давно забытых мест возвращаютсЯ в нашу памЯть и манЯт нас к себе.
     --  Ђ  вы не могли  бы перезимовать здесь,  ну хотЯ бы в этом  году? --
предложил  дЯдюшка  ђэт  задумчиво.  --  Њы все постараемсЯ, чтобы вам  было
хорошо.  …сли  бы  вы  знали,  как  мы  тут  славно проводим  времЯ, пока вы
находитесь где-то далеко.
     -- џ однажды попробовала перезимовать, -- сказала третьЯ ласточка. -- џ
так полюбила эти места,  что, когда настало времЯ,  Я  отстала  от других  и
подождала, пока  они улетЯт без  менЯ. Ќесколько недель все  было  хорошо. Ђ
потом! Ћ! Љакие утомительные  длинные ночи! ‡нобкие дни без солнца! •олодный
и сырой воздух  и хоть бы одна мошка  -- сколько ни летай! Ќет, этого нельзЯ
было  вынести! џ  упала духом  и однажды холодной, ветреной ночью расправила
крыльЯ  и  полетела,  спасаЯсь  от ледЯного восточного  ветра. Ѓыл  страшный
снегопад, когда Я пыталась  пробитьсЯ между вершинами высоченных гор. џ едва
не лишилась  жизни. € никогда  Я не  забуду благословенное  чувство, которое
дало мне солнышко, согревшее мне  спину,  когда Я спешила к озерам, лежавшим
внизу, голубым, сиЯющим. Ђ какаЯ вкуснаЯ оказалась перваЯ же  пойманнаЯ мною
мошка!  Џрошлое  показалось  мне  кошмарным  сном,  а  будущее  --  сплошным
праздником, и Я продвигалась все дальше и  дальше на юг, неделЯ за  неделей,
не  утруждаЯ себЯ,  отдыхаЯ  столько,  сколько  мне  хотелось  по  пути,  но
постоЯнно  прислушиваЯсь  к тому зову, который звучал во мне.  Ќет! ‚се  это
послужит мне предупреждением, никогда в жизни не решусь Я больше ослушатьсЯ.
     -- Ћ  да,  зов  юга,  зов  юга!..  --  защебетали  две другие  ласточки
мечтательно. -- Џесни, влага, сверкающий воздух! Ђ ты помнишь...
     €, забыв о  дЯдюшке ђэте, они  соскользнули в страстные воспоминаниЯ, а
он слушал, зачарованный, и что-то зажглось в его сердце.
     Ћн  понЯл,  что  и в  нем --  вот она -- зазвучала до сих пор дремавшаЯ
струна, о  существовании которой  он и  не подозревал. ЏростаЯ болтовнЯ этих
собирающихсЯ на  юг птичек, их  немудрЯщие рассказы  разбудили такое новое и
сильное  чувство,  что  ему  неодолимо  захотелось  ощутить  хотЯ  бы   одно
прикосновение южного, солнца, почувствовать дуновение южного ветра, вдохнуть
подлинно южные ароматы. ‡ажмурившись на один миг, он позволил себе помечтать
в полной отрешенности, а когда снова открыл глаза, река показалась ему серой
и  холодной,  зеленые полЯ -- пожухшими. Џотом его верное  сердце пристыдило
более слабую часть его души и обвинило ее в предательстве.
     -- ‡ачем тогда  вы вообще возвращаетесь  сюда?  -- ревниво призвал он к
ответу  ласточек.  --  —то  вас вообще привлекает в этом  маленьком, бедном,
бесцветном краю?
     -- ’ы что же думаешь,  -- спросила перваЯ ласточка, -- тот, другой, зов
не нас, что  ли,  призывает,  когда наступает времЯ? ќто зов  буйной луговой
травы, покрытых росой садов,  нагретых солнышком прудов, над которыми вьютсЯ
всЯкие мошки, пасущегосЯ на лугах скота,  зов  сенокоса и деревенских домов,
пристроенных  к прекрасным,  удобным стрехам. --  ’ы  один, что ли, на свете
тоскуешь и жаждешь снова услышать, как запоет кукушка? -- спросила втораЯ.
     --  Љогда настанет времЯ, -- сказала третьЯ, --  мы снова  затоскуем по
родине, по водЯным лилиЯм, спокойно качающимсЯ на маленькой английской реке.
Ќо сегоднЯ все это кажетсЯ нам побледневшим, истончившимсЯ, далеким-далеким.
‘ейчас наша кровь танцует под другую музыку.
     € они снова  стали щебетать друг с другом, теперь  о  фиолетовых морЯх,
золотистом  песке и стенах,  по  которым бегают Ящерицы. „Ядюшка ђэт ушел от
них  со  смущенной  душой,  забралсЯ  по  склону  на  холм,  который  полого
поднималсЯ от северного берега  реки,  улегсЯ там и долго  смотрел в сторону
большого кольца горных  вершин,  отгораживающих от него  весь остальной мир.
ќти  горы были до сих пор его горизонтом, его ‹унными ѓорами , его пределом,
за  которым  лежало только то, о чем он  не хотел знать, и  то, что ему было
неинтересно увидеть.  Ќо  сегоднЯ  ему, глЯдЯщему в сторону юга  с  какой-то
рождающейсЯ в душе жаждой нового, Ясное небо над длинной низкой горной цепью
казалось  пульсирующим каким-то  обещанием,  сегоднЯ все невиданное казалось
самым важным, все непознанное -- необходимым. € по эту сторону холмов теперь
все  казалось  пустым, а  по  ту  сторону простиралась живописнаЯ  панорама,
которую  он  так  Ясно видел  внутренним взором.  Ћ,  какие  залитые солнцем
морские берега,  где сверкали белые виллы на фоне оливковых рощ! Љакие тихие
гавани, сплошь забитые роскошными судами, направлЯющимисЯ к розовым островам
за  винами  и  специЯми,  островам, низкие берега  которых  омываютсЯ тихими
водами!
     Ћн встал и  направилсЯ было  к реке,  потом передумал  и выбрал пыльную
тропинку  между двумЯ живыми изгородЯми. ’ам, если он прилЯжет  в прохладных
густых зарослЯх, он  может  помечтать о  хорошо вымощенных  дорогах  и о том
удивительном мире,  к которому они  ведут, еще -- обо всех путниках, которые
по ним, может быть, прошли, и о богатствах, и удаче, и приключениЯх, которые
они  отправились искать, или  которые свалились на них  случайно -- там,  за
холмами, за холмами...
