  примешалось  к  ее
радости. Ѓеспокойство это было вызвано не ќлизабет-„жейн  -  о  переживаниЯх
девушки она и не подозревала, - но одним лишь •енчардом.
     Ђ дочь ‘ьюзен •енчард мгновенно решила покинуть этот дом. Ќе говорЯ уже
о  том,  как  она  расценивала  поведение  ‹юсетты,  ”арфрэ  когда-то  почти
объЯснилсЯ ей в любви, и она чувствовала, что не может остатьсЯ здесь.
     Ѓыло еще не поздно, когда она торопливо оделась и вышла на улицу. ‡наЯ,
куда  обратитьсЯ,  она  через  несколько  минут  нашла  подходЯщее  жилье  и
условилась переехать туда в тот же вечер. ‚ернувшись, она бесшумно  вошла  в
дом, снЯла свое нарЯдное платье и переоделась в простое, а нарЯдное уложила,
решив надевать его только в торжественных случаЯх: ведь ей теперь предстоЯло
жить очень экономно. Ћна оставила записку на имЯ ‹юсетты, котораЯ  вместе  с
”арфрэ сидела, запершись, в гостиной, потом вызвала  человека  с  тачкой  и,
проследив за укладкой своих вещей, пошла пешком в новое жилище. Ћно было  на
той улице, где жил •енчард, - почти напротив его дома.
     Џеребравшись, она села и стала думать  о  том,  на  какие  средства  ей
придетсЯ жить. •енчард положил на ее имЯ небольшую сумму,  ренты  с  которой
хватит только на то, чтобы сводить концы с концами. Ћна отлично умеет плести
всЯкого рода сети - научилась  еще  ребенком,  когда  плела  неводы  в  доме
Ќьюсона, - и это должно помочь ей, а  может  быть,  еще  больше  помогут  ее
знаниЯ, которые она непрерывно накапливала.
     Љ тому времени весь Љэстербридж узнал  о  совершившемсЯ  браке;  о  нем
громко говорили на тротуарах, доверительно - за прилавками  и  шутливо  -  в
"’рех морЯках". ‘ величайшим интересом обсуждалсЯ вопрос: продаст ли  ”арфрэ
свое дело, чтобы вести жизнь джентльмена на  деньги  жены,  или  же  захочет
остатьсЯ  независимым  и  не  бросит  своей  профессии,  несмотрЯ  на  такую
блестЯщую партию.
 
        ѓ‹Ђ‚Ђ XXXI 
 
     ђечь   торговки   пшеничной   кашей,   произнесеннаЯ   перед   судьЯми,
передавалась из уст в уста,  и  уже  через  сутки  не  было  в  Љэстербридже
человека, который не знал бы о том, что натворил •енчард в припадке  безумиЯ
на “эйдонской Ярмарке много лет назад. Џравда, •енчард впоследствии  искупил
свою вину, но об этом забыли,  так  как  драматизм  его  проступка  затмевал
искупление. …сли бы  все  давно  знали  об  этом  случае,  теперь  на  него,
возможно, смотрели бы как на довольно тЯжкий, но  едва  ли  не  единственный
грех молодости, совершенный  юношей,  с  которым  у  теперешнего  зрелого  и
степенного (хотЯ и немного упрЯмого) торговца не было почти  ничего  общего.
Ќо его проступок до сего времени оставалсЯ в тайне, поэтому люди забывали  о
том, сколько лет прошло  с  тех  пор,  и  черное  пЯтно,  омрачившее  юность
•енчарда, казалось клеймом преступлениЯ, совершенного на днЯх.
     ‘лучай в суде, по существу, был  незначителен,  но  на  жизненном  пути
•енчарда он отметил поворот или, вернее, начало спуска. ‘ этого днЯ, чуть ли
не с этой минуты, •енчард, достигнув вершины  преуспеЯниЯ  и  почета,  начал
стремительно катитьсЯ под уклон.  ‘транно  было  видеть,  как  быстро  таЯло
уважение, которым он некогда пользовалсЯ. …го престижу был  нанесен  сильный
удар, а в коммерческих делах он после  своих  безрассудных  сделок  перестал
идти в гору, поэтому скорость его паденьЯ и  в  том  и  в  другом  отношении
увеличивалась с каждым часом.
     ’еперь, проходЯ по улице, он чаще смотрел на мостовую и реже на  фасады
домов; чаще на башмаки и  гетры  и  реже  в  лицо  людЯм,  которые  когда-то
невольно отводили глаза под его горЯщим взглЯдом.
     Ќовые событиЯ способствовали его крушению. ѓод выдалсЯ несчастливый  не
только длЯ него, но и длЯ других, и крах одного должника,  которому  •енчард
великодушно поверил, завершил падение его пошатнувшегосЯ кредита. Ђ тут  еще
он, в отчаЯнии, не сумел соблюсти то строгое качественное соответствие между
пробой зерна и целой его партией, на котором зиждетсЯ всЯ хлебнаЯ  торговлЯ.
‚ этом был виноват главным образом один из  его  служащих;  этот  болван  по
глупости взЯл пробу из огромной партии второсортной  пшеницы,  принадлежащей
•енчарду, и очистил ее от большинства помЯтых,  больных  головней  и  вообще
поврежденных зерен. …сли  бы,  продаваЯ  партию  зерна,  о  его  недостатках
сказали открыто, это не вызвало бы никакого  скандала,  но  в  такой  момент
утайка правды была роковой ошибкой и смешала с грЯзью имЯ •енчарда.
     ‚  истории   его   падениЯ   не   было   ничего   необычного.   Ћднажды
ќлизабет-„жейн,  проходЯ  мимо  "Љоролевского  герба",  увидела,  что   люди
суетЯтсЯ у входа больше, чем всегда, хотЯ день, был  не  базарный.  Љакой-то
посторонний наблюдатель, немного удивленный ее  неосведомленностью,  сообщил
ей, что здесь происходит совещание в свЯзи с банкротством мистера  •енчарда,
“ нее выступили слезы на глазах, и, услышав, что сам •енчард тоже  находитсЯ
в гостинице, она решила войти и повидать его, но ей посоветовали  не  мешать
ему в такой день.
     Љомната, в которой сидели должник и кредиторы,  выходила  на  улицу,  и
•енчард,  посмотрев   в   окно,   затЯнутое   проволочной   сеткой,   увидел
ќлизабет-„жейн.  …го  допрос  окончилсЯ,  и  кредиторы  собирались  уходить.
