ку  и  скажет  „жоди,  что  мне  нужен  его
автомобиль, да поживее. - € они скажут: "„а, мэм, миссис “орнер", - но она
этого и не услышит, она уже будет стоЯть перед старым Ѓиллом,  сидЯщим  на
стуле, обитом сыромЯтной кожей. - ‚ставай. ”лем  наконец  поймал  ћлу  или
говорит, что поймал. Ћн еще не начал дело о разводе,  так  что  ты  можешь
поспеть, покуда всЯ округа об этом не заговорила. Ќе знаю, чего он  хочет,
но все равно поезжай и прекрати это. џ этого не потерплю. „овольно  у  нас
было с ћлой неприЯтностей двадцать лет назад.  џ  не  потерплю,  чтоб  она
вернулась ко мне в дом и нас осрамила.
   Ќо ”лем не мог это сделать. ќто было совсем не так просто.  Џотому  что
мужчин, и особенно таких, каков старый Ѓилл “орнер, тоже интересуют факты,
и старого Ѓилла, конечно, особенно интересуют факты, вроде  того,  который
был у него, ”лема,  подписанный  при  свидетелЯх  и  сложенный  в  кармане
пиджака. ’ак что он должен был сам войти в это логово, сам протЯнуть руку,
и дернуть ничего не подозревающего зверЯ за гриву, и  молча  стоЯть,  пока
этот зверь будет ЯритьсЯ и  рычать,  а  когда  немного  поутихнет,  станет
слышен его голос: "‚от ее подпись. …сли вы ее не знаете, то знают эти  два
свидетелЯ. ‚ам остаетсЯ только одно - помочь мне отобрать банк у  Њанфреда
де ‘пейна, перевести ваши акции на мое имЯ, а Я, если хотите, дам вам чек,
подписанный задним числом, и, как только Њанфред де ‘пейн будет изгнан, вы
получите свои акции обратно или же голосуйте сами, ежели  вам  так  больше
нравитсЯ, а эту бумажку можете  взЯть.  џ  готов  даже  подержать  спичку,
покуда вы будете ее жечь".
   € все. € вот ђэтлиф снова у менЯ (да, да, „жефферсон мог  обойтись  без
ђэтлифа, но не Я, не мы, не все мы: ни Я, ни все проклЯтое племЯ  ‘ноупсов
не могло без него обойтись), чистый, аккуратный, в своей синей рубашке без
галстука, и тихо моргает, глЯдЯ на менЯ.
   - „ЯдЯ Ѓилли сегоднЯ часа в четыре приехал в город на  машине  „жоди  и
пошел прЯмо к ”лему на квартиру. Ђ ”лема сегоднЯ в городе не было. Љак  вы
думаете, что теперь начнетсЯ? - Ћн снова поморгал, глЯдЯ на менЯ. - Љак вы
думаете, что это было?
   - ‚ы о чем?
   - Ћ том, что он возил вчера миссис  “орнер,  -  видно,  что-то  важное,
иначе зачем дЯдЯ Ѓилли приехал бы сегоднЯ в город в четыре утра.
   - _Њиссис_ “орнер? - сказал Я. - Ќо он же отдал это Ѓиллу.
   - Ќет, нет, - сказал ђэтлиф. - Ѓилла он и в глаза не видел. џ знаю. ‘ам
возил его туда. Ќужно было миссис  ‹едбеттер  в  ђокифорд  швейную  машину
доставить, а он предложил мне поехать через ”ранцузову  Ѓалку  и  обождать
минутку, покуда он переговорит с миссис  “орнер,  ну,  мы  и  поехали,  он
пробыл в доме с минуту, вышел, и мы поехали дальше, отдали швейную машину,
пообедали у миссис ‹едбеттер и вернулись в город. - Ћн снова  поморгал.  -
‚сего минута. Љак вы думаете, что он такое сказал или дал миссис “орнер за
эту минуту, если дЯдюшка Ѓилли помчалсЯ в „жефферсон в первом часу ночи?


        18. ‚.Љ.ђќ’‹€”

   Ќет, нет, нет, нет. Ћн ошибалсЯ. Ћн же юрист, а юристу,  если  дело  не
достаточно сложное, ему и думать не интересно, а если даже  что  выйдет  у
других, он все равно не поверит. ’ак что не  в  ней  была  суть,  -  не  в
фальшивой бумажке, подписанной сгорЯча, сколько бы свидетелей  там  ее  ни
подмахнуло - просто всЯкий юрист, даже и в половину не  такой  умный,  как
наш юрист ‘тивенс, сам приплатил бы клиенту за  удовольствие  вывести  все
это на чистую воду.
   ’ут было что-то не то. Ќе знаю, что именно, а только в тот вечер ‘ноупс
подошел ко мне на площади и сказал:
   - ѓоворЯт, нынче утром прибыла швейнаЯ машина длЯ миссис  ‹едбеттер.  џ
бы съездил с вами туда и обратно, когда вы повезете ее,  ежели  только  вы
согласны заехать на минутку на ”ранцузову Ѓалку.
   ”акт. „аже удивитьсЯ не успеешь, откуда он все узнает, потому что  пока
соберешьсЯ наконец удивитьсЯ,  откуда  он  об  этом  узнал,  глЯдишь,  уже
поздно, - он уже успел этим воспользоватьсЯ. ’ак вот, Я ему говорю:
   - —то ж, когда едешь в ђокифорд, отчего не заехать на ”ранцузову Ѓалку.
Ќо в  таком  случае,  ежели  едешь  в  Њемфис,  отчего  не  поехать  через
Ѓирмингам. Ќужды в этом нет, но поехать можно. - ‘ами понимаете, сказал  Я
это, чтобы послушать, как он станет торговатьсЯ. Ќо он менЯ перехитрил.
   - ‚аша правда, - говорит. - ќто крюк в добрых шесть миль. Ќу ладно,  по
доллару за милю довольно?
   - „аже  слишком,  -  говорю.  -  …жели  мы  захотим  проездить  сколько
полагаетсЯ за эти три лишних доллара, то не вернемсЯ  в  город  до  самого
четверга. ’ак что мы вот как сделаем. Љупите две сигары, и если вы  только
одну выкурите сами, Я завезу  вас  на  ”ранцузову  Ѓалку  на  одну  минуту
бесплатно, просто за компанию.
