Ќу,
идемте,  идемте на кухню. ’ам пылает камин, и ужин  на столе,  и  все  такое
прочее.
     Ћн  шел, шаркаЯ,  несЯ  перед  собой свечу, а они в  приЯтном  ожидании
следовали за ним, подталкиваЯ друг  друга по длинному, мрачному и, по правде
говорЯ,  довольно  обшарпанному  коридору в  прихожую,  от которой,  как  им
показалось,  расходились другие коридоры и переходы, таинственные  и на  вид
бесконечные. Ќо в прихожую выходили также еще и крепкие, дубовые двери. Ћдну
из  них дЯдюшка Ѓарсук распахнул настежь, и они сразу же очутились в тепле и
свете  большой, с  пылающим  камином,  кухни.  Џол в кухне  был  из старого,
исшарканного  кирпича, в  огромном  устье камина  пылали  бревна,  в углу --
уютное место длЯ отдыха, исключавшее самую мысль о сквознЯке. ’ам стоЯли два
кресла  с  высокими  спинками, лицом  обращенные  друг  к  другу,  приглашаЯ
расположенных  к беседе гостей посидеть в  них. Џосередине  помещениЯ  стоЯл
длинный стол, сколоченный из простых досок, положенных на козлы, вдоль стола
по обеим сторонам тЯнулись две скамьи.  ‚ торце стола, возле которого стоЯло
отодвинутое кресло,  были видны остатки ужина, простого, но  обильного. ђЯды
чисто вымытых  тарелок подмигивали с полок  буфета,  стоЯщего в дальнем углу
кухни, а с  балок над головой свешивались  окорока,  пучки  высушенных трав,
сетки с луком, корзины, полные Яиц. Љазалось, что в  этом  месте  доблестное
воинство вполне могло  бы устроить пир после славной победы над  врагом, или
сборщики  урожаЯ,  человек сто,  могли  бы  отпраздновать Џраздник  “рожаЯ с
песнЯми и  плЯсками, или,  на худой конец,  двое-трое закадычных  друзей без
больших  запросов  могли  бы  удобно  усестьсЯ  за  этим  столом,  посидеть,
покурить,  поболтать  всласть.  ђыжеватый  кирпичный  пол   посылал   улыбки
продымленному потолку,  дубовые табуретки,  отполированные до  блеска частым
употреблением,  обменивались  бодрыми  взглЯдами  друг с  другом,  тарелки в
буфете  подмигивали  кастрюлькам  на полках, а веселый  отсвет  камина играл
решительно на всем без всЯкого разбора.
     „обрейший Ѓарсук усадил  их у огнЯ  на табуретки  и посоветовал скинуть
мокрую одежду  и  обувь.  Џотом он сходил  и принес им  халаты  и  шлепанцы,
самолично промыл Љроту  ранку на ноге теплой водичкой и залепил пластырем, и
нога  сделалась как и была,  а может, даже и еще лучше! €м, приведенным сюда
метелью,  наконец-то  обсохшим  и  согревшимсЯ  в  объЯтиЯх  света  и тепла,
слышавшим  за  спиной  звон  тарелок,  теперь,  когда  они  обрели  надежное
пристанище,  казалось,  что  холодный,  бездорожный  „ремучий  ‹ес  не  тут,
снаружи, а где-то далеко, за много-много миль, и все,  что они там пережили,
-- это полузабытый страшный сон.
     Љогда  наконец  нежданные  гости  основательно   "поджарились",  Ѓарсук
призвал их  к  столу,  где  он  сервировал  длЯ  них  трапезу.  Ћни  изрЯдно
проголодались и до того,  но, когда они увидели ужин, который был накрыт длЯ
них, им захотелось съесть все. ‚опрос был  только в том, на что  наброситьсЯ
сначала,  потому  что  все было так привлекательно! „овольно продолжительное
времЯ беседа вообще исключалась, а когда она возобновилась, то приобрела тот
достойный сожалениЯ характер, который возникает от разговора с набитым ртом.
     Џравда, дЯдюшка Ѓарсук не  обращал на это решительно никакого вниманиЯ,
так же, как и  на  локти, положенные  на  стол,  или  на то, что все говорЯт
разом.  Џоскольку  сам он  не  любил  бывать  в  обществе,  то полагал,  что
условности не имеют значениЯ. (Њы, конечно, понимаем, что он  ошибалсЯ и что
его взглЯд  на это был слишком узок;  все это имеет  значение,  а  почему --
долго объЯснЯть.) Ћн  сидел в своем  кресле  во  главе  стола, мрачно  киваЯ
головой, пока пришельцы рассказывали о своих злоключениЯх.  Љазалось, его не
удивлЯло  решительно ничего  в  их  рассказах.  Ћн  не приговаривал: "џ  вас
предупреждал" или: "џ же об этом сто раз говорил", и не поучал их, что, мол,
надо было так-то и так-то поступить,  и не упрекал их,  что, мол, почему они
не сделали то-то и то-то. ќто необычайно расположило к нему Љрота.
     Љогда  с ужином наконец-то покончили и каждый из  них почувствовал, что
съесть еще хотЯ  бы кусочек  небезопасно,  потому что шкура может лопнуть, и
что  теперь  ему наплевать  на  всех и всЯ, они собрались  возле догорающих,
затЯгивающихсЯ пеплом  угольков большого камина, и каждый  подумал,  как это
прекрасно сидеть  так поздно, и ничего не боЯтьсЯ, и быть таким сытым. Џосле
того как они поболтали о том о сем, Ѓарсук спросил с большим интересом:
     -- Ќу, хорошо. Ђ теперь расскажите,  какие новости в  ваших  краЯх? Љак
поживает наш приЯтель ’оуд?
     -- Ћ, чем дальше, тем хуже, -- сказал дЯдюшка ђэт с сожалением, а Љрот,
который  сидел  в  кресле, наслаждаЯсь  теплом от камина и задрав  ноги выше
головы, постаралсЯ напустить  на себЯ  искренне  печальный  вид. -- …ще одна
автомобильнаЯ  катастрофа  на прошлой неделе.  € очень сильнаЯ, -- продолжал
дЯдюшка ђэт. -- Џонимаешь, он хочет сам сидеть за рулем, а к этому ну просто
безнадежно неспособен.  ЌанЯл бы  он  лучше  приличного,  надежного,  хорошо
обученного зверЯ в шоферы, да платил бы ему  как следует, да поручил  бы ему
дела,  свЯзанные  с  автомобилем, все бы  и наладилось.  Ќо где  уж там!  Ћн
считает себЯ прирожденным шофером и решительно никого не слушает, вот отсюда
неприЯтности и получаютсЯ.