ЏоЯвление ќлизабет повергло •енчарда в задумчивость, но вот он отвернулсЯ от
окна, встал во весь рост и, глЯдЯ сверху вниз на  окружающих,  попросил  еще
минуту вниманиЯ. …го лицо, такое цветущее  во  времена  преуспеЯниЯ,  теперь
как-то поблекло: волосы и бакенбарды были по прежнему черны, но щеки  словно
покрылись налетом пепла.
     - „жентльмены, - начал  он,  -  кроме  того  имущества,  о  котором  мы
говорили и которое значитсЯ в балансе, у менЯ осталось еще кое-что. ‚се  это
принадлежит вам, как и прочее  мое  добро,  и  Я  не  такой  человек,  чтобы
утаивать это от вас.
     ’ут он вынул из кармана золотые часы и положил их на стол; потом  вынул
кошелек - мешочек из желтой парусины, какой носЯт все фермеры и торговцы,  -
и, развЯзав его, высыпал монеты на стол рЯдом с часами. —асы он быстро  взЯл
на минуту, чтобы снЯть с них волосЯную цепочку, сплетенную и подаренную  ему
‹юсеттой.
     - Ќу вот, теперь вы получили все, что у менЯ было, - сказал он. -  €  Я
скорблю за вас, что это так мало.
     Љредиторы - почти все они были фермеры - посмотрели на часы,  потом  на
деньги, потом на улицу; первым заговорил фермер „жеймс ќвердин.
     - Ќет, нет, •енчард, этого нам не надо! - сказал он горЯчо. - ‚ы честно
поступили, но оставьте это себе. Љак скажете, соседи... согласны?
     - „а, конечно. Ќам этого не надо, - сказал другой кредитор, ѓроуэр.
     - Џусть оставит себе, разумеетсЯ, - пробормотал сидевший  сзади  третий
кредитор, молчаливый, сдержанный молодой человек по фамилии Ѓолдвуд,  и  все
единодушно согласились с ним.
     - ’ак вот, - начал председатель совещаниЯ, обращаЯсь к •енчарду, - хотЯ
случай безнадежный, но Я должен признать, что не видывал более  благородного
должника. џ убежден, что баланс составлен безукоризненно,  честь  по  чести;
никаких затруднений мы не встретили; ничего он не скрыл и не  утаил.  —то  и
говорить,  он  заключал  рискованные  сделки,  которые  и  довели   его   до
теперешнего плачевного положениЯ, но, насколько Я могу судить,  он  всЯчески
старалсЯ не повредить никому.
     Ќа •енчарда его речь произвела большое  впечатление,  но  он  не  хотел
показать этого и снова отвернулсЯ к окну. ‘лова председателЯ были  встречены
гулом одобрениЯ, и  совещание  закончилось.  Љогда  все  разошлись,  •енчард
посмотрел на возвращенные ему часы.
     "џ не имею права оставить их у себЯ, - подумал он. - Љакого  черта  они
их не берут? Њне чужого не надо!"
     ‚спомнив об одном неуплаченном долге, он отнес часы к часовщику,  лавка
которого была напротив, продал их, взЯл столько, сколько предложил часовщик,
потом пошел к одному из мелких своих  кредиторов,  небогатому  дарноверскому
фермеру, и отдал ему деньги.
     Љогда все его имущество было описано и началсЯ аукцион, в  городе,  где
•енчарда до сих пор осуждали, поднЯлась  волна  сочувствиЯ  к  нему.  ’еперь
картина всей жизни •енчарда стала Ясна  его  согражданам:  они  понЯли,  как
замечательно он употребил свой единственный талант - энергию - на то,  чтобы
составить себе состоЯние из ничего (а у него действительно ничего  не  было,
когда он впервые пришел в этот город простым поденным  рабочим,  вЯзальщиком
сена с заверткой и ножом в корзинке), и люди удивлЯлись ему, жалеЯ,  что  он
разорилсЯ.
     Љак ни старалась ќлизабет, ей никак не удавалось встретитьсЯ с ним. Ћна
по-прежнему верила в него, хотЯ никто уже не верил, и ей  хотелось  простить
его за грубость и помочь ему в беде.
     Ћна написала ему; он не ответил. ’огда она пошла к нему, в огромный дом
с фасадом из бурого, местами глазурованного кирпича и с массивными  оконными
переплетами, - тот дом, где она одно времЯ жила так счастливо,  но  •енчарда
там уже не было. Ѓывший мэр ушел из дома, где он преуспевал, и  поселилсЯ  в
домишке „жаппа, у монастырской мельницы, в том трущобном пригороде,  где  он
бродил ночью, узнав о том, что ќлизабет не его дочь. ’уда она и пошла.
     ќлизабет удивилась, что он решил удалитьсЯ сюда, но сказала себе, что в
нужде выбирать не  приходитсЯ.  ‚округ  по-прежнему  стоЯли  деревьЯ,  такие
старые, что их могли бы посадить обитавшие здесь когда-то  монахи,  а  через
затвор бывшей  мельницы  по-прежнему  каскадом  переливалась  вода,  Яростно
шумевшаЯ в течение многих столетий. „омик был  выстроен  из  старых  камней,
оставшихсЯ от давно снесенных монастырских зданий, и в его сложенных бутовой
кладкой стенах с камнЯми перемежались  обломки  ажурных  орнаментов,  лепные
оконные косЯки и наличники средневековых арок.
     ‚ этом домике •енчард занимал две комнаты, а  „жапп,  которого  •енчард
когда-то  нанЯл,  ругал,  ублажал  и  наконец   уволил,   был   теперь   его
квартирохозЯином. Ќо даже здесь ќлизабет не удалось увидетьсЯ с отчимом.
     - Ќеужели он не может принЯть свою дочь? - спросила ќлизабет.
     - Ћн пока никого не принимает. ’ак он велел говорить, - ответили ей.
     Џотом ей как-то раз пришлось пройти мимо складов зерна и сенных сараев,
которые еще недавно были штаб-квартирой торговой деЯтельности •енчарда.  Ћна
знала, что он здесь уже не хозЯин,  и  все-таки  с  удивлением  смотрела  на
знакомые ворота. ”амилию •енчарда густо замазали краской  свинцового  цвета,
но буквы все еще слабо проступали сквозь эту краску, словно  корабли  сквозь
туман. ‚ыше свежими белилами была начертана фамилиЯ ”арфрэ.
