        ‘ьюзен •илл. Ћднажды весенней порой

   -----------------------------------------------------------------------
   Susan Hill. In the Springtime of the Year (1974). Џер. - ’.ЋзерскаЯ.
   ‘б. "‘овременнаЯ английскаЯ повесть". Њ., "ђадуга", 1984.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 25 June 2002
   -----------------------------------------------------------------------


        —Ђ‘’њ Џ…ђ‚Ђџ


        1

   Ћна притворила за собой дверь, и стало совсем темно и тихо. Ћна стоЯла,
и с выгона до нее долетал слабый  сухой  аромат  папоротников.  ‘ушь;  три
недели сиЯло солнце. ќто утомило ее. Ќо весь апрель и май шли дожди, и это
тоже было тЯжко - неустанный глухой стук по крыше дома. …й  казалось,  что
она не способна ничего замечать, что ничто не может ее трогать; дождь  или
жара, ночь или день - все это существовало вне ее, за пределами ее горЯ" €
все же горе саднило,  как  незаживающий  ожог  или  царапина,  раздражало,
мешало.
   Ћна постоЯла, ожидаЯ, пока глаза привыкнут к  темноте,  и  потом  стала
спускатьсЯ по узкой  тропинке  между  овощных  грЯдок  и  дальше  -  между
Яблоневых деревьев - туда, где стоЯл курЯтник. Ќочь была тиха, из  рощицы,
слева от дома, не долетало ни уханьЯ сов, ни шелеста листвы.
   ‚незапно она подумала: Я одна. џ совершенно одна  на  всей  земле:  нет
кругом ни людей, ни животных, ни птиц, ни насекомых, ни дыханьЯ, ни  стука
сердец, ничто не движетсЯ, не растет, листьЯ не шевелЯтсЯ и высохла трава.
Ќет ничего.
   Ђ потом родилось новое  чувство.  Ќет,  не  чувство.  Ћдиночество  было
чувством - страхом перед пустым  домом,  перед  долгими  днЯми  и  ночами,
непоправимым отторжением от нее Ѓена - все  это  она  чувствовала.  ‘ейчас
было другое. ‘остоЯние. Ќепреложность. Џросто она была совершенно одна.
   Ќо вот облако сползло с лика луны, и стало чуть светлее, и серые стволы
Яблонь и округлые вершины вЯзов проступили из мрака. ‚се  было  бесцветно,
но обрело формы. Ћна медленно двинулась вниз по саду. Ѓыло  только  девЯть
часов. Џоследние дни августа. ’еперь  из  вечера  в  вечер  она  будет  на
несколько минут раньше загонЯть  кур  в  курЯтник,  и  эти  минуты  станут
приближать зиму. …й не хотелось думать о зиме.
   Љогда на лугу  закричал  осел,  она  остановилась  в  страшном  испуге,
потрЯсеннаЯ до самых основ своего существа, до потери ощущениЯ самой себЯ,
потрЯсеннаЯ внезапностью этого крика и его грустью, ибо ей всегда чудилась
в нем какаЯ-то печаль и  боль,  какаЯ-то  отчаЯннаЯ  мольба  о  помощи,  о
спасении. •отЯ Ѓен смеЯлсЯ над ней и говорил,  что  осел  вполне  счастлив
теперь и быть иначе не может, когда в его распорЯжении  луг  в  целый  акр
величиной и он получает от них обоих столько  ласки.  Ђ  брат  Ѓена,  „жо,
рассказывал ей о животных, живущих в Ђфрике,  -  о  гиенах,  и  зебрах,  и
шакалах, крики которых куда ужасней, - часто рассказывал, хотЯ  он  только
читал о них в книгах, только в воображении слышал  их  крики.  „жо  много,
много чего рассказывал ей, рассказывал все, что знал сам - либо  из  книг,
либо интуитивно постигаЯ окружающий мир. Ђ у „жо был  на  редкость  острый
слух, как ни у кого, - он знал голоса всех птиц и как эти голоса  менЯютсЯ
со сменой времен года и мог отличить, кто прошелестел, прЯчась в подлеске,
- кролик, или лисица, или горностай. „жо. “же минула неделЯ - нет,  больше
- с тех пор, как здесь был „жо. ‘ейчас времЯ уже не ускользало от нее так,
как в те первые недели, когда утро и вечер, понедельник или пЯтница и  все
часы между сливались воедино и все были лишены смысла.
   ‘нова закричал осел, заслышав ее шаги, и теперь  она  не  испугалась  и
негромко позвала его. ‡ачем Ѓен купил  осла?  Џривел  домой  -  на  мЯгкой
веревке, обвЯзанной вокруг натертой до крови шеи, - в  подарок  ей,  да  и
себе тоже, как он  сказал...  привел  живое  существо,  которое  будет  им
принадлежать. Ѓен набрел на него за ‹онг-‘икет: на шее  осла  был  толстый
кожаный хомут, осел был привЯзан цепью к дереву возле  дороги  и  оказалсЯ
собственностью бродЯчего жестЯнщика, который с большой охотой  продал  его
за фунт стерлингов, вареные Яйца, кусок сыра и жестЯнку пива - за все, что
было у Ѓена при себе в заплечном мешке.
   Ћсел смотрел на  них  в  тот  день  мертвыми  глазами,  шерсть  у  него
свалЯлась, кожа была всЯ  в  струпьЯх;  он  медленно  протащилсЯ  вниз  по
тропинке на луг и стал там -  просто  стал,  не  осознаваЯ  своей  впервые
обретенной свободы от хомута и цепи и, может быть, страшась  ее,  страшась
расстилавшегосЯ перед ним травЯного пространства.
   –елыми днЯми он так и  стоЯл  там,  у  самой  изгороди,  и,  когда  ђут
приносила ему  воды  или  сена,  не  притрагивалсЯ  к  ним;  потом,  через
несколько дней, дождавшись, пока ђут уйдет и скроетсЯ в доме, он  наклонил
наконец голову к ведерку. Џроходили недели,  недели  терпеливого  ухода  и
ласки, и ђут все так же спускалась по тропинке и разговаривала с животным,
несмело прикасаЯсь на миг-другой к его жесткой, покрытой струпьЯми шее.
   Ћни не сразу дали ему имЯ. Ѓен поначалу, спускаЯсь в сад,  просто  звал
его: "‘юда, ослик!" или "‘юда, малыш!" ќто  „жо  прозвал  его  ‚алаамом  -
притащил Ѓиблию и прочел историю про ослицу ‚алаама, которой ЯвилсЯ ангел,
и ослица заговорила с ангелом на человечьем Языке.  Ѓен  же  сказал  -  не
подходит: ‚алаамом звали человека, а у осла его не было имени. Ќо тут  они
поглЯдели на луг и увидели,  что  осел  отошел  от  изгороди  и  заковылЯл
вперед,  поднЯв   голову,   наставив   уши,   приготовившись   обследовать
незнакомое, и тогда они понЯли - да, все правильно, пусть  будет  ему  имЯ
‚алаам. •отЯ, конечно, „ора Ѓрайс, услыхав про это, поднЯла их на смех,  а
ее муж сказал - какое кощунство! - но ђут это не удивило: она  привыкла  к
такого рода вещам, примирилась с самого начала с тем, что  они  невзлюбили
ее и не могут простить ей, что Ѓен взЯл ее в жены. Ђ „жо сразу же  заЯвил,
будто это он придумал имЯ ослу;  „жо  -  всегда  честный,  всегда  готовый
встать на защиту ђут. „жо - самый младший и самый умный  из  них.  Ќо  это
ничему не помогло. Ќичто не могло тут помочь.
   Ќе раз в те весенние месЯцы были дни, когда она подумывала о том, чтобы
отказатьсЯ  от  осла,  продать  его.  Џосле  смерти  Ѓена  она   перестала
заботитьсЯ об осле, только тупо - как и на все вокруг - смотрела  на  него
без всЯкого интереса, - смотрела, как он бродит по лугу, пощипываЯ  траву.
…му не хватало ее, не хватало вниманиЯ, к которому он уже  привык  в  этой
своей новой жизни здесь; иногда по утрам он подходил к изгороди и  смотрел
на дом, закидывал голову и кричал. Љогда „жо приходил  проведать  ее  -  а
приходил он почти каждый день, - он спускалсЯ вниз, на луг, наполнЯл водой
ведерко и разговаривал с животным, чтобы оно не чувствовало себЯ - подобно
ђут - совсем заброшенным, совсем одиноким.
   € сейчас, когда из мрака донессЯ крик осла, она подумала снова:  почему
Я держу его? ‡ачем он мне? € понЯла почему: потому что Ѓен купил его и  он
принадлежит ей; осел был частью старой жизни, а теперь она уже  больше  не
хотела отбросить от себЯ все, что напоминало ей прежнее.  Љ  тому  же  она
привЯзалась к ослу, ей нравилось смотреть на его неуклюжее  серое  тельце,
на его потешные ноги; вид животного успокаивал ее, как успокаивал вид кур;
ей не хотелось, поглЯдев на луг, увидеть, что он пуст.
   џблони росли так тесно, тропинка между ними была такой узкой, что она -
как всегда по ночам - должна была вытЯнуть  перед  собой  руку,  нащупываЯ
себе путь, словно слепаЯ, отстранЯЯ нависавшие низко над землей ветви.  €,
вытЯнув руку, ступила на травЯнистый край тропинки, поскользнулась и  едва
не упала,  наткнувшись  на  ствол  дерева.  “шиба  она  не  почувствовала.
‚ыпрЯмившись, она провела ладонью вверх и вниз по коре дерева.  Љора  была
шершавой и даже местами корЯвой и очень холодной.  Ѓен  собиралсЯ  срубить
эти Яблони. Ћни были  очень  старые,  неухоженные:  старик  ‘лай,  полвека
владевший до них домом и этим садом, никогда не обрезал Яблони,  и  теперь
они из года в год приносили совсем мало Яблок - маленьких, очень твердых и
кислых, висевших небольшими кучками, высоко, только  на  самых  верхушках.
‘рубим их, говорил Ѓен, и у нас хватит топлива на несколько лет - хорошего
топлива, с приЯтным запахом и чистой, мЯгкой золой.  Ђ  потом  он  посадит
молодые саженцы - новые Яблоньки и грушевые деревьЯ и айвовые,  а  до  тех
пор, пока деревьЯ не подрастут, у них из дома будет хороший вид на  луг  и
березовую рощу за лугом.
   ’еперь Яблони останутсЯ здесь. Џотому что, если бы даже кому-нибудь  из
местных парней пришла охота  срубить  их  длЯ  нее,  она  их  об  этом  не
попросит. Ћна никогда никого не станет просить ни о  чем,  с  первого  днЯ
поклЯлась не просить. Љ тому же эти  деревьЯ,  как  и  осел,  были  частью
старой жизни - тем, за что она старалась уцепитьсЯ теперь.
   ЏростоЯв так, держась за дерево, несколько минут, она  вдруг  осознала,
что не чувствует себЯ больше чужой всему, совершенно  одинокой  в  пустом,
мертвом мире.  Ћсел  кричал,  она  ощущала  сладковатый  аромат  последних
левкоев и табачных посадок, а там, впереди  -  на  верхушке  курЯтника,  -
сидевших рЯдком кур. ‚се жило. ‡емлЯ вращалась.
   “ход за курами - вот то единственное, что и сейчас все  еще  доставлЯло
ей удовольствие, и она  старалась  сохранить  это.  €  ни  одного  днЯ  не
проходило теперь без  того,  чтобы  она  не  думала  об  этой  ежевечерней
прогулке к курам; только одного этого она и  ждала.  Љуры  знали  ее.  Ћни
доверЯли ей. € они  были  надежны,  всегда  на  своем  месте,  как  только
стемнеет, ждали, что их загонЯт в курЯтник. ‡аслышав, как  она  отодвигает
засов, они издавали негромкие звуки, которые, казалось, рождались где-то в
глубине их оперениЯ, - звуки, похожие на воркование  голубей.  Ћна  крепко
сжимала в ладонЯх каждую из кур, одну за другой,  и  чувствовала  мЯгкость
перьев, и жесткость крыльев, и проникавшее сквозь них  тепло  их  крови  и
тела. Љуры никогда не пытались вырватьсЯ из рук, если только она не  брала
какую-нибудь из них слишком неосторожно;  тогда  курица  начинала  хлопать
крыльЯми ей в лицо,  и  она  отпускала  ее  и  брала  другую,  даваЯ  той,
встревоженной, успокоитьсЯ.
   Ѓен посмеивалсЯ над ее привЯзанностью к курам. Ѓен не испытывал  к  ним
неприЯзни - они полезны, говорил он, и не доставлЯют беспокойства, к  тому
же несут Яйца. Ќо  они  глупые  созданиЯ,  с  этим  не  поспоришь:  у  них
маленькие  головки,  крошечные  мозги,  и  они  так   неуклюже   движутсЯ,
подскакивают и вспархивают. Ћн просто никак не мог поверить, что ђут умеет
отличить  их  одну  от  другой:  ему  казалось,  что  все  они  совершенно
одинаковые,  тускловато-коричневые.  ‚от  ‚алаам  -  другое  дело,  ‚алаам
пробуждал в нем интерес, он был  забавен  и  проЯвлЯл  характер,  а  какой
характер у кур?  ђут  в  ответ  только  качала  головой,  не  умеЯ  ничего
объЯснить, а ему, в общем-то, было все равно, да и ђут тоже было все равно
- пусть себе посмеиваетсЯ.
   Ћна опустила  дверцу  курЯтника,  заперла  его  и  постоЯла  с  минуту,
прислушиваЯсь к беспорЯдочным шуршащим звукам внутри - куры усаживались на
насест. Ќо вот они затихли, и с этим было покончено, и  оставалось  только
вернутьсЯ домой,  а  ей  не  хотелось  этого  -  ей  никогда  не  хотелось
возвращатьсЯ домой. ќто был не страх. ‚ернее, если и страх, то лишь  перед
тем, что жило в ней самой, и перед  воспоминаниЯми,  и  перед  тишиной,  в
которой так  гнетуще  звучали  в  ушах  ее  собственные  шаги,  когда  она
переходила из комнаты в комнату.
   Ћна помедлила, стоЯ  возле  курЯтника.  Џотом  прошла  между  грЯдками,
опустилась на колени, нащупала холодные, влажные листьЯ шпината и зарылась
в землю руками, разгребаЯ ее, пока  не  нащупала  картофелину,  за  ней  -
другую. Ћна решила приготовить себе еду -  она  испечет  их  на  несильном
огне, намажет маслом и съест. ќто будет угощенье. ќто будет все-таки  хоть
что-то.
   Ђлые цветы вьющихсЯ бобов казались совсем серыми в свете  луны,  словно
побеги ракитника. ќто „жо пришел, посадил их и обнес колышками; он  посеЯл
рЯды семЯн, а потом пропалывал растениЯ по мере того, как они росли.  „жо,
который никогда не спрашивал, что нужно сделать, - сам все понимал и молча
принималсЯ за дело. „жо знал, что только его одного она пустит  к  себе  в
дом, чтобы как-то помочь ей, а иной раз перекинутьсЯ с  ней  словом.  „жо,
брат Ѓена и такой непохожий на него, непохожий ни на кого из их семьи. …му
было четырнадцать лет, но могло бы быть и сто - так много он знал,  и  так
был мудр, и так глубоко чувствовал и понимал чувства других. …й было легко
с ним, потому что он совсем не походил на Ѓена, хотЯ, несмотрЯ на  разницу
в четырнадцать лет, братьЯ были очень близки друг к другу. Ќо  она  любила
„жо просто за то, какой он есть, и еще за то, как он относилсЯ к ней, а не
потому, что он был Ѓрайс и брат ее покойного мужа.


   ‘тоЯ на кухне, она произнесла:
   - џ испеку их. Љартошки. €спеку. -  Ћна  произнесла  эти  слова  вслух,
почти выкрикнула их. …е уже больше не пугало  то,  что  она  разговаривает
сама с собой, ей перестало казатьсЯ: значит, Я схожу с ума.
   ‚ первые недели она то поднималась вверх  по  лестнице,  то  спускалась
вниз, стоЯла посреди то одной комнаты, то другой, не понимаЯ, где  она,  и
говорила; говорила о том, что произошло и как это случилось, и о том,  что
она думает и чувствует и что будет делать. € еще  она  говорила  с  Ѓеном,
потому что Ѓен все еще был здесь - разве не так? - здесь, рЯдом с  ней,  у
нее за плечом, или там, на площадке лестницы, по ту сторону двери, и порой
она говорила ему что-нибудь самое обыденное, порой просто: "Џривет,  Ѓен!"
Ќо чаще она упрекала его, кричала, протестуЯ: "ѓде ты?  ѓде?  Љак  мог  ты
умереть! Ћ, как мог ты умереть!"
   Ђ вот чего она не могла - так это говорить с людьми, с  кем  бы  то  ни
было, кроме - временами - с „жо. Ћна молчала. Ћтвечала, когда  иначе  было
нельзЯ, на вопросы о каких-то необходимых приготовлениЯх или, отказываЯсь,
когда ей что-нибудь предлагали: поесть, или  попить,  или  утешитьсЯ.  ‚се
следили  за  ней,  все  тревожились,  нашептывали  ей   какие-то   советы,
уговаривали, остерегали. Ќо она молчала,  и  никто  не  видел,  чтобы  она
плакала.
   - џ их испеку.
   Љартофелины лежали у нее на ладони, пыльные, тЯжелые, как Яйца. Ќо ведь
надо было растопить плиту, а она  не  могла  заставить  себЯ  сделать  это
просто длЯ себЯ самой, длЯ того, чтобы испечь две картофелины. Џлита  была
во дворе. …е растапливал „жо: он приходил длЯ этого, когда думал, что  ей,
может быть, потребуетсЯ горЯчаЯ вода; он раза два  даже  готовил  длЯ  нее
еду, пока не понЯл, что ей ничего не нужно.
   …ще в июле, в долгие жаркие, солнечные дни, она дала потухнуть плите  и
больше не растапливала ее. Ћна умывалась и мыла голову  холодной  водой  и
ела когда придетсЯ - в полдень  или  поздно  вечером  -  то  морковку,  то
кусочек сыра или Яблока или оставшийсЯ ломтик  запеченного  окорока;  ела,
никогда не садЯсь за стол, без тарелки, без ножа и вилки, на  ходу,  бродЯ
по пустому дому или саду. Ђ Яйца она теперь продавала все до одного -  длЯ
денег.
   Џоначалу односельчане посылали  ей  еду  -  даже  „ора  Ѓрайс,  котораЯ
ненавидела ђут за ее независимость: пирожки, лепешки,  крылышки  цыпленка,
буханки хлеба. ђут не  ела  их.  Ћна  отвергала  их  дары,  видела  в  них
посЯгательство на ее личность, хотЯ стала  уже  стыдитьсЯ  этого,  понимаЯ
свою  грубость,  неблагодарность  -  ведь,  в  сущности,  это  было   лишь
проЯвлением доброты и заботы. Ћна и не подозревала, что в ней  может  быть
скрыто такое; но она же изменилась, она была не та, что  прежде?  €ли  это
смерть Ѓена вскрыла истинную ее сущность?
   Ћднако как-то раз, один-единственный раз, она все  же  сделала  попытку
покухарничать. „жо принес утром кролика - уже ободранного и нарезанного на
куски; ничего при этом не сказал, просто отыскал блюдо,  положил  на  него
кролика и оставил блюдо на полке в кладовой. € в  тот  вечер  она  достала
муку, сало и испекла пирог,  приготовив  длЯ  кроличьей  начинки  соус  из
бульона,  трав  и  лука,  и  запах  ее  стрЯпни   наполнил   дом,   словно
возродившаЯсЯ жизнь; она  почувствовала  пустоту  в  желудке  и  боль  под
ребрами.
   Џирог вышел из духовки с мЯгкой Ячменно-коричневатой корочкой,  начинка
выползала наружу, соус растекалсЯ по белому блюду, темный,  как  вино.  Ќо
когда она взЯла кусок пирога в рот, горло ей сдавила спазма; она не  могла
глотнуть, стоЯла, прижимаЯ комок пищи Языком к небу, пока  комок  не  стал
совсем холодным и скользким, и тогда она выбежала из дома, и ее стошнило в
траву.
   Џирог осталсЯ стоЯть, засыхаЯ, съеживаЯсь, терЯЯ свой аппетитный вид  и
аромат, пока через несколько дней на нем не обосновались мухи, и тогда она
выбросила его в помойное ведро, за которым Љартер приезжал раз  в  неделю,
чтобы забирать объедки длЯ своих свиней.
   € тогда ђут расплакалась от  стыда  и  чувства  вины;  попусту  пропала
добраЯ еда; и ей было жалко кролика, который жил себе да жил, и вдруг  его
застрелили, и тоже зрЯ.
   Џосле этого она ничего больше не стрЯпала.


   Ћна оставила картофелины на кухонном столе  и  выпила  чашку  холодного
молока. € все это времЯ мысль о том, что она должна сделать, ни на  минуту
не покидала ее, притаившись  где-то  в  глубине  сознаниЯ,  как  животное,
приготовившеесЯ к прыжку. ‚от уже две недели, как эта  мысль  вселилась  в
нее, и она, ужаснувшись, восставала против нее и гнала  прочь.  ‘тоило  ей
представить себе, как, должно быть, все это будет, и сердце у нее начинало
бешено колотитьсЯ, она цеплЯлась за спинку стула или прислонЯлась к стене,
чтобы не упасть. “ нее не хватало духу сделать это:  пойти  туда,  увидеть
его, расспросить, услышать, понЯть. Џотому что, когда  ей  откроетсЯ  все,
ничто уже никогда не изгладитсЯ из ее памЯти.
   ‚озле ее стула лежала груда старой одежды,  присланнаЯ  миссис  ђайдал.
ќто была мелкаЯ, кропотливаЯ работа,  скучнаЯ  и  невыгоднаЯ,  за  которую
никто, кроме нее, и не взЯлсЯ бы. …й бы  тоже  хотелось  сшить  что-нибудь
новое - платье или нижнюю юбку, - но, если бы даже они  считали,  что  она
справитсЯ с такой работой, ей бы этого все равно не предложили:  она  была
из тех, что чинЯт, а не из тех, что шьют.
   ђабота не поглощала ее, и все те же мысли снова и снова кружились у нее
в голове, пока пальцы латали прорванные  на  локтЯх  рубашки  или  штопали
носки,  удлинЯли  или  укорачивали  подолы.  ‚се  это  трЯпье  давно  пора
выбросить на помойку, думала она, - ткань так износилась, что едва годитсЯ
в починку. Ђ ведь ђайдалам принадлежит половина деревень и лесов на  много
миль в округе, их не причислишь к беднЯкам. Ђ только  беднЯки  штопают  да
перешивают и стачивают две старые простыни в одну, краЯми внутрь.  Ѓудь  у
нее выбор, она отказалась бы от такой работы, но надо же на что-то жить, а
другого  способа  раздобыть  денег  нет,  разве  что  продать   дом.   „ом
принадлежал ей, был куплен на ее  деньги,  которые  завещала  ей  крестнаЯ
”рай, и оба они - и она, и Ѓен - гордились тем, что  им  не  надо  снимать
себе жилье. Ќет, она и помыслить не могла о том, чтобы расстатьсЯ с домом:
ведь дом - это Ѓен, ее родной кров, ее жизнь, это все, что у нее осталось.
Ћна страшилась перемен, новых мест. ‚от она и занималась  починкой  и  еще
глажкой. Љакой-то мужчина привозил ей узлы бельЯ из "ђидж ”арм", и она  не
раз отправлЯлась туда пешком и всегда старалась незаметно проскользнуть на
кухню, когда там никого нет, оставить где-нибудь узлы и  тут  же  обратно,
чтобы никто ее не увидел, чтобы ни с кем не нужно было разговаривать.
   Ќарод в округе считал, что им  всем  повезло  -  ђайдал  был  исправным
хозЯином и работодателем, платил неплохо и  дома  арендаторов  содержал  в
порЯдке, хотЯ, конечно, шкуру с работников драть умел. € Ѓену тоже  крепко
доставалось, но это было ему по нутру, он не выносил бездельЯ, отдыхать он
не умел - даже дома, даже по вечерам, хотЯ уходил  на  работу  в  половине
седьмого и возвращалсЯ домой не раньше семи, а  то  и  позже  -  в  летнюю
страду.
   - ‘Ядь, посиди, - говорила она ему иной раз. - Џросто посиди со мной.
   € он садилсЯ, чтобы ей угодить, но больше минуты  усидеть  спокойно  не
мог: наклонЯсь к  очагу,  принималсЯ  разгребать  угли  или  перекладывать
поленьЯ и раздувать огонь, а потом  вспоминал  про  какую-то  недоделанную
работу. Ќо она не обижалась. ’акой уж он, Ѓен. € он все равно был с ней, -
разве нет? - трудилсЯ ли он в саду,  чинил  ли  крышу  сараЯ,  она  всегда
слышала его и видела, как он мелькает то тут, то там, за  окнами.  Ћн  был
рЯдом.
   Ћна опустила глаза на груду одежды. Љуртка с потертым воротником,  юбка
без двух пуговиц. ‚се одно и то же.
   ‚ комнате посвежело. ‹ампа отбрасывала вокруг тени. …сли она сейчас  же
не начнет работу, не возьметсЯ за иголку, она так и будет сидеть здесь  за
часом час, недвижимо, опустив руки на колени, уставившись в  никуда,  пока
не почувствует такой усталости, что у нее не будет уже  сил  добратьсЯ  до
постели. ’еперь ей казалось, что прошло  не  полгода,  а  почти  полжизни;
прошло так же вот, как сейчас; только это не  жизнь  проходила,  а  просто
текло времЯ и текли мысли - туда и сюда, как челнок, - вспыхивали  все  те
же образы, вспоминались все те же слова.
   Ћна принЯлась за починку. Ћна сказала себе: мне уже лучше и Я  добилась
этого сама. € это самое главное: раз ей предстоит жить, то надо  жить  без
чужой помощи. ‚прочем, бывали  дни,  когда  ей  казалось,  что  ничего  не
изменилось, дни, когда ей становилось даже хуже, чем в первые дни,  потому
что немота и оцепенение прошли, и она уже знала: то, что она  услышала,  -
правда, и теперь так и будет всегда, и в один из таких дней она  покончила
бы с собой, если бы не страх. ‚едь все они здесь  ожидали  от  нее  именно
этого, разве не так? Њожет быть, даже этого хотели. ‘емьЯ Ѓена и  все  те,
чью помощь она отвергла.
   "Џогребла  себЯ  там  заживо.  ‘идит,  упиваетсЯ  своим  горем.  †ивет,
перебиваетсЯ кое-как. Њожет, она рехнулась? ЊолодаЯ ведь,  всего  двадцать
один год, а живет одна-одинешенька, разговаривает сама с собой, ни  о  ком
на свете, кроме себЯ, не думает".
   Њожет, им кажетсЯ, что она становитсЯ похожа на старика  Њуни,  который
живет в своей хибарке за Џрайорс-”ен. ’олько это  не  так.  Њуни,  похоже,
всегда был не в себе, всегда был ненавистен всем - грЯзный старик,  часами
ковылЯвший повсюду, глЯдЯ в землю, ни с кем не здороваЯсь. Ќо все свыклись
с тем, что он есть. ‡десь спокон веку всегда был кто-нибудь подобный  ему.
Њуни когда-то пришел сюда с воины, и народ говорил, что по этой-то причине
он и потерЯл рассудок. € с тех пор чуждаетсЯ людей и никому не доверЯет.
   ђазве она хотела быть такой же? ѓордЯчка,  говорили  про  нее.  "‚сегда
была гордЯчкой. Ќебось никогда даже не моетсЯ, совсем не следит за собой и
не прибираетсЯ в доме". ‚прочем, „жо уверЯл всех, что это не  так:  она  и
себЯ, и дом содержит в такой же чистоте и порЯдке, как  и  прежде.  ‚от  в
этом и всЯ ее гордость.
   ’ак они судачили о ней - „ора Ѓрайс, и ќлис, и жены и матери тех, с кем
работал Ѓен, - судачили не только между собой, но  со  всеми,  кто  бы  ни
поЯвилсЯ в деревне. Ћни ждали,  что  когда-нибудь  она  свихнетсЯ  совсем,
станет бегать по округе голаЯ и ее увезут. €ли найдут мертвой.
   Ќичто не ускользало от их глаз. Ћни знали,  сколько  раз  она,  миновав
четыре  луга,  спускалась  по  пологому  склону  через  березовую  рощу  к
•елм-Ѓоттом и как долго оставалась там,  сжавшись  в  комочек  возле  того
места, где упало дерево. ‡нали и о том, что она ходит - и не  днем,  а  по
ночам - на погост и как часто бывает там. €м было известно все. € хотЯ она
накрепко затворЯла дверь и запирала окна, и вЯзы стоЯли плотной стеной,  а
папоротники поднЯлись в человеческий рост, и до ближайшего  дома  было  не
меньше мили, а до деревни - и все три, она чувствовала, что они следЯт  за
каждым ее движением, слышат ее голос и ее плач.
   Ћна сидела, шила, и в доме было тихо, как в гробу, и  за  стенами  тоже
царила тишина, и стволы берез стоЯли в лунном свете,  словно  алебастровые
колонны.


   Ќа верхнем этаже дома в ”осс-‹ейн „жо лежал в  постели,  но  глаза  его
были открыты, и сквозь узкую щель между шторами  он  видел  синюю  полоску
ночного неба и думал о ђут - как он всегда думал  о  ней  -  с  любовью  и
страхом за нее. „жо знал, что все, в чем  она  нуждаетсЯ,  ей  может  дать
только он; всЯ ответственность за нее, лежавшаЯ на его брате, теперь легла
на его плечи, а он не был  уверен,  что  всегда  сумеет  быть  на  высоте,
боЯлсЯ,  что  его  собственное  горе,  которое  он  таил  в  себе,   может
когда-нибудь помешать ему помочь ей, и у него  не  хватит  сил  преодолеть
это. Ћна сказала: "џ справлюсь. Њне никто не  нужен".  €  только  он  один
знал, что это неправда.
   Ћн чувствовал себЯ очень усталым. € все же в  конце  концов  он  всегда
находил в себе что-то, какую-то крупицу энергии и надежды, за которую  мог
ухватитьсЯ, как за талисман, и почерпнуть в ней силу. € если он поддавалсЯ
страху, то никогда не поддавалсЯ отчаЯнию. Ћн умел владеть собой.


   „о нее стали долетать какие-то звуки. Ѓелка или ночнаЯ птица  пробегала
по железной крыше сараЯ в другой половине сада, а может  быть,  эти  звуки
рождались просто сами собой у нее в голове. Ћна сложила наволочку,  убрала
иголку, нитки и наперсток в простеганную изнутри рабочую  корзинку.  Џотом
поднЯлась наверх в спальню; ей казалось, что руки  и  ноги  у  нее  налиты
свинцом. Ћна знала, что должна лечь спать и сон  ее,  как  всегда  теперь,
будет темен, душен и тЯжел, словно на нее навалили комьЯ земли  и  покрыли
сверху дерном. Ћна не видела снов, лежала не шевелЯсь, и  ей  не  хотелось
пробуждатьсЯ, не хотелось встречать новый день.
   Ќо сегоднЯ она внезапно проснулась среди ночи,  проспав  всего  час,  и
ощутила тишину дома и тишину за его стенами и вспомнила,  что  ей  следует
сделать. ‘о днЯ смерти Ѓена минуло полгода,  и  пришел  срок:  теперь  она
должна узнать все подробности о том, как это случилось, узнать то, что она
старалась отодвинуть  от  себЯ,  зажимала  уши  и  взвизгивала,  чтобы  не
слышать, что говорЯт. € им не удалось заставить ее  услышать.  €  в  конце
концов они ушли. € она узнала только одно: в •елм-Ѓоттом  упало  дерево  и
убило Ѓена.
   Џоттер, человек, который был там  с  Ѓеном,  живет  в  миле  отсюда  за
выгоном. ‡автра она пойдет туда. ‡автра.
   Ћна уснула.


        —Ђ‘’њ ‚’ЋђЂџ


        2

   Ќакануне того днЯ она была на Ярмарке  в  ’ефтоне  и  купила  там  Ѓену
подарок  -  небольшой  обломок  розоватого  кристаллического  кварца;  его
продавал  какой-то  одноухий  человек,  торговавший  с  лотка   ювелирными
изделиЯми, китайскими украшениЯми и всевозможными безделушками, собранными
в разных домах по всему графству. ќто было что-то совсем  новое  длЯ  нее,
невиданное, и ей нравилось стоЯть, смотреть и пытатьсЯ  представить  себе,
как эти вещи попали сюда и каким людЯм принадлежали... только раньше ей не
приходило в голову ничего покупать.
   Ћбломок был серый и рЯбоватый  снизу,  как  кусок  лавы,  но  на  срезе
поблескивал на солнце, словно розовые льдинки.  €  когда  она  стоЯла  там
среди тачек с фруктами и початками кукурузы, ей неожиданно подумалось, что
самое лучшее применение, которое можно дать дару крестной, - это потратить
ее деньги каким-нибудь необычным, из рЯда вон выходЯщим способом,  как,  к
примеру, сделала та женщина, что вылила из сосуда драгоценные  притираниЯ.
Ћна должна подарить что-нибудь Ѓену - не какой-то там дорогой  предмет,  а
просто что-то такое, что можно хранить,  держать  в  руках  и  любоватьсЯ.
Ћднако по дороге домой ею овладело беспокойство, страх,  что  Ѓен  высмеет
ее, не найдет ничего хорошего в этом камне. Њожет, она купила  его  просто
длЯ себЯ, длЯ собственного удовольствиЯ? Ћна то и дело  запускала  руку  в
корзину, где он покоилсЯ на самом дне, завернутый в газету,  и  нащупывала
острые углы, похожие на пики крошечного горного крЯжа. Љогда, уже ближе  к
вечеру, она, свернув с главной дороги, поднималась оставшиесЯ ей две  мили
по холму, погода внезапно изменилась, и  стало  похоже  на  раннюю  весну,
стало даже  теплее.  Ќа  пригорках  акониты  и  чистотелы  уже  высовывали
цветущие головки из своих зеленых трубчатых ножек. ‘лишком рано, сказал бы
Ѓен. ‚ марте и даже в апреле может снова выпасть снег. ‹еса и рощи  стоЯли
еще безлистные, в паутине оголенных  веток  или  торчали  к  небу  тонкими
черными остриЯми на фоне блекло-голубого  неба,  и  между  редких  стволов
берез далеко видны были раскинувшиесЯ внизу полЯ.
   € все же что-то ощущалось в воздухе, что-то новое, аромат зарождавшейсЯ
зелени, и с каждым шагом ђут все сильнее чувствовала,  как  в  ней  растет
ощущение огромного счастьЯ, и все вокруг представлЯлось прекрасным, каждаЯ
мелочь, каждаЯ травинка, каждаЯ жилка листка выступали чисто и остро, и ей
казалось, что она словно родилась заново в новом мире. €  свет  тоже  стал
каким-то новым, и от  этого  резче  обозначились  и  словно  преобразились
овражки и вымоины, видные ей в просветах изгороди, когда  она  поднималась
вверх по тропинке к выгону, и все изменило свой цвет -  папоротники  стали
нежно-зелеными, как мох, а землЯ отливала  золотисто-табачным  блеском.  Ђ
вчера она была тусклой, как торф.
   …й захотелось петь. Џотому что у нее было  все,  чего  она  могла  себе
пожелать; всЯ землЯ принадлежала ей, и, когда  в  конце  тропинки  впереди
показалсЯ дом, она потрЯсла головой, прогонЯЯ одурманенность счастьем. Ћна
заставила себЯ вспомнить, что ничего же, в сущности, не произошло -  разве
нет? - все еще была зима, и над лесом - последнее тепло и  свет  закатного
солнца.
   Ћна  медленно  распаковывала  корзину,  но  чувство  головокружениЯ  не
покидало ее, и даже здесь, в доме, все ЯвлЯлось ее взору словно  увиденное
впервые. Љ тому же теперь на деревЯнной столешнице лежал кусок  розоватого
кварца.
   Ѓен не посмеЯлсЯ над ней. Ћн долго, внимательно  разглЯдывал  кристалл,
не прикасаЯсь к нему, потом достал из письменного стола  лупу,  подаренную
ему когда-то его дедушкой, и, стоЯ рЯдышком у окна, они вместе  любовались
блестЯщими поверхностЯми и острыми гранЯми кристалла.
   - „жо мог бы все про него рассказать. ѓде он добываетсЯ и почему у него
такаЯ форма. „а, „жо такие вещи знает.
   Ћна сказала:
   - ќто стоило недорого, и Я заплатила из  своих  денег.  Њне  захотелось
купить это длЯ тебЯ.
   Ќо  Ѓен,  казалось,  не  слышал  ее.  „лЯ  него  всегда  было  непросто
отзыватьсЯ на ласку или говорить о своих чувствах.
   - Људа ты его положишь?
   Ћн раздумывал. Џотом покачал головой:
   - џ еще не решил.
   €так, пока что кристалл осталсЯ лежать  на  столе,  и  она  то  и  дело
поглЯдывала на него, занимаЯсь стрЯпней.
   ‚ тот вечер у Ѓена не нашлось никакой работы ни по  дому,  ни  в  саду.
Џоужинав, он взЯлсЯ за газету, которую она захватила из  города,  а  потом
стал читать книгу, которую одолжил ему аптекарь ’омкин - о звонарном деле.
   ѓода два  назад,  как  раз  перед  самой  его  женитьбой  на  ђут,  ему
предложили испытать себЯ в звонарном деле - занЯть место  старого  звонарЯ
ђиддека; поначалу Ѓен усомнилсЯ, справитсЯ ли он с  этим  новым  и  совсем
непривычным длЯ него ремеслом. Ќо звонари,  по-видимому,  считали,  что  у
него дело должно пойти на лад. ’омкин сказал, что у Ѓена есть  выдержка  и
он привык работать руками и к тому же он молод и силен и с пеленок  привык
к звону колоколов, который должен быть созвучен его  душе.  €  так  оно  и
было.  ‘тарики  учились  звонарному  делу  на  практике,  годами  работали
совместно единой группой и так сплотились, что у  них  выработалась  общаЯ
манера и звон  их  был  слаженным  и  гармоничным.  Ћднако  ’омкин  изучал
звонарное дело по книге и считал, что Ѓен должен занЯтьсЯ тем же.
   Ѓен читал эту книгу около часу, а ђут посматривала на него  и  от  души
радовалась этому необычному длЯ него покою  и  неподвижности  -  они  были
чем-то сродни тому чувству счастьЯ, которое  она  испытала,  подымаЯсь  на
холм.
   ‚ комнате похолодало. Ѓен растопил очаг последними  оставшимисЯ  у  них
каштановыми поленьЯми.
   - Џока еще не весна на дворе. Џомни это.
   Ќо она не поверила ему.
   Ќе верилось ей в это и утром, когда он, стоЯ, пил чай из  кружки,  а  с
полей  и  из  сада  вползал  в  окна  рассвет  -  серовато-белый,   словно
привидение.
   - Џодмораживает,  -  сказал  Ѓен,  указываЯ  на  тускло  поблескивавшие
побеги. Џар от чаЯ застилал его лицо.
   Љогда он собралсЯ уходить, небо приобрело малиновый оттенок -  вставало
солнце.
   - ‚есна, - сказала ђут, - вот увидишь.
   Ѓен покачал головой, рассмеЯлсЯ, и, когда он отворил дверь, ее  окатило
струей воздуха, холодной, как стекло. Ћна смотрела Ѓену вслед: он не спеша
удалЯлсЯ с перекинутой через левое плечо сумкой с едой, и  снова  ощущение
счастьЯ разлилось по ее жилам, словно хмель,  и  ей  показалось,  что  она
может все на свете.
   Ћна отрезала ломоть черствого хлеба и кусок сала, затем насыпала  зерна
в ведерко и стала спускатьсЯ по тропинке с холма, чтобы покормить  сначала
синиц и черных дроздов, а потом кур. Ѓыл последний день  февралЯ.  ‡начит,
завтра март. ‚есна, подумала она вслух.
   ‡а изгородью негромко прокричал осел, а на ветках Яблонь и  над  стеной
из боЯрышника было полным-полно птиц, и они все пели, пели.


   Ѓлиже  к  полудню  снова  потеплело,  изморозь   на   траве,   растаЯв,
превратилась  в   мелкие,   как   булавочные   головки,   капельки   воды,
поблескивавшие на солнце.
   ђут возилась на кухне, распахнув наружу дверь, - стирала, месила тесто,
а  потом,   сделав   передышку,   смотрела   на   длиннохвостых   синичек,
покачивавшихсЯ  и  перевертывавшихсЯ  вверх  брюшком  на  ветках,   словно
акробаты на трапеции. Ћбычный день. ‘покойный, как всегда и как все здесь.
   Љартер  пришел  за  помоЯми  раньше  обычного  и  рассказал,  что  жена
свЯщенника принесла ему еще одну дочку. Љартер  нравилсЯ  ђут:  он  всегда
сообщал какие-нибудь новости, но не переносил сплетен, не любил перемывать
косточки. ђассказывал, кто родилсЯ, кто умер, у кого пала  скотина,  какаЯ
погода по  ту  сторону  грЯды.  Ќо  никогда  не  лез  в  чужую  жизнь,  не
домысливал, не присочинЯл. € народ доверЯл Љартеру.
   Ќебо было Ясно, и солнце поднималось к зениту.
   Ѓыло почти четыре часа, когда она взЯла корзину с  бельем,  прищепки  и
спустилась по дорожке туда, где между двух Яблонь  была  натЯнута  веревка
длЯ бельЯ. € вот тогда это произошло. Ћна взЯла рубашку, встрЯхнула  ее  и
вдруг почувствовала, что ее словно кто-то ударил по лицу. Ќо боли не  было
- только страх, который рос, окатывал ее с головы до пЯт, и небо потемнело
у нее в глазах. Ћна почувствовала, что слабеет под этим ударом, руки у нее
затрЯслись, она уронила мокрую рубашку на траву и замерла,  ощущаЯ  гулкие
удары сердца. Ќикогда в жизни не  испытывала  она  такого  страха,  такого
острого предчувствиЯ чего-то: она стоЯла, ожидаЯ, чтобы это прошло,  и  ей
подумалось: не напала ли на нее какаЯ  хворь.  Ћна  же  не  увидела  и  не
услышала ничего, что могло бы нагнать на нее этот страх. € все-таки что-то
случилось, случилось что-то ужасное,  и  ей  стало  трудно  дышать,  грудь
стеснило, и она с усилием глотала воздух широко открытым ртом, совсем  как
сынишка ђиддека во времЯ приступа астмы. —то же это такое?  ‚скинув  руки,
она уцепилась за ствол Яблони и замерла, боЯсь пошевелитьсЯ; ей  казалось,
что при малейшем движении она сама - а быть может, и  весь  мир  вокруг  -
распадетсЯ, превратитсЯ в ничто. ‚се тело у нее заледенело, ее  трЯсло,  и
кровь все медленнее и медленнее струилась  по  жилам  и  скапливалась  под
черепом, и голова ее, казалось, превращалась в бочаг  с  тЯжелой,  стоЯчей
водой. —то же произошло?
   Ћна не знала, как долго простоЯла там и как в  конце  концов  заставила
себЯ оторватьсЯ от ствола Яблони, в  который  она  вцепилась,  и  медленно
двинутьсЯ к дому, оставив корзину с  бельем  и  лежавшую  на  траве  белую
рубашку. …й хотелось пить, но руки у нее так трЯслись,  что  она  выронила
чашку и снова  застыла,  охваченнаЯ  ужасом,  глЯдЯ  на  разлетевшиесЯ  по
красному кафельному полу осколки. …й  хотелось  убежать,  освободитьсЯ  от
себЯ самой, от этого страха,  но  она  не  могла  двинутьсЯ  с  места.  …й
хотелось спрЯтатьсЯ за спинку кресла, забитьсЯ в гардероб, куда  прЯталась
она ребенком от грозы, - укрытьсЯ от того неведомого, что  надвигалось  на
нее. ‘ад наводил  на  нее  теперь  ужас,  хотЯ  оставалсЯ  все  тем  же  -
по-прежнему полным солнечного света, и трав, и деревьев, и  птиц,  и  осел
был там, и клюющие, разгребающие зерна куры. ѓосподи, да что же случилось?
   ‘теснение в груди проходило, ей стало легче дышать, но все же она  едва
добралась до стула в другой комнате и присела на самый краешек,  чувствуЯ,
как все мышцы и нервы у нее свиты в  тугой  клубок.  Ћна  прижала  пальцем
запЯстье и нащупала пульс: он билсЯ неровно, как испорченные,  обезумевшие
часы. € казалось, что даже самый воздух вокруг пропитан  переполнЯвшим  ее
страхом.
   ‘олнечный свет тускнел, небо за окном утратило свое сиЯние.
   Ћна знала, что должна сделать что-то, взЯть себЯ в руки, встать,  пойти
на кухню, приготовить поесть Ѓену и себе. Ќо при одной мысли о том,  чтобы
сдвинутьсЯ с места, на нее снова - словно  приступ  тошноты  -  надвинулсЯ
панический ужас перед тем, что творитсЯ с  ее  мозгом  и  с  ее  телом,  и
всплыло  воспоминание  о  том,  как  все  это  внезапно  с  такой  Яростью
обрушилось на нее. Љонечно, она больна, но что это за болезнь, откуда  эта
боль, что с ней творитсЯ?  „а  и  боли  не  было;  она  испытывала  только
потрЯсение и страх. € еще эту уверенность, что что-то произошло.


   ќто был  Љолт  -  он  пришел  первым.  „эвид  Љолт,  самый  молодой  из
лесорубов, работавших на ђайдала. Ћн бежал бегом вверх по холму от  самого
•елм-Ѓоттом и,  когда  добежал  до  ворот,  прислонилсЯ  к  столбу,  чтобы
отдышатьсЯ и собратьсЯ с духом. ћный Љолт, невысокий, худой, светловолосый
и казавшийсЯ слишком хрупким с виду длЯ работы, которую он выполнЯл.
   ђут увидела его. “видела его лицо. ЏонЯла.


   Ћн приблизилсЯ к задней двери и заговорил, а ђут уже была там, смотрела
на него, ждала. Ћн вытер пот с верхней губы.
   Ћна спросила:
   - ѓде он?
   - Ћн...
   - ѓде он? —то с ним? ‘ ним что-то  случилось...  џ  знала,  что  с  ним
что-то случилось...
   Љолт забормотал невнЯтно, утираЯ пот; у него снова перехватило дыхание.
   - џ там не был... џ был... џ был в •елм-Ѓоттом,  но  не  там,  выше  по
склону... Џоттер... Ћдин только Џоттер был там, с ним. ЊенЯ там не было.
   џзык у него ворочалсЯ с трудом, словно вдруг распух, стал толстым,  как
коровий, и не умещалсЯ во рту.
   - ѓде он?
   - Ћни... €м пришлось вынести его на дорогу... Џришел доктор... Ћни...
   Ћн резко отвернулсЯ от нее, он думал: "Ћ господи, Я не  знаю,  что  мне
делать, Я не могу сказать ей!  Џочему  они  не  послали  кого-нибудь  еще,
почему никто из них не пришел сюда?"
   “же почти стемнело. € стало холодать.
   ђут в Ярости закричала на него. …й хотелось встрЯхнуть  его,  заставить
его сказать ей все.
   - „ерево упало...
   - …го увезли в больницу? Ћни забрали его? Људа они его увезли? —то  они
с ним делают?
   Ћна сейчас же пойдет туда, она должна быть с ним - это  было  все,  что
она понимала, - она не хочет, чтобы кто-нибудь другой прикасалсЯ к нему.
   - „ерево убило его. Ћн умер.
   ‚се в ней внезапно стало на свое  место,  улеглось.  Ћна  затихла.  Ћна
сразу принЯла эту весть и все понЯла, вспомнила, что она ведь знала, знала
еще в ту минуту, когда это случилось.
   - „ерево упало... Ћни...
   ’ут поЯвились остальные - Џоттер и с ним еще кто-то, - и  она  увидела,
как с бледного, словно мрамор, лица „эвида Љолта стало сходить напрЯжение.
Ћни приближались к ней и казались  ей  великанами  с  огромными  ручищами,
каменными туловищами и  шагающими  ногами.  Џоттер  приостановилсЯ,  потом
отвел Љолта в сторону, а ђут взЯл за руку и потЯнул в дом.  Ћна  отскочила
от него словно ужаленнаЯ. Ћн открыл рот  и  начал  говорить,  а  остальные
стоЯли позади него в дверЯх, и тут она заткнула пальцами уши и завизжала -
она не хотела ничего слышать. Ћна знала все, что ей надо было  знать.  Ѓен
умер. Ћна не хотела, чтобы они рассказывали ей о том, как это произошло  и
что упавшее дерево сделало с Ѓеном, и она старалась заглушить их  слова  и
самый вид их визгом.
   Џоттер умолк. Џовел ее во вторую  комнату,  усадил  на  стул,  засветил
лампу. € стоЯл возле нее, пока она не затихла.  Љто-то  другой  принес  ей
стакан воды. Ћна оттолкнула его руку.
   - ’ы ступай, - сказал Џоттер. - џ  отведу  ее  вниз.  …й  лучше  побыть
сейчас у Ѓрайсов. ’ам можно позвать доктора. џ отведу ее.
   - Ќ…’!
   Ћстальные по одному покидали комнату.
   - џ останусь здесь.
   - ’ам было бы лучше. ’ебе нужен уход.
   - Ќет, нет, нет...
   Џоттер вздохнул.
   - Њне ничего не нужно. Ѓен умер, Я знаю. џ знаю, что произошло.  џ  это
знала. Њне ничего не нужно.
   - ’ы не можешь оставатьсЯ здесь совсем одна.
   - Љто-нибудь пошел сообщить им? ‚ ”осс-‹ейн?
   - Џошли.
   - Ћставьте менЯ.
   - Љак же Я могу? Ќе могу Я.
   ђут с минуту мол