   - џ вам обе отдам, - говорит. € впрЯмь, отдал. „а, конечно, он отнЯл  у
менЯ половину того ресторанчика, которым мы владели с  ѓровером  “инбушем,
но как знать, кто на этом  потерЯл?  …сли  б  он  его  не  отнЯл,  ѓровер,
глЯдишь, открыл  бы  в  нем  заведение,  где  показывают  эти  французские
открытки, и Я бы сейчас был там,  где  ѓровер  “инбуш;  служил  бы  ночным
сторожем на кирпичном складе.
   Ќу Я и повез его на ”ранцузову Ѓалку. Ђ по дороге мы с ним  беседовали,
если только можно назвать  беседой  монолог,  который  произносишь,  когда
говоришь с ”лемом ‘ноупсом.  Ќо  остановитьсЯ  не  можешь.  ‚се  надеешьсЯ
что-то выведать. ‘ами знаете, молчание потому золото,  что  оно  редкость,
люди так редко молчат. € всЯкий раз думаешь: "Ќу,  теперь-то  добралсЯ  до
настоЯщего специалиста по этой части". Љонечно, ничего ты не  узнаешь,  ни
теперь, ни в другой раз, на то он и спец. Ќо надежда всегда есть. ’ак вот,
ехали мы с ним и разговаривали о том о сем, больше, конечно, о том, чем  о
сем, и как проедем  мили  три-четыре,  он  всЯкий  раз  перестает  жевать,
сплевывает через окошко и говорит "ага", или "так", или  "вроде  того",  а
потом, когда оставалось перевалить через  холм,  а  за  ним  уже  “орнеров
перекресток, он говорит: - Ќе к лавке. Љ дому. - Ђ Я говорю:
   - Љак? „а ведь дЯдюшки Ѓилла дома сейчас нет.  Ћн  по  утрам  всегда  в
лавке.
   - ‡наю, - говорит. - …зжайте вон туда. - Ќу, мы туда и  поехали;  лавки
мы и издали-то не видели, не то чтоб мимо проехать, а подъехали к дому,  к
воротам.
   - ‚ы сказали, - на минутку, - говорю. - Ђ если Я тут дольше простою,  с
вас еще две сигары.
   - ‹адно, - говорит. ‚ылез и пошел по дорожке в дом, а Я выключил  мотор
и сижу, думаю: "Љак же это? Љак? ‡начит, он к миссис “орнер. Ќе к  дЯдюшке
Ѓилли, а к миссис “орнер". ‚едь дЯдюшка Ѓилли ненавидит  ”лема  только  за
то, что он  прЯмо  и  откровенно,  как  признал  сам  дЯдюшка  Ѓилли,  его
облапошил, отнЯл у него усадьбу  ‘тарого  ”ранцуза,  а  уж  миссис  “орнер
ненавидит его так, будто он принадлежит к "свЯтым  вертунам"  или  даже  к
баптистам, потому что он не только покрыл грех, женившись  на  ее  дочери,
после того как другой ее наколол, он даже нажилсЯ на этом грехе,  пошел  с
этого дела в гору, стал вице-президентом банка. € все  же  он  приехал  из
„жефферсона именно к _миссис_ “орнер и готов  был  заплатить  мне  за  это
лишних три доллара. (џ хочу сказать - он мне их сам предложил. ’еперь-то Я
знаю, что мог запросить с него все десЯть.)
   Ќет, Я не думал: "Љак?" џ думал: "Љто?" - кто  должен  знать  об  этом,
вернее, пыталсЯ думать в то короткое времЯ, что у менЯ было, потому что он
сам обещал справитьсЯ за одну минуту, а раз так,  -  значит,  он  за  одну
минуту и успеет, - кто же это в конце концов. Љонечно, не  Я,  потому  что
ђэтлифа ему уже не за что было ухватить; и не ћрист  ‘тивенс  с  ‹индой  и
ћлой, которые заварили эту кашу с отъездом в колледж,  -  это  был,  можно
сказать, последний сноупсовский скандал на всю округу, потому что теперь и
это было кончено, - во всЯком случае, ‹инда была в  колледже  в  Ћксфорде,
хоть и не в одном из тех колледжей в ‚иргинии или Ќовой Ђнглии, о  которых
так мечтал ћрист. Њанфреда де ‘пейна Я не считал, потому что не был на его
стороне. џ не был и против него; как говорил ћрист  ‘тивенс:  человек,  на
чьей стороне так много, как у Њанфреда де ‘пейна, или,  по  крайней  мере,
так много, как думали в „жефферсоне все, кому до этого  никакого  дела  не
было, большего и желать не может и, уж конечно, большего не заслуживает.
   ’олько ни до чего Я додуматьсЯ не успел.  Џрошло  чуть  побольше  одной
минуты, но поменьше двух, когда он вышел из дому в своей черной шлЯпе и  в
галстуке бабочкой, и все жевал, и врЯд ли  он  перестал  жевать  или  снЯл
шлЯпу, когда был в доме, подошел к машине, сплюнул и сел, а Я завел  мотор
и говорю:
   - Џрошло чуть поменьше двух минут, поэтому, так уж и быть,  с  вас  еще
только одна сигара, - а он говорит:
   - ‹адно, - а Я  включил  первую  передачу,  сижу,  выжав  сцепление,  и
говорю:
   - …жели ее дома нет, вам, наверно, надо проехать мимо лавки  и  сказать
дЯде Ѓиллу, что вы оставили ей записку на вешалке длЯ шлЯп?
   Ђ он пожевал еще секунду-другую, скатал во рту жвачку шариком, нагнулсЯ
к окошку, сплюнул еще раз и уселсЯ опЯть, и мы поехали дальше, в ђокифорд,
а там Я отдал швейную машину миссис ‹едбеттер,  и  она  пригласила  нас  к
обеду, и мы поели и поехали домой, а сегоднЯ  в  четыре  утра  дЯдЯ  Ѓилли
подкатил к дому ”лема в автомобиле „жоди с шофером-негром за  рулем,  и  Я
знаю, почему именно в четыре часа, - это все миссис “орнер.
   џ знаю, дЯдЯ Ѓилли сразу после ужина ложитсЯ спать, в эту пору года еще
засветло, а просыпаетсЯ в час или два  ночи.  Љонечно,  он  давно  приучил
повариху вставать и готовить ему завтрак, но дЯдюшке Ѓилли мало, чтоб одна
негритЯнка гремела на кухне  кастрюлЯми,  все  в  доме  должны  не  только
проснутьсЯ, но и встать, потому  что  он  громко  топает  ногами,  хлопает
дверьми и орет, чтоб ему подали то или это, покуда миссис “орнер  тоже  не
встанет и не оденетсЯ. ’огда дЯдюшка Ѓилли завтракает,  садитсЯ  в  кресло
выкурить трубку, а потом снова ложитсЯ и спит до самого утра. Ђ вот миссис
“орнер больше не может заснуть, он уж совсем разбудил ее.