     “ калитки, прислонившись к ней, стоЯл тощий, как скелет, ќйбл “иттл,  и
ќлизабет-„жейн спросила его:
     - ’еперь тут мистер ”арфрэ хозЯин?
     - „а-а, мисс •енчет, - ответил ќйбл. - Њистер ”арфрэ купил дело и  всех
нас, рабочих, в придачу; и нам теперь лучше, чем раньше, хоть мне и не  след
говорить это вам, раз вы падчерица. Џравда, работать  нам  потЯжелее  стало,
зато нас больше не пугают. ‚едь у менЯ какие были волосы, а и те чуть не все
повылезли от ужаса! ’еперь никто не ругаетсЯ, не хлопает  дверью,  не  лезет
тебе в твою бессмертную душу и все такое, и  хотЯ  жалованье  на  шиллинг  в
неделю меньше, а Я стал богаче: ведь что тебе целый свет, когда ты вечно сам
не свой от страха, мисс •енчет!
     ‚ общем, “иттл сказал правду: предприЯтие •енчарда  но  работало,  пока
улаживались дела, свЯзанные с  его  банкротством,  но  все  снова  пришло  в
движение, как только во владение …ступил новый хозЯин. ‘ этого  днЯ  набитые
зерном мешки, обвЯзанные блестЯщими цепЯми, снова засновали вверх и вниз под
стрелой подъемного крана; волосатые руки высовывались из дверей и втаскивали
внутрь зерно; тюки сена перебрасывались  из  сараев  во  двор  или  обратно;
скрипели завертки, а весы и безмены вступили в строй там, где раньше о  весе
судили на глазок.
 
        ѓ‹Ђ‚Ђ XXXII 
 
     ‚  нижней  части  города  Љэстербриджа  было  два  моста.  Џервый,   из
потемневшего кирпича, примыкал непосредственно к  концу  ѓлавной  улицы,  от
которой ответвлЯлась другаЯ улица, ведущаЯ в расположенные в низине переулки
„арновера;  таким  образом,  въезд  на  этот  мост  служил  границей   между
зажиточностью и бедностью. ‚торой мост, каменный, стоЯл на  большой  дороге,
там, где она пролегала уже по лугам, но все еще в черте города.
     ‚ид этих мостов говорил о многом. ђебра каждого их выступа стали совсем
тупыми, частью от времени, а глазным образом от того, что  их  терли  многие
поколениЯ праздношатающихсЯ, которые год за годом стоЯли здесь, размышлЯЯ  о
положении своих дел  и  беспокойно  шаркаЯ  каблуками  и  носками  сапог  по
парапетам. …сли же под ногу им  попадалсЯ  сравнительно  мЯгкий  камень  или
кирпич, то и на плоских его гранЯх  поЯвлЯлись  Ямки,  выщербленные  тем  же
сложным способом. ‚се швы верхнего рЯда кладки на парапетах  были  скреплены
железом, ибо отчаЯнные головы не  раз  отрывали  от  них  каменные  плиты  и
швырЯли в реку, дерзко бросаЯ этим вызов судебным властЯм.
     Ќадо сказать, что к этим двум мостам тЯготели все неудачники  города  -
те, что были неудачливы в делах, в любви, в воздержании или в  преступлении.
Ќо почему здешние несчастливцы облюбовали длЯ своих раздумий  именно  мосты,
предпочитаЯ их железным перилам, воротам или ступенькам через  ограды,  было
не совсем Ясно.
     ‡авсегдатаи   ближнего,   кирпичного,   моста   резко   отличались   от
завсегдатаев  дальнего,  каменного.  ‚ыходцы  из   низших   слоев   общества
предпочитали первый мост, примыкавший к городу; их не  смущал  презрительный
взглЯд народного ока. Ћни были не очень важными персонами  даже  во  времена
своих успехов и если порой унывали, то не особенно стыдились своего падениЯ.
ђуки они большей частью держали в карманах, талию перетЯгивали ремнем, а  их
башмаки очень нуждались в шнурках, но, кажетсЯ, никогда их не имели. Ћни  не
вздыхали, думаЯ о превратностЯх своей судьбы, а  плевались,  не  жаловались,
что на душе у них кошки скребут,  а  говорили,  что  им  не  повезло.  „жапп
частенько стоЯл здесь в трудные времена; стаивали  тут  и  тетка  Љаксом,  и
Љристофер Љони, и бедный ќйбл “иттл.
     Ќесчастливцы, стоЯвшие на дальнем мосту,  были  более  благовоспитанны.
ќто были банкроты, ипохондрики, лица, "потерЯвшие место", по своей вине  или
по несчастному стечению обстоЯтельств, имеющие профессию,  но  бездарные,  -
словом, "бедные, но благородные люди", не знавшие, как убить  скучное  времЯ
между завтраком и обедом и еще более скучное  между  обедом  и  наступлением
темноты. ‘тоЯ у парапета, они почти всегда смотрели вниз, на быстро  текущую
воду. ‚сЯкий, кто так стоЯл здесь,  пристально  глЯдЯ  на  реку,  был  почти
наверное одним из тех,  с  кем  жизнь  по  той  или  иной  причине  обошлась
неласково. Ќеудачник на  ближнем  мосту  не  смущалсЯ  тем,  что  его  видЯт
сограждане, и стоЯл  спиной  к  парапету,  взираЯ  на  прохожих;  тогда  как
неудачник на дальнем мосту никогда не стоЯл  лицом  к  проезду,  никогда  не
поворачивал головы, заслышав  шаги,  но,  остро  переживаЯ  свое  положение,
устремлЯл глаза на воду, как только кто-нибудь  приближалсЯ,  и  делал  вид,
будто глубоко заинтересован какой-то диковинной рыбой,  хотЯ  все  плавающие
твари давным-давно были выловлены из реки.
     ’ак они тут стоЯли и размышлЯли; если  горем  их  было  угнетение,  они
воображали себЯ королЯми; если горем их была бедность, они  воображали  себЯ
миллионерами; если грех - они скорбели, почему они не свЯтые или не  ангелы;
если неразделеннаЯ любовь - они в мечтах видели себЯ окруженными поклонением
Ђдонисами, прославленными на все графство.  Ќекоторые  так  долго  стоЯли  и
думали, устремив пристальный  взглЯд  вниз,  что  в  конце  концов  решались
позволить своему бедному телу последовать за взглЯдом, и наутро их  находили
внизу, в заводи, там, где уже никакие горести не могли их настичь.
