орелсЯ его большой каменный дом и сгорел дотла.
     ’аков был конец ’ома “окера и его нечистым  путем  нажитого  богатства.
Џусть поэтому все прижимистые ростовщики  и  менЯлы  примут  эту  историю  к
сведению. Џравдивость ее не вызывает ни малейших сомнений. Џосудите-ка сами:
Яма под дубом, из которой ’ом извлек  сокровища  Љидда,  существуЯ  и  ныне,
вполне доступна длЯ обозрениЯ, и, кроме того, на близлежащем болоте и  около
индейского укреплениЯ ненастной  порою  нередко  можно  увидеть  всадника  в
халате и белом льнЯном колпаке; этот всадник, вне всЯких  сомнений,  не  кто
иной, как беспокойный дух злосчастного ростовщика. €  еще  последнее  слово:
эта  историЯ  стала  притчею  во  Языцех,  и  от  нее  повела  начало  столь
распространеннаЯ в Ќовой Ђнглии поговорка: "„ьЯвол и ’ом “окер".
     ’аково  приблизительно,  сколько  мне  помнитсЯ,  содержание   повести,
которую рассказал китолов с мыса Љод. Ћна заключала  в  себе  еще  кое-какие
довольно многочисленные подробности, которые Я опустил, хотЯ,  благодарЯ  их
обилию, мы приЯтно и незаметно  провели  утро.  Њежду  тем  началсЯ  прилив;
удобное длЯ уженьЯ времЯ было упущено, и кто-то из нашей компании  предложил
высадитьсЯ на  берег  и  расположитьсЯ  в  тени  деревьев,  пока  не  спадет
полуденный зной.
     ќто предложение было всеми  с  готовностью  принЯто.  Њы  оказались  на
острове Њанхеттен, в тенистом, укрытом от лучей солнца изумительном  уголке,
который некогда находилсЯ во владении древнего рода ѓарденбруков. џ  отлично
знал эти места, так как еще в детстве, во времЯ моих бесконечных плаваний по
реке, побывал тут не раз. Џоблизости, на обрыве, над самой рекой,  находилсЯ
старинный, полуразвалившийсЯ склеп одной  почтенной  голландской  семьи.  Ћн
внушал страх и мне и коим школьным товарищам и постоЯнно служил темою  наших
бесед. ‚о времЯ  одного  из  наших  путешествий  вдоль  берегов  острова  мы
побывали внутри этого склепа,  и  нас  смертельно  испугал  вид  прогнивших,
заросших плесенью гробов и готовых рассыпатьсЯ  при  малейшем  прикосновении
истлевших костей. Ћн казалсЯ нам особенно привлекательным  и  вместе  с  тем
жутким и страшным главным  образом  из-за  того,  что  рассказы  и  преданиЯ
свЯзывали  его  с  историей  погибшего  пиратского  кораблЯ,  который  мирно
догнивал на рифах ‚рат „ьЯвола. ‘ ним были свЯзаны также некоторые истории о
бесстрашных и дерзких контрабандистах, что неизменно относилось ко  времени,
когда это глухое место принадлежало  весьма  известному  бюргеру,  носившему
прозвище "Џрофос - береги денежки", человеку, о котором шептались, будто  он
вел какие-то весьма оживленные и таинственные дела  с  заморскими  странами.
‚се это, впрочем, смешалось в наших мозгах в какую-то кашу из лиц и событий,
как это бывает обычно в детстве с рассказами подобного рода.
     Џока Я думал обо  всем  этом,  мои  спутники,  опорожнив  нашу  обильно
снабженную провиантом корзину, успели приготовить основательный завтрак.  Њы
расположились под  огромным  каштаном,  на  мЯгком  зеленом  дерне,  который
расстилалсЯ ковром до самой реки. ‡десь, овеваемые прохладой, мы предавались
в знойный полуденный час безмЯтежной, ленивой неге. ђастЯнувшись на траве  и
погрузившись в столь любимое мною мечтательное раздумье, Я попыталсЯ собрать
туманные воспоминаниЯ моего детства, имевшие  отношение  к  этому  месту,  и
потом расплывчато и нечетко, точно обрывки сновидений, пересказал  их  своим
приЯтелЯм.  џ  окончил.  ‚оцарилось  молчание.  Џервым  нарушил   его   один
достойнейший пожилой бюргер по имени  „жон  „жоссе  ‚андермоер,  тот  самый,
который поведал мне в свое времЯ о приключениЯх „ольфа •ейлигера. Ћн сказал,
что припомнил старинную историю  об  одном  кладоискателе  -  речь  идет  об
истинном происшествии, случившемсЯ в этих местах,  -  котораЯ,  быть  может,
некоторым образом сможет восполнить преданиЯ, слышанные мною в дни  детства.
‚андермоер пользовалсЯ в  наших  местах  славою  одного  из  самых  солидных
рассказчиков, и мы попросили его не боЯтьсЯ подробностей. € пока,  посасываЯ
длинные чубуки, мы наслаждались самым лучшим табаком Ѓлеза  Њура,  солидный,
внушающий доверие „жон „жоссе ‚андермоер рассказал нам следующую историю.


        ‚ольферт ‚еббер, или ‡олотые сны


     ‚ году от ђождества спасителЯ нашего тысЯча семьсот... -  каком  точно,
не вспомню, во всЯком случае в самом начале  прошлого  века  -  в  старинном
городке Њанхеттен обитал некий весьма почтенный  бюргер  по  имени  ‚ольферт
‚еббер. Џроисходил этот ‚ольфсрт ‚еббер от старого Љобуса ‚сббера из  города
Ѓриллс в ѓолландии. —то касаетсЯ Љобуса ‚еббсра, то он был одним  из  первых
переселенцев,  прибыл  в  провинцию  еще  во  времена  правлениЯ  Ћлофа  ваи
Љортландта, или иначе ‘новидца, и прославилсЯ тем, что первый в этих  местах
взЯлсЯ за выращивание капусты.