   Ќу, она и воспользовалась случаем. Ќе знаю, что там ”лем ей сказал  или
дал такое важное, из-за чего дЯдюшка Ѓилли помчалсЯ в  город  в  два  часа
ночи. Ќо длЯ миссис “орнер было важнее  тихо  и  мирно  поспать,  как  все
порЯдочные люди. ’ак что она ему ничего не сказала и не показала, пока  он
не проснулсЯ, как обычно, в два часа ночи; и  ежели  ”лем  просто  дал  ей
что-то такое, что и объЯснений не требовало, то ей,  пожалуй,  и  вставать
было незачем, достаточно было просто положить это возле лампы,  а  дЯдюшка
Ѓилли зажег спичку, засветил лампу, увидел это и перебудил весь дом и всех
соседей.
   Ќе знаю, что это было такое. ’олько  это  был  не  просто  какой-нибудь
дурацкий клочок бумаги, рассчитанный на то, чтобы напугать дЯдюшку Ѓилли и
заставить его сделать что-то, чего он до  сих  пор  делать  не  собиралсЯ.
Џотому что дЯдюшка Ѓилли не из пугливых, и ”лем ‘ноупс это знает. ’ут дело
было в  людЯх,  а  единственные  люди  в  „жефферсоне,  которые  могли  бы
заставить дЯдю Ѓилли сделать что-то, чего он и не думал делать, это ћла  и
‹инда. Ђ вовсе не ”лем; дЯдюшка Ѓилли вот уже двадцать лет  твердо  решил,
как именно он поступит с ”лемом, пусть только у ”лема  рука  дрогнет,  или
глаз ему изменит, или он зазеваетсЯ.
   „а и зачем он сам пошел бы за этим к дЯдюшке Ѓилли. ‚едь  если  б  дело
касалось банка, так ”лем заранее знал, что, стоит ему только показать  это
или сказать миссис “орнер, дЯдЯ Ѓилли тут же ринетсЯ с ”ранцузовой Ѓалки в
„жефферсон, но тогда это раньше или позже  заденет  ћлу.  €  хоть  дЯдюшка
Ѓилли “орнер не из пугливых, и ”лем ‘ноупс это знает, но ”лем ‘ноупс  тоже
не из пугливых, и это тоже  всЯкий  знает.  „аже  храбрый  человек  и  тот
побоитсЯ войти в эту лавку, подойти к старому Ѓиллу “орнеру и сказать ему,
что его дочь все такаЯ же,  что  она  вот  уже  восемнадцать  лет  спит  с
человеком, с которым не состоит в браке, и  у  ее  мужа  не  хватает  духу
решить, что с ней делать.


        19. —Ђђ‹њ‡ ЊЂ‹‹€‘ЋЌ

   ‚се это было похоже на приезд цирка или на окружную Ярмарку.  €ли  нет:
это было похоже на сбор охотников всех ближних  округов  или  даже  целого
штата,  потому  что  нас  с  уроков  отпустили.   ’олько   это   оказалось
посерьезнее, чем просто Ярмарка  или  охота,  потому  что  дело  кончилось
смертью, хотЯ тогда мы, конечно, этого не знали.
   Ќачалось все с того, что нас отпустили с уроков, хотЯ мы вовсе этого не
ожидали. ‘ловно бы времЯ, обстоЯтельства, пространство таили в себе  нечто
такое, что непременно должно или, во всЯком  случае,  может  случитьсЯ,  и
теперь час пробил, и случитьсЯ это должно в „жефферсоне, штат Њиссисипи, и
сцена готова, и декорации поставлены.
   ‘ уроков нас отпустили во вторник утром. Ќа  той  неделе  в  „жефферсон
приехала семьЯ дорожного инженера, и их сынишка поступил во второй  класс.
Ћн, наверно, был уже  болен,  когда  мать  его  привела,  потому  что  ему
пришлось в тот же день уйти домой; послали за  матерью,  и  она  пришла  и
взЯла его, а ночью его увезли в Њемфис. ќто было  в  среду,  но  только  в
понедельник днем им сообщили, что  у  него  полиомиелит  и  нужно  закрыть
школу, а потом они решат, что делать или чего не делать дальше, -  словом,
всЯкое  такое,  пока  они  там  разбираютсЯ  про  полиомиелит,  про  этого
мальчика, - словом, про всЯкое такое. Љак бы там ни было, а нас неожиданно
распустили по домам в апреле, когда мы об этом и не помышлЯли;  проснешьсЯ
апрельским утром и подумаешь, что в апреле лучше всего не ходить в  школу,
лучше не бывает, а потом подумаешь: "Љроме осени", - когда на дворе свежо,
но не холодно, и деревьЯ все в желтом и  красном,  и  можно  целыми  днЯми
охотитьсЯ; а потом подумаешь:  "€  кроме  зимы",  -  когда  рождественские
каникулы пройдут и уже нечего ждать  до  самого  лета;  и  подумаешь,  что
всЯкое времЯ года хорошо, лишь бы в школу не ходить, так что школа в конце
концов хорошаЯ вещь, потому что без нее не было бы каникул.
   ‚о всЯком случае, нас распустили, неизвестно, надолго ли;  и  это  тоже
было хорошо, потому что не нужно было говорить: "‚сего два днЯ осталось" -
или:  "Ћдин  день  осталсЯ",  -  нужно  было  просто-напросто   радоватьсЯ
каникулам, дышать ими, и сегоднЯ, и завтра, и - как знать? - может, даже и
послезавтра, и - как знать? - может, даже и послепослезавтра.  ’ак  что  в
четверг, когда даже дети, которые должны бы быть в школе, если бы  не  сын
дорожного инженера, начали  понимать,  что  в  кабинете  президента  банка
что-то такое происходит, творитсЯ - не старого  „жефферсонского  банка,  а
другого, того, который  все  еще  называли  "новым  банком",  или  "банком
полковника ‘арториса", хотЯ полковник уже семь лет как умер, и  мистер  де
‘пейн был президентом банка, и мы ожидали чего-то  такого,  потому  что  и
ради этого тоже времЯ, или обстоЯтельства, или не знаю уж что,  расчистили
сцену и освободили школу, чтоб это могло случитьсЯ.
