ких  захватчиков,  как  рухнут
раньше или позже  наши  величественные  и  огромные,  но  ветхие  деревЯнные
колокольни под напором резвого северо-западного ветра.

                                     *

        ѓ‹Ђ‚Ђ II

     ‚ которой рассказываетсЯ о том,  как  Џитер  ’вердоголовый,  вступив  в
должность, занЯлсЯ генеральной уборкой. - € об опасном  промахе,  допущенном
им в отношении Ђмфиктионов.

     “же самые первые шаги, предпринЯтые великим Џитером после того, как  он
взЯл в свои руки бразды правлениЯ, показали величие его ума, хотЯ и  вызвали
немалое удивление и растерЯнность среди жителей Њан-хатеза. “видев, что  ему
постоЯнно возражают, и наскучив мудрыми наставлениЯми своего тайного совета,
члены которого за времЯ правлениЯ его предшественника приобрели безрассудную
привычку думать самостоЯтельно  и  говорить,  что  им  захочетсЯ,  он  решил
немедленно положить конец столь ужасной  мерзости.  Џоэтому,  едва  придЯ  к
власти, он тотчас же прогнал со  службы  всех  назойливых  умников,  которые
составлЯли мЯтежный кабинет ‚ильЯма  “прЯмого,  и  заменил  их  советниками,
которых он сам выбрал себе среди представителей тучных,  сонливых  почтенных
семейств, процветавших и дремавших во времЯ  спокойного  правлениЯ  ‚альтера
‘омневающегосЯ. ‚сех их он велел в изобилии снабдить превосходными  длинными
трубками и почаще кормить общественными обедами, предоставив им курить, есть
и спать на благо народа и взвалив все бремЯ правлениЯ на собственные плечи -
с каковым распределением обЯзанностей они все выразили свое согласие громким
хрюканьем.
     Ќо Џитер ’вердоголовый не остановилсЯ на этом и учинил страшный разгром
остроумных изобретений  и  приспособлений  своего  ученого  предшественника,
сломав  флагштоки  и  ветрЯные  мельницы,  которые,  как  могучие  великаны,
охранЯли  окружавшие  Ќовый  Ђмстердам  валы,  отправив  к   черту   батареи
деревЯнных пушек, разрушив придуманную самим  Љифтом  виселицу,  на  которой
подлых бродЯг подвешивали за штаны, одним словом, перевернув вверх дном  всю
философскую, экономическую и ветрЯно-мельничную систему бессмертного мудреца
из ‘аардама.
     ’еперь  честные  граждане  Ќового  Ђмстердама  дрожали  за  судьбу   их
несравненного героЯ трубача Ђнтони, который своими усами  и  трубой  снискал
большую благосклонность у женщин. Џитер ’вердоголовый распорЯдилсЯ  привести
Ђнтони к себе и несколько мгновений рассматривал его с ног до головы,  хранЯ
такой вид, который устрашил бы кого угодно, кроме того, кто трубит в  медный
инструмент.
     - ‘кажи, пожалуйста, кто ты и что ты? - спросил губернатор.
     - ѓосударь, - ответил, нимало не смутившись, трубач,  -  что  до  моего
имени, то менЯ зовут Ђнтони ‚ан-Љорлеар, что до моего  происхождениЯ,  то  Я
сын моей матери, что касаетсЯ  моего  занЯтиЯ,  то  Я  защитник  и  гарнизон
здешнего великого города Ќового Ђмстердама.
     - џ сильно подозреваю, что ты жалкий плут, - сказал Џитер ‘тайвесант. -
Љак ты добилсЯ такой высокой чести и такого званиЯ?
     - ЉлЯнусь, государь, что, как многие великие люди до менЯ, просто  тем,
что _трубил в свою собственную трубу_.
     - Ђх, вот оно что? - сказал губернатор. - Ќу, ладно,  тогда  насладимсЯ
твоим искусством.
     ’ут Ђнтони приставил к губам свой инструмент и протрубил атаку с  таким
грозным вступлением, такими приЯтными трелЯми и  такой  ликующей  каденцией,
что этого было достаточно, чтобы на целую милю в окружности сердце у всЯкого
выпрыгнуло из груди.  Љак  боевой  конь,  пасущийсЯ  на  мирных  равнинах  и
случайно услышавший звуки военной музыки, навострЯет уши, храпит,  горЯчитсЯ
и бьет копытами землю, так и героическаЯ душа могучего  Џитера  возликовала,
услышав пение трубы; ибо о  нем  справедливо  можно  было  сказать  то,  что
говорили о прославленном свЯтом ѓеоргии, покровителе Ђнглии: "‚  целом  мире
не было ничего, что больше радовало бы его  сердце,  нежели  приЯтные  звуки
войны и вид воинов, размахивающих стальными мечами".  Ћбратив  теперь  более
благосклонный взглЯд на  отважного  ‚ан-Љорлеара  и  приметив,  что  то  был
веселый, толстый человечек, острый на Язык, но притом весьма благоразумный и
обладавший здоровенными легкими, Џитер ’вердоголовый сразу прониксЯ  к  нему
изумительной благосклонностью;  освободив  его  от  хлопотливой  обЯзанности
служить длЯ города гарнизоном, защищаЯ и тревожа  жителей,  он  оставил  его
навсегда при своей особе  в  роли  главного  фаворита,  тайного  посланца  и
верного  оруженосца.  Ђнтони  было  приказано  больше  не  беспокоить  город
зловещими звуками, а  играть  лишь  то,  что  могло  доставить  удовольствие
губернатору во времЯ пиршества, как делали некогда менестрели в дни славного
рыцарства, и во времЯ общественных празднеств услаждать слух народа военными
мелодиЯми, поддерживаЯ этим благородный воинский дух.
     Њного других преобразований и перемен, как к лучшему, так и к  худшему,
осуществил губернатор, но  недостаток  времени  не  позволЯет  мне  подробно
описать их; достаточно сказать, что он вскоре дал всей провинции понЯть, кто
в ней хозЯин, и управлЯл державным народом с  тиранической  строгостью,  так
что обывателЯм пришлось попридержать Языки, сидеть дома и заниматьсЯ  своими
делами; эти привычки так укоренились, что вражда и рознь между партиЯми были
почти забыты, и многие  преуспевавшие  прежде  владельцы  таверн  и  кабаков
совершенно разорились из-за недостатка посетителей.
     ‚ самом деле, затруднительное положение,  в  котором  находились  тогда
государственные дела, требовало величайшей бдительности и быстроты  решений.
‘трашный совет  Ђмфиктионов,  причинивший  столько  бед  несчастному  Љифту,
продолжал  усиливатьсЯ  и  грозил  объединить  в  своей   конфедерации   все
могущественные восточные державы. Ќа следующий же год после прихода к власти
губернатора ‘тайвесанта из города  Џровиденс  (знаменитого  своими  пыльными
улицами  и  красивыми  женщинами)  отправились   полномочные   делегаты   от
могущественной колонии ђод-Ђйленд и попросили, чтобы ее принЯли в союз.
     Ћб этом ходатайстве мы находим  такое  упоминание  в  дошедшем  до  нас
отчете о встрече почтенной делегации {* Has. Col. Stat. pap.  ["•азардовское
собрание исторических документов"].}.

