, называл  по  имени
—ерную кухарку, но тогда это еще не столь глубоко в менЯ проникло,  по части
белого Я  был более  сведущ, Я  едва  ли  мог  бы  отличить чайку от  сестры
„оротеи, гнал, однако,  от себЯ голубей и прочую чушь, тем более что была не
’роица, а ‘трастнаЯ пЯтница, когда мы поехали в Ѓрезен, а позднее спустились
к молу, да и  голубей не было  над навигационным знаком, под  которым  сидел
парень  из  Ќойфарвассера  с бельевой  веревкой,  сидел и сплевывал. Ђ когда
парень из Ѓрезена начал выбирать  веревку, пока веревка не  подошла к концу,
показав  нам, отчего так  трудно было вытащить  ее из застойной  моттлавской
воды,  когда  моЯ  беднаЯ  матушка положила  руку на плечо џна Ѓронски  и на
бархатный воротник, потому что лицо  ее залила  мучнистаЯ бледность,  потому
что она хотела уйти прочь, а должна была  вместо  того глЯдеть, как этот тип
швырнул лошадиную голову  на камни,  как мелкие и зеленоватые, цвета морской
волны,  угри  полезли  из  гривы, а крупные, потемнее, он  сам выдавливал из
падали,  будто  выдергивал  винты,  но  тут  кто-то распорол перину,  Я хочу
сказать:  налетели чайки,  они набрасывались, потому что чайки,  когда их не
меньше трех или еще больше, без труда справЯтсЯ с небольшим угрем, а вот те,
что покрупней, с теми при ходитсЯ нелегко. Ќо тут парень раздвинул лошадиные
челюсти,  вставил  между  зубами  деревЯнную  распорку,   и  лошадь   словно
засмеЯлась, потом он засунул вглубь свою волосатую руку, взЯлсЯ, перехватил,
все равно как  Я  в шкафу взЯлсЯ и  перехватил, так и он, и вытЯнул -- как Я
лаковый поЯсок, но он-то вытащил сразу двух, и подбросил в воздух, и швырнул
о  камни,  пока  моЯ  беднаЯ  матушка  не  исторгла  обратно  весь  завтрак,
состоЯвший из кофе с молоком, желтка,  белка, самую малость повидла и белого
хлеба, до  того обильный завтрак, что чайки сразу ринулись вкось, спустились
этажом ниже,  важно заходЯ на посадку, а уж о крике мы говорить не станем, и
что у чаек  злые глаза, это все знают, и отогнать их было невозможно, не џну
же Ѓронски  их отгонЯть,  он их сам боЯлсЯ,  он закрыл  обеими  руками  свои
круглые голубые глаза, барабана  моего они  не слушались, они  заглатывали и
заглатывали, а Я тем временем в Ярости и в восторге отыскал кой- какой новый
ритм,  только  моей  бедной матушке было  не до ритмов,  у нее хватало своих
забот, она все давилась и давилась, но ничего из нее больше не вышло, потому
что не так уж  и много она съела за завтраком, она  берегла  фигуру и потому
два раза в  неделю ходила в женский  клуб, только ей это не помогало, тайком
она все равно  ела и всегда придумывала какую-нибудь уловку; вот и парень из
Ќойфарвассера  назло  всем  теориЯм,  под  конец,  когда присутствующие  уже
думали, что больше ничего не будет, вытащил из конского уха еще одного угрЯ.
“горь был  весь  в какой-то  белой  каше,  потому что ковырЯлсЯ  у  лошади в
мозгах, но  этим угрем до тех пор размахивали,  пока  всЯ  каша от  него  не
отвалилась  и угорь заблестел  лаковыми боками,  стал  как лаковый поЯсок, к
чему Я, собственно, и клоню: такой вот лаковый поЯсок носила сестра „оротеЯ,
когда выходила по личным делам и без брошки с красным крестом.
     Ђ мы тогда пошли домой, хотЯ Њацерат был не прочь остатьсЯ, потому что,
поднимаЯ  волну,  подваливал  финн,   примерно  на  тысЯчу  восемьсот  тонн.
‹ошадиную голову тот парень оставил на молу. € вороной очень  скоро сделалсЯ
белым и закричал, но кричал не так, как кричат лошади, а скорее как могло бы
кричать белое  облако, которое громогласно  и прожорливо  облепило лошадиную
голову. ’огда это, в общем-то,  было вполне приЯтно,  потому  что  лошадинаЯ
голова  теперь не  была  видна, хоть все  и понимали,  что прЯчетсЯ под этим
безумием. „а  и  финн  отвлекал  наше  внимание, он  взЯл на борт лес и  был
ржавый,  как  кладбищенские  решетки  в  ‡аспе.  Ќо  моЯ  беднаЯ матушка  не
оглЯдывалась ни на финна, ни на чаек. Ћна была сыта по горло. € пусть раньше
она не только играла на нашем пианино "ЊаленькаЯ чайка, лети на ѓельголанд",
но даже  напевала,  эту песенку  она больше никогда не исполнЯла, она вообще
больше ничего не пела, сперва не хотела вообще есть рыбу, потом вдруг в один
прекрасный день начала есть, да так много,  да  такую жирную, пока больше не
смогла,  нет, больше не захотела, была сыта по горло не  только угрЯми, но и
жизнью, и мужчинами  в особенности, а может, Ћскаром  тоже, во всЯком случае
она,  не  желавшаЯ прежде ни от  чего отказыватьсЯ, вдруг стала умеренной  и
воздержанной  и позволила закопать  себЯ на  кладбище в  Ѓрентау.  џ, видно,
пошел в нее, потому что, с одной стороны, ни от чего не хочу отказыватьсЯ, с
другой же -- могу без всего обойтись; только без копченых угрей, несмотрЯ на
их жуткую цену, Я жить не могу.  ‚зЯть хотЯ бы ту же сестру „оротею, которую
Я никогда  не  видел, -- применительно к ней действовали  те же правила,  ее
лаковый поЯсок не то  чтобы мне понравилсЯ, и,  однако же, Я не мог  от него
оторватьсЯ, ему не было конца, этому поЯску, он даже множилсЯ, ибо свободной
рукой Я расстегнул  пуговицы  на брюках  и сделал  это  затем,  чтобы  вновь
представить себе сестру, котораЯ из-за множества лаковых угрей и входЯщего в
порт финна утратила Ясные очертаниЯ.