   Ќет, сказать, что сцена ограничивалась только одним банком, что  времЯ,
обстоЯтельства, пространство или  не  знаю  уж  что,  освободили  школу  в
середине апрелЯ, чтобы все произошло именно в этих четырех стенах, было бы
неверно. ‘ценой был весь „жефферсон. ‚се стены „жефферсона, всЯ землЯ,  на
которой они  стоЯли,  воздух  вокруг  них;  все  стены  и  весь  воздух  в
„жефферсоне, в котором люди двигались,  дышали  и  разговаривали.  Њы  уже
обедали, не было только дЯди ѓэвина, хотЯ обычно он к столу не  опаздывал,
если не уезжал из города по служебным делам, и, когда он вошел,  мы  сразу
почувствовали неладное. џ не всегда видел, когда с ним бывало  неладно,  и
не потому, что мне было всего двенадцать лет, а потому, что на дЯдю ѓэвина
вовсе глЯдеть не надо было, потому что это всегда  можно  было  узнать  по
маме, так как они с ним близнецы; и когда  Я  у  мамы  спрашивал:  "—то  с
тобой", - и Я, и она, и все остальные знали, что Я спрашивал: "—то с дЯдей
ѓэвином?"
   Љ тому же мы могли быть уверены, что  папа  обо  всем  дознаетсЯ.  „ЯдЯ
ѓэвин наконец вошел, сел, развернул салфетку и сказал что-то  невпопад,  а
папа поглЯдел на него и снова стал есть, а потом снова  поглЯдел  на  дЯдю
ѓэвина.
   - Ќу, - сказал он. - ѓоворЯт, старого Ѓилла “орнера сегоднЯ  поднЯли  с
постели в два часа ночи и заставили приехать  в  город,  чтобы  продвинуть
Њанфреда де ‘пейна. Људа же это он должен его продвинуть?
   - —то? - сказал дЯдЯ ѓэвин.
   - Људа продвигают человека, который уже президент банка? - сказал папа.
   - —арли, - сказала мама.
   - Њожет, Я не так выразилсЯ, - сказал папа. - Њне бы надо такое  слово,
которое означает, что человека сдвигают с кровати...
   - —арли! - сказала мама.
   - ...где ему и без того места не было, да еще ”лему пришлось поехать на
”ранцузову Ѓалку за тестем, чтобы он сказал то самое слово...
   - —арльз! - сказала мама. ‚от  как  все  получилось.  ‘ловно  у  нас  в
„жефферсоне целых восемнадцать лет было что-то хорошее или плохое,  теперь
уж не важно, потому что это уже теперь наше, мы  прожили  с  этим  столько
времени, что даже шрама не осталось, как будто это гвоздь, вбитый в дерево
три года назад, который вонзилсЯ, надругалсЯ  над  деревом,  причинил  ему
боль.  ’олько  у  дерева  не  было  другого  выбора:  либо   принципиально
возмутитьсЯ и  пренебречь  надругательством,  пожертвовать  живыми  соками
грЯдущей весны, либо смиренно принЯть и жизнь и надругательство, а  гвоздь
со временем исчезнет. ’о есть он, конечно, останетсЯ, но уже не будет  так
бросатьсЯ в глаза, зарастет корой; правда,  будет  нарост,  шишка,  но  со
временем другие деревьЯ простЯт ему это и весь мир  примет  это  дерево  и
этот нарост тоже, а потом, в один прекрасный день, пила или топор вонзитсЯ
в него и попадет на этот старый гвоздь.
   Њне тогда было двенадцать лет. џ во второй раз попал  на  ту  же  точку
спирали, по которой, подрастаЯ, проходЯт все  дети  -  во  всЯком  случае,
мальчики, - когда они ненадолго приобщаютсЯ к той же обстановке,  в  какой
живут  взрослые,  и  начинают  понимать,  что,  может  быть,  разумные   и
безобидные вещи, которые им запрещают делать, кажутсЯ  взрослым  такой  же
глупостью, как ему кажетсЯ все, что они,  по-видимому,  хотЯт  или  должны
делать. €ли нет: они над тобой смеютсЯ,  а  ты  вдруг  говоришь:  "—то  ж,
может, Я и вправду смешной", - и тогда их поведение уже вовсе  не  кажетсЯ
возмутительным, или глупым, или безобразным, а кажетсЯ просто  смешным;  и
главное, таким же смешным, как ты сам. € теперь Я  мог  задавать  вопросы.
Џройдет несколько лет, и Я буду знать больше, чем тогда. Ќо спираль, петлЯ
снова закрутитсЯ и уйдет в  пространство,  и  уже  нельзЯ  будет  задавать
взрослым  вопросы,  нельзЯ  будет  ни  с  кем  говорить,  даже  со  своими
сверстниками, потому что и они унесутсЯ в пространство, где и  дотронутьсЯ
ни до кого нельзЯ и пытатьсЯ не смеешь, - ты слишком занЯт тем, что просто
существуешь и знаешь, что все остальные точно так  же  боЯтсЯ  спрашивать,
как и ты, и спросить некого, и  сделать  ничего  нельзЯ,  остаетсЯ  только
шуметь как можно громче, и тогда другие, которым страшно, по крайней мере,
не будут знать, как страшно тебе.
   Ќо теперь, в это короткое времЯ, Я мог спрашивать. € Я спросил у мамы.
   - Џочему ты не спросишь у дЯди ѓэвина? - сказала она.
   Ћна хотела мне сказать. Њожет быть, она даже пыталась это  сделать.  Ќо
не могла. € не потому, что мне было только двенадцать лет. Ђ потому, что Я
был ее сын, ее и папин, потому  что  они  хотели  вместе  спать,  и  ничто
другое, никто другой не мог им  этого  заменить.  Џонимаете?  Ѓудь  миссис
‘ноупс и мистер де ‘пейн не людьми, а еще чем-нибудь,  она  могла  бы  мне
сказать. Ќо они были людьми, совсем как она и папа;  и  она  не  могла  не
потому, что ребенок не должен знать,  что  то  же  таинство,  которое  его
породило, заставило старика, вроде мистера  Ѓилла  “орнера,  примчатьсЯ  в
город в четыре часа утра только длЯ того, чтобы отобрать  такую  жалкую  и
никчемную штуку, как банк, полный денег, у человека по  имени  Њанфред  де
‘пейн, а потому, что ребенок не  может  этому  поверить.  ‚  представлении
ребенка  он  рожден  не  страстью  своих  родителей  или  их  способностью
испытывать страсть. ќто длЯ него невозможно, потому что он уже был раньше,
поЯвилсЯ раньше, до этой страсти; это он родил страсть, и не только ее, но
и мужчину и женщину, которые ей служили; его отец - это  не  отец  ему,  а
зЯть, его мать - не мать ему, а невестка, если этот ребенок - девочка.