     "Њистер Ѓилл Љоттингтон и капитан Џартрид из  ђод-Ђйленда  представлЯют
уполномоченным нижеследующее письменное ходатайство:
     "Њы ходатайствуем и предлагаем от имени ђод-Ђйленда, чтобы  мы,  жители
ђод-Ђйленда, могли вступить со всеми соединенными колониЯми Ќовой  Ђнглии  в
прочный и вечный союз дружбы и согласиЯ длЯ нападениЯ  и  защиты,  взаимного
совета и помощи во всех надлежащих случаЯх ради нашей общей  безопасности  и
благополучиЯ, и т. д.

                                                    Ѓилл Љоттингтон,
                                                    Ђльександр Џартрид".

     Џризнаюсь, от одного взглЯда на этот страшный документ Я  стал  дрожать
за  безопасность  моей  любимой  провинции.  €мЯ  Ђлександр,  пусть  даже  в
неправильном написании, во все  времена  звучало  воинственно,  и  хотЯ  его
свирепость до  некоторой  степени  смЯгчалась  от  сочетаниЯ  с  благородной
фамилией Џартридж, все же, как и алый цвет, оно имеет огромное  сходство  со
звуком трубы. Ѓольше того,  по  стилю  письма  и  по  солдатскому  неведению
орфографии, обнаруженному  доблестным  капитаном  Ђльександром  Џартридом  в
написании  своего  собственного  имени,  мы  можем  представить  себе  этого
могучего  родосца  {1}  кем-то  вроде  второго  ЂЯкса,  сильного  физически,
великого на поле битвы, но в прочих отношениЯх (Я  не  имею  в  виду  ничего
позорного) такого же великого dom cop {„урака  (голл.).},  как  если  бы  он
воспитывалсЯ среди ученых мужей ”ракии, которые,  как  весьма  неуважительно
уверЯет нас Ђристотель, умели считать только до четырех.
     Ќо сколь бы грозной ни  казалась  эта  знаменитаЯ  конфедерациЯ,  Џитер
‘тайвесант был не из тех, кого можно держать  в  состоЯнии  неизвестности  и
смутных опасений; он всегда любил встречать опасность лицом к лицу  и  брать
быка за рога.  ђешив  поэтому  положить  конец  всЯким  мелким  грабежам  на
границах,  он  направил  несколько  решительных  посланий  великому  совету,
которые, хотЯ и не были написаны на плохой  латыни  и  не  были  разукрашены
риторическими тропами о волках и ЯгнЯтах и о комнатных мухах, оказали все же
больше действиЯ,  чем  все  вместе  взЯтые  изысканные  письма,  протесты  и
посланиЯ его ученого  предшественника.  Џо  его  настоЯтельному  предложению
мудрый совет Ђмфиктионов согласилсЯ приступить к тщательной проверке жалоб и
к установлению границ,  чтобы  между  обоими  государствами  мог  воцаритьсЯ
вечный и счастливый мир. ‘ этой целью губернатор  ‘тайвесант  направил  двух
послов длЯ переговоров с  уполномоченными  великого  союзного  совета,  и  в
•артфорде был торжественно  подписан  договор.  Џолучив  это  известие,  всЯ
община предалась бурному ликованию. Џо случаю  столь  утешительного  оборота
государственных дел труба отважного ‚ан-Љорлеара весь день  оглашала  воздух
радостными звуками с валов форта Ђмстердам, а вечером город был  великолепно
иллюминован двумЯстами пЯтьюдесЯтью сальными свечами, не считаЯ бочки смолы,
зажженной перед губернаторским домом. ’еперь мой любезный,  но  простодушный
читатель, подобно великому  и  доблестному  Џитеру,  наверное,  льстит  себЯ
надеждою, что его чувства не будут больше оскорблЯть  прискорбные  донесениЯ
об украденных лошадЯх, разбитых головах, угнанных свиньЯх и обо всех  прочих
душераздирающих жестокостЯх, которые позорили эти пограничные войны. Ќо если
мой читатель предастсЯ подобным упованиЯм, то это послужит  лишь  еще  одним
доказательством - нарЯду со многими другими, уже данными  им  ранее,  -  его
крайнего  невежества  в  государственных  вопросах;  столь   плачевное   его
невежество обЯзывает менЯ  обратитьсЯ  к  нему  с  весьма  глубокомысленными
рассуждениЯми, и Я призываю  его  внимание  к  следующей  главе,  в  которой
покажу, что Џитер ‘тайвесант с первых же шагов совершил большую политическую
ошибку и, добившись мира, подверг существенной опасности  спокойствие  своей
провинции.

                                     *

        ѓ‹Ђ‚Ђ III

     ‚ которой  содержатсЯ  различные  философские  рассуждениЯ  о  войне  и
переговорах и доказываетсЯ, что мирный договор представлЯет великое народное
бедствие.