     “часток земли, ка котором когда-то осел Љобус ‚еббер со своею капустой,
сделалсЯ с той поры достоЯнием рода, продолжавшего с похвальным и отличающим
наших  голландских  бюргеров  постоЯнством  заниматьсЯ   тою   же   отраслью
огородничества.  Ќесколько  поколений  срЯду  все  семейные  способности   и
дарованиЯ ‚ебберов были направлены лишь на то, чтобы изучить и улучшить этот
некогда благородный овощ, и не в чем ином, как  в  этой  концентрации  мысли
должно видеть  истинную  причину  невероЯтных  объема  и  славы,  обретенных
капустою ‚ебберов.
     „инастиЯ ‚ебберов продолжалась непрерывною чередою, и никогда  ни  одна
семьЯ не предъЯвлЯла столь неоспоримых свидетельств законного  происхождениЯ
всех ее членов. ‘тарший сын наследовал от отца не только земельный  участок,
но и его внешность, и если бы были написаны портреты этого рода невозмутимых
и спокойных властителей, они предстали бы перед нами  рЯдом  голов,  которые
ЯвлЯли бы собой поразительное сходство, как по форме, так и по  величине,  с
овощами, над которыми они неограниченно властвовали.
     ѓлава рода неизменно имел местопребывание в родовом замке,  то  есть  в
построенном на голландский манер доме из желтого кирпича,  с  фронтоном  под
двускатною    островерхою    крышей,    увенчанною    всегдашним    железным
флюгером-петушком. ‚се в этом здании имело добротный, почтенный вид.  ‘тайки
стрижей населЯли крошечные  деревЯнные  домики,  прибитые  вдоль  его  стен;
ласточки гнездились под навесом крыши, а всЯкий знает,  что  эти  льнущие  к
человеку птички приносЯт счастье тому жилью, в котором нашли длЯ себЯ приют.
€ в солнечное Ясное утро, в начале лета, приЯтно и радостно было слушать  их
веселые, беспечные голоса, когда они порхали в  чистом,  пьЯнЯщем  свежестью
воздухе и как бы славословили своим щебетом величие и процветание ‚ебберов.
     ’ак-то спокойно и безмЯтежно произрастал  этот  блистательный  род  под
сенью могучей чинары, котораЯ мало-помалу разрослась настолько, что  закрыла
своею тенью весь их дворец. Љ их  владениЯм  все  ближе  и  ближе  подступал
предместьЯми город. Џоднимались дома, закрывавшие привычные виды;  проселки,
пробегавшие рЯдом, превращались в шумные  и  людные  улицы;  короче  говорЯ,
сохранЯЯ обычаи и уклад сельской  жизни,  ‚ебберы  начали  чувствовать  себЯ
горожанами. € все же, несмотрЯ на это, они держались своего  наследственного
характера и наследственных владений с тем же упорством и тою же цепкостью, с
какими маленькие немецкие государи жмутсЯ среди обширной  империи.  ‚ольферт
был последним представителем рода и, унаследовав от предков родовую скамью у
входной двери под родовым деревом,  хранил  скипетр  и  державу  прадедов  и
представлЯл собою нечто вроде сельского кнЯзЯ внутри метрополии.
     „абы разделить заботы и радости единодержавиЯ, он  избрал  помощницу  и
супругу - одну из тех превосходных женщин, которых зовут  хлопотуньЯми;  это
значит, что жена его принадлежала к разрЯду тех маленьких домовитых  хозЯек,
что всегда суетЯтсЯ и всегда занЯты, даже тогда,  когда  делать  в  сущности
нечего.  …е   деЯтельность,   впрочем,   принЯла   несколько   одностороннее
направление.  Љазалось,   что   всЯ   ее   жизнь   посвЯщена   непрерывному,
самозабвенному, не имеющему ни конца ни краЯ вЯзанью. Ѓыла ли она дома или в
гостЯх, на ногах или в кресле, спицы ее неизменно пребывали  в  движении,  и
утверждают, что благодарЯ своему неутомимому прилежанию она почти  полностью
обеспечивала свое  хозЯйство  потребным  количеством  носков  и  чулок.  ќту
достойную  чету  небо  благословило  единственной  дочерью,   взращенною   с
нежностью и заботливостью. Ќа ее воспитание было положено  неимоверно  много
труда, так что она умела шить  самою  разнообразною  строчкой,  приготовлЯть
вареньЯ и соленьЯ всЯкого рода и даже вышить по канве свое имЯ.  ‚лиЯние  ее
вкусов и склонностей можно было  заметить  на  их  огороде,  где,  нарЯду  с
полезным, поЯвилось и то, что попросту  радует  глаз;  так,  например,  рЯды
горделивых златоцветов, или иначе ноготков, и великолепных  мальв  окаймлЯли
грЯдки с капустою, и гигантские  подсолнечники  склонЯли  на  изгородь  свои
тЯжелые круглые лица, и казалось, что они со страстью  и  увлечением  строЯт
глазки прохожим.
     ’ак-то мирно и безмЯтежно существовал ‚ольферт ‚еббер -  единодержавный
властитель унаследованных им родительских акров. ‚прочем, и у  него,  как  у
всех сильных мира сего, бывали свои заботы и огорчениЯ. ђост родного  города
вызывал в нем порою досаду. …го небольшой участок земли мало-помалу оказалсЯ
зажат улицами и домами, которые мешали притоку  воздуха  и  заслонЯли  собою
солнце. Љ тому  же  времЯ  от  времени  огород  его  подвергалсЯ  нашествиЯм
пограничного люда, который обычно бесчинствует на рубежах государства, и эти
ночные набеги стоили ему иногда нескольких взводов его наиболее  благородных
подданных, уведенных в плен неприЯтелем. …сли ворота почему-либо  оставались
незапертыми,    сюда    также,    случалось,     вторгалась     какаЯ-нибудь
праздношатающаЯсЯ свиньЯ,  оставлЯвшаЯ  за  собою  пустыню  и  разорение,  а
негодЯи-мальчишки частенько  предавали  обезглавливанию  знаменитые  на  всю
округу подсолнечники - гордость его огорода, - нежно и томно склонЯвшие свои
головы над забором. Ќо все это были в сущности пустЯковые огорчениЯ, которые
могли  порою  смутить  поверхность  его  души,  подобно   летнему   ветерку,
смущающему легкою рЯбью поверхность мельничного пруда, но которые  не  могли
нарушить по-настоЯщему глубоко заложенное  спокойствие  его  духа.  ‚  таких
случаЯх он бралсЯ за свою верную, надежную палку, что  стоЯла  постоЯнно  за
дверью, выбегал внезапно наружу и награждал  ею  спину  дерзкого  нарушителЯ
собственности,  будь  то  свиньЯ  или  какой-нибудь  сорванец,  после  чего,
поразительным образом освежившись и успокоившись, возвращалсЯ домой.