     …го  слуха   коснулсЯ  звук  шагов,  и  фигура,  шагающаЯ  с  несколько
утомленным  видом,  предстала   перед  ним.  Ћн  видел,  что  это  крыса,  и
довольно-таки  пропылившаЯсЯ.  Џутник поравнЯлсЯ  с  ним, приветствовал  его
изысканным жестом,  в  котором сквозило что-то иностранное, потом, минуточку
поколебавшись, свернул с дороги  и сел рЯдом с  дЯдюшкой  ђэтом в прохладную
траву. Ћн  выглЯдел усталым, и дЯдюшка ђэт не стал его  расспрашивать, даваЯ
ему перевести дух,  понимаЯ, о чем тот думал, и знаЯ, что звери ценЯт умение
вместе помолчать, когда расслаблЯютсЯ утомленные мускулы, а мозг отсчитывает
времЯ.
     Џутник был худощав, с остренькими чертами лица и слегка сутулилсЯ. ‹апы
его были тонкие и длинные, возле глаз морщины, а в маленьких, красивой формы
ушах были вдеты серьги. Ќа нем был трикотажный бледно-голубой пиджак, брюки,
залатанные и  в пЯтнах, тоже когда-то были голубыми, а багаж, который он нес
с собой, был увЯзан в  голубой платок. Љогда незнакомец немного отдохнул, он
принюхалсЯ к воздуху и оглЯделсЯ.
     -- Џахнет клевером это теплое дуновение  ветерка, -- заметил он.  --  Ђ
то, что слышитсЯ, -- это  коровы. Ћни жуют  и,  проглотив жвачку,  фыркают и
вздыхают. Ђ там, Я слышу, работают жнецы, а вот там поднимаютсЯ к небу дымки
из труб на фоне лесной опушки.  ’ут, наверное, где-то близко протекает река,
потому  что Я слышу, как кричат шотландские  куропатки, а ты, судЯ по твоему
виду, -- пресноводный морЯк.  ‚се притихло, вроде бы заснуло, но жизнь идет.
•ороший образ жизни ты ведешь, приЯтель. џ даже уверен, что лучший на земле.
…сли только у тебЯ хватает на него терпениЯ.
     -- „а.  ќто  лучший образ  жизни, единственный, который стоит вести, --
отозвалсЯ дЯдюшка  ђэт  сонно, без  своей обычной, глубоко  прочувствованной
убежденности.
     --  џ сказал  не совсем  то,  -- осторожно заметил  незнакомец.  --  Ќо
несомненно,  что  лучший.  џ  попробовал,  и  Я  знаю.  € вот потому, что  Я
попробовал -- в течение шести месЯцев -- и убедилсЯ, что  такаЯ жизнь  самаЯ
лучшаЯ,  ты и видишь менЯ со сбитыми ногами и  голодного, топающего  от  нее
прочь, топающего на юг по  велению давнего зова назад, к  моей старой жизни,
котораЯ не хочет менЯ отпускать, потому что она -- моЯ.
     "…ще один из этих же", -- подумал дЯдюшка ђэт.
     -- Ђ откуда ты здесь поЯвилсЯ? -- спросил он.
     …му  не  нужно  было  спрашивать, куда он  направлЯетсЯ, ответ был  ему
заранее известен.
     --  ‘о  славной маленькой фермы, вон  оттуда, -- кивнул  незнакомец  на
север. -- Ѓог с  ней совсем! “ менЯ там было все, что только Я мог пожелать,
все, что Я мог ожидать от жизни. „аже более того... € все-таки вот Я, здесь.
€ рад,  что  Я здесь, несмотрЯ ни на что  --  рад!  џ уже много миль оставил
позади себЯ, Я уже на много миль приблизилсЯ к заветной цели.
     …го  заблестевшие   глаза  впились   в   горизонт,   и   он,  казалось,
прислушивалсЯ к какому-то звуку,  который долетел к нему оттуда, с покинутой
фермы, доносЯ до ушей веселую музыку пастбища и хозЯйственного двора.
     -- Ќо ты не один из нас, -- заметил дЯдюшка ђэт. -- ’ы и не фермер. Њне
думаетсЯ даже, что ты иностранец. -- ‚ерно, --  ответил незнакомец. --  џ --
морскаЯ  крыса,   вот  Я   кто,   и  порт,  откуда   Я   родом,   называетсЯ
Љонстантинополь, хотЯ там Я тоже, можно сказать, что-то вроде чужеземца. ’ы,
наверно, слыхал  о Љонстантинополе,  друг? Џрекрасный город, прославленный и
древний. € возможно также, что ты  слыхал про ‘игурда, королЯ норвежского, и
как  он  направилсЯ туда  с шестьюдесЯтью  кораблЯми,  и  как он  и его люди
проскакали по улицам города, украшенным коврами и парчой в его честь,  и как
император и императрица пировали с ним на его корабле? Љогда ‘игурд собралсЯ
домой, многие  его люди  остались и вступили в императорскую лейб-гвардию, и
мой предок, родившийсЯ  в Ќорвегии, тоже осталсЯ на корабле,  который ‘игурд
подарил  императору.  Њы   всегда  были  мореплавателЯми,  так   что  ничего
удивительного, что мой родной город длЯ менЯ ничуть не более родной, чем все
замечательные порты между Љонстантинополем и ‹ондоном.  џ их все знаю, и они
знают  менЯ. ‚ысади менЯ  в  любом из них на набережную, и Я почувствую, что
прибыл домой.
     -- ’ы, наверно,  совершаешь дальние рейсы? -- осведомилсЯ дЯдюшка ђэт с
возрастающим интересом. --  „олгие месЯцы не видишь земли, и провизиЯ бывает
на  исходе,  и  кончаютсЯ  запасы  пресной воды, а  ты общаешьсЯ  с  могучим
океаном, и все такое в этом роде?
     --  Ќи в коем случае. Ќичего такого не происходит, --  ответил  Њореход
откровенно.  --  ’акаЯ  жизнь,   как   ты  описываешь,  совершенно  менЯ  не
устраивает.   џ  работаю   в   порту   и   редко   покидаю   берег.  ‚еселое
времЯпрепровождение на берегу привлекает менЯ больше любого путешествиЯ.  Ћ,
эти  морские  порты на юге! €х  ароматы, их очарование! Ћ,  плывущие по воде
огни!
     -- Ќу,  может,  так  оно и  лучше, --  заметил дЯдюшка  ђэт с некоторым
разочарованием. --  Ќу  тогда расскажи мне о своей приморской жизни,  если у
тебЯ  есть настроение, поведай,  какой урожай может  собрать  предприимчивый
зверь,  чтобы  согреть  свою  старость блистательными  воспоминаниЯми  возле
каминного  огнЯ.  Џотому  что,  знаешь,   моЯ  жизнь  кажетсЯ  мне   сегоднЯ
ограниченной и замкнутой.