     -- € сколько же у него их было? -- спросил Ѓарсук подавленно.
     -- Њашин или катастроф? -- спросил ђэт. -- ‚прочем, что касаетсЯ нашего
приЯтелЯ, то  это, в  конце концов, одно  и то же. ќто уже седьмаЯ. Ђ что до
предыдущих... ’ы ведь помнишь  его каретный сарай? Ћн весь забит, ну то есть
абсолютно весь, до самой крыши забит обломками его предыдущих автомобилей, и
кусочки-то  эти размером не больше твоей шлЯпы.  џ думаю, тебе все  Ясно, не
так ли?
     -- Ћн уже три раза попадал в больницу, -- вставил Љрот. -- Ђ уж сколько
денег
     он переплатил на штрафы, даже страшно подумать!
     -- „а и это еще полбеды, -- сказал дЯдюшка ђэт. -- Ћн богатый, конечно,
это
     всем известно,  но не миллионер же! „ело в том, что он никуда не годный
шофер,
     не признающий ни правил, ни  законов. Ћдно из двух:  либо он разоритсЯ,
либо погибнет  в катастрофе. Ѓарсук,  подумай!  ‚едь мы --  его  друзьЯ,  не
должны ли мы что-нибудь предпринЯть? Ѓарсук глубоко задумалсЯ.
     -- Џослушайте! -- сказал он через не которое времЯ довольно  сурово. --
‚ы,
     надеюсь, понимаете, что Я ничего не могу сделать теперь?
     Ћба его приЯтелЯ наклонили головы, вполне  понимаЯ, что он имел в виду.
‘огласно  звериному  этикету, никого  из зверей нельзЯ  заставлЯть, чтобы он
совершил  что-либо героическое или требующее приложениЯ  всех сил,  или даже
сравнительно небольшого напрЯжениЯ, когда речь идет о зиме. ‚ это времЯ  все
звери  сонные, а  некоторые по-настоЯщему спЯт. ‚се так или иначе зависЯт от
погоды.  €  все отдыхают  от  пламенных  летних дней,  когда  каждый  мускул
подвергалсЯ серьезному испытанию и всЯ их энергиЯ была пущена в ход.
     --  •орошо,  --  сказал  Ѓарсук. -- ’огда  так  и решим. Љак только год
переломитсЯ,
     ночи  станут короче, ну,  знаете,  когда  начинаешь  ерзать  и  хочетсЯ
вскочить и быть
     уже  вполне бодрым к  тому  времени, как солнце встанет, а то и раньше,
ну, вы
     сами понимаете...
     Ћба кивнули с серьезным видом. Ћни понимали.
     --  ‹адно. ’огда мы, -- продолжал Ѓарсук, -- то есть ты, и Я, и вот еще
наш друг
     Љрот, -- мы тогда за него серьезно возьмемсЯ. Њы не позволим ему валЯть
дурака.
     Њы его заставим войти  в разум, даже силой, если понадобитсЯ. ќй, да ты
спишь,
     ђэт?
     -- Ќет, нет, нет, -- сказал дЯдюшка ђэт, вздрагиваЯ и просыпаЯсь.
     -- Ћн после ужина уже раза два или три засыпал, -- засмеЯлсЯ Љрот.
     Ћн-то  чувствовал  себЯ вполне бодрым  и  даже оживленным, сам не  знаЯ
почему. Ђ причина  была, несомненно, в том, что  он был и  по рождению, и по
воспитанию  подземный  житель,  и  дом  Ѓарсука  был  такой же,  как  и  его
собственный, вот почему он  себЯ  туг так хорошо чувствовал. Ђ  дЯдюшка ђэт,
чьи  окна  выходили  на  прохладную,  дышащую  ветерком  реку,  естественно,
находил, что воздух тут тЯжел и душен.
     -- Ќу, пора нам всем ложитьсЯ, -- сказал Ѓарсук, вставаЯ и доставаЯ длЯ
них
     плоские подсвечники. -- Џошли со мной, Я покажу вам ваши апартаменты. €
не
     спешите утром вставать, завтрак в любое времЯ, когда пожелаете.
     € он повел своих гостей в комнату, котораЯ служила наполовину спальней,
а  наполовину  -- кладовой. Ѓольшую масть  занимали  зимние  запасы Ѓарсука,
груды Яблок, репы  и картошки, корзины, полные орехов, и кувшин с  медом. Ќо
две  небольшие, чисто застланные  кровати, стоЯвшие на незаставленной  части
пола, так и манили к себе, а белье было хоть и грубоватой ткани,  но приЯтно
пахло лавандой, так что дЯдюшка  ђэт  и  Љрот,  в тридцать секунд стрЯхнув с
себЯ  всю  одежду,  нырнули   в  чистые   простыни  с   великой  радостью  и
удовлетворением.
     ‚  точном  соответствии  с  предписанием доброго  хозЯина  оба  усталых
путника  на следующее утро  спустились к завтраку очень поздно и  обнаружили
Яркий  огонь, пылающий в камине, и двух  юных ежиков,  сидевших на лавке  за
столом,  евших  овсЯную  кашу  из деревЯнных  мисок.  …жики  положили ложки,
вскочили и вежливо поклонились вошедшим.
     --  ‘идите, сидите,  -- сказал им дЯдюшка ђэт  приветливо, -- доедайте.
‚ы, юноши, откуда взЯлись? Ќаверное, заблудились в снегу, а?
     --  „а, сэр,  --  почтительно отозвалсЯ старший из ежиков. --  џ  и вот
Ѓилли,
     мы было  пошли в  школу,  мама нам велела, и  мы, конечно, заблудились,
сэр,  и  Ѓилли испугалсЯ и  начал  плакать, потому что  он еще  маленький  и
пугаетсЯ.  Њы как раз оказались возле двери  мистера  Ѓарсука, возле черного
хода, и решились постучать, сэр, потому что мистер Ѓарсук, он, как известно,
очень добрый...
     --  Џонимаю,  понимаю, --  сказал дЯдюшка ђэт,  отрезаЯ тонкий  кусочек
ветчины  от  большого  окорока,  а  Љрот  тем  временем  положил пару  Яиц в
кастрюльку. --
     Ђ как там погода? € не говори "сэр" через каждые два слова.
     -- ЉошмарнаЯ погода, сэр, снегу навалило -- ужас! -- сказал ежик. -- Ќа
улицу не выйдешь.
     -- Ђ где Ѓарсук? -- спросил Љрот, подогреваЯ кофе.
     -- •озЯин удалилсЯ в  кабинет, сэр, и сказал, что будет очень занЯт все
утро, и
     просил не беспокоить его ни под каким видом.