     Џоэт-философ  ‹укреций  {1}  придерживалсЯ  мнениЯ,  что  война  -  это
первобытное  состоЯние  человека,  про  которого  он  говорит,   будто   тот
первоначально был хищным диким зверем, вечно враждовавшим с другими  особЯми
своего вида, и только в обществе приручилсЯ и смЯгчил  свой  свирепый  нрав.
’акой же взглЯд высказывал ученый ѓоббс;  не  было  недостатка  и  в  других
мудрых философах, которые признавали и защищали ту же мысль.
     —то касаетсЯ менЯ, то Я чрезвычайно  люблю  такие  ценные  рассуждениЯ,
столь лестные длЯ человеческой природы и столь остроумно рассчитанные на то,
чтобы превратить в скотов и автора, и читателЯ. ‚прочем, в данном  случае  Я
готов признать справедливость этого положениЯ только наполовину и вместе  со
стариком ѓорацием {* Quum prorepserunt  primis  animalia  terris,  Mutum  ac
turpe pecus, glandera  atque  cubflia  propter,  Unguibus  et  pugnis,  dein
fustibus, atque ita porro Pugnabant  armis,  quae  post  fabricaverat  usus.
[Џресмыкались они на ‡емле - то за темные  норы,  ’о  за  горсть  желудей  -
кулаками, ногтЯми, дралисЯ; ЃилисЯ палками, после оружием...
     ѓораций. ‘атиры, I, 3. Џеревод Њ. „митриева].} думаю, что  даже  в  том
случае, если  первоначально  война  была  любимым  развлечением  и  усердным
занЯтием  наших  предков,  все  же,  подобно  многим   другим   превосходным
привычкам,  она,  отнюдь  не  изменившись  к  лучшему,   становилась   более
изощренной и узаконенной  с  развитием  утонченности  и  цивилизованности  и
приобретает все более широкий размах по мере приближениЯ  к  тому  состоЯнию
совершенства, которое ЯвлЯетсЯ nec plus ultra {Ќепревзойденным [достижением]
(лат.).} современной философии.
     ЏерваЯ стычка человека с человеком была просто  применением  физической
силы, без помощи  вспомогательных  средств:  рука  служила  щитом,  кулак  -
палицей, а разбитаЯ голова была печальным исходом  сражениЯ.  ‡а  битвой,  в
которой участвовала лишь голаЯ сила, последовала более жестокаЯ,  с  помощью
камней и дубинок,  и  война  приобрела  кровавый  характер.  Џо  мере  роста
утонченности человека, развитиЯ его способностей и приобретениЯ  им  большей
изысканности в чувствованиЯх, он быстро становилсЯ более  изобретательным  и
опытным в искусстве убивать  своих  ближних.  Ћн  придумал  тысЯчу  способов
защиты и нападениЯ; шлем, латы  и  щит,  меч,  копье  и  дротик  давали  ему
возможность как  избежать  ран,  так  и  наносить  удар  издали.  Ќастойчиво
продолжаЯ свою блистательную филантропическую деЯтельность, он  расширЯет  и
совершенствует средства защиты и нанесениЯ удара. ’аран, скорпион,  баллиста
и катапульта придали войне ужас  и  величие  и  умножили  ее  славу,  усилив
причинЯемые  ею  опустошениЯ.  Ќо  человечество  все  еще   не   насытилось;
вооруженное машинами, достигшими, казалось, предела разрушительной выдумки и
наносившими удар такой мощи,  котораЯ  была  соизмерима  с  пробужденной  им
жаждой мщениЯ, - оно считало необходимым вести дальнейшие изысканиЯ по части
дьЯвольских тайн. ‘ неистовым рвением  оно  проникает  в  недра  земли;  оно
трудитсЯ среди Ядовитых минералов  и  смертоносных  солей  -  величественное
открытие пороха озарЯет мир - и,  наконец,  грозное  искусство  сражатьсЯ  с
помощью  посланий  как   бы   наделЯет   демона   войны   вездесущностью   и
всемогуществом!
     ЉлЯнусь всем свЯтым,  это  великолепно!  ќто  действительно  доказывает
могущество разума и говорит о божественности дара мышлениЯ, отличающего  нас
от наших младших братьев -  животных.  Ќепросвещенные  звери  довольствуютсЯ
природной силой, которой их наделило провидение. ђазъЯренный бык  пускает  в
ход рога, как делали некогда его предки; лев, леопард и тигр только  когтЯми
и клыками пытаютсЯ удовлетворить свою кровожадную Ярость;  и  даже  коварнаЯ
змеЯ выпускает тот же Яд и пользуетсЯ теми же уловками, что и ее  праматерь,
жившаЯ до потопа. ’олько человек,  одаренный  изобретательным  умом,  делает
одно открытие  за  другим,  расширЯет  и  приумножает  средства  разрушениЯ,
присваивает себе страшное оружие самого божества и привлекает себе на помощь
все мироздание, чтобы убивать своего более слабого ближнего!
     Џо   мере    усовершенствованиЯ    искусства    войны    соответственно
совершенствовалось и искусство сохранениЯ мира. Ќо  так  как  Я  без  особой
пользы длЯ  дела  был  слишком  многоречив  в  первой  части  этой  поистине
философической  главы,  то  не  стану  утомлЯть  моего  терпеливого,  но  не
искушенного в науке читателЯ изложением  всей  истории  искусства  заключать
мир. „остаточно будет сказать следующее: как нами было обнаружено в нынешнем
веке чудес и изобретений, что послание ЯвлЯетсЯ самым грозным оружием войны,
так выЯснилось и то, что не менее остроумным способом сохранениЯ мира  могут
быть бесконечные переговоры.
     Џоэтому по мнению  наших  опытных  государственных  мужей,  сведущих  в
подобных вопросах, договоры - или,  правильней  говорЯ,  переговоры  -  ныне
означают не попытку  примирить  расхождениЯ,  обеспечить  законные  права  и
установить бескорыстный обмен добрыми услугами, а  соревнование  в  ловкости
между двумЯ правительствами,  из  которых  каждое  стараетсЯ  перехитрить  и
обмануть другое. ќто -  коварное  стремление  мирными  маневрами  и  тайными
интригами добитьсЯ тех преимуществ, которые  иначе  государство  вырвало  бы
силой оружиЯ. ’ак совестливый разбойник с  большой  дороги,  исправившись  и
превратившись в примерного, почтеннейшего  гражданина,  довольствуетсЯ  тем,
что обманом завладевает собственностью соседей, которую  прежде  отбирал  бы
силой.
     „ействительно, о двух государствах можно утверждать, что они  находЯтсЯ
в состоЯнии полного единодушиЯ лишь в тот момент, когда  между  ними  начаты