     Њало-помалу  Ћскару,  снова  и  снова отсылаемому на  тот  мол, удалось
наконец  с помощью чаек обрести  мир  сестры „оротеи, по крайней  мере в той
части  платЯного  шкафа, где  она  хранила  свою пустую,  но  притЯгательную
рабочую  одежду.  Љогда же  наконец  Я увидел ее  вполне  отчетливо  и,  как
казалось, уловил отдельные черты ее лица, защелки скользнули из разболтанных
петель,  дверцы шкафа распахнулись  со скрипом, внезапный свет грозил  сбить
менЯ  с  толку, и  Ћскару  пришлось  очень  и  очень  постаратьсЯ,  чтобы не
забрызгать висЯщий ближе других халатик сестры „оротеи.
     ‹ишь желаЯ осуществить необходимый  переход,  а также  играючи подвести
черту  под пребыванием внутри шкафа, которое, против ожиданиЯ, менЯ утомило,
Ћскар сделал то, чего  не  делал уже много  лет: он  с большим  или  меньшим
умением пробарабанил  несколько тактов  на  пересохшей  задней стенке шкафа,
потом  вылез,  еще  раз  проверил  его  санитарное  состоЯние  --  мне  было
решительно  не в чем себЯ упрекнуть, -- даже  поЯсок  и тот не  утратил свой
блеск, хотЯ нет, надо было протереть несколько потускневших мест  и подышать
на них тоже, пока поЯс вновь не сделалсЯ тем, что напоминает  угрей, которых
во времена моего детства ловили на молу в Ќойфарвассере.
     џ, Ћскар, покинул комнату  сестры „оротеи, но перед уходом отобрал свет
у  сорокасвечовой  лампочки, котораЯ  следила за  мной  во  все времЯ  моего
визита.


        Љ‹…ЏЏ

     €  вот  Я  стоЯл в  коридоре,  хранил  пучок  светлых  волос у  себЯ  в
бумажнике, в  течение секунды силилсЯ почувствовать  этот пучок сквозь кожу,
сквозь подкладку пиджака, жилет, рубашку и  нижнюю сорочку, но слишком устал
и был на тот странный, безрадостный лад  слишком удовлетворен, чтобы ощутить
в своей  вынесенной из комнаты добыче  нечто большее, нежели обычные очески,
которые можно найти на любом гребне.
     ‹ишь теперь Ћскар призналсЯ себе, что приходил  за другими сокровищами.
џ ведь хотел,  находЯсь  в  комнатке у сестры  „оротеи,  доказать  себе, что
где-то здесь  можно обнаружить  следы того  самого доктора ‚ернера, пусть  с
помощью одного из уже известных мне конвертов. џ  не  нашел ничего. Ќикакого
конверта  и уж тем паче -- исписанного листа. Ћскар вынужден признатьсЯ, что
поодиночке  снимал  с  полки длЯ шлЯп  детективы  сестры „оротеи, раскрывал,
исследовал  посвЯщение  и  закладки,   кроме  того,   Я  искал  какую-нибудь
фотографию,  потому  что   Ћскар  знал  большинство  врачей  из  Њариинского
госпиталЯ не по  имени, но зато по виду,  -- но нигде он не обнаружил снимка
доктора ‚ернера.
     ’от,  судЯ по всему,  не знал комнату сестры „оротеи, а если и видел ее
когда-нибудь,  то оставить следы своего визита ему не  удалось.  € у  Ћскара
были  все основаниЯ ликовать.  ђазве  не было у менЯ целой кучи  преимуществ
перед доктором? ђазве отсутствие каких бы то ни было следов врача не служило
доказательством того, что отношениЯ между врачом и сестрой существуют только
в пределах больницы, то есть это служебные отношениЯ, а если и не служебные,
то по меньшей мере односторонние.
     Ќо ревность Ћскара нуждалась в  поводе.  Љак больно ни поразили бы менЯ
даже малейшие следы пребываниЯ в этой комнате доктора ‚ернера, Я  испытал бы
не меньшее  удовлетворение, не идущее  ни  в какое  сравнение с мимолетным и
скоротечным результатом сидениЯ в платЯном шкафу.
     “ж  и не помню, как  Я  вернулсЯ  в свою комнату, помню только, что  на
другом  конце коридора,  за  той дверью, котораЯ закрывала  комнату  некоего
господина Њюнцера, послышалсЯ ненатуральный,  стремЯщийсЯ привлечь  внимание
кашель.  ‚прочем, какое мне  дело до  господина Њюнцера? Њало мне,  что  ли,
другой  съемщицы у  …жа?  Џрикажете мне  в лице Њюнцера --  поди  знай,  что
скрываетсЯ под этим именем -- взвалить  на себЯ  и  еще  один  груз? Џоэтому
Ћскар  пропустил  мимо  ушей требовательный кашель  или, вернее, Я не понЯл,
чего  от  менЯ  хотЯт,  и  лишь  у себЯ в  комнате пришел к  выводу, что тот
неизвестный и  неинтересный мне господин Њюнцер затем только и кашлЯл, чтобы
заманить менЯ, Ћскара, к себе в комнату.
     Џризнаюсь  честно: Я долгое времЯ жалел, что никак  не отреагировал  на
его  кашель,  поскольку  в  комнате  мне  стало  до  того  тесно  и до  того
беспредельно,  что  любой разговор, даже тЯгостный и принужденный разговор с
господином Њюнцером был бы длЯ менЯ благодеЯнием. Ќо у менЯ не хватило духу,
хоть  и  с Ћпо зданием, изобразить такой  же кашель в  коридоре,  установить
контакт  с господином  на  другом  конце  коридора, вместо  того Я  поддалсЯ
неподатливой  угловатости  кухонного  стула  в  моей  комнате, ощутил, как и
всЯкий  раз,  когда Я  сижу  на.  стульЯх,  беспокойство  в крови, схватил с
постели  какой-то  медицинский  справочник,  выронил  дорогой  том,  который
приобрел  на  нелегким  трудом  заработанные  деньги  натурщика,  отчего  он
несколько  помЯлсЯ, схватил со стола  барабан, подарок ђаскольникова, держал
его  в руках, но не мог ни палочками подступитьсЯ к жестЯнке, ни разразитьсЯ
слезами, хотЯ слезы,  упав на белый круглый лак, принесли бы мне облегчение,
пусть даже неритмичное.