     ѓлавнаЯ причина тревоги честного ‚ольферта заключалась, однако, во  все
возрастающем процветании города. ‘тоимость жизни удвоилась и даже утроилась,
тогда как не в его власти было удвоить или утроить величину капустных голов,
а о том, чтобы повысить их цену, не могло  быть  и  речи,  ввиду  возросшего
числа конкурентов. ’аким  образом,  вследствие  того  что  все  вокруг  него
богатели и богатели, ‚ольферт становилсЯ все бедней и бедней  и  сколько  ни
билсЯ, не видел средства, способного избавить от этой беды.
     ќта все возраставшаЯ со днЯ на день забота накладывала постепенно  свой
отпечаток и на облик нашего почтенного бюргера. „ело дошло до того,  что  на
его лбу поЯвились две-три  морщинь;  -  вещь  в  семействе  ‚ебберов  дотоле
неслыханнаЯ, - и казалось, что она-то и загнула вверх  углы  его  треуголки,
придав ей выражение какой-то  встревоженности,  совершенно  не  свойственное
невозмутимым широкополым касторовым шлЯпам с низкою тульей,  которые  носили
когда-то его славные предки.
     ‚озможно, что даже это не нарушило бы всерьез Ясности его духа, будь на
нем бремЯ заботы лишь о себе да жене, но ведь была еще подраставшаЯ дочь,  а
всему свету известно, что когда дочери  становЯтсЯ  взрослыми,  они  требуют
такого присмотра и такого ухода, какого не требует ни один плод  и  ни  один
цветок на всем белом свете. џ не обладаю талантом описывать женские чары, не
то Я с радостью изобразил бы,  как  медленно  и  постепенно  расцветала  эта
красотка-голландка; как синие глаза ее делались  все  глубже  и  глубже,  ее
Яркие губки все алей и алей, как в свежем дыхании своих шестнадцати лет  она
мало-помалу созревала и округлЯлась, пока в семнадцатую весну  ее  жизни  не
стало казатьсЯ, что еще немного - и  она  разорвет  путы  своего  корсажа  м
распуститсЯ пышным цветком, словно бутон расцветающей розы.
     Ћ, если бы мне было дано изобразить ее такою, какою бывала она по утрам
в воскресенье, во  всей  роскоши  наследственного  нарЯда,  что  хранилсЯ  в
старинном голландском шкафу, ключи от которого ей доверила мать! Џодвенечное
платье прабабушки, слегка  перешитое  в  соответствии  с  модой,  украшенное
богатой  отделкою  и  передаваемое  из  поколениЯ  в  поколение   вместе   с
наследственным  ткацким  станком;  матовые  темные  волосы,  приглаженные  с
помощью пахтаньЯ в ровные, лишь слегка  вьющиесЯ  прЯди,  ложащиесЯ  по  обе
стороны чистого лба; цепь из желтого самородного золота, обвивавшаЯ стройную
шейку; маленький крестик, покоЯщийсЯ у  самого  входа  в  сладостную  долину
блаженства, как бы длЯ того, чтобы освЯтить это место и... но, черт  возьми,
не такому старику, как Я, заниматьсЯ описанием женских прелестей. „остаточно
сказать, что ќми пошел восемнадцатый год. “же давно на  ее  канве  поЯвились
сердца влюбленных, пронзенные безжалостною стрелою, и так называемые  узелки
верности, вышитые шелком темно-синего цвета; было очевидно,  что  она  стала
томитьсЯ по занЯтию более интересному и  привлекательному,  чем  выращиванье
подсолнечников или засолка на зиму огурцов.
     ‚ эту критическую пору в жизни женщины, когда сердце в девичьей  груди,
подобно своей эмблеме - медальону, что ее украшает, способно  вместить  лишь
один образ - образ возлюбленного, - в доме ‚ольферта ‚еббера поЯвилсЯ  новый
и частый гость. ќто  был  „ирк  ‚альдрон,  единственный  сын  бедной  вдовы.
‚прочем, он мог бы похвастать большим числом отцов, чем любой другой  парень
в провинции, ибо его мать имела ни больше ни меньше,  как  четырех  мужей  и
одно-сдинственное дитЯ, так что, хотЯ он и был рожден от  последнего  брака,
его можно было бы счесть запоздалым плодом долгих и  усердных  трудов.  ќтот
сын четырех отцов вобрал в себЯ силу и другие  достоинства  всех  породивших
его. …сли он и не происходил из большой и  славной  семьи,  то  ему  самому,
казалось, предстоЯло оставить  после  себЯ  семейку  немалых  размеров,  ибо
достаточно было взглЯнуть на этого крепкого молодца,  чтобы  сразу  увидеть,
что он предназначен самою природою сделатьсЯ  родоначальником  могучей  расы
богатырей.
     ќтот юноша мало-помалу сделалсЯ  чрезвычайно  частым  гостем  семейства
‚ебберов. ѓоворил он немного, зато засиживалсЯ подолгу.  Ћн  набивал  трубку
отца, как только она выгорала; поднимал вЯзальную спицу  матери  или  клубок
ниток, когда они падали на пол; гладил  пушистую  шерстку  рыжей  с  черными
пЯтнами кошки и помогал дочери управлЯтьсЯ с чайником, доливаЯ его  кипЯтком
из Ярко начищенного медного котелка, который пел свои песни  на  очаге.  ‚се
эти маленькие услуги могут показатьсЯ сущими пустЯками, но всЯкий раз, когда
истиннаЯ любовь переводитсЯ на нижнеголландский, она неизменно находит  свое
наиболее красноречивое выражение только так, и отнюдь не иначе. ‚се  это  не
осталось без отклика с  семье  ‚ебберов.  Њилый  юноша  снискал  несомненную
благосклонность матери; рыжаЯ с черными пЯтнами кошка, хотЯ и принадлежала к
числу наиболее равнодушных и жеманных представительниц своего  вида,  также,
судЯ по ее поведению, одобрительно относилась к его визитам; котелок при его
приближении начинал петь веселее и, казалось, приветствовал его своим "добро
пожаловать", и если мы правильно  прочитали  застенчивые  и  робкие  взглЯды
дочки, сидевшей за шитьем рЯдом с матерью, напустив на себЯ  неприступный  и
важный вид - на ее лице играли при этом Ямочки,  -  она  тоже  нисколько  не
уступала в своем расположении к гостю ни госпоже ‚еббер, ни старой кошке, ни
котелку на огне.