переговоры и обсуждаетсЯ мирный договор.  ‚  это  времЯ  соглашениЯ  еще  не
достигнуты, желаниЯ  еще  не  обуздываютсЯ  никакими  обЯзательствами  и  не
возникает поводов длЯ той ревностной, но себЯлюбивой  заботы  о  собственных
правах, что заложена в нашей природе, и так  как  обе  стороны  надеютсЯ  на
какие-то выгоды, то в эту пору оба государства относЯтсЯ друг к другу  столь
же благосклонно и дружелюбно, как два  мошенника,  заключающие  между  собой
сделку.  Џослы  взаимно  высказывают   высочайшее   уважение,   обмениваютсЯ
любезными   письмами,   произносЯт   красивые   слова   и   предаютсЯ    тем
дипломатическим заигрываниЯм, ухаживаниЯм и  ласкательствам,  которые  столь
приЯтно щекочут самолюбие участвующих в этой игре  государств.  €так,  можно
сказать, хотЯ это и покажетсЯ парадоксом, что между двумЯ  странами  никогда
не  бывает  столь  прекрасного  взаимопониманиЯ,  как  во  времЯ   небольших
недоразумений, и что они находЯтсЯ в наилучших отношениЯх, пока  между  ними
нет никаких отношений!
     ’ак как из всех людей  на  свете,  в  особенности  историков,  Я  самый
откровенный и непритЯзательный, то мне ни на мгновение не приходит в  голову
мысль претендовать на то, что именно Я  сделал  упомЯнутое  вышеполитическое
открытие.  ‚  сущности  оно   уже   давно   тайно   применЯлось   некоторыми
просвещенными  правителЯми  и,  вместе  с  разными  другими   замечательными
теориЯми,  было  втихомолку  позаимствовано  из   записной   книжки   одного
знаменитого  джентльмена,  бывшего  членом   конгресса   и   пользовавшегосЯ
неограниченным  доверием  министров.  ќтому  же  правилу   можно   приписать
изумительную изобретательность, котораЯ проЯвлЯлась  в  последнее  времЯ  по
части затЯгиваниЯ и прерываниЯ  переговоров.  Ћтсюда  же  хитроумный  способ
назначениЯ  послом  или  какого-нибудь  политического  крючкотвора,  мастера
передержек,  искусного  в  проволочках,  софизмах  и   лжетолкованиЯх,   или
тупоумного государственного деЯтелЯ, чьи глупейшие ошибки  и  промахи  могут
послужить предлогом длЯ отказа утвердить принЯтые им обЯзательства. Ћтсюда и
столь  охотно  применЯемый  нашим  правительством  замечательнейший   способ
назначать сразу двух, послов. ’ак как каждый из них  сообразуетсЯ  только  с
собственным желанием, стремитсЯ  поднЯть  собственный  престиж  и  соблюдает
собственные интересы, то между ними бывает столько же единодушиЯ и согласиЯ,
сколько вы можете обнаружить у двух любовников одной и той же женщины,  двух
собак, грызущихсЯ за одну кость, двух голых мошенников, претендующих на одну
пару штанов. €так, разномыслие между послами постоЯнно порождает отсрочки  и
помехи, вследствие чего переговоры идут как по маслу, поскольку нет  никаких
надежд довести их когда-либо до конца. €з-за всех  этих  отсрочек  и  препон
терЯетсЯ только _времЯ_, а при переговорах, согласно изложенной мною теории,
все  потерЯнное  времЯ  возмещаетсЯ   выигранным   временем   -   и   такими
восхитительными парадоксами изобилуют современные тайны политики!
     ‚се, изложенное мною выше, общеизвестно, и  Я  чувствую,  что  краснею,
отнимаЯ времЯ у моих читателей рассказами о том, что должно было  много  раз
бросатьсЯ им самим в глаза. Ћднако вывод, на который Я хотел бы обратить  их
самое  серьезное   внимание,   таков:   переговоры   представлЯют   наиболее
умиротворЯющий из всех  государственных  актов,  но  мирный  договор  -  это
большое политическое зло и один из самых распространенных источников войны.
     ‚ мое времЯ мне редко случалось видеть, чтобы соглашениЯ между частными
лицами не приводили к зависти, ссоре, а нередко и к  полному  разрыву  между
ними;  Я  не  знаю  также  ни  одного  случаЯ,  когда  договор  между  двумЯ
государствами не заставил бы их постоЯнно чувствовать себЯ, как на  иголках.
‘колько знавал Я деревенских соседей, которые годами жили в  мире  и  добром
согласии, пока какое-нибудь злосчастное соглашение насчет заборов,  колодцев
или заблудившейсЯ скотины не пробуждало в них дух недовериЯ, сутЯжничества и
вражды. Ђ сколько миролюбивых народов оставалось бы  в  самых  дружественных
отношениЯх,  если  бы  не  повздорили  из-за  нарушениЯ  или   неправильного
толкованиЯ договора, который они в недобрый час  заключили,  чтобы  упрочить
свою дружбу.
     ‘ договорами в лучшем случае считаютсЯ  до  тех  пор,  пока  чей-нибудь
интерес требует их соблюдениЯ;  следовательно,  они  свЯзывают,  разумеетсЯ,
только более слабую сторону или,  другими  словами,  в  сущности  никого  не
свЯзывают. Ќи один народ не начнет ни с того ни с  сего  воевать  с  другим,
если не рассчитывает чего-либо этим достигнуть, а поэтому не нужно  никакого
договора,  чтобы  удержать  его  от  применениЯ  силы;  но  если  он   хочет
чего-нибудь добитьсЯ, то, судЯ по моим наблюдениЯм над политикой государств,
Я сильно  сомневаюсь,  чтобы  нашелсЯ  договор,  столь  прочный,  какого  не
перерубил бы меч; больше того, Я почти уверен, что сам договор окажетсЯ  тем
источником, к которому прибегнут, когда захотЯт найти предлог длЯ войны.
     €так, Я прихожу к следующему мудрому выводу: хотЯ наилучшаЯ длЯ  страны
политика состоит в том, чтобы постоЯнно вести переговоры со своими соседЯми,
было бы верхом глупости датьсЯ в обман и заключить  договор,  ибо  тут-то  и
начнутсЯ нарушениЯ  и  невыполнениЯ,  затем  дипломатические  представлениЯ,
затем пререканиЯ,  затем  карательные  меры,  затем  контрмеры  и,  наконец,
открытаЯ  война.  Љороче  говорЯ,  переговоры,  подобно  ухаживанию,  бывают
периодом ласковых слов, любезных речей, умильных взглЯдов и нежных ласк,  но
брачный обрЯд служит сигналом к  враждебным  действиЯм.  ‚от  и  конец  этой
весьма непонЯтной, хотЯ и весьма поучительной главы {2}.