     Ќа этот мост однажды вступил  •енчард,  как  до  него  вступали  другие
несчастливцы, и пришел он  сюда  по  прибрежной  тропинке,  окаймлЯвшей  эту
неприветливую окраину города. ‡десь он стоЯл в  один  ветреный  день,  когда
часы на дарноверской церкви пробили пЯть. €х звон, подхваченный ветром,  еще
плыл над сырой низиной, доносЯсь до •енчарда,  когда  сзади  него  по  мосту
прошел человек и окликнул  его  по  имени.  •енчард  повернулсЯ  и  узнал  в
прохожем своего бывшего десЯтника „жаппа, который теперь  служил  у  кого-то
другого; •енчард его терпеть не мог и все же поселилсЯ у  него,  потому  что
„жапп был единственным в  городе  человеком,  взглЯды  и  суждениЯ  которого
вызывали в разоренном зерноторговце презрение, близкое к полному равнодушию.
     •енчард ответил едва заметным кивком, и „жапп остановилсЯ.
     - ‘егоднЯ он с нею переехал в свой новый дом, - сказал „жапп.
     - ‚от как, - отозвалсЯ •енчард рассеЯнно. - —то же это за дом?
     - Ѓывший ваш дом.
     - Ћн переехал в мой дом? - •енчард вздрогнул. - Ќадо было ему  из  всех
домов города выбрать именно мой!
     - „олжен же кто-нибудь там жить, а раз вы  сами  не  можете,  хуже  вам
будет, что ли, от того, что он приобрел этот дом?
     Џравильно - •енчард сознавал, что ему от этого хуже не  будет.  ”арфрэ,
купив дворы и склады, решил  купить  и  жилой  дом  просто  потому,  что  он
примыкал к ним, а это было удобно.  ’ем  не  менее  поступок  ”арфрэ  -  его
переезд в те  просторные  покои,  бывший  хозЯин  которых  теперь  ютилсЯ  в
лачужке, - невыразимо уЯзвил •енчарда.
     „жапп продолжал:
     - Ђ вы слыхали про того субъекта,  что  скупил  всю  лучшую  мебель  на
распродаже вашего имущества? ЋказываетсЯ, за его спиной стоЯл не  кто  иной,
как ”арфрэ! Њебель даже не увозили из дома, потому что ”арфрэ к тому времени
уже купил его.
     - € мебель мою тоже! —его доброго, он купит и мою душу с телом!
     - Ћтчего не купить, если вы согласны продать.
     €, вонзив нож в сердце своего некогда  самовластного  бывшего  хозЯина,
„жапп пошел своей дорогой, а •енчард все смотрел и смотрел на быстро текущую
реку, пока ему не начало казатьсЯ, будто мост движетсЯ против течениЯ вместе
с ним.
     Ќизины потемнели, и небо сделалось  густо-серым.  Љогда  всЯ  местность
вокруг стала напоминать картину, залитую чернилами,  к  огромному  каменному
мосту приблизилсЯ другой человек. Ћн ехал в двуколке и  тоже  направлЯлсЯ  в
город. „вуколка остановилась на середине моста.
     - Њистер •енчард? - послышалсЯ голос ”арфрэ.
     •енчард повернул голову.
     ”арфрэ увидел, что не ошибсЯ, и приказал сидевшему рЯдом с ним человеку
ехать домой, а сам слез и подошел к своему бывшему другу.
     - џ слышал, вы собираетесь эмигрировать, мистер •енчард, - начал он.  -
ќто правда? џ спрашиваю не из простого любопытства.
     •енчард, немного помедлив с ответом, сказал:
     - „а, это правда. џ еду туда,  куда  вы  хотели  уехать  несколько  лет
назад, когда Я не пустил  вас  и  уговорил  остатьсЯ.  ‚се  идет  по  кругу!
Џомните, как мы с вами вот так же стоЯли в Њеловой аллее и Я убеждал вас  не
уезжать? “ вас тогда не было ни гроша, а Я был  хозЯином  дома  на  ‡ерновой
улице. ’еперь же у менЯ нет ни кола ни двора, а хозЯином  этого  дома  стали
вы.
     - „а, да, все это верно! ’аков закон жизни, - отозвалсЯ ”арфрэ.
     - •а-ха, правильно! - вскричал •енчард, настраиваЯсь на веселый лад.  -
’о вверх, то вниз! џ к этому привык. Ќе все ли равно, в конце концов!
     - ’еперь выслушайте менЯ, если у вас есть времЯ, как Я выслушал вас,  -
сказал ”арфрэ. - Ќе уезжайте. Ћстаньтесь здесь.
     - Ќо как же мне остатьсЯ? - досадливо возразил •енчард. - „енег у  менЯ
хватит лишь на то, чтобы перебитьсЯ несколько недель, не больше. “ менЯ пока
нет охоты снова братьсЯ за поденную работу, но не могу  же  Я  сидеть  сложа
руки; так что лучше уж мне попытать счастьЯ где-нибудь в другом месте.
     - „а, но вот что Я вам предложу, если вы  согласитесь  менЯ  выслушать.
Џереходите жить в свой  прежний  дом.  Њы  охотно  предоставим  вам  две-три
комнаты - жена моЯ, конечно, ничего не будет иметь против, - и вы поживете у
нас, пока не найдете себе места.
     •енчард вздрогнул: очевидно, картина  его  жизни  под  одним  кровом  с
‹юсеттой, нарисованнаЯ ничего не ведавшим „ональдом, произвела на него столь
сильное впечатление, что он не мог взирать на нее равнодушно.
     - Ќет, нет... - проговорил он хрипло, - мы обЯзательно поругаемсЯ.
     - ‚ы будете хозЯином на своей половине, - продолжал ”арфрэ, -  и  никто
не станет вмешиватьсЯ в ваши дела. ‚ нашем доме жить гораздо  здоровее,  чем
внизу, у реки, где вы живете теперь.
     € все-таки •енчард отказалсЯ.
     - ‚ы сами не знаете, что предлагаете, -  сказал  он.  -  ’ем  не  менее
благодарю.
