 простотой нравов, не славилсЯ  бы  и  умением  любить.  ќто  чувство
процветает не только в южных краЯх, но и в самых  холодных.  „аже  обитатель
знойных лесов ћжной Ђмерики не  чувствует  себЯ  счастливым,  если,  обладаЯ
своей возлюбленной, он не владеет ее душой.

                          џ ќнной задет за живое,
                          Њне с нею любовь не мила:
                          ‘ердечко свое ретивое
                          „ругому она отдала {*}.

     {* Џеревод южноамериканской оды {5}.}

     ‚лиЯние любви на человека слишком могущественно, чтобы его  можно  было
счесть следствием искусственных ухищрений. € не  во  власти  моды  принудить
душу и тело к тем изменениЯм, которые мы каждодневно  наблюдаем.  ‚едь  люди
даже умирают от этого. Љто не слыхал о судьбе итальЯнских  любовников  -  „а
Љорсика и „жулии Ѓелламан {6}: после долгой разлуки они умерли от счастьЯ  в
объЯтиЯх друг друга. Џодобные примеры красноречиво свидетельствуют, что  это
чувство в самом деле существует и что, противодействуЯ  ему,  мы  противимсЯ
естественным велениЯм сердца.
     Џрощай!


     Џисьмо CXVII {1}

     [Љартина ночного города.]

     ‹Янь —и Ђльтанчжи - ”ум •оуму,
     первому президенту китайской Ђкадемии церемоний в Џекине.

     —асы только что пробили два. Ћгарок  то  вспыхивает,  то  еле  мерцает,
задремавший сторож забывает выкликать час, трудолюбивые  и  беспечные  равно
вкушают отдых, и только  забота,  злодейство,  бражничество  и  отчаЯние  не
ведают  покоЯ.  ЏьЯница  вновь  наполнЯет  губительную   кружку,   грабитель
совершает  свой  тайный  обход,  и  самоубийца  поднимает  преступную  руку,
покушаЯсь на свою свЯщенную жизнь.
     Ќе лучше ли мне вместо того, чтобы коротать ночь над страницами древних
или острословием современных гениев, совершить одинокую  прогулку  там,  где
несколько часов назад прогуливалось ’щеславие  в  разных  личинах,  где  оно
топталось на подмостках,  а  теперь,  точно  капризный  ребенок,  устало  от
собственных проказ.
     Љакой кругом мрак! „огорающий фонарь отбрасывает слабый желтый свет, не
слышно ни единого звука, разве что часы пробьют да где-нибудь далеко  залает
собака. Људа девалась всЯ суета, эта дочь человеческого тщеславиЯ.  ‚  такой
час лучше всего понимаешь, как оно ничтожно.
     ‚едь неизбежно придет времЯ, когда это  недолгое  одиночество  сменитсЯ
вечным и сам этот город подобно  его  обитателЯм,  исчезнет  с  лица  земли,
уступив место пустыне.
     ‘колько больших городов, под стать этому, славилось некогда в сем мире.
Ћни гордились великими победами, предавались веселью с  таким  же  правом  и
столь же безудержно и  в  слепой  самонадеЯнности  сулили  себе  бессмертие.
Џотомки едва могут определить местонахождение одних из них, а среди зловещих
руин других бродит печальный путешественник и, глЯдЯ  на  развалины,  учитсЯ
мудрости и постигает быстротечность всего земного.
     ‚от здесь, восклицает он, высилась крепость,  ныне  заросшаЯ  бурьЯном,
вот там был сенат, где ныне гнездЯтсЯ Ядовитые гады, а вот здесь красовались
храмы и театры, превратившиесЯ в груды щебнЯ. ѓорода эти пришли в упадок; их
погубили роскошь и корысть. ѓосударство  награждало  не  тех,  кто  приносил
пользу обществу, а тех, кто развлекал его.  ђоскошь  и  богатство  послужили
приманкой захватчикам, которые хотЯ и были поначалу разбиты, но возвратились
вновь, упорством добились победы и в конце концов уничтожили эти города, так
что и названиЯ их не осталось.
     Љак пустынны сейчас улицы, где каких-нибудь несколько часов тому  назад
было столько прохожих; и те, кого встречаешь  теперь,  расстались  со  своей
дневной личиной и не пытаютсЯ больше скрыть свои пороки или несчастьЯ.
     Ќо кто же эти люди, которым улица служит  постелью  и  которые  находЯт
краткий отдых от нужды у дверей  тех,  кто  богат?  —ужестранцы,  бродЯги  и
сироты, чей удел так  жалок,  что  длЯ  него  нет  облегчениЯ,  а  беды  так
безмерны, что перед ними сострадание немеет.  €х  несчастьЯ  внушают  скорее
ужас, а не жалость. Ќагота некоторых из них  не  прикрыта  даже  лохмотьЯми,
другие - иссушены недугом. Њир отвернулсЯ от них; общество закрыло глаза  на
их беды и ввергло в объЯтиЯ нищеты и голода.  ќти  бедные  дрожащие  женщины
знавали некогда лучшие дни и слыли красавицами. Ћни были совращены  богатыми
негодЯЯми, а затем выброшены на улицу, где царит зимнЯЯ стужа. Ѓыть может, в
эту минуту они лежат у порога  своих  соблазнителей  и  молЯт  злодеев,  чьи
сердца не ведают жалости,  или  развратников,  от  которых  можно  дождатьсЯ
только проклЯтий, но не помощи {2}.
     ‡ачем  Я  родилсЯ  человеком,  если  обречен   взирать   на   страданьЯ
несчастных, которым не в  силах  помочь!  Ѓедные  сирые  существа!  Ћбщество
заклеймит вас позором, но не пригреет вас. Ќичтожные невзгоды  сильных  мира
сего, воображаемые огорчениЯ богачей  всЯчески  преувеличиваютсЯ  с  помощью
риторических красот и выставлЯютсЯ напоказ, дабы привлечь наше сочувственное
внимание. ‘лезы же беднЯков остаютсЯ незамеченными, их угнетают и мучают,  и
любой закон, который оберегает избранных, оборачиваетсЯ против них.
     ‡ачем мое сердце так чувствительно? ‡ачем Я не могу  удовлетворЯть  его
порывы? ‘острадательный человек, бессильный  помочь,  несчастнее  того,  кто
нуждаетсЯ в помощи.
     Џрощай!