   ’ак что она не могла мне это объЯснить просто потому, что не  могла.  €
дЯдЯ ѓэвин не мог, потому что был  на  это  не  способен,  он  не  мог  бы
остановитьсЯ вовремЯ. ’о есть так Я тогда думал. €ли нет, Я хочу  сказать,
Я тогда считал это причиной, отчего они, - вернее, отчего мама не  сказала
мне: причиной была моЯ невинность, а не дЯди ѓэвина,  а  она  должна  была
охранЯть нас обоих, потому что хоть она и была  моей  матерью,  но  они  с
дЯдей ѓэвином были близнецы, и  если  мальчик  или  девочка  действительно
тесть или теща своего отца и  своей  матери,  тогда  девочка  мать  своего
брата, пусть даже она намного младше  его,  и  тогда  девочка,  у  которой
только один брат, да еще близнец, может заменЯть ему и жену и мать.
   ’ак что, может, в этом все дело: не в том, что Я еще не был  достаточно
взрослым, чтоб разобратьсЯ в биологии, но каждого человека следует,  нужно
и должно защитить и оборонить от свидетелей его страсти, если  только  она
не воплощена  в  самых  общих,  абстрактных  и  безличных  литературных  и
сценических образах, олицетворЯющих страсть в  бескровных  и  беспечальных
выражениЯх торжества или  муки;  и  ни  один  человек  не  достоин  любви,
поскольку природа не наделила нас способностью выносить ее, и нам  суждено
ее просто терпеть, переживать, а поэтому никто  не  должен  видеть  любовь
дЯди ѓэвина, мама обЯзана, как  только  может,  заслонить  его,  пока  эта
любовь терзает его беззащитную плоть.
   Ќо даже если б они и попытались сказать мне,  все  равно  только  через
несколько лет, не из-за невинности, а по неведению, Я бы узнал, понЯл,  на
что же Я смотрел в этот четверг вечером, пока весь „жефферсон ждал,  когда
пила коснетсЯ этого скрытого гвоздЯ. €ли нет: не скрытого,  не  заросшего,
не  заплавленного  в  дерево,  а  просто  засевшего  в  нем,  как   киста,
чужеродного и болезненного; не зарубцевавшегосЯ, а лишь покрытого струпом,
который образуетсЯ снова и снова, но не заживает и всем мозолит глаза.
   Џотому что город наш построили чистокровные баптисты  и  методисты  длЯ
чистокровных баптистов и методистов. Џравда, был здесь один  китаец-прачка
и два брата-евреЯ со своими семьЯми, которые держали два магазина готового
платьЯ. Ќо один из них выучилсЯ в ђоссии на  раввина  и  говорил  на  семи
Языках,  в  том  числе  по-латыни   и   по-гречески,   решал   на   досуге
геометрические задачи, и ему было дано, даровано то же  отпущение  грехов,
что и старому доктору “айотту, почетному президенту  Ђкадемии  (основанной
его дедом), который мог читать не только по-гречески и  по-древнееврейски,
но и по-санскритски, имел два иностранных  ордена  за  то,  что  (как  мы,
„жефферсон, думали) по меньшей мере шестьдесЯт из своих  восьмидесЯти  лет
был непросто откровенным, но воинствующим атеистом, чем даже бравировал, и
который обыграл в шахматы самого мистера  “илдермарка-старшего;  а  другой
еврей с семьей и китаец  были  прихожанами  методистской  церкви,  которую
исправно посещали, так что они в счет не шли, они  были  в  наших  глазах,
правда, не белыми, но и не по-настоЯщему цветными. € хотЯ китаец был  Явно
цветной, хоть и не негр, - это был всего лишь  одинокий,  ни  на  кого  не
похожий, человек не только бессемейный, но и без роду-племени, и поскольку
полмира или, во всЯком случае, пол американского континента (все мы  знали
о китайском городке в ‘ан-”ранциско) отгораживали его от ему  подобных,  -
он был такой же безобидный, как мул.
   ‚ „жефферсоне есть маленькаЯ епископальнаЯ  церковь,  самое  старое  из
уцелевших в городе зданий (оно было построено  невольниками,  и  говорили,
что это самое лучшее и даже самое прекрасное из зданий, - Я хочу  сказать,
так говорили туристы с севера, которые теперь проезжали через „жефферсон с
фотоаппаратами, ожидаЯ - мы не знали почему, так как сами же они  подожгли
и взорвали город динамитом в 1863 году, - что „жефферсон  гораздо  древнее
или, во всЯком случае, древнее с виду, чем он есть, и даже винили  нас  за
то, что это не так), есть и пресвитерианскаЯ община -  обе  эти  старейшие
общины в округе восходЯт ко временам €ссеттибеа, вождЯ племени  чикасо,  и
его племЯнника €ккемотуббе, по прозвищу "‘удьба", и возникли еще до  того,
как округ стал округом, а „жефферсон - „жефферсоном.  Ќо  теперь  уже  нет
особенной  разницы  между  епископальной  и  пресвитерианской  церквЯми  и
старыми  курганами  €ссеттибеа  в  долинах  высохших  ручьев,  потому  что
баптисты и методисты, которые им наследовали, узурпировали и отобрали  все
это, и наш город был основан не католиками, не  протестантами  и  даже  не
атеистами, а закоренелыми сектантами, сектантами не по отношению  ко  всем
чужим, а друг к другу, по взаимному согласию; и это сектантство отстаивали
и хранили потомки, чьи предки покинули родину и пустились в опасный  путь,
в пустыню, не длЯ того чтобы обрести там свободу мысли, как они утверждали
и,  конечно,  верили,  а  чтобы  обрести  свободу  быть   закоренелыми   и
неисправимыми баптистами и методистами, не  длЯ  того,  чтобы  убежать  от
тирании, как они утверждали и верили, а чтобы установить ее.