     Ћни вместе направились в город, шагаЯ рЯдом,  как  в  тот  день,  когда
•енчард уговаривал молодого шотландца остатьсЯ.
     - ‡айдите к нам поужинать, - пригласил его ”арфрэ, когда они  дошли  до
центра города, где их дороги расходились: одна направо, другаЯ налево.
     - Ќет, нет.
     - Љстати, чуть было не забыл. џ купил большую часть вашей мебели.
     - џ слышал.
     - ’ак вот, мне самому она не очень нужна, и Я хочу, чтобы вы  взЯли  из
нее все то, что вы не прочь были бы иметь, - например,  вещи,  которые  вам,
быть может, дороги по воспоминаниЯм или в которых  вы  особенно  нуждаетесь.
Џеревезите их к себе, менЯ это не обездолит; мы прекрасно можем обойтись без
них, и мне не раз представитсЯ возможность прикупить, что понадобитсЯ.
     - Љак! ‚ы хотите отдать мне эту мебель даром? - проговорил  •енчард.  -
Ќо вы же заплатили за нее кредиторам!
     - „а, конечно, но, может быть, вам она нужнее, чем мне.
     •енчард даже растрогалсЯ.
     - џ... иногда думаю, что поступил с вами несправедливо! - сказал он,  и
в голосе его  прозвучало  беспокойство,  отразившеесЯ  и  на  его  лице,  но
незаметное в вечернем сумраке.
     Ћн резко трЯхнул руку ”арфрэ и поспешно зашагал прочь, словно не  желаЯ
выдать себЯ еще больше. ”арфрэ увидел, как он свернул в проезд,  ведущий  на
площадь Ѓычьего столба, и, направившись  в  сторону  монастырской  мельницы,
скрылсЯ из виду.
     ’ем временем ќлизабет-„жейн  жила  на  верхнем  этаже  одного  дома,  в
каморке, не более просторной, чем  кельЯ  пророка,  и  ее  шелковые  платьЯ,
сшитые в пору благополучиЯ, лежали в сундуке; она плела сети, а часы  отдыха
посвЯщала чтению тех книг, какие ей удавалось достать.
     …е комната была почти напротив того дома, где раньше жил  ее  отчим,  а
теперь  жил  ”арфрэ,  и  она  нередко  видела,  как  „ональд  и  ‹юсетта   с
жизнерадостностью,  свойственной  молодоженам,  вместе  спешат  куда-то  или
возвращаютсЯ домой. „евушка, по мере возможности,  избегала  смотреть  в  ту
сторону, но как удержатьсЯ и не посмотреть, когда хлопает дверь?
     ’ак она тихо жила, но вот однажды услышала, что •енчард  заболел  и  не
выходит из дому, - очевидно, он простудилсЯ, стоЯ где-нибудь на лугу в сырую
погоду. Ћна сейчас же пошла к  нему.  Ќа  этот  раз  она  твердо  решила  не
обращать вниманиЯ на отказы и поднЯлась наверх. •енчард  сидел  на  кровати,
закутавшись в пальто, и в первую минуту выразил недовольство ее вторжением.
     - “ходи... уходи! - проговорил он. - Ќе хочу тебЯ видеть!
     - Ќо, отец...
     - Ќе хочу тебЯ видеть, - твердил он.
     Ќо все-таки лед был сломан, и она осталась. Ћна устроила его поудобнее,
отдала распорЯжениЯ людЯм, жившим внизу,  и,  когда  собралась  уходить,  ее
отчим уже примирилсЯ с мыслью о том, что она будет его навещать.
     ’о ли от хорошего ухода, то ли просто от ее присутствиЯ, но  он  быстро
поправилсЯ. ‘коро он так окреп, что мог  выходить  из  дому,  и  теперь  все
приобрело в его глазах другую окраску. Ћн уже больше не думал об  отъезде  и
чаще думал об ќлизабет. Ќичто так не угнетало его, как безделье; кроме того,
он был более высокого мнениЯ о ”арфрэ, чем раньше, и,  понЯв,  что  честного
труда не надо стыдитьсЯ, он как-то раз стоически пошел  на  склад  к  ”арфрэ
наниматьсЯ в поденные вЯзальщики сена. …го принЯли немедленно. Џереговоры  с
ним вел десЯтник, так как ”арфрэ  считал,  что  самому  ему  лучше  поменьше
общатьсЯ с бывшим хлеботорговцем. ”арфрэ искренне желал помочь •енчарду,  по
теперь уже  доподлинно  знал,  какой  у  него  неровный  характер,  и  решил
держатьсЯ от него подальше. Џо этой же причине он всегда через  третье  лицо
отдавал приказаниЯ •енчарду, когда тому  надо  было  отправитьсЯ  в  деревню
вЯзать сено где-нибудь на ферме.
     Ќекоторое времЯ все шло хорошо,  так  как  сено,  купленное  на  разных
окрестных фермах, обычно вЯзали прЯмо на месте, там,  где  стоЯли  стога,  а
потом уже увозили; поэтому •енчард нередко уезжал в деревню на целую неделю.
Љогда же вЯзка сена закончилась, •енчард, уже втЯнувшийсЯ  в  работу,  стал,
как и все, кто служил у ”арфрэ, каждый день приходить на его склад в городе.
’аким образом, некогда преуспевавший  купец  и  бывший  мэр  теперь  работал
поденно в сараЯх и амбарах, которые раньше принадлежали ему самому.
     -  џ  и  раньше  работал  поденщиком...  ђаботал  ведь?  -  говорил  он
вызывающим тоном. - ’ак почему же мне опЯть не работать?
     Ќо он был уже  не  тот  поденщик,  что  в  молодости.  ’огда  он  носил
опрЯтную,  удобную  одежду  светлых,  веселых  тонов:  гетры,  желтые,   как
златоцвет; вельветовые штаны без единого пЯтнышка, чистые, как молодой  лен,
и шейный платок, напоминавший цветник. ’еперь же он ходил в отрепьЯх: старый
синий суконный костюм, сшитый в  те  времена,  когда  он  был  джентльменам;
порыжевший  цилиндр  и  некогда  черный  атласный  галстук,   засаленный   и
поношенный. ‚  этом  костюме  он  расхаживал  по  двору,  все  еще  довольно
деЯтельный - ведь ему было лишь немногим больше сорока, - и вместе с другими
рабочими видел, как „ональд ”арфрэ открывает зеленую калитку  в  сад,  видел
большой дом и ‹юсетту.