     Џисьмо CXVIII

     [Ћ рабской угодливости голландцев, представлЯвшихсЯ при Японском
     дворе.]

     ”ум •оум - взыскующему страннику ‹Янь —и Ђльтанчжи, через Њоскву.
     џ был отправлен с посольством в џпонию, но через четыре днЯ данные  мне
поручениЯ будут  выполнены,  и  ты  не  можешь  представить  себе,  с  каким
удовольствием Я вернусь на родину,  с  какой  великой  радостью  покину  эту
надменную, варварскую, негостеприимную страну, где все и всЯ менЯ раздражает
и делает мой патриотизм еще более пылким.
     Ќо  если  здешние  жители  -  дикари,  то  голландские  купцы,  которым
дозволено вести здесь торговлю {1}, кажутсЯ еще отвратительнее. €з-за них  Я
возненавидел всю …вропу: на их примере  Я  узнал,  до  какой  низости  может
довести человека  алчность,  какие  унижениЯ  готов  сносить  европеец  ради
наживы.
     џ присутствовал на аудиенции, которую император дал голландскому послу,
отправившему за несколько дней до того подношениЯ всем придворным.  Ќо  дары
императору посол должен был вручить сам. џ был наслышан об этой церемонии, а
потому любопытство побудило менЯ отправитьсЯ во дворец.
     ‘начала  пронесли  подарки  {2},  разложенные  на  красивейших  столах,
украшенных цветами и инкрустированных эмалью;  столы  эти  несли  на  плечах
слуги под звуки Японской музыки и в сопровождении  танцоров.  Џышность  этой
процессии навела менЯ на мысль, что самим дарителЯм  будут  оказаны  царские
почести. Ќо  вот  после  того,  как  были  торжественно  пронесены  подарки,
показалсЯ посол со свитой.  Ћни  шли,  покрытые  с  головы  до  пЯт  черными
покрывалами, лишавшими их возможности что-либо увидеть, и каждого из них вел
поводырь,  выбранный  из  людей  самых  ничтожных.   Џроследовав   в   таком
унизительном виде  через  весь  город  €еддо  {3},  они  достигли,  наконец,
дворцовых ворот, где после получасового ожиданиЯ были допущены  в  помещение
стражи.  ‡десь  им  было  разрешено  откинуть  покрывала,  и,  час   спустЯ,
церемониймейстер ввел  их  в  зал  длЯ  аудиенции.  ’ут  их  взору  предстал
император: он восседал под балдахином в другом конце  зала,  и  голландского
посла повели к его трону.
     …два посол прошел  полпути  до  трона,  как  церемониймейстер  закричал
зычным голосом: "ѓолландска капитана!",  -  и  посол,  упав  ничком,  пополз
дальше на четвереньках. Џодползши еще ближе,  он  приподнЯлсЯ  на  колени  и
поклонилсЯ, стукнув головой об пол.  Џосле  этой  церемонии  ему  дали  знак
удалитьсЯ, и он снова пополз на животе, пЯтЯсь, точно рак.
     ‘коль безмерно должны любить богатство люди, если ради него они идут на
такие унижениЯ! Ћказывают ли европейцы  подобные  почести  своему  божеству?
ЏресмыкаютсЯ ли они перед ‚ерховным ‘уществом  как  перед  этим  повелителем
варваров, дабы получить  разрешение  покупать  фарфор  и  безделушки?  Љакой
великолепный  обмен:  жертвовать  национальным  достоинством  и  даже  самим
званием человека ради ширмы или табакерки.
     …сли церемонии, которым Я был свидетелем  во  времЯ  первой  аудиенции,
показались мне унизительными, то то, что Я увидел во времЯ второй, было  еще
отвратительней. Ќа сей раз император  и  придворные  дамы  расположились  за
ширмами, дабы  следить  за  всем,  оставаЯсь  невидимыми.  ‘юда  же  привели
европейцев длЯ того, чтобы они  еще  раз  уподобились  ползучим  гадам.  ќто
зрелище  доставило  двору  чрезвычайное  удовольствие.  —ужеземцам  задавали
тысЯчи нелепых вопросов: как их зовут  и  сколько  им  лет;  им  приказывали
писать,  стоЯть  навытЯжку,  сидеть,   нагибатьсЯ,   говорить   друг   другу
любезности,   представлЯтьсЯ   пьЯными,   говорить   то    по-Японски,    то
по-голландски, петь, есть, короче говорЯ, им  приказывали  делать  все,  что
могло удовлетворить женское любопытство.
     Џредставь  себе,  мой  дорогой  Ђльтанчжи,  серьезных  людей,   которые
превратились в шутов и играли свою роль ничуть не хуже ученых зверей, что по
праздникам тешат чернь на пекинских улицах. Ћднако это еще не все: такой  же
визит голландцы  обЯзаны  нанести  каждому  вельможе  -  их  женам,  которые
перенимают все мужнины причуды,  очень  нравитсЯ  смотреть  на  паЯсничающих
иностранцев. „аже дети весело хохочут, глЯдЯ на танцующих голландцев.
     "“вы,  -  промолвил  Я  про  себЯ,  возвратЯсь   домой   после   такого
представлениЯ, - неужели это те же голландцы, что напускают  на  себЯ  такую
важность при пекинском дворе? Ќеужели это  тот  же  народ,  который  кажетсЯ
столь надменным у себЯ дома и в любой стране, где он только поЯвлЯетсЯ?  ‚от
так  алчность  преображает  надменных  гордецов  в  презренные  ничтожества,
заслуживающие лишь насмешки. џ предпочел бы  влачить  жизнь  в  нищете,  чем
богатеть такой ценой. Њне не нужно богатство, за которое Я должен  заплатить
своей честью и достоинством! ‹учше, - сказал Я себе, - покинуть страну,  где
живут люди, которые обращаютсЯ с  чужеземцами,  как  с  рабами  и,  что  еще
отвратительнее,  сами  покорно  сносЯт  подобное  же  обхождение.  џ  досыта
насмотрелсЯ на этот народ и не  имею  желаниЯ  лицезреть  его  далее.  ‹учше
распроститьсЯ с этим до крайности  подозрительным  народом,  нравы  которого
развращены пороками и предрассудками, где науки находЯтсЯ в небрежении,  где
вельможи - рабы императора и тираны народа, где женщины целомудренны, только
если   их   лишают   возможности   совершить   прелюбодеЯние,   где   верных
последователей ЉонфуциЯ гонЯт  так  же,  как  христиан  {4},  одним  словом,
страну, где людЯм запрещено  мыслить  и  где,  следовательно,  они  обречены
изнывать под гнетом самого тЯжкого рабства - рабства духовного.
     Џрощай!