     ’еперь  можно  бы  начать трактат об  утерЯнной  невинности,  можно  бы
поставить  барабанЯщего,  навек   трехлетнего  Ћскара   рЯдом  с   горбатым,
безголосым, бесслезным и безбарабанным Ћскаром, но это бы не соответствовало
действительности: Ћскар, еще будучи ба  рабанЯщим Ћскаром, многократно терЯл
невинность,  снова обретал ее либо  давал ей  отрасти заново, ибо невинность
можно сравнить с буйно растущим сорнЯком -- подумайте,  к примеру, обо  всех
этих невинных бабушках, которые в свое времЯ были противными, ис  полненными
злобы младенцами; нет,  нет, не игра  в виновность -- невиновность заставила
Ћскара  вскочить со стула, уж скорей любовь к  сестре „оротее  повелела  мне
положить  непробарабаненный  барабан  на место, покинуть  комнату,  коридор,
цайдлеровскую  квартиру  и  направить  стопы  в  Ђкадемию  художеств,   хотЯ
профессор Љухен пригласил менЯ только на вторую половину днЯ.
     Љогда Ћскар  развЯзной  походкой  вышел  из  своей комнаты  в  коридор,
замедленно   и   громко   открыл   дверь  квартиры,  Я  какое-то   мгновение
прислушивалсЯ  под дверью господина Њюнцера. ’от  не кашлЯл, и  возмущенный,
пристыженный, удовлетворенный и  голодный,  полный досады и  жажды жизни, то
улыбаЯсь, то  готовый расплакатьсЯ, Я  покинул  квартиру  и  наконец  дом на
ћлихерштрассе.
     Ќесколько дней спустЯ  Я приступил к осуществлению  давно вынашиваемого
плана, откладывание которого оказалось наилучшим способом  продумать  его до
последней детали. ‚ тот день мне до обеда  было  нечего делать.  ‹ишь в  три
Ћскар  и   “лла   должны  были  по  зировать   щедрому   на  идеи  художнику
ђаскольникову,  Я--в качестве  ЋдиссеЯ,  который, вернувшись, привозит своей
Џенелопе в подарок горб. ’щетно старалсЯ Я заставить художника отказатьсЯ от
этой  идеи.  ‚  ту  пору  он не без  успеха  жил  за  счет греческих богов и
полубогов.  “лла хорошо себЯ чувствовала  в  мифологии,  поэтому  Я  сдалсЯ,
позволил писать с менЯ ‚улкана,  Џлутона с Џрозерпиной, наконец -- как в тот
день, -- горбатого ЋдиссеЯ. Ќо более важным представлЯетсЯ мне описание того
утра. Џоэтому Ћскар не станет вам  рассказывать,  как выглЯдела муза  “лла в
роли Џенелопы,  и  просто скажет: в квартире у –айдлеров  стоЯла тишина.  …ж
разъезжал  по  торговым делам  со  своими машинками  длЯ  стрижки,  у сестры
„оротеи была дневнаЯ смена,  стало  быть, ее с шести  не  было  дома, а фрау
–айдлер, когда вскоре после восьми принесли почту, еще лежала в постели.
     џ тотчас пересмотрел корреспонденцию,  длЯ  себЯ  ничего не нашел  -- с
последнего письма  Њарии прошло  всего два  днЯ, -- зато сразу же  обнаружил
местное письмо и несомненный почерк доктора ‚ернера на нем.
     ‘перва Я  положил письмо  к остальным,  пришедшим  на  имЯ –айдлеров  и
Њюнцера, вернулсЯ  к  себе  и  дождалсЯ, пока –айдлерша  выйдет  в  коридор,
передаст съемщику его письмо, пройдет на кухню и, наконец, вернетсЯ к себе в
спальню, чтобы  от силы через десЯть  минут покинуть квартиру и дом,  ибо  в
девЯть начиналсЯ ее рабочий день у Њаннесмана.
     „лЯ  верности Ћскар и еще подождал, с нарочитой медлительностью оделсЯ,
почистил  ногти,  сохранЯЯ  при  этом  внешнее  спокойствие,  и  лишь  тогда
приступил к решительным  действиЯм.  џ прошел в кухню,  водрузил  на большую
горелку  трехконфорочной плиты  алюминиевую кастрюльку, до половины  налитую
водой,  сперва пустил газ по максимуму, потом же, когда от воды повалил пар,
закрутил  до минимума, двумЯ  шагами,  тщательно  скрываЯ  свои  мысли  и по
возможности не отвлекаЯсь  от  своих действий, очутилсЯ  перед дверью сестры
„оротеи,  схватил  письмо,  которое  –айдлерша  на  половину  подсунула  под
застекленную дверь,  вновь  очутилсЯ  на  кухне и  осторожно  держал конверт
обратной  стороной над паром до  тех пор, пока смог открыть его, не повредив
при этом. Ќо  прежде, чем Ћскар осмелилсЯ подержать над паром письмо доктора
ќ.  ‚ернера, он, конечно  же,  погасил  газ. Џослание доктора  Я прочел не в
кухне,  а  лежа  у  себЯ на  постели.  Џоначалу  Я уже  готов  был  испытать
разочарование, ибо ни обращение, ни завершающаЯ формулировка  ничего  мне не
сообщали об отношениЯх между сестрой и врачом.
     "„орогаЯ фройлЯйн „оротеЯ! "• -- начиналось письмо и -- "Џреданный  вам
ќрих ‚ернер".
     Љроме  того, Я и  при чтении основного  текста не обнаружил  ни  одного
ласкового слова. Џросто ‚ернер сожалел, что  не сумел  накануне поговорить с
сестрой  „оротеей, хотЯ  и видел ее мельком перед  дверью  в —астное мужское
отделение.  Ќо  по  причинам совер шенно непонЯтным  сестра „оротеЯ  немедлЯ
развернулась, когда увидела доктора беседующим с сестрой  Ѓеатой, -- другими
словами,  с подругой  „оротеи. € теперь доктор ‚ернер желал бы  объЯснитьсЯ,
ибо разговор, который он вел с сестрой Ѓеатой, носил чисто деловой характер.
Љак  ей, сестре  „оротее,  без  сомнениЯ известно,  он  неизменно  прилагает
усилиЯ, чтобы сохранить  дистанцию между собой и слегка необузданной сестрой
Ѓеатой. Ћна, „оротеЯ, котораЯ хорошо знает сестру Ѓеату,  должна понЯть, что
это  задача  не из  легких,  ибо  сестра  Ѓеата  порой  чересчур  откровенно
выставлЯет  напоказ свои чувства, хотЯ он, д-р ‚ернер, на них и не отвечает.
ЏоследнЯЯ  фраза  письма  гласила:  "Џоверьте  мне,  что вы  всегда  сможете
переговорить  со  мной".   ЌесмотрЯ   на  формальность,  холодность  и  даже
высокомерие этих строк, Я в конце концов без труда расшифровал стиль доктора
‚ернера и воспринЯл письмо -- что вообще и  составлЯло его смысл -- как  пла
менное признание в любви.
     џ автоматически засунул письмо в конверт, забыв про все и всческие меры
предосторожности,  полоску  клеЯ, по которой  ранее провел, возможно,  своим
Языком  доктор ‚ернер,  Я  на сей  раз увлажнил Языком  Ћскара,  потом начал
смеЯтьсЯ,  потом, все еще смеЯсь,  ударил себЯ ладонью по  лбу и по затылку,
пока в ходе этого хлопаньЯ мне не удалось оторвать правую  руку  от Ћскарова
лба,  переложить ее  на дверную  ручку,  открыть дверь, выйти  в  коридор  и
наполовину упрЯтать письмо  доктора ‚ернера под ту дверь, котораЯ пластинами
из серой фанеры и матового стекла пре граждала доступ в хорошо мне известные
покои сестры „оротеи.
     џ еще сидел  на корточках, Я еще, возможно, придерживал одним, а  то  и
двумЯ  пальцами письмо, но тут из комнаты  на другом конце  коридора донессЯ
голос господина Њюнцера. џ сумел различить каждое слово этого  замедленного,
как бы предназначенного длЯ за писи призыва:
     -- Ђх, дорогой господин, вы не могли бы принести мне немножко воды?
     џ выпрЯмилсЯ,  решив, что  Њюнцер, наверное,  заболел, но тотчас понЯл,
что  человек за  дверью отнюдь  не болен,  а Ћскар просто  внушает себе, что
человек болен, чтобы иметь повод принести соседу воды, ибо обычный, ничем не
мотивированный  призыв  никогда  на  свете  не  заманил  бы  менЯ в  комнату
совершенно незнакомого человека.
     ‘перва  Я  хотел  принести  ему  ту  самую,  еще  не  остывшую  воду  в
алюминиевой  кастрюльке, котораЯ помогла мне вскрыть письмо доктора ‚ернера.
Џотом Я  все же  вылил использованную воду  в  раковину, налил  в кастрюльку
свежей и понес ее к той  двери, за которой обитал голос  господина  Њюнцера,
жаждущего менЯ и воды или, может, только воды.
     Ћскар  постучал,  вошел и  тотчас наткнулсЯ  на  столь характерный  длЯ
Љлеппа  запах.  …сли Я  назову испарениЯ его тела  кисловатыми,  Я тем самым
скрою ее ничуть не менее Ярко выраженную сладкую субстанцию. ’ак, к примеру,
у  Љлеппового запаха не  было реши тельно ничего  общего с запахом уксуса  в
комнатке сестры  „оротеи.  ‘казать  "кисло-сладкий" тоже  было  бы  ошибкой.
‚ышеупомЯнутый  господин  Њюнцер, он  же Љлепп, как Я  сегоднЯ его  называю,
тучно- ленивый, но при всем том не неподвижный, потливый, суеверный, немытый
и,  однако,  не  опустившийсЯ, никак не  могущий спокойно умереть флейтист и
джазовый кларнетист, издавал и по сей день издает запах трупа, который  не в
силах  отказатьсЯ от курениЯ сигарет,  сосаниЯ мЯтных  лепешек и благоуханиЯ
чесноком. ’ак  пахло от него уже в те времена, так  пахнет  от него и по сей
день, когда, влача за  собой дух жизнелюбиЯ и бренности, он набрасываетсЯ на
менЯ  в  часы  посещений,  чтобы  затем,  сопроводив  свой  уход  множеством
церемоний,  которые  сулЯт  неизбежное  возвращение,  вынудить  Ѓруно тотчас
распахнуть окна и двери и устроить хороший сквознЯк.
     ‘егоднЯ  в  постели лежит  Ћскар. ’огда в  квартире  –айдлера Я  застал
Љлеппа на останках постели. Ћн  разлагалсЯ при отменном настроении и  хранил
вблизи  от  старомодной,  несколько барочного вида  спиртовки добрую  дюжину
пакетиков спагетти, банок  оливково  го  масла,  томатной пасты  в  тюбиках,
сырой, комковатой соли на газетной бумаге и Ящика бутылочного,  темного, как
выЯснилось  впоследствии, пива. ‚ пустые бутылки  он мочилсЯ,  не вставаЯ  с
постели, затем  --  как мне доверительно  сообщили спустЯ  часок --  затыкал
пробкой  зеленоватые  емкости,  точно соответствующие  его  потребностЯм,  и
тщательно отделЯл их от бутылок еще в полном смысле слова  пивных, чтобы при
пробуждении жажды обитатель постели не подвергал себЯ риску перепутать. •отЯ
проточнаЯ вода в комнате  имелась  --  при  известной  доле предприимчивости
Љлепп вполне мог бы мочитьсЯ в раковину, -- он был слишком ленив или, вернее
сказать, слишком мешал самому себе встать, чтобы покинуть ценой таких усилий
продавленную  постель  и принести себе  в кастрюльке из-под  спагетти чистой
воды.
     Џоскольку  Љлепп,  он  же  господин  Њюнцер, неизменно варил макаронные
изделиЯ  в  одной  и  той же  воде,  иными  словами  берег  как  зеницу  ока
многократно слитую,  с каждым  днем становЯщуюсЯ  все более густой жижу, ему
при помощи запаса пустых бутылок удавалось  иногда сохранЯть горизонтальное,
наиболее пригодное  длЯ кровати положение тела по четыре днЯ подрЯд, а то  и
дольше.
     Љатастрофа наступала, когда бурда из-под спагетти вываривалась в  некий
пересоленный, липкий комок. Џравда, в этом случае Љлепп вполне  мог отдатьсЯ
во власть  голода,  но тогда  он  еще не  был  готов к этому  идеологически,
вдобавок  его   аскетизм  с   самого   начала  был  ограничен   во   времени
четырьмЯ-пЯтью днЯми, иначе  фрау –айдлер, приносившаЯ ему почту, или просто
кастрюлЯ больших размеров и  запас воды, согласованный с запасами макаронных
изделий, сделали бы его еще более независимым от окружающей среды.