     ‚ начале зимы  по  Љэстербриджу  разнессЯ  слух,  что  мистера  ”арфрэ,
который уже был членом городского совета, через год-два выберут мэром.
     "Ћна поступила неглупо, неглупо!" - сказал  себе  •енчард,  услышав  об
этом как-то раз по дороге к сенному сараю ”арфрэ. Ћн обдумывал это известие,
скручиваЯ веревки на тюках сена, и оно возродило к жизни его прежний  взглЯд
на „ональда ”арфрэ как на торжествующего соперника,  который  взЯл  над  ним
верх.
     - ќтакого молокососа выбирать  в  мэры...  хорошо,  нечего  сказать!  -
бормотал он с кривой усмешкой. - Ќу, да ведь это он на ее деньгах  всплывает
на поверхность. •а-ха... чертовски чудно все это! ‚от Я, его бывший  хозЯин,
служу у него в работниках, а он, работник, стал теперь хозЯином, и мой  дом,
и моЯ мебель, и моЯ, можно сказать, жена - все принадлежит ему.
     Ћн повторЯл это по сто раз на день. ‡а все времЯ  своего  знакомства  с
‹юсеттой, он никогда так страстно не желал назвать ее  своей,  как  страстно
жалел теперь об ее утрате. Ќе корыстнаЯ жажда ее  богатства  обуревала  его,
хотЯ ‹юсетта стала казатьсЯ ему такой желанной именно  благодарЯ  богатству,
которое сделало ее независимой и пикантной, что обычно так привлекает мужчин
его склада. Ѓогатство дало ей слуг, дом  и  красивые  нарЯды  -  словом,  ту
атмосферу, в которой ‹юсетта казалась какой-то поразительно новой тому,  кто
видел ее в дни бедности.
     Ќе удивительно, что он опЯть помрачнел, и  при  малейшем  упоминании  о
том,  что  ”арфрэ  могут  избрать  мэром,  прежнЯЯ  ненависть  к   шотландцу
вспыхивала в нем снова. ’огда же в его душе произошел перелом. Ћн часто стал
поговаривать многозначительно-вызывающим тоном: "…ще  только  две  недели...
…ще только двенадцать дней!" - и так далее, с каждым днем уменьшаЯ срок.
     - Џро какие это двенадцать дней вы  говорите?  -  спросил  его  однажды
‘оломон ‹онгуэйс, работавший рЯдом с ним в амбаре на взвешивании овса.
     - —ерез двенадцать дней кончитсЯ мой зарок.
     - Љакой зарок?
     - Ќе пить спиртного. —ерез двенадцать дней исполнитсЯ  двадцать  лет  с
тех пор, как Я дал этот зарок, и тогда уж Я себЯ потешу, с божьей помощью!
     Љак-то раз, в воскресенье, ќлизабет-„жейн, сидЯ у окна, услышала чей-то
разговор внизу, на улице, и уловила имЯ •енчарда.  Ћна  не  понимала  в  чем
дело, пока кто-то, проходЯ мимо, не задал собеседникам вопроса, который  она
задавала себе.
     - Њайкл •енчард запил, а ведь целых двадцать лет  ни  капли  в  рот  не
брал! - ответили ему.
     ќлизабет-„жейн вскочила с места, оделась и вышла из „ому.
 
        ѓ‹Ђ‚Ђ XXXIII 
 
     ‚ те годы в Љэстербридже был один компанейский обычай; правда,  его  не
называли обычаем, но соблюдали свЯто.  Љаждое  воскресенье,  после  полуднЯ,
большаЯ толпа кэстербриджских поденщиков -  набожных  прихожан  и  степенных
людей, - прослушав обедню, выходила из церкви и гуськом  направлЯлась  через
дорогу в гостиницу  "’ри  морЯка".  ‚  арьергарде  обычно  шествовал  хор  с
виолончелЯми, скрипками и флейтами под мышкой.
     Ћсновным законом, законом чести, на этих освЯщенных традицией  сборищах
было строгое самоограничение: каждый собутыльник  пил  не  больше  полупинты
спиртного. •озЯин гостиницы точно соблюдал этот обычай  и  подавал  компании
кружки, вмещающие ровно полпинты.  ‚се  они  были  совершенно  одинаковы,  с
прЯмыми стенками и нарисованными темно-коричневой краской  двумЯ  безлистыми
липами, причем одно дерево обычно было обращено к губам пьющего, другое -  к
его собутыльнику, сидЯщему напротив. Њестные ребЯтишки, когда  им  приходила
охота  пофантазировать,  любили  гадать,  сколько  таких  кружек  имеетсЯ  у
хозЯина. Џо воскресеньЯм в большом зале гостиницы  не  менее  сорока  кружек
было расставлено по краю огромного, на шестнадцати ножках,  дубового  стола,
напоминавшего ‘тоунхендж - памЯтник глубокой древности. Ќад ними  в  воздухе
стоЯл круг из сорока дымков, поднимавшихсЯ от сорока глинЯных трубок,  а  за
трубками  виднелись  лица  сорока   набожных   прихожан,   которые   сидели,
откинувшись на спинки сорока стульев, поставленных вокруг стола.
     Ѓеседа велась не такаЯ, как в  будни,  а  гораздо  более  деликатнаЯ  и
возвышеннаЯ.  ‘отрапезники  неизменно  обсуждали  сегоднЯшнюю  проповедь   -
анализировали ее, взвешивали, расценивали, решаЯ, выше она  среднего  уровнЯ
или ниже, причем обычно рассматривали ее как своего рода научный доклад  или
спектакль, - словом, нечто, никак не свЯзанное с их собственной жизнью, если
не  считать  той  свЯзи,  какую  имеют  критики  с   критикуемым   Явлением.
‚иолончелист и церковный клерк, как лица, состоЯщие в официальных отношениЯх
с проповедником, говорили авторитетнее других.