     Џисьмо ‘•I•I {1}
     [Ћ страданиЯх беднЯков. €сториЯ калеки-солдата.]

     ‹Янь —и Ђльтанчжи - ”ум •оуму,
     первому президенту китайской Ђкадемии церемоний в Џекине.

     ЌесчастьЯ знатных, мой друг, выставлЯютсЯ напоказ, дабы  привлечь  наше
внимание,  о  них  повествуют  с  пафосом,  призываЯ  весь   мир   созерцать
благородных страдальцев, и последние черпают утешение  в  том,  что  внушают
восхищение и жалость.
     ’ак ли уж трудно быть стойким в несчастье, когда тебе дивитсЯ весь мир?
Џри таких обстоЯтельствах люди способны на мужественное
     поведение из простого тщеславиЯ.  ‹ишь  тот,  кто,  пребываЯ  в  полной
безвестности, способен отважно встретить беду, лишь тот, кто,  будучи  лишен
дружеской поддержки или состраданиЯ ближних и не имеЯ ни малейшей надежды на
облегчение своей участи, способен, тем не менее, сохранить присутствие духа,
- лишь тот поистине велик. ЉрестьЯнин  он  или  придворный,  он  заслуживает
всЯческого восхищениЯ и может служить нам образцом.
     Ћднако несчастьЯ беднЯков не привлекают вниманиЯ света,  хотЯ  иные  из
них за один день претерпевают больше лишений, нежели сильные  мира  сего  за
всю  свою  жизнь.  Ќевозможно  даже  представить   себе,   какие   испытаниЯ
бестрепетно и безропотно переносит простой  английский  матрос  или  солдат.
Љаждый день приносит ему новые страданиЯ, но он не  сетует  на  свою  тЯжкую
судьбу.
     ‘ каким негодованием слушаю Я жалобы героев  трагедии  на  свой  тЯжкий
жребий: ведь главные их беды проистекают лишь от высокомериЯ  и  гордыни,  а
самые страшные их несчастьЯ - сущие пустЯки в сравнении с  тем,  что  каждый
день выносит беднЯк. Ћни могут вволю пить, есть и спать, имеют рабов, всегда
готовых к услугам, и до конца своих дней не ведают забот о  хлебе  насущном,
между тем как многие их ближние обречены на бродЯжничество,  лишены  друзей,
которые пришли бы им на помощь, преследуемы законом и слишком  бедны,  чтобы
надеЯтьсЯ на правосудие.
     Ќа эти размышлениЯ навел  менЯ  просивший  подаЯниЯ  одноногий  калека,
которого Я увидел несколько дней назад в одном из  городских  предместий.  џ
полюбопытствовал, что довело его до такой крайности, и, подав ему милостыню,
попросил рассказать историю  его  злоключений.  ’огда  калека,  который  был
некогда солдатом, поудобнее оперсЯ на костыль и, исполнЯЯ  мою.  просьбу,  с
истинно британской твердостью духа поведал мне следующее.
     "—то до моих несчастий, сударь, то не стану врать, будто мне их  выпало
больше, нежели другим. ‚от ногу Я потерЯл и вынужден теперь побиратьсЯ, а  в
остальном, слава тебе господи, мне не на что жаловатьсЯ. ‚едь есть и  такие,
кто лишилсЯ обеих ног и глаза, но мои-то дела, слава тебе господи, не так уж
плохи.
     Ћтец мой был батраком; когда мне было пЯть лет, он умер, и менЯ  должен
был взЯть на воспитание приход. Ќо так как отец мой много  странствовал,  то
прихожане не могли сказать, где Я родилсЯ и к какому приходу  принадлежу,  и
отослали менЯ в другой приход, а  оттуда  менЯ  отправили  в  третий,  пока,
наконец, не было решено, что Я и вовсе не принадлежу ни к какому приходу. Ќо
потом менЯ все-таки определили. џ был малый не без способностей и выучил всю
азбуку, но надзиратель работного дома приставил менЯ к делу, едва  Я  подрос
настолько, что мог орудовать молотком.
     ’ак Я беззаботно прожил целых пЯть лет. ђаботал Я всего десЯть часов  в
день, а менЯ за это кормили и  поили.  Њне,  правда,  не  дозволЯли  уходить
далеко от дома из опасениЯ, как бы Я не сбежал, но что за важность, зато  по
дому и по двору Я мог разгуливать с полной свободой, и этого мне было вполне
достаточно.
     Џотом менЯ отдали к фермеру, у которого Я работал от зари и дотемна, но
зато Я там славно ел и пил вволю. Њне была по душе моЯ работа, да вот фермер
вскоре помер. ’ут уж Я должен был сам о себе  позаботитьсЯ  и  задумал  идти
искать свое счастье по свету. џ бродил из  города  в  город,  работал,  если
удавалось найти работу, и голодал, когда ее не было. ’ак бы  Я,  наверно,  и
прожил свой  век.  Ќо  однажды  случилось  мне  идти  полем,  принадлежавшим
мировому судье, и тропинку как раз передо мной  перебежал  заЯц.  €  тут  не
иначе как бес попутал менЯ бросить в этого зайца палку. Ќу,  что  ты  будешь
делать! “бил Я зайца и, не помнЯ себЯ от радости, поднЯл его с земли, а  тут
мне навстречу мировой судьЯ: назвал менЯ  негодЯем,  схватил  за  шиворот  и
потребовал, чтобы Я  доложил  о  себе  все  как  есть.  џ  тотчас  стал  ему
рассказывать, что знал: откуда Я родом, какого прихода и кто  мой  отец,  но
хотЯ Я очень подробно ему все рассказал, однако судьЯ заЯвил, что Я так и не
смог дать о себе никаких сведений, и вот менЯ судили,  признали  виновным  в
бедности и отправили в Ќьюгейт, чтобы потом сослать на плантации.
     Љонечно, про тюрьму говорЯт разное, но по мне приЯтнее  Ќьюгейта  места
не найти. џ там ел и пил вволю,  и  мне  не  надо  было  работать,  но,  что
поделаешь, эта жизнь была слишком хороша, чтобы  продолжатьсЯ  вечно!  —ерез
пЯть месЯцев менЯ погрузили на корабль и увезли с еще  двумЯ  сотнЯми  таких
же, как Я. …халось нам так-сЯк. ‘идели мы в трюме и мерли, как мухи,  потому
что дышать там было нечем, да и  еды  не  хватало.  ’олько  мне-то  есть  не