     ‹ишь один ‚ольферт не замечал, к  чему  клонитсЯ  дело;  погруженный  в
глубокие думы о росте города и капусты, он сидел и глЯдел в огонь, не  ронЯЯ
ни слова и попыхиваЯ своею трубкой. ‚прочем, как-то в  позднюю  пору,  когда
отменно любезнаЯ ќми, соблюдаЯ обычай,  провожала  своего  возлюбленного  со
свечою в руке до выходной двери и он, также соблюдаЯ обычай, чмокнул  ее  на
прощанье, громкий звук его поцелуЯ отдалсЯ эхом в длинной пустой прихожей  с
такою силою, что достиг даже тугого на ухо ‚ольферта. Ћн медленно и не сразу
докопалсЯ до нового источника беспокойства. “ него и в помине не было  мысли
о том, что  его  собственное  дитЯ,  которое,  казалось,  еще  только  вчера
карабкалось к нему на колени и играло в куклы и с детскими домиками,  станет
вдруг помышлЯть о возлюбленных и замужестве. Ћн протер глаза,  оглЯделсЯ  и,
наконец, понЯл, что, пока он грезил о разных вещах, его девочка превратилась
в зрелую женщину и, что хуже всего,  успела  влюбитьсЯ.  ќто  обстоЯтельство
Явилось причиною новых забот бедного ‚ольферта.  Ћн  был  добрым  отцом,  но
вместе с тем он был  рассудительным  человеком.  €збранник  ќми  был  парень
трудолюбивый и деЯтельный, но не  обладал  ни  землей,  ни  деньгами.  Њысли
‚ольферта всегда вертелись вокруг одного и  того  же:  в  случае  замужества
дочери он не видел никакого другого  исхода,  как  выделение  молодым  части
своего огорода, доходов с которого и так едва хватало на текущие нужды.
     Љак подобает рассудительному отцу, он решил поэтому пресечь эту  любовь
в самом зародыше, и, хотЯ ему нелегко было пойти  против  своего  отцовского
сердца и из блестЯщих глаз его  дочери  скатилось  немало  безмолвных  слез,
‚ольферт отказал молодому человеку  от  дома.  ќми  Явила,  однако,  образец
дочернего повиновениЯ и почитаниЯ родительской воли. Ћна даже не хмурилась и
не дулась; она не сделала попытки воспротивитьсЯ отцовскому деспотизму;  она
не  злилась  и  не  устраивала  истерик,   что   непременно   проделали   бы
многочисленные  читательницы  романтических   романов   и   повестей.   Ќет,
разумеетсЯ, она не прибегла  к  подобной  героической  чепухе,  уверЯю  вас.
Ќапротив, она покорилась, как  подобает  послушной  дочери;  она  захлопнула
парадную дверь перед носом возлюбленного и если когда-нибудь удостаивала его
свиданиЯ, то оно происходило или у кухонного окна, или через изгородь сада.
     ‚се эти дела чрезвычайно  тревожили  ‚ольферта,  и  лоб  его  бороздили
морщины, когда однажды в субботу,  после  обеда,  он,  глубоко  задумавшись,
направлЯлсЯ в деревенский трактир, находившийсЯ приблизительно в двух  милЯх
от  города.  ќто  был  излюбленный  приют  голландской  части  общины,   ибо
трактирщики тут испокон веку были голландцами и в нем продолжали сохранЯтьсЯ
дух и вкусы доброго старого времени. ЏомещалсЯ этот трактир в старинном,  на
голландский лад  построенном  доме,  который  когда-то,  во  времена  первых
переселенцев,  служил,  быть  может,  загородной  резиденцией  какого-нибудь
богатого бюргера. Ћн был расположен поблизости от  косы,  прозываемой  косою
Љорлира, котораЯ далеко выдаетсЯ здесь в ‘аунд и у которой  прилив  и  отлив
происходЯт  с  необыкновенной  стремительностью.   Џочтенное   и   несколько
обветшавшее здание можно было распознать уже  издалека  благодарЯ  небольшой
рощице,  состоЯвшей  из  вЯзов  и  платанов,  которые,  казалось,  покачиваЯ
ветвЯми, гостеприимно манили к себе, между тем как несколько плакучих ив  со
своею  грустною,  поникшей  листвой,  напоминавшей  каскады  воды,   рождали
представление о прохладе, окружавшей этот очаровательный  уголок  в  знойные
летние дни. ‘юда по этой причине, как Я уже сказал  выше,  сходилось  немало
пожилых старожилов Њанхеттена, и в то времЯ как одни метали в цель кольца  и
играли  в  шеффлбоард   {€гра   наподобие   бильЯрда.}   и   кегли,   другие
глубокомысленно дымили трубками, беседовали об общинных  делах  и  обсуждали
городские событиЯ.
     ‚ольферт ‚еббер направлЯлсЯ в этот трактир бурным осенним  днем.  ‚етер
сорвал с вЯзов и ив последние листьЯ, которые носились по полЯм  шелестЯщими
вихрЯми. ЂллеЯ, где обычно играли в кегли, была пустынна, ибо преждевременно
наступивший холод загнал компанию под  крышу  трактира.  ’ак  как  день  был
субботний,  завсегдатаи  клуба,  главным  образом  чистокровные  голландские
бюргеры, к которым порою примешивались также представители  других  наций  и
стран, что вполне естественно длЯ  города  со  столь  смешанным  населением,
собрались в полном составе.
     “ очага в огромном, обитом кожею кресле восседал полновластный диктатор
этого  крошечного  мирка,  достопочтенный  ђемм,  или,  как   принЯто   было
произносить его имЯ, ђамм ђапли. Џо происхождению он был валлонец и знаменит
древностью  своего  рода,  ибо  его  бабушка  была  первым  белым  ребенком,
родившимсЯ в этой провинции. Ќо еще большую славу снискали ему  богатство  и
звание: он много лет срЯду  занимал  высокий  пост  олдермена,  и  даже  сам
губернатор при встрече с ним снимал шлЯпу. Ћбитым кожею креслом он  завладел
с незапамЯтных пор и восседал на  этом  своего  рода  троне,  становЯсь  все
дороднее и дороднее, пока, наконец, по прошествии рЯда лет не  заполнил  его
целиком. „лЯ подданных слово его было непререкаемо,  ибо,  обладаЯ  огромным
богатством,  он  не  нуждалсЯ  в  том,   чтобы   подкреплЯть   свое   мнение
доказательствами.
     ’рактирщик ухаживал за ним  с  особенною  предупредительностью,  и  это
происходило не потому, что он платил более щедро, чем его  собутыльники,  но
потому, что монета, полученнаЯ от  богача,  всегда  кажетсЯ  полновеснее.  “
трактирщика к тому же были всегда наготове какое-нибудь  словцо  или  шутка,
которые он и сообщал на ухо августейшему ђамму.  ђамм,  правда,  никогда  не
смеЯлсЯ и постоЯнно  сохранЯл  на  своем  лице  выражение  важности  и  даже
угрюмости, чем несколько походил на большого цепного пса, но  тем  не  менее
времЯ  от  времени  одарЯл  хозЯина  знаками  своего   одобрениЯ,   которые,
представлЯЯ собою нечто, с позволениЯ сказать,  вроде  хрюканьЯ,  доставлЯли
хозЯину  неизмеримо  большее  удовольствие,  чем  раскатистый  хохот   менее
богатого человека.
     - Ќу и ночка ожидает кладоискателей,  -  сказал  трактирщик  -  в  этот
момент вокруг дома как раз бесновалсЯ, завывал  и  стучал  в  окна  Яростный
порыв ветра.
     - Љак? ђазве они снова взЯлись за дело? - сказал слепой  на  один  глаз
капитан английской службы на половинном  окладе,  весьма  частый  посетитель
трактира.
     - Љонечно, - ответил трактирщик, -  а  почему  бы  и  нет?  Ќедавно  им
здорово повезло. ѓоворЯт, будто они нашли в  поле  возле  садов  ‘тюйвезента
большую  кубышку  с  деньгами.  ‹юди  считают,  что  она  была  закопана   в
стародавние времена самим  Џитером  ‘тюйвезентом.  голландским  губернатором
нашей провинции.
     - —епуха! - заЯвил одноглазый воЯка, добавлЯЯ к большому стакану бренди
немножко воды.
     - ‚ы можете верить  или  не  верить,  это  как  вам  угодно,  -  сказал
трактирщик, несколько уЯзвленный словами английского капитана,  -  но  всему
свету известно, что когда голландцам, пришел конец  и  красные  мундиры  {’о
есть англичане.} захватили провинцию, губернатор  зарыл  значительную  часть
своих денег. Ѓолтают сверх этого и о том, что пожилой  джентльмен  бродит  и
посейчас в наших местах, и притом в том  же  самом  камзоле,  в  котором  он
изображен на портрете, что висит в родовой резиденции ‘тюйвезентов.
     - —епуха! - повторил офицер на половинном окладе.
     - Џусть будет так, если угодно! Ќо разве Љорни ван ‡андт не  видел  его
как-то в полночь? ђазве не ковылЯл он тогда на своей деревЯнной ноге по лугу
и не держал в руке обнаженной шпаги, горевшей точно огонь? Ђ чего  ради  ему
там бродить? Ќе потому ли, что люди потревожили место, в  котором  он  зарыл
свои деньги?
     ‡десь трактирщика прервали гортанные звуки, доносившиесЯ с той стороны,
где восседал почтенный ђамм ђапли. ‡вуки эти свидетельствовали о том, что он
трудитсЯ над какою-то мыслью, а это было событием из рЯду вон  выходЯщим.  €
так как он был лицом слишком значительным и благоразумный трактирщик не  мог
позволить себе по отношению к нему  неучтивости,  он  почтительно  замолчал,
дабы дать ђамму возможность  высказать  свое  мнение.  „ородное  тело  этого
могущественного бюргера обнаруживало те же симптомы, что и вулкан  в  момент
извержениЯ. ‘начала наблюдалось некоторое подрагивание живота,  не  лишенное
сходства с землетрЯсением; затем из кратера, то есть из его  рта,  вырвалось
облако густого табачного  дыма;  далее  последовало  какое-то  клокотанье  в
горле, точно родившаЯсЯ в его  мозгу  мысль  пробивала  себе  дорогу  сквозь
царство  мокроты;  потом  прорвалось   несколько   отрывочных   восклицаний,
долженствовавших выразить эту мысль, но так  и  не  выразивших  ее,  ибо  их
прервал кашель, и, наконец, прозвучал его голос.  Ћн  говорил  медленно,  но
совершенно непререкаемо, как человек, который ощущает вес  своего  кошелька,
если не вескость собственной мысли; каждаЯ порциЯ  его  речи  сопровождалась
продолжительным "пуф"! и следовавшим за ним клубом табачного дыма.
     - Љто там болтает, что старый Џитер ‘тюйвезент бродит ночами? - Џуф!  -
Љак это люди не уважают решительно никого? - Џуф, пуф!  -  Џитер  ‘тюйвезент
сумел бы лучше распорЯдитьсЯ своими деньгами, чем закопать  их  в  землю.  -
Џуф! - џ знаю семью ‘тюйвезентов. - Џуф! - Љаждого из них. - Џуф! - ‚о  всей
провинции  нет  более  почтенной  семьи.  -  Џуф!  -  ‘тарожилы!  -  Џуф!  -
ђачительные хозЯева! - Џуф! - € ничего общего с вашими  выскочками!  -  Џуф,
пуф, пуф! - € не смейте говорить мне о  том,  что  Џитер  ‘тюйвезент  бродит
ночами! - Џуф, пуф, пуф, пуф!
