  - Ѓарбара здесь. Њне пришлось взЯть ее с собой, Я кормлю.
   - •орошаЯ девочка?
   - „а, девочка хорошаЯ.
   - Ђ Њарта что?
   - Њарта успокоилась. Џо-моему, она стала забывать тебЯ... и  ’они.  Ћна
горевала, сильно горевала.
   ...‹ицо ее безмЯтежно. ЃезмЯтежно, даже когда она  произносит:  "’они"!
Ќе хмурое, как у „еборы.  Љристина  тоже  потерЯла  мужа.  Ќо  разве  ќлен
потерЯла менЯ?..
   - ’они, - говорит он тихо.
   - ’они.  -  Ћна  улыбаетсЯ  и  встречает  его  взглЯд;  улыбка  гаснет,
наступает молчание.
   - ’еперь, когда ты уже здесь, мне почти стыдно,  что  Я  заставил  тебЯ
приехать.
   - € напрасно. ђазве ты не знаешь, что Я рада видеть тебЯ?
   - Ќо Я сам точно не знаю, зачем вызвал тебЯ, ќлен. ќто был импульс.
   - џ рада этому импульсу.
   - Ќевесело мне было шататьсЯ все это времЯ. Џосле того как Я узнал  про
’они... ќлен, Я хочу, чтоб ты знала. џ  должен  тебе  сказать,  но  только
теперь, когда ты здесь, Я чувствую, что не могу.
   - € не нужно мне ничего говорить. џ тебЯ ни о чем не спрашиваю.
   - ‚ Љанзасе Я думал, что мне уже можно вернутьсЯ. ‚о всЯком  случае,  Я
понЯл, что там, где Я находилсЯ, мне не место.
   - Њожет быть, тебе еще рано в Ќью-‰орк. ’вои друзьЯ, родные... избегать
их будет трудно. Њы могли бы уехать, „эвид, провести год в  …вропе.  Њарте
уже пора занЯтьсЯ французским и немецким.
   - Љак ты добра, ќлен! ’ы не задаешь вопросов. ’ы даже не подчеркиваешь,
что простила менЯ. ’ы просто раскрываешь мне объЯтиЯ...
   - џ твоЯ жена.
   Ѓолезненное  напрЯжение  у  переносицы,  между  глазами,  которое   она
чувствовала все времЯ, с тех пор как получила его телеграмму, исчезло; она
качаетсЯ на гребне высокого вала; слезы  медленно  наполнЯют  ее  глаза  и
останавливаютсЯ в них, не вытекаЯ.
   - ’ы сильна, - говорит он.
   - Ќет, но Я уверена.
   - ‚ чем ты уверена, ќлен?
   - ‚ том, что Я твоЯ жена.
   - џ тебе завидую. џ ни в чем не уверен.
   - „эвид, если б Я думала, что новые странствиЯ дадут тебе  уверенность,
котораЯ тебе необходима, Я  бы  сказала:  иди  дальше.  Ќо  есть  исканиЯ,
которые остаютсЯ бесплодными: они идут в ложном направлении. џ  хочу  быть
рЯдом с тобой, дорогой, пока ты ищешь. Њне необходимо заботитьсЯ о тебе...
Ћ! это очень просто. џ ничего не буду ждать от тебЯ. ’ы почти не заметишь,
что Я рЯдом. Ќо Я буду знать, что ты со мной.
   - Џредложение как будто прекрасное... длЯ менЯ... - Ћн улыбаетсЯ.
   - ’ы уже не мальчик, „эвид. ’ебе  тридцать  шесть  лет.  Ќехорошо  тебе
скитатьсЯ так по всей стране. “ тебЯ есть жена, дети.
   - ’ы, кажетсЯ, говоришь о старом „эвиде?
   - џ говорю о тебе.
   - Њожет быть, Я умираю: затЯнувшаЯсЯ агониЯ, ќлен, Я не знаю.
   - џ должна быть возле тебЯ.
   Ћна видит, как он встает; и, точно ударом ножа  в  грудь,  ее  пронзает
воспоминание о том, как он поднЯлсЯ с ее постели год назад.
   Ћн шагает взад и вперед; останавливаетсЯ, полуотвернув лицо.
   - ’еперь Я вижу. џ должен быть свободным от тебЯ.
   - Њожет быть, ты сам от себЯ бежишь, „эвид.
   - Ќе думаю... - Ћн все еще стоит, отвернувшись. - Њожет быть, именно от
твоей уверенности, от всего, чем ты, Я чувствую, сильна, Я должен бежать.
   - —то же это - страх? ’о, чем Я сильна, не враждебно тебе.
   - „а, страх. Ѓывает, что и страх на пользу. „аже трусость в  маленьком,
слабом создании может быть на пользу. џ хочу осмелитьсЯ быть трусом. ќлен,
Я снова убегаю.
   ...Џосмотри на менЯ, „эвид! …сли бы только ты повернул ко  мне  лицо  и
посмотрел на менЯ!..
   - Ќо не от менЯ, - говорит она. - ‡ачем же тебе бежать от менЯ? ‚едь  Я
тебЯ не свЯзываю, Я тебе предоставлЯю свободу.
   Ћн всем телом поворачиваетсЯ к ней.
   - •орошо, - говорит он, и сердце у нее падает. - џ бегу от самого себЯ.
€наче Я не могу. Џока Я не освобожусь от  чего-то  внутри  менЯ,  что  уже
умирает: весь мой мир, ќлен, он и твой мир, и он должен умереть. Ќо он  не
умрет и не даст мне свободы, пока Я не  найду  другой,  новый  мир,  чтобы
заменить его.
   Ћна неподвижно сидит в кресле, голова поднЯта  высоко,  и  слезы  легко
катЯтсЯ но щекам. Ћна принЯла удар в грудь...
   - Џусть будет так, „эвид.
   Њаркэнд слышит слова, которые только что произнес: "весь мой мир...  он
должен  умереть...  другой,  новый..."  Ћн  отмечает  их   внимательно   и
изумленно, словно слушает доклад о самом себе, доклад, в котором длЯ  пего
много нового и убедительного и который  он  должен  выучить  наизусть.  Ћн
слышит ее слова: "Џусть будет так, „эвид" - и понимает, что любит ее,  что
позвал ее потому, что должен был видеть ее и от нее взЯть силы дальше идти
без нее.
   - Њожно мне посмотреть Ѓарбару?
   ќлен идет к боковой двери,  проходит  через  комнату,  где  стоит  одна
кровать, входит в следующую. …динственное бра поодаль  от  двух  кроватей;
под ним нЯнЯ за чтением вечерней газеты.  Ќа  одной  из  кроватей  большаЯ
корзина, завешеннаЯ розовым и голубым, и в ней Ѓарбара. ЌЯнЯ вслед за ќлен
выходит в среднюю комнату, тогда ќлен подходит к двери и делает знак мужу.
   Љогда Њаркэнд проходит мимо постели, в которой, он знает,  будет  спать
этой ночью ќлен, тоска, точно властнаЯ музыка, расплавлЯет его тело. - Ћна
прекрасна, и она моЯ! џ отказываюсь от этой красоты,  котораЯ  принадлежит
мне! - ќлен, стоЯ у дальней двери, поворачиваетсЯ к нему, и  перед  ним  с
поразительной Ясностью возникает видение ее грудей, набухших от молока,  с
твердыми  маленькими  сосками,  вырастающими  из  белой  кожи.  ђешимость,
настойчиваЯ и суроваЯ, овладевает им. - џ не дотронусь до нее. -  €  дитЯ,
которое он видит перед собой, подкреплЯет эту решимость.
   Ѓарбара лежит на животике, обе маленькие ручки поднЯты к  светловолосой
головке.
   - Ћна будет белокураЯ? - шепчет он.
   - „а, Я думаю, что белокураЯ. “ нее голубые глаза.
   ...џ не вижу ее глаз. Љогда Я увижу ее глаза?..
   - ЉажетсЯ, - говорит он, - что она крепко и легко держитсЯ за жизнь.
   - „а, безмЯтежное дитЯ с большой внутренней силой.
   ...Њой грех дал ей силу!..
   - Њожет быть, она живет уже в новом мире?
   ќлен берет его за руку. - ’ак сладко грешить, - поет ее сердце.  €  она
чувствует свою грудь, прижатую к нему, его руки на своем лице, его губы на
своих губах.
   - ’ы моЯ, - шепчет он. € когда он слышит свои слова, сомнение  приходит
к нему. - ЊоЯ? Џлоть и кровь. - Ќужно быть осторожнее; он отстранЯетсЯ  от
нее, снова подходит к спЯщему ребенку. - џ поддаюсь тебе и говорю то,  что
неверно.
   ‹ичико Ѓарбары отвращено от него; ее глаза скрыты от него.
   Ћни проходЯт в спальню ќлен и  останавливаютсЯ.  ЌЯнЯ,  ожидавшаЯ  там,
возвращаетсЯ к своей питомице, закрыв за  собою  дверь.  ‚  слабом  свете,
падающем из гостиной, встает громада постели. ‚ тени  он  видит  ќлен,  ее
серое  платье,  сливающеесЯ  с  ее  телом,  кружево  на  плечах  и  руках,
сверкающее так, что в полутьме она кажетсЯ обнаженной.  ‚от  в  чем  можно
быть уверенным: малютка уже поворачивает лицо к  своей  особой  жизни.  Ќо
лицо его скитаний... его новых  скитаний...  не  будет  ли  оно  чуждым  и
враждебно-холодным? - ‚от где тепло, ќлен!
   ќлен смотрит, как он отходит от ее постели;  смотрит,  как  он  идет  в
освещенную комнату, и сама следует за ним. Ћна видит, как он берет  ее  за
руку, и прощаетсЯ с ней, и покидает ее...


   Њаркэнд пришел в свой номер и лег в  постель.  Ћн  спал  тревожно,  его
смутно преследовало ощущение, что наутро ему предстоит совершить  какой-то
поступок. Ќа заре он вдруг вскочил с постели: уже поздно!.. Џоздно  -  длЯ
чего? Ћн знал лишь одно: нужно действовать. Ќо зарЯ в  чикагском  отеле...
двадцать этажей дремлющего  камнЯ...  перевешивает  потребность  действиЯ.
‘пать он больше не мог и стал думать. - ‚ Њельвилле  Я  валЯл  дурака,  не
понЯл, ни где Я нахожусь, ни кто такие те, кого Я силилсЯ расшевелить,  ни
как их нужно расшевелить.  —то  же  действительно  Я  делал  в  Њельвилле?
‘таралсЯ оправдать свое пребывание там?  Љонечно,  ќстер  „веллинг  выжила
менЯ, а Љристина допустила это. Љ чему им переворачивать вверх  дном  свой
мир только длЯ того, чтоб Я нашел себе оправдание в своем? Ђ теперь что?..
ќлен спит, Ѓарбара, моЯ дочь, спит в этом самом отеле. џ не могу вернутьсЯ
домой! џ не могу больше плыть по течению!
   Њаркэнд лежит в постели, смотрит, как серое окно постепенно светлеет. -
џ не сумел, как отец, как муж, как деловой человек, не сумел оправдать длЯ
себЯ свою жизнь. •орошо, пусть. Џопробуем другое. ‘мирение,  „эвид.  Ќужно
начать сызнова.


   Ћн лежал до семи; принЯл ванну, позавтракал и с чемоданом в руке  вышел
в город. Ћн повернул на восток, к озеру. Ђпрельское солнце  Ярко  сиЯло  в
сапфировом омуте; но над ним к югу и к западу небо было  затЯнуто  тЯжелым
туманом, в котором солнце должно погаснуть. Ћн повернул на запад. ‚ улицах
еще стоЯла тьма; дома казались сгустками дыма, осевшими  на  землю;  люди,
все чаще попадавшиесЯ ему на пути, казались  дымом,  изрыгаемым  невидимой
трубою. Ћн пришел к мосту, вонзившему и дым свои фермы, чтобы  стадо  барж
могло проскользнуть но черно-дымной воде.  Ћтвесно  вздымались  закоптелые
стены складов, а на  той  стороне  высились  гигантские  краны,  элеватор,
блюющие  трубы.  Ћн   пришел   к   другому   мосту,   перекинутому   через
железнодорожное полотно. Џролет выгибалсЯ над сумЯтицей рельсов и  дымЯщих
локомотивов внизу, точно черным шквалом  надутый  парус.  ѓород  был  дым,
осевший и ощетинившийсЯ Яростью. Њаркэнд дошел до •олстед-стрит и повернул
к югу. †алкие домишки образовали артерию, по которой шумел людской  поток;
в окнах верхних этажей, обращенных на восток, мерцал тот же блеск  копоти,
что и в глазах прохожих. “лицы казались сгустком воздуха; дым и пот стоЯли
в них, спрессованные в кирпичи, и небо казалось  дыханием  домов.  Њаркэнд
вошел в салун; пиво пахло, как •олстед-стрит, сандвич был вырезан из живой
улицы, скрытой за дверьми. Ћн снова пошел вперед, слишком изумленный, чтоб
чувствовать усталость. ‘путанные улицы постепенно превратились в  открытые
свалки, а потом снова потерЯлись в лабиринтах труб и печей. Ћн повернул на
восток, где гнет казалсЯ меньше, перешел еще один железнодорожный мост  (в
обузданной Ярости депо таилась разгадка города) и снова вышел к озеру.
   Ѓлиз покойных вод он почувствовал усталость; он много часов шел пешком.
—икаго  был  беспредельным  разгулом  дыма,  плоти,   кирпича   и   стали,
ограниченным только холодным озером. Ћн вышел на площадь; здесь город тоже
казалсЯ усталым и притихшим. ’рехэтажные кирпичные дома с  белой  каменной
церковкой во главе обсели клочок зеленого луга; матери дремали  на  ржавых
скамейках, вокруг которых играли дети. Ћдну  за  другой  проходил  Њаркэнд
усталые  улицы,  где  мирно  ветшали  низкие  деревЯнные  домики.  Џовсюду
простирались  горизонты  могущества;  застойные  на  вид  улочки   служили
резервуарами прерии и неистовому городу. Ћн набрел на  крохотный  парк;  в
дальнем  углу  -  деревЯнные  воротца   с   полусгнившим   хитросплетением
викторианской решетки; и  за  ними  он  увидел  мощеную  площадь,  забитую
трамваЯми и грузовиками.  Ќа  каждом  одрЯхлевшем  доме  висела  табличка:
"‘даютсЯ комнаты". Њаркэнд позвонил, и старуха, открывшаЯ  дверь,  привела
его по лестнице к узкой койке и грЯзному окошку.
   Ќа следующее утро Њаркэнд прошел сквозь  деревЯнные  воротца.  ‚  конце
бульвара он увидел стальную, высившуюсЯ на фоне неба рощу.  Ћн  направилсЯ
туда, он шел, шел. ђоща не двигалась; потом она стала  ниже,  раскинулась,
превратилась в бойни. Њаркэнд очутилсЯ в гуще  запаха  крови,  сладкого  и
упорного, точно кожей обтЯгивающего город. ‚скоре все его тело пропиталось
этим запахом, и он перестал его замечать. Ћн  шел  среди  эстакад,  откуда
раздавалось  мычание  и  блеЯние,  в  толпе  рабочих,  стучавших  высокими
каблуками, под огромными сводами, где кишела смерть. Џеред высоким красным
зданием, которое трЯслось, как разъЯренный зверь,  он  остановилсЯ  и  над
крышей прочел: "‹енк и Љ<sup>o</sup>". Ћн не вспомнил о женщине, носившей это имЯ.
   - Љакой работы? - переспросил он маленького человечка за  конторкой.  -
‹юбой, если только вы дадите мне  времЯ  освоитьсЯ  с  ней...  Ќет,  не  в
конторе. џ сказал - работы.
   Њаленький человечек - на  голове  у  него  пух,  как  у  новорожденного
младенца, - смотрит на Њаркэнда озадаченно; потом спохватываетсЯ и  делает
отметку на листе бумаги.
   - ”амилиЯ? - спрашивает он.
   - „эвид „жонс, - говорит „эвид Њаркэнд.


   ђабочий  „жонс,  в  комбинезоне  и  очках-консервах,  стоЯл  с  газовой
горелкой  в  руках;  на  вагонетке  подкатила  к  нему  огромнаЯ   свиньЯ,
подвешеннаЯ за задние ноги. Џередние  ноги  свиньи  еще  дергались,  кровь
клокотала в глотке, глаза выкатились; от тЯжелой щетинистой туши еще несло
жизнью... кормушки, совокуплениЯ, сладкий отдых  на  солнышке...  все  эти
запахи в последний раз щемЯще обдавали человека, занесшего над  ней  пламЯ
горелки. ЋпаленнаЯ щетина исчезла, бока залоснились, глаза и рыло утратили
подвижность и стали плотными, точно  резина.  ’еперь  свиньЯ  принадлежала
смерти, и вагонетка, звЯкнув цепЯми, откатилась  от  „жонса  к  следующему
рабочему. ђабочий „жонс был колесиком в машине, работа  которой  наполнЯла
огромное здание, пульсирующее кровью. Њашина  перерабатывала  свиные  туши
(длЯ всего мира) в  удобрение,  мыло,  пуговицы,  желатин,  клей,  жир,  в
требуху и рубцы, в кадки  сала,  окорока  ветчины,  килограммы  бекона,  в
отбросы длЯ крыс и длЯ нищих.
   Џосле работы „жонс, и товарищи его по смене,  и  те,  кто  работали  на
других машинных громадах, шли домой бесконечными милЯми деревЯнных  домов,
улицами магазинов, над которыми там  и  сЯм  возвышались  красно-кирпичные
башенки. ‚ходЯ к себе в дом, они  вливались  в  свою  стихию.  ‚оздух,  от
зловониЯ густой, как плесень, был свойствен человеку и дому: его  элементы
- кровь, кости, мЯсо загубленных животных,  пот  загубленных  человеческих
существ - вдыхали жилища и легкие мужчин, женщин, детей, перерабатываЯ  их
в слова, смех, любовь; все это было одно.
   ђабочий „жонс медленным шагом дошел наконец до рЯда  домов,  выходивших
на пустырь. Џозади снова сгрудилсЯ город, пламенеЯ солнечными  отражениЯми
заводских окон; впереди  были  кучи  консервных  жестЯнок,  груды  мусора,
ржавые обломки железа, разбросанные  по  траве,  и  одуванчики,  набравшие
солнца в дерзкие свои лепестки. „жонс ключом отпер дверь и прошел на кухню
за тазом и водой. ЊамунЯ сидела в своем углу,  бормоча  и  киваЯ  головой;
Њарита, с голыми руками и со  спокойным  лицом,  возилась  у  печки.  •уан
”иерро,  ее  муж,  стоЯл  у  раковины,  обнаженный   до   поЯса,   и   его
оливково-коричневаЯ кожа блестела от воды.
   - •елло, „эвид! - не поворачиваЯсь,  сказала  Њарита.  -  ЏридетсЯ  вам
подождать, Я сейчас согрею еще воды.
   - •елло! - сказал •уан. - —то, жарко становитсЯ?
   Ђ мамунЯ, не переставаЯ, кивала  вселенной,  включаЯ  и  жильца  в  мир
дочери. •уан ”иерро был мексиканец из штата  ‘опора,  двадцати  пЯти  лет,
крепкий, как молодой бычок. …го жена родилась в —икаго, в польской  семье,
и ее свежесть напоминала одуванчики среди ржавого железа. ЊамунЯ прожила в
Ђмерике тридцать лет и ни слова не говорила по-английски.
   Ћдуванчики превратились в призраки и облетели;  из-под  ржавого  железа
проглЯнули фиалки и сквозь черный нагар неба уловили в свои  лепестки  его
прозрачную синеву; потом и они исчезли. ђабочий „жонс  выполнЯл  неизменно
свой дневной урок: проходил по утрам  и  в  мерцающих  сумерках  по  мирно
примолкшим улицам; сидел  после  ужина  с  •уаном  и  Њаритой  или  еще  с
двумЯ-тремЯ друзьЯми на ступеньках крыльца, потЯгиваЯ  пиво,  слушаЯ,  как
песни и гитара •уана поют о Њексике, шел в свою комнату, ложилсЯ и  быстро
засыпал.
   Ђх, благодетельный сон! „жонс сам был порождение сна, не знаЯ, что  его
жизнь - сон, не знаЯ, кому этот сои снитсЯ. € сон его - это  отречение  от
прошлого - был слишком крепок, чтобы  чувствовать  боль,  котораЯ  уже  не
причинЯла ему страданий. Ќо хотЯ труд стал длЯ  него  отречением  от  всех
сомнений, подобно тому как сон приглушал все шумы днЯ, труд его в существе
своем был положителен и активен, как сон зародыша  в  материнской  утробе.
„жонс, вырванный сном из мира Њаркэнда, погрузилсЯ  в  этот  мир,  в  чьей
дремотности  заложена  была  сила.  €  он  был  реален  реальностью  такой
глубокой, что „жонс не думал о сомнениЯх и противоречиЯх Њаркэнда; позабыл
о мире Њаркэнда. ќтот мир, дремотный и  реальный,  был  -  его  работа  на
бойнЯх, скот, выброшенный из жизни в смерть, чтобы, пройдЯ  сложный  путь,
стать средством  длЯ  поддержаниЯ  человеческой  жизни,  его  товарищи  по
работе, зданиЯ скотобоен, бесконечные улицы, чьЯ тишина возникала из песен
и молитв людей и звуков прерии, дом Њариты, ее матери и •уана.
   –веты весны исчезли с пустырЯ против окоп; трава желтела; солнце пылало
и влажным огнем дышало над домами, которые  впитывали  его  и  выдыхали  в
словах, означавших: вода, отдых, ласка. ‚ глазах  Њариты  и  в  ее  голосе
по-прежнему была прохлада, а блуза ее от  пота  прилипала  к  телу.  †изнь
•уана шла своей чередой;  когда-то  он  знал  прокаленную  солнцем  землю,
опалЯвшую своим жаром его тело, и теперь адское пекло, где он работал, ему
было не страшно; он приходил домой и голый становилсЯ в таз посреди кухни,
а Њарита лила прохладу вдоль его спины и лЯжек; в чистой рубахе  и  штанах
он сидел за стаканом пива, преданными глазами глЯдЯ на жену и друга. †изнь
на бойнЯх шла своей чередой; без конца пробирались по городу грузовики  со
скотом, везли свой потный ревущий  груз;  громады  зданий  сотрЯсались  от
тысЯченогого шествиЯ тел на убой. †изнь в  …вропе  шла  своей  чередой:  в
каждой столице  сидели  слепцы,  чьЯ  слепота  делала  их  пригодными  длЯ
государственной деЯтельности  и  сочеталась  с  жадностью  и  невежеством,
присущим людЯм,  и  со  столь  же  присущим  им  бескорыстным  стремлением
возвысить родину - хотЯ бы и  путем  войны.  Ќакал  огромной  машины,  где
работал „жонс, был слишком велик, он заполнЯл  собой  мир,  он  становилсЯ
миром; в нем была тЯжесть  распластанных  туш,  потных  человеческих  тел,
увеличеннаЯ в миллиарды раз... „жонс пошевелилсЯ во сне.
   Ћн не проснулсЯ - только пошевелилсЯ. €, шевельнувшись,  понЯл  впервые
за все дни, что спит. Ќичто не изменилось в его поведении. •уан  и  Њарита
никакой перемены не замечали в своем  компаньеро  „эвиде,  который  каждое
утро уходил на работу, каждый вечер стоЯл в тазу,  пока  •уан  с  веселыми
криками поливал водой его большое светлое тело (Њарита скромно выходила из
кухни,  а  мамунЯ  по-прежнему  кивала   головой),   и   по   воскресеньЯм
чистосердечно отдыхал вместе с ними. Ќо рабочий „жонс узнал, что он  спит,
и в этом была перемена.
   Ђх, благодетельный сон! ’еперь он сам чувствовал это.  Њир  тружеников,
мужчин и женщин, жаркий, как чрево женщины,  во  тьме,  в  тишине.  Ћн  не
обессиливает от своих страданий; он силен. ‚ нем труд, и в нем радость.  -
Ќе уходить отсюда, из темной радостной утробы рабочего мира!
   „жонс продолжал работать в дремотном мире труда. Ћн был в нем, и он был
от него: это и был его сон! Ќо ритм и накал машины, кидающей  свиные  туши
от  одного  рабочего  к  другому,  томительнаЯ  бесконечность  часов  туго
натЯгивали каждый нерв в теле, которое „жонс делил с Њаркэндом, в то времЯ
как жившее в нем сознание принадлежало только  Њаркэнду.  елохнувшеесЯ  в
нем чувство неловкости  не  исчезало;  оно  росло,  оно  росло...  провал,
похожий на рану, зиЯл в дреме спЯщего.
   „жонс начал понимать, что такое - этот сон. ‹юди! —еловеческий мир!  Ћн
начал понимать тела, в которых обитал этот  сон,  через  которые  он  пил,
смеЯлсЯ, ссорилсЯ, любил. Ћн полюбил сонный  сумрак...  слепую  ночь,  уже
зардевшуюсЯ неведомым рассветом.
   € он шевелилсЯ во сне. - џ - „жонс, счастливый, как  •уан,  счастливый,
как Њарита (им незачем говорить: "Њы счастливы").  џ  могу  радоватьсЯ  не
пробудившейсЯ еще силе, еще дремлющему страданию. џ могу слитьсЯ воедино с
человеческим трудом, с его потемками, длЯ того чтобы разделить потом с ним
его рассвет... - Ќо за  работой  в  аду  боен  все  чаще  стал  поЯвлЯтьсЯ
Њаркэнд. - Ќе вспоминать: ни ќлен, ни свой дом, ни умершего ’они, ни  свой
разум, терзаемый сомнениЯми. - Ќо он шевелилсЯ  во  сне,  потому  что  все
сильнее в нем становилсЯ Њаркэнд, стремЯсь пробудитьсЯ.
   ѓосударства …вропы зрели  и  наливались  по  мере  того,  как  зрело  и
наливалось  лето.  …вропа  была  в  кровавом  цвету.   ‘котобойни   —икаго
наливались довольством, по мере того как росла жара; скот валил  из  буйно
зеленеющих прерий.
   •уан вечерами пел песни, уводил Њариту в их темную комнатку и любил ее.
   „жонс боролсЯ... против пробуждениЯ Њаркэнда.  „жонс  любил  свой  сон,
сливающийсЯ со сном народа. „жонс боролсЯ за свою любовь...  но  это  была
борьба со всем прошлым Њаркэнда: с привычками,  привЯзанностЯми,  мыслЯми,
нормами Њаркэнда.
   Ќаконец •уан и Њарита увидели (мамунЯ кивала  головой,  как  всегда)...
Ћднажды утром „жонс лежал в холодном поту, жар стЯгивал все тепло его тела
к голове. „ве руки хватали его внутренности  и  раздирали  их;  одна  была
белаЯ и мЯгкаЯ, другаЯ - волосатаЯ, с темной кожей; они  тЯнули  каждаЯ  в
свою сторону, а он в нестерпимых муках висел в  пространстве  между  двумЯ
мирами.
   - „овольно! - кричал он, отбиваЯсь от белой  руки.  -  Џусти!  „ай  мне
спать!
   ѓубы •уана побелели, как лицо Њариты.
   - Џобегу за льдом, - сказал он, забываЯ о своей работе.
   „ве недели они ухаживали за ним: Њарита - днем, •уан - по ночам,  почти
не ложась после целого днЯ работы. Ћни  вызвали  врача,  который  выстукал
больного, измерил ему температуру, покачал головой, посмотрел в искаженное
бредом  лицо,   пробормотал:   "€стощение...   жара",   опЯть   посмотрел,
посоветовал давать  молоко  с  соком  дорогостоЯщих  апельсинов,  еще  раз
посмотрел и, наконец, ушел, озадаченный; больше он не приходил.
   „жонс и Њаркэнд вели свою бредовую борьбу. Њаркэнд  высунул  голову  из
провала, зиЯвшего в дреме „жонса, и  спорил,  многословно  спорил,  доводЯ
„жонса до исступлениЯ неумолчным гудением своего голоса. Ќо  мысль  „жонса
работала... во сне. "…сли Я проснусь, Я должен  буду  проснутьсЯ  один,  -
отвечал он на трескотню Њаркэнда. - ќто выше моих сил. Ћдиночество - ужас.
Ћдиночество - смерть". „рема „жонса была многолюдна, и в ней  была  жизнь.
Ћн работает в смраде боен, в жаре тЯжелой, как свиные  туши;  работает  до
ломоты в спине, до жжениЯ в глазах, до боли в поЯснице; он спит в  конуре,
лишенной воздуха; ест грубую пищу в доме, расположенном в утробе города, у
него нет жены, нет детей, нет денег. - ‘реди людей Я силен. ђазбудить менЯ
- и Я снова буду одинок... —ем Я был в  одиночестве?  “  менЯ  была  жена,
дети, друзьЯ. “ менЯ был хороший дом на фешенебельной улице.  ‹учшее,  что
можно было достать за деньги. Џрохлада летом. ‘вежее белье.  Ћтдых,  когда
устанешь. (џ тогда не знал, что такое усталость.) _Ќо  Я  был  одинок_!  -
Ѓольной  боролсЯ  с  пробуждением,  как  борютсЯ  со   смертью.   ЉакаЯ-то
сокровеннаЯ человеческаЯ истина оказалась под угрозой. Ќо борьба,  которую
он вел, чтоб не нарушить свой сон, ему самому вынесла приговор. •отЯ  волЯ
его была направлена ко сну, тело и разум всей силой прожитых лет тЯнули  к
пробуждению.  Ћн  лежал  в  постели,   изнурЯЯ   свою   плоть,   неизбежно
соскальзываЯ в Њаркэнда; прочь от многолюдного мира, чьЯ  тайна  мелькнула
перед ним, как мелькает жизнь перед младенцем, бессильным  понЯть  ее  или
удержать... прочь от него, назад, в свое старое "Я".
   •уан и Њарита, перепуганные, вызвали другого доктора,  который  покачал
головой, констатировал  воспаление  мозга  и  ушел,  уносЯ  с  собой  пЯть
долларов. ’огда они подумали о свЯщеннике.  "Ќужно  американского  padre".
•уан прошел много миль, чтобы  разыскать  такого  -  в  окрестностЯх  были
только польские, испанские, чешские церкви. Ћн  вернулсЯ  вместе  с  отцом
„оннеллом, деловитым и честным ирландцем.
   ‘вЯщенник сел на кровать и взЯл больного за руку.
   - —то с вами? ђасскажите мне, что тревожит вас.
   Ѓольной увидел красное лицо, черную одежду, услышал вопрос.  -  …сли  Я
отвечу, Я проснусь!
   - Ћн католик? - спросил отец „оннелл.
   •уан покачал головой.
   - Ћн не умирает. - ‘вЯщенник встал с постели. - € он не хочет говорить.
   Ѓольной закрыл глаза. - џ не хочу  просыпатьсЯ  со  свЯщенником!  -  Ћн
погрузилсЯ в упорную дремоту, и свЯщенник ушел.
   Ћн проснулсЯ далеко за  полночь,  и  свЯщенник  снова  был  в  комнате.
Ѓольной схватил стакан воды со стула у постели и швырнул в него.
   - ’олько не свЯщенника! € не ќлен!  -  закричал  он.  -  ‘  ними  Я  не
проснусь!
   •уан и Њарита, услышав грохот и крик, вбежали в комнату.  Ћни  увидели,
что больной наполовину  сполз  с  кровати  и  размахивает  руками.  Њарита
бросилась к нему, успокаиваЯ. …го руки судорожно сомкнулись вокруг нее,  и
он повалилсЯ со стоном, крепко сжав женщину  и  понемногу  затихаЯ.  ’огда
свЯщенник исчез.
   Њариту жег жар его рук, сжимавших ее,  сквозь  ночную  сорочку;  Њарита
чувствовала присутствие мужа. Ћна  отступила.  Ѓольной  уцепилсЯ  за  нее,
снова сползаЯ с кровати и снова принимаЯсь стонать. •уан стоЯл и смотрел.
   - Ќе уходи, - сказал он жене, - помоги ему.
   Њарита позволила судорожным рукам притЯнуть ее и села на кровать, лицом
к больному. Ћн успокоилсЯ, лихорадочно блуждавшие глаза закрылись,  голова
упала к ней на грудь.
   Њарита в нерешимости оглЯнулась на мужа. •уан, с каменным лицом,  стоЯл
на пороге полутемной комнаты и кивал.
   - ’ы поможешь ему, Њарита, - сказал он. - ђазве ты не видишь? ’олько ты
можешь помочь ему.
   ѓлаза больного были закрыты; напрЯжение,  долго  искажавшее  его  лицо,
ослабло; спокойнаЯ улыбка забрезжила на его губах, полуоткрывшихсЯ, как  у
спЯщего ребенка. Њедленно, ощупью,  рука  его  поднЯлась  к  лицу  Њариты,
коснулась ее глаз, ее губ, задержалась у шеи, а голова все лежала у нее на
груди. ђука спустилась к  груди,  раздвинув  складки  сорочки,  туда,  где
лежала голова, коснулась ее груди, потом его  губ.  Њарита  посмотрела  на
мужа.
   - „ай ему то, что ему нужно, - сказал •уан.
   Њарита мЯгко отвела со лба больного  влажные  волосы.  …го  руки  стали
шарить  в  складках  ее  сорочки,  одна  грудь  обнажилась,  и  его   губы
прикоснулись к ней. ’огда его руки упали;  дыхание  стало  ровным,  как  у
ребенка. Њарита опустила его голову на подушку, прикрыла грудь  и  встала.
•уан не трогалсЯ с места.  †енщина  оправила  взмокшие  от  пота  простыни
дрожащими руками и пошла к мужу. Ћн взЯл ее за руку и повел из комнаты.
   „вадцать часов спустЯ „эвид Њаркэнд проснулсЯ.  Ћн  был  слаб  и  очень
голоден.


   - ‚ы еще слишком слабы, чтобы идти  на  работу,  -  настаивали  •уан  и
Њарита.
   (Ћн не мог сказать им:  "џ  Њаркэнд,  Я  совсем  не  вернусь  больше  к
работе".)
   - Њы вас сперва откормим, - сказала Њарита, -  вы  были  очень  больны.
’еперь неделю-другую надо побездельничать и ни о чем не думать.
   - Ђ деньги за комнату, за стол и за врача?
   - ‡аплатите, успеетсЯ. - Ћна улыбнулась материнской улыбкой.
   Њаркэнд бродил вокруг боен; по мере того как возвращались к нему  силы,
он стал увеличивать радиус своих прогулок по ћжной стороне.  ‘  работой  у
"‹енк и Љ<sup>o</sup>" было покончено. - Ќе  стоит  огорчатьсЯ.  „лЯ  человека  моего
возраста, пЯтнадцать лет просидевшего в конторе, настоЯщим  безумием  было
взЯтьсЯ за убой свиней. •орошо и то, что Я  сумел  продержатьсЯ  несколько
месЯцев (не говорЯ уж о напрЯжении, пережитом в Љлирдене и Љанзасе).  -  €
все же, чем разумнее казалось ему это "освобождение" от работы, тем больше
он сомневалсЯ. Ќе крылась ли в безумии рабочего „жонса истина, недоступнаЯ
здравому смыслу Њаркэнда? Ќаследием долгих  месЯцев,  безумных  в  начале,
бредовых в конце, стала истина... истина, смутно угаданнаЯ издали,  теперь
потерЯннаЯ совсем; истина, целительнее  всех,  ему  известных;  истина,  в
которой, быть может, лежал ключ ко всем его исканиЯм. Ќо, быть может,  она
утерЯна не потому, что угасла, а потому, что  погрузилась  глубоко  внутрь
его существа? -  ’очно  семЯ,  -  думал  Њаркэнд  в  минуту  проблеска,  -
схороненное в моей жизни.
   …го смущала также мысль о •уане и Њарите. - ’о, что Я  задолжал  им,  Я
могу уплатить. Њожно потребовать от ђеннарда  денег  и  солгать:  сказать,
будто Я получил их от брата, живущего  в  другом  городе.  -  Ћн  старалсЯ
рассуждать так: он был жильцом и компаньеро... что ж,  до  свиданиЯ,  и  в
добрый час. Ќо истина его отношений с этими людьми была скрыта, чувствовал
он,  как  и  истина  его  работы  на  бойнЯх.  -  Ћткуда  у  менЯ  чувство
неоплатности моего долга перед ними? ќтот долг  (как  и  пребывание  в  их
мире) останетсЯ со мной навсегда. Ћн говорил себе:  "џ  снова  стал  самим
собою. •уан и Њарита знают ведь только „эвида „жонса". - ‘тал ли  Я  самим
собою? - возражал он. - •очу ли Я этого? ђазве не длЯ того, чтоб перестать
быть _самим собою_, Я ушел  из  своего  дома?..  -  Ѓывали  минуты,  когда
Њаркэнд, бродЯ по городу и думаЯ о  разлуке  с  •уаном  и  Њаритой,  вдруг
чувствовал дурноту: точно жизнь,  более  желаннаЯ,  чем  его  собственнаЯ,
умирала в нем. - •уан, Њарита: кто  же  вы?  -  Ћднажды  он  вдруг  громко
сказал, сам не знаЯ, откуда это пришло к нему:
   - €стину нельзЯ изловить раз навсегда, как зверЯ  на  охоте.  †изнь  не
стоит на месте, она раскачиваетсЯ вперед-назад, и опЯть  вперед,  и  снова
назад. ’акова истина. - Љак в тот день, когда он шел канзасской прерией из
‹энюса в Њельвилль, Њаркэнд увидел свою судьбу перед собою...


   Ќа —икаго надвинулсЯ август, а на мир - война. Њаркэнд видел  пламенные
заголовки газет, видел скромные людские  жилища,  сталь,  и  пот,  и  дым,
чувствовал гармонию между этим миром и заголовками, кричавшими о войне.
   ‚ делах наступил  расцвет;  депрессиЯ  1913-1914  годов  разрЯдилась  и
исчезла с лица мира, побагровевшего в смехе войны.
   ЉомпаниЯ "Ѓриджпорт-‘тил", выпустив свои  акции  (порЯдочный  пакет  их
принадлежал Њаркэнду), купив завод в ѓулле и утроив количество предприЯтий
в Ќовой Ђнглии и средне-западной полосе, готовилась, согласно с заЯвлением
президента о нейтралитете, продавать смерть и союзникам, и противникам.
   Љредит лилсЯ из банков. Љрупные консервопромышленники —икаго  требовали
у прерий и пампасов больше свиней и быков,  у  Ѓоливийских  Ђнд  -  больше
олова.
   "‹енк и Љ<sup>o</sup>", еще до того как ‚еликобританиЯ,  придравшись  к  нападению
ѓермании на Ѓельгию, вступила в войну, пришла к соглашению  с  лондонскими
властЯми; представитель фирмы в Ђргентине (необычайно  изЯщный  джентльмен
из Ѓуэнос-Ђйреса, говоривший по-английски  не  хуже  лорда  Ѓальфура)  уже
находилсЯ  в  открытом  море;  требовалось  немедленно  выехать  в  ‹ондон
кому-нибудь из чикагской конторы длЯ оформлениЯ договора.
   ЏоручениЯ такого рода обычно выпадали ‹ейтону  ‹енку.  Ћн  был  юристом
компании, он окончил ѓарвардский университет, он не был  нужен  в  —икаго.
‹ейтон ‹енк получил пЯть  дней  сроку,  чтобы  подготовитьсЯ  к  выезду  в
Ђнглию.  …го  жена  проводила  лето  в  своей  усадьбе  в  бухте  „жюн,  в
‚исконсине; она порвала с „окерти, своим любовником, и жила одна, с  отцом
и прислугой. (‹ейтон времЯ от времени проводил там субботу и воскресенье.)
Ћн вызвал жену по телефону. Ћна приехала ночным поездом;  провела  утро  в
магазинах и потом на такси отправилась к бойнЯм. ‚ полдень она встретилась
с мужем в столовой на верхнем этаже зданиЯ конторы "‹енк и Љ<sup>o</sup>"  -  высоком
просторном зале с вентилЯцией, устроенной так искусно,  что  ни  звук,  ни
запах не доносились сюда с окружающих эстакад.
   - •очешь ехать со мной, ’ед,  дорогаЯ?  -  спросил  ‹ейтон  ‹енк.  -  ‚
‹ондоне очень оживленно сейчас.
   …му нужна была она; ей нужно было рассеЯтьсЯ.
   - Ќе возражаю.
   ‹енк покраснел от радости, и жене стало его жаль. ‹енк был ошибкой в ее
жизни, и она это знала. Њожет быть,  думала  она,  крупное  дело  и  война
придадут ему уверенности. Ћна  улыбнулась,  и  ‹ейтон  ‹енк  побледнел  от
предвкушениЯ восторгов. …сли б он хоть один  раз  мог  почувствовать  свое
господство над нею, ой излечилсЯ бы от  своей  слабости.  Ћна  делала  что
могла, с готовностью отдаваЯ ему свое тело взамен того,  что  получила  от
него. Ќо в ее готовности не было любви, котораЯ ему была нужна; в ней была
лишь волЯ... добраЯ волЯ, быть может... а волЯ не могла проникнуть в него,
чтоб придать ему силы, она лишь несла с собой разрушение. € все же  ей  не
чужды были печаль и надежда. …е свЯзь с „окерти  заставила  ее  плакать  о
‹ейтоне и о себе (слезы и погубили ее, потому что они  больше  притЯгивали
„окерти, чем ее  тело).  ’еперь  с  разочарованным  адвокатом-поэтом  было
покончено. - џ никого не люблю, кроме папы.
   “ ‹енка задрожали руки при мысли о  втором  медовом  месЯце  -  удачнее
первого - на пароходе и в Ђнглии.
   - Ќакупи себе платьев.
   - “ менЯ платьев довольно, - сказала она, инстинктивно  отталкиваЯ  его
радость. Џотом она пожалела об этом. - џ вернусь  в  усадьбу...  пока,  до
отъезда.
   “ дверей конторы она отказалась от такси и пошла пешком. -  •очу  ли  Я
ехать с ним? Ќе безнадежно ли это?
   Ќа •олстед-стрит она окликнула такси.  …е  отец  находилсЯ  на  пути  в
Ќью-‰орк. - Ќе с кем  поговорить...  -  Џоставив  ногу  на  подножку,  она
увидела знакомого. ‚ то же мгновение  Њаркэнд  понЯл,  что  не  забыл  эту
женщину. …го дыхание участилось; она протЯнула ему руку.
   - …демте со мной, - сказала она. Ћн сел с ней рЯдом, и она дала  шоферу
адрес своего дома на ‘еверной стороне.
   ’еперь она не была уверена, что  знает  его.  Ћн  плохо  одет;  у  него
землистые щеки, губы неприЯтно влажны, и в глазах нездоровый блеск. -  Љто
вы? ‡ачем Я просила вас поехать со мною? - Ћна молчит.
   Ћни ехали, и ее вопрос тускнел. - ‡наю ли Я его? Ќе все ли это равно? -
‚ то времЯ как она дышит рЯдом с  этим  человеком,  движение  ее  жизни...
постоЯнное стремление вперед ее волн... замирает; движетсЯ мир, а не  она;
она устала от движениЯ.  ’еперь  улицы  города  в  ритме,  переходЯщем  от
быстроты уличной суеты в неподвижность домов, проносЯтсЯ мимо нее.  ’олько
она неподвижна, она и этот человек! ‚от и улица, где стоит ее дом.  ‚от  и
дом; и он тоже выпал из движениЯ.
   „ом был заперт на лето  и  пуст.  Ћна  открыла  наружную  дверь,  потом
внутреннюю. Ћни были одни в холле.
   …е грудь волновалась; резко вздымалась и опускалась; это уничтожит ее.
   Ћна  посмотрела  на  человека,  который  стоЯл  молча,  глЯдЯ  на   нее
расширенными глазами.
   …го рука протЯнулась к ней. ќто было лезвие обнаженного клинка, желание
скрытое, но ищущее прикосновениЯ к ней.  Ћно  разрЯдило  трепет  ее  груди
рыданием. Ћна закинула руки ему на шею.


   †ажда была неутолима; не оставалось иного пути, кроме любви.  €х  тела,
их жизни значили так же мало, как бокал, в который налито  желанное  вино.
Ћн мог смотреть на  нее  критически:  чужеземный  изгиб  ее  носа  и  губ,
костлЯвые руки; он мог сказать: она некрасива - и охладеть, но  холодность
оказывалась нестерпимой и лишь вызывала потребность снова броситьсЯ  в  ее
огонь... …е радость, как и жажда ее тела, не знала границ. Ћна  не  видела
его, даже не смотрела на него. - ‚ремени достаточно, - мудро говорила она.
   „ом (никто не знал, что они там, никто не искал их; ее муж в отсутствие
жены жил в клубе и уже взЯл из дома все необходимые длЯ поездки  в  ‹ондон
вещи) был  длЯ  них  миром.  ѓород,  палимый  летом,  был  астрономической
абстракцией, далекой и ненужной. ‚ пустынной прохладе дома было достаточно
воздуха длЯ того, чтоб они могли сгорать в нем: чехлы на стенах, на окнах,
на мебели, тени на полу, безмолвие пустых комнат внизу, и наверху, и рЯдом
с ее спальней, где они лежали. €х желание само питало себЯ, нуждаЯсь  лишь
в пустоте и прохладе.
   Ћни почти не разговаривали. Ќеобходимые слова (когда она заказывала  по
телефону обед, например) казались недозволенным вторжением в их  мир.  Ћни
не думали друг о друге, не знали друг друга. ‚ каждом жило желание слишком
глубокое и безличное, чтобы можно было думать о жизни другого.
   Ћни провели вдвоем в доме три днЯ. Ћни проснулись и увидели, что  лежат
в постели, прикрытые простыней; они повернулись лицом друг  к  другу.  Ћни
почувствовали, что солнце ударЯет  в  опущенную  штору  окна;  что  сквозь
другое окно пробиваетсЯ лихорадочное  дыхание  города.  Ћни  почувствовали
слабость, голод, внезапную потребность войти в мир, дать миру войти в них.
ќто заставило их, впервые за все времЯ, подумать друг о друге.
   Ћна, более быстраЯ, более настойчиваЯ, спросила:
   - Љто вы? ‘кажите мне, кто вы?
   Ћн почувствовал липкую влажность ее тела;  он  отодвинулсЯ,  ища  слов.
Ќайти слова было трудно, но  он  попыталсЯ  рассказать  ей  все,  что  она
хотела. ’руднее всего было говорить о болезни и о доме ”иерро.
   - Ћни, наверно, беспокоЯтсЯ обо мне.
   - ‘колько вы должны этим людЯм?
   Ћн сосчитал.
   - ќто, конечно, только за стол и квартиру. џ понЯтиЯ не  имею,  сколько
раз был доктор и сколько они ему платили.
   ’еодора вскочила с постели и набросила кимоно  цвета  лаванды,  которое
серебристо светилось в комнате. Ћна подошла  к  противоположной  стене;  в
дубовой панели был скрыт маленький сейф, который она отперла.
   - џ так и думала, что здесь осталось немного денег. - Ћна возвратилась,
улыбаЯсь, с пачкой смЯтых бумажек в руке.  …е  лицо,  казалось,  говорило:
задача решена. Ћна подошла к стенному шкафу и бросила Њаркэнду на  постель
кремовый шелковый халат. -  Ќу,  пишите  вашему  мексиканцу  и  его  жене.
‘ообщите им, что  вы  встретили  свою  сестру  и  она  увезла  вас,  чтобы
поставить на ноги, и что вы посылаете им весь свой долг и еще кое-что - за
доктора.
   - ќто невозможно. џ должен повидать их.
   - Ќет. ‚ы едете со мной в мою усадьбу. Њой муж через день-два отплывает
в Ђнглию. Њы будем одни.
   - ђаньше Я должен повидать •уана  и  Њариту.  џ  должен  проститьсЯ.  џ
должен поблагодарить их.
   - џ не хочу, чтоб вы уходили. Ќи на один час.
   Ћна села рЯдом с ним на кровать. ‚ складках  ее  кимоно  он  увидел  ее
груди, грушевидные, с бледными сосками. -  Ќекрасива...  -  Ћн  увидел  ее
лицо, изогнутые губы, орлиный  нос,  властные,  чуть  раскосые  глаза.  Ћн
почувствовал себЯ пленником, готовым взбунтоватьсЯ. Ћна взЯла его  руку  в
свои ладони, словно замкнула ограду вокруг него.
   - Њаркэнд, -  сказала  она,  -  это  было  просто  сумасшествие.  ’акой
человек, как вы, за убоем свиней! џ люблю вас на это. Ќе многие сумели  бы
_так_ сходить с  ума.  -  ...Џапа,  может  быть!  Ќо  ни  ‹ейтон,  ни  „эн
„окерти... - џ люблю вас за это. Ќо с этим кончено.
   - •уан и Њарита выходили менЯ.
   - ‘ этим тоже кончено.
   ...‡ачем мне спорить с ней? ‡ачем спорить, оставаЯсь  бессильным?  (Ћна
боЯлась выпустить его даже длЯ того, чтобы он мог проститьсЯ  с  •уаном  и
Њаритой.) € Я сам боюсь! - Ћн смотрел на нее и ненавидел ее - и знал,  что
повинуетсЯ ей.ни Ћ были сообщниками, он и она, в каком-то  бессознательном
деЯнии. …му захотелось  навсегда  оставить  в  доме  ”иерро  свою  рабочую
одежду, пропахшую свиной кровью и паленой щетиной; навсегда оставить семью
”иерро позади. •отЯ все в нем восставало и кричало против этого.
   - Ќо что же мне написать им, чтоб они понЯли?
   - џ вам продиктую, - отвечала она.


   Љогда зазвонил колокольчик, Њарита знала, что это „эвид -  и  в  то  же
времЯ не „эвид.
   -  ‡десь  живут   ”иерро?   -   спросил   нарЯдный,   весь   в   синем,
мальчик-рассыльный и протЯнул листок бумаги.
   „рожа, Њарита вывела  свое  имЯ  огрызком  карандаша,  который  ей  дал
рассыльный. Џотом она ушла в кухню (•уан не скоро еще  вернетсЯ),  сломала
красную печать, вскрыла  плотный  шуршащий  конверт,  из  которого  обидно
пахнуло духами. Џальцы ее нащупали пачку банковых билетов, и  она  уронила
письмо на стол. ЊамунЯ кивала головой.
   - Ћн не вернетсЯ, - сказала по-польски старуха. - џ  так  и  знала.  Ћн
умер.
   Њарита оледенела от страха. Ћна не тосковала о „эвиде, она не осиротела
с его отсутствием; но она испугалась за •уана. - Ћн не должен увидеть  это
письмо. џ его разорву! џ спрЯчу деньги! Ќо мамунЯ знает. ЊамунЯ не  станет
молчать!  ђазве  Я  могу  заставить  мамуню  молчать!  ЊамунЯ  не  поймет,
почему... - Њарита дотронулась до своей груди, которую  она  обнажала  длЯ
„эвида.
   Љогда •уан вернулсЯ домой, Њарита, все еще растерЯннаЯ, стоЯла у печки;
стол не был  накрыт  к  ужину,  на  нем  лежало  письмо.  Њарита  медленно
повернулась лицом к •уану, и его глаза  прЯмо  от  ее  глаз  скользнули  к
письму. Ћн прочел его, шевелЯ губами. Ћшеломленный, он посмотрел на  жену,
потом  на  старуху,  кивавшую  головой  в  своем  углу.   Џостепенно   его
замешательство  перешло  в  Ярость.  Ћн  видел  свою  жену,   невинную   и
беспомощную; она сделала только то, что  он  ей  приказал.  …е  невинность
довела его бешенство до предела;  как  будто  только  какой-нибудь  виной,
каким-нибудь участием в его позоре она могла утишить его гнев. Ћн разорвал
письмо: он схватил измЯтые бумажки, и скомкал их, и разорвал  их.  Ќо  его
Ярость не находила исхода, не встречаЯ сопротивлениЯ.  ђазжав  кулаки,  он
подступил к жене; вот нежнаЯ грудь, которую она обнаж