хотелось,  потому  что  менЯ  всю  дорогу  трЯсла  лихорадка.  ‚идно,   само
провидение обо мне позаботилось, и, когда с едой стало  туго,  оно  избавило
менЯ от голода. Љогда мы добрались до места, нас продали плантаторам. џ  был
сослан на семь лет, а так как к этому времени Я успел позабыть  грамоту,  то
мне пришлось работать вместе с неграми; но Я честно трудилсЯ, как мне и было
положено.
     Љогда семь лет кончились, Я нанЯлсЯ на корабль и так добралсЯ домой. „о
чего же Я обрадовалсЯ, когда опЯть увидел старую Ђнглию, ведь Я очень  любил
свою родину. Ћ свобода, свобода, свобода! ‚от достоЯние каждого англичанина,
и Я. готов умереть, защищаЯ ее!  Ћднако  Я  боЯлсЯ,  что  менЯ  снова  могут
обвинить в бродЯжничестве, а потому  решил  не  возвращатьсЯ  в  деревню;  Я
осталсЯ в городе и работал всЯкую работу, когда мне удавалось ее найти.  ’ак
жил Я некоторое времЯ очень счастливо,  но  вот  однажды  вечером,  когда  Я
возвращалсЯ с работы, менЯ сбили с ног два каких-то  человека  и  велели  не
двигатьсЯ. Ћни оказались вербовщиками. Ћни поволокли менЯ к судье, и так как
Я не мог назвать свой приход и свое занЯтие (это-то всегда и  губило  менЯ),
то мне предложили либо стать матросом на военном корабле, либо завербоватьсЯ
в солдаты {2}.  џ  предпочел  стать  солдатом,  и  в  этой  роли,  достойной
джентльмена, провел две кампании и участвовал в сражениЯх во  ”ландрии  {3},
получив всего одну рану в грудь навылет, котораЯ и по сей день дает  о  себе
знать.
     Љогда заключили мир, мне дали отставку, но работать  мне  было  трудно,
потому что рана часто болела, и  Я  завербовалсЯ  на  службу  в  Ћст-€ндскую
компанию. ’ам Я участвовал в шести крупных сражениЯх с  французами  {4},  и,
конечно, умей Я читать и писать, капитан непременно повысили бы менЯ в чине,
так что был бы Я капралом. Ќо, видно, не судьба была. ‚скоре Я  заболел,  и,
когда уже ни на что не годилсЯ, мне разрешили возвратитьсЯ домой. ‚  кармане
у менЯ было сорок фунтов, которые Я скопил на службе. „ело было уже в начале
нынешней войны {5}, Я надеЯлсЯ благополучно добратьсЯ до  родных  берегов  и
жить на эти деньги в свое удовольствие, но правительству нужны были солдаты,
и менЯ снова завербовали еще до того, как Я успел ступить на землю.
     Ќаш боцман вбил себе в голову, что Я упрЯмый  малый,  он  уверЯл  всех,
будто  Я  отлично  разбираюсь  в  морском  деле,   но   притворЯюсь,   чтобы
бездельничать. Ђ между тем, видит бог, Я ничего в этом не  смыслил!  Ћн  бил
менЯ всем, что попадалось под руку. Ќо, как бы он менЯ  ни  бил,  мои  сорок
фунтов были при мне и служили мне утешением и утешали бы менЯ и по сей день,
если бы наш корабль не захватили французы, а уж тогда  Я  потерЯл  все  свои
денежки до последнего пенни!
     Ќаш экипаж французы бросили в тюрьму, и многие там погибли, потому  что
не могли вынести тюремной жизни, а мне все было нипочем, потому  как  Я  уже
хлебнул ее. Ћднажды ночью, когда Я  спал  на  нарах,  закутавшись  в  теплое
одеЯло (потому что, надобно вам сказать, Я всегда любил спать с удобствами),
менЯ разбудил боцман, державший в руке потайной фонарь. "„жек, - говорит  он
мне, - готов ты вышибить мозги французскому часовому?" "‹адно, - отвечаю  Я,
протираЯ глаза, - мне своего кулака не  жалко".  "’огда,  -  говорит  он,  -
ступай за мной, и уж мы на своем поставим". €  вот  Я  встал,  завернулсЯ  в
одеЯло, потому что другой одежды у менЯ не было, и мы пошли расправлЯтьсЯ  с
французами. ЋружиЯ у нас, правда, не было, но ведь  один  англичанин  всегда
стоит пЯтерых французов. Џодкрались мы  к  дверЯм,  у  которых  стоЯло  двое
часовых,  накинулись  на  них,  вмиг  обезоружили  и  повалили.  Њы   бежали
вдевЯтером. „обравшись до пристани, захватили первое подавшеесЯ суденышко  и
вышли в море. Ќе прошло и трех дней,  как  нас  подобрал  английский  капер,
который был рад такому подкреплению; ну мы и дали  свое  согласие  и  решили
попытать с ними счастье. ’олько нам не повезло. Ќа  третий  день  наш  капер
столкнулсЯ с французским военным кораблем, на нем было сорок пушек, а у  нас
всего двадцать три, но мы решили дать бой. ‘ражение длилось три часа, и  мы,
- конечно, одолели бы француза, но, к несчастью, потерЯли почти всю команду,
когда победа была уже у нас в руках. ’ак Я снова угодил во французский плен,
и мне пришлось бы плохо, попади Я вновь в эту брестскую тюрьму, да только на
мое счастье по дороге  наш  корабль  захватили  англичане,  и  вот  Я  вновь
оказалсЯ на родине.
     „а, чуть не забыл сказать вам, что в этой стычке  с  французами  Я  был
дважды ранен: мне оторвало четыре пальца на левой руке и правую  ногу.  …сли
бы мне повезло и Я потерЯл бы ногу и покалечил руку  на  борту  королевского
судна, а не на капере, то имел бы тогда право до конца своих  дней  получать
одежду и денежное содержание, но, видно, не судьба. Ћдин родитсЯ на  свет  с
серебрЯной ложкой во рту, а другой с  деревЯнным  уполовником.  Ќо  все  же,
благодарение богу, Я в добром здравии, и нет у менЯ на земле  врагов,  кроме
француза да мирового судьи".
     ‘ этими словами он заковылЯл прочь,  восхитив  менЯ  и  моего  приЯтелЯ
твердостью духа и довольством своим жребием. Њы не могли  не  признать,  что
повседневное знакомство с нуждой ЯвлЯетсЯ лучшей школой душевной стойкости и
истинной философии.
     Џрощай!