     ’ут грозный ђамм нахмурил чело и сжал рот с такой силою,  что  у  обоих
углов его легли резкие складки; он принЯлсЯ  курить,  да  так  Яростно,  что
вокруг его головы вскоре собралась облачнаЯ завеса вроде той,  что  окружает
вершину ќтны, когда она начинает куритьсЯ.
     ќта внезапнаЯ отповедь со стороны  столь  богатого  человека  водворила
среди присутствующих гробовое молчание. ‚прочем,  сама  тема  была  до  того
интересна, что никто не хотел от  нее  отказыватьсЯ,  и  беседа  мало-помалу
возобновилась. Џервое слово сорвалось с уст Џичи Џрау ван •ука, так сказать,
присЯжного историографа клуба, одного из  тех  нудных,  болтливых  стариков,
которые, как кажетсЯ, на старости лет начинают страдать недержанием речи.
     Џичи  мог  рассказать  за  один  вечер  столько  историй,  сколько  его
слушатели могли бы переварить в течение месЯца. €так, он возобновил разговор
с утверждениЯ, что, по его сведениЯм, в разное времЯ  во  многих  местах  их
острова было выкопано  множество  кладов.  ‘частливцы,  которым  удалось  их
откопать, неизменно видели их перед этим три  раза  срЯду  во  сне,  и,  что
следует особо отметить, эти сокровища попадали в руки лишь отпрысков  добрых
старых голландских семейств; Явное доказательство, что они в свое времЯ были
зарыты также голландцами.
     - ‚здор! Љакие там голландцы! - вскричал офицер на половинном окладе. -
ѓолландцы тут ни при чем! ‚се эти клады были зарыты  пиратом  Љиддом  и  его
молодцами.
     ќти слова задели за живое всю собравшуюсЯ компанию. €мЯ Љидда было в те
времена чем-то  вроде  чудесного  талисмана,  и  с  ним  свЯзывались  тысЯчи
всевозможных легенд и преданий. Ћфицер на половинном  окладе  взЯл  на  себЯ
почин и в своих рассказах приписал Љидду решительно все  грабежи  и  подвиги
Њоргана,  —ерной  Ѓороды  и  великого  множества  прочих  обагренных  кровью
буканьеров.
     Ћфицер благодарЯ воинственному характеру и пропитанным пороховым  дымом
рассказам пользовалсЯ  среди  мирных  завсегдатаев  клуба  большим  весом  и
уважением. …го рассказы о Љидде и о добыче, зарытой этим пиратом,  постоЯнно
соперничали со сказками Џичи Џрау, который, не будучи в  силах  снести,  что
его голландских предков  затмил  какой-то  чужеземец-буканер,  закапывал  на
каждом поле и в каждом уголке окрестного берега богатства Џитера ‘тюйвезента
и его современников.
     ‚ольферт  не  упустил  ни  одного  слова  из  этой  беседы.  „омой   он
возвращалсЯ в глубоком раздумье,  полный  великолепных  мечтаний  о  скрытых
богатствах. …му казалось, что почва родного острова - золотой  песок  и  что
повсюду таЯтсЯ сокровища. € при мысли  о  том,  как  часто  приходилось  ему
беспечно ступать по тем самым местам, где под  его  ногами,  едва  прикрытые
слоем дерна, лежат несметные клады, голова у него пошла кругом. …го  ум  был
ввергнут в смЯтение этим вихрем новых  длЯ  него  мыслей.  Љогда  его  взору
открылсЯ, наконец, почтенный дворец  его  предков  и  крошечное  царство,  в
котором так долго и в таком довольстве процветала династиЯ  ‚ебберов,  он  с
отвращением подумал о своей жалкой участи.
     - „о чего ж ты несчастлив, ‚ольферт! - воскликнул он, обращаЯсь к  себе
самому. - …сть же такие счастливчики, которым достаточно улечьсЯ в постель -
и им тотчас же приснЯтсЯ целые горы сокровищ; после этого бери лишь  в  руки
лопату и копай из земли дублоны,  точно  картошку;  но  тебе  снитсЯ  только
нужда, и ты просыпаешьсЯ, чтобы прозЯбать в  той  же  бедности;  ты  обречен
копатьсЯ на своем поле из года в год, и сколько бы ты ни трудилсЯ,  тебе  не
достанетсЯ ничего, кроме капусты.
     ‘ тЯжелым сердцем отправилсЯ ‚ольферт  ‚еббер  на  боковую.  …ще  долго
волновали его мозг золотые видениЯ, и еще долго не мог  он  заснуть.  ’е  же
видениЯ, впрочем, преследовали его и во сне,  только  теперь  они  сделались
отчетливее и определеннее. …му снилось, будто бы посередине  своего  огорода
он наткнулсЯ на бесчисленные сокровища. ‘ каждым взмахом  лопаты  выбрасывал
он наружу золотой слиток; бриллиантовые нательные  крестики  Ярко  горели  в
пыли; мешочки с  деньгами  оборачивались  к  нему  своим  приЯтным  округлым
брюшком, полным пиастров и высокочтимых  дублонов,  и  сундуки,  набитые  до
краев моидорами, дукатами и  пистаринами  {Њоидор  -  португальскаЯ  золотаЯ
монета. Џистарина -  вест-индскаЯ  золотаЯ  монета.},  разверзали  пред  его
восхищенными взорами чрево и извергали из себЯ свое блестЯщее содержимое.
     ‚ольферт проснулсЯ беднее, чем когда-либо прежде. ‘ердце его не  лежало
к обычным дневным  занЯтиЯм,  показавшимсЯ  ему  жалкими  и  ничтожными;  он
просидел весь день в углу у камина, смотрел в огонь, и ему казалось, что это
- слитки и груды золота.
     Ќаступила, наконец, ночь, и ему привиделсЯ тот же сон. Ћн снова  был  у
себЯ в огороде, снова копал и снова наткнулсЯ на клад. ‚ольферт счел  весьма
знаменательным, что ему дважды  снилось  одно  и  то  же.  €  этот  день  он
прогрезил, хотЯ то был день генеральной уборки, и весь  дом,  как  всегда  у
голландцев, был перевернут вверх  дном;  он  все  же  провел  его,  просидев
неподвижно, среди всеобщего беспорЯдка, на своем месте у очага.