   € вот теперь, через  восемнадцать  лет,  пила  возмездиЯ,  которую  мы,
конечно, именовали пилой добродетели и справедливости, чуть  не  коснулась
этого тайного, скрытого, незаросшего гвоздЯ, засевшего в  моральном  древе
нашего общества, - этот гвоздь разъедал рану неизлеченную  и  неизлечимую,
потому что это был не просто грех, но грех смертный, - он и  вообще-то  не
должен бы существовать, самое это понЯтие должно было бы себЯ  уничтожить,
и все же люди совершают этот грех постоЯнно и почти повсеместно  с  полной
безнаказанностью; и у всех на глазах эти двое восемнадцать лет  не  только
попирали добродетель и нравственность, но даже  принуждали  добродетель  и
нравственность покрывать  их  просто  потому,  что  не  оставлЯли  следов:
по-настоЯщему их никто  еще  не  поймал;  они  оскорблЯли  нравственность,
заручившись поддержкой экономики,  потому  что  их  разоблачение  угрожало
репутации и платежеспособности банка.
   ‚есь город разделилсЯ на два лагерЯ, из которых каждый, в свою очередь,
разделилсЯ, так сказать, на сотню самостоЯтельных, обособленных  бивуаков:
женщины, которые ненавидели миссис ‘ноупс за то, что она перваЯ  завладела
мистером де ‘пейном, или же мистера де ‘пейна за то, что он  предпочел  им
миссис ‘ноупс, и мужчины, которые ревновали, потому что хотели бы быть  на
его месте, или ненавидели его за то,  что  он  моложе  или  храбрее  (они,
конечно, говорили - счастливее); и люди обоего пола  -  или  нет:  некоего
тошнотворного среднего пола, - которые ненавидели их обоих за то, что  они
придумали или сделали вместе что-то  такое,  чего  они  сами  по  какой-то
причине не могли сделать; и потому это великолепие  не  только  не  должно
было существовать впредь - оно и раньше  не  должно  было  существовать  -
женщины этого пола ненавидели его, потому что оно обЯзательно,  непременно
должно быть бесплодным, а мужчины  этого  пола  -  потому,  что  поставили
холодную надежность звонкой монеты выше дикого разгула  крови;  эти  люди,
которые не только покрывали грех, но и  сами  горько  терзались,  оберегаЯ
грешников ради банка де ‘пейна. „ва лагерЯ: одни говорили, что теперь этот
грех нужно разоблачить, слишком уж долго он тЯнетсЯ -  целых  восемнадцать
лет; другие говорили, что рискованно разоблачить его сейчас  и  обнаружить
собственную нашу низость, поскольку мы все это времЯ покрывали его.
   Ђ ведь пила вовсе не искала этот гвоздь. „лЯ „жефферсона  она  его  уже
коснулась; мы теперь просто ждали, в  какую  сторону  куски  этого  самого
дерева в нашем лесу (а не самой пилы, ни в коем случае не самой пилы: если
бы, прикоснувшись к гвоздю, это добродетельное  и  несокрушимое  моральное
орудие разлетелось на куски, нам  оставалось  бы  только  махнуть  на  все
рукой, убедившись, что весь строй нашей жизни, основанный  на  баптистских
принципах, это обман, ничто) полетЯт и посыплютсЯ.
   ’ак было весь этот день, пока старый мистер “орнер  скрывалсЯ  или,  во
всЯком случае, пребывал в доме мистера ‘ноупса. Њы даже не  знали  толком,
действительно ли он в городе, никто его  не  видел;  мы  только  знали  от
ђэтлифа, что он приехал на автомобиле своего сына в четыре часа  утра,  но
этого нельзЯ было сказать навернЯка, разве что ђэтлиф  сторожил  всю  ночь
парадную дверь ‘ноупса. Ќо мистер “орнер был там,  должен  был  там  быть,
иначе какой во всем этом смысл. € банк мистера ‘пейна работал, как всегда,
спокойно, по-деловому, окруженный золотым ореолом, до  трех  часов,  когда
пришла пора его закрывать, и почти сразу же рассыльный из аптеки Љристиана
постучалсЯ в боковую дверь, держа в  руке  неизменный  поднос  с  четырьмЯ
стаканчиками  кока-колы  длЯ  двух  девушек-бухгалтеров,  счетовода   мисс
Љиллбрю и кассира мистера •ависа. € сразу же, как обычно, вышел мистер  де
‘пейн и, как обычно, сел в свою машину и поехал на одну из ферм,  которыми
он теперь владел или на которые банк держал закладные, поехал, как всегда:
ни спешки, ни паники, ничто не нарушило обычный финансовый день. Ђ  потом,
в тот же день, не то до полуднЯ, не то после, кто-то сказал, что  видел  и
самого мистера ‘ноупса, такого же, как всегда, неторопливого и спокойного,
в черной плантаторской шлЯпе, все еще  казавшейсЯ  новехонькой  (крошечный
галстук бабочкой, который  он  носил  вот  уже  восемнадцать  лет,  всегда
казалсЯ таким), он шел по своим таинственным, неведомым делам.
   € вот уже пЯть часов, а ничего еще  не  случилось;  скоро  люди  начнут
расходитьсЯ по домам ужинать, и тогда будет слишком поздно, и Я  хотел  бы
пойти в кабинет подождать дЯдю ѓэвина, чтобы  вместе  с  ним  идти  домой,
только мне пришлось  бы  взбиратьсЯ  вверх  по  лестнице,  а  потом  снова
спускатьсЯ вниз,  и  Я  думал,  как  эти  слова  -  весеннЯЯ  лихорадка  -
оправдывают человека,  когда  ему  лень  что-нибудь  сделать,  а  потом  Я
подумал, что, может, весеннЯЯ лихорадка вовсе не оправдание,  потому  что,
может, это и впрЯмь весеннЯЯ лихорадка.
   ’ак что Я просто остановилсЯ на углу, где он должен был пройти, и  стал
его дожидатьсЯ. € вдруг Я увидел миссис ‘ноупс. Ћна только  что  вышла  из
косметического кабинета, это по ней сразу было видно, и  мне  вспомнилось,
как мама однажды сказала, что  она  единственнаЯ  женщина  в  „жефферсоне,
котораЯ никогда туда не ходит, потому что ей это ни к чему, потому  что  в
косметическом кабинете нет ничего такого, чего нет у нее самой. Ќо на этот
раз она вышла именно оттуда, постоЯла с минуту и посмотрела в обе стороны,
а потом повернулась и пошла ко  мне,  увидела  менЯ,  подошла  и  говорит:
"‡дравствуй, —ик", - а Я приподнЯл  кепку,  а  она  подошла  еще  ближе  и
остановилась, и тогда Я совсем снЯл кепку; на руке у нее  висела  сумочка,
как у благородной дамы, и она уже открывала ее и что-то доставала оттуда.
   - џ искала тебЯ, - сказала она. - Ћтдай  вот  это  своему  дЯде,  когда
придешь домой.
   - •орошо, мэм, - сказал Я. ќто был конверт.
   - ‘пасибо, - сказала она. - Ђ что, о мальчике ђидделла больше ничего не
известно?
   -  Ќе  знаю,  мэм,  -  сказал  Я.  Љонверт  был  незапечатанный.  €  не
надписанный.
   - Ѓудем надеЯтьсЯ, что его отвезли в Њемфис вовремЯ, - сказала  она.  Ђ
потом сказала: - …ще раз спасибо. - € пошла дальше, как она всегда  ходит,
не так, словно пойнтер, который сейчас сделает стойку, как ‹инда, а словно
вода течет. Ћна могла бы позвонить ему из дому, и Я уже рот раскрыл, чтобы
сказать: "Ђ маме, конечно, показывать не надо?" - но вовремЯ  остановилсЯ.
‚едь письмо не было запечатано. Ђ потом Я уже не спросил этого. „а и зачем
было спрашивать. Њамы еще и дома не было, и к тому же Я вспомнил:  сегоднЯ
среда, она будет у ‘арторисов на собрании Ѓайроновского кружка, хотЯ  мама
говорила, что там уже давно никто ничего не читает и  не  слушает,  потому
что теперь они играют в  бридж,  но  зато,  сказала  она,  когда  на  этих
собраниЯх бывает мисс „женни „ю Џрэ, они пьют пунши  или  коктейли  вместо
простого кофе или кока-колы.
   ’ак что ничего не случилось, а теперь было уже слишком  поздно,  солнце
закатывалось, а грушевое дерево  во  дворе  отцвело  уже  месЯц  назад,  и
пересмешник перелетел на кизиловый куст, на котором вот уже  целую  неделю
пел по ночам, и теперь уже завел свою песню, - просто удивительно,  отчего
бы ему не полететь еще куда-нибудь и не дать людЯм спокойно спать. Ђ  дома
никого, кроме Ђлека ‘эндера, который сидел на крыльце с мЯчом и  битой.  -
€ди сюда, - сказал он. - џ подам тебе мЯч разок-другой. - Џотом он сказал:
- Ќу, ладно, ты мне подашь, а Я буду отбивать.
   ‚ доме было почти темно; Я почувствовал запах ужина, значит,  было  уже
поздно, - наверно, все кончилось: мистер де ‘пейн  уехал  на  своем  новом
бьюике посмотреть, сколько денег приносит  ему  хлопок,  а  миссис  ‘ноупс
вышла из косметического кабинета, где сделала себе завивку или еще что-то,
- может, приготовилась к вечеринке, котораЯ будет у нее дома сегоднЯ,  так
что, может, ничего еще и не начиналось; может, старого мистера “орнера и в
городе-то нет, он не только не приехал, но и  не  собиралсЯ  приезжать,  а
выходит, сын ђидделла, заболев полиомиелитом, просто-напросто устроил  нам
каникулы неизвестно зачем, вот и все; но тут Я  услышал,  как  дЯдЯ  ѓэвин
вошел и стал подниматьсЯ по лестнице, и Я встретил его на верхней площадке
с письмом в руке; сначала Я  видел  только  его  силуэт,  он  поднЯлсЯ  по
лестнице и прошел по коридору, а потом, хотЯ было темно,  Я  вдруг  увидел
его лицо и вдруг сказал:
   - ’ы не будешь ужинать!
   - Ќет, - ответил он. - ‘кажи маме.
   - ‚от, - сказал Я и протЯнул ему письмо, и он его взЯл.


        20. ѓќ‚€Ќ ‘’€‚…Ќ‘

   Ќо поесть было нужно. €, после того как Я зашел в свой  кабинет,  отпер
дверь и оставил ее просто  на  защелке,  Я  поехал  в  лавочку  к  старику
ѓарроуэю на ‘еминари-•илл и там закусил  сыром  с  галетами,  слушаЯ,  как
старый мистер ѓарроуэй, выставив  из  своего  магазинчика  бездельничающих
негров и заперев за ними двери, принЯлсЯ бранить Љальвина Љулиджа.
   ’ак мне, по крайней мере, казалось. Ќо ведь нельзЯ просто  идти  против
всего общества. Њожно в одиночку противостоЯть единодушному  натиску  хоть
всего  города,  вмешательству  всех  людей,   целой   толпы.   Ќо   нельзЯ
противостоЯть  холодной,  непререкаемой  абстракции  -  моральным   устоЯм
долготерпеливого общества. Њистер ѓарроуэй  одним  из  первых,  нет,  даже
первым перевел свой вклад из банка полковника ‘арториса  в  „жефферсонский
банк, задолго  до  того,  как  ”лем  ‘ноупс  мог  подумать,  вернее,  имел
основание подумать, что среди фермеров-арендаторов может поднЯтьсЯ паника.
‘тарик забрал вклад, собственно говорЯ, тогда, когда все мы,  весь  город,
всЯ округа - узнали, что Њанфред де ‘пейн определенно  станет  президентом
банка. € все потому, что он, мистер ѓарроуэй, был одним  из  той  основной
маленькой  группы  несгибаемых,  ничему  не  поддающихсЯ  пуритан  -   как
баптистов, так и методистов нашего краЯ, - которые  готовы  были  даже  не
платить налоги в „жефферсоне, пока де ‘пейн был там мэром, чтобы  избежать
моральной заразы и выразить свое мнение о его преступной  свЯзи,  если  бы
только в нашей округе был другой город, где можно было бы платить  налоги.
‚прочем, потом, год или два спустЯ, мистер ѓарроуэй снова  перевел  деньги
обратно, может быть, оттого, что постарел, а может быть, оттого,  что  мог
сидеть в своей затхлой лавчонке на ‘еминари-•илл, и если не хотел, то  мог
и не ездить в город и не видеть своими глазами то, что напоминало о стыде,
позоре,  грехе,  обрушившихсЯ  на  наш  город.  Ђ  может  быть,  начинаешь
относитьсЯ с полным безразличием к тому,  с  чем  ты  уже  примирилсЯ.  Џо
крайней мере, Я так думал.
   ‚ записке было сказано - в десЯть вечера. € ничего больше. "Џожалуйста,
ждите менЯ в вашем кабинете  в  десЯть  вечера".  Ѓез  всЯких:  "…сли  вам
удобно", - уж не говорЯ о таких тонкостЯх, как: "Љогда вы могли бы принЯть
менЯ в вашем кабинете", - а просто  -  "в  десЯть  вечера".  ЏонЯтно?  Ќо,
прежде всего - при чем тут Я? џ! •отелось сказать  всем  трем,  нет,  всем
четверым, считаЯ и де ‘пейна: "Џочему вы не оставите менЯ в покое? —его вы
еще от менЯ хотите, кроме того, что Я уже не сумел сделать?" Ќо длЯ  этого
еще времени хватит; у менЯ и теперь времени хватало, чтобы съесть  сардины
и галеты и повторЯть "какое безобразие!" на сетованиЯ мистера ѓарроуэЯ  по
поводу тех интриг, которые президент и его партиЯ затеЯли против него, как
вдруг он, мистер ѓарроуэй, сказал (старый человек, со старческими мутными,
затуманенными глазами, которые казались огромными  под  толстыми  стеклами
очков в железной оправе): - Ђ правда, что Ѓилл “орнер  сегоднЯ  спозаранку
приехал в город?
   - „а, - сказал Я.
   - ‡начит, накрыл их! - Ћн весь затрЯссЯ, задрожал, оперсЯ  о  прилавок,
унаследованный им от  отца  и  уставленный  жестЯнками  мЯсных  консервов,
коробками катушек,  гребенок,  иголок,  рЯдом  с  бутылками  экстрактов  и
лекарств от малЯрии и женских хворостей, - должно быть,  многое  из  этого
ему тоже досталось по наследству, - и дрожащим голосом повторЯл: - „аже не
муж! Ћтец сам должен был приехать, чтобы поймать их на месте, и это  через
восемнадцать лет!
   - Ќо вы-то свои деньги перевели обратно  в  их  банк,  -  сказал  Я.  -
‘начала вы их забрали, когда вам кто-то рассказал про их грех, про  позор,
про оскорбление. Ђ потом опЯть перевели обратно. Њожет, оттого, что вы  ее
наконец увидали? Ћна зашла к вам однажды, в вашу лавку, и вы сами увидели,
понЯли, какаЯ она, и поверили, что она-то, по крайней мере, ни  в  чем  не
виновата. ’ак оно или не так?
   - џ ее мужа знал! - чуть не крикнул он, стараЯсь сдержать голос,  чтобы
негры не слышали, о чем мы, то есть он, говорит. -  џ  ее  мужа  знал!  Ћн
заслужил это, заслужил!
   € тут Я вспомнил: - „а, - сказал Я. - ЉажетсЯ, Я вас видел сегоднЯ днем
в городе. - € тут Я понЯл: - ‚ы опЯть забрали сегоднЯ деньги, верно? ‘нова
забрали деньги и перевели их в „жефферсонский банк, сегоднЯ днем, так  или
не так? - Ђ он стоит и весь трЯсетсЯ,  хоть  и  пытаетсЯ  унЯть  дрожь.  -
‡ачем? - сказал Я. - _‡ачем_? Џочему именно сегоднЯ?
   - …й уезжать надо, - сказал он. - Џусть они оба уезжают,  и  она  и  де
‘пейн.
   - Ќо почему же? - сказал Я, тоже вполголоса, чтобы нас не слышали:  мы,
двое белых, обсуждаем в лавке, при неграх,  прелюбодеЯние  белой  женщины.
Ѓолее того: прелюбодеЯние, где замешаны самые высшие сферы в городе, белые
люди, банкиры. - Џочему именно сейчас? ‡начит, одно дело, когда муж  молча
терпит; и дело другое, когда кто-то, - как  вы  сказали?  -  накрыл  их  и
разнес слух по всему городу. ‡начит, теперь они длЯ вас  только  грешники,
только преступники, только зачумленные, да? ‡начит,  ничего  не  стоит  ни
верность, ни постоЯнство,  ни  преданность,  настоЯщаЯ,  без  принуждениЯ,
преданность, восемнадцатилетнЯЯ верность?
   - ‚ам больше ничего не подать? - сказал он. - џ устал. Џора домой. -  €
мы вышли на галерею, где еще стоЯло  несколько  негров,  их  лица  и  руки
медленно сливались с темнотой, видны были только  более  светлые  рубашки,
брюки и шлЯпы, и казалось, что тела и лица  их  постепенно  испарЯютсЯ  из
одежды; старик трЯсущимисЯ  руками  вдевал  тЯжелый  замок  в  проушину  и
запирал его на ключ; и тут Я неожиданно длЯ себЯ сказал громким голосом:
   - ‚прочем, наверно, следующий президент банка будет  еще  хуже,  потому
что следующим, должно быть, станет губернатор ‘мит, а вы, конечно, знаете,
кто такой губернатор ‘мит: католик, вот кто! - € Я сам, устыдившись, хотел
оборвать себЯ вовремЯ, но не мог или, может  быть,  Я  и  должен  был  бы,
устыдившись, остановитьсЯ вовремЯ, но не захотел. Ђ кем, в  сущности,  был
Я, посланцем какой тревоги, чтобы так слепо вмешиватьсЯ во все, направо  и
налево, словно какаЯ-то слепаЯ, неразумнаЯ и незначительнаЯ сила  природы?
џ и так уже отравил еду и сон старику, который стоЯл тут,  рЯдом,  запираЯ
тЯжелый замок с таким видом, словно Я ударил его - этого старика,  который
по-своему, как и многие,  ему  подобные,  был  хорошим,  добрым  стариком,
никогда в жизни не причинившим, вольно  или  невольно,  зла  никому  -  ни
белому, ни  черному;  разве  что  когда-нибудь  накинул  несколько  лишних
центов, продаваЯ в кредит, а не за наличные, разве  что  продал  негру  за
полцены, а то и дешевле (а иногда и  отдал  задаром),  подпорченное  мЯсо,
прогорклое сало или затхлую муку, которую он не позволил бы  взЯть  белому
человеку, - конечно, если тот христианин и притом протестант; а теперь  он
стоЯл ко мне спиной и дрожащими руками запирал гигантский замок, бормоча с
таким видом, словно Я его и в самом деле ударил:
   - Џусть уезжают, пускай