     -- Џоследнее мое путешествие, -- начал свой рассказ Њореход, -- которое
привело менЯ в конце концов в вашу страну, свЯзано было с большими надеждами
относительно покупки фермы. Ћно может послужить как бы конспектом всей  моей
пестрой жизни. ‚се  началось с  семейных неприЯтностей.  Ѓыл поднЯт домашний
штормовой сигнал, и Я решил отплыть на маленьком торговом суденышке, которое
отправлЯлось  из ЉонстантинополЯ по древнему  морю, где каждаЯ  волна хранит
памЯть о бессмертных исторических  событиЯх, в направлении ѓреции и ‹еванта.
‘тоЯли  золотые  дни  и ночи,  напоенные ароматами.  Њы  приставали в разных
портах и тут же отчаливали. ‚езде -- старые друзьЯ. Њы  спали в каком-нибудь
храме или возле заброшенного  водоема во  времЯ дневной жары, а потом, после
заката, пиры и песни под крупными звездами, усеивающими черный бархат небес!
Ћттуда мы поплыли в Ђдриатику и приставали почти в каждом порту. Ѓерега были
залиты Янтарным, розовым и голубым, аквамариновым цветом, мы стоЯли на рейде
в больших,  глубоко вдающихсЯ  в  материк  бухтах,  мы  бродили  по  древним
благородным городам,  пока наконец однажды утром, после того как за спиной у
нас поднЯлось  в небо  царственное солнце,  мы не  отправились в ‚енецию  по
золотой солнечной дороге. Ћ, ‚енециЯ, прекрасный город,  где крысе есть  где
разгулЯтьсЯ! €ли, устав бродить, можно сесть на берегу Ѓольшого канала ночью
и пировать с друзьЯми, когда воздух полон музыки, а небо  полно звезд, когда
огоньки   вспыхивают   и   мерцают  на  черном   полированном   носу  каждой
покачивающейсЯ на  воде гондолы, которые чалЯтсЯ в такой тесноте, что  можно
обойти все  каналы,  шагаЯ только по  гондолам.  ’ы  любишь устрицы?  ‹адно,
ладно, об этом после.
     Ћн немного  помолчал, и дЯдюшка ђэт тоже  сидел молча, захваченный  его
рассказами,  скользил по  воображаемым каналам и слышал воображаемую  песню,
котораЯ носилась между призрачными серыми стенами, отполированными волнами.
     --  Ќаконец мы  снова  отправились  в  южном  направлении, -- продолжал
рассказ Њореход,  --  заходЯ во все  итальЯнские  порты,  пока  не  достигли
Џалермо, и там Я надолго сошел на берег. џ никогда долго  не плаваю на одном
и том же корабле, так становишьсЯ ограниченным и предубежденным. Љроме того,
Я уже давным-давно жарко мечтал о ‘ицилии. џ всех там знаю, и их образ жизни
мне  очень  подходит.  џ  провел  много чудесных  недель  на  этом  острове,
остановившись  у  своих друзей.  Љогда мне  слегка все  поднадоело, Я сел на
корабль, который направлЯлсЯ на ‘ардинию и Љорсику. € Я был рад, что Я снова
дышу свежим морским бризом и чувствую брызги на лице.
     -- Ђ разве  там не жарко и не душно,  в  этом, как вы его зовете, трюм,
что ли? -- спросил дЯдюшка ђэт.
     Њореход поглЯдел на него и еле заметно подмигнул:
     -- џ старый морской волк. ЉапитанскаЯ каюта менЯ вполне устраивает.
     --  ‚се равно, это  довольно труднаЯ жизнь, -- пробормотал дЯдюшка ђэт,
погруженный в свои мысли.
     -- „лЯ команды -- конечно, --  ответил Њореход опЯть с  некоторой тенью
усмешки. --  ЋтплываЯ  из  Љорсики, --  продолжал  он, --  Я  воспользовалсЯ
кораблем, который возил вина на большую землю. Ћднажды вечером мы прибыли  в
Ђлассио,  легли  в дрейф. Џовытаскивали  из трюма на палубу бочки  с вином и
перекидали  их,  свЯзанные  друг  с другом длинным  канатом, за  борт. ‡атем
матросы сели в шлюпки и с веселыми песнЯми стали грести к берегу,  а за ними
потЯнулась  целаЯ вереница свЯзанных  бочек. Ќа  прибрежных дюнах уже  ждали
лошади, которые потащили бочки с грохотом,  звЯканьем и  скрежетом по крутой
улочке  маленького   городка.  Љогда   последнЯЯ   бочка   была   доставлена
покупателЯм,  мы пошли  отдох-  путь и перекусить и  засиделись допоздна.  Ђ
следующим  утром Я отправилсЯ в оливковые рощи  -- длЯ  разнообразиЯ  и  длЯ
отдыха. Џотому  что к тому  времени  мне надоели острова, и  путешествиЯ,  и
морские порты  тоже, так  что  Я некоторое времЯ  жил праздно, наблюдаЯ, как
трудЯтсЯ  крестьЯне, или  просто  ложилсЯ  повалЯтьсЯ  на высоком  холме,  а
голубое ‘редиземное  море  было там, далеко  внизу. € наконец,  мало-помалу,
частично морем,  а  когда  пешком, Я прибыл в Њарсель.  Ђ там --  встречи  с
корабельными  друзьЯми,  и  огромные  океанские  пароходы,  и  опЯть  пиры и
веселье.  Ђ  ты  говоришь  -- устрицы! „а  Я иногда вижу во сне  марсельских
устриц и просыпаюсь весь в слезах.
     -- ѓоворЯ об устрицах, --  заметил вежливый дЯдюшка ђэт, -- ты вроде бы
упомЯнул, что голоден. Ќадо  было мне  сообразить  это раньше. ’ы,  конечно,
сделаешь  остановку  и пообедаешь со  мной?  ЊоЯ нора  здесь близко, и Я рад
угостить тебЯ тем, что там найдетсЯ.