     Љ тому  времени как Ћскар нарушил тайну переписки, Љлепп  уже пЯть дней
независимо  лежал в  постели,  а  остатками макаронной  воды  вполне  мог бы
приклеивать плакаты к афишным  тумбам. Ќо тут он услышал  мои нерешительные,
посвЯщенные сестре „оротее и ее письмам шаги в коридоре. ЏонЯв, что Ћскар не
реагирует  на нарочитые, требовательные приступы кашлЯ, он решил в тот день,
когда Я  прочел полное  сдержанной страсти  любовное письмо доктора ‚ернера,
прибегнуть к помощи своего голоса.
     -- Ђх, дорогой господин, вы не могли бы принести мне немножко воды?
     € Я взЯл кастрюльку, вылил теплую воду, открыл кран, пустил струю, пока
кастрюлька  не заполнилась наполовину, прибавил еще немножко и, долив, отнес
ему свежую воду,  то  есть  сыграл роль того  самого  дорогого господина, за
которого он менЯ принимал, представилсЯ,  назвав себЯ Њацератом, каменотесом
и гранитчиком.
     Ћн  столь  же  учтиво   приподнЯл  свое  тело  на  несколько  градусов,
представилсЯ  --  ќгон  Њюнцер,  джазист, но  попросил  звать  его  Љлеппом,
поскольку уже отца у него звали Њюнцер. џ отлично понЯл его просьбу, недаром
же Я и  сам  предпочитал называть  себЯ ЉолЯйчеком либо  просто Ћскаром, имЯ
"Њацерат" носил лишь смирениЯ ради,  а величать себЯ Ћскаром Ѓронски  вообще
мог  крайне редко. Џоэтому  длЯ менЯ  не составлЯло никакого  труда называть
этого  лежащего  толстого молодого человека --  Я дал бы  ему  тридцать,  но
оказалось,  что он даже моложе, -- просто-напросто  Љлеппом.  Ћн  же называл
менЯ  Ћскаром,  потому  что  слово  "ЉолЯйчек" требовало  от него чрезмерных
усилий.
     Њы  завели   разговор,   но   поначалу  только   старались   изображать
непринужденность.  ЃолтаЯ,  коснулись  простейших  тем.  ’ак,  Я,  например,
пожелал  узнать, считает  ли  он  нашу  судьбу неотвратимой.  Ћн  считал  ее
неотвратимой. „алее Ћскар полюбопытствовал, считает ли  Љлепп, что  все люди
должны умереть. Ћказалось, что и окончательнаЯ смерть всех людей не вызывает
у него сомнений, однако он был не уверен, что все люди должны были родитьсЯ,
о себе говорил как о "случайности рождениЯ", и Ћскар снова ощутил свое с ним
родство. ’очно так же мы оба веровали в Ќебеса, но он,  произнесЯ это слово,
издал  дребезжащий грЯзный  смешок  и  почесалсЯ  под  одеЯлом:  впору  было
подумать,  что уже при жизни  господин  Љлепп затевал разные непристойности,
которые намеревалсЯ осуществить на  Ќебесах. Љогда речь зашла о политике, он
очень разгорЯчилсЯ,  перечислил  мне свыше  трех  сотен  кнЯжеских  домов  в
ѓермании, которым не  сходЯ с места готов был вернуть кнЯжеское достоинство,
даровать корону  и  власть.  Њестность вокруг ѓанновера он  собиралсЯ отдать
британской  короне.  Љогда  Я  спросил  его  о судьбе,  уготованной  некогда
‚ольному  городу  „анцигу, он,  к сожалению, не  знал, где  этот самый город
находитсЯ, однако, нимало тем не смутившись, предложил в кнЯзьЯ длЯ этого --
увы!  -- незнакомого ему  местечка некоего  графа  Ѓергского, который,  если
верить  словам Љлеила,  происходил по прЯмой линии от џна ‚еллема. € наконец
-- мы как раз  силились дать  точное  определение  понЯтию "истина"  и  даже
немало  в  этом  преуспели,  --  благодарЯ искусно  заданным  дополнительным
вопросам Я выЯснил, что господин  Љлепп вот уже три года платит –айд-леру за
свою  комнату.  Њы оба выразили  сожаление, что  не познакомились  раньше. џ
обвинил во всем …жа,  который не рассказал мне о прикованном  к постели, как
не пришло ему в голову и поведать мне о медицинской сестре больше, чем такое
вот худосочное замечание: а за этой дверью живет медицинскаЯ сестра.
     Ћскар  не хотел так уж  сразу взваливать  на господина  Њюнцера,  он же
Љлепп,  свои  проблемы.  Џоэтому  Я не стал расспрашивать его  о медицинской
сестре, а длЯ начала выказал заботу о его здоровье.
     -- Љстати, о здоровье, -- ввернул Я, -- вы что, плохо себЯ чувствуете?
     Љлепп вторично  приподнЯл верхнюю часть  туловища,  но, убедившись, что
ему все равно не  удастсЯ изобразить прЯмой угол, снова рухнул на постель и,
уже лежа, поведал мне, будто лежит он, собственно, затем, чтобы разобратьсЯ,
хорошо ли  он себЯ  чувствует,  средне или  плохо, и надеетсЯ  за  несколько
недель выЯс нить, что чувствует себЯ средне.
     „алее случилось то, чего Я опасалсЯ и  чего надеЯлсЯ избежать с помощью
длинного и запутанного разговора.
     --  Њой дорогой,  съешьте  со мной  порцию спагетти. € мы ели спагетти,
сваренные в  принесенной  мною свежей воде. џ  не  посмел попросить  у  него
липкую кастрюльку, чтобы основательно почистить ее в мойке. Џовернувшись  на
бок,  Љлепп варил  безмолвно, с  уве  ренными  движениЯми лунатика. ‚оду  он
осторожно  слил  в   большую  консервную  банку,   после   чего,  не   менЯЯ
сколько-нибудь  заметно своего  положениЯ, запустил руку под кровать, выудил
оттуда жирную, покрытую засохшими следами томатной пасты тарелку, какое-  то
мгновение  пребывал в нерешительности,  снова  запустил  руку  под  кровать,
извлек на свет Ѓожий смЯтую газетную  бумагу, протер бумагой тарелку, бумагу
снова уронил под кровать, подышал на грЯзное дно тарелки, словно желаЯ сдуть
последнюю  пылинку,  про тЯнул мне  жестом почти  изысканным самую гадкую из
всех возможных тарелок и предложил Ћскару без церемоний приналечь на еду.