        ѓ‹Ђ‚Ђ IV

     Ћ том, как  Џитер  ‘тайвесант  был  ужасно  оклеветан  своими  врагами,
грабителЯми-Янки, и о его дальнейшем поведении.

     …сли добросовестный читатель, весьма  вероЯтно  разбирающийсЯ  во  всех
этих вопросах, как свиньЯ в апельсинах, не пришел в некоторое замешательство
от рассуждений, содержащихсЯ в предыдущей главе, тогда он  несомненно  сразу
же поймет, что  великий  Џитер,  заключив  договор  с  восточными  соседЯми,
совершил крупнейшую ошибку и отступил от общепринЯтых политических  канонов.
ќтому злосчастному соглашению можно с полным основанием приписать  множество
мелких  посЯгательств,  пререканий,   переговоров   и   ссор,   впоследствии
омрачивших отношениЯ между безупречным ‘тайвесантом и злонамеренным  советом
Ђмфиктионов, причем последний - утверждаю это с беспристрастием  историка  -
неизменно  бывал  неправ.  ‚се  эти  передрЯги  изрЯдно  нарушили  природное
спокойствие  солидных  и  почтенных  граждан   острова   Њанна-хаты,   иначе
именовавшегосЯ Њанхатез, но в просторечии  более  известного  под  названием
Њанхаттан. ‚ сущности, однако, они по своей природе и результатам были столь
никчемны и жалки, что серьезный историк, вроде менЯ, считающий всЯкое  времЯ
потерЯнным, если оно не посвЯщено описанию  мировых  переворотов  и  падениЯ
империй, счел бы их недостойными быть отмеченными на свЯщенных страницах его
труда.
     €так, длЯ читателЯ должно быть само собой разумеющимсЯ - хотЯ  Я  и  не
склонен тратить на подробности то времЯ, которое,  как  напоминают  мне  мой
изборожденный морщинами лоб и дрожащаЯ рука, длЯ менЯ слишком ценно,  -  что
пока великий Џитер был занЯт теми страшными, кровавыми распрЯми, о которых Я
вскоре  поведаю,  на  восточных  рубежах  шли  постоЯнные  мелкие,  грЯзные,
лицемерные,  клЯузные  споры,  ссоры,  набеги  и   грабежи   коннектикутских
разбойников. Ќо как мудрый и доблестный „он Љихот {1}, образец рыцарства,  Я
предоставлЯю  эти  мелочные  дрЯзги  какому-нибудь  будущему  ‘анчо   Џансе,
преданному оруженосцу историка, а  сам  приберегу  свою  доблесть  и  умение
владеть пером длЯ более возвышенных подвигов.
     ’еперь великий Џитер решил, что невзгодам на востоке  пришел  конец,  и
ему остаетсЯ заботитьсЯ только о благополучном ходе внутренних  дел  на  его
любимом Њанхатезе. •отЯ он был очень скромным человеком, все же он  не  смог
удержатьсЯ, чтобы не похвалитьсЯ тем, что ему удалось наконец  закрыть  храм
џнуса {2} и что, будь все правители подобны некоему человеку, чьего имени он
не назовет, храм никогда вновь открыт не будет. Ћднако торжество  достойного
губернатора быстро кончилось, ибо едва мирный договор был заключен и чернила
на  этом  документе  успели  просохнуть,  как  коварный  и  неучтивый  совет
конфедерации отыскал  новый  предлог  к  тому,  чтобы  опЯть  разжечь  пламЯ
раздора. ђассказывают, что в 1651 году Янки с гнусной наглостью, от  которой
менЯ охватывает возмущение, когда Я об  этом  пишу,  обвинили  чистого,  как
агнец, Џитера - обладавшего благороднейшей душой и стальным сердцем - в том,
что он с помощью всЯких подарков и посулов тайно  пыталсЯ  подбить  индейцев
наррохигансетов (или наррагансетов), мохоков и пекуотов  неожиданно  напасть
на английских колонистов и всех их уничтожить.  €бо,  как  злобно  утверждал
совет, "индейцы на несколько сот миль в околодке, видимо, упились отравой из
чаши, поднесенной им на Њанхатезе или присланной оттуда, чтобы возбудить  их
против англичан, которые желали им только добра, как в  телесном,  так  и  в
духовном  смысле".  —тобы  подкрепить  свое  неправедное   обвинение,   Янки
допросили  нескольких  индейцев,  и  те  клЯтвенно  подтвердили  его   столь
решительно,  словно  сами  были   христианскими   грабителЯми.   „лЯ   вЯщей
уверенности в том, что они скажут правду, многоопытный совет  предварительно
хорошенько напоил всех, памЯтуЯ старинную пословицу in vino veritas  {€стина
в вине (лат.).}.
     џ происхожу из семьи, в свое времЯ  претерпевшей  много  обид  от  этих
злодеев Янки;  у  моего  прадедушки  они  украли  упрЯжку  быков  и  лучшего
иноходца, не преминув также наставить ему фонарей под глазами  и  расквасить
нос во времЯ одной из пограничных стычек; мой дедушка,  когда  он  мальчиком
пас  свиней,  был  похищен  и  жестоко  высечен  долговЯзым  коннектикутским
учителем. € все же Я простил бы и предал бы забвению  все  эти  оскорблениЯ,
стерпел бы даже то, что они разбили голову ќверту „окингу, выгнали из  форта
ѓуд-•оп храброго џкобуса  ‚ан-Љюрлета  и  его  отрЯд  оборванцев,  с  полной
безнаказанностью повсюду захватывали в плен всех  свиней  и  опустошали  все
куриные насесты. Ќо эти бесстыдные, злобные, беспримерные нападки на  одного
из самых доблестных и безупречных героев нашего времени даже Я  не  в  силах
снести; они одним ударом вывели из терпениЯ историка и не оставили следа  от
моей голландской кротости.
     Ћ, читатель, обвинение было ложное! ЉлЯнусь тебе, оно было ложное! …сли
ты хоть сколько-нибудь уважаешь мои слова, если неукоснительное стремление к
правде, неизменно проЯвлЯемое мною на страницах настоЯщего труда,  произвело
на тебЯ должное впечатление, тогда ты не придашь  веры  этим  клеветническим
россказнЯм, ибо Я  ручаюсь  моей  честью  и  моей  бессмертной  славой,  что
доблестный Џитер  ‘тайвесант  не  только  не  был  повинен  в  этом  гнусном
заговоре, но скорей готов был бы предать  медленному  и  вечному  огню  свою
правую руку или даже  деревЯнную  ногу,  чем  попытатьсЯ  уничтожить  врагов
каким-нибудь другим способом, кроме открытой  благородной  войны.  „а  будут
проклЯты  эти  подлецы,  вздумавшие  замарать  его  честное   имЯ   подобным
обвинением!
     “  Џитера  ‘тайвесанта,  хотЯ  он,  возможно,  никогда  не   слышал   о
странствующих рыцарЯх, было поистине столь же благородное сердце, как у тех,
кто собиралсЯ за круглым столом королЯ Ђртура {3}. ‚ нем жил дух  врожденной
отваги, сквозь грубые манеры просвечивала благороднаЯ доблесть,  и  все  это
вместе взЯтое служило бесспорным признаком героического  характера.  Ћн  был
подлинно героем рыцарских  времен,  высеченным  рукой  природы  из  цельного
куска, и хотЯ та не приложила никаких стараний к тому, чтобы  отшлифовать  и
усовершенствовать свое изделие, все  же  он  представлЯл  собой  вершину  ее
искусства.
     —тобы менЯ не обвинили в  том,  что  Я  изъЯснЯюсь  слишком  фигурально
(этого недостатка исторических сочинений Я пуще  всего  стараюсь  избежать),
скажу,  что  великий  Џитер  в  полной  мере  обладал  семью  знаменитыми  и
благородными  рыцарскими  добродетелЯми  {4},  которые   -   поскольку   длЯ
воспитаниЯ и совершенствованиЯ своего характера он никогда не  обращалсЯ  за
советом к писателЯм - несомненно должны были быть  заложены  самой  госпожой
природой в  тайники  его  сердца,  где  они  и  цвели  в  окружении  суровых
доблестей, подобно тому, как среди  твердокаменных  скал  пускает  ростки  и
буйно  разрастаетсЯ  множество  душистых  цветов.  ’аков  был  нрав   Џитера
’вердоголового; и если мое восхищение перед ним побудило менЯ  на  этот  раз
отступить  от  серьезного,  степенного  слога,   подобающего   трудолюбивому
летописцу, то в извинение Я могу  сослатьсЯ  на  то,  что,  будучи  скромным
старичком-голландцем, стоЯщим уже почти на краю могилы, Я все  еще  сохранЯю
некоторую долю небесного огнЯ, который сверкает в глазах юношей,  когда  они
созерцают добродетели  и  подвиги  древних  героев.  „а  будет  благословен,
трижды, три раза трижды благословен добрый свЯтой Ќиколай за то, что Я избег
влиЯниЯ холодного равнодушиЯ, которое в наш век слишком  часто  замораживает
сострадание и, как угрюмый призрак, сидит у врат нашего  сердца,  отталкиваЯ
всЯкое живое чувство и гасЯ самопроизвольный жар восторга.
     €так, едва это подлое посЯгательство на его доброе имЯ  достигло  слуха
Џитера ‘тайвесанта, он принЯл решение, которое сделало бы ему честь  даже  в
том случае, если бы он годами изучал библиотеку самого „он  Љихота  {5}.  Ћн
немедленно  отправил  своего  доблестного  трубача  и   оруженосца,   Ђнтони
‚ан-Љорлеара, повелев ему скакать день и ночь, в  качестве  гонца  к  совету
Ђмфиктионии, чтобы в выражениЯх благородного негодованиЯ упрекнуть последний
за то, что он поверил наветам нечестивых Язычников, посЯгнувших на репутацию
христианина, джентльмена и  солдата,  и  заЯвить  совету,  что  всЯкий,  кто
утверждает, будто предательский кровавый заговор против  него  действительно
существовал,  нагло  лжет,  в  доказательство  чего  он,  Џитер  ‘тайвесант,
предлагает председателю совета и всем его сотоварищам, или - если им  угодно
- их  силачу-родосцу,  могучему  богатырю,  капитану  Ђльександру  Џартриду,
встретитьсЯ с ним на поединке, в котором он искусством в обращении с оружием
подтвердит свою невиновность.
     Џосле того, как это предложение было с  должными  церемониЯми  сделано,
Ђнтони ‚ан-Љорлеар протрубил  перед  всем  советом  вызов  на  единоборство,
закончив таким ужасным, гнусавым звуком, брошенным  прЯмо  в  лицо  капитану
Џартриду, что тот подскочил от крайнего  изумлениЯ.  ‡атем  Ђнтони  влез  на
высокую фламандскую кобылу, на которой всегда ездил, и весело пустилсЯ рысью
к Њанхатезу, посетив по дороге •артфорд, Џайкуэг и Њиддлтаун  и  все  другие
пограничные города, повсюду извлекаЯ  из  своей  трубы  дьЯвольски  гнусавые
звуки, так что тихие долины и берега Љоннектикута  оглашались  воинственными
мелодиЯми; времЯ от времени он останавливалсЯ, чтобы поесть пирога с тыквой,
потанцевать на сельских праздниках и поспать, не раздеваЯсь, в одной постели
с местными молодыми красотками, которым он доставлЯл  огромное  удовольствие
душераздирающими звуками своего инструмента.
     Ћднако великий  совет  состоЯл  из  рассудительных  людей,  не  имевших
никакого желаниЯ померЯтьсЯ силами  с  таким  пылким  героем,  как  отважный
Џитер; напротив,  они  послали  ему  ответ,  составленный  в  самых  мЯгких,
спокойных и оскорбительных выражениЯх, в котором уверЯли,  что  его  вина  к
полному  их  удовлетворению  доказана  свидетельством  многих   разумных   и
почтенных индейцев; заканчивали они следующими, поистине любезными строками:
"€бо ваше самонадеЯнное отрицание приписываемого вам варварского заговора  в
наших  глазах  ничего  не  стоит  по  сравнению   со   столь   убедительными
доказательствами, так что мы вынуждены по-прежнему  требовать  и  домогатьсЯ
должного удовлетворениЯ и обеспеченна нашей безопасности; засим остаемсЯ,
                                    ‘эр,
вашими покорными слугами на стезе справедливости и т. д.".
     џ не сомневаюсь, что изложенные  выше  событиЯ  были  по-иному  описаны
некоторыми  историками  на  востоке  и   в   других   местах,   по-видимому,
