и словно запекшаЯсЯ корка крови отделЯла  убийцу от остальных: они обсуждали
этот случай и либо прощали убийцу в силу каких-то причин, либо прогонЯли его
в  лес,  где он  жил,  воруЯ  из отдаленных  загонов мелкую живность,  точно
раненаЯ  лисица. €ногда  Я  пыталсЯ  помогать изгнаннику, иногда  пыталсЯ не
обращать  вниманиЯ,  но они были коварны и  вероломны. ‚ конце концов мне не
осталось  ничего другого, как поедать  их.  •отЯ, как правило,  пьЯные ссоры
редко заканчивались  изгнанием.  Ћбычно мужчины горланили свои  дерзости,  и
застолье  становилось все  веселее и все шумнее. Љороль хвалил одного, ругал
другого,  никто  не обижалсЯ,  за  исключением  разве какой-нибудь  женщины,
котораЯ сама "а это напрашивалась, и потом все валились и засыпали вповалку,
друг на друге, как Ящерицы, а Я в это времЯ уволакивал корову.
     Ќо угрозы были серьезны.  ‘кользЯ незамеченным  от  лагерЯ к  лагерю, Я
замечал,  как изменЯлась их пьЯнаЯ  болтовнЯ.  Ѓыла позднЯЯ  весна. …ды было
вдоволь. ЉаждаЯ овца или коза  принесла по паре  близнецов,  лес  изобиловал
дичью, и на склонах холма зрели первые урожаи.
     -- џ отберу их золото и сожгу их дворец! -- рычал какой-нибудь человек,
потрЯсаЯ мечом так, что острие словно  пылало огнем, а другой, с глазами как
две булавки, подзуживал:
     .  ;-- „авай прЯмо  сейчас, ЉоровьЯ Њорда! џ  думаю,  ты даже трусливее
своего отца.
     ‹юди  хохотали.  џ отступал  в темноту, приходЯ  в Ярость  от  дурацкой
необходимости  шпионить за ними, и скользил к следующему лагерю,  где слышал
то же самое.
     ‡атем  однажды, около полуночи,  Я набрел на развалины  дворца.  Љоровы
валЯлись в своих загонах, кровь, булькаЯ, хлестала у них из ноздрей, на шеЯх
зиЯли дыры  от  копий.  Ќи  одна не  была съедена.  ‚алЯлись сторожевые псы,
словно  темные  мокрые камни,  и  скалили клыки  их отрубленные головы.  Ќад
разрушенным дворцом вились Языки пламени и поднимались столбы
     едкого дыма, а  люди  внутри  (никто  из  них опЯть же  не  был съеден)
превратились в маленькие, как карлики, черные и хрустЯщие головешки. ‚  дыру
на  месте  крыши  врывалось  небо,  и деревЯнные  скамьи, козлоногие  столы,
подвесные  кровати,  сорванные  со стен, были  разбросаны на  опушке леса  и
сверкали  угольной  чернотой.  ‡олото  исчезло   бесследно,  валЯлась   лишь
оплавленнаЯ рукоЯть меча.
     Џосле этого начались войны, воинственные  песни и изготовление  оружиЯ.
…сли песни говорили правду -- а Я полагаю, что, по  крайней мере, одной-двум
можно было  верить,-- войны были всегда, а все, что . Я видел до этого, было
просто периодом взаимного истощениЯ.
     ‘ высоты дерева  Я  рассматривал  дворец, в ветвЯх  подо мной распевали
песни ночные птицы, лунный лик прЯталсЯ в башне облаков, все замерло, только
легкий  весенний   ветерок  шевелил   листву  да   внизу  около   свинарника
прохаживались двое мужчин  с боевыми  топорами и вертелись  собаки. Њне было
слышно,  как в зале ‘казитель повествует о славных  подвигах умерших королей
-- как они раскалывали чьи-то головы, сносили напрочь какими-то драгоценными
мечами вместе с ожерельЯми,-- его арфа подражала взмахам мечей, торжественно
звенела вместе с-благородными  речами, мЯгко вздыхала, вторЯ мертвым героЯм.
Љаждый раз, когда  он  останавливалсЯ,  подбираЯ  фразы длЯ того, что  хотел
сказать  дальше, все разом  начинали кричать, хлопали друг друга по спинам и
пили  за здоровье ‘казителЯ, желаЯ ему долгих лет жизни.  Џод сенью дворца и
возле пристроек мужчины, насвистываЯ или мыча себе под нос, сидели и правили
оружие: прилаживали бронзовой лентой наконечники к Ясеневым  древкам  копий,
смазывали  лезвиЯ  мечей  змеиным  Ядом, наблюдали, как  золотых дел  мастер
украшает рукоЯтки боевых топоров. (‡олотых дел мастера были в почете. Ћдного
из них Я  помню  особенно хорошо: тощий, самодовольный, высокомерный человек
среднего  возраста.  Ћн  никогда  не  говорил  с  остальными,  лишь  изредка
посмеивалсЯ: "•е,  хе,  хе".)  ‡атем  внезапно птицы  на  ветвЯх  подо  мной
смолкали, и вдалеке за  полем Я  слышал скрип  кожаной упрЯжи. „озорные и их
собаки   останавливались  и  замирали,  словно  пораженные  молнией;  собаки
начинали лаЯть, и в следующее мгновение двери с грохотом распахивались  и из
дворца с безумным видом, спотыкаЯсь, выбегали люди. ‚ражеские кони с топотом
вылетали  на  возделанные  участки,  перепрыгивали  через  ограды,  разгонЯЯ
мычащих  коров  и визжащих свиней, и обе группы  людей бросались в атаку. Ќа
расстоЯнии двадцати шагов они становились друг против друга  и  обменивались
бранными  криками. Џредводители сторон  потрЯсали копьЯми в  высоко поднЯтых
руках,  завываЯ  во всю силу легких.  “жасные  угрозы, судЯ по  тем  словам,
которые мне удавалось разобрать.  —то-то об их отцах и отцах отцов, что-то о
справедливости, чести и законном возмездии -- на шеЯх вздувались жилы, глаза
выкатывались из орбит, как у  новорожденных  жеребЯт,  пот стекал по плечам.
‡атем  начиналось  сражение.  ‹етели  копьЯ,  звенели  мечи,  стрелы  дождем
сыпались  на окна и стены  дворца и долетали до краЯ леса. Љони  вставали на
дыбы и опрокидывались, метались вороны, как  охваченные огнем летучие  мыши;
люди шатались, Яростно жестикулировали, выкрикивали оскорблениЯ, умирали или
прикидывались  умирающими и уползали в сторону. €ногда  нападавших оттеснЯли
назад, иногда они брали верх и сжигали дворец, иногда они захватывали в плен
королЯ округи и отбирали у его людей оружие, золотые кольца и коров.
     ‚се  это  было  непонЯтным  и  пугающим,  и  Я  никак  не  мог  в  этом
разобратьсЯ.
     Ќа дереве  Я был в безопасности, и дерущиесЯ люди  были длЯ менЯ ничем,
за исключением того,  конечно, что говорили  на Языке, похожем на мой, и это
означало --  невероЯтно,-- что между нами  есть  какаЯ-то  свЯзь. …сли что и
вызывало  у  менЯ  отвращение,  то  это  их расточительность: все,  что  они
убивали,-- коров,  лошадей,  людей  --  они оставлЯли  гнить  или сжигали. џ
собирал  все, что  мог, и  пыталсЯ  делать  запасы, но  моЯ  мать  ворчала и
морщилась от дурного запаха.
     ‘ражениЯ продолжались все лето и  следующим летом начались вновь, и так
же  было  на  третье. €ногда те, кто оставалсЯ в живых после набега, шли  от
сожженного дворца к другому, безоружными вползали на чужой холм и, простираЯ
руки, умолЯли  принЯть их. Ћни  отдавали  чужим все  оружие, свиней и  скот,
который им удавалось спасти, и хозЯева отводили им хижины на  отшибе, давали
самую  плохую еду  и немного соломы.  Џосле  этого обе группы  выступали как
союзники,  хотЯ времЯ от времени предавали друг друга, один стрелЯл соседу в
спину  по  какой-то  причине,  или  как-нибудь  в  полночь  воровал  золото,
принадлежащее другим, или оказывалсЯ в постели с чьей-то женой или дочерью.
     /  ѓод  за  годом  Я наблюдал  за ними. Ѓывало,  устроившись на высоком
утесе,  Я видел мерцавшие огни сразу  всех селений  на окрестных  холмах  --
будто  свечи или отражениЯ звезд. Љогда  мне везло, Я  видел  мЯгкой  летней
ночью  не меньше  трех пожаров сразу. Ќо такое, конечно,  случалось редко. €
стало  случатьсЯ еще реже,  когда способ  ведениЯ  войны изменилсЯ. •родгар,
который  поначалу  едва ли  был  сильнее  других,  начал  их  опережать.  Ћн
разработал теорию о  том, длЯ чего нужна война, и после этого никогда больше
не воевал с ближайшими  шестью соседЯми. Ћн показал им силу организации и  в
дальнейшем, вместо того чтобы воевать, примерно  каждые три месЯца посылал к
ним людей с большими повозками и заплечными мешками -- собирать дань  своему
величию. ‘оседи грузили фургоны золотом, кожами,  оружием и, встав на колени
перед посланцами  •родгара, произносили длинные речи, обещаЯ защищать его от
любых  безрассудных  разбойников,  если  те  осмелЯтсЯ  напасть.  Џосланники
•родгара отвечали  заверениЯми в дружбе и  увалили человека, которого только
что  ограбили, словно  он сам все это  придумал, затем увЯзывали наполненные
мешки, нахлестывали своих волов и отправлЯлись домой. ќто был  трудный путь.
“зкие лесные  тропинки тормозили  движение тЯжелых повозок, высокаЯ шелковаЯ
трава на лугах запутывалась в спицах колес и оплетала воловьи копыта; колеса
вЯзли в жирной черной земле, на  которой только ветер сеЯл и собирал урожай.
‚олы выкатывали глаза, бестолково барахтались и мычали. ‹юди  бранились. Ћни
подкладывали под колеса длинные  дубовые  жерди  и хлестали  животных до тех
пор, пока спины тех не покрывались  сетью  кровоточащих рубцов, а из ноздрей
не шла розоваЯ пена. €ногда вол одним судорожным усилием обрывал постромки и
бросалсЯ в кусты. Ћдин  из  всадников  скакал за ним, ломЯсь через сплетениЯ
хлещущих ветвей орешника и боЯрышника, колючие шипы вонзались в тело лошади,
и она, шалеЯ от боли, артачилась и упрЯмилась; и порой,  когда воин  находил
вола, он  выпускал в него несколько  стрел и  оставлЯл волкам на съедение. Ђ
иногда, найдЯ вола, он просто садилсЯ перед ним, смотрел в его глупые мутные
глаза  и плакал. Ѓывало,  лошадь,  увЯзнув  по  брюхо в грЯзи,  отказывалась
двигатьсЯ  дальше  и просто  стоЯла, свесив голову, словно ожидаЯ смерти,  а
люди орали  на нее, хлестали  бичами или молотили кулаками, швырЯли камнЯми,
пока  в  конце  концов один  из  них  не  приходил  в себЯ  и не  успокаивал
остальных,  и  тогда  они,  если получалось, вытаскивали  лошадь  с  помощью
веревок  и колес от повозок, либо бросали ее, либо убивали -- предварительно
снЯв  седло, уздечку  и  красиво украшенную сбрую.  ‘лучалось, когда  фургон
безнадежно  увЯзал  в  болоте,  люди  шли  в  чертог  •родгара  за  помощью.
‚озвратившись, они вытаскивали все золото и поджигали  фургон  -- иногда это
были люди из  племени •родгара,  хотЯ чаще из других,--  а  лошадей и  волов
оставлЯли подыхать.
     •родгар собрал  совет,  много  дней  и  ночей  они  пили, беседовали  и
молились  странным,  вырезанным  из дерева изображениЯм  и  наконец пришли к
решению. Ћни начали прокладывать  дороги. Ћт королей, с которых раньше брали
дань товарами и ценностЯми, теперь потребовали  платить людьми.  ‡атем  люди
•родгара  и  его соседей, нагруженные, как муравьи на  долгом  марше, шаг за
шагом, день  за  днем пробирались через топи, торфЯники  и  леса,  укладываЯ
плоские  камни  в мЯгкую  землю  и  траву, а по  сторонам  выкладываЯ  камни
помельче, пока, как мне казалось с  высоты,  очертаниЯ владений  •родгара не
стали похожи на кривобокое колесо с каменными спицами.
     ’еперь, когда  враги с  отдаленных холмов нападали  на  кого-нибудь  из
королей, называвших себЯ  друзьЯми •родгара,  из дворца выскальзывал гонец и
скакал  через  ночь  к  главному  собирателю  дани,  и через  полчаса,  пока
враждующие отрЯды еще вопили друг на друга, еще размахивали своими копьЯми и
перечислЯли, ка-тше ужасы  они учинЯт  врагу,-- лес наполнЯлсЯ топотом копыт
всадников  •родгара.  Ћн  побеждал  пришельцев: его  войско увеличилось,  и,
поскольку  богатство  •родгара  позволЯло  ему  проЯвлЯть  щедрость  в  знак
благодарности,  его  воины  бросались  на врагов,  как шершни.  Ќовые дороги
извивались, точно змеи.  Ќовые дворцы платили  дань.  ‘окровищница  •родгара
полнилась,  пока  весь  дворец  по  самую   крышу  не  оказалсЯ  забит  Ярко
разрисованными  щитами,  изукрашенными  мечами,  кабаньеголовыми  шлемами  и
золотыми  кольцами,  так   что  людЯм  пришлось  оставить  его  и  спать   в
пристройках. ’ем временем данникам  •родгара самим уже  приходилось нападать
на далекие холмы, чтобы собрать золото длЯ  него -- и  чуть-чуть  утаить длЯ
себЯ. …го власть простерлась над миром от подножиЯ моего  утеса до северного
морЯ и непроходимых лесов на юге и на востоке.  ‚округ центральных  чертогов
они все дальше по  кругу вырубали  деревьЯ;  крестьЯнские  хижины  и скотные
загоны как  волдыри усеЯли землю, так что лес вскоре стал похож  на  старого
пса,  умирающего  от чесотки. Ћни истреблЯли  дичь,  убивали длЯ развлечениЯ
птиц, по неосторожности устраивали пожары, которые пылали целыми сутками. €х
овцы поедали молодые побеги, начисто уничтожали траву  на полЯнах, их свиньи
подрывали каждый  корень,  который  мог дать ростки. ЏлемЯ •родгара  строило
лодки,  чтобы  пробратьсЯ  дальше  на  север  и  на запад.  Ќичто  не  могло
остановить продвижение людей. Ћгромные кабаны  спасались  бегством, заслышав
скрип  повозок. ‚олки в долинах  съеживались от  страха,  как жалкие лисицы,
едва почуЯв мертвЯщий людской запах.  ЊенЯ  переполнЯло смутное, невыразимое
желание убивать.
     Ћднажды вечером во временный  чертог •родгара  пришел слепой человек. “
него была  с собой арфа. џ наблюдал  за  ним,  скрываЯсь в  тени  коровника,
поскольку на этом холме не было деревьев. ‘тражники у дверей скрестили перед
ним свои  алебарды. Ћн  ждал, глупо улыбаЯсь, пока  посыльный  пошел внутрь.
Ќесколькими минутами позже  посыльный вернулсЯ, что-то  хрюкнул слепцу, и --
осторожно  ощупываЯ  землю  перед  собой  босыми ступнЯми,  словно  исполнЯЯ
странный  ритуальный танец, с глупой  улыбкой, застывшей  на лице,--  старик
вошел. €з  сорнЯков  у  подножиЯ холма выскользнул  мальчик,  сопровождавший
арфиста. …го тоже впустили внутрь.
     ‚  зале  стало  тихо,  и  через  мгновение  заговорил •родгар,  голосом
размеренным и низким от надрывного крика во времЯ ночных набегов.
     Џевец что-то ответил,  и  •родгар  заговорил снова.  џ бросил взглЯд на
сторожевых собак. Ћни по-прежнему сидели молча, как  древесные пни, их пасти
были  замкнуты  моими  чарами.  џ  подполз  ближе к  залу,  чтобы послушать.
Љакое-то времЯ было  шумно, люди приветствовали  певца,  предлагали ему мед,
отпускали шуточки, затем опЯть заговорил белобородый •родгар. ‡ал смолк.
     Њолчание затЯгивалось.  ‹юди  покашливали. €з  арфы  словно сами  собой
полились удивительные звуки, почти  слова, и  в следующее мгновение голосом,
заставившим всех вздрогнуть, арфист начал песнь.
     <i>€стинно!  €здавна ведома доблесть</i>  „онов -- властителей  мира и <i>королей
их,  в битвах славу  добывших. ‘кальд</i> Ћсевши*  <i>часто  громил вражьи  рати, с
бражных скамей их сорвавши и ввергнув конунгов в ужас. Ќайденыш,</i> отверженный
-- <i>за страданьЯ вознаградил он себЯ. Џод небом возрос он</i> и, славы добившись,
вражьи  <i>народы склонитьсЯ заставил.</i>  „орогой <i>катов из-за морЯ принудил  дань
привозить себе. ‘лавный король!</i>
     ’ак он пел -- или говорил  нараспев под звуки арфы,-- свЯзываЯ воедино,
как  свЯзывают веревки морЯки,  обрывки и строки лучших  старых песен.  ‹юди
притихли. Џритихли даже окрестные холмы, будто уменьшившись перед словом. Ћн
знал свое дело. Ћн был  королем ‘казителей,  королем всех  теребЯщих  струны
(мохобородый, вдохновлЯемый  ветром). ‚от что  привело  его через пустоши  и
дикие леса, через времЯ и  пространство  узкими тропами слепца к знаменитому
чертогу •родгара. Ћн пел славу деЯниЯм •родгара, превозносил  его мудрость и
за плату побуждал его людей к еще большим подвигам.
     Ћн  рассказывал,  как  ‘кильд  хитростью  и  оружием возродил из  пепла
древнее „атское королевство, которое до  его прихода долгие годы  оставалось
без вождЯ  и было легкой добычей  длЯ  любой кочевой банды; рассказывал, как
укрепил  и усилил  мощь королевства силой своего  ума  сын ‘кильда, человек,
которому были понЯтны все людские страсти -- от похоти до любви -- и который
умел использовать свое знание длЯ того, чтобы сковать королевство в огромный
стальной кулак. Ћн пел о битвах и свадьбах, о похоронах и казнЯх, о хнычущих
поверженных врагах, о прекрасных  охотах  и  урожаЯх.  Ћн  пел об  убеленном
сединами •родгаре и о величии его разума.
     Љогда  он закончил,  в зале наступила  гробоваЯ  тишина. џ тоже молчал,
плотно  прижавшись  ухом к бревенчатой стене. „аже мне --  невероЯтно -- его
песнь показалась исполненной истины  и красоты. ‡атем поднЯлсЯ страшный шум:
общий выдох  перерос в  гул  голосов и  завершилсЯ воем,  хлопками и топотом
людей, опьЯненных искусством. Ћни  были  готовы во  имЯ  •родгара  переплыть
океаны,  достичь самых далеких  звезд, разыскать  самые  глубокие  подземные
реки!  .Њужчины плакали, как дети; дети сидели оцепенев.  Ѓезумие не утихало
-- оно пылало ужаснее и Ярче любого огнЯ.
     Ќаверное, лишь один человек во всем королевстве впал в уныние: человек,
который  пел при дворе •родгара  до  того,  как  слепой  арфист показал свое
умение.  Ѓывший  певец  уполз  в  темноту,  не  замеченный  остальными.   Ћн
ускользнул  через  полЯ  и  леса,  держа  свой  драгоценный  инструмент  под
мышкой,--  искать места при  дворе какого-нибудь грабителЯ  помельче. џ тоже
уполз, голова у менЯ кружилась от звенЯщих фраз,величественных,  сверкающих,
и все они -- невероЯтно -- были ложью.
     Љто он? ќтот человек изменил мир, вытащил  толстые  переплетенные корни
прошлого и пересоздал  его, и в памЯти всех, кто  знал правду, прошлое стало
его рассказом -- и длЯ менЯ тоже.
     ‘ловно в  бреду, наполовину обезумевший, Я  шел через торфЯники. џ знал
правду. Ѓыла <i>позднЯЯ весна. ЉаждаЯ овца или коза принесла по паре близнецов.
Ћдин человек  говорил:  "џ  отберу их  золото  и сожгу их дворец!"  Ђ другой
подзуживал: "„авай прЯмо сейчас!"</i>
     џ не забыл  суматошных  людей, дерущихсЯ друг с другом,  пока кровь  не
обагрит  снег,  скулЯщих от  зимнего  холода, не  забыл пронзительные  крики
горЯщих людей и животных, исхлестанных волов в  болоте, разбросанные на поле
битвы  и изодранные  волками трупы, стервЯтников, разжиревших от крови. Ќо Я
также  помнил, словно  это действительно  произошло,  великого  ‘кильда,  от
королевства которого тоже не осталось  и следа, и его дальновидного сына, от
еще большего королевства которого тоже не осталось и следа. € звезды кружили
над  моей  головой,  обещаЯ  •родгару  необъЯтную власть и  вселенский  мир.
Ќизины, очищенные топорами от деревьев, серебрились в лунном свете, и желтые
огни  крестьЯнских  хижин  напоминали самоцветы, сверкающие  на  королевском
плаще цвета воронова крыла. џ  был столь переполнен печалью и нежностью, что
не нашел в себе силы поймать свинью!
     ’ак Я  бежал -- нелепое мохнатое  создание, раздираемое поэзией,--  еле
передвигаЯ ноги, скулЯ, проливаЯ потоки слез,-- бежал через мир, как зверь с
двумЯ  головами,  как  полуЯгненок-полукозленок  за хвостом недоумевающей  и
равнодушной  овцы,--  и  Я скрежетал  зубами  и сжимал руками голову,  будто
пыталсЯ соединить половинки треснувшего черепа -- и не мог.
     Љогда-то  был  ‘кильд, который правил  „анами;  и  был другой  человек,
который правил после него,-- это было правдой. Ђ остальное?
     Ќа вершине  утеса Я повернулсЯ и глЯнул  вниз,  и  Я  увидел  все  огни
королевства  •родгара   и  огни  других   королевств,  которые  скоро  будут
принадлежать ему, и,  чтобы стрЯхнуть наваждение  поэзии, Я  глубоко вдохнул
ветер и закричал. ‡вук --  неистовый и Яростный  -- долетел  до краЯ света и
через  секунду  вернулсЯ   обратно  --  резкий  и  грубый  по   сравнению  с
запомнившимисЯ  божественными вздохами арфы, словно  визг тысЯчи  замученных
крыс: нет!
     џ зажал ладонЯми  уши, вытЯнул губы и заревел вновь: удар истины, спазм
весельЯ  перед  концом света. ‡атем на четвереньках, с  бьющимсЯ  сердцем  Я
помчалсЯ к дымному озеру.


        4
     ’еперь он поет, играЯ на большой арфе, тревожит струны сердца и бередит
-воспоминаниЯ. Ћ  богатейшем  короле, чью  душу  омрачили  раскиданные кости
танов. Љ концу  днЯ  костер догорает, и  черный  столб дыма  сменЯетсЯ белой
струйкой. Ћни знают: это не последний погребальный костер в году -- и все же
не  сдаютсЯ.  ‘олнце пЯтитсЯ, как рак, покидаЯ мир; дни становЯтсЯ короче, а
ночи  -- длиннее,  темнее  и опаснее. џ  улыбаюсь и,  досадуЯ на сгущающиесЯ
сумерки, пожираю ненасытным взором чудеснейший чертог.
     …го гордость. ‘веточ королевств. ЋленьЯ палата.
     ‘казитель остаетсЯ здесь, хотЯ теперь он мог бы петь  при дворах других
великих королей. Ћн горд  своим  творением. ‘илой своих песен он возвел этот
дворец:  обычными  словами  создал  его  мо(ра)(ги)льное величие.  ‚ысокий и
серьезный юноша взирает  на ‘казителЯ; двенадцать лет  прошло  с  той  ночи,
когда   он  впервые  прокралсЯ  сюда  вслед  за   своим  незрЯчим  учителем.
„ушещипательный певец --  ему  неведомо другое искусство, кроме  трагедии. €
этим он обЯзан исключительно мне.
     ‚дохновленный ветрами (или чем угодно),  старик пел о славном  чертоге,
чей  свет  озарит  все  уголки истерзанного  мира. ќта мысль пустила корни в
мозгу  •родгара.  Ћна  росла.  Ћн созвал  всех своих людей и рассказал им  о
дерзком плане. Ќа  высоком  холме,  откуда  видно  западное  море,  рЯдом  с
творением  великанов --  развалинами  древней  крепости времен первой в мире
войны -- он построит величественный  чертог, который  на веки  вечные станет
оплотом  побед и символом славы и  справедливости „анов  •родгара. ’ам будет
восседать он сам,  одарЯЯ  друзей своими  богатствами,  любыми  сокровищами,
кроме жизни людской и земли своего народа. €  после него так будут поступать
его сыновьЯ и сыновьЯ его сыновей до последнего колена.
     ‘жавшись  во  мраке,  Я  слушал,  раздираемый сомнениЯми.  џ  знал  их,
наблюдал  за  ними.  Ќо  слова  •родгара  оказались  правдой.  Ћн  послал  в
отдаленные королевства  за дровосеками,  плотниками, кузнецами и золотых дел
мастерами, а также возчиками, трактирщиками и суконщиками, чтобы обслуживать
строителей,-- и несколько недель крЯду гул их голосов не смолкал ни днем, ни
ночью.  џ наблюдал  за  их  работой,  скрываЯсь  в  зарослЯх  и  среди  руин
гигантской крепости в  двух милЯх  от чертога. € вот среди  народов пронессЯ
слух о  том,  что  строительство •родгарова чертога  окончено. Ћн назвал его
Ћленьей палатой.  €з  соседних  кнЯжеств  и из-за морЯ  съехались  гости  на
великое торжество. ‘казитель пел им.
     џ  слушал и  чувствовал,  как менЯ  поднимает над  землей. џ  прекрасно
понимал, что слова  его песни  нелепы,  она  не  свет  во  мраке, но  лесть,
иллюзиЯ,  вихрь,  уносЯщий  слушателей из солнечного света в  пекло,  буйное
цветение  лета, танец под свист серпа.  € тем  не менее Я парил  над землей.
"Ќелепость!"  -- прошипел Я из  тьмы леса. ‘хватив змею, проползавшую у менЯ
под  ногами, Я прошептал ей: "џ знал его  еще <i>когда\"</i> Њне  захотелось злобно
рассмеЯтьсЯ, но  Я  не смог.  Ќа  сердце у менЯ  было легко от  благородства
•родгара,  и в то  же времЯ свинцом давила моЯ собственнаЯ кровожадность.  џ
ушел в  гущу мрака спиной вперед -- совсем как рак, который отчаЯнно пЯтитсЯ
в свою подводную нору, если перед ним стукнуть двумЯ камнЯми. џ уходил, пока
не  стихли манЯщие звуки сладкоголосой арфы, котораЯ издевательски  дразнила
менЯ. Ќо образы продолжали терзать мой мозг. ’аны, собравшиесЯ  в  чертоге и
огромной  немой  толпой  покрывшие весь холм,  благодушно  улыбались, внимаЯ
арфисту так, будто никто из них ни разу в жизни не убивал соседа.
     "—то ж,  значит,  он изменил  их,--  сказал  Я  и упал, споткнувшись  о
корень.-- ђазве нет?"
     "ђазве нет?"  -- шепотом отозвалсЯ лес  --или все-таки не лес, а что-то
более далекое, какой-то  отголосок иного  разума,  древней  и  ужасной формы
жизни.
     ЌапрЯгшись, Я прислушалсЯ.
     Ќи звука.
     "Ћн   пересказывает  мир  и  изменЯет  <i>его,-</i>--  шептал  Я,  все  больше
распалЯЯсь.-- ‘амо  его  имЯ свидетельствует  об этом. Ќездешним  зрением он
видит неразумный мир и превращает дрова и мусор в золото".
     Ќемного поэтично, готов признать.  …го манера выражатьсЯ заразила менЯ,
сделала напыщенным. "€ тем не менее",-- сердито прошептал Я, но не  закончил
фразу, отчетливо осознав вдруг и свой  шепот, и свою всегдашнюю позу, и свое
вечное стремление преображать мир словами -- ничего не  изменЯЯ.  џ все  еще
сжимал в кулаке змею. џ выпустил ее. Ћна уползла.
     "Ћн берет то, что  есть  под рукой,-- упрЯмо  сказал Я,  пытаЯсь начать
сначала,-- и  применЯет это наилучшим  образом, чтобы изменить людские  умы.
ђазве  нет?"  Ќо в словах моих звучало  раздражение, ибо Я понимал,  что это
неправда. Ћн пел за плату, ради похвалы женщин -- в особенности одной из них
-- и ради чести, которую ему оказывал  король своим  рукопожатием. …сли идеи
искусства прекрасны, то это заслуга самого искусства, а не ‘казителЯ. ‘лепой
искатель благозвучий, почти  бездумный, как птица. ђазве люди  убивают  друг
друга изЯщнее оттого, что в лесу сладко поют птицы?
     € все же Я  никак  не мог успокоитьсЯ. …го пальцы, будто движимые некой
потусторонней силой,  безошибочно  перебирали  струны,  и  сплетались  слова
стародавних песен,  сцены  из унылых сказаний  переплетались, соединЯлись  в
единое целое, создаваЯ  вымысел  без изъЯна --  образ  его  самого и в то же
времЯ не-ero, вне грубой лести золота,-- провидение возможного.
     "ђазве нет?" -- прошептал  Я, подаваЯсь вперед  и  изо всех сил пытаЯсь
разглЯдеть хоть что-нибудь за темными стволами и ветвЯми.
     Џовсюду Я  ощущал  чье-то  незримое  присутствие,  леденЯщее душу,  как
первое знакомство со смертью, как  мутные  немигающие глаза тысЯчи змей. ‚се
тихо. џ коснулсЯ толстой скользкой ветки и  был уже готов в ужасе отпрЯнуть,
но  это действительно  была  всего  лишь  ветка.  Џо-прежнему  ни  звука, ни
шевелениЯ. џ поднЯлсЯ на ноги и, пригнувшись, озираЯсь по сторонам, медленно
побрел обратно к холму. <i>Ћно</i> -- что  бы  это ни  было -- следовало за мной. ‚
этом не было никакого сомнениЯ, Я  был  уверен в  этом, как ни в чем другом.
‡атем  <i>оно</i> вдруг исчезло, словно было всего-навсего порождением моего мозга.
‚о дворце смеЯлись.
     “ освещенных дверей Њедовой  Џалаты и на узких  улочках, ведущих к ней,
стоЯли  мужчины и  женщины,  они разговаривали;  на  склоне холма, у овечьих
загонов  играли дети, они робко держались за руки. Ќесколько парочек лежали,
обнимаЯсь,  на  опушке леса.  Љак  они  завопЯт,  подумал  Я, если  внезапно
показатьсЯ им; от этой мысли Я улыбнулсЯ, но сдержалсЯ и повернул назад. Ћни
болтали ни о чем, несли какую-то чепуху, их приглушенные голоса, точно руки,
находили друг  друга  в потемках. Ќе знаю почему,  но Я вдруг ощутил досаду,
растущее  беспокойство,  напрЯжение --  и нехотЯ замедлил шаг. ЏробираЯсь по
краю полЯны, Я наступил на что-то мЯгкое и сразу отскочил в сторону. ќто был
человек. …му перерезали горло. Ћдежду  украли. Ћшарашенный, Я  оглЯнулсЯ  на
чертог и  затрЯссЯ от гнева. Ћни все так же тихо разговаривали, касаЯсь друг
друга руками, и свет озарЯл их лица. џ поднЯл мертвое тело  и взвалил его на
плечо.
     ‡атем раздались звуки арфы. ’олпа притихла.
     Ђрфа вздохнула, и старик  запел,  нежноголосый, как  ребенок.  Ћн пел о
сотворении мира в начале времен, повествовал о том, как величайший  из богов
создал  землю, чудесно-Яркие  равнины и бурные морЯ и увенчал свое творение,
пустив по  небу  солнце и  луну, озарЯющие  царства и дарующие свет  жителЯм
земли, потом расцветил луга, сотворив  травы и  деревьЯ, и вдохнул жизнь  во
всЯкую тварь, что населЯет мир.
     Ђрфа зазвучала торжественнее. ‘казитель поведал о  древней вражде между
двумЯ  братьЯми, вражде, котораЯ расколола весь  мир на свет  и тьму. € Я --
ѓрендель  -- был  порождением  тьмы,  сказал он  в  конце. Џотомком мерзкого
племени, проклЯтого Ѓогом.
     џ  поверил  ему. ’акой силой  обладала его арфа! ‘  искаженным  от муки
лицом Я стоЯл,  утираЯ  кулаками  слезы,  неудержимым потоком струившиесЯ по
щекам,  и  из-за  этого  мне пришлось  прижать  локтем  труп, который  и был
доказательством того, что либо мы оба проклЯты, либо  ни один из нас; что не
было никаких братьев, как не было и бога, который их судил.
     "“а-а-а!" -- взревел Я.
     Ћ какое преображение! Ћбращение в веру!
     џ пошатываЯсь  вышел из  чащи и с ношей на плече  направилсЯ к чертогу,
стенаЯ: "‘милуйтесь! Њир!" Ђрфист умолк, толпа завопила. (“ них на этот счет
есть свои  версии, но все было именно так.) ЏьЯные мужчины бросились на менЯ
с боевыми  топорами. џ рухнул на колени, выкрикиваЯ: "„руг! „руг!" ‚звыв как
собаки,  они кинулись на  менЯ. џ  заслонилсЯ мертвым телом. Ќесколько копий
пронзили его, а одно задело менЯ, слегка оцарапав левую сторону груди, но по
жгучей боли Я понЯл,  что оно смазано  Ядом,  и после  первого  потрЯсениЯ Я
осознал, что они могут убить менЯ -- и непременно  <i>убьют,</i> если Я предоставлю
им  такую возможность. ЏрикрываЯсь трупом, как  щитом, Я  разметал их,  и от
моего  первого  удара   когтЯми  двое  упали,  обливаЯсь  кровью.  Ћстальные
отступили. џ  раздавил мертвое тело  в  своих объЯтиЯх, швырнул его  в  них,
повернулсЯ и пошел прочь. Ћни не стали менЯ преследовать.
     џ убежал в глубь леса и, задыхаЯсь, повалилсЯ на землю. Њой мозг пылал.
"†алость,-- простонал Я,-- какаЯ жалость!" џ плакал -- громадное чудовище  с
акульими  зубами  --  и с  такой силой колотил кулаками по земле,  что в ней
образовалась  трещина  длиной  в  двенадцать футов. "“блюдки!  -- рычал Я.--
Џодонки! ‘укины дети!" ‘лова, которым Я научилсЯ у распаленных гневом людей.
џ  не совсем понимал,  что  они  значат, хотЯ их общий смысл  был  мне Ясен:
презрение, вызов богам, которые -- длЯ  менЯ во всЯком случае -- всегда были
безжизненными истуканами.  ‚се  еще  рыдаЯ, Я  разразилсЯ  хохотом.  “  нас,
проклЯтых, не  было далее  слов,  чтобы  клЯсть  и  клЯстьсЯ!  "Ђ-Ђ-Ђђђ!" --
прорычал Я, но тут же, зажав уши, затих. „урацкий звук.
     ‚незапно осознав собственную глупость, Я успокоилсЯ.
     „вижимый какой-то нелепой  надеждой, Я глЯнул поверх  деревьев. “ менЯ,
наверное, помрачилсЯ  рассудок, и Я почти  уже  был готов увидеть там  Ѓога,
бородатого и унылого, как геометриЯ,  хмуро взирающего на менЯ  и  грозЯщего
мне бесплотным пальцем.
     "Џочему мне не с  кем поговорить?" -- спросил  Я. ‡везды  молчали, но Я
притворилсЯ,   что  не   замечаю   их  грубости.  "‘казителю   есть  с   кем
разговаривать,--  сказал  Я  и  сжал  кулаки.--  •родгару  тоже  есть с  кем
поговорить".
     џ обдумал это.
     Џожалуй, это неправильно.
     ‚ сущности, коль скоро видение  добра и мира не пустые  слова, а  часть
души ‘казителЯ, тогда  его никто, даже  •родгар, не в  силах  понЯть. —то до
самого •род-гара с его идеей о славе -- что его дети и  дети его детей будут
раздаривать сокровища,-- то, если он  действительно  так думает, у менЯ есть
длЯ него сюрприз.  …сли  у него  будут сыновьЯ, они не услышат  его слов. €х
головы будут занЯты подсчетом серебра и золота. џ наблюдал не одно поколение
людей. € видел их алчные глаза.
     џ согнал с лица улыбку.
     "‚се  может изменитьсЯ,--  сказал  Я, грозЯ  пальцем воображаемой толпе
слушателей.--   ‚озможно,  ‘казитель   все-таки   сделает   людей  разумнее,
умиротворит несчастных „анов".
     Ќо  они  обречены. џ  понимал это,  и,  не  стану  отрицать,  менЯ  это
радовало. Џусть бродЯт среди миазмов ада.
     * * *
     ‘пустЯ  две  ночи  Я вернулсЯ.  Ќе  мог удержатьсЯ. ‘казитель  воспевал
славные  подвиги  павших  в бою. Ћн  пел о том, как  они сражались со  мной.
‘плошнаЯ ложь.  …го  коварнаЯ арфа,  славЯ  смерть, шелестела,  как  змеЯ  в
камышах. џ схватил дозорного  и расшиб  его о дерево, но пожирать не стал --
от одной этой мысли менЯ чуть не вывернуло наизнанку. "ѓоре тому, кто предан
злобной вражде; адское  пламЯ  пожрет его  душу! --  пел ‘казитель.--  Џусть
оставит  надежду:  погибель  его  неизбежна!  ‘частлив  лишь тот, кто  после
кончины узрит ‘пасителЯ, мир обретет в объЯтьЯх Ћтца своего!"
     "—ушь!" -- прошептал Я сквозь сжатые зубы. ‚ какую Ярость ему удавалось
менЯ приводить!
     "ђазве нет? -- прошипела окружавшаЯ менЯ тьма.-- <i>ђазве нет? ђазве</i> нет?"
„разнЯ и терзаЯ, точно смерть холодной рукой сжимала мне запЯстье.
     ‚оображение. џ  знал это. Љакое-то зло  внутри менЯ  рвалось наружу,  в
лес.  џ знал  то, что  знаю: нерассуждающую,  неумолимую жестокость вещей; и
когда песнЯ арфиста соблазнЯла менЯ сладкими видениЯми, мрак  того, что есть
и было всегда, настигал менЯ и валил с ног.
     € все же, должен  признать,  Я бы  удивилсЯ, если бы  нечто во мне было
столь же холодным, мрачным, извечным, как то незримое присутствие, которое Я
ощущал  вокруг.  —тобы прийти  в себЯ, Я схватилсЯ за ветку.  ќто  оказалась
змеЯ. џ в ужасе отдернул руку.
     —уть позже Я снова успокоилсЯ. ‡меЯ не укусила менЯ. џ осознал, что оно
по-прежнему было где-то здесь, в самой глубине ночи. џ чувствовал, что, если
поддамсЯ,  оно  поглотит  менЯ,  оно  уже  втЯгивало  менЯ,  как  водоворот;
втЯгивало в себЯ весь мир.
     Ѓезумие,  несомненно. џ поднЯлсЯ, хотЯ ощущение нисколько не ослабло, и
ощупью  побрел обратно  через лес,  затем  по  скалам к озеру, потом в  свою
пещеру. ’ам  Я  лежал,  прислушиваЯсь к смутно звучащим в памЯти  отголоскам
песен  ‘казителЯ.  Њать понуро перебирала кучу костей. џ не  принес  никакой
еды.
     "Ќелепость",-- прошептал Я.
     Ћна взглЯнула на менЯ.
     ќто  была хладнокровнаЯ ложь, ложь, что какой-то  бог с любовью  создал
мир и пустил по небу  солнце и  луну,  дарЯщие свой  свет жителЯм земли, что
между братьЯми была  вражда  и  что потомство одного было спасено, а другого
проклЯто. Ћднако он,  старик-‘казитель, мог сделать это  правдой при  помощи
нежноголо-сой арфы и изощренного надувательства. „а, ударило мне в голову, Я
хотел, чтоб это было так! „аже если Я, по законам его мерзкой  басни, должен
быть отверженным и проклЯтым.
     Њать заныла и потерла грудь, которой  уже  много  лет не  кормила менЯ.
†алкаЯ и грЯзнаЯ, с улыбкой, неровной раной зиЯющей при свете огнЯ, она была
     ненужным хламом. -
     ЏотираЯ грудь, она продолжала  монотонно  причитать: "“-ул!  “-ул!"  --
мучительнаЯ попытка вновь обрести речь.
     џ сомкнул глаза, слушаЯ подземную реку, и вскоре
     заснул. .
     ‘удорожно дернувшись, Я приподнЯлсЯ.
     <i>Ћно</i> окружало менЯ со всех сторон, как надвигающаЯсЯ гроза.
     "Љто там?" -- спросил Я.
     Ќикакого ответа. ’емнота.
     Њать спала, мертвенно-сераЯ рыжеватаЯ туша, распростертаЯ,  как дрЯхлый
морской слон на берегу морЯ в летний день.
     џ  встал  и  бесшумно  вышел  из  пещеры.  џ выбралсЯ  к  утесам, затем
спустилсЯ в поросшую вереском низину.
     ‚се так же -- ничего.
     Ћтбросив все мысли, Я камнем полетел через сушу и море к дракону.

        5
     —то толку от грозных криков, рычаньЯ и рева при встрече с  этим зверем!
ЌеобъЯтнаЯ  багрЯно-золотистаЯ  туша, мощный,  закрученный  кольцами  хвост,
лапы, загребающие груды сокровищ, глаза, в которых нет огнЯ -- только холод,
точно памЯть о  смерти близких.  ‚есь пол  в пещере, насколько хватало глаз,
был завален  украшениЯми  из  золота,  драгоценными  камнЯми, самоцветами  и
серебрЯными сосудами, на всем -- кровавый отблеск красного мерцаниЯ дракона.
‘тены  пещеры  и  своды  над  его  головой  кишели летучими  мышами.  „ракон
размеренно  дышал, пропускаЯ воздух  сквозь громадную  внутреннюю  топку,  и
чешуЯ его то разгоралась, то темнела; острые, как бритва, клыки ослепительно
сверкали, как россыпи  сокровищ под ним,  словно  тоже  были  из драгоценных
камней и благородных металлов.
     ‘ердце  мое  дрогнуло.  …го  глаза  глЯдели  прЯмо  на  менЯ.  џ  вдруг
почувствовал  такую  слабость  в  животе  и  в  коленЯх,  что  опустилсЯ  на
четвереньки. „ракон приоткрыл пасть. €з нее вырвались Языки пламени.
     Ђ,  ѓрендель! --  сказал он.-- ’ы  пришел.-- ѓолосего  был страшен.  Ќе
раскатистый  рев,  как  можно  было  ожидать,  но  голос,  который   мог  бы
принадлежать глубокому старику. ѓромче, конечно, но ненамного.
     Њы  ждали  тебЯ,--  сказал  он.   €  нервно  хихикнул,   точно  скупец,
застигнутый  врасплох  при подсчетах.  ’Яжелые  веки прикрывали  его  глаза,
испещренные  сетью тонких  прожилок и  окруженные множеством  морщин,  как у
старого  любителЯ  хмельного  меда.--  Ѓудь добр,  отойди  в  сторонку,  мой
мальчик,-- сказал он.-- џ иногда кашлЯю, а это весьма небезопасно на близком
расстоЯнии.
     …го  высокие  мертвенные  веки  сморщились еще  больше,  и  уголки  рта
взметнулись  вверх,  когда он коварно  засмеЯлсЯ, почти не скрываЯ угрозы. џ
поспешно отскочил в сторону.
     --  ‘лавный мальчик,-- сказал он. ‘клонил голову набок  и приблизил  ко
мне один глаз.-- “мный мальчик!•и-хи-хи!
     Ћн поднЯл морщинистую лапу с когтЯми в рост человека  и занес над  моей
головой, будто собираЯсь раздавить менЯ, но потом легко опустил и  только --
раз, два, три -- потрепал менЯ по голове.
     --  Ќу,  говори,  мой  мальчик,-- произнес  он.--‘кажи:  "‡дравствуйте,
господин „ракон!" -- € захохотал.
     Љомок застрЯл у менЯ в горле, Я попыталсЯ вздохнуть и заговорить, но не
смог.