     -- —то же, Я бы сказал, что это  добрый и братский поступок,  -- сказал
мореплаватель.  -- џ действительно очень  голоден с тех самых пор, как Я тут
сижу, и когда  Я неосмотрительно упоминал в  разговоре  устриц, то Я  просто
чуть не умер от  голода.  Ђ  ты не  мог бы  вынести  что-нибудь поесть? џ не
очень-то люблю  забиратьсЯ  под  палубу,  если  только  в  этом нет  крайней
необходимости, и, пока мы закусываем,  Я мог бы тебе еще порассказать о моих
путешествиЯх  и о приЯтной  жизни, которую Я веду, ну,  по крайней мере, она
приЯтна длЯ  менЯ,  а судЯ по тому, как ты  внимательно  менЯ слушаешь,  она
прельщает  и тебЯ. …сли мы  будем  сидеть в помещении, то сто против одного,
что Я тут же засну.
     -- Џрекрасное предложение! -- согласилсЯ дЯдюшка ђэт и поспешил домой.
     ’ам он вытащил корзинку длЯ пикников и сложил туда немного еды; памЯтуЯ
о происхождении и  вкусах гостЯ, он не забыл упаковать  в  корзинку  длинный
французский батон, колбаску, такую душистую, что чеснок в ней прЯмо распевал
песни,  сыр,  который  плакал  огромными  слезами,  и  завернутую  в  солому
длинношеюю  бутылку,  в которую  упрЯтано  разлитое  и  убранное  на  склады
солнышко с южных  склонов. Ќагрузившись всем  этим,  он  на большой скорости
вернулсЯ назад. Ћн покраснел от удовольствиЯ, когда Њореход высоко отозвалсЯ
о его  вкусах  и  здравом  смысле, пока они вместе доставали  содержимое  из
корзинки и  выкладывали  на травку  возле дороги. Њореход, как только слегка
утолил  голод,  продолжал рассказ  о  своем последнем  путешествии,  проведЯ
своего простодушного слушателЯ  от порта  к порту в  €спании, высадил его на
берег в  ‹исабоне, Ћпорто и Ѓордо, представил  его приЯтным портовым городам
Љорнуоллу и „евону, пока наконец не оказалсЯ на спокойной набережной канала,
где он в конце концов сошел на берег, измотанный штормами и непогодой, и где
впервые  получил  намеки  и  вести  совсем  другой  весны,  и,  загоревшись,
отправилсЯ пешком в глубь страны, страстно желаЯ  попробовать иную жизнь  на
спокойной ферме, как  можно дальше от изнурЯющего плеска какого угодно морЯ.
‡авороженный и трепещущий  от возбуждениЯ, дЯдюшка ђэт следовал за €скателем
Џриключений лига за лигой по штормЯщим заливам, по забитым кораблЯми рейдам,
по несущимсЯ волнам приливов, поднималсЯ по извилистым рекам, умеющим скрыть
за поворотом полные деЯтельной суеты города, и оставил его на скучной ферме,
о которой он теперь просто ничего не желал слышать.
     Љ этому времени трапеза их закончилась. Њореход насытилсЯ, обрел силы и
окрепшим  голосом,  с  огоньком в  глазах,  который он, вероЯтно, подцепил у
какого-нибудь дальнего морского  маЯка, наклонившись к дЯдюшке  ђэту,  вновь
обратилсЯ  к  своим  рассказам,  полностью  захватившим  бедного  слушателЯ.
„Ядюшка  ђэт поглЯдел ему прЯмо  в  глаза,  которые были расчерченного пеной
серо-зеленого, изменчивого цвета северных морей, а в лапах рассказчик держал
стакан с вином, в котором вспыхивал горЯчий рубин, казавшийсЯ самым  сердцем
южного  краЯ, которое бьетсЯ длЯ тех, в ком  находитсЯ  достаточно мужества,
чтобы отозватьсЯ на его удары.
     ќти  два  огнЯ,  переменчиво-зеленый  и  неизменно-красный,  заворожили
дЯдюшку ђэта, покорили его совершенно, и  он слушал, слушал, зачарованный  и
изнемогший. ‘покойный  мир, находЯщийсЯ за  пределами этих  огней,  отступил
куда-то далеко и перестал существовать. Ђ рассказы все лились и лились... да
и был  ли  это только рассказ? ‚ременами он, казалось, превращалсЯ в  песню,
хоровую  матросскую  песню,   которую  поют,  поднимаЯ   тЯжелый   Якорь  со
скатывающимисЯ с  него каплЯми,  а иногда казалось, что гудит  парусина  под
терзающим ее норд-остом,  а  временами  речь  Њорехода  переходила  в  звуки
протЯжной  старинной  баллады,  которую  напевает рыболов, выбираЯ  сети  на
ранней зорьке, и силуэт его виднеетсЯ на  фоне абрикосово-желтого неба, а то
вдруг становилась аккордами гитары или мандолины, доносЯщимисЯ с проезжающей
гондолы или каика. Ђ не превращалась ли она временами в крики ветра, сначала
жалобные, потом пронзительно-сердитые, по мере того как ветер крепчал? Џотом
эти крики  переходили в резкий  свист, а затем звучали тихо и мелодично, как
струйка  воздуха, коснувшаЯсЯ паруса. ‡авороженному  слушателю казалось, что
он  Ясно слышит все эти звуки, а с ними вместе и жалобы морских чаек, мЯгкие
удары разбивающихсЯ о берег волн, недовольное ворчание  прибрежной гальки. Ђ
потом все эти звуки снова становились звуками  речи, и с бьющимсЯ сердцем он
как бы принимал участие в приключениЯх, да не в  одном, а в дюжине различных
морских  портов,  в  драках, побегах,  новых  битвах, дружестве,  доблестных
поступках,  или как  будто бы  вместе  с другими разыскивал сокровища, ловил
рыбу в тихих  лагунах,  или  дремал дни  напролет на теплом белом песке.  Ћн
услыхал о рыболовстве на  большой морской глубине,  и о  серебристой добыче,
которую  приносЯт  морские   сети   в  целую   милю  длиной,  о  неожиданных
кораблекрушениЯх, о том, как бьют склЯнки в лунную ночь, или  о том, как нос
огромного лайнера вдруг вырисовываетсЯ из тумана прЯмо у тебЯ над головой, о
веселых  возвращениЯх домой, когда ты огибаешь  на  корабле  знакомый  мыс и
вдруг видишь, как  портовые  огни показывают тебе,  что путь  свободен, а на
набережных ты угадываешь силуэты встречающих, слышишь радостные приветствиЯ,
плюханье по воде стального троса, а  затем  -- путь вдоль по крутой улочке к
уютному мерцанию окошек с красными занавесочками.
     Ќаконец в его сне наЯву ему показалось, что €скатель Џриключений встал,
но  продолжает  говорить,  все  еще  крепко держа его своими морского  цвета
глазами.