     ѓостиница "’ри морЯка" и была тем заведением, которое  избрал  •енчард,
чтобы отметить конец своего долголетнего воздержаниЯ. Ћн так рассчитал времЯ
своего прихода, чтобы все сорок набожных прихожан, зайдЯ  сюда,  по  обычаю,
распить по кружке, застали его уже обосновавшимсЯ в  большом  зале.  Џо  его
багровому лицу можно было сразу  же  догадатьсЯ,  что  двадцатилетний  зарок
окончилсЯ  и  снова  началась  эра  безрассудства.  Ћн  сидел  за  столиком,
придвинутым к массивному  дубовому  столу  прихожан,  и  некоторые  из  них,
занимаЯ свои места, кивали ему и говорили:
     - Љак поживаете, мистер •енчард? „авненько вас тут не было.
     Њинуты две-три •енчард не трудилсЯ отвечать и не отрывал глаз от  своих
вытЯнутых ног в сапогах.
     - „а, - проговорил он наконец, - что правда, то правда. џ долго был  не
в своей тарелке - кое-кто из вас знает почему. ’еперь мне лучше, но все-таки
на душе у менЯ не очень-то весело. ќй  вы,  хористы,  затЯните-ка  песню,  и
тогда с ее помощью да вот с этим  пойлом  ‘тэнниджа  Я,  глЯдишь,  и  совсем
выскочу из своего минора.
     - ‘ удовольствием, - отозвалсЯ первый скрипач. -  Џравда,  мы  ослабили
струны, но можем быстро натЯнуть их опЯть. ђаспев "Ђ", соседи;  споемте  ему
стих из псалма.
     - Њне плевать, какие слова будут, - сказал •енчард. - ѓимны ли, баллады
ли, какаЯ-нибудь залихватскаЯ дрЯнь, марш негодЯев или пение херувимов - мне
все едино, лишь бы красиво звучало да складно пели.
     - Ќу... хе-хе... может, нам это и удастсЯ - ведь любой из нас  просидел
на хорах не меньше  двух  десЯтков  лет,  -  заметил  регент.  -  Џо  случаю
воскресеньЯ, соседи,  давайте  споем  четвертый  псалом  на  распев  ‘амюэла
“эйкли, улучшенный мной,
     - Љ черту распев  ‘амюэла  “эйкли,  улучшенный  тобой!  -  оборвал  его
•енчард. - Ѓросьте-ка мне сюда псалтырь... только старый “илтширский  распев
стоит того, чтоб на него петь, - ведь когда Я  был  степенным  человеком,  у
менЯ от этого распева кровь приливала и отливала, как море. Ђ слова к нему Я
подберу сам.
     Ћн взЯл псалтырь и начал перелистывать его.
     ‘лучайно  посмотрев  в  окно,  он  увидел  проходившую  мимо  толпу   и
догадалсЯ,  что  это  прихожане  верхней  церкви,  где  служба  только   что
кончилась, так как проповедь там, очевидно, была длиннее,  чем  та,  которой
удостоилсЯ нижний приход.  ‘реди  прочих  именитых  горожан  шествовал  член
городского совета мистер ”арфрэ под руку с ‹юсеттой, на которую  поглЯдывали
и которой подражали жены и дочери всех мелких торговцев. “ •енчарда  немного
искривились губы, и он снова принЯлсЯ перелистывать псалтырь.
     - ’ак вот, - заговорил он. - Џсалом сто восьмой на “илтширский  распев,
стихи от восьмого до тринадцатого включительно. ‚от слова:
 
                          „а будет краток век его, 
                          †ена его - вдовой, 
                          ‘ироты-дети да идут 
                          ‘китатьсЯ в хлад и зной. 
                           
                          ‡аимодавец да возьмет 
                          …го полЯ и дом 
                          € все, что он себе добыл 
                          Ќеправедным трудом. 
                           
                          € да не сжалитсЯ никто 
                          Ќад ним в его беде, 
                          € люди да не приютЯт 
                          …го сирот нигде. 
                           
                          „а будет он и весь их род 
                          Ќа гибель обречен, 
                          € да не вспомнит мир вовек 
                          ЏроклЯтых их имен. 
 
     - џ знаю этот псалом... знаю, знаю! - подхватил регент. - Ќо  петь  его
мне не хотелось бы. Ћн сочинен не длЯ пениЯ. Њы как-то  раз  исполнЯли  его,
когда цыгане украли кобылу у пастора, - хотели  ему  угодить,  а  он  совсем
расстроилсЯ. “ж и не знаю, о чем только думал царь „авид, когда сочинЯл этот
псалом, который  нельзЯ  петь,  не  позорЯ  себЯ  самого!  ‡атЯнем-ка  лучше
четвертый псалом на распев ‘амюэла “зйкли, улучшенный мной.
     - ‚ы что, очумели? џ вам  сказал:  пойте  сто  восьмой  на  “илтширский
распев, и вы у мелЯ споете! - взревел •енчард.  -  Ќи  один  из  всей  вашей
компании горлодеров не выйдет отсюда, пока этот псалом не будет спет!  -  Ћн
выскочил из-за стола, схватил  кочергу  и,  шагнув  к  двери,  загородил  ее
спиной. - Ќу, а  теперь  валЯйте,  не  то  Я  вам  всем  ваши  дурьи  головы
проломлю!..
     - Џерестань... зачем так сердитьсЯ?.. Ќу что ж, нынче день  воскресный,
и слова эти не наши, а царЯ „авида; может, мы, так и быть, споем  их,  а?  -
проговорил один из перепуганных хористов, оглЯдываЯ остальных.
     €так, инструменты были настроены и обличительные стихи спеты.
     - ‘пасибо вам, спасибо, - проговорил •енчард,  смЯгчившись,  и  опустил
глаза, видимо чрезвычайно взволнованный музыкой. - Ќе  осуждайте  „авида,  -
продолжал он вполголоса, покачиваЯ головой и не поднимаЯ глаз.  -  Ћн  знал,
что делал, когда написал это!.. Џусть менЯ повесЯт, но, будь у менЯ  деньги,
Я бы на свои средства содержал церковный хор, чтобы он играл и  пел  тине  в
эту тЯжелую, темную пору моей жизни. ѓорько одно: когда Я был  богат,  Я  не
нуждалсЯ в том, что мог бы иметь, а когда обеднел, не могу иметь то,  в  чем
нуждаюсь!
     ‚се молчали; а в это времЯ ‹юсетта и ”арфрэ  снова  прошли  мимо  "’рех
морЯков": на этот раз они возвращались  домой  после  недолгой  прогулки  по
большой дороге, ибо они, как и многие другие, обычно гулЯли по  воскресеньЯм
в промежутке между церковной службой и чаепитием.
