        ђичард •ьюз. ‹исица на чердаке

   -----------------------------------------------------------------------
   Richard Hughes. The Fox in the Attic (1961). Џер. - ’.ЋзерскаЯ.
   ‚ кн.: "ђичард •ьюз. ‹исица на чердаке. „еревЯннаЯ пастушка".
   Њ., "Џрогресс", 1981.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 6 September 2002
   -----------------------------------------------------------------------


                                   ЊЋ…‰ †…Ќ…,
                                   а также моим детЯм (особенно Џенелопе)
                                   с сердечной благодарностью за их помощь


        ЉЌ€ѓЂ Џ…ђ‚Ђџ. ЏЋ‹‹€ € ђ…‰—…‹


        1

   ’ишину нарушал только равномерный  шорох  лебединых  крыльев  -  упруго
вытЯнув шеи, лебеди летели невысоко над землей в сторону морЯ.
   „ень был теплый, влажный, безветренный: движение воздуха ощущалось, как
мЯгкое прикосновение крыл, и  дождь,  казалось,  не  падал,  а  парил  над
землей. Љапли дождЯ серебрились повсюду: камыш в глубоких, густо заросших,
заболоченных низинах клонилсЯ под их тЯжестью; стадо черных  коров  мелкой
породы казалось окутанным влагой, как паутиной, и капельки дождЯ  сверкали
на  рогах  животных,  подобно  бриллиантам.  “тонув  почти  по  колено   в
болотистом  грунте,  коровы  производили  впечатление   каких-то   странно
коротконогих существ.
   Ѓолота тЯнулись милЯ за милей.  ‘о  стороны  морЯ  их  окаймлЯли  дюны,
невидимые за сероватой дымкой, сплавившей на горизонте землю с  небом.  ‘о
стороны суши они упирались в массивные валлийские холмы,  скрытые  за  еще
более плотной серой завесой тумана. € лишь одинокаЯ калитка,  выступаЯ  из
этой серой мглы, маЯчила впереди; там, где тропа  взбегала  на  пешеходные
мостки, перекинутые над длинной  запрудой,  и  здесь,  в  густых,  влажных
зарослЯх куманики, был отчетливо ощутим запах лисицы, слишком  отЯгощенный
влагой, чтобы поднЯтьсЯ и рассеЯтьсЯ в воздухе.
   Љалитка резко скрипнула и рассыпала каскад дождевых брызг, когда в нее,
один за другим, прошли двое  мужчин.  Ћба  были  в  тЯжелых  непромокаемых
плащах. ’от, что  с  виду  был  старше  и  в  поношенном  плаще,  нес  два
дробовика, и  на  видавшей  виды  веревке,  заменЯвшей  ему  поЯс,  висела
подстреленнаЯ ржанка. Џод капюшоном плаща, надвинутым  поверх  зюйдвестки,
угадывались  резкие  черты  грубоватого,  обветренного  лица,  но  длинные
обвислые усы скрывали очертаниЯ рта и подбородка.  ‚торой,  помоложе,  был
высок, хорошо сложен, и поступь его была упруга,  хотЯ  он  нес  на  плече
ребенка. ’оненькие, перепачканные тиной ножки девочки бились о его  грудь,
голова и руки свисали вдоль спины. ‘ледом за ним, не отставаЯ ни  на  шаг,
бежала чернаЯ собака - вышколеннаЯ, шустраЯ и мокраЯ.
   ‚незапно тот, что постарше, с силой сдул капли влаги  с  густой  завесы
усов, словно намереваЯсь что-то  сказать,  но,  бросив  искоса  взглЯд  на
своего спутника, так и не промолвил ни слова. ‹ицо  молодого  человека  не
выражало печали - только недоумение и испуг.


   —асом позже двое путников, оставив болота позади, начали подниматьсЯ по
крутому склону холма. ‡десь, на возвышенности, стоЯли  величественные,  но
неухоженные деревьЯ заброшенного парка. Љлимат этой  юго-западной  окраины
“эльса был столь мЯгок,  а  могучие  кроны  деревьев  сплетались  в  такой
плотный шатер, что старые кусты азалий, посаженные когда-то вдоль просеки,
превратились  в  карликовые  деревьЯ,  а  рододендроны  разрослись  вширь,
захватив  добрую  половину  того,  что  было  некогда  посыпанной  гравием
подъездной аллеей. ‚ годы войны стальные ободьЯ колес  тЯжелых  фермерских
фургонов оставили в мЯгком грунте этой заброшенной аллеи  глубокие  колеи;
теперь же во многих местах путь был завален упавшими деревьЯми и  сучьЯми,
и аллеЯ стала вовсе не проезжей.
   Џутники свернули вскоре на боковую тропинку,  котораЯ,  сокращаЯ  путь,
шла круто вверх между замшелой скалой высотою  с  дом  и  топкой  полЯной,
поросшей гигантским бамбуком.
   ‡а  бамбуковыми  зарослЯми  тропинка,  как  в  туннель,   нырнула   под
казавшийсЯ нескончаемым рододендроновый свод, где то  и  дело  приходилось
идти согнувшись, так  как  почти  все  подпорки,  когда-то  поддерживавшие
узловатые ветви, оставлЯЯ свободным проход, сгнили и  валЯлись  на  земле.
ѓде-то в центре этого заброшенного парка рододендроновый туннель  пролегал
близ  невысокой  каменной  часовни,  но  и  здесь  буйство  растительности
проЯвилось с  грубой  бесцеремонностью:  туннель  был  завален  обломками,
мраморный  фавн  лежал,  уткнувшись  лицом  в  густое   сплетение   плюща,
оборванного его падением, и даже купол этого маленького храма  покривилсЯ.
ЏройдЯ этим темным, сырым туннелем  до  конца  одичавшего  парка,  путники
увидели наконец над собой белесый свод неба.
   ‚переди, подобно ступенЯм гигантской лестницы, в склон  холма  уступами
врезались террасы  сада.  ќти  террасы  спускались  к  извилистой  цепочке
заросших кувшинками прудов и роще, прорезанной серебристой излучиной реки.
Ќа вершине холма возвышалсЯ дом. Љогда двое мужчин и собака, поднЯвшись по
склону холма, свернули направо вдоль верхней террасы, их  шагающие  фигуры
на фоне дома оказались странно  маленькими,  почти  игрушечными,  так  как
старинное это здание было еще огромней, чем представлЯлось издали.  €  оно
поражало своим безмолвием, в нем не было ни малейшего признака жизни -  ни
растворенного окна, ни завитка дыма хотЯ бы над одной из сотни труб.  ‹ишь
негромкий стук мокрых сапог пришельцев  о  каменные  плиты  двора  нарушал
тишину.
   ‚ерхнЯЯ  терраса  упиралась  в  пристройку  -   высокую   шестиугольную
оранжерею викторианского стилЯ, казавшуюсЯ каким-то странным  наростом  на
теле старинного зданиЯ с  его  готическими  окнами  в  узорчатых  чугунных
переплетах и сумеречно поблескивающими  бристольскими  красными  и  синими
стеклами. ’ам, где оранжереЯ примыкала под углом  к  основному  зданию,  в
старой каменной кладке дома виднелась узкаЯ, малоприметнаЯ дверь, и  здесь
путь мужчин наконец оборвалсЯ: молодой человек, несший тело ребенка,  взЯл
у  своего  диковато-угрюмого,  необщительного  спутника  оба  дробовика  и
отослал его прочь. Џосле чего, не снимаЯ с плеча своей ноши,  он  вошел  в
дом,  мокраЯ  собака  последовала  за  ним,  и  дверь  у  них  за   спиной
захлопнулась с глухим стуком.


