодна, как горный волк! ‚ремЯ уже за полдень!"
     ...за полдень крались волки высоко в горах и в лесу, в долине, и, когда
его снова  вознесло на гребень волны,  в море листвы,  под дождь  ѓелиосовых
стрел  и он  пыталсЯ оттолкнуть  красные, острозубые волчьи  пасти, один  из
хищников прыгнул вдруг в его утробу и засел  в желудке. Ђ  другие кусали его
за ногу и  в плечо,  и он  молил ѓелиоса  на  ’роЯнской  стене, чтобы  он их
застрелил, но как раз в это мгновение к  нему подкатила  и накрыла с головой
лиственнаЯ волна, и он рухнул вниз вместе с волком, сидЯщим у него в утробе,
и  подумал: остальные всплывут на  поверхность и будут ждать менЯ, но они же
не хотЯт...
     "...не  хочу больше ждать!" -  крикнула  она,  и тогда  они неторопливо
потЯнулись в тень дерева.  Ћни  расстелили на земле уже  просохшую простыню.
ЌавзикаЯ сидела среди них, но не  как равнаЯ среди равных, а словно прЯжка в
шейной цепочке или в браслете, и они ели вЯленое мЯсо, плоды и вкусный белый
хлеб. Ћни  привезли с  собой вино в небольшом козьем мехе, и  одна из рабынь
спустилась  к  реке  и принесла  в  глинЯном сосуде  воды.  ЌавзикаЯ  сильно
разбавила густое темное  вино  и возлиЯниЯ Ѓессмертным  творить  не  стала -
капли, окропившие землю, когда она смешивала вино  с водой, сошли за жертву,
принесенную  всем богам сразу. Ќо рабыни, так или иначе, заметно  оживились,
даже повеселели,  и заговорили  наперебой. ‘амые  молодые  лежали  на спине,
дрыгали ногами и, пересмеиваЯсь, многозначительно подмигивали друг другу, им
не терпелось поделитьсЯ с подругами своими тайнами; те, что постарше, лежали
на боку или на животе, опираЯсь на локоть, и потихоньку сплетничали. …сли не
расспрашивать,  а просто слушать,  глЯдЯ в  сторону, многое  можно узнать. “
двоих или троих скоро должны народитьсЯ  дети, рабыни вечно ходЯт с животом.
Ќе с  таким громадным,  как эта смуглаЯ  египтЯнка ќнониЯ,  котораЯ, смеЯсь,
напиваетсЯ  пьЯной,  едва  только  дорветсЯ  до  вина,  и,  так  же  смеЯсь,
беременеет,  едва только с кем-нибудь переспит - с первым,  кто не прочь  ее
обрюхатить.  “ нее уже четверо  ребЯтишек. Ќо и другие рабыни носЯт детей от
слуг, рабов, поваров,  да и от ее царственных братьев:  плоды  эти созреют к
осени или к зиме. Ђ пройдет еще несколько  месЯцев, и другие тоже раздадутсЯ
вширь и округлЯтсЯ. Ћни так легко делают детей. €м не надо выходить замуж за
того …динственного, кто потребует единоличного права собственности, нет, они
будут совокуплЯтьсЯ с другими рабами по воле •озЯина или кого-нибудь другого
из власть имущих и будут снова и  снова рожать,  повинуЯсь „еметре  в той же
мере,  что и  Ђфродите: они -  пашнЯ длЯ  нового урожаЯ  рабов. Ђ ей суждено
ждать …динственного, особенного, избранного,  и это ее отцу надлежит указать
достойного. …го семЯ будет царским семенем, семенем базилевса, и царственной
будет его мужскаЯ  снасть, он нацелит ее в плоть Ќавзикаи, словно  солнечную
стрелу,  котораЯ устремлЯетсЯ вверх  на рассвете  и  под вечер, описав дугу,
падает за горизонт, а она обратит к нему свое тело, как цветок обращает свою
чашечку к стрелам ѓелиоса. ’ак выражала она свою мысль в словах, не лишенных
свЯтости. Ќо тайнаЯ  ее мысль, та,  что посещала Ќавзикаю  по  вечерам перед
сном или когда, выпив несколько глотков вина, она дремала в  тени, схоронЯсь
от полуденной жары, была совсем другой, более обнаженной, - эта мысль дышала
открытым томлением,  об этом  знала рука  Ќавзикаи, касавшаЯсЯ ее  груди, ее
лона.
     - —асто он толкаетсЯ, ќнониЯ? - спросила одна из рабынь.
     - Ђга, - ответила беременнаЯ,  и ее смуглое  лицо просиЯло блаженством,
кожа  лоснилась от  масла, которым  они все  натерлись. - Ђ  вообще,  нет, -
поправилась она, - не часто, только иногда.
     - € больно?
     - Ѓольно? - на сиЯющем египетском лице беременной выразилось удивление.
- ‘ чего ж это мне будет больно? Ћн ведь просто шевелитсЯ!
     - Ђ Я думала, это больно, - заметила другаЯ рабынЯ.
     - Ђ мой толкалсЯ больно! - сказала третьЯ, маленькаЯ и худенькаЯ рабынЯ
с побережьЯ феспротов, и наклонилась к первой.
     - ‘тало быть, ты не хотела его иметь.
     - Ђ ты что, хочешь?
     - џ? - ЃеременнаЯ засиЯла еще большим изумлением, - Ђ как  же иначе?  ‘
чего бы мне вдруг не хотеть?
     - Ђ на Ѓольшой земле многие не хотЯт, - возразила та.
     - Ћткуда ты знаешь? - обиженно заметила беременнаЯ. - ’ы что, там была?
     - ЊоЯ мама - феспротка, ее привезли сюда еще ребенком.
     -  Ђ моЯ мать родом с Ѓольшой земли на юге, из великой страны …гипет, -
горделиво  сказала  беременнаЯ.  - Ќо она никогда  не говорила, что  они  не
хотели рожать детей.
     - џ сама родилась на Ѓольшой земле, - сказала маленькаЯ худышка.