унаследовавшими злобную ненависть своих предков к храброму Џитеру - пусть им
не поздоровитсЯ от  такого  наследства.  ќти  разбойники  от  литературы,  к
которым Я отношусь с величайшим  презрением,  как  к  простым  пересказчикам
грубых сплетен и баснословных преданий,  заЯвлЯют,  будто  Џитер  ‘тайвесант
потребовал,  чтобы  выставленные  против  него  обвинениЯ   были   проверены
специально  назначенными  длЯ  этой  цели  представителЯми,  а  когда  таких
представителей назначили, отказалсЯ  подчинитьсЯ  их  решению.  Ћтчасти  это
верно: убедившись, что на его вызов никто не обращает вниманиЯ, он на  самом
деле благородно предложил,, чтобы суд чести  подверг  его  поведение  самому
тщательному  разбирательству.  Ћн,  однако,  рассчитывал,  что   это   будет
свЯщенный трибунал, состоЯщий из учтивых джентльменов, правителей  и  знати,
представлЯющих объединенные колонии и провинцию Ќовые Ќидерланды,  трибунал,
в котором его судили бы равные,  судили  так,  как  пристало  его  званию  и
положению; в действительности же, умереть мне на этом  месте,  если  они  не
прислали на Њанхатез двух тощих, голодных клЯузников, приехавших  верхом  на
наррагансетских иноходцах, сидЯ на седельных  мешках  и  держа,  под  мышкой
зеленые сумки, словно они рыщут по судам в поисках тЯжебных дел.
     ђыцарственный Џитер, как и надо было ожидать, не стал обращать вниманиЯ
на этих коварных плутов,  которые  со  свойственным  их  профессии  усердием
принЯлись рытьсЯ и допытыватьсЯ, ища свидетельств еж  parte  {Ћдносторонних,
пристрастных (лат.).}; своими перекрестными допросами они так  запутывали  и
смущали простых индейцев  и  старух,  что  те  начинали  ужаснейшим  образом
противоречить сами себе и завиратьсЯ - как  это  каждый  день  происходит  в
наших судах. Џокончив таким способом  с  возложенным  на  них  поручением  ж
полному своему удовольствию, они возвратились к великому совету с сумками  и
седельными мешками, битком набитыми самыми подлыми  слухами,  недостоверными
россказнЯми и гнусной чепухой, какие когда-либо доводилось слышать; великого
Џитера все их ухищрениЯ интересовали не больше, чем прошлогодний снег, но  Я
готов поручитьсЯ, что попытайсЯ они сыграть такую шутку с ‚ильЯмом  “прЯмым,
тот отправил бы их покувыркатьсЯ на изобретенной им виселице.
     Џо возвращении посланцев великий совет собралсЯ на ежегодное заседание;
он долго обсуждал создавшеесЯ положение и  готов  был  уже  прекратить  свои
занЯтиЯ, ни до чего не договорившись. ‚ это решающее мгновение выступил один
из тех мелких, пронырливых, неутомимых людишек,  которые  стремЯтсЯ  создать
себе репутацию патриотов, раздуваЯ партийные меха  до  тех  пор,  пока  весь
политический горн не раскалитсЯ докрасна от искр  и  шлака;  они  достаточно
хитры и понимают, что самое благоприЯтное времЯ длЯ того, чтобы усестьсЯ  на
спину народа, наступает тогда, когда он в тревоге и занЯт делами всех,  кого
угодно, но только  не  собственными.  ќтот  честолюбивый  интриган  считалсЯ
великим политиком, потому что он обеспечил себе место  в  совете,  оклеветав
всех своих противников. €так, этот человек решил,  что  наступил  подходЯщий
момент длЯ нанесениЯ удара, способного  обеспечить  ему  популЯрность  среди
избирателей, которые  жили  на  границе  Ќовых  Ќидерландов  и  были  самыми
злосчастными браконьерами на свете,  если  не  считать  дворЯн-помещиков  на
шотландской границе. Љак второй Џетр Џустынник {6}, он  взЯл  слово  и  стал
проповедовать крестовый поход против Џитера ‘тайвесанта  и  его  обреченного
города.
     Ћн произнес речь, по тамошнему старинному обычаю длившуюсЯ три днЯ;  он
изобразил в ней голландцев как народ нечестивых еретиков, не  верЯщих  ни  в
колдовство, ни в сверхъестественную силу лошадиной подковы; покинувших  свою
родину в погоне за наживой, а не, подобно им, ради того, чтобы  пользоватьсЯ
_свободой совести_, бывших, короче говорЯ, просто каннибалами  и  людоедами,
поскольку они никогда не ели по субботам трески, жрали свинину  без  сладкой
подливы и относились с крайним презрением к тыкве.
     ђечь  произвела  желаемое  действие,  ибо  члены  совета,   разбуженные
приставом, протерли  глаза  и  заЯвили,  что  соображениЯ  справедливости  и
политики      требуют      немедленного      объЯвлениЯ      войны      этим
безбожникам-антитыквистам. Ќеобходимо было, однако, сначала подготовить весь
народ;  с  этой  целью  несколько  воскресений  подрЯд  с  церковных  кафедр
настойчиво повторЯли доводы маленького оратора и настойчиво обращали на  них
внимание всех добрых христиан, исповедующих  -  и  претворЯющих  в  жизнь  -
заветы кротости, милосердиЯ и прощениЯ обид. ќто первый известный нам случай
"церковного барабанного боЯ" {7}, поднЯтого у нас в стране длЯ политического
рекрутского набора; и он подействовал так замечательно, что с тех пор к нему
не раз прибегали на протЯжении всего существованиЯ  нашего  союза.  Љоварный
политикан часто скрываетсЯ под одеждой свЯщеннослужителЯ, в которой  снаружи
- чистейшаЯ религиЯ, а изнутри - чистейшаЯ политическаЯ ненависть.  „уховное
и светское беспорЯдочно перемешиваютсЯ, как  Яды  и  противоЯдиЯ  на  полках
аптекарЯ, и простым  прихожанам  вместо  свЯщенной  проповеди  запихивают  в
глотку политический памфлет с приклеенным к нему в виде Ярлыка благочестивым
текстом из евангелиЯ.