        2

   Њолодого человека звали Ћгастин (как звали собаку, Я позабыл).
   “ Ћгастина была очень гладкаЯ, белаЯ кожа, котораЯ нередко  сопутствует
рыжеватым волосам, короткий, усеЯнный мелкими  веснушками  нос  и  высокий
умный лоб. Ћбычно его юное лицо казалось безмЯтежным,  но  сейчас  на  нем
лежал отпечаток только что пережитого потрЯсениЯ,  и  с  минуту  он  стоЯл
совершенно неподвижно, не снимаЯ  мокро  поблескивавшего  плаща,  окидываЯ
словно бы изумленным взглЯдом  стены  знакомой  комнаты,  встретившей  его
приветливым теплом. ‡атем его расширенные зрачки завороженно приковались к
ружью его прадедушки, словно он видел это ружье впервые. ЉрасиваЯ, кованой
работы  двустволка  с  серебрЯной  насечкой,  с  истонченными  долголетней
стрельбой черными, отливающими синевой стволами стоЯла на почетном месте в
высокой застекленной витрине, служа главным украшением комнаты.  Љ  задней
внутренней стенке витрины над двустволкой была прикреплена кнопками стараЯ
фотографиЯ.  Ќекто  кудлатый,  коренастый  и   заросший   до   бровей,   с
двустволкой, перекинутой через плечо, стоЯл в центре этой фотографии, а по
бокам его стоЯли двое лесничих, таких же заросших и кудлатых,  в  егерских
шапочках. Ћт времени фотографиЯ выцвела и стала желтовато-бурой, но, когда
Ћгастин остановил на ней свой  напрЯженный  взглЯд,  ему  показалось,  что
тусклые эти фигуры растут, становЯтсЯ более отчетливыми и смотрЯт на  него
так, словно хотЯт дать ему совет. ‡атем поле его зрениЯ  расширилось  и  в
него попало и все остальное семейство бережно хранимых ружей, собранных  в
этом большом стеклЯнном вместилище - ружьЯ всех калибров,  от  грачиных  и
детских двадцатого калибра до тЯжелого дробовика, - и у всех у них был вид
советников при главном ружье-ветеране.
   Ћгастин отвел глаза. ‚ углу комнаты помещалась  его  коллекциЯ  удочек.
Џоставленные толстым концом в большую надтреснутую вазу,  они  торчали  из
нее, словно стрелы из колчана, и ему  почудилось  вдруг,  что  их  кончики
вибрируют, как антенны,  _его_  антенны.  Ќад  удочками  с  потрескавшихсЯ
оштукатуренных стен скалили зубы чучела выдр. ’онкое облачко  пара,  виЯсь
над неустанно  кипЯщим  котелком  на  круглой  чугунной  печке,  казалось,
настойчиво приглашало к столу коричневый,  стоЯвший  на  полке  чайник,  и
буханку хлеба, и нож, и горшочек с джемом. € все это -  и  ружье,  и  свои
удочки, и даже мебель, и котелок, и буханку хлеба - он внезапно ощутил как
часть себЯ  самого,  чувствующую,  осЯзающую  часть  себЯ  самого,  и  ему
показалось, что эта с детства любимаЯ ђужейнаЯ комната и он сам стали  как
бы единой живой плотью и его "Я" уже не вмещалось больше  в  его  телесную
оболочку - оно расширилось, выросло до непривычных размеров, заполнив  всю
эту комнату. Ђ там, за четырьмЯ ее стенами, лежало то чуждое,  враждебное,
что называлось "миром".


   ќто длилось всего несколько секунд. “силием воли Ћгастин заставил  себЯ
вернутьсЯ к  нормальному  восприЯтию  действительности,  осознав,  что  на
мгновение утратил с ней  свЯзь,  и  тут  же  его  мысли  вернулись  к  той
крохотной частице этого чуждого мира, которую он принес сюда и котораЯ все
еще покоилась на его плече.
   ‘таринное стрельчатое окно напоминало о том, что когда-то это помещение
было домовой часовней. € все-таки _здесь_ он свою ношу не сложит, нет,  ни
на секунду.