     џ предпочел бы есть после него, Я призывал его быть первым ‘набдив менЯ
гадким прибором, липнущим  к  рукам, он выудил половником и вилкой  изрЯдную
долю спагетти из кастрюли, элегантным движением выдавил на сплетение макарон
колбаску  томатной пасты, вырисовываЯ  узоры,  изрЯдно  добавил  прованского
масла из банки, проделал эти же процедуры над своей кастрюлькой, посыпал обе
порции  перцем, размешал свою и взглЯдом призвал  менЯ поступить  так же и с
моими спагетти.
     -- Ђх, дорогой, вы уж не взыщите, что у менЯ нет тертого пармезана. ’ем
не менее желаю приЯтного аппетита.
     Ћскар  и  по  сей  день  не  может   понЯть,  как  он  тогда  осмелилсЯ
пользоватьсЯ ножом и  вилкой. Ѓлюдо мне странным  образом понравилось. Ѓолее
того,  Љлепповы спагетти стали  длЯ менЯ кулинарным мерилом, которое Я с тех
пор применЯл в каждом предлагаемом мне меню.
     ‡а  едой   Я  сумел  подробно  разглЯдеть  комнату  лежачего  больного.
Џривлекательной  в ней была круглаЯ,  не закрытаЯ дыра  длЯ трубы под  самым
потолком, черное ее дыхание  доносилось  из стены.  Ќа улице за двумЯ окнами
задувал  ветер.  ‚о  всЯком  случае  казалось,  будто  именно  порывы  ветра
временами  выталкивают  облачка  сажи  из  дыры  в  комнату  Љлеила  и  сажа
равномерно ложитсЯ на мебель, символизируЯ похороны. Ќо поскольку всЯ мебель
состоЯла  лишь из кровати посреди комнаты да  нескольких покрытых оберточной
бумагой  и скатанных в трубку ковров  Явно цайдлеров-ского происхождениЯ,  Я
мог с уверенностью сказать: в комнате  Љлеила не было  ничего чернее некогда
белой  постели,  подушки под головой  у Љлеппа и  полотенца, которым лежачий
больной закрывал свое лицо, когда порыв ветра нагонЯл в комнату облако сажи.
     Ћба  окна  в  комнате  ничем  не  отличались от  окон  в  цайдлеровской
гостиной,  она  же спальнЯ, выходивших на ћлихерштрассе или, вернее сказать,
на зелено-серое одеЯние  того каштана, который рос перед домом. …динственным
украшением  был  висевший между  окна  ми,  прикрепленный кнопками,  портрет
…лизаветы   Ђнглийской,   вырезанный,   надо   полагать,  из   какого-нибудь
иллюстрированного  журнала.  Џод картиной  на крюке висела  волынка,  причем
шотландский узор  ее ткани  еще  можно было, хоть и с трудом, разглЯдеть под
насевшей сажей.
     Џока Я разглЯдывал цветную фотографию,  причем меньше думал о …лизавете
и ее ”илиппе,  чем  -- и  много больше -- о сестре  „оротее, котораЯ  встала
между  Ћскаром и доктором ‚ернером и, возможно, пребывала в  отчаЯнии, Љлепп
объЯснил  мне, что ЯвлЯетсЯ  преданным  и страстным  почитателем британского
королевского дома, а потому в свое  времЯ даже брал уроки игры  на волынке у
духовиков  одного  шотландского  полка британской  оккупационной армии,  тем
более что …лизавета была командиром этого полка; он, Љлепп, видел в хронике,
как …лизавета  в шотландской юбочке  и в клетку с ног до головы делает смотр
своему полку.
     ‘транным образом  во мне вдруг взыграл мой католицизм. џ усомнилсЯ, что
…лизавета вообще хоть что-нибудь смыслит в игре на волынке, сделал несколько
замечаний  по поводу страшного конца  Њарии ‘тюарт, --  иными словами, Ћскар
дал Љлеппу понЯть, что считает …лизавету особой немузыкальной.
     Џо  совести,  Я  ожидал,  что  со  стороны монархиста  последует  взрыв
негодованиЯ. Ќичего подобного, монархист лишь улыбнулсЯ улыбкой посвЯщенного
и попросил  у  менЯ  объЯснений,  на  основе  которых он  сможет  заключить,
способен ли  Я,  маленький  человек  --  так  назвал менЯ этот  толстЯк,  --
способен ли Я вообще со знанием дела судить о музыке.
     Ћскар долго-долго в упор глЯдел на Љлеппа. ’от  воззвал ко мне, даже не
догадываЯсь, к чему именно он взывает. ЊенЯ пронзило от головы до горба. ќто
было  словно в  день  ‘трашного суда  над  всеми моими  барабанами, старыми,
разбитыми,  вышедшими  из  строЯ.  ’ысЯчи  барабанов,  выброшенных  мной  на
помойку, и  единственный  барабан, зарытый на  кладбище в ‡аспе,  -- все они
встали, восстали заново, целые и невредимые, отпраздновали свое воскресение,
подали голос, заполнили менЯ, сорвали с краЯ постели, повлекли -- после того
как  Я попросил Љлеппа извинить  менЯ и  минутку  потерпеть  -- из  комнаты,
пронесли  мимо  двери  матового  стекла,  мимо  комнаты  сестры  „оротеи  --
полускрытый  под дверью  четырехугольник  письма  все еще  виднелсЯ на  полу
коридора, -- загнали  менЯ  в  мою комнату, заставили ринутьсЯ навстречу мне
тот  барабан, который  подарил  художник ђаскольников,  когда писал ^Њадонну
49";  и  Я  схватил  барабан, и  с  жестЯнкой  и  обеими  палочками в  руках
повернулсЯ или  был  повернут, покинул свою комнату, пронессЯ мимо проклЯтой
двери,  вступил,  словно  уцелевший после  долгих странствий,  в  макаронное
царство Љлеппа, сел на  край  постели,  приладил  бело- красную лакированную
жестЯнку,  чуть  подвигал  палочками  в  воздухе,   испытываЯ,  может  быть,
смущение, поглЯдел куда-то мимо  удивленного Љлеппа,  коснулсЯ жести как  бы
невзначай, одной палочкой, ax -- жесть ответила Ћскару, и Ћскар послал вслед
первой  вторую палочку,  и  Я  начал  барабанить, по порЯдку, в  начале было
начало,   мотылек  пробарабанил  между  лампочками  час  мо   его  рождениЯ,
набарабанил  лестницу  в  подвал с ее  девЯтнадцатью  ступеньками,  когда  Я
справлЯл свой третий, легендарный, день рождениЯ; расписание уроков  в школе
Џесталоцци Я отбарабанил вдоль и поперек, с барабаном влез на џрусную башню,
с барабаном сидел под  политическими трибунами,  пробарабанил  угрей и чаек,
выбивание ковров в  ‘трастную пЯтницу, сидел,  барабанЯ,  у суживающегосЯ  к
изножью гроба  моей  бедной матушки, далее избрал темой испещренную  рубцами
спину ѓерберта ’ручински, а выбиваЯ на своей жестЯнке оборону Џольской почты
на  •евелиусплац,  Я  издалека  заметил  некоторое  движение  в  головах той
кровати, на которой сидел,  вполглаза углЯдел выпрЯмившегосЯ Љлеппа, который
достал  из-под подушки смешную деревЯнную флейту, поднес ее к губам и  издал
звуки  до  того  сладкие  и неестественные,  до того  соответствующие  моему
барабану, что Я мог  повести его за собой дальше, на кладбище в ‡аспе, к ‹ео
„урачку, что Я, когда ‹ео отплЯсал свое -- перед ним, длЯ него и  с ним, дал
вспенитьсЯ шипучему  порошку мвей первой  любви; Я  даже завел его в джунгли
‹ины  ѓрефф, Я даже дал прокрутитьсЯ большой, рассчитанной на семьдесЯт пЯть
килограммов барабанной машине  зеленщика ѓреффа, Я  взЯл Љлеппа  с собой  во
”ронтовой  театр  Ѓебры,  Я  дал  €исусу  громко прозвучать  на моей  жести,
тертебекера и  всех чистильщиков согнал с трамплина вниз  -- а внизу сидела
‹юциЯ, -- Я же дозволил  муравьЯм и  русским захватить мой барабан, но  Я не
повел Љлеппа вторично на кладбище в ‡аспе, где бросил свой барабан вслед  за
Њацератом,  а  вместо  того  завел  свою  великую,  не имеющую  конца  тему:
кашубские картофельные полЯ, октЯбрьский дождик над ними и моЯ бабка сидит в
своих  четырех  юбках; сердце Ћскара грозило превратитьсЯ  в камень, когда Я
заслышал, как из флейты Љлеппа моросит октЯбрьский дождь, как флейта  Љлеппа
под дождем и под  четырьмЯ юбками  отыскала моего дедушку-поджигателЯ ‰озефа
ЉолЯйчека, как та  же самаЯ флейта отпраздновала и  подтвердила зачатие моей
бедной матушки.
     Њы  играли много часов подрЯд.  ЏосвЯтив  достаточно  вариаций  бегству
моего деда по плотам, мы,  слегка измученные, но счастливые, завершили  свой
концерт исполненным  в форме гимна намеком  на  возможное чудесное  спасение
сгинувшего  поджигателЯ. ‘ последним  звуком, еще не  оторвавшись от флейты,
Љлепп вскочил со  своей  продавленной постели. ’рупные  запахи  следовали за
ним.  Ћн  же распахнул окна,  заткнул газетной  бумагой дымоход,  разорвал в
клочьЯ   цветной   портрет   …лизаветы   Ђнглийской,    провозгласил   конец
монархического периода, пустил  воду  из  крана в раковину,  умылсЯ,  --  он
умылсЯ, Љлепп начал мытьсЯ1 -- он решил смыть все, это уже было не умывание,
это было омовение, и когда омытый, оторвавшись от струи, и толстый, покрытый
каплЯми, голый,  чуть  не  лопаЯсь,  с  прегадким,  косо  висЯщим членом  он
воздвигсЯ передо  мной, подле менЯ,  поднЯл на вытЯнутых руках -- ибо  Ћскар
мало весил  и мало весит, --  когда  смех  вырвалсЯ из него, нашел  выход  и
взлетел к  по толку,  лишь  тогда  Я понЯл,  что воскрес не  только  барабан
Ћскара, что  и Љлеппа можно считать воскресшим, и мы поздравили друг друга и
расцеловали друг друга в щеки.
     …ще  в тот  же день  --  мы вышли  под вечер, пили  пиво,  ели кровЯную
колбасу  с  луком --  Љлепп  предложил мне основать  на  пару с ним джазовую
капеллу.
     џ, правда,  попросил времЯ на раздумьЯ, но  Ћскар уже принЯл решение не
только бросить  свою  работу гранитчика у  каменотеса Љорнеффа,  но и работу
натурщика в паре с музой “ллой и стать джазовым ударником.


        ЌЂ ЉЋЉЋ‘Ћ‚ЋЊ ЏЋ‹Ћ‚€Љ…

     ’ак Ћскар сотворил длЯ своего друга Љлеппа причину встать с  постели. €
пусть  тот в  полном восторге выпрыгнул из  своих  несвежих  простынь,  даже
соприкоснулсЯ  с  водой,  --  короче, стал  тем  человеком, который говорит:
"ѓоп-лЯ-лЯ!" и "Ќам  все нипочем!"-- сегоднЯ,  когда лежачего больного зовут
Ћскар,  Я осмеливаюсь утверждать:  Љлепп хочет со  мной  поквитатьсЯ,  хочет
внушить мне отвращение к железной  кровати специального лечебного учреждениЯ
за то, что Я внушил ему отвращение к кровати на его макаронной кухне.
     ђаз в неделю Я должен миритьсЯ с его  визитами, обЯзан выслушивать  его
оптимистические джазовые тирады, его музыкально- коммунистические манифесты,
ибо  он, бывший в  качестве лежачего  больного верным сторонником монархии и
душой  прикипевший к британскому королевскому дому, стал, едва  Я  отобрал у
него  кровать и …лизавету  с  волынкой,  активным  членом  ЉЏѓ,  от чего  не
исцелилсЯ и по сей день, как от  своего рода нелегального хобби, которому он
предаетсЯ,  когда  пьет  пиво,  пожирает  колбасу  и  разъЯснЯет  безобидным
мужичкам, изучающим у стойки бутылочные напитки, счастливые совпадениЯ между
загруженным работой джаз- бандом и советским колхозом.