     Ќа третий день он отправилсЯ спать с трепещущим сердцем. Ћн надел  свой
красный ночной колпак наизнанку: считаетсЯ, что  это  приносит  удачу.  Ѓыло
далеко за полночь, когда его возбужденный мозг несколько  успокоилсЯ  и  ему
удалось уснуть. € опЯть.повторилсЯ все тот же сон, и  опЯть  он  видел  свой
огород, полный золотых слитков и мешочков с золотыми монетами.
     ‚ольферт  проснулсЯ  в  совершенном  замешательстве  и  смЯтении.  ‘он,
привидевшийсЯ три раза срЯду, как известно, не лжет,  а  если  так,  то  он,
‚ольферт, - богач.  ‚зволнованный  и  возбужденный,  он  надел  жилет  задом
наперед, и это также было хорошей приметой. Ћн  больше  не  сомневалсЯ,  что
где-нибудь на его земле, под капустными грЯдками,  зарыты  огромные  деньги,
которые скромно дожидаютсЯ  того  часа,  когда  примутсЯ  за  их  поиски,  и
сожалел, что так долго ковырЯл поверхность земли, вместо того чтобы копать в
глубину. ‡а утренним завтраком он настолько был погружен в свои  размышлениЯ
и мечты, что попросил дочку положить ему в чан кусок  золота  и,  протЯгиваЯ
жене миску с оладьЯми, предложил ей отведать дублонов.
     ’еперь его больше всего заботила мысль о том,  как  бы  завладеть  этим
богатством тайно от всего света. ‚место того чтобы регулЯрно работать у себЯ
на участке в течение днЯ, он начал тайком  вставать  по  ночам  и,  захватив
кирку и лопату, отправлЯлсЯ копать и  перекапывать  свои  унаследованные  от
прадедов  акры.  ‚  короткое  ЃремЯ  весь  его  огород,  такой  нарЯдный   и
аккуратный, с рЯдами капустных голов -  точно  это  и  не  капустные  головы
вовсе, а  выстроеннаЯ  в  боевые  порЯдки  армиЯ  овощей  -  был  разорен  и
опустошен, и в нем можно было увидеть неумолимого ‚ольферта в ночном колпаке
и с  фонарем  и  лопатой  в  руках,  который,  точно  дух  разрушениЯ  своей
собственной овощной державы, слонЯлсЯ между разбитыми в кровавой сече рЯдами
капустного войска.
     Љаждое утро приносило новые  свидетельства  опустошений,  произведенных
минувшею ночью среди капусты всех возрастов и  всех  состоЯний,  начинаЯ  от
нежного, едва завЯзавшегосЯ вилка и кончаЯ взрослою головою; все они,  точно
какие-нибудь сорные травы, были безжалостно вырваны с корнем со своих мирных
грЯд и увЯдали тут же, на солнцепеке. Ќапрасны были уговоры  жены,  напрасно
его дорогаЯ дочурка проливала слезы из-за гибели  некоторых  ее  излюбленных
златоцветов.
     - Ћ, у тебЯ будет достаточно злата другого рода, - вскричал он, ущипнув
ее подбородок. - “ тебЯ будет вЯзка дукатов в качестве  свадебных  бус,  вот
что у тебЯ будет, дитЯ мое!
     …го семьЯ стала всерьез опасатьсЯ, не помешалсЯ ли  он.  Џо  ночам,  во
сне, он бормотал что-то о зарытых богатствах:  о  жемчугах,  об  алмазах,  о
слитках золота. „нем он бывал грустен, рассеЯн и ходил как во  сне.  ѓоспожа
‚еббер устраивала частые совещаниЯ со всеми старухами по соседству. …два  ли
был такой час среди днЯ, когда бы около ее дверей не толпилсЯ кружок старых,
опытных женщин, которые, покачиваЯ головами  в  белых  чепцах,  сочувственно
слушали очередную печальную повесть  бедной  госпожи  ‚еббер.  —то  касаетсЯ
дочери,  то  она  склонна  была  находить  утешение  в  участившихсЯ  тайных
свиданиЯх со своим  возлюбленным  „ирком  ‚альдроном.  —удесные  голландские
песенки, которыми она обыкновенно  оглашала  и  оживлЯла  родительский  дом,
звучали теперь все реже и реже; она забывала порой о своем шитье  и  грустно
смотрела в лицо отцу, когда тот, задумавшись, сидел у огнЯ. Ћднажды ‚ольферт
перехватил ее полный тревоги взглЯд и на  мгновение  пробудилсЯ  от  золотых
грез.
     - ђазвеселись, моЯ девочка, - сказал он уверенно, - к чему  предаватьсЯ
грусти? Џридет день, и ты станешь ровнею Ѓринкерхофам и  ‘кермерхорнам,  ван
•ориам  и  ван  „амсам;  клЯнусь  свЯтым  Ќиколаем,   даже   самый   богатый
землевладелец - и тот будет счастлив, если ты достанешьсЯ его сыну.
     ‚ ответ на эту тщеславную похвальбу ќми покачала головкой и еще  больше
усомнилась в здравом рассудке отца.
     Њежду тем ‚ольферт  продолжал  копать  и  копать.  Ќо  огород  его  был
довольно обширен, и так как сны не указали  точного  местонахождениЯ  клада,
ему приходилось рыть наобум. Ќаступила зима, а он между  тем  не  обследовал
еще и десЯтой части всей намеченной площади.
     Џромерзла землЯ, и ночной холод уже не позволЯл  работать  лопатою.  Ќо
едва возвратилось весеннее тепло, почва стала оттаивать  и  молодые  лЯгушки
верещать на лугах, он снова с удвоенным рвением взЯлсЯ за старое.