   ’еперь посреди комнаты стоЯл круглый дубовый стол, и на его поверхности
- под крошками, оставшимисЯ от утреннего завтрака, под маслЯными  пЯтнами,
оставшимисЯ после чистки ружей, производившейсЯ на этом столе  из  года  в
год, под пЯтнами крови,  оставленными  лежавшей  на  нем  когда-то  убитой
дичью, - и сейчас еще  были  различимы  чернильные  пЯтна,  полуистершиесЯ
надписи  и  выщерблины,  сделанные  ножом,  -  следы  еще  более   давнего
пребываниЯ стола  в  классной  комнате.  Ћгастин  шагнул  к  столу,  чтобы
положить на него ружьЯ, и его собственные инициалы  -  Ћ.‹.Џ.-ѓ.  -  сразу
бросились ему в глаза на темном дереве столешницы;  когда-то  (вспомнилось
ему), много лет  назад,  одним  холодным  ветреным  утром  он  наколол  их
кончиком стрелки компаса и раскрасил, в подражание  своему  кузену  ѓенри,
который был старше его и перед которым он благоговел. ‚ этом доме  -  хотЯ
он и не был его родительским домом - Ћгастин провел немалую  часть  своего
детства. …го двоюродные дедушки постоЯнно приглашали его к себе -  главным
образом длЯ того, чтобы он составил компанию ѓенри, - и  он  с  малых  лет
часто и подолгу гостил здесь. Ђ вот  и  инициалы  самого  ѓенри  -  ѓ.Џ.-ѓ
(несравненно более изЯщно вырезанные, разумеетсЯ, чем его  собственные)  -
проглЯнули сквозь позднейшие наслоениЯ...
   Ђ это маленькое охотничье ружье за стеклом (на секунду  оно  словно  бы
выступило вперед, как  это  бывает  с  фигурами  на  групповых  портретах)
принадлежало ѓенри и было первым  его  ружьем.  Љогда  ѓенри  вырос  и  не
захотел больше пользоватьсЯ детским ружьем, оно перешло к Ћгастину, и  тот
тоже стал учитьсЯ стрелЯть. ‚се это, понЯтно, было до четырнадцатого года,
в безмЯтежную предвоенную пору, когда оба старика  были  еще  живы,  а  их
наследником считалсЯ ѓенри.


   Ћгастин, все еще с телом  ребенка  на  плече,  направилсЯ  к  телефону,
висевшему на стене за дверью. Ђппарат имел странный вид и Явно был  сделан
на заказ, с двумЯ слуховыми трубками - с одного боку и с другого,  -  дабы
им мог пользоватьсЯ и тот, кто глух на правое, и тот, кто  глух  на  левое
ухо. Ђ на его древность указывала ручка,  которую  следовало  крутить  длЯ
вызова  телефонистки.  Ћгастин  покрутил  ручку  и  попросил,  чтобы   его
соединили  с  полицейским  участком.  Ћн   произносил   слова   раздельно,
монотонно: так говорЯт те, чьим уделом - по собственной воле  и  выбору  -
стало одиночество, кто  предпочитает  тратить  как  можно  меньше  слов  и
прибегать к ним как можно реже.
   Ќаконец из аппарата послышалсЯ ответ. ‘мысл его заключалсЯ в  том,  что
сержант приедет сегоднЯ же вечером на велосипеде поглЯдеть, что там такое,
но до утра ему едва ли удастсЯ раздобыть  санитарный  автомобиль.  Ќа  эту
ночь труп придетсЯ оставить там, где он сейчас находитсЯ.


   Љогда наконец (в одном из отдаленных  покоев  -  полутемном,  элегантно
обставленном, которым он  никогда  прежде  не  пользовалсЯ)  Ћгастин  снЯл
крохотное тело с плеча, он увидел, что оно окоченело.  ђебенка  больше  не
существовало - был просто труп. Ќежное податливое  тело  воспринЯло  форму
его плеча, на котором оно так долго покоилось, и, затвердев,  превратилось
как бы в его матрицу.  …сли  бы  (не  дай  господь!)  ему  пришлось  снова
положить его на плечо, оно облегло бы его, как хорошо пригнаннаЯ одежда.
   ‚ этом огромном пустом доме Ћгастин был  один  на  один  с  трупом.  Ћн
положил его на большой зачехленный диван и, поспешно пройдЯ через огромный
каменно-безмолвный холл, направилсЯ вымыть занемевшие руки.


        3

   Ћгастин вычистил оба дула двустволки, насухо вытер полотенцем собаку  -
на какое-то времЯ  это  целиком  поглотило  его  внимание,  -  после  чего
почувствовал, что не знает, чем себЯ занЯть до приезда сержанта. …му вдруг
захотелось чего-нибудь сладкого, и он  проглотил  полную  ложку  сахарного
песку, но ни к какой другой еде притронутьсЯ  не  мог,  потому  что  снова
начал ощущать свои руки: они казались непомерно большими  и  _недостаточно
чисто вымытыми_. …му неприЯтно было даже взЯть в  руки  книгу,  словно  он
боЯлсЯ ее замарать.
   Ќе знаЯ,  куда  себЯ  деть,  он  вышел  из  ђужейной  комнаты  и  почти
бессознательно забрел в бильЯрдную. ‡десь пахло старыми коврами  и  старой
кожей. ‘юда он тоже редко наведывалсЯ последнее времЯ,  но  в  отличие  от
остальных помещений окна тут не были закрыты ставнЯми и угасающий  дневной
свет позволЯл различать предметы.
   ЃильЯрдные всегда просторны. ‚ детстве эта бильЯрднаЯ казалась Ћгастину
огромной, как небесный свод. Љ  тому  же  это  была  комната  чудес:  ведь
каждому Ясно, что в комнате, куда сквозь стену просунул из Ђфрики (она  же
где-то там, за штукатуркой!) свою рогатую морду носорог,  может  произойти
все, что угодно. (Ќе раз еще совсем крошкой Ћгастин до завтрака заглЯдывал
украдкой в дверную щелку, чтобы проверить,  не  высунулсЯ  ли  носорог  из
своего деревЯнного воротника еще чуточку дальше.)
   ќто была мужскаЯ комната - ни одна женщина, за  исключением  горничных,
не переступала ее порога. € так уж повелось, что она дала приют  всем  тем
предметам, которые ни одна утонченнаЯ женщина с хорошим вкусом никогда  не
потерпит в своем доме. ‘тены здесь  были  угрюмого,  шоколадно-коричневого
цвета. ‘тульЯ и кушетки - все на один лад - обиты  кожей.  ќтой  выцветшей
буроватой кожей было  обито  даже  сиденье  некоего  похожего  на  табурет
предмета, изготовленного из гигантской ступни слона (дедушка “ильЯм не  то
восседал на этом животном во времЯ битвы, не то застрелил его на  охоте  -
Ћгастин никогда не мог запомнить, как это было).
   ‚  высокой  горке   хранилось   несколько   очаровательных   фарфоровых
безделушек  -  ‘евр,  ‚еджвуд,  „резден,  ‚устер  -  и  другие  изысканные
предметы: серебрЯнаЯ с позолотой витаЯ раковина довольно больших  размеров
с выгравированным на  ней  королевским  гербом  ‚иттельсбахов,  зажатаЯ  в
соблазнительно простертой вперед руке нимфы; изЯщный, похожий  на  суповую
миску сосуд из  панцирЯ  тихоокеанской  черепахи,  стоЯвший  некогда  (как
утверждал  печатный  Ярлычок)  в  каюте  капитана  Љука.  Џоначалу  могло,
пожалуй, показатьсЯ странным, почему все  эти  сокровища  были  изгнаны  в
такое захолустье, но потом вас осенЯла  догадка:  вы  видели  перед  собой
уникальную коллекцию редкостных плевательниц, собранную дедушкой “ильЯмом.
   ‚прочем, было здесь кое-что и  похуже,  чем  бурые  стены,  и  кожа,  и
фарфоровые предметы загадочного назначениЯ. •отЯ  бы,  к  примеру,  те  же
гравюры на стенах: если  вглЯдетьсЯ  в  них  попристальнее  и  не  слишком
невинным оком, нетрудно было обнаружить, что они не длЯ дам и, более того,
фривольны на французский лад.


   Ћх уж эти добрые старые холостЯки, эти викторианские  аристократы-тори!
„воюродный дедушка Ђртур! „воюродный  дедушка  “ильЯм!  Љаким  проказливым
духом озорников школьников надо было обладать, чтобы устроить  себе  такую
кунсткамеру! ‚оистину в этой комнате не сыскалось бы, кажетсЯ, ни  единого
предмета,  который  был  бы  тем,  чем  он  притворЯлсЯ.  ЌарисованнаЯ  на
ребристом стекле картина изображала вроде  бы  обычную  сельскую  жанровую
сценку, но, проходЯ мимо,  вы  невольно  замечали  краем  глаза,  что  там
временами поЯвлЯетсЯ изображение козла - поЯвитсЯ и исчезнет,  поЯвитсЯ  и
исчезнет. Ђ сиденье знаменитого табурета из слоновьей  ноги  держалось  на
петлЯх, и его можно было откинуть,  что  Ћгастин  машинально  и  проделал:
табурет, как и следовало ожидать, превратилсЯ в стульчак, а в глубине  его
лежал мертвый паук, но только сейчас впервые Ћгастин заметил,  что  из-под
паутины и слоЯ пыли со дна покрытого глазурью фарфорового  ночного  горшка
на него смотрит написанное в зеленых тонах ненавистное лицо ѓладстона.
   ќто было типично длЯ тех чувств, которые эти двое  ребЯчливых  стариков
консерваторов питали к либералам. €х отношение к отцу  Ћгастина  было  еще
одним Ярким тому примером. Ѓудучи сам консерватором, он взЯл себе жену  из
семьи, по традиции принадлежавшей к партии вигов, после чего  двери  этого
дома закрылись длЯ него навсегда, и ему так и не было  даровано  прощениЯ.
Ћгастину же в детстве позволЯлось посещать этот дом либо  одному,  либо  в
сопровождении нЯньки. Џо-видимому, пЯтно ложилось и на детей, но только по
женской  линии  -  старшаЯ  сестра  Ћгастина  Њэри  ни  разу  не  получила
приглашениЯ  в  Ќьютон-‹лантони.  (‚  виде  компенсации  Њэри  как-то  раз
отправили на летние каникулы к ее кузенам в  ѓерманию.  „олжно  быть,  это
произошло в 1913 году, так как она собиралась поехать туда  снова,  но  на
следующий год кайзер вторгсЯ в Ѓельгию и началась война.)
   Џомимо фривольных гравюр, в  бильЯрдной  висело  еще  несколько  "менее
достойных вниманиЯ" семейных портретов, попавших в этот разрЯд потому, что
либо о самой  натуре,  либо  о  художнике  считалось  предпочтительным  не
вспоминать - в семье же не без урода - да еще несколько подделок под ‹ели,
отвергнутых академией. Ќо после того,  как  отец  Ћгастина  позволил  себе
породнитьсЯ с вигами, длЯ его портрета - прелестного рисунка  ђосетти,  на
котором  художник  изобразил  его  еще  в  младенческом  возрасте  в  виде
ангелочка с бубном, - не нашлось места нигде во всем Ќьютон-‹лантони, даже
здесь, в бильЯрдной, и лишь недавно Ћгастин обнаружил этот рисунок в одном
из Ящиков комода в спальне деда; зато посмертный, сделанный  с  фотографий
портрет  ѓенри  -  огромный,  написанный  маслом  предмет   поклонениЯ   -
красовалсЯ над камином в самой большой гостиной.
   Ќа ѓенри и при жизни все не могли надышатьсЯ. „едушки соорудили зал длЯ
игры в мЯч, предоставив его в личное пользование ѓенри, а когда ѓенри  пал
в бою у €пра, играть в мЯч в этом зале в знак вечного траура было навсегда
запрещено, и там нашли себе приют наиболее крупные из  чучел  животных,  в
том числе и один жираф.
   ‘колько непримиримого фанатизма было в этих двух стариках консерваторах
и сколько на деле истинной доброты  к  людЯм,  в  том  числе  и  к  самому
Ћгастину - сыну "этой либералки"! Љак примирить одно с другим? Ќад темными
мраморными барельефами  нерастопленного  камина  висел  огромный  парадный
портрет дедушки Ђртура, владельца поместьЯ,  в  окружении  его  охотничьих
собак, и Ћгастин в сгущающихсЯ  сумерках  внимательно  вглЯдывалсЯ  в  его
черты, пытаЯсь найти  ответ  на  свой  вопрос.  Ћднако  портрет  не  давал
представлениЯ  ни  о  чем,  кроме  столь  поразительного  сходства  самого
охотника с тем животным, на котором постоЯнно были сосредоточены  все  его
помыслы, что оставалось только удивлЯтьсЯ, почему его  собственные  гончие
не разорвали его в клочьЯ, как некогда Ђктеона. Ќу, а дедушка “ильЯм?  …го
единственный имевшийсЯ здесь небольшой любительский портрет в духе дамских
акварелей,  на  котором  он  был  изображен  в  полной   парадной   форме,
принадлежал кисти  сержанта-знаменщика  с  художественными  наклонностЯми,
служившего под началом дедушки в ѓонконге. Ќа акварели у  дедушки-генерала
были огромные, влажно-прозрачные глаза, как у рейнольдсовских херувимов, и
такие же невинные розовые щечки.  (Џо-видимому,  в  ѓонконге  не  водилось
никаких либералов,  иначе  у  дедушки  “ильЯма  не  могло  бы  быть  столь
умиротворенно-безмЯтежного вида).
   Ќебо потемнело, но туман, казалось, начинал  рассеиватьсЯ:  в  огромном
незашторенном окне вдруг замигала вспыхнувшаЯ над самым горизонтом звезда,
чуть затуманеннаЯ шероховатостЯми стекла.
   Ћгастин поднЯл раму. "‡везда" могла означать только  одно:  в  ”лемтоне
зажглись огни. (”лемтон был крошечной средневековой крепостью на  скале  в
устье реки в восьми милЯх от  Ќьютон-‹лантони  -  своего  рода  валлийским
Њон-‘ен-Њишелем или миниатюрным  ѓибралтаром.)  ‘  минуту  Ћгастин  стоЯл,
глЯдЯ вдаль; его высокий силуэт отчетливо вырисовывалсЯ на фоне окна,  его
молодое, веснушчатое, нежное и выразительное лицо неЯсно  белело  в  свете
угасающего днЯ. Ќо хотЯ мысли Ћгастина были сейчас далеко, черты  его  еще
хранили отпечаток пережитого потрЯсениЯ, подобно вчерашнему следу  ступни,
смутно различимому на утренней росистой траве.


        4

   „едушка  Ђртур,  охотник  на  выдр,  и  дедушка  “ильЯм,  ветхозаветный
генерал... ‚ детстве Ћгастин был нежно  привЯзан  к  обоим  старикам  и  с
теплым чувством вспоминал их теперь; впрочем, он был привЯзан к ним скорее
как  к  дорогим  ему  предметам,  нежели  к   живым   существам,   -   так
неправдоподобны  были  эти  старики!  ЋдрЯхлев  к  концу  жизни  даже  длЯ
бильЯрда, они и зиму и лето день за днем проводили у пылавшего  камина,  и
на стол, неизменно покрытый тЯжелой скатертью, тихо оседала пыль.  „едушка
Ђртур был полностью глух на левое ухо и плоховато слышал  правым;  дедушка
“ильЯм  был  полностью  глух  на  правое  ухо  и  плоховато  слышал  левым
(потому-то и был столь необычен  сделанный  по  их  заказу  телефон).  Ћба
старика пользовались огромными слуховыми трубками, а дедушка “ильЯм  носил
еще и монокль, так как был к тому же почти совсем слеп.
   ‚незапно  Ћгастина  поразила  мысль  о  том,  как   глубока   пропасть,
отделЯющаЯ его поколение от всех  предшествующих,  -  столь  глубока,  что
представители тех поколений кажутсЯ ему как бы существами другой породы.
   Ћтрезок времени, именуемый "€сторией", закончилсЯ битвой при  ‚атерлоо,
после чего времЯ потекло по длинному, темному, похожему на кокон  туннелю,
именуемому ‚икторианской эпохой. ‚ „не Ќынешнем  оно  снова  выглЯнуло  на
свет божий, но уже в совершенно измененном виде: представить  самого  себЯ
принадлежащим к "€стории" или викторианцем казалось столь же  невозможным,
как вообразить себЯ... пумой.
   Ќо в чем эта разница, как ее наглЯдно определить? ‘начала Ћгастин никак
не мог пойти дальше своего исходного положениЯ: все  предыдущие  поколениЯ
были  лишь  объектами,  в  то  времЯ  как  люди  _его_  поколениЯ  -   это
_индивидуумы_, поскольку главное - их внутренний мир, что они думают,  что
чувствуют, - а вовсе не их внешнЯЯ оболочка. ‚едь _он_ - это же не  просто
привычное лицо в зеркальце длЯ бритьЯ: только невидимый дух и  беспокойное
эго, скрытое внутри этой оболочки,  ЯвлЯютсЯ  им.  ‚  то  времЯ  как  тете
древние существа, его  дедушки,  как  и  все  их  поколение,  -  это  лишь
оболочки, соединение привычных жестов, стереотипных реакций на те или иные
раздражители,  как  у  подопытных  животных   Џавлова.   €х   единственной
"реальностью" была их чудаковатаЯ внешность и совершаемые ими  чудачества.
‚зЯть, к примеру, любимую историю дедушки “ильЯма о его  соседе  -  старом
лорде Љак-Ѓишь-…го, который, как говорЯт, когда  ему  стукнуло  семьдесЯт,
сломал у себЯ в доме лестницу, после чего каждый вечер  взбиралсЯ  в  свою
спальню по веревке: в  чем  же  реальность  этой  гротескной  фигуры  -  в
фантастическом воздушном аттракционе?
   €ли хотЯ бы историЯ злополучной травли лисиц (автором которой  на  этот
раз был  дедушка  Ђртур,  усевшийсЯ  однажды  вечером  на  край  маленькой
кроватки Ћгастина, чтобы напоить его молоком с булкой). Џоговаривали,  что
волки, завезенные в Џембрук неким польским аристократом в изгнании с целью
сделать свой новый очаг более похожим  на  родной,  спарились  с  местными
лисицами и произвели на свет племЯ чудовищных гибридов, что в свою очередь
породило  историю,  рассказанную  дедушкой  Ђртуром  на  сон  грЯдущий   о
маленьких,  насмерть  перепуганных  человечках  в  розовых   камзольчиках,
взобравшихсЯ  от  страха  на  деревьЯ,  в  то  времЯ  как  стаЯ   огромных
прожорливых красных  лисиц  выла  внизу.  (€сториЯ  эта  рассказывалась  с
большим смаком, так как охотник  на  выдр  презирал  охотников  на  лисиц,
"целый божий день протирающих задницей седло", - презирал не  меньше,  чем
либералов.)
   ‚се эти чудачества относились к области россказней  и,  возможно,  были
вымышленными от начала до конца. Ќо ведь, помимо его дедушки, среди  людей
старшего поколениЯ  было  еще  множество  других,  хорошо  всем  известных
"чудаков", с которыми  Ћгастину  доводилось  встречатьсЯ.  ’от  же  доктор
Ѓринли хотЯ бы - личность, уже сейчас,  при  жизни,  ставшаЯ  легендарной.
„октор Ѓринли,  старик  коронер,  заЯдлый  охотник  на  лисиц  и  всеобщий
любимец, которого никто никогда не видел трезвым, даже  в  седле.  Ћднажды
Ћгастин,  будучи  еще  школьником,  благоговейно  обнажил   голову   перед
похоронной процессией на главной улице Џенрис-Љросса,  но  оказалось,  что
граждане вносили в здание суда вовсе не труп, а своего коронера.
   „ругим  широкоизвестным  чудаком  был  покойный  ректор;  это  не  была
какаЯ-то  из  рЯда  вон  выходЯщаЯ  личность  -  обыкновенный   свЯщенник,
служитель бога, державший свиней, которые имели обыкновение вырыватьсЯ  из
хлева во времЯ литургии. ‘ кафедры ректор обозревал в окно свой  садик,  и
то, что он видел там почти каждое воскресенье, заставлЯло его запинатьсЯ и
повторЯть по нескольку раз одно и то  же,  а  затем  внезапно  так  громко
восклицать "свиньи!", что некоторые прихожане с непривычки очень пугались.
‡аслышав этот возглас, ребЯтишки ректора (нарочно, разумеетсЯ, открывавшие
дверь хлева) вскакивали  с  места  и  начинали  бочком  пробиратьсЯ  между
скамьЯми; торопливо перекрестившись на алтарь, прежде  чем  повернутьсЯ  к
нему спиной, они спешили по проходу, прихватив свои молитвенники, муфточки
и  воскресные  шлЯпы,  а  выскочив  за  дверь  храма,  возвещали  о  своем
освобождении неистовыми ликующими криками и бросались врассыпную.
   Џокойный епископ  (он  носил  бороду  совсем  как  у  старика  Љрюгера)
соизволил однажды позавтракать в Ќьютон-‹лантони - произошло  это  в  1916
году, когда ѓенри был отпущен ненадолго домой перед отправкой на  фронт  в
…вропу.  ђектор  тоже  присутствовал  на  завтраке,  но,  так  как  памЯть
достопочтенного свЯщеннослужителЯ заметно начала  сдавать,  дедушка  Ђртур
попросил епископа, чтобы он сам прочел молитву перед едой.  Ћднако  ректор
возмутилсЯ: этикет требовал, чтобы молитву читал он, и это заставило  его,
хотЯ и с трудом, поднЯтьсЯ на ноги. Ќо после слов "•леб наш насущный даждь
нам днесь..." канонический текст, по-видимому, улетучилсЯ из  его  памЯти,
потому  что  он  неожиданно  перешел  на   импровизацию:   "...и   сочного
цыпленочка, и три хороших гарнира...", а произнесЯ это, плюхнулсЯ  обратно
на стул, пылаЯ негодованием и бормоча что-то вроде: "...и да покарает  нас
всех господь в своей неизреченной милости и благодати!"
   Ђ в следующее  воскресенье  он  возвестил  с  кафедры  о  сделанном  им
грандиозном открытии: €оанн Љреститель и €оанн Ѓогослов в действительности
одно и то же лицо. Ћн заикалсЯ и брызгал слюной от волнениЯ,  но  Ћгастину
больше ничего не довелось услышать, потому что дедушка “ильЯм, потрЯсенный
этой новостью, уронил очки в свой слуховой аппарат и принЯлсЯ выуживать их
оттуда с помощью свЯзки ключей. „едушка Ђртур, занимавший  по  старшинству
главное место на  фамильной  скамье,  прокомментировал  эти  его  действиЯ
соответственным образом, произнесЯ несколько раз подрЯд: "—ерт  бы  побрал
этого  безмозглого  мальчишку!"  (как  громко  звучали  его  слова,   ему,
разумеетсЯ, было невдомек), и наконец с возгласом: "Ќу  и  идиот  же  этот
малый!" - выхватил слуховой аппарат у своего брата и извлек  оттуда  очки,
приложив трубку к губам наподобие рога ђоланда и  подув  в  нее  что  было
мочи...
   Џрипомнив эту сцену, Ћгастин громко рассмеЯлсЯ,  стоЯ  посреди  гулкой,
уютно обставленной комнаты,  предназначавшейсЯ  стариками  длЯ  ѓенри,  но
доставшейсЯ вместо этого ему.


   €з открытого окна повеЯло ветром, и какой-то небольшой предмет,  неЯсно
белеЯ в сумерках, слетел с  мраморной  каминной  полки,  где  он  стоЯл  к
чему-то  прислоненный.  Ћгастин  зажег  спичку   и   нагнулсЯ.   ќто   был
пригласительный билет, украшенный виньеткой и гербом: "ѓлавный  “правитель
и Џочетный ‘овет ”лемтона просЯт пожаловать..." ‡атем следовало его имЯ  и
остальной текст.
   Џри виде этого пригласительного билета Ћгастин почувствовал легкий укол
совести: ежегодный банкет должен состоЯтьсЯ сегоднЯ вечером, а он даже  не
удосужилсЯ поблагодарить за приглашение.  Ћба  старика,  его  дедушки,  не
пропустили, разумеетсЯ, ни одного такого банкета за  всю  свою  жизнь,  но
никакаЯ сила на свете не могла бы затащить Ћгастина на подобное торжество,
и чем скорее они перестанут его приглашать, тем, право  же,  будет  лучше!
Ѓуколические банкеты, выставки цветов, заседаниЯ магистрата,  дни  ревизии
счетов, охотничьи балы... Њолодой ньютонский сквайр был исполнен  железной
решимости не дать себЯ во все это вовлечь. € право же, все его  сограждане
должны быть ему только благодарны: кому он в наши  дни  нужен  -  господин
Џервый ‡емлевладелец прихода! Љ одна тысЯча  девЯтьсот  двадцать  третьему
году все это успело безнадежно устареть. ‚ худшем  случае  его  отсутствие
просто не будет замечено - найдетсЯ немало вертлЯвых,  шумливых  созданий,
которым эти  затеи  чрезвычайно  по  душе.  ‹егкаЯ  ироническаЯ  улыбка  -
впрочем,  совершенно  бессознательнаЯ  -  скривила  его  губы,  когда   он
повернулсЯ и из полумрака комнаты еще раз бросил взглЯд на низко  стоЯвшую
неподвижную звезду, котораЯ вобрала в себЯ все огни далекого...  все  огни
веселЯщегосЯ, праздничного ”лемтона.
   Ќа какой-то миг воспоминание о том, что произошло на болотах, полностью
изгладились из его  памЯти,  но  даже  улыбка  не  стерла  с  лица  следов
пережитого потрЯсениЯ.


        5

   ”лемтон, предмет невольной беззлобной иронии Ћгастина...
   „линнаЯ полоса дюн, отделЯвшаЯ  от  морЯ  протЯнувшуюсЯ  на  семь  миль
заболоченную равнину, заканчивалась  отвесной  скалистой  грЯдой  в  форме
полуострова,  омываемой  с  противоположного  краЯ   небольшой,   пахучей,
разливавшейсЯ во времЯ прибоЯ речушкой, устье которой служило гаванью  длЯ
одномачтовых рыболовных суденышек, все еще плававших вдоль побережьЯ, хотЯ
их промысел день ото днЯ хирел. Њаленький  своеобразный  самоуправлЯющийсЯ
городок ”лемтон прилепилсЯ на вершине этого скалистого полуострова; желтаЯ
растрескавшаЯсЯ штукатурка построек эпохи ђегентства выступала  из-за  его
древних средневековых стен, словно шапка мороженого из вафельного рожка.
   ‚ этот вечер - праздничный вечер ”лемтона,  вечер  большого  банкета  -
даже дождь перестал идти. Џринсес-стрит была  иллюминирована  -  аккуратно
подстриженные кроны лип пестрели китайскими фонариками;  флаги  и  знамена
всех видов, Яркие скатерти и раскрашенные паруса свисали из всех  окон,  а
из тех, что победнее, - даже цветастые нижние  юбки  и  воскресные  брюки.
ѓорожане, собравшиесЯ повеселитьсЯ, а при случае и подратьсЯ, высыпали  на
улицы; мальчишка-пиротехник  кружил  среди  них  на  велосипеде,  запускаЯ
шутихи, привешенные к рулю.
   € даже почтенный, знаменитый  на  всю  округу  доктор  Ѓринли  прикатил
сегоднЯ пораньше из Џенрис-Љросса через дюны в своей двуколке, запрЯженной
пони. „октор Ѓринли знал ”лемтон уже невесть сколько лет,  -  знал  каждый
щеголеватый, ветшающий, подточенный червЯми дом и всех  мужчин,  женщин  и
ребЯтишек, роЯщихсЯ в нем. Ћн наблюдал этих людей, как, в общем-то, и весь
мир, сквозь увеличительную призму гротеска - совершенно так  же,  впрочем,
окружающий мир видел и его, - но это не мешало ему любить этих людей  и  в
них нуждатьсЯ. € то, что предстало его глазам в этот вечер, было длЯ  него
слаще  меда,  и  он  даже  приостановилсЯ,  чтобы  полностью   насладитьсЯ
увиденным зрелищем.
   ЏрЯмо посередине Џринсес-стрит перешептывалась и судачила кучка женщин.
   - “ма не приложу, куда это мой „ай опЯть подевалсЯ! -  говорила  миссис
„ай ђобертс.
   Њиссис ђобертс  выговаривала  слова  с  трудом.  "Џохоже,  эта  женщина
запрЯтала куда-то свою вставную челюсть, а эту у кого-то одолжила, но  она
плохо держитсЯ у нее во рту", -  стоЯ  в  тени  и  посмеиваЯсь  про  себЯ,
подумал доктор Ѓринли.
   - Ќебось, как всегда,  охотитсЯ  с  мистером  Ћгастином  где-нибудь  на
болоте, - заметил рыжеволосый парень с заЯчьей губой. - Њожет, и  застрЯли
там, ждут вечернего перелета.
   - —тобы мой „ай пропустил банкет,  такого  еще  не  бывало!  -  заЯвила
миссис ђобертс.
   - Ђ вы не слыхали, миссис ђобертс, пожалует ли мистер Ћгастин к нам  на
банкет в этом году? - робко спросила одна из женщин.
   ‚ ответ миссис ђобертс только сплюнула - смачно, по-мужски; но  большой
зоб, делавший ее похожей на сердитого индюка, гневно задрожал, и остальные
женщины понЯли намек.
   - ЏрЯмо стыд и позор! - сказала одна из них.
   - ‘идит один как перст в этом своем домище...  Ќет,  что  ни  говорите,
непотребное это дело, - сказала другаЯ.
   - ‘вихнулсЯ он, и все, Я так считаю, - сказала еще одна.  €  прибавила,
понизив голос: - ѓоворЯт, это у них в роду, безумие-то.
   - Ѓезумие! -  презрительно  фыркнула  миссис  ђобертс.  -  Џакостность,
хотите вы сказать! - Ћна тоже понизила голос до зловещего шепота. - ‡ачем,
спрашиваетсЯ, стал бы он так прЯтатьсЯ от людей, _если б  его  жизнь  была
чиста как стеклышко_?
   “ всех слушательниц сделалсЯ понимающий и скандализированный вид.
   - Ѓога бы постыдилсЯ!
   - Ќебось, его дедушки так и ворочаютсЯ в могилах.
   Ќа мгновение все примолкли, потрЯсенные. ‡атем кто-то произнес:
   - ЃеднЯжечка мистер ѓенри... Љак жалко, что это  _его_  убили  на  этой
проклЯтой войне.
   - Ѓедный утеночек!  ‚идала  Я  однажды,  как  он  купалсЯ  -  ну  сущий
ангелочек! ’акое нежное тельце...
   - „а, так вот оно всегда и бывает: _те, кому бы жить да жить_...
   - Ѓудь он проклЯт, этот кайзер!
   - ’олько ведь, если он все дни как есть охотитсЯ с вашим „аем...
   - "„ни"! Ђ _ночи что_, миссис Џричард? Њожете вы нам про это что-нибудь
сказать?
   Њиссис Џричард Явно не могла.


   „октор  Ѓринли  побрел  дальше,  но  увидел  еще  одного  из  прибывших
спозаранок гостей, остановившегосЯ передохнуть после крутого подъема.  ќто
был новый епископ, приехавший нанести первый визит ”лемтону.
   †енщины тем временем продолжали судачить:
   - ‘идит один как сыч, ни с кем не видитсЯ  -  это  же  вообразить  себе
невозможно!
   - џ бы ни за какие деньги не подошла  к  этому  дому  -  хоть  ты  менЯ
озолоти!
   - ‚ерно, верно, миссис ‹окарно! € Я бы нипочем!
   - „аже среди бела днЯ не подошла бы!
   …пископ вздохнул и на мгновение закрыл свои красивые глаза.  Ќесчастные
женщины! Љак Явно тщитсЯ каждаЯ  из  них  в  своем  одиночестве,  в  своей
непривлекательности обогретьсЯ у огнЯ  совместной  ненависти...  ‚от  они,
сомкнув рЯды, готовые броситьсЯ в схватку, теснЯтсЯ друг к другу, греЯсь у
адского пламени, которое им удалось в себе разжечь,  и  слова  с  шипением
вылетают из их уст. Ќо откуда эта анафема обособленности? „олжно быть, длЯ
женщин, которые не  нашли  тепла  в  семье,  в  супружестве,  длЯ  женщин,
_обреченных_ на одиночество, непереносимо  оскорбительно  поведение  того,
кто сознательно _предпочитает_ одиночество.
   …пископ, человек  чрезвычайно  упорЯдоченного  мышлениЯ,  любил  делать
обобщениЯ и наклеивать Ярлыки. €  теперь,  после  того  как  он  пришел  к
обобщающему выводу, черты его грустного  лица  утратили  свое  напрЯженное
выражение.