     Џисьмо CXX

     [Ћ нелепости некоторых титулов последних английских монархов.]

     ‹Янь —и Ђльтанчжи - ”ум •оуму,
     первому президенту китайской Ђкадемии церемоний в Џекине.

     ’итулов у европейских государей гораздо больше, чем у азиатских владык,
но зато они далеко не столь величественны. Љороль Ѓиджапура {1} или Џегу  не
ограничиваетсЯ тем, что присваивает себе и своим наследникам власть над всем
миром, он объЯвлЯет своим владением все небеса и шлет приказы Њлечному пути.
…вропейские монархи ведут себЯ скромнее и ограничивают свои  титулы  земными
пределами,  но  недостаточную  их   пышность   возмещают   количеством.   €х
пристрастие к длинному перечню этих побрЯкушек доходит до того, что Я знавал
германского государЯ, у которого было больше титулов,  нежели  подданных,  и
испанского дворЯнина, у которого было больше имен, чем рубашек.
     ‚  противоположность  этому  "английские  монархи,  -   свидетельствует
писатель прошлого века, - считают ниже собственного достоинства  присваивать
себе такие титулы, которые лишь льстЯт гордости, но ничего не  прибавлЯют  к
славе; они выше того, чтобы право на почтение обретать о помощью хилых потуг
геральдики, ибо вполне  удовлетворены  сознанием  своего  всеми  признанного
могущества". Ќыне, однако, правила эти преданы  забвению:  с  некоторых  пор
английские монархи присвоили себе  новые  титулы  и  вычеканили  на  монетах
названиЯ и  гербы  никому  не  известных  герцогств,  крохотных  кнЯжеств  и
зависимых земель  {2}.  џ  уверен,  что  тем  самым  они  хотели  еще  более
возвеличить, британский трон, но на самом деле эти жалкие украшениЯ  умалЯют
величие, которое эти государи стремились упрочить.
     ’итулы, присваиваемые себе королЯми,  как  и  архитектурные  украшениЯ,
должны отличатьсЯ величественной  простотой,  котораЯ  более  всего  внушает
благоговение  и  трепет;  излишние  мелкие   украшениЯ   в   обоих   случаЯх
свидетельствуют о низменном вкусе или скрытом убожестве.  …сли,  к  примеру,
китайский император помимо прочих титулов  присвоил  бы  себе  еще  и  титул
помощника мандарина Њакао {3}, а король ‚еликобритании, ”ранции  и  €рландии
пожелал, чтобы его именовали вдобавок герцогом Ѓрентфорда {4}, ‹юнебурга {5}
или ‹инкольна {6}, то кто не вознегодовал бы на  такое  смешение  великих  и
ничтожных притЯзаний и в герцоге или помощнике не забыл бы императора.
     ’акой же пример унижающего  честолюбиЯ  дал  нам  прославленный  король
Њанакабо, когда  заключил  с  португальцами  первый  договор.  ‘реди  даров,
врученных ему послом этого народа, был меч с  бронзовой  рукоЯтью,  который,
судЯ по всему, пришелсЯ королю особенно по вкусу.  „лЯ  него  этот  меч  был
столь важным знаком собственной славы, что он счел необходимым упомЯнуть его
среди многочисленных своих титулов. Џосему он велел, чтобы подданные  впредь
именовали его так: "’алипот, бессмертный властитель Њанакабо, вестник  утра,
светоч солнца, повелитель всей  земли  и  могущественный  владетель  меча  с
бронзовой рукоЯтью".
     ќто смешение блестЯщих и жалких титулов, помещение на одной  и  той  же
медали гербов великой империи и безвестного кнЯжества проистекает  из  самых
благородных побуждений последних английских монархов. ‘тремЯсь выразить свою
любовь к родному краю, они отчеканили на монетах  его  название  и  эмблемы,
таким способом возвысЯ страну,  доселе  пребывавшую  в  неизвестности.  ‘амо
собой разумеетсЯ, что народ, отдавший Ђнглии своего королЯ {7},  должен  был
получить взамен какое-то почетное вознаграждение. Ћднако теперь дело обстоит
по-иному. Ќыне в  Ђнглии  правит  истинный  англичанин  {8},  а  посему  его
подданные могут уповать на то, что на английских  монетах  будут  вычеканены
английские титулы.
     …сли бы английские деньги предназначались к обращению в ѓермании, тогда
названиЯ и гербы немецких кнЯжеств не выглЯдели бы на них  столь  неуместно.
Ќо хотЯ прежде это и могло иметь место, однако в будущем такаЯ опасность  не
предвидитсЯ, и, поскольку ЂнглиЯ намерена придержать свое золото, Я искренно
полагаю, что ‹юнебург, Ћльденбург {9} и прочие могут оставить свои титулы  у
себЯ.
     ‘реди государей  распространен  ложный  предрассудок,  будто  множество
громких имен способствует их влиЯнию. Њежду тем истинно великие люди  всегда
этим пренебрегали. Љогда ’имур-хромец {10}  завоевал  Ђзию,  к  нему  ЯвилсЯ
некий оратор с поздравлениЯми.  Ћн  принЯлсЯ  славить  ’имура,  называЯ  его
величайшим и прекраснейшим из смертных. Џовелителю не нравилась  эта  жалкаЯ
лесть, но оратор не  унималсЯ  и  объЯвил,  что  ’имур  -  самый  храбрый  и
совершенный из земных существ.  "Ћстановись  на  этом,  друг,  -  воскликнул
хромой владыка, - и подожди,  пока  Я  не  обзаведусь  другой  ногой".  ‹ишь
ничтожества и тираны находЯт удовольствие в умножении этих знаков тщеславиЯ.
Ќо подлинное могущество и свобода ставЯт себе более высокие цели,  и  лучшей
хвалой им часто служит величественнаЯ простота.
     Њолодой английский монарх уже выказал надлежащее презрение к  некоторым
бессмысленным атрибутам королевской власти:  поварам  и  поварЯтам  пришлось
покинуть королевскую кухню, многочисленнаЯ челЯдь и целаЯ армиЯ бездельников
получила отставку. Џоэтому можно  надеЯтьсЯ,  что  юноша,  сумевший  вернуть
двору  бережливость  и  простоту,  проникнетсЯ  в  скором  времени  истинным
уважением к собственной славе и подобно тому,  как  он  отменил  бесполезные
должности, сумеет с презрением отвергнуть и пустые или унизительные титулы.
     Џрощай!