     …го рабочие часы были теперь иными, чем раньше. ‚место того чтобы бодро
и весело работать весь день, сажать и пересаживать свои овощи,  он  проводил
дневные часы в праздности и задумчивости и принималсЯ за свои  тайные  труды
лишь тогда, когда на землю спускалась вечернЯЯ мгла. € так, ночь  за  ночью,
неделю за неделей, месЯц за месЯцем он продолжал все так же упорно копать  и
копать, но не нашел ни единого стивера. Ќапротив, чем  больше  он  рыл,  тем
бедней становилсЯ. ЏлодороднаЯ, жирнаЯ почва его огорода была разворочена, и
наверху, на самой поверхности, оказались  песок  и  мелкие  камни;  в  конце
концов весь его участок стал походить на песчаный пустырь.
     Њежду тем времена  года  шли  своей  чередой.  ‹Ягушата,  попискивавшие
ранней весною в лугах, проквакали взрослыми лЯгвами в течение знойного  лета
и затем снова замолкли. Ќа персиковом дереве набухли и  распустились  почки,
потом оно зацвело,  и,  наконец,  созрели  его  плоды.  Џрилетели  стрижи  и
ласточки, весело щебетали над домом, построили себе гнезда,  воспитали  свою
молодежь, держали совет на кровельном скате и затем улетели в поисках  новой
весны. ѓусеницы ткали длЯ себЯ пелену, потом завернулись в нее и качались на
паутинке, свисаЯ с огромной чинары, что  росла  возле  дома,  наконец  стали
легкими мотыльками, порхали в последних лучах  летнего  солнца  и  бесследно
исчезли; листьЯ самой чинары сделались желтыми, потом бурыми, потом один  за
другим облетели, пали на землю и, подхватываемые порывами  ветра  и  вихрЯми
пыли, носились крошечными смерчами, шелестели и шептали, что зима у  порога.
Љ концу года, однако, ‚ольферт мало-помалу пришел в  себЯ  и  пробудилсЯ  от
своих грез. Ћн не вырастил урожаЯ, а между тем необходимо было перебитьсЯ  с
семьею в продолжение голодной зимы. Ћна была в том году долгою и суровою,  и
‚ебберы впервые почувствовали, что значит нужда. Џостепенно мысли  ‚ольферта
принЯли новое направление, как это обычно случаетсЯ с  теми,  золотые  грезы
которых   столкнулись   с   печальной   и   бьющей   их   на   каждом   шагу
действительностью. Ћн понЯл, правда не сразу, что впал в нищету.  Ћн  считал
себЯ самым несчастным человеком в провинции, ибо, не отыскав клада,  потерЯл
не поддающиесЯ исчислению богатства, и  теперь,  когда  от  него  ускользали
тысЯчи фунтов, нуждатьсЯ в каких-то  шиллингах  или  пенсах  было  в  высшей
степени унизительно и нелепо.
     ’Яжкие заботы легли морщинами на его лбу; он ходил  с  видом  человека,
который рассчитывает найти деньги; его глаза  были  неизменно  устремлены  в
землю, его руки - всегда в карманах, как это обычно бывает с людьми, которым
нечего в них положить. Ћн не мог проходить мимо  городского  дома  призрениЯ
без того, чтобы не окинуть его скорбным взором, точно он предназначалсЯ  ему
в качестве будущего убежища. ‘транности в его поведении и выражение  взглЯда
вызывали множество догадок и замечаний. “же давно стали подозревать, что  он
помешалсЯ, и его жалели; в конце концов стали подозревать, что он нищ, и его
начали избегать.
     Ѓогатые старые бюргеры, его знакомые, если он приходил к ним домой,  не
пускали его дальше дверей; они гостеприимно принимали его  у  порога,  тепло
пожимали руку, и когда он удалЯлсЯ, сочувственно покачивали головою с  таким
выражением, в котором можно было прочесть: "Ѓедный ‚ольферт"; при всем  этом
они же поспешно скрывались за ближайший углом, если случайно замечали его на
улице во времЯ прогулки. ‚прочем, цирюльник и чеботарь, жившие по соседству,
да еще оборванец-портной, проживавший дом в дом на той же улице, что и он, -
три самых нищих и самых жизнерадостных плута на свете -  прониклись  к  нему
горЯчей симпатией, котораЯ  обычно  свойственна  бедности,  и  нет  никакого
сомнениЯ, что  они  предоставили  бы  свои  карманы  в  полное  распорЯжение
‚ольферта, не будь эти карманы, по несчастью, совершенно пусты.
     ‚се  отвернулись  от  дома  ‚ольферта  ‚еббера,  как   будто   бедность
заразительна так же, как, скажем, чума, все, кроме честного „ирка ‚альдрона,
который  по-прежнему  украдкою  навещал  дочку,  и  казалось,   чем   беднее
становилась владычица его сердца, тем Ярче разгоралась его любовь.
     Џротекла вереница месЯцев,  прежде  чем  ‚ольферт  посетил  снова  свой
излюбленный клуб - деревенский трактир. Ћднажды в субботу, после  обеда,  во
времЯ долгой одинокой прогулки, размышлЯЯ о своих нуждах и  горестЯх,  он  и
сам не заметил, как ноги его пошли в желательном  длЯ  них  направлении,  и,
очнувшись,  он  обнаружил,  что  стоит  перед  дверью  трактира.   Ќесколько
мгновений он пребывал в нерешимости, войти ли ему или  нет,  но  сердце  его
томилось по обществу, ибо где же впавшему  в  нужду  человеку  найти  лучшее
общество, чем в таверне, где не натолкнешьсЯ ни на  трезвый  пример,  ни  на
трезвый совет, которые могли бы повергнуть в смущение?
     ‚ольферт встретил тут нескольких завсегдатаев этого места,  и  все  они
находились на своем обычном посту и сидели на обычных  местах;  отсутствовал
лишь один - знаменитый ђамм ђапли,  в  продолжение  многих  лет  заполнЯвший
собою председательское кресло с кожаным сиденьем и спинкой. …го место теперь
занимал незнакомец, который, однако, чувствовал себЯ в трактире и  в  кресле
совершенно как дома. Ћн был, пожалуй, низкоросл, но широк в груди,  коренаст
и жилист. …го могучие плечи, крупные кости и кривые  ноги  свидетельствовали
об огромной физической силе. ‹ицо его было смугло и обветрено; глубокий шрам
- очевидно, след ножевой раны - проходил рубцом по его носу и верхней  губе;
по этой причине она всегда оставала