   „октор Ѓринли тем временем уже заглЯнул и под  сень  "Ћтдыха  пиратов".
‡десь так же, как и в банкетном зале за стеной, приготовлениЯ к  вечернему
пиршеству шли своим чередом, и, хотЯ никому не было известно, удостоит  ли
богатый сосед мистер Ћгастин их банкет своим посещением, весельЯ от  этого
ничуть не убавилось.
   ‚се утро во  времЯ  отлива  фермерские  тележки  катили  вдоль  реки  к
полуострову, где дорога обрывалась у широкой излучины, сливаЯсь с  полосой
гладкого, твердого, нанесенного приливом  песка,  отделЯвшего  мелководное
русло реки от заболоченных  солончаков,  и  шла  дальше  -  туда,  где  за
серповидной грЯдой дюн начинаетсЯ подъем к ”лемтону. ‚ тележках везли кур,
гусей, индюшек, иной раз и целого барашка, а на худой конец мешок муки или
горшок масла, ибо банкет ѓлавного “правителЯ устраивалсЯ, что  называетсЯ,
в складчину и редко кто ЯвлЯлсЯ на него с пустыми руками.
   Ќо сейчас тележек не было больше видно. Љ вечеру прилив заполнил  устье
реки, вода разлилась вокруг скалы, затопила песчаную излучину и превратила
это  единственное  флемтонское  шоссе  в   обширную   неглубокую   лагуну.
Џоблескивавшую во  мраке  воду  испещрЯли  маленькие  дремавшие  на  Якоре
лодочки и косые жерди рыболовных снастей.  ”лемтон  был  теперь  полностью
отрезан  от  мира,  если  не  считать  холмистого   песчаного   перешейка,
соединЯвшего его только с дюнами. ‚прочем, все утки, куры, гуси,  индюшки,
бараньи окорока  и  лопатки,  свиные  окорока,  говЯжьи  филе  и  молочные
поросЯта были уже доставлены, и в таком количестве,  что  хозЯину  "Ћтдыха
пиратов" своими силами никак было бы не управитьсЯ, и, по  установившемусЯ
обычаю, все было распределено по имевшимсЯ в городке печам.
   ’еперь этот провиант -  вместе  с  принесенными  из  дому  в  кастрюлЯх
сосисками и вымоченными в сидре вареными окороками, зубчатыми башневидными
бланманже,  дрожащими  желтыми  и  пурпурными  желе,  Яблочными  пирогами,
замороженным  в  ночных  горшках  заварным  кремом,   ведерками   жареного
картофелЯ и мисками с капустой - заполнЯл большую кухню "Ћтдыха  пиратов",
куда в праздничном возбуждении собрались уже все хозЯйки ”лемтона.  Ђ  тут
еще веселый водопроводчик и его  подручный,  ухитрившиесЯ  выбрать  именно
этот день длЯ  установлениЯ  в  кухне  новой  раковины,  создавали  угрозу
щиколоткам почтенных дам своими шипЯщими паЯльными лампами.
   Ѓочонки пива извергали свое содержимое в кувшины и чаши всех  сортов  и
видов.


   Љогда глазам собравшегосЯ в кухне  женского  общества  предстал  доктор
Ѓринли, оно встретило его единодушными веселыми возгласами. „октор помахал
рукой в знак приветствиЯ и спокойно направилсЯ к опустевшей стойке бара.


        6

   ”ормально флемтонский банкет считалсЯ мужским  праздником.  Џриглашение
на него получали только мужчины - они сидели за столом, произносили  тосты
и  пели  песни.  Ќо  женщины  стрЯпали  и  подавали  кушаньЯ,  задевали  и
поддразнивали пирующих, критиковали тосты и  требовали  повторениЯ  песни,
если она пришлась им по душе. ‘ловом, длЯ женщин это тоже был праздник,  и
не меньше, чем длЯ мужчин.
   Ћткровенно говорЯ, мужчины держались, пожалуй, чересчур торжественно  и
важно. ‚ сущности, среди всего этого  сборища  только  один  мужчина  был,
казалось, безмЯтежно счастлив и беззаботен - и конечно, не кто  иной,  как
легендарный доктор Ѓринли, коронер, восьмидесЯти пЯти  лет  от  роду,  уже
изрЯдно пьЯный, всеми любимый и хорошо знающий это.
   Љто-то сделал попытку помешать доктору Ѓринли сесть рЯдом с  епископом.
…пископ был известен как  суровый  трезвенник,  он  лишь  недавно  получил
митру, и ему шел всего шестой десЯток.
   - ќто место мистера  Ћгастина,  доктор,  голубчик,  перейдите-ка  лучше
сюда...
   Ќо старик не шевельнулсЯ и только с удивлением поглЯдел на говорившего.
   - —то такое? ђазве мальчик все-таки придет?
   Ќичего, конечно, не получилось: доктор  прочел  ответ  на  их  лицах  и
преспокойно осталсЯ на своем месте.
   Ќе прошло и минуты, как он ткнул епископа локтем  в  бок,  одновременно
уставив  указательный  палец  в  сидевшего  напротив  ольдермена,  некоего
’еллера,  тщетно  пытавшегосЯ  уместить  свой   массивный   подбородок   в
непривычно высоком воротничке.
   - „оводилось вам когда-нибудь держать кур, милок? - произнес доктор.  -
Џрошу прощеньЯ, Я хотел сказать "милорд", уж вы не  обессудьте,  иной  раз
такое с Языка сорветсЯ, милок.
   - „а, да, конечно, - сказал епископ. -  ’о  есть,  Я  хотел  сказать...
Ќасчет кур - нет,