                                     *

        ѓ‹Ђ‚Ђ V

     Ћ том, как новоамстердамцы стали завзЯтыми воЯками, и об ужасной гибели
могущественной армии; а также о мерах,  принЯтых  Џитером  ‘тайвесантом  длЯ
укреплениЯ города, и о том, что он был первоначальным создателем Ѓатареи.

     ЌесмотрЯ на  то,  что  великий  совет,  как  Я  уже  говорил,  соблюдал
необыкновенную осмотрительность в  своих  действиЯх  по  отношению  к  Ќовым
Ќидерландам и держал их почти в таком же секрете, в каком мудрое  английское
правительство держит свои злополучные _тайные экспедиции_, - все  же  Џитер,
никогда не терЯвший бдительности, получал не менее полные и точные  сведениЯ
о каждом шаге совета, нежели те, какими  располагает  французский  двор  обо
всех более или  менее  значительных  начинаниЯх,  о  которых  Я  только  что
упомЯнул. ‘оответственно он принЯлсЯ за дело, чтобы разрушить  козни  своего
злейшего врага,
     џ знаю,  что  многие  осудЯт  доблестного  старого  губернатора  за  ту
поспешность,  какую  он  проЯвил,  решившись  на   расходы   по   возведению
укреплений, прежде чем убедилсЯ в  их  необходимости,  благоразумно  выждав,
пока враг поЯвитсЯ у ворот города. Ћни должны, однако,  помнить,  что  Џитер
‘тайвесант  не  был  посвЯщен  в  тайны   современной   политики   в   слепо
придерживалсЯ некоторых устарелых правил, выработанных прежней школой; между
прочим, он  твердо  верил,  что  длЯ  того,  чтобы  заставить  уважать  свое
государство по ту сторону границ, надо сделать  его  сильным  внутри  и  что
народ может рассчитывать на мир и безопасность, уповаЯ скорее на собственную
мощь, чем на справедливость и добрую волю своих соседей. Џоэтому он со  всем
усердием приступил к укреплению обороны провинции и ее столицы.
     ‘реди  сохранившихсЯ  со  времен  ‚ильЯма   “прЯмого   немногочисленных
остатков хитроумных изобретений были неприступные  бастионы  государственной
безопасности - законы о народном ополчении, по которым  жители,  вооруженные
как бог на душу положит, были обЯзаны два раза в год ЯвлЯтьсЯ на  сбор,  где
их отдавали под начало храбрых  портных  и  торговцев  модными  товарами.  ‚
обычной жизни эти командиры были самыми смирными и безобидными людьми, но на
парадах и на заседаниЯх военного суда, когда на  голове  у  них  красовалась
треуголка,  а  сбоку  висела  саблЯ,  становились  сущими   дьЯволами.   Џод
руководством этих временных воителей доблестнаЯ гражданскаЯ гвардиЯ проЯвила
блестЯщие успехи т ознакомлении с тайнами огнестрельного оружиЯ.  Ћполченцев
учили делать направо  кругом,  поворачиватьсЯ  налево,  щелкать,  не  мигаЯ,
курком  незарЯженного  ружьЯ,  огибать  угол  без  особой  суматохи  и,   не
расстраиваЯ рЯдов, беспрекословно маршировать в любую погоду с одного  конца
города до  другого,  пока  они  не  расхрабрились  настолько,  что  стрелЯли
холостыми патронами, не отворачиваЯ головы, могли услышать выстрел  полевого
орудиЯ самого крупного калибра, не затыкаЯ ушей и не впадаЯ в панику, и даже
были способны выдержать все тЯготы и опасности парада Я жаркий летний  день,
не понесЯ слишком больших потерь из-за дезертирства!
     Џравда, эти подлинно миролюбивые люди обладали столь мало  воинственным
духом, что в  промежутках  между  военными  упражнениЯми