     Џисьмо ‘••I {1}

     [Ћ причинах нерешительности англичан.]

     ‹Янь —и Ђльтанчжи - ”ум •оуму,
     первому президенту китайской Ђкадемии церемоний в Џекине.

     ‚сЯкий раз, когда Я пытаюсь охарактеризовать англичан в  целом,  тотчас
возникают  какие-нибудь  непредвиденные  трудности,   которые   мешают   мне
осуществить мое намерение, и Я не знаю, осуждать их  или  хвалить.  Љогда  Я
размышлЯю об их рассудительности и склонности к философии, они вызывают  мое
одобрение, но стоит мне только взглЯнуть на оборотную сторону медали, как  Я
замечаю непоследовательность и нерешительность, и тогда просто  не  веритсЯ,
что Я вижу перед собой тот же самый народ.
     Ћднако при ближайшем рассмотрении оказываетсЯ, что непоследовательность
эта проистекает именно из их склонности к размышлению. —еловек,  всесторонне
рассматривающий какой-нибудь запутанный  предмет  и  призывающий  на  помощь
разум, неизбежно будет часто менЯть свои взглЯды, блуждать  в  разноголосице
мнений и противоречивых доказательств; любаЯ перемена точки  зрениЯ  изменит
открывающуюсЯ  перед  ним  картину,  придаст  силу  дотоле  не   возникавшим
соображениЯм и будет способствовать еще большему смЯтению ума.
     Ќаоборот, те,  кто  ничего  не  проверЯет  разумом,  действуют  просто.
Ќевежество не знает сомнений, оно  руководствуетсЯ  инстинктом,  и  в  узких
пределах скотского единообразиЯ человеку не  грозЯт  никакие  неожиданности.
’о, что  справедливо  по  отношению  к  отдельным  людЯм,  столь  же  верно,
применительно к государствам. ђассуждающее правительство, подобное здешнему,
испытывает постоЯнные потрЯсениЯ, в  то  времЯ  как  королевства,  где  люди
приучены не прекословить, а повиноватьсЯ, не ведают никаких перемен. ’ак,  в
Ђзии, где власть монарха зиждетсЯ на  силе  и  страхе  подданных,  изменение
системы управлениЯ - вещь совершенно неизвестнаЯ. ’ам  у  всех  людей  будто
один склад ума, извечное угнетение их нимало  не  смущает.  €сполнение  воли
монарха - вот их главный долг. ‹юбаЯ отрасль управлениЯ словно в капле  воды
отражает все государственное устройство в целом, и если один тиран низложен,
вместо него поЯвлЯетсЯ  другой,  чтобы  управлЯть  точно  так  же,  как  его
предшественник. Ђнгличане же не подчинЯютсЯ власти,  как  покорные  овцы,  а
пытаютсЯ руководствоватьсЯ разумом и сообразуютсЯ не с волей государЯ,  а  с
естественными правами человека. Ќо то, что отстаивает у них  одно  сословие,
отвергаетсЯ другим, и доводы как тех, так и других представлЯютсЯ достаточно
убедительными. ‚ Ђзии народами управлЯют согласно незыблемым  обычаЯм,  а  в
Ђнглии - с помощью разума, беспрестанно менЯющего свой облик.
     Ќедостатки  азиатского  образа  управлениЯ,  опирающегосЯ  на   обычай,
очевидны: его пороки неискоренимы, и гений в  этих  условиЯх  низводитсЯ  до
уровнЯ посредственности, так как недопустимо, чтобы  более  Ясный  ум  искал
средства исправить  Явные  изъЯны.  Ќо,  с  другой  стороны,  раз  их  образ
управлениЯ не менЯетсЯ, то им нечего опасатьсЯ новых пороков или непрерывных
перемен. Ѓорьба за власть длитсЯ там обычно недолго,  после  чего  в  стране
воцарЯетсЯ прежнее спокойствие. ’ам привыкли к подчинению, и  люди  приучены
не  иметь  никаких  иных  желаний,   кроме   тех,   которые   им   дозволено
удовлетворЯть.
     Ќедостатки правительства, которое, подобно английскому, во  всех  своих
действиЯх руководствуетсЯ разумом, не  уступают  вышеописанному.  Ќеобычайно
трудно принудить большое число свободных людей  действовать  совместно  ради
общей пользы; здесь хлопочут о  всевозможных  благодетельных  переменах,  но
попытки претворить  их  в  жизнь  неизбежно  ведут  к  новым  потрЯсениЯм  в
государстве, ибо всЯк понимает благо по-своему, и в результате  предрассудки
и краснобайство нередко одерживают верх над справедливостью  и  общественным
благом. Ќо хотЯ при подобных порЯдках народ может  поступать  вопреки  своим
интересам, он будет  пребывать  в  счастливом  неведении:  ведь  заблуждениЯ
незаметны, покуда не начали сказыватьсЯ их последствиЯ. ‡десь каждый человек
сам себе тиран, а такому господину он все легко прощает. ‘ловом, неудобства,
которые он испытывает, могут на деле быть равными  тем,  которые  испытывают
люди  при  самой  жестокой  тирании,  но  человек  терпеливее  сносит  любое
несчастье, если знает, что оно - дело его собственных рук.
     Џрощай!


     Џисьмо ‘••II

     [ЋсмеЯние манеры, в которой пишутсЯ книги о путешествиЯх.]

     ‹Янь —и Ђльтанчжи - ”ум •оуму,
     первому президенту китайской Ђкадемии церемонии в Џекине.

     Њое длительное пребывание здесь начинает менЯ  тЯготить.  ‘тоит  только
предмету утратить новизну, как он  перестает  доставлЯть  нам  удовольствие.
Ќекоторым натурам столь любезны перемены, что  само  удовольствие,  войдЯ  в
привычку, становитсЯ несносным, и это побуждает нас  искать  новое  счастье,
хотЯ мы и платим за него ценою бед. Ђ потому  Я  жду  только  приезда  сына,
чтобы покинуть это изрЯдно наскучившее  место  и  отправитьсЯ  искать  новые
радости в лишениЯх и опасностЯх. џ  признаю,  что  жизнь,  растрачиваемаЯ  в
бесконечных скитаниЯх, - это лишь пустое времЯпрепровождение, но разменивать
жизнь на пустЯки - таков удел человечества. Џрыгаем ли мы на сцене или важно
выступаем на коронации, вопим ли у праздничных костров или произносим речь в
сенате, все равно в конце концов нас неизбежно ждет  горькое  разочарование.
ЏринимаЯ участие в этом спектакле, мудрые посмеиваютсЯ, а глупцы  важничают,
и, быть может, к этому только и сводитсЯ различие  между,  ними.  Џусть  это
послужит оправданием моим легкомысленным письмам. џ  говорил  о  пустЯках  и
знал, что это пустЯки: ведь длЯ того,  чтобы  представить  жизнь  в  смешном
виде, достаточно только назвать вещи своими именами.
     ЋписываЯ эту страну, Я опустил  некоторые  примечательные  подробности,
потому что считал их известными тебе, или потому, что сам был недостаточно с
ними знаком. Ќо есть  одно  упущение,  которого,  как  Я  предвижу,  мне  не
простЯт, - Я ни слова не сказал о здешних зданиЯх, дорогах, реках  и  горах.
€менно на такие описаниЯ особенно щедры все прочие путешественники,  поэтому
мое молчание покажетсЯ особенно вопиющим. ‘  каким  наслаждением,  например,
читают о том, как некто,  странствуЯ  по  …гипту,  измерил  тростью  упавшую
колонну и определил, что длина ее  составлЯет  ровно  пЯть  футов  и  девЯть
дюймов, а затем спустилсЯ в катакомбы и вылез из них через другой  ход,  или
как он отломил палец у древней статуи, хотЯ за ним следил  Янычар,  или  как
присовокупил еще одну догадку к уже известным ста  четырнадцати  о  значении
имен €сиды и Ћсириса {1}.
     џ так и слышу, как мои друзьЯ  в  Љитае  требуют  такого  же  отчета  о
‹ондоне и его окрестностЯх, и если Я пробуду  здесь  несколько  дольше,  то,
вероЯтно, смогу удовлетворить их любопытство. Љогда исчерпаютсЯ другие темы,
Я собираюсь  обстоЯтельнее  описать  городскую  стену,  а  также  изобразить
прекрасный  дом  лорд-мэра,  перечислить  великолепные  площади,  где  стоЯт
особнЯки вельмож, и не премину рассказать о дворцах английских  королей.  Ќе
забуду Я упомЯнуть о красотах у-‹ейна {2}, где живу со днЯ моего приезда. €
тогда ты сам убедишьсЯ, что в искусстве описаний  Я  ни  в  чем  не  уступлю
многим моим собратьЯм-путешественникам.  Ђ  покамест  посылаю  тебе  образец
такого рода сочинений - краткие заметки о недавнем путешествии в Љентиш-таун
{3}, которые Я набросал в манере современных путешественников.
     "Ѓудучи много  наслышан  о  Љентиш-тауне,  Я  возымел  сильное  желание
увидеть это прославленное место.  џ,  конечно,  предпочел  бы  удовлетворить
любопытство,  не  утруждаЯ  себЯ  поездкой  туда,  но   это   представлЯлось
затруднительным, а  потому  Я  решил  отправитьсЯ  в  путь.  Џутешественники
обыкновенно добираютсЯ до  Љентиш-тауна  двумЯ  способами  -  либо  нанимают
карету, что обходитсЯ в девЯть пенсов, либо идут пешком,  что  не  стоит  ни
пенса. …зда в карете,  на  мой  взглЯд,  несравненно  более  удобный  способ
передвижениЯ, но Я все же  решил  отправитьсЯ  пешком,  сочтЯ  такой  способ
передвижениЯ наиболее дешевым.
     €так,  отправлЯЯсь  в  путь  по  ‘обачьему  проезду,  вы  выходите   на
прекрасную дорогу,  по  обеим  сторонам  которой  тЯнутсЯ  изгороди;  справа
открываетсЯ живописный вид на рощи и луга,  усеЯнные  цветами,  которые  без
сомнениЯ, услаждали бы обонЯние, если бы навознаЯ куча слева не добавлЯла  к
их ароматам своего благоуханиЯ. ќта куча намного древнее самой дороги,  и  Я
не могу не упомЯнуть о несправедливости, в которой  чуть  было  не  оказалсЯ
повинен. ‚едь Я обрушил свой гнев на  тех,  кто  нагромоздил  навозную  кучу
возле самой дороги, тогда как должен был бы обратить  его  против  тех,  кто
проложил дорогу возле навозной кучи.
     Ќесколько далее взор путешественника ласкает  сооружение,  напоминающее
триумфальную арку. Ћднако такие строениЯ составлЯют особенность этой  страны
и в просторечии именуютсЯ дорожной  заставой.  Ќа  фасаде  Я  мог  различить
сделанную  большими  буквами  довольно  пространную  надпись,   начертанную,
возможно, по случаю какого-нибудь  торжества,  но  поскольку  Я  спешил,  то
предоставил разбирать ее другому любознательному  путешественнику,  которому
случитсЯ избрать эту дорогу, сам же,  продолжаЯ  путь  на  запад,  -  вскоре
достиг необнесенного стеной города, носЯщего название €злингтон.
     ќто  весьма  опрЯтный  город  с  домами  преимущественно  кирпичными  и
церковью с колокольней. Џосреди города есть  небольшое  озеро  или,  скорее,
пруд, ныне, правда, сильно запущенный. ѓоворЯт, летом  он  пересыхает;  если
это в самом деле так, то врЯд ли в нем может в изобилии водитьсЯ рыба,  что,
по-видимому, сообразили и местные жители, которые  привозЯт  рыбу  к  своему
столу из ‹ондона.
     Ћсмотрев достопримечательности этого славного и живописного  города,  Я
отправилсЯ далее, оставив справа прекрасное каменное  сооружение,  именуемое
Ѓелым  Ђкведуком.  †ители  ‹ондона   частенько   собираютсЯ   здесь,   чтобы
отпраздновать день горЯчих булочек  с  маслом.  Ќесомненно,  зрелище  людей,
восседающих за маленькими столиками, должно быть и забавным  и  поучительным
длЯ стороннего наблюдателЯ, но еще занимательней это празднество  длЯ  того,
кто сам принимает в нем участие.
     Ћтсюда без всЯкой охоты отправилсЯ Я в Џанкрас {4},  как  пишут  обычно
название этого местечка,  или  Џэнкридж,  как  его  произносЯт,  но  которое
следует  и  произносить  и  писать  Џангрейс.  ќту  поправку  Я  отваживаюсь
предложить mea arbitrio {Џо моему суждению (лат.).}; слово  <FONT SIZE=3><FONT FACE="Symbol">&#112;&#97;&#110;</FONT></FONT>  по-гречески
"все";  будучи  присоединено  к  английскому  слову   "грейс",   означающему
милосердие, милость, оно образует слово ‚семилостивый или  ‚семилость,  что,
конечно, ЯвлЯетсЯ, весьма подходЯщим названием длЯ такого свЯщенного  места,
каким оно почитаетсЯ. Ќо как бы то  ни  было,  если  не  считать  приходской
церкви с ее  прекрасной  колокольней,  ‚семилость  не  заслуживает  вниманиЯ
любознательного путешественника.
     Ћт ‚семилости до  самого  Љентиш-тауна  удобнаЯ  дорога  тЯнетсЯ  среди
прелестной  сельской  местности,  обильно  орошаемой  прекрасными   сточными
канавами. ‚округ все пестрит от цветов, аромат которых доставлЯл  бы  усладу
путнику, если бы благоуханный ветер не забивал ему пылью нос.
     Џри въезде в Љентиш-таун первыми бросаютсЯ в глаза лавки ремесленников,
где торгуют свечами, мелким углем и половыми щетками. …сть там  и  несколько
величественных кирпичных зданий с многочисленными столбами длЯ вывесок  или,
вернее, колоннами, весьма своеобразной архитектуры. Џосылаю тебе изображение
некоторых из них (vide таблицы Ђ. ‚.  ‘.).  ‘вое  название  этот  прелестный
город получил, по всей вероЯтности, от своего соседства с графством Љент,  и
в этом, разумеетсЯ, нет ничего  странного,  поскольку  их  разделЯет  только
‹ондон и прилегающие к столице селеньЯ. Ќо как бы то ни было, дело близилось
к  вечеру,  и,  наскоро  поужинав  жареной  бараниной  и  сушеными  плодами,
именуемыми картофелем, Я решил, что продолжу  свои  наблюдениЯ  на  обратном
пути. € сделал бы это  с  удовольствием,  не  помешай  одно  обстоЯтельство,
которое Я, говорЯ чистосердечно,  предвидел  заранее:  приближение  ночи  не
позволило мне обозревать окрестности,  ибо  домой  Я  возвращалсЯ  в  полной
темноте".
     Џрощай!