     - ‚от тот, про кого мы пели, - сказал •енчард.
     Џевцы и музыканты обернулись и понЯли, о ком он говорит.
     - “паси боже, конечно, нет! - сказал виолончелист.
     - Ћн и есть, - упрЯмо повторил •енчард.
     - „а если бы Я знал, - торжественно заЯвил кларнетист, - что  это  пели
про живого человека, никто бы не вытЯнул из моего горла ни звука  длЯ  пениЯ
этого псалма, убей менЯ бог, - не вытЯнул бы!
     - €з моего тоже, - поддержал его хорист, певший первым голосом. - Ќо  Я
подумал: эти стихи сочинены так давно и так далеко отсюда, что, может, и  не
будет большой беды, если Я услужу соседу, - ведь против  распева  ничего  не
скажешь.
     -  ‹адно,  чего  уж  там,  ребЯта,  псалом-то  вы  все-таки  спели!   -
торжествующе закричал •енчард. - —то до этого человека, так ведь он  отчасти
своими песнЯми обворожил менЯ, а потом выжил... џ мог бы его в  бараний  рог
согнуть... вот так... да только не хочу.
     •енчард положил кочергу на колено, согнул ее,  словно  это  был  гибкий
прут, бросил на пол и отошел к двери.
     ‚ эту минуту ќлизабет-„жейн, узнав, где находитсЯ  ее  отчим,  вошла  в
зал, бледнаЯ и встревоженнаЯ.  •ористы  и  музыканты  расходились,  соблюдаЯ
обычай не пить больше полпинты. ќлизабет-„жейн подошла к  •енчарду  и  стала
уговаривать его пойти вместе с нею домой.
     Љ тому времени вулканическое пламЯ в груди •енчарда уже  угасло,  и  он
был податлив, так как еще не успел напитьсЯ вдребезги. „евушка взЯла его под
руку, и они пошли  вместе.  •енчард  брел  нетвердыми  шагами,  как  слепой,
повторЯЯ про себЯ последние строки псалма:
 
                         € да не вспомнит мир вовек 
                         ЏроклЯтых их имен. 
 
     Ќаконец он сказал ќлизабет-„жейн:
     - џ хозЯин своего слова! џ двадцать лет не нарушал обета и теперь  могу
пить с чистой совестью... “ж Я ему покажу... кто-кто, а Я мастер  подшутить,
когда придет охота! Ћн у менЯ все отнЯл, и, клЯнусь небом, попадись  он  мне
только на дороге, Я за себЯ не поручусь!
     ќти бессвЯзные слова напугали ќлизабет, особенно потому, что  выражение
лица у •енчарда было спокойное, решительное.
     - —то вы  собираетесь  делать?  -  спросила  она  осторожно,  хотЯ  уже
догадалась, на что намекает •енчард, и дрожала от волнениЯ и тревоги.
     •енчард не ответил, и они молча дошли до того домишка, где он жил.
     - Њожно мне войти? - попросила девушка.
     - Ќет, нет; не сегоднЯ, - сказал •енчард, и она  ушла,  страстно  желаЯ
предостеречь ”арфрэ и чувствуЯ, что почти обЯзана это сделать.
     Ќе только по воскресеньЯм, но и в будни ”арфрэ и  ‹юсетта  носились  по
городу, как две бабочки, или, скорее, как пчела и бабочка, заключившие  союз
на всю жизнь. ‹юсетте, видимо, не хотелось никуда ходить без мужа, и,  когда
дела не позволЯли ему провести весь день с нею, она сидела дома, ожидаЯ  его
возвращениЯ, и ќлизабет-„жейн видела ее из своего окна  под  крышей.  Ћднако
девушка не говорила себе, что ”арфрэ должен  радоватьсЯ  такой  преданности,
но, начитавшись книг, вспомнила восклицание  ђозалинды:  "ѓоспожа,  познайте
сами себЯ; падите на колени, постом и молитвой возблагодарите небо за любовь
достойного человека".
     Ћна не забывала и о •енчарде.  Љак-то  раз,  отвечаЯ  на  ее  вопрос  о
здоровье, •енчард сказал, что не выносит ќйбла “иттла,  который,  работаЯ  с
ним вместе на складе, смотрит на него жалостливым взглЯдом.
     - ’акой болван! - говорил •енчард. - Ќе может выбросить из головы,  что
когда-то хозЯином там был Я.
     - …сли позволите, Я буду ходить на склад и затЯгивать  вам  веревки  на
тюках вместо “иттла, - сказала ќлизабет-„жейн.
     Ћна решила поработать на складе, чтобы разузнать, как обстоЯт  дела  во
владениЯх ”арфрэ теперь, когда у него служит ее отчим. “грозы  •енчарда  так
сильно встревожили ее, что ей хотелось видеть,  как  он  будет  себЯ  вести,
когда встретитсЯ с ”арфрэ.
     ќлизабет работала там уже два или три днЯ, однако „ональд не поЯвлЯлсЯ.
Ќо вот однажды, во второй половине днЯ, открылась зеленаЯ калитка и во  двор
вошел ”арфрэ, а следом за ним - ‹юсетта. „ональд привел сюда жену,  очевидно
и  не  подозреваЯ  о  том,  что  она  когда-то  была  свЯзана  с  теперешним
поденщиком, вЯзальщиком сена.
     •енчард и не взглЯнул в их сторону - он не  отрывал  глаз  от  веревки,
которую скручивал, словно она одна поглощала все его  внимание.  €з  чувства
деликатности ”арфрэ всегда старалсЯ избегать таких  положений,  когда  могло
показатьсЯ, будто он злорадствует при виде павшего конкурента; поэтому он  и
теперь решил держатьсЯ подальше от сенного сараЯ, где работали •енчард и его
дочь, и направилсЯ к амбару с пшеницей. Њежду тем ‹юсетта, не  знаЯ  о  том,
что •енчард нанЯлсЯ к ее мужу, пошла прЯмо к сараю и неожиданно  столкнулась
лицом к лицу с •енчардом; у нее вырвалось негромкое "о!",  но  счастливый  и
занЯтый делами „ональд был слишком далеко, чтобы это  услышать.  “видев  ее,
•енчард, по  примеру  “иттла  и  всех  остальных,  с  Язвительным  смирением
коснулсЯ  полей  своего  цилиндра,  а  ‹юсетта,   полумертваЯ   от   страха,