     ќти  слова  были понЯтны всем присутствующим. „ело в том, что когда  ты
живешь изо всех  сил целые полгода  подрЯд, то другие полгода  ты  спишь или
дремлешь. €  неловко все  времЯ повторЯть, что тебе хочетсЯ  спать, когда  у
тебЯ  в доме  гости. Ќеудобно как-то об этом без конца напоминать. ‚сем было
Ясно, что Ѓарсук, как следует позавтракав, удалилсЯ в свой кабинет, уселсЯ в
кресло, задрал ноги на стул, что стоит напротив, положил на мордочку красный
платок и занЯлсЯ тем, чем обычно занимаютсЯ в это времЯ года.
     Љолокольчик  на  входной  двери  громко  зазвонил, и  дЯдюшка ђэт, лапы
которого были  перепачканы маслом, потому что он намазывал себе хлеб, послал
маленького Ѓилли поглЯдеть, кто там пришел.
     Ѓыло слышно,  как в  прихожей кто-то долго отрЯхиваетсЯ, и вскоре Ѓилли
вернулсЯ  в сопровождении дЯдюшки ‚ыдры,  который  с  громкими приветствиЯми
кинулсЯ обнимать друзей.
     -- Ќу, хватит, хватит, -- пробормотал дЯдюшка ђэт, прожевываЯ ветчину.
     -- џ так и знал, что вы  здесь, -- бодро заметил дЯдюшка ‚ыдра. -- ’ам,
на берегу реки, все в панике: "ђэт не ночевал  дома, и Љрота тоже нигде нет,
что-нибудь,
     наверное,  ужасное случилось" -- и следы ваши, конечно, занесло снегом.
Ќо Я так
     и знал. Љогда кто попадет в затруднение, тот отправлЯетсЯ к Ѓарсуку или
Ѓарсук
     сам как-то об  этом узнает, и  Я пошел прЯмо сюда,  в  „ремучий ‹ес, по
снегу. “х как там сегоднЯ красиво! ‘олнце  встало  красное-красное, окрасило
розовым  снег  сквозь черные стволы деревьев.  €  такаЯ тишина!  Ђ времЯ  от
времени целаЯ шапка снега -- шлеп! -- срываетсЯ с ветки, и ты отскакиваешь и
ищешь, где бы укрытьсЯ. ‡а ночь прЯмо ниоткуда воздвиглись
     снежные  дворцы,  и  снежные пещеры,  и  снежные  мосты,  и террасы,  и
крепостные валы. €грать бы и  играть во все это часами. ’ам кое-где валЯютсЯ
огромные ветки -- они рухнули под тЯжестью снега, а малиновки по ним  скачут
с  таким важным видом, точно это они все сделали.  Џока Я шел,  гусиный клин
пролетел  у  менЯ над головой высоко  в небе,  потом парочка-троечка  грачей
покружилась над деревьЯ  ми.  ЏоглЯдели, полетали и отправились по  домам  с
брезгливым  выражением. Ќи одного здравого  существа  не  встретилось, чтобы
порасспросить о  вас. Ќа полпути Я встретил кролика -- он сидел на пеньке  и
начищал свою глупую мордочку передними лапами. Ћх и испугалсЯ же он, когда Я
подкралсЯ к нему сзади и  положил лапу на плечо. Њне  пришлось пару  раз его
стукнуть, чтоб добитьсЯ хоть какого-нибудь толку. ‚ конце концов мне удалось
вытЯнуть  из  него,  что какой-то  кролик видел в „ремучем ‹есу Љрота  вчера
вечером.  ‚  кроличьих норах  вчера  только  и  разговору  было,  как  Љрот,
задушевный друг нашего ђэтти, попал в переплет и заблудилсЯ. Ћни все нарочно
стали его заманивать и водить по лесу кругами.
     "Џочему же вы не поспешили на помощь?  -- спросил Я. --  Љонечно, ума у
вас  лишнего  нет, но все-таки вас целые  сотни,  и есть  среди вас здоровые
парни, и норы ваши под землей  расходЯтсЯ во  все стороны, и вы не могли его
позвать  и помочь  ему  укрытьсЯ в  безопасном  месте?  •отЯ  бы  попытались
устроить его как-нибудь поудобнее!"
     Ђ он только сказал: "—то? Њы? Љролики?" Ќу,  Я  стукнул его еще разок и
пошел  дальше. ‚о  всЯком  случае,  Я хоть кое-что  узнал, а если бы мне еще
попались Ћни, Я бы узнал и побольше, но Ћни боЯлись мне попадатьсЯ.
     --  €  тебе  не  было  нисколько...  ну...  жутко? -- спросил его Љрот,
вспоминаЯ
     при словах "„ремучий ‹ес" пережитые накануне страхи.
     -- †утко? -- улыбнулсЯ дЯдюшка ‚ыдра, сверкнув набором крепких белых
     зубов. --  џ бы показал им "жутко",  по пробовали  бы Ћни со  мной свои
штучки!
     Љрот,  дружище,  не в службу, а  в дружбу,  поджарь мне  кусочек-другой
ветчинки, Я страшно голоден, а потом  мне надо перекинутьсЯ  парочкой слов с
ђэтти, мы с ним сто лет не виделись.
     „обродушный Љрот,  отрезав несколько кусочков  от окорока, велел ежатам
их  поджарить,  а сам вернулсЯ  к прерванному  завтраку. Ђ  дЯдюшка  ‚ыдра и
дЯдюшка  ђэт,  усевшись  нос  к  носу, завели  оживленную  беседу,  обсуждаЯ
специфические речные новости, и надо сказать, что такаЯ беседа бесконечна, и
течет и журчит, как сама река.
     ’арелка  с жареной  ветчиной была опустошена и отправлена длЯ  добавки,
когда в кухню  вошел Ѓарсук,  зеваЯ и  потЯгиваЯсь. Ћн поздоровалсЯ со всеми
как обычно -- спокойно и просто, задав каждому по доброму вопросу.
     -- „ело идет к обеду,  -- сказал он ‚ыдре. -- ЋставайсЯ и поешь с нами,
утро такое холодное, и ты, наверно, здорово проголодалсЯ?
     -- „а, весьма основательно, -- сказал дЯдюшка ‚ыдра,  подмигиваЯ Љроту.
-- Џри одном  взглЯде  на этих молодых  обжор, этих молодых ежей, набивающих
животы жареной ветчиной, кто хочешь начнет умирать с голоду.
     …жата как раз почувствовали, что снова проголодались после овсЯной каши
и  большого труда,  который  пришлось  затратить,  жарЯ ветчину.  Ћни  робко
взглЯнули на Ѓарсука, но сказать ничего не решились.
     -- Ќу,  ребЯтишки,  теперь  вам пора  домой к маме,  --  сказал  Ѓарсук
ласково. -- џ кого-нибудь пошлю вас проводить.
     Ћн дал каждому из них по шестипенсовой  монетке, потрепал по головке, и
ежата ушли, почтительно кланЯЯсь и дотрагиваЯсь до козырьков.
     ‚скоре все опЯть уселись за стол.
     Љрот оказалсЯ рЯдом  с дЯдюшкой Ѓарсуком, и, поскольку те двое были все
еще погружены в речные сплетни и ничто не могло их от этого занЯтиЯ отвлечь,
он  воспользовалсЯ случаем  и заметил Ѓарсуку, как уютно и  по-домашнему  он
чувствует себЯ у него в доме.
     -- Џод землей ты всегда знаешь, где  ты  находишьсЯ, -- сказал Љрот. --
Ќичего  с  тобой  не случитсЯ  и никто на тебЯ  не наброситсЯ. ’ы  сам  себе
хозЯин, и тебе не надо ни с кем советоватьсЯ и  обращать внимание, кто что о
тебе скажет.  ’ам, над головой,  что-то происходит,  а  тебе  до это  го нет
никакого  дела,  и ты ни о  ком и  не думаешь. Ђ как захочешь --  раз!  -- и
можешь поднЯтьсЯ наверх, и пожалуйста -- все тебЯ дожидаетсЯ и все к твоим
     услугам.
     --  €менно это Я всегда и  говорю, -- сказал Ѓарсук. -- Ќигде нет такой
тишины и покоЯ,  как под землей.  €  нигде ты  не чувствуешь себЯ в  большей
безопасности.  Ђ  если  вдруг мыслЯм  твоим  станет тесно  и тебе  захочетсЯ
простора, стоит только копнуть,  поскрести --  и  пожалуйста!  Ђ  если  тебе
покажетсЯ, что  твой дом  чересчур велик, закопай  парочку проходов -- вот и
все.  Ќикаких тебе  плотников,  никаких строителей,  никаких  советов  через
забор, а главное -- никакой  погоды! ЏоглЯди  на ђэтти. ‘тоит только паводку
поднЯтьсЯ на парочку футов выше обычного, и вот он уже вынужден перебиратьсЯ
в гостиницу, в неуютный и неудобный  номер,  и к  тому  же страшно  дорогой.
‚озьми  мистера ’оуда џ ничего не хочу  сказать, ’оуд-•олл -- это лучший дом
во  всей округе, если говорить о  доме как  таковом.  Ќу а вдруг  пожар? —то
тогда будет с ним? Ђ вдруг ураган снесет черепицу1? €ли стена треснет''' €ли
окно  разобьетсЯ?  —то тогда будет с ним'  €ли  вдруг  сквознЯк,  Я ненавижу
сквознЯки!  Ќет, наверху,  пожалуйста, работайте, веселитесь, гулЯйте -- все
это хорошо. Ќо жить надо под землей. џ в этом глубоко убежден.
     Љрот поддержал его всей душой, и  дЯдюшка Ѓарсук в  конце  концов с ним
очень подружилсЯ.
     -- Џосле  обеда Я покажу тебе весь свой дом, -- сказал он.  -- џ думаю,
тебе он понравитсЯ. ’ы понимаешь толк в архитектуре
     Џосле  еды,  когда те двое  уселись в уголочек  возле камина и  затеЯли
оживленный  спор  насчет  угрей,  Ѓарсук засветил фонарь  и пригласил  Љрота
следовать за ним  Ћни  пересекли прихожую  и двинулись но  одному из главных
коридоров.  ЉолеблющийсЯ  свет  фонарЯ  на  мгновение  высвечивал  по  обеим
сторонам  разные  помещениЯ -- то  маленькие, величиной не  больше шкафа,  а
порой такие просторные и впечатлЯющие, как параднаЯ столоваЯ  в  ’оуд-•олле.
“зенький  проход, шедший под прЯмым углом к  главному, привел их  к  другому
коридору,  и  тут  все повторилось сначала  Љрот был  потрЯсен  размерами  и
размахом всех этих ответвлений, длиной сумрачных переходов, толстыми сводами
набитых припасами кладовых, солидностью кирпичной кладки, колоннами, арками,
прочно вымощенными полами.
     -- Ћткуда же ты нашел силы и  времЯ  все это построить?  -- вымолвил он
наконец. -- ќто потрЯсающе!
     -- Ѓыло бы действительно потрЯсающе, если бы Я все это построил сам, --
ответил  Ѓарсук просто, -- Ќо  в действительности Я этого ничего не делал. џ
только расчищал коридоры и помещениЯ по мере надобности. €х здесь вокруг еще
гораздо больше. џ вижу твое недоумение и сейчас тебе все объЯсню. ‚идишь ли,
давным-давно на том месте, где теперь  шумит  „ремучий ‹ес, задолго до того,
как  он вырос таким,  каким  ты  его  знаешь, тут был город  -- человеческий
город. ‡десь, где мы с тобой сейчас стоим,  они жили: ходили, разговаривали,
спали, занимались  своими  делами.  ‡десь  они держали  конюшни и  пировали,
отсюда  они  отправлЯлись  на  войну   или   уезжали   торговать.   ќто  был
могущественный народ,  они  были богаты  и умели хорошо строить. ‘троили они
крепко, потому что верили, что их город будет стоЯть вечно.
     -- —то же все-таки с ними со всеми случилось? -- спросил Љрот.
     -- Љто знает? --  сказал Ѓарсук. -- Ќароды приходЯт, живут, процветают,
строЯтсЯ, а потом уходЯт.  ’аков их удел. Ђ мы остаемсЯ. ‡десь жили барсуки,
Я  слыхал,  задолго до  того, как построилсЯ  город. Њы можем на времЯ уйти,
переждать, перетерпеть, а потом поЯвитьсЯ снова. Њы всегда будем.
     -- € что же случилось, когда люди отсюда ушли?
     -- Љогда люди  ушли, -- продолжал дЯдюшка Ѓарсук,  --  за дело  взЯлись
сильные ветры  и затЯжные  ливни --  терпеливо,  не останавливаЯсь,  день за
днем, год
     за годом. Њожет  быть, и мы, барсуки, как могли помогали  -- кто знает?
‚низ,  вниз, вниз опускалсЯ город, опускалсЯ, разрушалсЯ,  исчезал.  € тогда
вверх,  вверх,  вверх потЯнулсЯ лес.  Џостепенно  проросли  семена,  молодые
деревца  вытЯгивались и крепли, на помощь  им Явились ежевика и папоротники.
‹истьЯ  опадали,  становились  перегноем, образуЯ почву, и покрывали  руины.
‚есенние ручьи нанесли земли и песку, засыпали щели, и вот наш дом был опЯть
готов, и  мы  переселились  в него. ’о  же  самое происходило  там, наверху.
џвились   звери,   им   здесь  понравилось,  они  осели,  устроились,  стали
расселЯтьсЯ, и жизнь вошла в  свою колею. Ћни  не  утруждали себЯ мыслЯми  о
прошлом,  они  о  нем  никогда  не думают, им некогда.  Њесто это,  конечно,
холмистое,  кочковатое,  здесь полно Ям и всЯких  рытвин,  но в  этом есть и
преимущества. ‡вери не думают и о будущем. ‚озможно, люди опЯть сюда ЯвЯтсЯ,
может  статьсЯ,  опЯть  всего  лишь  на  времЯ.  ‘ейчас  „ремучий ‹ес плотно
населен, среди его обитателей есть и хорошие, и плохие, и так себе, никакие.
џ, конечно,  не называю имей.  ђазнообразие  и создает мир.  Ќо  Я могу себе
представить, что ты уже и сам о них кое-что знаешь.
     -- Ћх, кажетсЯ, знаю! -- сказал Љрот, поеживаЯсь.
     --  Ќу, ничего, ничего, -- сказал  Ѓарсук, похлопываЯ его по  плечу, --
это  было  твое первое знакомство  с  ними.  Ќа  самом деле они не такие  уж
плохие. —то  ж, надо ведь жить и давать жить  другим.  Ќо завтра Я кое с кем
поговорю, и у тебЯ больше не будет никаких неприЯтностей. Њои друзьЯ ходЯт в
этих краЯх где хотЯт, иначе кое-кому придетсЯ иметь дело со мной.
     ‚ернувшись  назад,  они увидели, что  дЯдюшка  ђэт  беспокойно  мечетсЯ
взад-вперед  по  кухне.  ‚оздух  подземельЯ  был длЯ  него слишком  тЯжел  и
действовал  ему  на  нервы;  казалось,  что  он  всерьез  думает,  что речка
куда-нибудь сбежит, если он не приглЯдит за ней  хорошенько. Ћн надел пальто
и сунул свои пистолеты за поЯс.
     -- Џошли, Љрот, -- сказал он нетерпеливо, увидев входЯщих. -- Ќам  надо
выйти
     засветло, Я не хочу снова ночевать в „ремучем ‹есу.
     -- •орошо, дружочек, -- отозвалсЯ дЯдюшка ‚ыдра. -- € Я с вами пойду, Я
тут каждую тропинку с закрытыми глазами найду. €  если кому-нибудь по дороге
придетсЯ оторвать голову, положитесь на менЯ, Я оторву.
     -- Ќе суетись, ‚ыдра,  -- сказал дЯдюшка  Ѓарсук. -- Њои  туннели ведут
гораздо  дальше, чем  ты  думаешь.  €  у менЯ есть запасные выходы  в разных
местах  опушки, хотЯ Я и не  всех в это  посвЯщаю. …сли уж вы  действительно
собрались, то воспользуйтесь одним из моих коротких путей. Ќе беспокойтесь и
посидите еще немножко.
     Ќо  дЯдюшка ђэт  продолжал волноватьсЯ о своей реке, и  Ѓарсук,  взЯв в
руки фонарь,  повел их сырым  и душным  туннелем,  который  то  извивалсЯ  в
каменистой породе,  то нырЯл  вниз, под кирпичные своды,  и тЯнулсЯ, как  им
показалось,  на несколько  миль.  Ќаконец сквозь заросли,  скрывавшие выход,
забрезжил слабый дневной свет Ќаскоро со всеми попрощавшись, Ѓарсук поспешно
выпихнул их наружу. Ћн постаралсЯ, чтобы все по возможности  принЯло прежний
вид,  замаскировав вход  хворостом,  опавшими листьЯми  и ветками  ползучего
кустарника. € тут же удалилсЯ.
     Ћни увидели,  что  стоЯт  на  самой опушке „ремучего  ‹еса. Џозади  них
громоздились валуны ежевичные плети, обнаженные корни  деревьев -- все  было
навалено  и  переплетено  друг   с  другом.  Џеред  ними  лежа  по  огромное
пространство спокойно дремлющих,  обрамленных черными па  фоне снега  живыми
изгородЯми, а там, далеко, поблескивали воды старого друга -- ђеки, и зимнее
солнце висело, низкое и красное, возле самого горизонта.
     „Ядюшка ‚ыдра, как знающий все  тропинки, возглавил всю компанию, и они
двинулись гуськом, напрЯмик через  поле туда, где в живой изгороди был лаз к
реке. Ћстановившись возле него л оглЯнувшись, они окинули взглЯдом сразу всю
массу леса, темную, плотную, пугающую, мрачно возвышающуюсЯ среди окружающей
ее белизны Ћни тут же повернулись и заторопились к дому, к каминному теплу и
милым,  знакомым  вещам,  на  которых  играют  отблески огнЯ, к голосу воды,
который бодро звучит за окном,  к реке, которую они знали и которой доверЯли
в любых ее настроениЯх. Ћна никогда не пугала их никакими неожиданностЯми.
     €  пока Љрот торопливо  шагал, сладко  предвкушаЯ тот момент,  когда он
снова  окажетсЯ дома, среди вещей,  которые он знал  и любил, он Ясно понЯл,
что он не лесной  зверь,  что  жить ему  надлежит возле  возделанного полЯ и
живых  изгородей, недалеко  от хорошо вспаханной борозды, выпаса, ухоженного
сада, деревенской улочки, по которой можно не спеша пройтись вечерком.
     Ќе  длЯ  него -- длЯ  других  --  эта  суроваЯ  жизнь, полнаЯ  лишений,
требующаЯ стойкости и упорства,  не длЯ него открытиЯ, столкновениЯ, которые
неизбежны в этих медвежьих  углах; он должен быть мудрым,  должен  держатьсЯ
приЯтных  и безопасных  мест, по которым пролегает его стезЯ,  и  на ней его
ждет  немало приключении, по-своему увлекательных,  их хватит ему  до  конца
дней.


        VII. ‘‚€ђ…‹њ “ ЏЋђЋѓЂ ‡Ђђ€

     Љрапивник насвистывал свою незатейливую песенку, спрЯтавшись  в кустах,
окаймлЯвших берег.  Ѓыло  уже десЯть часов  вечера, но  небо все еще хранило
верность ушедшему дню, оно не хотело с ним  расставатьсЯ, и с самого краешка
возле горизонта никак не отпускало  дневные  лучи. €зматывающий жар  летнего
послеполуднЯ   наконец   разжал   кулаки,   свернулсЯ   клубком,   укатилсЯ,
подталкиваемый прохладными пальцами  июльской ночи. Љрот лежал, растЯнувшись
на бережке, тЯжело дыша от ударов Яростного днЯ, который был  безоблачным от
рассвета до заката, и ждал, когда его друг вернетсЯ.
     Ћн  провел  несколько  часов  на  реке с приЯтелЯми, даваЯ  возможность
дЯдюшке ђэту  завершить какое-то  серьезное, требующее много времени  дело с
дЯдюшкой  ‚ыдрой. Љогда  Љрот  вернулсЯ, дом  был  пустой,  темный и никаких
признаков  дЯдюшки  ђэта  не было. Ћн,  по-видимому, задерживалсЯ  у  своего
старого  приЯтелЯ.  Ѓыло  еще слишком  жарко  и душно,  чтобы  оставатьсЯ  в
помещении.  Џоэтому  Љрот  растЯнулсЯ  на  листьЯх  конского щавелЯ  и  стал
вспоминать событиЯ днЯ и размышлЯть, какими они все были примечательными.
     ‚скоре  послышались легкие шаги дЯдюшки ђэта,  который приближалсЯ, идЯ
по выжженной солнцем траве.
     -- Ћ, благословеннаЯ прохлада!  -- сказал он и уселсЯ рЯдом,  задумчиво
глЯдЯ на реку, молчаливый и погруженный в какие-то свои мысли.
     -- ’ы там поужинал? -- спросил его через некоторое времЯ Љрот.
     -- Њне просто  пришлось, -- сказал дЯдюшка  ђэт. -- Ћни даже слышать не
хотели, чтобы Я ушел без ужина.  ’ы  ведь  знаешь,  как они всегда добры.  €
старались, чтобы мне было хорошо до самой той минуты,  пока Я не ушел. Ќо  Я
все времЯ  чувствовал  себЯ  негодЯем, потому что  мне,  было Ясно,  как  им
тЯжело, хотЯ  они  всЯчески  пытались  это  скрыть. Љрот,  боюсь, что у  них
случилось несчастье. Њаленького Џортли опЯть нет, а ты ведь знаешь, как отец
к нему относитсЯ, хоть он и не любит на эту тему распространЯтьсЯ,
     --  —то,  опЯть? -- спросил Љрот беззаботно. -- Ќу и что? Ћн  постоЯнно
удирает и терЯетсЯ, а потом находитсЯ, он такой, он любит приключениЯ. ‚се в
округе  его знают  и  любЯт  так  же, как  и  доброго  ‚ыдру.  ‚от  увидишь,
кто-нибудь из зверей на него наткнетсЯ  и приведет его домой целехоньким. „а
мы и сами, помнишь,  не раз его находили за несколько миль от дома, и он был
веселехонек и прекрасно себЯ чувствовал.
     -- „а. Ќо на  этот раз  все  гораздо серьезнее, -- сказал  дЯдюшка  ђэт
мрачно. -- …го уже несколько дней нет, и его домашние обшарили уже все вдоль
и поперек, и даже ни единого следочка не нашли. € каждого  зверЯ опросили на
несколько миль вокруг, и никто  ничего  про него не  слыхал.  ‚ыдра, видимо,
даже больше встревожен, чем хочет показать. џ из него выудил, что  маленький
Џортли еще не научилсЯ как следует  плавать. џ понимаю, он думает о плотине.
’ам сильный водосброс, а малышу это место кажетсЯ очень привлекательным. Ќу,
и  бывают... ну,  капканы там  и другое, сам понимаешь. ‚ыдра не такой отец,
чтобы паниковать раньше времени, а  сейчас он в отчаЯнии. Љогда Я уходил, он
вышел менЯ проводить, сказал,  что хочет подышать воздухом, размЯтьсЯ  и все
такое. Ќо Я понЯл, что не в этом дело, Я выспросил его, все из него вытрЯс в
конце концов. Ћн сказал, что  проведет ночь возле брода. Ќу,  ты знаешь,  то
место, где раньше был брод, в давние времена, до того как построили мост.
     -- •орошо знаю, -- сказал Љрот. -- Ќо почему он решил ждать именно там?
     --  ‚ том  месте он начинал учить Џортли плавать, -- продолжал  дЯдюшка
ђэт. -- ‘  той гравийной насыпи, где мелко. € в том самом  месте он его учил
рыбачить,  и  малышка  именно там поймал свою первую  рыбку.  ‚ыдра говорит,
Џортли  очень полюбил это местечко, и где бы  он ни находилсЯ (где бы он  ни
находилсЯ, беднЯжка!), вероЯтнее всего, что пойдет  через брод,  который  он
так любит, и, может быть, решит там задержатьсЯ и поиграть. ‚ыдра ходит туда
каждую ночь и ждет: а вдруг, ну просто -- а вдруг.
     Ћба какое-то времЯ помолчали, думаЯ об  одном и том же  -- о  печальном
одиноком звере, сгорбившемсЯ возле  брода,  ждущем  целую  долгую ночь  -- а
вдруг!
     -- Ќу, что же, -- сказал дЯдюшка ђэт.  --  Џора нам и на боковую. -- Ќо
при этом даже не шелохнулсЯ.
     -- ђэтти, Я просто не могу лечь и заснуть и ничего не предпринЯть, хотЯ
Я и не знаю, что тут можно  предпринЯть. „авай выведем лодку и поедем  вверх
по течению. ‹уна покажетсЯ примерно через часок, и мы как  сможем -- поищем,
во всЯком  случае, это лучше, чем  завалитьсЯ  спать и  не  делать уж совсем
ничего.
     -- џ как раз и сам об этом подумал,  -- сказал дЯдюшка  ђэт. -- ќто  не
такаЯ ночь, чтобы спать. „а и рассвет не так уж далеко, и к тому же мы можем
что-нибудь разузнать о нем от тех, кто встает на рассвете.
     Ћни  вывели  лодку,  дЯдюшка  ђэт сел на  весла  и  начал тихо  грести.
Џосредине реки тЯнулась ЯснаЯ узкаЯ полоса, котораЯ слабо отражала  небо, но
там, где тени от  кустов или деревьев  падали на воду с берега, они казались
такими же плотны- ми, как и сам берег, и Љроту надо было внимательно следить
за рулем. Ѓыло темно и пусто, ночь была полна неЯсных звуков, чьих-то песен,
разговоров,  шорохов,  говоривших  о   том,  что  мелкое   ночное  население
бодрствует, поглощенное своими занЯтиЯми, пока рассвет  их всех не застигнет
и не отправит на отдых,  который  они вполне заработали.  ум самой воды был
ночью тоже  слышнее,  чем днем, хлюпанье и журчание были более отчетливыми и
возникали как бы под рукой, и оба они постоЯнно  вздрагивали от неожиданного
и почти что членораздельными словами выраженного звука.
     ‹иниЯ горизонта была Ясна и тверда, а в одном месте вдруг прорисовалась
и вовсе  черным  на фоне фосфорического  сиЯниЯ,  которое все  разгоралось и
разгоралось. Ќаконец над краем  замершей  в ожидании  земли поднЯлась  луна,
медленно и  величественно, и покачнулась над горизонтом, и  поплыла,  словно
отбросив   Якорный   канат,  и  снова  стали   видимы  поверхности,   широко
раскинувшиесЯ  луга, спокойные сады и сама река  -- от берега до берега, все
мЯгко себЯ обнаружило,  все  избавилось  от  таинственности  и  страха,  все
осветилось как  днем, а  вместе с тем вовсе  не  как днем,  а совсем, совсем
иначе. ‡накомые, любимые места  по берегам вновь их приветствовали, но точно
в иных одеЯниЯх, как будто они незаметно исчезли, а затем тихонько вернулись
назад, но  только  в других, чистых одежках,  и теперь застенчиво улыбались,
ожидаЯ, будут ли они узнаны в новом облачении.
     ЏривЯзав лодку к стволу старой ивы, друзьЯ сошли на берег в этом  тихом
серебристом королевстве и  терпеливо обыскали заросли кустарника,  дуплистые
деревьЯ,   ручьи,   овражки,   пересохшие  русла  весенних  протоков.  ‘нова
вернувшись на  борт и  переправившись на  противоположный  берег,  все то же
проделали и там, а  луна, спокойнаЯ  и далекаЯ  в безоблачном небе, всЯчески
старалась  им помочь в их поисках,  пока не настал  ее час, и  она нехотЯ не
спустилась к земле и  не оставила их, и таинственность снова не окутала реку
и землю.
     € тогда  все стало  медленно  изменЯтьсЯ. ѓоризонт  проЯснилсЯ, полЯ  и
деревьЯ стали приобретать четкие очертаниЯ,  и вид у  них был уже немножечко
другой, тайна стала от них отступать.
     Ќеожиданно свистнула какаЯ-то птица, и  снова  все  замолкло.  € возник
легкий  ветерок и заставил  шелестеть камыши и осоку. „Ядюшка ђэт, который в
этот   раз   правил   лодкой,  вдруг  выпрЯмилсЯ  и  стал  к  чему-то  жадно
прислушиватьсЯ Љрот, нежными прикосновениЯми к воде заставлЯЯ лодку медленно
двигатьсЯ, чтобы можно было хорошенечко оглЯдеть  берега, взглЯнул на него с
любопытством.
     -- €счезло!  -- воскликнул дЯдюшка ђэт,  сгорбившись на сиденье. -- ’ак
красиво, странно и необычно! “ж  если это должно было так быстро  кончитьсЯ,
лучше бы этого  и не  слыхать  вовсе! ‚о  мне  проснулась  какаЯ-то тоска, и
кажетсЯ, ничего бы Я больше в жизни не хотел, только слушать и слушать. Ќет!
‚от оно снова! -- воскликнул он опЯть, настораживаЯсь.
     Ќекоторое времЯ он молчал как зачарованный.
     -- ЋпЯть исчезает,  опЯть удалЯетсЯ!  Ћ, Љрот, какаЯ красота!  ‚еселаЯ,
радостнаЯ мелодиЯ, прекрасные звуки отдаленной  свирели. џ и во сне  никогда
не  слыхал такой музыки! Ћна  зовет! ѓреби, греби, Љрот! ќта музыка длЯ нас,
она нас призывает к себе!
     Љрот, впадаЯ в величайшее изумление, подчинилсЯ,
     -- џ ничего не слышу, -- сказал он. -- џ слышу только, как ветер играет
в  камышах, и в осоке, и  в  ивах. ђэт ничего не ответил, а может быть, и не
услышал,  что сказал Љрот. ‚осхищенный,  он  весь отдалсЯ  восторгу, который
заключил его, маленького, трепещущего, в свои сильные и мощные объЯтиЯ.
     Љрот  молчал и  только  непрерывно  взмахивал  веслами,  и  вскоре  они
достигли того места, где  с одной стороны от реки отделЯлась большаЯ заводь.
‹егким  движением  головы  ђэт, который давно уже  бросил заниматьсЯ лодкой,
указал гребцу  держать в сторону заводи.  Њедленный прилив света в  небе все
увеличивалсЯ и увеличивалсЯ,  и  можно было  различить, какого  цвета цветы,
точно драгоценными камнЯми окаймлЯвшие берег.
     --  ‚се  Яснее  и  ближе!  --  радостно  закричал дЯдюшка  ђэт. --  Ќу,
теперь-то ты должен слышать. Ђ! Ќаконец-то! ’еперь Я вижу, что и ты услыхал!
     Љрот перестал  грести  и замер, затаив дыхание,  потому что  и на него,
точно волной, пролилась  мелодиЯ, и  окатила его, и завладела им совершенно.
Ћн  увидал  слезы на глазах  своего друга и  наклонил голову,  сочувствуЯ  и
понимаЯ.  ‹одка  скользила  по  воде,  с берега  их задевали  розовые  цветы
вербейника. €  тогда  отчетливый и властный  призыв,  который  сопровождалсЯ
опьЯнЯющей  мелодией, продиктовал свою  волю Љроту,  и  он  снова взЯлсЯ  за
весла. Ђ свет становилсЯ все Ярче, но ни одна птица не пела, хотЯ они обычно
щебечут перед приходом зари, и, кроме небесной этой  мелодии, больше не было
слышно ни единого звука.
     ’равы  по обеим сторонам заводи в это утро казались какой-то особой, ни
с чем  не сравнимой зелености и свежести. Ќикогда розы не казались им такими
живыми,  кипрей  таким буйным,  таволга  такой  сладкой  и  душистой.  ‡атем
бормотание  плотины  стало  заполнЯть   воздух,  и  они  почувствовали,  что
приближаютсЯ к развЯзке своей экспедиции.
     Џолукружие  белой пены, вспыхивающие  лучи, блеск,  сверкающие перепады
зеленой  воды -- большаЯ плотина перегораживала заводь от берега  до берега,
смущаЯ  всю  спокойную  поверхность  маленькими вертЯщимисЯ  водоворотами  и
плывущими  хлопьЯми пены, заглушаЯ  все другие  звуки своим  торжественным и
умиротворЯющим говором.
     ‚ самой середине потока, охваченный блистающим объЯтием плотины, бросил
Якорь  малюсенький  островок,  окаймленный густыми зарослЯми ивнЯка, ольхи и
серебристых  березок.  ’ихий, застенчивый, но полный таинственного значениЯ,
он скрывал  то,  что  таилось  там, в  середине,  скрывал  до тех пор,  пока
настанет  час, а когда  час  наставал,  то  открывалсЯ  только признанным  и
избранным.
     Њедленно, но  нисколечко не раздумываЯ  и  не  сомневаЯсь, в  некотором
торжественном    ожидании,   оба   зверЯ   проплыли   через   встревоженную,
взбаламученную  воду и причалили к самой кромочке острова, покрытой цветами.
Ћни молча сошли на берег и стали пробиратьсЯ через цветущие, душистые  травы
и кустарник, туда,  где землЯ  была ровной,  пока  наконец  не добрались  до
маленькой  полЯнки, зеленой-зеленой, на  которой самой  Џриродой  был разбит
сад. ’ам росли дикие Яблони, и дикие вишни, и терновник.
     -- ‚от  это место,  о котором рассказывала музыка, -- прошептал дЯдюшка
ђэт. -- ‡десь, здесь мы его встретим, того, который играл на свирели.
     €  тогда  вдруг на  Љрота напал свЯщенный ужас,  и он опустил голову, и
мускулы его стали точно трЯпочные, а ноги вросли в землю. ќто не  был страх,
нет, он был совершенно счастлив и спокоен. Ђ просто, просто он почувствовал,
что где-то близко-близко здесь  находитсЯ  тот, который играл на свирели. Ћн
оглЯнулсЯ на  своего друга и  понЯл,  что  и  он  тоже находитсЯ  в таком же
состоЯнии.  Ђ  полные птиц  кусты по-прежнему  безмолвствовали, а  зарЯ  все
разгоралась.
     Њожет,  он и не решилсЯ бы поднЯть голову, но, хотЯ  музыка уже стихла,
призыв  все так же властно звучал внутри него. Ћн не мог не посмотреть, даже
если  бы сама смерть  мгновенно  справедливо  его  поразила  за  то,  что он
взглЯнул смертными глазами на сокровенное, что должно оставатьсЯ в тайне. Ћн
послушалсЯ  и  поднЯл голову, и  тогда  в светлых лучах приближающейсЯ зари,
когда даже  сама Џрирода, окрашеннаЯ  невероЯтным розовым цветом, примолкла,
затаив дыхание, он заглЯнул в глаза друга и  помощника,  того, который играл
на свирели. Ћн  Ясно увидел кудри и крючковатый  нос между добрыми  глазами,
которые смотрели на них ласково, а рот, спрЯтавшийсЯ в бороде, приоткрылсЯ в
полуулыбке, увидел руку возле широкой груди  и другую руку,  котораЯ держала
свирель,  только   что  отведенную   от  губ,  видел  крепкие  ноги,  прочно
опирающиесЯ  на дерн, и  угнездившегосЯ между его  ступнЯми крепко спЯщего в
полном покое маленького,  кругленького, толстенького детеныша ‚ыдры. ‚се это
он увидел своими глазами, совершенно отчетливо  на фоне рассветного неба! Ћн
все  это  увидел своими глазами и осталсЯ  жив,  а оставшись  в живых, очень
этому удивилсЯ.
     -- ђэт, -- нашел он в себе силы прошептать, -- ты боишьсЯ?
     -- Ѓоюсь? -- пробормотал он, и глаза его  сиЯли несказанной любовью. --
Ѓоюсь? …го? „а нет же, нет! € все-таки... ‚се-таки мне страшно, Љрот!
     € оба зверЯ склонились к земле в порыве благодарности.
     Ќеожиданный  и величественный, поднЯлсЯ над горизонтом солнечный диск и
взглЯнул  на  них.  …го первые  лучи, прострелившие насквозь  заливной  луг,
плеснули  светом  в  глаза  и ослепили их. Ђ когда они снова открыли  глаза,
видение исчезло, и воздух наполнилсЯ птичьими гимнами, славЯщими зарю.
     € когда оба друга глЯдели пустым взглЯдом, погружаЯсь в печаль от того,
что они видели и тут же утратили, капризный легкий ветерок, танцуЯ, поднЯлсЯ
с поверхности воды, растрепал осины, трЯхнул покрытые  росой розы,  легко  и
ласково дунул им  в лицо, и с его легким  прикосновением наступило забвение,
потому  что  друг и помощник каждому, перед кем он  предстал  и кому  помог,
напоследок  посылает  еще  один  чудесный  дар:  способность  забыть.  —тобы
воспоминание о необычном  не укоренилось и не разрасталось в душе, чтобы оно
не  затмевало радостей дальнейшей жизни длЯ  тех, кого он выручил из беды  и
кому помог, чтобы каждый оставалсЯ счастливым и беззаботным, как прежде:
     Љрот протер глаза и вытаращилсЯ на  дЯдюшку ђэта, который  в недоумении
оглЯдывалсЯ вокруг.
     -- ’ы что-то сказал, ђэт? -- спросил он.

     -- џ только заметил, что это то самое место. ’ут только мы его и сможем
найти. ЏоглЯди! Ђ вот и малыш!
     €  с радостным  возгласом он  бросилсЯ к дремлющему Џортли. Ђ  Љрот еще
минуточку постоЯл неподвижно, погруженный в  свои мысли. Љак тот, кого вдруг
разбудили  от  хорошего сна,  стараетсЯ  удержать  его  и  не  может  ничего
вспомнить,  и не может вызвать в  памЯти  ничего, кроме чувства красоты. „а,
красоты.  Џока и она в  свою очередь не поблекнет, пока  сам проснувшийсЯ не
поймет  окончательно, что  он  проснулсЯ и должен начать  осознавать  грубую
действительность.  Ќаконец   Љрот,   понЯв,   что  он   не  может   удержать
воспоминаниЯ,  трЯхнул головой и  пошел  вслед  за  дЯдюшкой  ђэтом.  Џортли
проснулсЯ, издав радостный писк,  и стал  весь извиватьсЯ оттого,  что видит
близких  друзей своего отца,  которые  так часто,  бывало, играли с  ним. Ќо
вдруг  мордочка его  сделалась  озабоченной,  и  он  начал  бегать  кругами,
принюхиваЯсь и  повизгиваЯ жалобно.  Љак дитЯ, которое уснуло  счастливым на
руках  у нЯни, и вдруг пробудилось  в одиночестве и в  незнакомо