     -  Ђ мою  бабушку привез сюда  ‘тарый  царь,  - вставила  одна из самых
молодых.
     -  €  что, твоЯ бабушка  тоже говорила, будто на Ѓольшой земле не хотЯт
рожать?
     - „а нет, не то чтобы... - отвечала та.
     ЌавзикаЯ слушала, закрыв глаза.
     -  Ќе  хотЯт рожать?  Ќикогда  не  слыхала  ничего  чуднее,  -  сказала
беременнаЯ. - Џочему же это они не хотЯт?
     -  Ќе знаю,  - ответила феспротка. - џ так  слышала. Ћни говорили,  это
оттого, что слишком уж часты стали войны.
     - ’ем более нужны дети! - возразила ќнониЯ.
     ЌавзикаЯ открыла  глаза.  ЃеременнаЯ сидела,  обеими руками  держась за
живот, - она защищала собственность, котораЯ толкалась в ее чреве и временно
принадлежала ей.
     - —то это вы так расшумелись!  -  сказала  –арскаЯ дочь. - ‚ы прекрасно
знаете: настоЯщие герои детей не убивают.
     - ‘амо собой, царевна ЌавзикаЯ, - ответила ќнониЯ,  - настоЯщие герои -
благородные господа, они детей не убивают.
     - ‘амо собой, - подтвердила  маленькаЯ худышка, - настоЯщие герои детей
не убивают.
     -  ѓерои  детей  не  убивают,  конечно, нет,  -  зачарованно  повторила
молоденькаЯ рабынЯ, и глаза ее заблестели.
     - € вообще война - такаЯ шикарнаЯ штука, - заЯвила худаЯ.
     - •орошо  бы началась война, мы увидели  бы тогда  настоЯщих воинов,  -
сказала беременнаЯ.
     - ‚оины  - лучшие из мужчин, - заметила самаЯ юнаЯ,  застенчиво и не по
годам рассудительно. - Ќо у нас на острове...
     Ћна зажала рот ладонью, не решаЯсь продолжать.
     - Ђ  в общем, может, это и  хорошо, что у нас на острове давно не  было
войны, -  сказала  беременнаЯ. - Ѓез нее спокойнее. Ќе потому, что Я  думаю,
будто настоЯщие герои,  шикарные господа,  у  которых острые  копьЯ и  мечи,
тЯжелые щиты  и  шлемы,  колесницы и  кони, убивают детей. џ вовсе этого  не
думаю. Ќо дети могут испугатьсЯ и  умереть, вернее, могут попасть под колеса
колесниц или под копыта коней, а  не то  подвернутсЯ под  чье-нибудь  копье,
пику или меч - вы же знаете, какие они любопытные, они  всюду норовЯт сунуть
свой нос. Ќо все равно, война, конечно, вещь шикарнаЯ.
     - „а ты же не видела войны, ќнониЯ!
     -  Ќу,  может,  и  так, - сказала  беременнаЯ.  -  ‡ато  Я  много  чего
слышала... € все равно, герои, конечно, мужчины шикарные, это уж точно.
     - „а уж конечно шикарные, - подтвердили остальные.
     Ќадо  встать,  думала ЌавзикаЯ,  надо встать. Ќо по-прежнему  лежала  и
прислушивалась к разговору  рабынь.  ’еперь  и в тени стало жарко.  …й вдруг
вспомнилась историЯ  о  том,  как  ее народ прибыл на  здешний остров еще во
времена ее деда, ЌавсифоЯ, как  он и весь его народ бежали от войны. Џапа не
любил говорить на эту тему, мама тоже, но мальчики бредили войной и...
     ...и менЯ выносит наверх  волной,  лиственным  прибоем,  думал  он,  на
несколько минут придЯ в  сознание. ЊенЯ выносит из войны на соленой волне, и
Я лежу...
     ...играли только в войну, вспоминала она, но  никак не могли придумать,
на какого врага напасть и...
     ...в лиственном мелководье.  Ћн шевельнул правой  рукой - руку пронзила
жгучаЯ боль. …го терзали  такой голод, такаЯ жажда, что он знал: ему во веки
веков  их  не утолить. ‘ейчас он повернетсЯ,  одну только минутку полежит на
боку, а потом встанет... и...
     ...кого убивать,  против кого идти  войной. ђабыни  все  еще продолжали
болтать.  Ћни  правы,  воины  - благородные  мужи,  они  не то  что  здешние
вельможи, советники отца и  их сыновьЯ, этим стоит только женитьсЯ и завести
собственное хозЯйство - стада свиней, фруктовые сады и быстроходные торговые
суда, как они тут же заплывают жиром... Њой будущий супруг...
     ...встанет  и  оглЯдитсЯ  вокруг.  …сли  б он  только мог поесть,  боль
отпустила  бы, да и  шевелить онемевшими  руками и ногами, наверно,  было бы
легче. Ћн долго лежал, пытаЯсь сосредоточить волю на  одной цели:  Я  должен
заставить себЯ  двигатьсЯ, должен пойти за пищей  и  водой, должен заставить
себЯ  двигатьсЯ. ‡емлЯ  уже  не  колебалась  под  ним,  но в ушах  звенело и
головнаЯ боль  не утихала. ‘ейчас,  думал он.  ‘ейчас шевельнусь, повернусь,
встану. Ѓуду считать до...
     ...нет, не стану думать о том, каким будет мой будущий супруг. ‘осчитаю
до девЯти  и вскочу.  Ћна  медленно сосчитала  до девЯти,  потом еще  раз до
девЯти, открыла глаза, поднЯла голову, оперлась на локоть, встала.
     - „авайте поиграем в мЯч. ‚ремЯ еще есть, - сказала она.
     „евушки разом вскочили. ќнониЯ степенно, покачиваЯсь, пошла к веревке с
бельем и  пощупала развешанную одежду. Ћдежда почти просохла. „ругие девушки
перевернули платьЯ, развешанные на кустах. Џростыни, льнЯные хитоны и платьЯ
просохли, остальнаЯ льнЯнаЯ одежда тоже, но шерстЯные хитоны, плащи и одеЯла
еще нет. „ве рабыни приглЯдывали за мулами, ЌавзикаЯ сама достала из повозки
мЯч.
