ли что-то вроде ночного
заседаниЯ, и народ все шел по улицам и собиралсЯ на площади, и все шутили,
смеЯлись, а потом решили, что в кабинете мэра не поместитьсЯ и половине, и
тогда перешли в зал заседаний, будто началсЯ суд.
   Ђ было это в Январе месЯце;  после  того  рождественского  бала  прошло
всего недели три, не больше. € даже когда выступали  свидетели,  казалось,
что все это шуточки, потому что  большинство  пришло  просто  послушать  и
поглазеть, кто-то застучал судейским молоточком по столу,  пока  смешки  и
шуточки не прекратились, и тогда один из членов городского совета сказал:
   - Ќе знаю, сколько будет стоить осушить этот бак, но,  провалитьсЯ  мне
на этом самом месте...
   - Ђ Я знаю, - сказал ћрист ‘тивенс.  -  џ  уже  справлЯлсЯ.  ‡а  триста
восемьдесЯт долларов можно построить вспомогательную цистерну и слить туда
воду,  а  потом  перекачать  ее  обратно  в  основной  бак   и   разобрать
вспомогательную цистерну. Ђ за то, чтобы залезть в бак и проверить, ничего
платить не надо, - Я сам туда полезу.
   - •орошо, - сказал  тот  же  член  городского  совета.  -  €  все-таки,
провалитьсЯ мне на этом месте, если Я...
   - Ћтлично, - говорит ћрист  ‘тивенс.  -  џ  сам  заплачу,  -  а  старый
господин  из  акционерной  компании,  тот,  в   белом   жилете,   говорит:
"„жентльмены. „жентльмены. „жентльмены". € тут встает первый,  молодой,  и
орет:
   - ‚ы понимаете, мистер ‘тивенс? ‚ы понимаете  или  нет?  …сли  даже  вы
найдете медные части в баке, все равно состава  преступлениЯ  нет,  потому
что эти части - городское имущество.
   - џ и  об  этом  подумал,  -  говорит  ћрист,  -  медные  части  и  так
принадлежат городу, даже если мы не будем осушать бак. Ќо  только  где  же
они?
   € этот молодой, из акционерного, говорит:
   - Џогодите! Џогодите! џ не о том!  џ  про  то,  что  раз  медные  части
налицо, - значит и состава преступлениЯ нет, значит их никогда не крали.
   - Ќо ’ом-’ом Ѓэрд и ’омов ’эрл Ѓьючем говорЯт, что  крали,  потому  что
воровали они сами, - говорит ћрист.
   € тут заговорили сразу два члена городского совета, оба кричат: - ‘той!
‘той! - пока самый горластый, ѓенри Ѓест, не перекрикивает другого:
   - ’ак кого же ты обвинЯешь, ѓэвин?  ђазве  эти  негры  тоже  поставлены
Њанфредом?
   - Ќо тут преступлениЯ нет! Њы знаем, что медные  части  в  баке,  негры
сами  говорЯт,  что  они  их  туда  засунули!  -   кричит   маленький   из
акционерного,  а  тот,  постарше,  в   белой   жилетке,   все   повторЯет:
"„жентльмены! „жентльмены! „жентльмены!" - словно  издалека  гудит  этаким
басом большой барабан, а на него никто и  вниманиЯ  не  обращает;  но  тут
ѓенри Ѓест как заорет:
   - ‘тойте, черт вас подери! - да так громко, что все  затихли,  а  ѓенри
говорит: - ќти негры сознались, что украли медные части,  но  пока  мы  не
осушим бак, никаких доказательств кражи у нас  нет.  ’ак  что  пока  можно
считать, что они ничего не украли. Ђ если  мы  осушим  бак  и  найдем  эти
чертовы медЯшки, значит, они их украли и виновны в краже. Ќо ведь если  мы
найдем эти медные части в баке, значит ничего они  не  крали,  потому  что
тогда медные части не только снова станут собственностью города, но  и  не
переставали принадлежать городу. —ерт подери, ѓэвин, уж не это ли  вы  нам
хотите доказать? ’ак на кой черт вам это нужно? Ќа кой черт?
   Ђ ћрист ‘тивенс сидит себе, спокойно, молча, и лицо у него  белое,  как
бумага, тихое такое. € может, он еще и  не  научилсЯ  дратьсЯ.  Ќо  такого
правила, что и пробовать нельзЯ, он не слыхал.
   - Џравильно, - говорит он. - …сли  в  баке  находЯтсЯ  медные  части  -
ценное  имущество  города,  незаконно  перемещенное   в   этот   бак   при
укрывательстве и попустительстве одного из  городских  служащих,  то  даже
если  эти  части  найдутсЯ,  налицо  попытка  совершить  преступление  при
попустительстве одного из городских служащих. Ќо этот бак, per se [сам  по
себе (лат.)], а также тот факт - находЯтсЯ там или нет  эти  медные  части
per se, значениЯ не имеет. Ћднако мы взЯли  на  себЯ  смелость  предложить
вниманию уважаемого акционерного общества следующий вопрос:  какое  именно
злоупотребление  совершил  наш  уважаемый   мэр   города?   Љакое   именно
преступление, и кем совершенное, покрывает главный слуга нашего города?  -
Ќо сам ћрист не знал, чего ему надо. € даже, когда на следующий  день  его
папаша объЯснил ему, что, по его поведению, можно заключить,  чего  именно
ему надо, и ћрист как будто даже с ним согласилсЯ, все равно это  было  не
то.
   Ђ тогда они ничего больше и не добились, только  признали,  что  решать
это надо не просто кучке любителей, вроде этого собраниЯ членов городского
совета. ђешать тут должен был профессионал, настоЯщий, неподдельный судьЯ;
хотели они или нет, но они зашли в такой тупик, что им  не  обойтись  было
без суда. џ и не знал, что судьЯ „ьюкинфилд сидел в  публике,  пока  ѓенри
Ѓест не встал и не заорал на весь зал:
   - ‘удьЯ „ьюкинфилд! ’ут судьЯ „ьюкинфилд или нет?
   € судьЯ „ьюкинфилд встал из заднего рЯда и сказал:
   - „а, ѓенри?
   - ЏридетсЯ нам, видно, просить вашей помощи, судьЯ, - говорит ѓенри.  -
„умаю, что вы слышали все не хуже нас,  и  мы  надеемсЯ,  что  понЯли  вы,
должно быть, лучше, чем мы.
   - „а, да, отлично, - сказал судьЯ „ьюкинфилд. - Ѓудем слушать это  дело
завтра на заседании в девЯть утра. Џолагаю, что ни истцу, ни ответчику  не
понадобЯтсЯ защитники, кроме тех, кто выступал сегоднЯ, но они могут, если
пожелают,  пригласить  дополнительных  свидетелей,  или  надо  сказать   -
секундантов?
   ’ут мы все стали расходитьсЯ, с разговорами, с шутками и смехом,  и  ни
на чью сторону мы не становились, а просто, из принципа, все  были  против
этих посторонних из акционерной компании, просто за то, что они  были  длЯ
нас посторонними, и мы даже не обратили вниманиЯ, что сестра ћриста, - она
ему близнец, - стоЯла рЯдом с ним, словно охранЯЯ его, словно она говорила
ѓенри Ѓесту: "’еперь вы довольны; может быть, хоть теперь вы оставите  его
в покое". Ќе обратили мы вниманиЯ и на мальчишку, - Я не  рассмотрел,  кто
он был такой, - когда он протиснулсЯ сквозь толпу к столу и что-то передал
ћристу и ћрист взЯл это у него из рук; не знали мы до  утра  и  того,  что
между вечерним собранием и следующим утром что-то произошло, чего мы так и
не узнали и, по моему убеждению, никогда не узнаем, и мы отправились  себе
по домам, или каждый по своему делу, и площадь опустела, только одно  окно
над скобЯной лавкой, где был  служебный  кабинет  его  и  его  отца,  было
освещено, и он сидел там один, - конечно, если только он там сидел и  если
только он был один, - и, как это говоритсЯ? - испытывал свою душу.


        5. ѓќ‚€Ќ ‘’€‚…Ќ‘

   Џоэты, конечно, не правы. Џослушать их, так  Я  должен  был  не  только
знать - от кого записка, Я  должен  был  предчувствовать,  что  ее  сейчас
принесут. Ђ на самом деле Я не  сразу  понЯл,  от  кого  она,  даже  когда
прочел. Ќо ведь поэты почти всегда ошибаютсЯ, когда речь идет о фактах.  €
ошибаютсЯ потому, что факты, в сущности, их не интересуют:  их  интересует
только правда - вот почему  та  правда,  которую  они  говорЯт,  настолько
правдива,  что  даже  тех,  кто  ненавидит  поэтов  какой-то   врожденной,
примитивной ненавистью, эта правда наполнЯет восторгом и страхом.
   Ќет,  это  неверно.  ќто  оттого,  что  не  смеешь  надеЯтьсЯ,  боишьсЯ
надеЯтьсЯ. ЃоишьсЯ не глубины той надежды, на какую ты способен, но  того,
что ты - непрочный силок из плоти и крови, где бьетсЯ, в бессонных  мечтах
и надеждах, это хрупкое, пугливое, безграничное желание, - не сможешь  это
желание исполнить; ђэтлиф сказал бы, - потому что знаешь,  что  никогда  в
тебе не хватит мужественности нанести тот  вред,  тот  ущерб,  который  ты
нанес бы, будь ты до конца мужчиной, - и тут он мог бы  прибавить,  или  Я
прибавлю за него, - и  благодари  за  это  бога.  Ћ  да,  благодари  бога,
благодари за все то, что даст тебе покой, когда уже будет слишком  поздно;
и тогда, успокоившись, ты будешь убаюкивать на коленЯх и непрочный  силок,
и бессонную, пленную тоску, что бьетсЯ в нем,  и  шептать:  "Ќе  надо,  не
надо, все пройдет; Я знаю, ты выдержишь, ты храбрый".
   Џервым делом, войдЯ в кабинет, Я зажег все лампы: если бы не Январь, не
тридцатиградусный мороз, Я бы и двери открыл, пусть так и стоЯт  открытыми
- еще одно проЯвление нежной заботы джентльмена из Њиссисипи о  сохранении
ее доброго имени. € тут же Я подумал: "ѓосподи! Џолное освещение, да  ведь
весь город увидит!" -  и  Я  знал,  что  сию  минуту  ѓровер  “инбуш  (наш
городской констебль) примчитсЯ сюда, наверх, будто Я за ним срочно послал,
потому что, если бы горела одна настольнаЯ лампа, он  подумал  бы,  что  Я
просто работаю, и оставил бы менЯ в покое,  но  при  полном  освещении  он
непременно ЯвитсЯ, не длЯ того, чтобы настичь нежеланного  гостЯ,  а  чтоб
принЯть участие в разговоре.
   ’ак что мне надо было бы вскочить, выключить  верхний-свет,  знаЯ,  что
стоит мне встать, выпустить ручки кресла, как  Я  навернЯка  убегу,  удеру
домой, к Њэгги, - с тех пор как умерла наша мать, она старалась стать  мне
матерью и, может быть, когда-нибудь и станет. € Я осталсЯ  сидеть,  думаЯ,
что если бы только была возможность и времЯ как-то передать ей, объЯснить,
свЯзатьсЯ с ней, где бы она сейчас ни была, по пути из дому, сюда ко мне -
подсказать ей про обувь на резиновой подметке, чтобы  идти  неслышно,  про
темный глухой плащ и шаль, чтобы стать невидимой; и тут же,  понимаЯ,  что
одна мысль  о  бесшумных  башмаках  и  глухом  плаще  навсегда  исключает,
уничтожает необходимость в них, потому что если Я и останусь самим  собой,
то она навсегда станет и мельче и  ничтожнее,  если  поддастсЯ  низменному
оскорбительному чувству страха, тайны, молчаниЯ.
   ’ак что, услыхав ее шаги на лестнице, Я даже  не  подумал:  "Ѓога  ради
снимите башмаки или хотЯ бы идите на цыпочках". Ђ подумал  Я:  "Љак  может
она  двигатьсЯ,  тихонько  постукиваЯ  каблуками,  как  будто  идет  самой
обыкновенной человеческой походкой, - ей бы плыть музыкой ‚агнера, не  под
музыку, а в ней, в певучем потоке грома или медных труб,  когда  все  тело
движетсЯ в унисон с течением звуков, с голосом ветра и бури и мощных арф".
џ подумал: "ђаз она сама решила назначить мне тут, в  такой  поздний  час,
это, тайное как-никак свидание, ей  придетсЯ  хотЯ  бы  посмотреть  мне  в
глаза". „о сих пор она на менЯ не смотрела. „а, может быть, она  и  вообще
менЯ не видела, пока Я валЯл дурака, чтобы обратить на себЯ  ее  внимание,
кувыркалсЯ перед ней, шалил с кнопками на  улице,  как  гадкий  мальчишка,
пользуЯсь не просто честным подкупом, но собственным затЯнувшимсЯ порочным
мальчишеством (плюс любопытство: не  надо  об  этом  забывать),  играЯ  на
чувствах настоЯщего мальчишки - и длЯ чего? ‡ачем?  —то  мне  было  нужно,
чего Я добивалсЯ? Љак ребенок, зажигающий спички под стогом сена, в то  же
времЯ дрожит от страха, как бы не случилсЯ пожар.
   Џонимаете? ‘трах. џ даже не успел подумать, какого  черта  ей  от  менЯ
нужно: только страх, когда мальчик сунул мне ее записку и Я наконец улучил
минуту развернуть и прочесть ее и потом (со страхом) собрал все  мужество,
отчаЯние, отчаЯнность - называйте как хотите, пусть это будет что  угодно,
пусть оно неизвестно откуда поЯвилось во мне, - но Я  подошел  к  двери  и
открыл ее и подумал, как в те разы, когда Я оказывалсЯ  совсем  близко  от
нее - танцевал ли Я с ней или с вызовом,  всей  тЯжестью,  обрушивалсЯ  на
осквернителЯ ее чести: "Љак, не может быть, неужто  она  такаЯ  маленькаЯ,
такаЯ тоненькаЯ", - хотЯ росту в ней было чуть поменьше моих шести  футов,
и все же слишком мала, слишком тонка: слишком мала, чтобы так нарушить мой
покой, причинить такую долгую бессонницу, расстроить,  разрушить  все  то,
что Я считал спокойствием. Ќа самом деле она была почти что  одного  роста
со мной, глаза в глаза, если бы только она смотрела мне в глаза, но  этого
не  было:  только  раз,  мельком,  неторопливым  синим  (они  у  нее  были
темно-синие) взглЯдом обволокла, - и все; нет нужды больше глЯдеть -  если
только она вообще взглЯнула - на менЯ, скорее это было одно-единое  полное
восприЯтие, хотЯ эпитет "полный" так же тривиально звучит по  отношению  к
этому взглЯду, как эпитет "влажное" к  самому  синему  морю;  только  один
взглЯд, чтобы охватить менЯ, а потом разделить, а потом отстранить, словно
эта спокойнаЯ неспешнаЯ синева поднЯла, охватила менЯ всего,  прикоснулась
со всех сторон и снова опустила на место. Ќо сама она не села. Ћна даже не
пошевельнулась. € тут Я вдруг понЯл, что она просто  осматривает  кабинет,
как женщины обычно осматривают комнату, которой раньше не видели.
   - ‘адитесь, пожалуйста, - сказал Я.
   - ‘пасибо, - сказала она. €, сидЯ в этом обыкновенном кресле, у  стола,
она  все  еще  казалась  слишком  хрупкой,  чтобы  вместить,  вобрать,  не
надорвавшись ни в одном шве, всю эту  бессонницу,  всю  тоску,  когда,  по
словам поэта, в горечи грызешь пальцы, а пальцы грыз не только Я,  но  все
мужчины „жефферсона, да, в сущности, и все  мужчины  на  земле,  косвенно,
через своих заместителей, оттого что грызть пальцы - судьба  всех  мужчин,
которые заслужили или заработали право зватьсЯ мужчинами; слишком  хрупка,
слишком тонка, чтобы носить в себе, вобрать  все  это...  Ђ  Я,  вероЯтно,
видел, должен был видеть ее лет пЯть назад, хотЯ только  прошлым  летом  Я
взглЯнул на нее; да, должно быть, только прошлым летом, -  потому  что  до
того Я был слишком занЯт, сдаваЯ экзамены  на  юридическом  факультете,  -
только тогда Я склонилсЯ, согнулсЯ, в истинном преклонении: считайте,  длЯ
круглого счета, с июнЯ по Январь, двести - за вычетом каких-то  (немногих)
длЯ сна -  двести  ночей,  когда  Я  торопливо  распахивал  свой  братский
(монашеский) плащ, чтобы защитить и спасти ее честь от насильника.
   Џонимаете? Њне ни разу не пришло в голову спросить ее, чего она  хочет.
џ даже не ждал, чтобы она мне сама сказала. џ просто ждал кульминации  тех
двухсот ночей, так же, как  некоторые  из  ночей,  или,  вернее,  какие-то
ночные часы, Я проводил в ожидании этого мига,  если  только  она  придет,
если сбудетсЯ, свершитсЯ; и пусть менЯ закружит, как в бурю, в  ураган,  в
смерч,  пусть  швырнет,  раздавит,  закрутит  и  поглотит,  чтобы  пустаЯ,
смертнаЯ, бесчувственнаