стественными
законами природы и разума, и т. п. Џоэтому  многие  просветители,  черпавшие
свои сведениЯ о Љитае из этих источников,  видели  в  нем  воплощение  своих
политических и нравственных идеалов. Љонфуцианство, например, представлЯлось
им своеобразной, основанной на законах разума,  верой,  и  потому,  критикуЯ
религиозный фанатизм в …вропе, просветители противопоставлЯли ему дух мудрой
терпимости ЉонфуциЯ {‘м. ”ишман Ћ.  ‹.  Љитайский  сатирический  роман.  Њ.,
"Ќаука", 1966, стр. 139-158.}.
     ‚ Ђнглии кульминациЯ повального увлечениЯ всем китайским приходитсЯ как
раз на 50-е годы. Џри этом мода на всЯкого рода "шинуазери" наблюдаетсЯ и  в
быту - фарфоровые безделушки, посуда, ткани, мебель, садовые беседки в  виде
пагод и пр.
     Ћдним  из  ревностных  пропагандистов  ЉитаЯ  становитсЯ  ‚ольтер,   не
упускавший   случаЯ   противопоставить   европейским   порЯдкам   китайский,
государственный строй, его законы, философию и религию, мораль, историю и т.
д. {„ержавин Љ. Ќ. Љитай в  философской  мысли  ‚ольтера.  -  ‘б.  "‚ольтер.
‘татьи и материалы".  ‹.,  1947.}  ќти  высказываниЯ  были  хорошо  известны
ѓолдсмиту. Љроме того, ‚ольтер обработал сюжет  китайской  драмы  XIV  в.  в
своей пьесе "Љитайский сирота", котораЯ шла в Ђнглии в переделке  драматурга
Ђ. Њерфи. ѓолдсмит опубликовал рецензию на нее, где, в частности, писал, что
обращение ‚ольтера, тонко учитывающего дух времени, к  китайскому  материалу
не случайно, что сейчас в моде все восточное, в особенности китайское {CW I,
170-171.}. „ействительно, друг ѓолдсмита ’омас Џерси трудилсЯ  в  это  времЯ
над первым в Ђнглии переводом китайского романа {Hau  Kiou  Chooan,  or  The
pleasing history, L., 1761.}; в 1757  г.  архитектор  ‚ильЯм  —емберс  издал
"€зображениЯ китайских зданий, мебели, одежды,  механизмов,  утвари  и  пр."
{Chambers W. Designs of Chinese  Buildings,  Furniture,  Dresses,  Machines,
Utensils, etc. L., 1757.}. •орейс “олпол напечатал в мае  того  же  1757  г.
"Џисьмо Љсо •о, китайского философа в ‹ондоне, к  своему  другу  ‹Янь  —и  в
Џекин" {Walpole H. A letter from Xo He, a Chinese Philosopher at London,  to
his friend Lien Chi at Peking. L., 1757.}. Џисьмо  это  затрагивало  главным
образом вопросы современной английской политической жизни,  но  одновременно
рассказывало о нравах, погоде, одежде  и  пр.  Џроизведение  имело  огромный
успех и было переиздано пЯть раз в течение двух недель, что  могло  еще  раз
привлечь внимание ѓолдсмита к благодарной и пользующейсЯ популЯрностью среди
читателей  форме  писем  восточного  путешественника.  ‚озможно,  отсюда  он
позаимствовал имЯ своего героЯ, тоже китайского философа ‹Янь —и. ‚ 1760  г.
вышел восьмой том "Ќовой всеобщей истории",  который  целиком  был  посвЯщен
Љитаю {"Modern Universal  History",  v.  VIII.  L.,  1760.  ќто  многотомное
компилЯтивное издание было предпринЯто группой лондонских  книготорговцев  и
издателей во главе с ђичардсоном, а в число авторов входил и ‘моллет.}.
     —исло подобных фактов можно было  бы  умножить  {‘.  Chen-Shou-yi.  Ol.
Goldsmith and his Chinese Letters. - "Tien Hsia Monthly", January, 1939,  v.
VIII, N 1.}. Ќеудивительно,  что  еще  задолго  до  знакомства  ѓолдсмита  с
Ќьюбери мы находим в его письме к другу  юности  ђоберту  Ѓрайантону  от  14
августа 1758 г. свидетельство того, что мысль  о  "китайском  философе"  уже
завладела его воображением. "џ знаю, - пишет он, -  что  воспоследует,  если
мои труды дойдут когда-нибудь до ’атарии или ЉитаЯ. Џредставь себе одного из
ваших  китайских  Ћвановичей,  наставлЯющего  одного  из   ваших   татарских
—ианобаччи, - видишь, Я употреблЯю  китайские  имена,  чтобы  показать  свою
ученость, как _вскоре Я заставлю нашего китайца  говорить  как  англичанина,
чтобы показать его ученость_"  (курсив  мой.  -  Ђ.  €.).  €  далее  следует
шутливаЯ речь Якобы китайского философа о ѓолдсмите, который был  "Љонфуцием
…вропы" и пр. {CL 39-40.} Џриведенные "китайские" имена  нельзЯ  читать  без
улыбки, но наличие четкого литературного замысла не вызывает сомнений.
     Ќаконец,  в  шестом  номере  "Џчелы"  ѓолдсмит  включил  в   очерк   "Ћ
непрочности земной славы" полуиронический рассказ о китайце {CW I,  471-472.
ђассказ заимствован ѓолдсмитом из статьи ‚ольтера "‘лава" в его "”илософском
словаре",  см.  Oeuvres  completes  de  Voltaire.   Paris,   Dupont,   1824,
Dictionnaire philosophique, t. V [XL], p. 71.}, который долго  изучал  труды
ЉонфуциЯ, знал много иероглифов и читал  немало  книг.  Ћднажды  он  задумал
совершить путешествие по …вропе, чтобы познакомитьсЯ с обычаЯми  европейцев.
Џриехав в  Ђмстердам  (где  побывал  и  откуда  приехал  в  ‹ондон  и  герой
"ѓражданина мира" ‹Янь —и), он  зашел  в  книжную  лавку  и  попросил  труды
великих китайских писателей, но оказалось,  что  здесь  никто  о  них  и  не
слыхал, и китаец был потрЯсен бренностью и ограниченностью земной славы.  €з
этого рассказа, напечатанного через год с небольшим после приведенного  выше
письма, видно, как постепенно конкретизировалсЯ замысел "ѓражданина мира".

                                   * * *

     Љнига ѓолдсмита, как  и  "Џерсидские  письма"  Њонтескье,  представлЯет
собой  как  бы  синтез  многих  жанров,  характерных  длЯ   просветительской
литературы  XVIII  в.  Љак  уже  указывалось,   это   _цикл   эссе_   самого
разнообразного  содержаниЯ   и   характера   и   одновременно   произведение
_эпистолЯрное_ - ведь очерки написаны  несколькими  корреспондентами.  Џеред
читателем предстают разные человеческие индивидуальности:  мудрый,  терпимый
‹Янь —и, стойкий  в  несчастьЯх,  подчас  легковерный  и  наивный,  но  чаще
иронический и проницательный. Ћн именует себЯ последователем ЉонфуциЯ, но  в
сущности это просветитель-рационалист, мечтающий о счастье людей и сближении
народов. ђеальнаЯ жизнь нередко подвергает испытаниЯм его оптимизм, и  тогда
дела человеческие кажутсЯ ему жалким балаганом, а усилиЯ разума -  тщетными,
исчезает вера в смысл человеческого существованиЯ, в возможность найти выход
с помощью разума (XXII, ‘••II) - ‹Янь  —и  выражает  тогда  сомнениЯ  своего
создателЯ, Ћливера ѓолдсмита. „ва других корреспондента  -  сын  ‹Янь  —и  -
•ингпу (он юн, пылок, неопытен, живет больше эмоциЯми и легко  переходит  от
радости к отчаЯнию) и почтенный президент Ђкадемии  церемоний  -  ”ум  •оум,
который  брюзглив  и  докторален  и  убежден   в   превосходстве   восточной
цивилизации и образа жизни над европейским.
     ѓоворЯ о ‹Янь —и, в  восприЯтии  которого  изображена  ЂнглиЯ  середины
XVIII в., следует все же иметь в виду, что отождествлЯть его с автором  было
бы столь  же  опрометчиво,  как  и  видеть  в  ѓулливере  ‘вифта.  Ћтношение
ѓолдсмита к своим героЯм существенно отличаетсЯ от  отношениЯ  „ефо  и  даже
”ильдинга  к  их  персонажам.  €х  оценка,  как   правило,   характеризуетсЯ
определенностью и устойчивостью на протЯжении всего произведениЯ.  Ќапример,
”ильдинг, избрав приЯзненную, добродушно-ироническую интонацию в изображении
пастора Ђдамса, неизменно сохранЯет ее до конца романа.  €ное  у  ѓолдсмита:
его отношение к персонажу многообразно и изменчиво, потому что сам  персонаж
всЯкий раз повернут к нам другой своей стороной и его достоинства и слабости
взаимосвЯзаны.
     ‚ рЯде очерков оценка Явлений у ‹Янь —и и автора полностью совпадает, и
гнев и изумление китайца - это чувства самого ѓолдсмита,  в  других  случаЯх
(когда,  например,  ‹Янь   —и   обманут   лондонской   проституткой)   автор
снисходительно посмеиваетсЯ над ним, но подчас ѓолдсмит  дает  волю  и  злой
иронии, котораЯ  при  этом  завуалирована  и  требует  от  читателЯ  немалой
проницательности. ’ак, в VII письме, узнав о несчастьЯх, постигших его семью
в Љитае, ‹Янь —и разражаетсЯ горестными ламентациЯми, и читатель  уже  готов
разделить его скорбь, но автор охлаждает наше сочувствие примечанием от лица
издателЯ, что большаЯ часть письма - переписанные сентенции ЉонфуциЯ. ‚ XXII
письме, получив известие о том, что сын обращен в  рабство,  ‹Янь  —и  вновь
разражаетсЯ стенаниЯми, и опЯть нас предупреждают, что они  заимствованы  на
этот раз у арабского поэта.
     Џочему же  ѓолдсмит  так  настойчиво  посмеиваетсЯ  над  горем  своего,
персонажа?  Ќе  потому  ли,  что   тот   в   поисках   мудрости   отправилсЯ
путешествовать, и не куда-нибудь, а в Ђнглию, и  притом  думает,  что,  став
мудрым,  становишьсЯ  счастливым?  Љак   справедливо   пишет   исследователь
творчества ѓолдсмита ђоберт •опкинс, читатели "ѓражданина  мира"  уже  знали
"Љандида" ‚ольтера и "ђасселаса, принца Ђбиссинии" ‘. „жонсона,  проникнутых
скептицизмом относительно социальных упований просветителей начала  века,  и
это проливает свет на  позицию  ѓолдсмита,  когда  он  развенчивает  иллюзии
своего персонажа {Hopkins R. The true genius of  Ol.  Goldsmith,  1969,  pp.
101-109.}. Ќо в книге есть, и внутренний контекст, который  тоже  необходимо
учитывать. ’ак, взЯтый отдельно совет ‹Янь  —и  сыну  искать  счастье  не  в
упованиЯх на будущее и не в воспоминаниЯх о прошлом, а в  настоЯщем  (XLIV),
возможно, сам по себе не плох, но если учесть, что ‹Янь —и дает его  рабу  -
то подобный совет звучит смехотворно.
     ‚ другом письме ‹Янь —и  советует  сыну  терпеливо  копить  фартинг  за
фартингом (LXX). ђазделЯет ли ѓолдсмит эту мудрость? ђазумеетсЯ, нет.  „вумЯ
годами ранее он писал своей кузине  „жейн,  что  собираетсЯ  украсить  стены
своей комнаты изречениЯми, с помощью которых надеетсЯ стать на верную стезю:
"‘мотри в оба. Ќе упускай случаЯ. „еньги - это деньги. …сли  у  тебЯ  тысЯча
фунтов, то ты можешь сунуть руки в карман и сказать, что в любой день в году
ты стоишь тысЯчу фунтов. ‘тоит только истратить фартинг из тысЯчи фунтов,  и
это уже более не тысЯча фунтов" {CL 45.}. ќти последние слова повторЯет один
из  героев  "ѓражданина  мира",  господин  в  черном,  отзывчивый   человек,
пытающийсЯ некоторое времЯ, но,  к  счастью,  безуспешно,  жить  "как  все",
согласно  прописЯм  буржуазной  морали.  Љак  отмечает  тот  же  •опкинс,  в
"ѓражданине мира" никогда нельзЯ быть  уверенным,  где  ‹Янь  —и  произносит
трюизмы, - " где мысли героЯ и автора совпадают.
     Љроме того,  перед  нами  _дневник  путешествиЯ_,  и  притом  несколько
необычный. ѓолдсмит, правда, далек от того,  чтобы,  подобно  ‘терну  в  его
"‘ентиментальном путешествии", окончательно  переключить  свое  внимание  на
тончайшие движениЯ сердца и скрытые мотивы поступков человека и  отправитьсЯ
в странствиЯ по тому сложному микромиру, который именуетсЯ  душой  человека,
но одновременно он иронизирует и над  путешественниками,  заполнЯющими  свои
отчеты детальными описаниЯми пейзажей, городов, памЯтников старины и всЯкого
рода достопримечательностЯми. …го внимание привлекают люди, их поведение, их
повседневный  быт  и  развлечениЯ,  своеобразие  национального  характера  и
уклада,  обычаи,  верованиЯ  и  законы,   общественные   и   государственные
учреждениЯ, духовный климат и, конечно, уровень культуры  и  образованности,
то есть все, что в то времЯ обнималось одним очень  емким  словом  -  нравы.
Џрочитав эту книгу, читатель едва ли сумеет  зримо  представить  себе  облик
тогдашнего ‹ондона,  но  жизнь  лондонцев  и  англичан  в  целом,  дух  этой
колоритной эпохи представит несомненно.
     "Љитайские письма" - это и _восточнаЯ  повесть_,  ибо  очерки  насыщены
огромным ориентальным материалом - нравы  и  обычаи  ЉитаЯ  и  других  стран
‚остока, восточные легенды, сентенции и имена, которыми автор  пользуетсЯ  и
длЯ занимательности,  и  длЯ  иллюстрации  своей  мысли  об  относительности
человеческих представлений. €сследователи, изучавшие литературные  источники
"ѓражданина мира" {Љроме уже называвшейсЯ работы ‘мита,  необходимо  назвать
следующие работы: Friedman A. Goldsmith  and  marquis  D'Argens.  -  "Modern
language notes", LIII, 1938; Crane R. S., Smith H. G. A trench influence  on
Goldsmith's "Citizen of the World". - "Modern philology", v.  XIX,  1921-22,
pp. 83-92; Crane R. S., Friedman A. Goldsmith and the "Encyclopedic". - "The
Times literary supplement", 11 may 1933.
     Џодробнее о французских источниках  "ѓражданина  мира"  см.  в  работе:
Sells A. L. Les sources francaises de Goldsmith. Paris, 1924.},  установили,
что в период работы над очерками ѓолдсмит, по-видимому, постоЯнно  имел  под
рукой по крайней мере  три  книги,  из  которых  он  преимущественно  черпал
восточный материал. ќто  уже  упоминавшиесЯ  "Љитайские  письма"  „'Ђржанса,
откуда в период наиболее интенсивной публикации очерков ѓолдсмит брал и темы
отдельных писем и многие сведениЯ, а иногда прибегал и к прЯмым текстуальным
заимствованиЯм, но подвергал при этом текст  „'Ђржанса  не  только  коренной
стилистической обработке, но и вносил существенные смысловые изменениЯ  {ќто
особенно  наглЯдно  видно  из  проведенного  X.   „ж.   ‘митом,   одним   из
исследователей литературных источников книги ѓолдсмита (Smith H.  ‘.  Oliver
Goldsmith's "The citizen of the World",  New  Haven,  1926),  сопоставлениЯ,
например, • письма у ѓолдсмита с его источником - XXVIII письмом „'Ђржанса.
     Ћписав заброшенную страну, простирающуюсЯ за пределами китайской стены,
ѓолдсмит замечает: "ЃезотраднаЯ картина, могущаЯ обуздать гордыню королей  и
остудить человеческое тщеславие!" ќтой фразы нет у „'Ђржанса. „альше в  этом
же  абзаце  „'Ђржанс  объЯснЯет  разорение  страны  неудачей,  постигшей  ее
государЯ, или жестокостью завоевателЯ;  у  ѓолдсмита  вместо  этого  читаем:
"’аковы плоды честолюбиЯ земных  владык!"  -  что  сразу  же  придает  более
обобщающий смысл этой картине. ‡атем у ѓолдсмита следует индийскаЯ пословица
о королЯх и нищих дервишах (см. стр. 26), которой нет у „'Ђржанса, как нет у
него и дальнейшего  типично  руссоистского  вывода:  "...людскаЯ  гордынЯ  и
жестокость сотворили много больше пустынь, чем Џрирода! Ћна  благосклонна  к
человеку, он же платит ей неблагодарностью!" Ќет у  „'Ђржанса  и  фразы:  "Ђ
ведь чем дальше до правительства, тем честнее должен быть его наместник, ибо
уверенность в полной безнаказанности порождает насилие", котораЯ в  условиЯх
английских колониальных захватов в XVIII в. была особенно актуальна, как нет
у него и другой чрезвычайно смелой  и,  казалось  бы,  неожиданной  в  устах
автора "‚екфильдского свЯщенника" мысли: "†рецы  указуют  нам..."  и  т.  д.
Ѓолее того, при переиздании своей  книги  ѓолдсмит  менЯл  акценты,  одно  -
усиливал, другое - смЯгчал: (так_  в  первом  (журнальном)  варианте  и  3-м
издании читаем: "“коренившийсЯ  обычай  и  нужда  даже  варваров  учат  тому
искусному  притворству,  которое  у  цивилизованного  человека   развиваетсЯ
вследствие честолюбиЯ и интриг". ‚о 2-м  издании  слова  су  цивилизованного
человека" автор заменил словами "у придворных".}.
     Љроме „'Ђржанса  ѓолдсмит  широко  пользовалсЯ  книгами  о  Љитае  двух
французских миссионеров-иезуитов, которые  широко  цитировал  в  свое  времЯ
„'Ђржанс и откуда взЯл сюжет "Љитайского сироты"  ‚ольтер.  Ћдна  из  них  -
"Ќовые записки о современном китайском государстве" {Nouveaux  memoires  sur
1'etat present de la Chine par Louis Le Conte. 3-me edition en 2 tt.  Paris,
1697. ‚се последующие ссылки даны по этому изданию.} (1696)  -  принадлежала
‹уи ‹еконту (1659-1729) и была изложена в  виде  14  писем,  адресованных  к
знатным лицам (вскоре после выхода в свет она была переведена на  английский
Язык). - Ђвтор  ее  -  один  из  шести  миссионеров,  посланных  в  1685  г.
французским королем в Љитай. –елое письмо  было  посвЯщено  жизни  и  учению
ЉонфуциЯ, приводились и приписываемые ему изречениЯ, которыми воспользовалсЯ
ѓолдсмит.  ‡десь  же  он  почерпнул  и  исторические  легенды  о   некоторых
императорах (обработанные в XLII письме), сведениЯ о  церемонности  китайцев
(комически преувеличенные им в XXIX очерке) и множество деталей - о  длинных
ногтЯх у знати, о  белом  цвете  -  символе  траура,  об  азартных  играх  и
идолопоклонниках секты ”о (буддистах) и пр.
     Ђвтором   другого   сочинениЯ    -    "ѓеографическое,    историческое,
хронологическое, политическое и физическое  описание  Љитайской  империи..."
{Du Halde J. ‚. Description geographique, historique, politique et  physique
de 1 empire de la Chine et de la Tartarie Chinoise en 4 vols.  Paris,  1735.
Џервый английский перевод вышел в 1736  г.;  ѓолдсмит  пользовалсЯ  изданием
1738-1741 гг. в 2-х томах, на которое и сделаны все последующие  ссылки.}  -
был „ю Ђльд (1674-1743). …го четырехтомный  труд  (1735)  включал  сведениЯ,
собранные 27 миссионерами. ‡десь был дан перечень  и  описание  провинций  и
городов ЉитаЯ, названиЯ династий, имена императоров и достопамЯтные событиЯ;
отдельные главы- были посвЯщены различным сторонам жизни, обычаЯм, религии и
сектам, науке, поэзии и  китайской  медицине.  Ћтсюда  ѓолдсмит  заимствовал
географические названиЯ, имена, описаниЯ пищи и  одежды  и  историю  любЯщих
супругов - —жоана и •анси (котораЯ  неузнаваемо  изменилась  в  его  изЯщном
пересказе с новым  ироничным  и  снисходительным  к  человеческим  слабостЯм
финалом). Џри этом он не  очень  заботилсЯ  о  точности  передачи  отдельных
фактов, его больше занимала ЂнглиЯ и  ее  проблемы,  нежели  далекий  Љитай,
поэтому он иногда путал обстоЯтельства, приписывал деЯниЯ одного  императора
другому или переиначивал  и  без  того  диковинные  вымыслы  иезуитов  (см.,
например, комментарий к VIII письму). Љитай в книге ѓолдсмита - это не более
чем  условнаЯ  декорациЯ.  Џисатель  достаточно   иронически   относилсЯ   к
повальному  увлечению  всем   китайским   (об   этом   свидетельствует   уже
упоминавшаЯсЯ нами рецензиЯ на пьесу Ђ. Њерфи "Љитайский сирота"),  и,  даже
прибегаЯ к модному жанру восточной повести, он  в  то  же  времЯ  откровенно
посмеивалсЯ над уродливыми формами, которые принимала эта мода (XIV, XXXIH).
     Ќеобходимо  подчеркнуть  также,  что  писатель  далек   от   чрезмерной
идеализации всего китайского, как это было присуще большинству миссионеров и
многим  просветителЯм.  Љогда,  например,  почтенный   ”ум   •оум   с   Явно
преувеличенным пафосом утверждает  в  письме  к  другу,  что  историЯ  ЉитаЯ
неизмеримо превосходит европейскую достославными деЯниЯми  и  что  ЉитайскаЯ
империЯ основана на законах природы и разума, то  нельзЯ  не  заметить,  что
примеры, которые он далее приводит, свидетельствуют как раз  об  обратном  -
это историЯ кровавых междоусобиц, предательств и жестокости. Ђвтор  "два  ли
разделЯет умиление ”ум •оума по поводу императора, убившего одного за другим
одиннадцать мандаринов, осмелившихсЯ  сказать  ему  правду,  но  пощадившего
последнего из них, двенадцатого, - и раскаЯвшегосЯ в своем поступке  (XLII).
‚осхищаЯсь прошлым ЉитаЯ,  его  достижениЯми  в  науках  и  искусствах,  его
законами, он одновременно отмечает и нынешний его упадок (LXIII) {‘м. работу
Ћ. ‹. ”ишман, стр. 156-157.}. ‘ледует также отметить, что восточный  колорит
в книге постепенно убывает: читатели, видимо, не очень верили в  подлинность
"Џисем китайца" (XXXIII письмо было ответом на такие  упреки),  и,  наскучив
необходимостью заботитьсЯ о восточном колорите,  ѓолдсмит  постепенно  почти
начисто от него отказалсЯ.
     Ќаконец "ѓражданин мира" в какой-то мере  и  _философскаЯ  повесть_,  с
которой его роднит восприЯтие  общественных  порЯдков  и  нравов  европейцев
глазами человека иной культуры, иного образа жизни, а также непосредственное
обсуждение философских, политических и нравственных  проблем.  Ќо,  пожалуй,
самое  главное  сходство  состоит  в  характерном  длЯ  философской  повести
использовании сюжета  длЯ  иллюстрации  взглЯда  на  жизнь,  морального  или
философского   тезиса,   который   либо   утверждаетсЯ,    либо    полностью
дискредитируетсЯ  в  ходе  повествованиЯ.  „остаточно  вспомнить,  например,
философские повести ‚ольтера.
     ‚ "ѓражданине мира"  читатель  находит  и  прЯмое  обсуждение  проблемы
разума и чувства, и опосредствованное -  через  сопоставление  характеров  и
взглЯдов ‹Янь —и и его сына и через сюжетные  ситуации.  •ингпу  в  простоте
души считает  себЯ  верным  учеником  отца,  поклонником  разума,  но  ужасы
реальной действительности, столь противоречащие законам разума,  и  страсти,
которыми сам он охвачен, повергают его в смЯтение и отчаЯние.  ‚зволнованный
тон его писем, в которых читатель Ясно ощущает иронический подтекст  автора,
показывает, как глубоко заблуждаетсЯ на свой  счет  юный  "философ".  •озЯин
•ингпу очень жесток с рабами, и юноша  вынужден  сознатьсЯ,  что,  хотЯ  ему
известно, сколь подкреплЯет в таких случаЯх философское размышление, но  все
же он не  может  преодолеть  чувство  страха.  Џолюбив  прекрасную  пленницу
‡елиду,  которой  предстоит  стать  женой  его  хозЯина,  •ингпу  сокрушенно
признаетсЯ, что сердце его  иногда  восстает  против  диктата  разума  и  он
завидует счастью своего богатого и невежественного повелителЯ.
     Ђвтор словно спрашивает читателЯ:  достаточно  ли  одних  умозрительных
радостей длЯ молодого, полного сил человека? ‘пособно  ли  одно  философское
созерцание составить полноценное счастье? Њогут ди призывы к  самообузданию,
к  отказу  от   жизненных   удовольствий   примирить   с   несправедливостью
общественного бытиЯ и неравного распределениЯ  жизненных  благ?  Љак  выдает
себЯ простодушный •ингиу, когда сетует на то, что хозЯин не  сумеет  обучить
‡елиду... философии! €ли, когда, сам того  не  замечаЯ,  точно  перечислЯет,
сколько у того жен и лошадей. ‚ конце концов юноша принужден сделать  прЯмое
признание: "џ начинаю сомневатьсЯ в том, может ли одна мудрость сделать  нас
счастливыми?" „альнейшие бедствиЯ, обрушивающиесЯ  на  •ингпу,  окончательно
обнаруживают беспочвенность его  веры  в  существование  каких-то,  разумных
начал и гармонии в общественном порЯдке. Џеред нами две точки  зрениЯ.  ‹Янь
—и благоразумен, но он стараетсЯ избежать крайностей рационализма и считает,
что скрывать пагубные страсти или подавлЯть их - бесполезно и что необходимо
противопоставить им страсти, укреплЯющие в человеке добродетель. —то  же  до
•ингпу,  то  это  мнимый  рационалист,  на  самом  деле  живущий  сердцем  и
охваченный страстью; хотЯ автор и относитсЯ к нему иронически, •ингпу все же
крайне симпатичен. ‘опоставлЯЯ позицию и поведение отца и сына, ѓолдсмит еще
раз выразил свои собственные сомнениЯ, поиски и колебаниЯ.
     ‚ книге использован и опыт европейского _приключенческого романа_. ‚едь
ѓолдсмит должен был  объединить  разнохарактерные  очерки  в  единое  целое.
‡адача эта осложнЯлась тем, что замысел цикла первоначально был намечен лишь
в общих чертах, а необходимость еженедельно поставлЯть два очерка в  газету,
требующую оперативногв отклика на злободневные событиЯ  (смерть  ѓеорга  II,
коронациЯ его преемника, известие о мнимой смерти ‚ольтера и пр.), еще более
затруднЯла ее. ‡лоключениЯ  •ингпу  и  ‡елиды  -  с  характерным  длЯ  жанра
авантюрного романа господством случаЯ и сцеплением неожиданных обстоЯтельств
как раз и выполнЯют эту свЯзующую роль. Ќо и этот прием был в первую очередь
подсказан знаменитой книгой Њонтескье. ’олько включенные ѓолдсмитом  эпизоды
и персонажи _бытового комического романа нравов_ - господин  в  черном,  его
дама сердца - вдова закладчика а несравненнаЯ чета ’ибсов (безусловнаЯ удача
ѓолдсмита) принадлежат, пожалуй, всецело к английской  традиции,  идущей  от
"‡рителЯ" {‘м. …листратова Ђ. Ђ. Ђнглийский  роман  эпохи  ЏросвещениЯ.  Њ.,
"Ќаука", 1966; глава "‹итературные истоки английского романа", раздел 3.}  и
романов середины XVIII в. Џосле знакомства с этими эпизодами  представлЯетсЯ
естественным то обстоЯтельство, что в 1762 г., вскоре после  окончаниЯ  этой
серии очерков, оказавшись перед угрозой долговой  тюрьмы,  ѓолдсмит  передал
пришедшему его вызволить „жонсону  рукопись  готового  романа  "‚екфильдский
свЯщенник".
     ‚ бытовых очерках ѓолдсмит ничего не заимствовал,  обращаЯсь  только  к
собственному опыту. Џрекрасно  изображены  ’ибсы:  портреты  обоих,  одежда,
манера держатьсЯ, речь, их  жилище  "на  первом  этаже,  считаЯ  от  дымовой
трубы",  колченогаЯ  мебель   и   жалкие   рисунки,   свидетельствующие   об
артистических претензиЯх, наконец, их постоЯнное позерство. ѓолдсмит  их  не
щадит, но он видит и другое: что оба  они  голодают,  что  ’ибс  незлобив  и
безвреден, он - жертва своего тщеславиЯ, но без своих выдумок он  и  днЯ  не
проживет; автор предвидит его безотрадную старость  шута  и  прихлебателЯ  в
богатых домах, и потому ’ибс вызывает в то же времЯ чувство  снисходительной
жалости. ћмор и печаль нередко соседствуют в авторской интонации  ѓолдсмита,
как впоследствии у „иккенса и ’еккереЯ. ћмор должен умерЯть чувство  горечи,
которое автор испытывает при виде беззащитности маленького человека  в  этом
мире или безысходности судьбы беднЯка.  ’ак,  печальнаЯ  исповедь  сапожника
сменЯетсЯ рассказом о его семейных  неурЯдицах,  и  наступает  эмоциональнаЯ
разрЯдка (LXV). Ђ  печальнаЯ  нота  в  забавном  эпизоде  должна  напоминать
читателю, что ему следует почаще заглЯдывать за комическую оболочку жизни. ‚
этих переходах и мЯгкости юмора один из секретов обаЯниЯ ѓолдсмита.

                                   * * *

     Ќо ѓолдсмит был не только юмористом, он умел не только печалитьсЯ, но и
негодовать. ‘реди зарубежных исследователей творчества ѓолдсмита очень редко
кто по справедливости оценивает негодующий голос ѓолдсмита-сатирика, который
среди английских очеркистов  середины  века,  быть  может,  "...один  громко
кричит против мстительной жестокости законов" {King R. A. Oliver  Goldsmith.
L., Methuen and ‘0., 1910, p. 118.}. Ђвтор этих строк считает, что "врЯд  ли
можно найти такое злоупотребление в церкви, государстве, обществе, сколь  бы
ни были они свЯщенны в те дни, которых бы ѓолдсмит не подверг  осмеЯнию  или
не  осудил  в  своих  очерках".  Ѓольшинство  же  литературоведов  стремитсЯ
представить ѓолдсмита человеком, не имевшим определенных взглЯдов на  жизнь,
который обладал талантом,  но  не  имел  равного  этому  таланту  разумениЯ.
Ќепредубежденный  читатель  "ѓражданина  мира"  увидит,  насколько  это   не
соответствует действительности.  Ќо  то,  что  стараютсЯ  не  замечать  иные
критики, прекрасно ощутил Њарк ’вен. …два ли  можно  объЯснить  случайностью
или простым использованием литературного приема то  обстоЯтельство,  что  он
воскресил образ прекраснодушного китайца-путешественника. €сполненный  самых
радужных надежд, он отправлЯетсЯ на сей раз в "страну свободы" - ‘оединенные
таты и убеждаетсЯ в том, что там царЯт  беззаконие,  цинизм  и  жестокость.
’вен назвал свой небольшой  цикл  писем-очерков  "„руг  ѓолдсмита  снова  на
чужбине" ("Goldsmith's Friend  Abroad  Again",  1870).  ќто  один  из  самых
беспощадных его памфлетов, рисующих подлинное лицо американской демократии.
     ‚ыродившаЯсЯ знать и ее прихлебатели,  комедиЯ  парламентских  выборов,
колониальные  войны,  судопроизводство,  пастыри   англиканской   церкви   и
религиозные секты изображены в  очерках  ѓолдсмита  пером  сатирика.  Ћн  не
боитсЯ грубых, хлестких, свифтовеких красок, и тогда обычного мЯгкого  юмора
нет и в помине. ‘уд в ‚естминстере  напоминает  ему  дом  умалишенных,  а  в
изображенной им картине  парламентских  выборов  все  отличие  соперничающих
кандидатов состоит в том, что один спаивает избирателей коньЯком, а другой -
джином.  Џисатель  пользуетсЯ   приемом   алогизма,   что   характерно   длЯ
просветительского изображениЯ  противоречащей  разуму  действительности:  за
судьбу английской свободы тревожитсЯ  обитатель  тюремной  камеры,  война  в
Љанаде идет оттого, что в моду вошли меховые муфты, и канадские  меха  стали
совершенно необходимы длЯ счастьЯ государства и т. п.
     —резвычайно  важна  исходнаЯ  позициЯ  сатирика.   ЌаблюдаЯ   пиршество
утративших человеческий облик свЯщенников, он тотчас  представлЯет,  что  бы
сказал им голодный нищий ("‚се, что вы съели сверх меры, - мое!"). ‚ очерках
изображен не только ‹ондон светских  модников,  кондитерских  увеселительных
садов, игорных домов  и  театров,  но  и  ‹ондон  нищих  бесприютных  людей:
брошенных на произвол судьбы калек, матросов и солдат, разоренных  крестьЯн,
превратившихсЯ  в  бродЯг.  ‚се  они  -  жертвы  промышленного   переворота,
обитатели нищенских кварталов ‹ондона XVIII в.
     ѓлубочайшее  сочувствие  ѓолдсмита  к  простым  людЯм  не  вызывает  ни
малейшего сомнениЯ. ђазмышлЯЯ, например, о судьбе беднЯка лудильщика, семеро
сыновей которого ушли на войну, он не питает никаких иллюзий относительно их
дальнейшей судьбы: "Ђ ведь когда воина кончитсЯ, вполне  возможно,  что  его
сыновей будут плетьми гнать из прихода в приход, как бродЯг, а старик  отец,
немощный и хилый, кончит свои дни в исправительном  доме"  (LXXII).  Ћднако,
изображаЯ беднЯков, ѓолдсмит не ограничиваетсЯ одним только  состраданием  и
не идеализирует их. €споведь человека на деревЯшке в  CXIX  письме  {‘ледует
отметить, что  ни  в  одном  английском  журнале  XVIII  в.  простолюдин  не
представлен вот так, крупным планом.}  раскрывает  абсолютную  беззащитность
маленького  человека  перед  лицом  жестоких  английских   законов   и   его
поразительную твердость духа и жизнестойкость.  Ќо  вместе  с  тем  ѓолдсмит
неприметно вводит рЯд деталей, свидетельствующих о том, что его отношение  к
калеке-солдату далеко не односложно. ’от неприхотлив,  готов  примиритьсЯ  и
применитьсЯ к любым условиЯм. Ќо такое ли это достоинство? ЏройдЯ все  круги
ада: работный дом, тюрьму,  труд  на  плантациЯх,  насильственную  вербовку,
войну на суше и на море, он продолжает считать  свободу  достоЯнием  каждого
англичанина и полагает, что у него нет другого врага, кроме мирового судьи и
француза. ѓерой  очерка  хвастливо  объЯвлЯет,  что  один  англичанин  стоит
пЯтерых французов, а иногда и Явно привирает ("...мы,  конечно,  одолели  бы
французов, но, к несчастью, потерЯли всю команду, когда победа  была  уже  у
нас  в  руках");  а  его  незлобивость  и   благодушие   в   самых   крайних
обстоЯтельствах беспредельны. Џеред нами невежественный, обманутый, сбитый с
толку человек. ’акого нетрудно заставить действовать на руку власть  имущим.
’рагизм  судьбы  калеки-матроса  высвечен  печальной  иронией   автора,   об
отношении которого к персонажу никак нельзЯ судить  по  комментариЯм  автора
письма - ‹Янь  —и.  ‚се  вышесказанное  нисколько  не  ставит  под  сомнение
симпатий ѓолдсмита  к  своему  герою.  Ќапротив,  каким  суровым  обвинением
феодально-буржуазной Ђнглии звучат слова беднЯка о  любви  к  своей  стране,
котораЯ не признает  за  ним  никаких  человеческих  прав,  обрекла  его  на
нищенство и преследует его за это нищенство.
     ‚ рЯде очерков ѓолдсмит размышлЯет о причинах общественных  бедствий  и
приходит к необычайно  смелым  длЯ  своего  времени  выводам.  ’ак,  картина
судебного неправосудиЯ завершаетсЯ саркастическим панегириком: "„лЯ  чего  у
нас так много судейских, как не длЯ защиты _нашей собственности!_  „лЯ  чего
так много формальностей, как не длЯ защиты _нашей собственности!_  Ќе  менее
ста тысЯч семей живут в богатстве, роскоши и довольстве только  потому,  что
занЯты защитой  _нашей  собственности!_"  ѓолдсмит  понимает,  чьи  интересы
защищает  суд,  полициЯ,  весь  государственный  аппарат;  закон,   карающий
воровство смертной казнью, жертвует  ради  ничтожной  выгоды  самой  большой
ценностью - жизнью человека.
     ‚ книге обсуждаютсЯ  излюбленные  темы  просветительской  литературы  и
философии: какой государственный строй  предпочтительней,  от  чего  зависит
расцвет наук и искусств в одни эпохи  и  упадок  в  другие,  каково  влиЯние
природных условий на характер людей, цивилизацию и счастье человека н пр.  €
далеко не всегда можно вполне судить о  точке  зрениЯ  автора  на  основании
только одного очерка, потому что ѓолдсмит не раз возвращаетсЯ к одной и  той
же  проблеме.  ’ак,  например,  XXXVIII  письмо  можно  сначала  принЯть  за
панегирик английскому королю ѓеоргу  II  -  олицетворению  справедливости  и
беспристрастиЯ, поскольку он отказалсЯ помиловать графа  ”еррерса,  убившего
своего слугу. ЏреступлениЯ имущих, пишет ѓолдсмит,  особенно  отвратительны,
потому что эти люди не ведают нужды, он призывает английские власти и впредь
отправлЯть правосудие, невзираЯ на лица, т.  е.  в  этом  с  виду  хвалебном
очерке дано не столько изображение сущего, сколько желаемого.  Џрошло  около
года, умер ѓеорг II, и китаец признаетсЯ, что перенес утрату  с  философской
стойкостью, утешившись соображением, что "человечество  еще  может  остатьсЯ
без сапожников, но опасность остатьсЯ без императоров ему не грозит"  (XCVI)
{Џозднее, в своей "€стории Ђнглии" (1771), подводЯ итоги царствованиЯ ѓеорга
II, ѓолдсмит как будто отказываетсЯ  судить  о  достоинствах  и  недостатках
королЯ, потому что боитсЯ быть пристрастным: прошло еще слишком мало времени
со  днЯ  его  смерти.  ѓолдсмит   предпочитает   привести   два   совершенно
противоположных мнениЯ о его личности: первое - хвалебное, однако похвалы  в
нем  Явно  сомнительного  свойства;  среди  достоинств  ѓеорга   указываютсЯ
следующие: никто  из  английских  монархов  не  дожил  до  столь  почтенного
возраста, он был бережлив, отличалсЯ вспыльчивым и неистовым нравом, но хотЯ
это  и  влиЯло  на  его  поведение,  однако  по  большей  части  он  все  же
руководствовалсЯ разумом. ‡атем ѓолдсмит предлагает  взглЯнуть  на  обратную
сторону медали и приводит отзыв, относительно которого не  может  быть  двух
мнений: "...что же касаетсЯ до его умениЯ  широко  мыслить  или  блеска  его
добродетелей, то мы предпочли бы воспользоватьсЯ готовыми похвалами,  нежели
сами  отважились  на  них.  Љак   государственный   деЯтель   он   отличалсЯ
пристрастием к родной стране [ѓанноверу.  -  Ђ.  ѓ.  €.],  ради  которой  он
жертвовал всеми другими соображениЯми. ‘ам невежда,  он  при  этом  презирал
образованность в других, и если в его  царствование  и  удавалось  расцвесть
таланту, то уж во всЯком случае не благодарЯ его содействию или примеру. …го
бережливость граничила со скаредностью, да и копил он не  длЯ  подданных,  а
длЯ себЯ. Ћн выделЯлсЯ лишь  тем,  что  не  имел  ни  одного  сколько-нибудь
значительного достоинства и был  известен  пристрастием  к  низким  порокам.
ЉакаЯ из этих характеристик  истинна...  судить  не  берусь,  -  предоставим
решить этот спор потомкам" - такими словами ѓолдсмит заканчивает свою  книгу
(Ol. Goldsmith, The history of England from the earliest times to the  death
of George II, the third ed. corrected, in 4 vols. L., 1779).}. …сли при этом
вспомнить принца из пародийной сказки (XLVIII, XLIX),  готового  ради  своей
нелепой и разорительной прихоти  пожертвовать  интересами  целой  страны,  и
замечание рассказчика этой сказки:  "монархи  в  те  времена  отличались  от
нынешних: дав слово, они его держали", - то становитсЯ  Ясно,  как  ѓолдсмит
относитсЯ к монархам вообще и английскому в частности.
     ‚месте с тем сравниваЯ различные формы управлениЯ - олигархию, деспотию
и монархию английского образца, он несомненно отдает предпочтение  последней
и решительно предостерегает против всЯких попыток ограничить  право  короны,
из прозорливого недовериЯ к буржуазной демократии, потому что в итоге  кучка
ловкачей, "прикрывшись борьбой за общие права, может  забрать  в  свои  руки
бразды правлениЯ  и  народ  окажетсЯ  в  Ярме,  власть  же  достанетсЯ  лишь
немногим" (L). Ћднако, снова возвратЯсь к этой проблеме в CXXI  письме,  где
он сравнивает восточную деспотию с английским строем,  ѓолдсмит  приходит  к
самому неутешительному выводу: на первый взглЯд все, преимущества на стороне
последнего; он, казалось бы, руководствуетсЯ разумом, предоставлЯет  свободу
дискуссии и пр. —ем же объЯснить тогда его неустойчивость, его неспособность
осуществить свои благие намерениЯ? ЋказываетсЯ,  реформы,  одобрЯемые  одним
сословием,  вызывают  противодействие  других.  ‚   конце   письма   следует
неожиданный, но по сути, неизбежный  вывод:  англичане  пользуютсЯ  иллюзией
свободы. Ќа самом деле они испытывают те же неудобства, которые терпЯт  люди
при деспотизме, ибо и здесь ничего нельзЯ изменить к лучшему.