     --  Ђ теперь,  -- говорил он, -- мне снова  пора в  путь, мне  придетсЯ
пройти в  юго-западном направлении  много долгих и  пыльных дней, пока  Я не
доберусь до маленького, неприметного приморского города. Ћн расположен вдоль
крутого  берега по одну сторону гавани.  ’ам из темных дверных проемов видны
пролеты сбегающих  вниз  каменных  лестниц,  над  которыми  нависают розовые
кустики цветущей  валерианы. ќти лестницы приводЯт  к синей сверкающей воде.
Њаленькие  лодочки, привЯзанные к крюкам и  кольцам в каменной стене, весело
окрашены, как те, куда Я залезал  бесчисленное количество раз в моем далеком
детстве. ‚о времЯ прилива лососи  совершают свои  невиданные  прыжки, косЯки
макрели проплывают, поблескиваЯ и играЯ вдоль набережных и вдоль затоплЯемой
приливом береговой полосы, а мимо окон скользЯт огромные суда, днем и ночью,
к своим причалам или, наоборот, в сторону открытого морЯ.
     ’уда рано или поздно заходЯт суда всех мореходных  наций, и там, в час,
назначенный судьбой, тот  корабль, который Я выбрал, тоже бросит свой Якорь.
џ не  буду  спешить, Я буду  тЯнуть и  выжидать, пока, наконец, тот самый не
будет ждать  менЯ,  верпующийсЯ  на середине течениЯ,  тЯжело  груженный,  с
бушпритом, указывающим прочь от гавани. џ проскользну на борт, добравшись на
шлюпке или по перлиню, и в одно прекрасное утро Я проснусь и услышу песни  и
топот матросов, звЯканье кабестана, веселый звон поднимающейсЯ Якорной цепи.
Њы поднимаем  парус, и белые домики на берегу будут  медленно плыть мимо нас
до  тех  пор, пока судно  не выйдет из гавани,  и путешествие начнетсЯ! Џока
корабль будет огибать мыс, он весь покроетсЯ белой парусиной, а потом, когда
выйдет на простор, послышитсЯ хлопанье парусов, и судно повернетсЯ по ветру,
указывающему на юг.
     €  ты, ты тоже, пойдем со  мной, брат  мой.  „ни проходЯт и никогда  не
возвращаютсЯ, а юг ждет  тебЯ. Џоспеши  навстречу  ЏриключениЯм,  послушайсЯ
зова  сейчас, пока он не умолк. ‚сего-то и нужно,  что  захлопнуть за  собой
дверь, радостно сделать первый шаг, и  вот ты  уже вышел из  старой  жизни и
вошел в новую! Ђ потом когда-нибудь, очень не скоро, пожалуйста, кати домой,
если  тебе захочетсЯ, когда твоЯ чаша  будет выпита  и игра сыграна,  садись
себе возле  своей тихой речки и сиди в обществе прекрасных  воспоминаний. ’ы
легко догонишь менЯ на дороге, потому что ты молодой,  а Я уже старею и  иду
потихонечку. џ не буду  спешить и буду  оглЯдыватьсЯ, и  Я уверен, что увижу
тебЯ,  и  ты  будешь  идти  веселый и  беззаботный, а  на лице у  тебЯ будет
написано: юг,  юг,  юг!.. ѓолос Њорехода постепенно замер  в отдалении.  ’ак
быстро смолкает и нависает тишиной валторна маленького насекомого, и дЯдюшка
ђэт вскоре мог различить только темное пЯтно на белом полотне дороги.
     Њашинально он поднЯлсЯ и стал укладывать все в корзинку тщательно и без
спешки.  ’ак же машинально он вернулсЯ домой,  собрал кое-что необходимое  и
некоторые  мелочи, которыми особенно дорожил,  и положил это все в  дорожную
сумку.  Ћн действовал  медленно, но обдуманно, передвигаЯсь  по комнате, как
лунатик  во  сне.  Ћн забросил сумку за  плечи, тщательно  выбрал длЯ дороги
подходЯщий  посошок  и  без спешки, но и без каких-либо колебаний переступил
через порог и в дверЯх столкнулсЯ с Љротом. -- Џостой, куда это ты собралсЯ,
ђэтти? -- спросил тот с огромным удивлением, хватаЯ его за руку.
     --  Ќа  юг, как они все, -- ровно, как во сне, пробормотал ђэт, даже не
взглЯнув на Љрота. -- Љ морю,  потом на корабль и -- к берегам, которые менЯ
призывают!
     € он решительно двинулсЯ дальше, все еще не спеша, но упорно стремЯсь к
цели. Ћднако Љрот, который  после этих  слов всерьез встревожилсЯ, преградил
ему путь и, заглЯнув ему  в глаза, увидел, что они  остекленели и  сделались
какими-то перечеркнутыми  и мерцающе-серыми, это были чьи-то чужие  глаза, а
вовсе не глаза его друга!
     Љрот сгреб его в охапку, втолкнул обратно в дом, грохнулсЯ с ним вместе
на пол, но не отпустил.
     ђэт отчаЯнно  боролсЯ с ним несколько минут,  потом силы  внезапно  его
оставили и он, закрыв глаза, затих.
     Љрот  помог ему встать  и усадил его  на  стул, на  который тот уселсЯ,
ссутулившись и времЯ от времени истерически всхлипываЯ без слез. Љрот крепко
затворил дверь, швырнул сумку в Ящик  и запер его. Ћн тихонечко сел рЯдом со
своим другом  в ожидании,  когда пройдет  этот страшный припадок. Џостепенно
дЯдюшка  ђэт стал  задремывать,  только  иногда,  рывком поднимаЯ  голову  и
бормоча  какие-то странные, чужие,  не понЯтные непросвещенному Љроту слова.
Џосле этого он забылсЯ глубоким сном.
     ‘  неспокойной  душой  Љрот оставил его  на какое-то  времЯ  и  занЯлсЯ
хозЯйственными делами.
     “же стемнело, когда, вернувшись в гостиную,  он  нашел дЯдюшку ђэта там
же, где  он его и оставил, бодрствующего, но  безразличного, подавленного  и
молчаливого. Ћн  искоса  бросил  взглЯд  на его  глаза  и с  удовлетворением
отметил, что  они вновь Ясные,  темные  и  карие.  Џотом он сел с ним рЯдом,
чтобы подбодрить его и помочь ему рассказать, что же с ним такое случилось.