     „лЯ  спугнутого  мечтателЯ   сегоднЯ   существует  мало   возможностей.
Ћтчужденный от  продавленной кровати, Љлепп мог  вступить в  партию, даже  в
запрещенную,  что  усиливало  соблазн,  а  втораЯ  религи  из  тех,  которые
предоставлЯлись ему на выбор, -- звалась джаз.  Ќу и в-третьих, он, крещеный
протестант, мог переменить веру и стать католиком.
     Ћдного у Љлеппа отнЯть нельзЯ -- он оставил длЯ  себЯ открытыми пути ко
всем конфессиЯм. Ћсторожность, темнаЯ и блестЯщаЯ  плоть, его юмор, питаемый
аплодисментами,  подсказали   ему  рецепт,  согласно  по-крестьЯнски  хитрым
правилам  которого  учение  Њаркса  надлежит  хорошенько перемешать  с мифом
джаза.  €  если  когда-  нибудь  ему подвернетсЯ  под  руку  свЯщенник левых
взглЯдов,  типа "патер  рабочих окраин", да  вдобавок  у патера  окажетсЯ  в
распорЯжении целаЯ  фонотека диксилендов, с того  самого днЯ  наш  марксист,
которому джаз заменЯет жвачку, будет по воскресеньЯм причащатьсЯ ‘вЯтых ’айн
и смешивать  вышеописанный запах своего  тела  с испарениЯми  неоготического
собора.
     …сли теперь  со мной происходит  то  же самое,  что происходило с  ним,
причиной тому моЯ постель, из которой этот  парень хочет менЯ выманить живым
теплом  своих посулов. Ћн  подает прошение за прошением, он работает рука об
руку с  моим адвокатом, он  наста ивает на  пересмотре дела,  он желает  длЯ
Ћскара оправдательного  приговора,  он желает длЯ Ћскара  свободы --  нечего
томить нашего Ћскара в специальном учреждении, -- и все это лишь потому, что
Љлепп хочет лишить менЯ моей кровати.
     Ћднако  же  Я  ничуть  не  сожалею, что,  снимаЯ  комнату  у  –айдлера,
превратил  друга лежачего в друга стоЯчего,  и не  просто стоЯчего, а  порой
даже  бегающего  и топающего.  …сли  отвлечьсЯ  от  тех  утомительных часов,
которые Я, отЯгощенный  мыслЯми, посвЯщал сестре  „оротее, длЯ менЯ началась
безоблачнаЯ личнаЯ жизнь.
     --  •элло,  Љлепп!  --  ударил  Я  его по  плечу. --  „авай  организуем
джаз-банд.
     €  он ласково погладил мой горб, который  полюбил почти  так же сильно,
как свой живот.
     -- Њы с Ћскаром организуем джаз-банд! -- возвестил Љлепп городу и миру.
-- —его нам еще недостает, так  это хорошего гитариста,  который  и с банджо
сумеет справитьсЯ.
     €  в самом  деле длЯ барабана  и флейты требуетсЯ  еще один инструмент,
который ведет мелодию.  Љонтрабас был  бы очень неплох,  даже  зрительно, но
раздобыть  толкового контрабасиста уже и  в те времена было донельзЯ трудно,
поэтому мы  начали  усиленно  искать  недостающего нам  гитариста. Њы  часто
ходили  в  кино, как  Я  уже  рассказывал в  начале,  по два  раза на неделе
фотографировались и вытворЯли с готовыми снимками всЯкие глупости под пиво и
кровЯную  колбасу с  луком. Љлепп в ту пору познакомилсЯ с рыжей  €льзой, из
легкомыслиЯ подарил  ей свое фото и хотЯ бы по одной этой причине обЯзан был
женитьсЯ на ней -- только гитариста мы так и не нашли.
     •отЯ ‘тарый город с его выпуклыми стеклами, с горчицей на сыре, запахом
пива и прочими нижнерейнскими  выкрутасами был мне  более или  менее  хорошо
знаком   благодарЯ   Ђкадемии   художеств,   где   Я  трудилсЯ   натурщиком,
по-настоЯщему Я узнал  „юссельдорф лишь рЯдом с Љлеппом. Њы искали гитариста
в   окрестностЯх   церкви  ‹амберта,   во  всех  пивнушках  и   особенно  на
ђатингерштрассе,  в  "…динороге",  потому что там  на танцах играл Ѓобби, он
иногда позволЯл  нам выступить с флейтой  и барабаном, хвалил  мою жестЯнку,
хотЯ и  сам  был  отменный  ударник,  вот  только  на  правой  руке  у  него
недоставало одного пальца.
     €  пусть мы  даже  не  набрели в "…динороге"  на гитариста, Я  приобрел
некоторый опыт, к тому же сохранил еще кое-какие навыки со времен фронтового
театра  и мог  бы в обозримом будущем стать недурным  ударником,  не  срывай
сестра „оротеЯ времЯ от времени мои выступлениЯ.
     Џо меньшей мере половина моих мыслей  неизменно пребывала с ней. ‘ этим
бы еще можно кое-как смиритьсЯ, оставайсЯ другаЯ половина целиком  от звонка
до звонка  возле моего  барабана. Ќа самом деле  получалось  так, что мысли,
начинаЯсь от барабана, кончались у брошки с красным крестом.  Љлепп, который
умел мастерски перекрывать мои огрехи своей флейтой, всЯкий раз  сокрушалсЯ,
когда Ћскар наполовину уходил в свои мысли.
     -- ’ы, может, есть хочешь? ‡аказать кровЯной колбасы?
     ‡а  всЯкими  страданиЯми  этого  мира  Љлепп угадывал звериный голод, а
потому  и  был уверен,  что любое  из  них  можно  исцелить  хорошей порцией
кровЯной  колбасы. ‚ то времЯ Ћскар  поглощал  непомерные  количества свежей
кровЯной  колбасы с нарезанным луком и запивал все это  пивом, дабы его друг
Љлепп считал, будто страдание Ћскара зоветсЯ голод, а не сестра „оротеЯ.
     Џо большей  части мы рано покидали квартиру –айдлера на ћлихерштрассе и
завтракали в  ‘таром городе. ‚  академию же Я  наведывалсЯ,  лишь когда  нам
нужны были деньги  на кино. Њуза “лла успела за это времЯ не то в третий, не
то в  четвертый раз обручитьсЯ с художником ‹анкесом и, следовательно,  была
недо   ступна,  ибо  ‹анкес  начал  тогда  получать  с