     ЏисателЯ можно не раз  упрекнуть  в  непоследовательности.  Ќо  кто  из
просветителей  этого  периода,  жаждавших  общественных   преобразований   и
устрашенных  уже  Явственно  ощутимыми  плодами  буржуазного  прогресса,  не
испытывал  колебаний,  не   начинал   сомневатьсЯ   в   основных   ценностЯх
просветительской идеологии - в непреоборимой силе  разума,  в  существовании
естественных прав человека и т. д. ђазве  был  свободен  от  них  крупнейший
авторитет ѓолдсмита - ‚ольтер? ѓолдсмит и своим происхождением, и  жизненным
опытом, и симпатиЯми теснее всего  был  свЯзан  с  английским  и  ирландским
крестьЯнством. Ћбездоленные, разоренные, лишенные крова беднЯки - вот  герои
его главных произведений - поэмы "ЏокинутаЯ деревнЯ" и романа  "‚екфильдский
свЯщенник".  ‡десь   коренЯтсЯ   истоки   подлинного   демократизма,   столь
выделЯющего его среди современных ему английских писателей, здесь  и  истоки
многих его иллюзий, колебаний и даже некоторого  консерватизма.  ‚от  почему
вольтерьЯнское свободомыслие и  скептицизм  в  отношении  многих  феодальных
институтов - монархии, религии  и  права  -  уживаютсЯ  у  него  с  присущей
крестьЯнству идеализацией патриархальных нравов, гуманного государЯ  и  веры
отцов и дедов.
     Ќе случайно в одном из очерков "ѓражданина мира" герой признаетсЯ, что,
стремЯсь всесторонне  рассмотреть  запутанный  предмет,  человек  "неизбежно
будет  часто  менЯть  свои  взглЯды,  блуждать  в  разноголосице  мнений   и
противоречивых доказательств" (CXXI). ђазмышлЯл над этими неразрешимыми  длЯ
него вопросами и ѓолдсмит. ’ому, кто знаком  с  "‚екфильдским  свЯщенником",
где не  раз  высказываетсЯ  мысль,  что  только  религиЯ  способна  принести
утешение  беднЯку,  что  единственна"  надежда  угнетенных  -  на   небесное
блаженство, странно будет читать  в  "ѓражданине  мира"  строки:  "‚  каждой
стране, мой друг, брамины, бонзы и жрецы морочат народ... жрецы указуют  нам
перстом путь на небеса, но сами стоЯт на месте и не торопЯтсЯ проделать этот
путь" (X). ‚ предисловии к роману ѓолдсмит говорит, что в  пасторе  Џримрозе
"воплощены три важнейших назначениЯ  человека  на  земле:  он  -  свЯщенник,
землепашец и отец семейства", а в XXV очерке "ѓражданина мира" он пишет, что
устное увещевание необходимо только дикарю и что "в  век  просвещениЯ  почти
каждый становитсЯ читателем и внемлет поучениЯм типографского станка, а не с
церковной кафедры".
     Ќе менее противоречив он и  когда  касаетсЯ  вопроса  о  влиЯнии  наук,
искусств и благосостоЯниЯ на нравы общества и сравнивает естественную  жизнь
дикарЯ и цивилизованного человека. ’еоретически он чаще  всего  солидарен  с
противниками ђуссо: он считает нелепыми утверждениЯ, будто  науки  порождают
пагубную роскошь; по его мнению роскошь только подстегивает любознательность
и расширЯет круг доступных человеку наслаждений. ‡наниЯ не  нужны  дикарю  -
обитателю пустыни, ибо они открыли бы ему все убожество  его  существованиЯ,
его счастье заключено в неведении,  но  в  странах  цивилизованных  науки  и
знаниЯ необходимы. „остойны сожалениЯ те книжные философы, которые призывают
бежать  от  общества  и   расписывают   в   привлекательных   тонах   бедную
непритЯзательную жизнь среди полей и ручьев - залог здоровьЯ,  добросердечиЯ
и свободы. ѓолдсмит считает, что  такие  взглЯды  свидетельствуют  только  о
добром сердце и недостатке жизненного опыта.
     ѓерой восточной сказки ѓолдсмита, не вошедшей в этот  цикл,  Ђзем  {The
Proceedings of Providence  vindicated.  An  Eastern  Tale.  CW  III,  58-66.
‚первые был напечатан в "Royal Magazine" в декабре 1759  г.},  преисполнилсЯ
презрениЯ к порокам  цивилизованного  общества  и  стал  отшельником.  Ђллах
предоставил ему возможность побывать  в  краЯх,  где  живут  люди,  лишенные
пороков. Ћднако восторг Ђзема длилсЯ недолго. ’ам не было прекрасных городов
и зданий, потому что обитатели были настолько добродетельны, что,  не  желаЯ
тешить  гордыню  и  вызывать  зависть,  предпочитали  ютитьсЯ   в   лачугах;
любознательность почиталась  там  пустым  любопытством,  и  люди  не  ведали
дружеских свЯзей,  потому  что,  живЯ  среди  одинаково  хороших  людей,  не
испытываешь потребности предпочесть одного человека  другому.  ‡десь  каждый
имел ровно столько, сколько необходимо, чтобы  свести  концы  с  концами,  и
потому не мог облегчить чужую нужду; здесь не было и чувства любви к родине,
ибо предпочтение интересов своей страны считалось проЯвлением эгоизма. ‡десь
процветала лишь одна добродетель - умеренность. ђазочарованный Ђзем пришел к
выводу, что не знать пороков - это значит не ведать и настоЯщих  достоинств,
и решил возвратитьсЯ в цивилизованное общество.
     Ќо  как  только  ѓолдсмит  пытаетсЯ  практически  разрешить   проблемы,
выдвигаемые  английской  действительностью,  то  сразу,  не  замечаЯ   своей
непоследовательности,  обличает  безудержную   роскошь   знати   и   требует
умеренности и  воздержаниЯ,  ополчаетсЯ  против  несовершенства  философс