     Ѓедный  ђэт мало-помалу  выложил  все, как сумел, но что могли передать
холодные слова,  когда  все, что  было  с  ним,  было  от  начала  до  конца
обольстительным наваждением! Љакими  средствами изобразишь  очарование сотен
рассказов Њорехода? ’еперь  это очарование испарилось и блеск  померк, и ему
было  трудно  объЯснить самому себе смысл того,  что несколько  часов  назад
казалось неизбежным и единственно возможным. Ќеудивительно, что ему так и не
удалось внЯтно объЯснить Љроту, что он пережил за этот день.
     Ђ тому  одно  было  Ясно: приступ прошел, оставив его  друга хоть  и  в
здравом уме, но потрЯсенного и подавленного. Ћн как будто потерЯл интерес ко
всему, что составлЯло его каждодневную жизнь, был  равнодушен к тем приЯтным
планам на будущее, которые можно  было уже  строить,  потому что времЯ  года
менЯлось.
     Ћсторожно, будто  бы невзначай, Љрот завел  разговор о сборе урожаЯ, он
говорил о полных тележках, и о том, как тЯжело их тащить волам, и о том, как
все выше и выше поднимаютсЯ скирды, и о том, как по ночам полнаЯ луна встает
над чисто выбритыми лугами, на которых, словно точечки, располагаютсЯ  копны
сена. Ћн говорил о том, как вокруг в садах краснеют Яблоки, а в лесу темнеют
орехи,  и о варенье и  других запасах и напитках. ’ак постепенно в разговоре
он  достиг зимы, и ее  радостей, и уютного  жильЯ в теплом доме, а дальше он
уже совсем размЯк и впал в лирику.
     Џостепенно ђэт отошел, сел рЯдом с ним, заговорил. ’усклые прежде глаза
заблестели, безучастность отступила от него.
     —ерез какое-то времЯ тактичный Љрот выскользнул из комнаты и вернулсЯ с
карандашом  и несколькими  листочками бумаги, которые он поместил  на столе,
рЯдом с правым локтем своего друга.
     -- ’ы очень давно не писал  стихов, -- заметил он. -- ’ы мог бы сегоднЯ
вечером  попробовать  вместо  того, чтобы... хм... погружатьсЯ в раздумьЯ по
разным  там поводам. Њне кажетсЯ,  ты почувствуешь себЯ много лучше, если ты
что-нибудь набросаешь, даже если это будут просто отдельные рифмы.
     ђэт слабой  лапой  оттолкнул  от  себЯ  листочки,  но  деликатный  Љрот
придумал предлог, чтобы выйти из комнаты, и, когда он через некоторое  времЯ
заглЯнул  в дверь,  он нашел своего друга, погруженного в стихи и глухого ко
всему  на  свете. ђэт  то  черкал  что-то на  бумаге,  то  посасывал  кончик
карандаша.  Џравду   сказать,  посасыва-ние  занимало  больше  времени,  чем
черкание. Ќо Љрот был счастлив тем, что выздоровление, несомненно, началось.


        X. „Ђ‹њЌ…‰€… Џђ€Љ‹ћ—…Ќ€џ Њ€‘’…ђЂ ’Ћ“„Ђ

     Џарадный вход в  дупло глЯдел  на  восток, так что ’оуд был  разбужен в
очень ранний час, во-первых, оттого, что на него падал Яркий солнечный свет,
а во-вторых, потому, что пальцы ног его совсем  закоченели.  …му приснилось,
что он спит  дома, в своей постели, в уютной комнатке с окном в стиле ’юдор,
а на улице зима,  и ночь  очень  холоднаЯ,  и его  одеЯло  и плед вскочили и
сердито объЯвили, что они  больше не  в состоЯнии  выносить та- кои холод, и
что они идут вниз,  на  кухню, чтобы, наконец, согретьсЯ у плиты, Ђ он пошел
вслед за  ними  босиком вниз, вниз, вниз но  нескончаемой ледЯной  лестнице,
ругаЯсь с ними и умолЯЯ проЯвить благоразумие.
     Њожет  быть, холод разбудил бы  его и  еще раньше, но он так измучилсЯ,
пока спал  в темнице на  каменных плитах, что почти  забыл, как это  бывает,
когда тебЯ дружески  обнимает теплое шерстЯное  одеЯло,  натЯнутое до самого
подбородка.
     Џрисев  на сухих  листьЯх, он сначала  потер  глаза, после  потер  свои
несчастные озЯбшие пальцы и в первый момент не мог понЯть, где он находитсЯ,
не видЯ знакомых каменных  стен и малюсенького  зарешеченного  окошка. Џотом
сердце  его подскочило, потому что  он вспомнил все -- освобождение,  побег,
погоню,  -- вспомнил самое  главное,  самое прекрасное на  свете  -- что  он
свободен!
     ‘вободен! ‘амо это слово, сама мысль стоили пЯтидесЯти одеЯл! Ћн тут же
согрелсЯ с головы до пЯток, когда подумал  о том замечательном мире, который
его  окружает. Ћн  решил,  что все с нетерпением  ждут  случаЯ ему услужить,
готовы во всем ему  подыгрывать, только  и  меч-  тают, чтобы помочь ему или
составить ему компанию, как это всегда и  бывало в прежние времена, до того,
как  на него обрушилось несчастье. Ћн отрЯхнулсЯ  и  за  неимением  расчески
вычесал  сухие  листьЯ  из  головы  пальцами. ‡авершив  таким  образом  свой
утренний  туалет, он двинулсЯ в путь, озарЯемый  лучами  утреннего солнышка,
еще прохладного,  но надежного,  голодный,  но полный надежд. ‚се  вчерашние
страхи и тревоги рассеивались понемногу от того, что он хорошо выспалсЯ и от
того, что солнышко светило так ласково и так дружелюбно.
     Њир принадлежал  ему одному в это раннее летнее утро. ‚  лесу, покрытом
прохладной росой, царила  тишина и не  было  ни души.  ‡еленые полЯ, которые
начинались за лесом, тоже были пусты  и принадлежали ему  одному,  он  мог с
ними делать, что захочет. „аже дорога, когда он  наконец до  нее дошел, была
пустынна и казалась  бродЯчей собакой, котораЯ льнет к нему и хочет, чтоб он
ее приласкал.
     ’оуд  же,  наоборот, старалсЯ найти хоть что-нибудь говорЯщее длЯ того,
чтобы  спросить, в  каком направлении  ему двигатьсЯ. Љогда  у тебЯ  совесть
чиста, очень хорошо брести, куда тебЯ  ведет дорога. Љогда  ты знаешь, что у
тебЯ  в кармане полно денег и никто вокруг  не рыщет, чтобы изловить тебЯ  и
снова  потащить  в  тюрьму. Ќо  бедный ’оуд был  готов лЯгать  эту дорогу  и
молотить  по  ней пЯтками за ее бессильное  молчание  --  ведь каждаЯ минута
значила длЯ него очень много! —тобы  составить компанию скромной деревенской
дороге,  к  ней  вдруг  присоединилсЯ  застенчивый братец в  виде неширокого
канала, который взЯл ее  за руку и доверчиво засеменил рЯдышком, но с тем же
Языком за зубами и нежеланием общатьсЯ с посторонними.
     -- Џропади они пропадом! -- сказал ’оуд самому себе. --  Ќо ведь должны
же они  идти  откуда-то и приходить  куда-то.  € это несомненно,  ’оуд,  мой
мальчик.
     € он терпеливо зашагал вдоль канала.
     Љанал сделал  поворот, и за поворотом в  поле  зрениЯ оказалась лошадь,
котораЯ  медленно тащилась, наклонЯЯ голову к земле, словно была в  глубокой
задумчивости. Ѓечева,  тЯнущаЯсЯ  от  веревочных  постромок,  привЯзанных  к
упрЯжи, то туго натЯгивалась, то, как только  лошадь делала шаг, окуналась в
воду. ‘  дальнего конца  бечевы падали на землю жемчужные капельки. ’оуд дал
лошади пройти и остановилсЯ в ожидании того, что посылает ему судьба.  €з-за
ближайшего поворота канала с приЯтным журчанием воды выплыла небольшаЯ, Ярко
покрашеннаЯ  баржа, которую  за  бечеву  и тЯнула лошадь.  …динственный, кто
оказалсЯ на барже, была могучаЯ, упитаннаЯ тетка в льнЯном чепце, защищающем
голову от солнца, толстаЯ мускулистаЯ рука ее лежала на руле.
     --  Џрелестное утро,  мэм,  --  сказала  она, поравнЯвшись  с  мистером
’оудом.
     -- џ бы сказала, мэм, -- вежливо откликнулсЯ он и пошел рЯдом с баржой,
--  Я  бы  сказала,  действительно,  это прелестное  утро  длЯ  тех,  кто не
находитсЯ в страшной беде, как Я.  ‚озьмите, например, мою старшую дочь. Ћна
вызвала  менЯ  срочным письмом,  чтобы Я немедленно выезжала  к ней, и вот Я
несусь, не знаЯ, что  там  происходит или вот-вот  произойдет, но,  конечно,
опасаЯсь самого худшего, что вы, конечно, поймете, мэм, если вы -- мать. € Я
бросила все свои дела, а Я, к вашему сведению,  держу прачечную, и Я бросила
младших  детей  на произвол  судьбы, а  это  такие бесенЯта,  каких свет  не
видывал, и вот Я потерЯла по дороге все свои деньги, да еще и заблудилась, и
что там происходит с моей старшей замужней дочерью, Я даже боюсь и подумать,
мэм!  -- Ђ где  ваша замужнЯЯ дочь  находитсЯ, мэм?  --  спросила женщина  с
баржи.
     -- Ћна живет недалеко от реки, мэм, -- ответил ’оуд.  -- Џоблизости  от
прекрасного дома, который  называетсЯ  ’оуд-•олл, а это  где-то  должно быть
здесь, поблизости. Њожет быть, вы слыхали?
     -- ’оуд-•олл?  Ђ как же! џ  как раз туда и плыву.  ќтот канал впадает в
реку немножечко выше по  течению, а оттуда нетрудно и пешком дойти.  Џоехали
со мной на барже, Я вас подвезу.
     Ћна причалила  к берегу,  и ’оуд, рассыпаЯсь в благодарностЯх, поднЯлсЯ
на баржу и уселсЯ, вполне довольный жизнью.
     -- ЋпЯть повезло, -- сказал он самому себе. -- џ  всегда беру  верх над
обстоЯтельствами!
     -- ’ак, значит,  ваше дело -- стирка, мэм? -- вежливо обратилась к нему
женщина, в то времЯ как баржа скользила вдоль канала. -- Ћчень хорошее дело,
доложу Я вам.
     --  ‹учше  и  не  бывает,  -- беззаботно  поддержал  ее  ’оуд.  --  ‚се
благородные господа обращаютсЯ  только ко  мне,  не хотЯт признавать  никого
другого,  даже  если им приплатить. џ очень хорошо знаю эту работу и сама за
всем   присматриваю.   ‘тирка,   глажка,   крахмаление,  обработка   рубашек
джентльменов  длЯ  вечерних  приемов  --  все это делаетсЯ под  моим  личным
наблюдением!
     --  Ќо вы, конечно, не сами все это делаете, мэм? -- спросила женщина с
уважением.
     -- Ћ, Я нанимаю девушек, двадцать девушек  или около того все времЯ  за
работой.  Ќо  вы же знаете,  что такое девушки в наше  времЯ, мэм? Џаршивые,
дерзкие девчонки, вот как Я это называю.
     --  €  Я тоже,  и  Я тоже, --  с жаром поддержала его женщина. -- Ќо  Я
думаю, вы своих умеете привести в порЯдок, этих ветрогонок! Ђ  вы сами очень
любите стирку?
     --  Ћбожаю,  --  отозвалсЯ  мистер ’оуд.  --  ‹юблю  до безумиЯ.  ‘амые
счастливые минуты, когда у менЯ обе руки по локоть в корыте. Њне  это ничего
не составлЯет. џ никогда и не устаю. ’олько удовольствие, уверЯю вас, мэм.
     -- Љакое  счастье, что  Я вас встретила! -- заметила женщина задумчиво.
-- Ќам обеим неслыханно повезло.
     -- Ђ? —то вы имеете в виду? -- спросил мистер ’оуд, забеспокоившись.
     -- ‚озьмите, к примеру, менЯ, -- продолжала женщина  с баржи. -- џ тоже
люблю стирку,  как и вы. Ќо мне от  начала  до  конца, хочешь не хочешь, все
приходитсЯ  делать самой. Ђ мой муж  -- это  же такой человек! …му только бы
увильнуть  от работы и спихнуть баржу  на  менЯ, так что мне  своими  делами
занЯтьсЯ  просто минуточки не остаетсЯ. Џо  правде-то,  он должен был сейчас
здесь  находитьсЯ,  а  вовсе  не  Я,  он   должен  был  управлЯть  баржой  и
присматривать за лошадью. Ќу хорошо еще, что у лошади хватает ума,  она сама
за  собой присмотрит. €  вот вместо всего этого посвистел  собаке и -- решил
попытатьсЯ  подстрелить  на  обед кролика. ‘казал, догонит менЯ у следующего
шлюза.  Њожет  быть,  и догонит, да  что-то  не  очень  веритсЯ, уж коли  он
вырвалсЯ,  да еще  с  этой собакой, котораЯ, правду  сказать,  еще хуже  его
самого. ’ак как же мне, скажите на милость, успеть со стиркой?
     -- „а бросьте  вы про стирку, --  сказал ’оуд, которому  тема разговора
перестала  нравитьсЯ.   --   ‚ы  лучше  подумайте  о  кролике.  Њолоденьком,
жирненьком кролике. ‹ук-то у вас есть?
     -- џ не могу думать ни о чем другом,  кроме стирки, -- сказала женщина,
-- и Я удивлЯюсь, как вам в голову лезут кролики, когда у вас такие радужные
перспективы. ’ам, в кабине,  вы найдете кучу бельЯ. ‚ыберите парочку вещичек
из самых необходимых, Я не решусь произне- сти каких, но  вы  сразу увидите.
…сли, пока мы едем, вы разок-другой проведете их  в корыте, то это будет длЯ
вас удовольствие, как вы говорите, и большаЯ  подмога мне. ’ам, в кабине,  и
корыто есть наготове, и мыло, и чайник греетсЯ на плите, а  рЯдом  с  плитой
стоит ведерко, чтобы черпать воду из канала. Њне будет приЯтно знать, что вы
получаете  удовольствие, вместо того чтобы  скучать тут со мной  и раздирать
рот зевотой.
     --  „авайте лучше Я буду  править, пустите-ка менЯ  к  рулю, --  сказал
’оуд,  здорово  струсив. -- €  тогда вы можете все выстирать по-своему. Ђ то
еще Я испорчу ваше белье, выстираю, да не  смогу угодить. џ-то больше стираю
мужское белье. ќто моЯ узкаЯ специальность.
     -- „оверить вам  руль?  --  ответила  женщина,  смеЯсь.  -- Ќадо сперва
научитьсЯ управлЯть баржой как следует. Љроме того, это  работа скучнаЯ, а Я
хочу,  чтобы  вам было хорошо. Ќет, вы уж лучше займитесь любимым делом, а Я
останусь  за  рулем,  Я  к  этому  привычнаЯ. Џожалуйста,  не  лишайте  менЯ
возможности доставить вам удовольствие.
     ’оуд  почувствовал, что  его  загнали  в  угол. Ћн  поглЯдел направо  и
налево, думаЯ, как  бы  ему удрать,  но  до берега  ему было  не допрыгнуть,
поэтому он покорилсЯ судьбе.
     "‚  конце концов,  --  подумал  он с  тоской,  --  всЯкий  дурак  может
стирать".
     Ћн притащил корыто, мыло и прочее необходимое из кабины, выбрал наудачу
несколько  вещей,  попыталсЯ  вспомнить, что  он времЯ  от  времени  видел в
окошко,  когда  ему  приходилось  проходить  мимо  дома,  где жила прачка, и
принЯлсЯ за работу.
     Џрошло длинных полчаса, и каждаЯ  наступающаЯ минута приносила  мистеру
’оуду все большее и большее раздражение. —то бы он ни  делал с этими вещами,
их  это  не  удовлетворЯло.  Ћн  пробовал  их  убедить  сделатьсЯ почище, он
пробовал  их щипать,  он пробовал их колотить,  но  они  нахально улыбались,
выглЯдываЯ из корыта, и, казалось,  были в  восторге от того, что  сохранЯли
свою  первоначальную грЯзь.  ђаз или два он  нервно оглЯнулсЯ через плечо на
женщину, но она глЯдела прЯмо  перед собой, занЯтаЯ  рулем. …го спина начала
болеть, и он с отчаЯнием заметил, что лапы у него стали совсем морщинистыми.
Ђ надо сказать, что мистер ’оуд очень гордилсЯ своими лапами. Ћн пробормотал
слова, которые не должны бы произносить ни прачки, ни жабы,  и в пЯтнадцатый
раз упустил мыло. ‚зрыв хохота  заставил его вскочить  и оглЯнутьсЯ. †енщина
сидела  откинувшись  и безудержно хохотала, пока слезы  не потекли  у нее по
щекам.
     -- џ все времЯ  наблюдала за тобой,  -- сказала она, переводЯ дух. -- џ
так  и думала, что ты барахло, когда  ты  тут начала хвастатьсЯ. Ќичего себе
прачка! ‘порим, ты и крохотного лоскутка в жизни не выстирала!
     Њистер  ’оуд,  который и  так  закипал,  тут уж вскипел окончательно  и
потерЯл над  собой всЯкий контроль. --  ’ы  мерзкаЯ, низкаЯ, жирнаЯ баба! --
закричал он. -- Ќе смей так со мной разговаривать, потому что Я лучше  тебЯ!
Џрачка! Љак бы  не  так! ’ак знай  же,  что  Я мистер  ’оуд,  прославленный,
уважаемый,  выдающийсЯ ’оуд! Џусть надо мной сейчас слегка  сгустились тучи,
но Я не потерплю, чтобы надо мной смеЯлись какие-то тетки с баржи!
     †енщина подвинулась к нему и пристально приглЯделась.
     -- Љонечно! -- закричала  она.  --  ЋтвратительнаЯ, скользкаЯ  жаба! Ќа
моей прекрасной, чистой барже! Ђ это уже то, чего не потерплю Я!
     Ќа   минутку  она   рассталась  с  рулем.  ЋгромнаЯ  мускулистаЯ   рука
протЯнулась к нему и  схватила его за  переднюю лапу,  а  другаЯ за  заднюю.
Џосле этого мир вдруг перевернулсЯ вверх ногами, показалось, что баржа легко
заскользила по нему, в ушах  засвистел ветер, и  мистер  ’оуд понЯл,  что он
летит, к тому  же еще и быстро вращаЯсь в  воздухе. ‚ода оказалась холоднее,
чем  ему хотелось бы, хотЯ  ее температуры  не  хватило, чтобы остудить  его
гордыню или погасить огонь его негодованиЯ.
     ЋтплевываЯсь, он вынырнул на поверхность, а когда отер  рЯску  со своих
глаз, первое, что он увидал, была женщина на барже, котораЯ смотрела на него
с кормы и смеЯлась, и он, кашлЯЯ и глотаЯ воду, поклЯлсЯ с н