     Џисьмо CXXIII

     [‡аключение.]

     ‹Янь —и Ђльтанчжи - ”ум •оуму,
     первому президенту китайской Ђкадемии церемоний в Џекине.

     Џосле многочисленных  разочарований  желаниЯ  мои,  наконец,  полностью
сбылись. Њой долгожданный сын  теперь  здесь,  со  мной.  …го  приезд  разом
рассеЯл мои тревоги и  принес  с  собой  нечаЯнные  радости.  Ѓлагодетельные
перемены, происшедшие в его уме и внешнем  облике,  превзошли  самые  пылкие
отцовские надежды. џ рассталсЯ с мальчиком, а  встретил  мужчину,  приЯтного
лицом, возмужавшего в  странствиЯх  и  умудренного  невзгодами.  Ћднако  его
несчастнаЯ  любовь  окрасила  его  речь  меланхолией,  омрачавшей  временами
восторг нашей встречи. џ полагал, что лишь целительное времЯ излечит  недуг,
но  ”ортуна,  точно  вознамерившись  осыпать  нас  своими  щедротами,  разом
вознаградила нас за все горести.
     ‘пустЯ два днЯ после его приезда господин в черном и его очаровательнаЯ
племЯнница пришли поздравить нас, и вообрази же себе наше  изумление,  когда
прелестнаЯ родственница моего друга оказалась той самой  пленницей,  которую
освободил мой сын  и  котораЯ,  претерпев  кораблекрушение  на  ‚олге,  была
увезена русскими крестьЯнами в Ђрхангельск.  Ѓудь  Я  романистом,  мое  перо
подробно описало бы их чувства, вызванные нежданным свиданием. Ќо ты  и  так
можешь легко себе представить их восхищение.  …сли  эти  чувства  невозможно
было выразить словами, разве можно их словами описать?
     Љогда два юных существа питают друг к другу пылкую и искреннюю  любовь,
длЯ менЯ самое большое удовольствие видеть их мужем и женой.  Ќезависимо  от
того, знакомы они мне или нет, Я счастлив  сознанием,  что  к  мировой  цепи
прибавилось еще одно звено. Џрирода с