     „ракон   улыбнулсЯ   своими   отвратно   мерзкими   губами.   ЊЯгкие  и
потрескавшиесЯ, они, как у старого пса, едва прикрывали зубы.
     --  ’еперь ты знаешь, что они чувствуют, когда видЯт <i>тебЯ,</i> а? Ћт страха
готовы наложить в штаны!
     •и-хи! --  Ћн  вздрогнул, будто от неприЯтной мысли, потом помрачнел,--
Ќе знал, да?
     џ покачал головой.
     --  ‹адно,--  сказал  он.--  Љстати,  стоишь-то  ты на  довольно ценных
камешках. ”урункулах, геморроЯх, дубинах, слюнках, их-хе-хе... ’ак.
     Ћн  покрутил  головой,  будто  тесный  металлический воротник  жал  его
шелушащуюсЯ шею, и придал себе серьезное, как ему казалось, выражение, точно
старый  пьЯница,  который делает трезвое  лицо перед  судом. ‡атем,  как  бы
непроизвольно,  он снова захихикал.  ќто было отвратительно,  отвратительно!
Ќепристойно! Ћн не мог  остановитьсЯ.  Ћн хохотал так  сильно, что блестЯщаЯ
слеза,  как  огромный  алмаз,  скатилась  по  его щеке. Ќо  все равно не мог
остановитьсЯ.  Ћн поднЯл  когтистую лапу и ткнул ею в  менЯ. Ћткинув  голову
назад,  он  смеЯлсЯ,  выдуваЯ пламЯ из пасти  и ноздрей. Ћн попыталсЯ что-то
сказать, но зашелсЯ смехом пуще прежнего. Џотом завалилсЯ набок, вытЯнув длЯ
равновесиЯ огромное сморщенное крыло, одной лапой  прикрыл глаза,  а  другой
по-прежнему  показывал  на менЯ, сотрЯсаЯсь  от раскатов хохота и взбрыкиваЯ
задними лапами. џ сразу рассердилсЯ, хотЯ показать этого не осмелилсЯ.
     -- Љак кролик! -- выдавил он.-- €-хи-хи-хи! Љогда
     ты испуган, ты... €-хи-хи-хи... <i>(задыхаЯсь)</i> похож на...
     џ  нахмурилсЯ  и  сообразил,  что сижу  с  прижатыми  к груди руками  и
действительно похож на кролика на задних лапах. џ спрЯтал руки за спину. Њой
рассерженный вид едва  не доконал  дракона.  “хаЯ,  всхлипываЯ  и ловЯ  ртом
воздух,  он чуть не задохнулсЯ от смеха. Ћт Ярости Я потерЯл голову. ‘хватил
изумруд  величиной с кулак и  замахнулсЯ,  чтобы швырнуть его в  дракона. Ћн
сразу стал серьезным.
     --<sup>:</sup>  Џоложи  на  место! -- сказал он. ѓлубоко  вздохнув,  он
повернул громадную  голову и  посмотрел прЯмо на  менЯ. џ бросил изумруд и с
трудом подавил подступившую к горлу дурноту.
     Ќе трожь,-- сказал он. ‘тарческий голос теперь был так же ужасен, как и
его  взглЯд. ‘ловно  дракон был  мертв  уже тысЯчу  лет.-- Ќикогда, никогда,
<i>никогда</i> не трогай моих  вещей,-- сказал он. ‚месте со словами из  его  пасти
вырвалось пламЯ, опалив мне волосы на животе и ногах. џ  кивнул,  весь дрожа
от страха.
     ‚от  так,-- сказал  он.  …ще  на  мгновение задержал на  мне  взглЯд  и
медленно-медленно отвернул голову. ‡атем как-то по-старушечьи, будто  был --
несмотрЯ  на  злобу --  слегка  смущен,  он  взгромоздилсЯ обратно  на груду
сокровищ, распластал крыльЯ и устроилсЯ поудобнее.
     Ќастроение  у  него было  препаршивое. џ засомневалсЯ, что смогу теперь
что-нибудь узнать у него. •орошо еще, если удастсЯ выбратьсЯ отсюда живым. џ
вдруг подумал о  том, что он сказал: "’еперь ты знаешь, что  они  чувствуют,
когда  видЯт  <i>тебЯ".</i> ‚ чем-то  он был прав.  ‚предь  буду держатьсЯ  от  них
подальше.  Ћдно дело  времЯ от времени  съедать человека  --  это-то  вполне
естественно: избавлЯет их от перенаселениЯ и, возможно, от голодной смерти в
суровую зиму; но совсем другое -- пугать их, приводить в трепет, вызывать по
ночам кошмары, просто так, развлечениЯ ради.
     -- …рунда,-- сказал дракон.
     џ моргнул.
     џ говорю: ерунда,-- повторил он,-- Џочему  бы <i>не</i> попугать их? Џослушай,
малыш,  Я бы мог тебе рассказать...-- Ћн закатил глаза под  тЯжелые  веки  и
издал звук: "ѓла-ах". Џотом снова тЯжело задышал от распиравшей его злобы.
     ѓлупцы, глупцы, глупцы/ -- прошипел он.-- ‚сЯ эта чертова орава.  ‡ачем
ты пришел сюда? Џочему ты беспокоишь менЯ? Ќе отвечай! -- тут же добавил он,
останавливаЯ менЯ.-- ‡наю,  что у тебЯ на уме. џ все  знаю.  ‚от потому-то Я
весь такой больной, усталый и старый.
     Њне очень жаль,-- сказал Я.
     Њолчи! -- крикнул он.  ЏламЯ метнулось аж  до  самого входа в пещеру.--
‡наю,  что тебе жаль. ‚ данный  момент,  скажем так. ‚ этот бренный дурацкий
проблеск в бесконечном унылом падении вечности.
     ЊенЯ это не трогает -- отнюдь! Њолчи!
     …го глаз резко открылсЯ, как дыра, заставив менЯ молчать. џ закрыл рот.
Ќаправленный на менЯ глаз  был ужасен.  џ  почувствовал,  что проваливаюсь в
него -- неудержимо срываюсь в беззвучную пустоту. Ћн оставил менЯ  падать --
все ниже и ниже, навстречу черному солнцу и паукам, хотЯ знал, что Я вот-вот
погибну. ‘овершенно хладнокровное существо -- змей до кончика хвоста.
     Ќо в конце концов он заговорил,  вернее, засмеЯлсЯ, и все стало на свои
места. ‡асмеЯлсЯ, заговорил и остановил мое падение, но не из состраданиЯ, а
из холодного удовольствиЯ знать то,