     Ћна разделила их на  две команды, по  четыре человека в  каждой. ќноннЯ
села в тени  под  деревом на ворох листьев - она изображала публику.  ѓелиос
переместилсЯ уже далеко на  запад. ЃеременнаЯ рабынЯ сидела в тени  дерева и
нагретой скалы, сидела в глубоком покое. ‚ысоко в небе на восток и на  север
тЯнулись белые  облака; после  налетевшей  с запада  бури  небо  очистилось,
высокие, прозрачные  облака струились. ќнониЯ была  счастлива.  џ счастлива,
думала смуглаЯ  египтЯнка,  со мной здесь не  может  случитьсЯ никакой беды.
‡десь нет войны, времЯ уже за  полдень. Љакой у  нее счастливый  вид, думала
ЌавзикаЯ, проходЯ в тени дерева и скалы. Ћна это испытала. Ћна знает, каково
быть  с мужчиной. Љогда  мы останемсЯ с ней наедине, Я  спрошу у нее, каково
это - быть  с  мужчином, когда его семЯ оплодотворЯет  тебЯ. Ѓольно ли  это.
Ќет, Я не стану спрашивать, Я знаю сама, хотЯ никогда этого не испытала. ќто
и больно, и...
     - ‚ы готовы? - крикнула она девушкам.
     - ѓотовы! Ѓросайте!
     - ‚нимание! Ѓросаю!
     ЊЯч в ее левой руке, сшитый из козьей шкуры и набитый сухой травой, был
чуть побольше  Яблока. Ћна  перекинула его  в  правую руку, выставила вперед
левую ногу и сама подалась вперед. Љоманда соперниц стоЯла в тридцати шагах,
каждаЯ из девушек в пЯти шагах от своей соседки  - так стоЯт стрелки из лука
во времЯ военных учений. ЌавзикаЯ сделала вид, будто метит в крайнюю справа,
потом -  что  бросает  мЯч  крайней слева, они пригнулись, как бегуны  перед
стартом, нетерпеливо переступаЯ на месте и вскрикиваЯ, а бросила она прЯмо в
центр, они разом ринулись  к мЯчу, одной из них удалось  его поймать.  € тут
мЯч отскочил и...
     ...и,  дважды сосчитав до  десЯти,  он понЯл,  что  слышит человеческие
голоса,  женские  голоса.  Љто-то  пронзительно  взвизгнул.  Ћн  повернулсЯ,
преодолеваЯ боль, и  вдруг встал,  пошатываЯсь,  встал, листьЯ посыпались  с
него...
     ...вернулсЯ назад к ее  команде, но ЌавзикаЯ упустила  мЯч, и его ловко
перехватила стоЯвшаЯ слева от нее маленькаЯ худышка.
     - „ай сюда мЯч, - раздраженно крикнула ЌавзикаЯ, - дай мне!
     ‚ этот раз  она сделала вид, будто целитсЯ в середину, сделала вид, что
вот-вот кинет, мЯч полетел, мЯч летит...
     ...голод, слабость охватили его с новой силой, он прислонилсЯ к стволу,
все вокруг  ходило ходуном. Љрики, женские крики, подумал он,  у них  должна
быть еда. Ћн  тЯжело переводил дух. Ќе знаю, смогу ли Я говорить.  Ћн провел
Языком по губам, губы пересохли, потрескались. Ћн боролсЯ с желанием закрыть
глаза, солнечные лучи прожигали их,  точно засыпаЯ песком, засыпаЯ солью. Ћн
опустил веки, отдохнул, подождал, пока окружающий  мир прекратит свою качку.
’еперь он снова мог смотреть. Ћн отломил ветку, ладони саднило...
     ...летит, летит, они бросились вдогонку, чьЯ-то рука коснулась мЯча, он
изменил направление, отлетел вправо - ой! - стал падать и - плюх! - очутилсЯ
в воде.
     „евушки хором вскрикнули, когда навстречу им, шатаЯсь, вышел мужчина.


         * —Ђ‘’њ ‚’ЋђЂџ * 

        ѓлава восемнадцатаЯ. ‚Ћ‘ЏЋЊ€ЌЂЌ€џ


     - ‘перва мы, конечно,  перебили самых опасных детей, - сказал Ќестор, -
тех,  кого не осмелились  захватить  в рабство.  ЏомнитсЯ,  это пришло на ум
Ћдиссею  -  политический ход,  понимаете?  Ђ вообще-то мы жестокими не были:
убивали только мужчин старше четырнадцати, а может, тринадцати лет - словом,
тех, кого не было смысла прихватить с собой на продажу. Ђгамемнон вел себЯ в
этом случае как  нельзЯ великодушнее, прЯмо-таки  по-царски. Њне  он  уделил
сорок два кубка, некоторые  редкостной красоты. Ђ насчет детей - это Ћдиссей
придумал, а может, Њенелай - словом, один из них. —тобы царский род в  ’рое,
эти, как  их, ну, сами знаете, приамиды не поднЯли опЯть  когда-нибудь шума.
Ћх и задали мы им жару - все до одного копыта откинули.
     ‘тарый обуздатель коней заржал и снова почесал подбородок,  на сей  раз
громко его скребЯ.
     - Ћбо мне тоже песни слагали, так что Я не жалуюсь. Ђга, вспомнил!
     ЏамЯть его вновь торжествовала победу.
     -  Ќалейте  еще  вина,  -  приказал  он.  -  Ђ  потом  менЯ  больше  не
перебивайте.
     ќвридика, его царственнаЯ супруга, спустилась вниз и постоЯла за спиной
Ќестора в  открытых дверЯх, ведущих во  внутренние покои.  Ћна была  намного
моложе мужа, темноволосаЯ худаЯ дама на  исходе среднего возраста, с горькой
складкой у рта, едва заметно набеленнаЯ и с усталыми глазами. €з-за ее спины
выглЯдывало девичье лицо. ’елемах мельком увидел его, прежде чем обе женщины
безмолвно  удалились.  ‘тарик  обернулсЯ,  он  почувствовал, что  жена стоит
сзади, и был весьма озадачен, никого не обнаружив.
     - Ћ  чем бишь Я говорил? - спросил он. -  Ђх да, налейте вина. € больше
менЯ не перебивайте.
     Џисистрат, неохотно встав, налил вина  отцу,  остальных обнесли  слуги.
”расимед  приподнЯлсЯ, и его движение тотчас волной прокатилось по залу: все
сидевшие вокруг мужчины приподнЯлись и снова опустились на стульЯ и скамьи -
обычай  младших  сыновей  и в особенности зЯтьев в  домах со слишком давними
традициЯми.
     -  ‚аш обратный  путь, Я знаю,  был труден, - молвил Њентес  с  острова
’афос.
     - ‘казал же Я, не перебивайте менЯ, - заныл Ќестор. - Ќу вот,  Я  опЯть
сбилсЯ!
     Ћн  еще   поворчал,   наслаждаЯсь   собственным  ворчаньем,   слушатели
выжидательно молчали.
     -  ќгисф  убил Ђгамемнона!  -  изрек  старик и  вздернул  голову, вновь
горделиво торжествуЯ победу своей памЯти.
     ‘лушатели отнеслись к известию хладнокровно.
     - Ђ ќгисф сослал певца, который ему наскучил, на  остров под  названием
Љорфу, и тот умер там с голоду.
     ’елемах открыл было рот, чтобы поторопить старца,  но  тут же втЯнул  в
себЯ вопрос,  как втЯгивают  каплю вина, не успевшую скатитьсЯ с губ, - звук
прозвучал как всхлип. Њентес  бросил на ’елемаха  быстрый ободрЯющий взглЯд,
Џисистрат  поглЯдел на него с дружелюбным участием, ”расимед  - с  туповатым
любопытством.
     - Ђ  о  ”ронтии  [кормчий на  корабле  ЊенелаЯ,  убитый  тихой  стрелой
Ђполлона на обратном пути из-под ’рои ("ЋдиссеЯ", III, 279)] вы слышали?
     Ћни не осмелились ни о чем спросить.
     -  “  него  был  солнечный  удар,  - объЯвил  старик  в  новом  приливе
торжества.

        x x x
     Ћни сидели долго - Ќестору и в самом деле было что порассказать. Ќо его
рассказы походили на стружки: казалось, в потемках своей могучей,  жалкой  и
внушительной старости он обтесывает невидимый березовый ствол  и выбрасывает
наружу  через  отверстие эти стружки,  вспыхивающие  в  солнечных  лучах.  Ђ
слушатели вглЯдываютсЯ в них, пытаЯсь восстановить по ним форму ствола.
     ‘начала ключевым словом служила ’роЯ, потом еще  одно - мыс ‘унион, где
Њенелаева  кормчего сразил  солнечный  удар.  ќто был географический  пункт,
крупнаЯ стружка, памЯть могла за нее ухватитьсЯ; из других стружек по частЯм
складывались неЯсные очертаниЯ пути, каким царь  Њенелай собралсЯ отплыть из
€лиона.  Џотом опЯть  стало непонЯтно, куда же он двинулсЯ. ‚опросов они  не
задавали.  ‘тарый  царь,  мореход, обуздатель  коней  и землевладелец, долго
бормотал  в свою грЯзную  бороду  что-то  насчет знаменитых  героев ЂЯкса  и
Ђхилла, Џатрокла  и своего  погибшего  сына,  Ђнтилоха,  о  котором все  уже
слышали   прежде,  но  мало-помалу,  стружка  за  стружкой  он  справилсЯ  с
неслыханно  длинным и  неподатливым  стволом  своего  повествованиЯ  и опЯть
занЯлсЯ историей возвращениЯ домой. ‚ыЯснилась подробность, о которой прежде
не слышал ’елемах, да и Џисистрат, видно, тоже, ибо он с возросшим интересом
стал прислушиватьсЯ к  рассказу отца, - оказалось, верховный вождь Ђгамемнон
и  его  брат  перед  отплытием повздорили  между собой.  "Џастырь  народов",
"Џовелитель  ратей",  как  старомодным  слогом  именовал  его Ќестор, -  все
улыбнулись  при этих словах, а  Џисистрат  открыто  рассмеЯлсЯ -  хотел  еще
немного задержатьсЯ и устроить пиршество  на берегу  или даже в  сожженном и
разграбленном городе,  утверждаЯ, что хочет "умилостивить богов",  чтобы они
ниспослали  им  попутный ветер, но Њенелай, заполучив обратно свою  супругу,
желал немедленно отправитьсЯ восвоЯси: знаЯ пристрастие брата к пирушкам, он
понимал,  что  все  эти  празднества  с  вознесением  благодарности   богам,
похвальбой  и молитвами  могут затЯнутьсЯ.  Ќа самом  деле,  поЯснил Ќестор,
уткнувшись носом в свой кубок с голубками, Ђгамемнону  было кое-что известно
насчет того,  что выделывает Љлитемнестра  в  его родных  Њикенах и в Ђргосе
[Љлитемнестра ненавидела Ђгамемнона с  тех пор, как тот убил ее первого мужа
’антала  и сына, затем  принудил к браку, после чего принес в жертву их дочь
€фигению],  и  его отнюдь не  тЯнуло домой,  во  всЯком случае, ему хотелось
сначала  поразвлечьсЯ самому.  Ђ  достославный  город Џриама, побежденный  и
сожженный, был все  еще  не до конца  разграблен и  сожжен. Њногие рЯдовые и
начальники и даже  многие из героев еще желали упитьсЯ хмелем победы.  ‘реди
ахейцев начались ссоры. Њенелаевы лакедемонЯне и Ђгамемноновы аргивЯне орали
друг  на друга  и едва не затеЯли междоусобицу. Ќо  все же на  рассвете  они
погрузили  на  корабли добычу, всевозможные товары и ценности, серебрЯные  и
золотые изделиЯ, женщин  и будущих рабов;  то  есть  уехала  только половина
армии, остальные  еще  оставались. Љогда возвращавшиесЯ  корабли  проплывали
мимо  острова ’енедос,  в  игру вмешалсЯ  ‡евс - "Ќепреклонный",  "ѓрозный",
"‘хетлиос" называл  его  Ќестор  по  этому случаю, употреблЯЯ  далее  слово,
которое можно было  счесть бранным,  -  "‘кевос"  [‘хетлиос - эпитет  ‡евса,
букв.:   упорный   в   гневе,   грозный,  жестокий;  бранное  значение   это
прилагательное   могло  иметь,   когда  применЯлось  к  человеку;  ‘кевос  -
снарЯжающий];  он  рассеЯл мореходов  на  еще более мелкие  группки.  ’еперь
ключевым словом стал ’енедос, но, произнесЯ его, старик неожиданно  вспомнил
другое  слово,  которое не имело  к  названию  острова  никакого отношениЯ и
звучало как tendos,  то есть "гурман", - старик при этом далее причмокнул, а
может, как tendrenion, то есть  "осиное  гнездо",  и тут  слушатели из новых
стружек,  которые  иногда  вспыхивали вдруг Ярким светом,  смогли  составить
картину новой  ссоры - весьма  возможно, она имела  какое-то  касательство к
вопросам вкуса; впрочем, может,  это была все та же ссора, все  то же осиное
гнездо, гудевшее в людских  душах, - выЯснить это не удалось. ‚озле ’енедоса
воины принесли жертву  богам, но жертва не помогла. € тогда Ћдиссей повернул
свои корабли и, как видно, поплыл назад к Ђгамемнону,  а может, куда-то еще,
куда - старик, пивший из кубка, который на глазах становилсЯ все прекраснее,
так и не сказал.
     Џод  действием  вина,   а  может,  под  влиЯнием  рассказа  в  ’елемахе
совершилась перемена. …му  казалось  теперь, что  кубок прекрасен. Ћн  вдруг
взглЯнул на него под новым углом зрениЯ: оказываетсЯ, кубок, даже если в нем
пытаютсЯ утопить горе и тоску, тревогу, заботы и жестокость мира, может быть
прекрасен. Џрекрасен сам по себе. џ преступник, моЯ душа  вероломна, если  Я
способен находить,  что кубок старика прекрасен, думал он. Љубок, украшенный
голубками,  был из серебра,  но внутри позолочен,  ради червонного  отблеска
[здесь  иначе   описан  уже   упомЯнутый  "кубок  Ќестора";   хранЯщийсЯ   в
Ќациональном музее Ђфин кубок XVI в. до н. э. изготовлен из  чистого золота,
но, хотЯ,  судЯ  по описанию,  автор  имел  перед глазами изображение именно
этого кубка, он следует  и  ѓомеру, у которого одна и та же вещь легко может
быть названа в одном месте золотой,  в другом - серебрЯной]. Љогда кубок был
полон до краев, хотЯ обычно уровень жидкости в нем стремительно понижалсЯ, -
с вином происходило удивительное превращение: оно менЯло свой цвет, светлело
и  приобретало медовую  золотистость.  ’елемах  смотрел  на  дрожащие  руки,
подносившие  кубок к серебристо-грЯзной  бороде и  погружавшие в нее  кубок.
Љрасиво, с  горечью думал  он,  думал  с досадой,  но  и  с радостью,  какую
приносит открытие.
     ‘тарик напал  на  очередное  ключевое  слово,  и  из потемок его памЯти
заструились новые стружки.
     ‹есбос.
     Љарта обретала контуры,  линии складывались в перипл. “ ‹есбоса Њенелай
-  "‡латовласый",  "Ѓогоравный", высокопарно  называл его старик,  -  нагнал
Ќестора, и предводители кораблей заспорили о том, лечь ли им на левый борт и
идти  на юг к •иосу,  а оттуда  мимо Ќаксоса, на запад, к берегу Ђргоса, или
плыть на запад к ќвбее,  а затем все  времЯ держатьсЯ родных берегов. ‚ этом
месте  рассказ старика, по мнению  ’елемаха,  стал  сбивчивым  и  невнЯтным.
Ќестор путал  имена  и направлениЯ,  иногда  казалось, он ведет свой рассказ
словно  бы  из  далекой  ќвбеи,  иногда  он   возвращалсЯ  в  Џилос,  иногда
переправлЯлсЯ  куда-то на  архипелаг возле Љрита или на берег близ €лиона, а
то к финикийцам или во  владениЯ Џосейдона  в …гипте. € вдруг -  извилистыми
путЯми ключевых слов, по стружкам воспоминаний - он снова перенессЯ в Џилос,
вернулсЯ  домой,  оставив позади  бури, трехдневные жертвоприношениЯ,  запах
морЯ, водорослей  и мЯсо жертвенных животных: бараньих окороков  и  говЯжьей
вырезки, сожженных во  славу Ѓессмертных. Ћн сидел у себЯ  дома, и сидел так
уже давно. …го руки и мысли не могли оторватьсЯ от кубков, и он  бубнил себе
под  нос  давно  известную  новость  о  том,  что  он  привел  домой   более
восьмидесЯти кораблей, до краев  нагруженных добычей. Ћн сидел  здесь и  был
очень стар, он был древним старцем, невероЯтно мудрым и опытным,  когда дело
шло о  войне,  о  людЯх,  о  богатстве и  о богах, но он не мог выразить эту
мудрость и опыт. Ћн был замурован в своей старости. —увства, которые ’елемах
испытывал  к нему, лежали  на  той грани, где  почтение  переходит  в нежную
сыновнюю  любовь:  то была благоговейнаЯ преданность  с оттенком  юношеского
презрениЯ.  Ћн презирал  не Ќестора,  от презрениЯ  к  нему ’елемаха хранила
любовь, -  он презирал его беспомощность  перед  необъЯтностью воспоминаний,
перед подавлЯющей громадой воспоминаний, перед  обилием того,  что он мог бы
вспомнить. ‚ эту минуту ’елемах презирал его беспамЯтную старость.
     - Њы  вам очень благодарны,  - учтиво сказал Њентес с  острова ’афос, -
ќто  было  блистательное  описание,  великолепное  героическое  сказание,  Я
позволю себе даже выразитьсЯ так: восхитительнаЯ, боговдохновеннаЯ поэма. Ќо
потом, что было потом? Људа отправилсЯ Ћдиссей?
     -  Ћдиссей? - переспросил старик. - џ  же сказал, не  перебивайте менЯ,
иначе Я собьюсь... Ћдиссей? „а Я же как раз и  собиралсЯ о нем рассказать, а
вы менЯ перебили. Ћн хитрый  был, шельмец, это Я как сейчас помню.  € еще...
еще у  него  было что-то  не то  с руками, не то с носом,  нет,  пожалуй,  с
руками. ‚ нашем войске он был одним из лучших плотников. ‘ ним водили дружбу
боги.
     ‘ын „олгоотсутствующего,  пустившийсЯ на  поиски  отца,  мог  бы задать
очередной  вопрос.  Ћн  мог  бы задать вопрос,  чтобы  подавить  волнение, в
который  уже  раз  за  этот  день  прихлынувшее  к  груди.  Ќо  пока  старик
рассказывал, он успел  повзрослеть настолько, что воздержалсЯ от вопроса, он
и так уже знал.
     Ћтец  мертв,  знал  он.  …сли  он жив и  живет как раб  в  краю ‹юдей с
опаленным лицом, в краю чернокожих,  живет  как отставной воЯка  с перебитым
носом  и  покалеченными  руками,  стало  быть,  он - развалина  вроде  этого
чудесного древнего старца,  неопрЯтного, вонючего, болтливого, хвастливого и
в  глубине  души дорогого мне  дурака,  этого коллекционера кубков, любителЯ
серебра,  старого пьЯнчужки,  - и тогда, стало быть,  он все равно мертв длЯ
нас.
     ’елемах склонил  голову к столу.  Џисистрат  тихонько встал, подошел  к
нему и  сел с ним рЯдом. Ћтодвинутый  стул со скрежетом проехал по каменному
полу. ‚се были в том настроении, какое обычно наступает в деревне под  вечер
после утомительного днЯ.
     - Ћдиссей, - проговорил Ќестор  и, почти  совсем  вдруг приободрившись,
почесал  себЯ по  подбородку, - он к тому же еще бабник был большой. Ђх, вон
что, - вспомнил он вдруг, - Ћдиссей, стало быть, еще не вернулсЯ? Ќу что же,
он так  любил ввЯзыватьсЯ во всЯкие приключениЯ. ЌастоЯщие приключениЯ,  как
бывало в старину...
     Ћни молчали,  они ждали, пропускаЯ его слова мимо ушей, не вслушиваЯсь,
не имеЯ желаниЯ  слушать, - они ждали очередного ключевого слова, на котором
повиснет полоска стружки, снЯтой со ствола воспоминаний.
     Ќо старик с бульканьем пил вино - он осушил кубок уже почти до дна.
     - Њногие  вернулись домой, -  сказал Њентес с  острова ’афос,  который,
вдруг подумал ’елемах, оказалсЯ очень  осведомленным. - Ќапример, €доменей с
Љрита вернулсЯ домой.
     -  Ђгамемнон  вернулсЯ домой, - оживилсЯ старик. - Ђгамемнон  вернулсЯ!
‘лышали вы  забавную историю о  его  возвращении?  Ќу  так вот, Љлитемнестра
завела шуры-муры  с одним типом по имени ќгисф, а  потом они  вместе сослали
певца  по  имени  -  постойте-ка,  ах  да,  „емодок  -  на  остров,  который
называетсЯ... Љорфу! Ќу а... а  ќгисф стал  царем в Ђргосе, но несколько лет
назад  умер, убили его! ќту историю  слышали? Ћна случилась  совсем недавно,
года три назад или немного раньше. ’о-то шуму было у тамошних барышников!
     ‚се  уставились в  столы. ‘вет  на  дворе  блекнул, в зале  становилось
темнее.  ‘тарик беспомощно  поглЯдел  на них своим подслеповатым, блуждающим
взглЯдом.
     - ”расимед!
     ”расимед вЯло поднЯл глаза и передвинул свой кубок на середину стола.
     - Ќам  пора в путь, -  сказал Њентес с острова ’афос,  допил  вино и со
звоном поставил кубок на стол.
     ‘тарик собралсЯ с мыслЯми.
     - „а разве  вы не погостите у  нас хоть недолго? -  спросил он,  как бы
цеплЯЯсь  за робкую  надежду. - џ непременно что-нибудь вспомню за  ночь. Ќо
мне же надо немного подумать, поймите!
     - ѓосподин ’елемах  намереваетсЯ поехать в ‹акедемон, - сказал Њентес с
острова  ’афос. -  ’ак  что  он может  у вас переночевать. Ђ  менЯ еще  ждут
кое-какие  дела,  Я  веду  торговлю  металлом  с  кавконами  [древнее  племЯ
негреческого  происхождениЯ,  обитавшее  частью   в  Њалой  Ђзии,  частью  в
Џелопоннесе], вот  мне  и надо  еще  взыскать  с  них  небольшой  должок,  -
улыбнулсЯ  он, глаза его  блеснули,  он  звонко рассмеЯлсЯ.  -  Ќо  если  вы
доставите господина ’елемаха в ‘парту, это будет замечательно.
     - ‘амо собой,  -  поспешно заверил Џисистрат, а ”расимед медленно, тупо
кивнул.
     -  ‘ын ЋдиссеЯ  непременно должен остатьсЯ  у нас  на ночлег, -  упрЯмо
заЯвил старик, как будто ему  возражали, - Ќикто не сможет сказать над моими
бренными останками, над моими  сожженными  костЯми, что Я отказал  в ночлеге
сыну  ЋдиссеЯ!  “  нас  в  доме  хватает и подушек,  и одеЯл, и  простынь, и
матрацев,  никто  не сможет сказать  над моими бренными останками, что  Я...
Я... Ћ чем  еще вы спрашивали? ѓде Ћдиссей? Ђ что, разве он еще не  вернулсЯ
домой? ‚от странно! Ќет, чего не знаю, того не знаю.
     - Њы зарежем  завтра утром телку  и устроим во дворе жертвенный пир,  -
сказал Џисистрат Њентесу с острова ’афос, надеЯсь его удержать.
     - “вы, мне надо занЯтьсЯ моими собственными делами.

        x x x
     Ѓыло уже темно,  когда  Њентес - человек, уверЯвший, что он с ’афоса, -
удалилсЯ. Ћн  не пожелал, чтобы раб показал ему дорогу. ’елемах проводил его
через оба двора до самых ворот в городской стене.
     - џ  так благодарен вам за все, что вы длЯ менЯ сделали, - уныло сказал
он, когда они остановились. - ѓрустно мне с вами расставатьсЯ.
     ’елемах услышал в темноте, как тот рассмеЯлсЯ.
     - Ќичего, мы еще встретимсЯ, вот увидите!
     - Њне бы так хотелось, чтобы вы поехали со мной к Њенелаю, - проговорил
’елемах.
     - ЏустЯки, - сказал Њентес, дружески потрепав его по плечу, - с этим вы
справитесь сами. € Я  не  думаю, что отец ваш совсем исчез из мира смертных.
—увствую...  вот  увидите,  он  ЯвитсЯ  тогда, когда его меньше  всего будут
ждать.
     -  ‚ремЯ не  терпит, - возразил  ’елемах.  -  Ћтсрочка, даннаЯ  матери,
истекает.
     —еловек с ’афоса снова рассмеЯлсЯ - неЯсным женским смехом.
     - ‚ремени хватит, - сказал он. - Ћтпущенного ей времени.
     Ћн  вышел  за ворота и исчез в темноте. ’елемах помедлил,  прислушалсЯ.
‡вук  замер  вдали, но не так, как замирает  звук шагов. Ђ как взмах тЯжелых
крыльев.

        ѓлава девЯтнадцатаЯ. Њ“†—€ЌЂ


     „евушки хором  вскрикнули,  когда  он,  шатаЯсь,  вышел  им  навстречу.
Њогучее  обнаженное  тело возвышалось  над  кустами.  Љогда  он выступил  на
прогалину,  рабыни  вскрикнули  снова -  долгим,  пронзительным  криком  - и
пустились наутек, точно  стадо  овец, сбившись в кучку,  толкаЯсь и наступаЯ
друг другу на ноги.
     „евушки,  игравшие с Ќавзикаей,  ринулись  к  повозке и  мулам,  словно
надеЯлись  там  найти  убежище, они  срывали  с  веревок  и веток  простыни,
выпачканными в  песке ногами  топтали простыни  и скатерти, разостланные  на
траве,  некоторые,  спотыкаЯсь,  падали и при  этом визжали, как  жертвенные
поросЯта, лЯгались, дрыгали ногами  и  махали руками, торопЯсь  поднЯтьсЯ  с
земли. ‡а ними поспешала ќнониЯ, трЯсЯ животом и грудЯми.
     Ѓелый мЯч плыл по реке.
     - ‚ытащите мЯч! - крикнула ЌавзикаЯ, но ее не слушали.
     Џрежде всего  ЌавзикаЯ увидела ветку  с листьЯми, которой он  прикрывал
наготу. Ћн качнулсЯ навстречу ей,  словно пьЯный. Ќа  мгновение она  решила,
что это бог  или  демон, но тут  же  понЯла  - нет,  это  человек,  мужчина.
‚зъерошенные волосы торчали во все стороны, точно колючий кустарник. ‚ них и
в бороде запутались палые листьЯ,  один лист пристал к щеке под ухом, листьЯ
прилипли ко лбу, к волосатой груди и рукам. Ќадо было спасатьсЯ бегством, но
она  опоздала  - бежать  теперь  было просто  смешно.  Љо мне  идет мужчина,
подумала она. Ћн сделал  еще  несколько шагов,  потом  остановилсЯ  и поднЯл
голову с  всклокоченной, побелевшей от соли  бородой и воспаленными глазами.
Љончиком Языка он  провел  по  губам  -  губы были  серые.  “видев это,  она
облизнула  собственные  губы  и сглотнула.  ‚о  всем его облике  было что-то
совершенно чужое,  манЯщее,  пугающее, парализующее.  Љо  мне  идет мужчина,
подумала она, хотЯ он уже остановилсЯ.  Ћн пыталсЯ что-то сказать.  ѓубы его
шевельнулись,  он сглотнул  так громко, что  она  услышала. ‚етка с листьЯми
дрожала в  его руке, другаЯ  рука затрЯслась, когда он ее поднЯл  -  сначала
поднес к лицу, потом протЯнул к девушке, просЯ, заклинаЯ.
     Њне надо понравитьсЯ этой девушке,  думал он, она  должна  понЯть: Я не
желаю  ей  зла,  Я хочу есть.  Ћн сделал усилие,  пытаЯсь  произнести  слово
"есть", но из шершавой гортани вырвалсЯ лишь какой-то хрип. “ менЯ, конечно,
жалкий вид, думал  он, делаЯ неслыханное усилие, чтобы держатьсЯ  прЯмо. Њне
надо ей понравитьсЯ,  она молода, мне надо быть хитрым,  девушка молода, это
молодаЯ смертнаЯ девушка, земнаЯ деревенскаЯ девушка, а у них бывает еда.
     Ћн почувствовал, что  к нему возвращаетсЯ голос. Љогда он заговорил,  в
горле  засвербело,  распухший Язык плохо слушалсЯ, голова  раскалывалась.  џ
должен быть хитрым, думал он.
     “  него такой  вид, словно он был заживо погребен, он похож... похож на
льва, вышедшего из морской пучины, он нездешний, но это человек, думала она,
глЯдЯ на  его подгибающиесЯ  ноги,  на грубые  волосатые  руки,  просоленную
рыжеватую  бороду, котораЯ вздрагивала возле рта, когда  он  пыталсЯ  что-то
сказать.  € вдруг он  заговорил с иноземным  акцентом,  сначала  неуверенно,
подыскиваЯ слова, а потом торопливо, хриплым, срывающимсЯ на крик голосом.
     Њне  надо  быть  хитрым,  надо  выбирать  такие  слова;  чтобы  она  не
испугалась и не убежала, думал он.
     - ‚ы... вы похожи на  Ђртемиду! - забормотал он. ‘лова разрывали горло,
Язык с  трудом ворочалсЯ во рту. “слышав собственный  голос, он  подумал:  Я
впервые за долгое времЯ говорю с людьми, со смертными женщинами.
     Ћна,  очевидно,  не понимает его, может быть, здесь  говорЯт  на другом
Языке. ѓолова гудела, он едва держалсЯ на ногах. …сли Я упаду, будет слишком
унизительно, подумал он.
     - џ хочу сказать, вы похожи на богиню! - объЯснил он, и ему вдруг стало
легче подбирать слова и выговаривать их.
     Ћна  была миловидна, нет,  пожалуй,  более  того, возвышенней: она была
хороша горделивой девичьей красотой - в белом, сверкающем на солнце  платье,
босаЯ,  без головного платка, с  золотистой  кожей,  такаЯ юнаЯ,  что ей нет
нужды в белилах, с иссинЯ-черными волосами и Ясными черными глазами.
     - Ќа богиню, - повторил он, прижимаЯ ветку к низу живота.
     - џ не богинЯ, - сказала она.
     ѓолос ее звучал неуверенно,  это  был  добрый знак.  € она понимала его
Язык  и  была  смертной женщиной.  џ  должен  что-то  придумать,  Я  не могу
крикнуть: "џ голоден"; Я не варвар, Я  должен выразить это по-другому, думал
он.
     -  ‚ы... вы  напоминаете  одну девушку,  одну молодую  даму, которую  Я
встречал когда-то... на „елосе, - сказал он.
     - ‚от как? -  ответила она одновременно  смущенно и холодно,  овладеваЯ
своим голосом. Ђ потом уже суровей, решительней, повелительней: - Ћткуда вы?
- Ћна едва не добавила "сударь", но удержалась.
     - €з ЊорЯ, - объЯснил он.
     - €з морЯ?
     ‚о взглЯде ее было недоверие. ‚ыше на склоне  стоЯла повозка, к  дереву
были  привЯзаны  двое  мулов,  из-за  повозки  и  из-за  кустов  выглЯдывали
светлокожие и  смуглые женские лица. Ѓыть может, Я попал на остров женщин, о
нем говоритсЯ в легендах, думал он. ‚округ лежали белые, красные, коричневые
простыни и скатерти, на  кустах и на веревках, протЯнутых  между  деревьЯми,
висели одеЯла, хитоны и тЯжелые плащи. ’ут есть и мужскаЯ одежда, подумал он
с чем-то вроде мимолетного разочарованиЯ.
     - ЊенЯ выбросило на  берег во времЯ бури, - объЯснил он. - ќто было  не
то  вчера, не  то позавчера.  џ лежал  здесь  и  спал, а потом, проснувшись,
услышал...
     Ћн шагнул вперед, но она отпрЯнула, и он остановилсЯ.
     - Ќе бойтесь менЯ, - сказал он. - џ лишилсЯ одежды. € к тому же Я, - он
попыталсЯ улыбнутьсЯ, словно упоминал о пустЯке,  посмеивалсЯ над собой, - Я
зверски голоден.
     - €з морЯ? - повторила она, глЯдЯ мимо него. „о них донессЯ шум прибоЯ,
и он задрожал, несмотрЯ на жару.
     - „а, из ЊорЯ, - повторил он, снова  пытаЯсь улыбнутьсЯ,  но получилась
только вымученнаЯ гримаса.
     Ћна перевела  взглЯд на него,  молча его  разглЯдывала.  …сли она его и
боЯлась, она этого не показывала. Ћна была хрупкой, а руки такие белые,  что
видно было: ей не приходитсЯ подолгу бывать на  солнце и грЯзной работой она
не занимаетсЯ.  “зкий  нос, округлый подбородок,  властный  очерк  рта.  Ћна
знает, чего хочет, подумал он. € все же  в лице была какаЯ-то беззащитность,
надлом. Ћна и в самом деле напомнила ему кого-то -  не девушку с „елоса, это
он  придумал,  но какую-то другую женщину, которую  он встречал недавно  или
когда-то очень давно.  Ћна еще не познана  мужчиной, подумал  он,  и  в этой
мысли было  что-то  смешное -  смешно было  стоЯть  вот так, закрываЯ веткой
вопЯщий  от  голода живот, стоЯть с пересохшей глоткой, гудЯщей головой,  на
дрожащих   ногах   и   думать:  она   еще  не   познана   мужчиной.  …й  лет
семнадцать-восемнадцать, думал он. ‘мертнаЯ женщина.
     -  џ  провел в Њоре почти двадцать  суток, - сказал  он. - џ начал свой
путь далеко на западе, а вчера не то позавчера менЯ выбросило  на берег - не
знаю, как долго Я спал.
     Ћн  снова почувствовал  искушение сказать, что он зверски голоден -  то
было единственно насущное, единственное, что  важно было  сказать, ради чего
стоило ворочать Языком. Ќо ему удалось воздержатьсЯ от слова "еда",  от слов
"мЯсо" и  "хлеб", воздержатьсЯ от властного, отчаЯнного  - хоть волком вой -
желаниЯ сделать десЯть-пЯтнадцать шагов к берегу реки и напитьсЯ воды. †ажда
его  возрастала  от плеска  воды, доносившегосЯ до его слуха, но ему удалось
воздержатьсЯ от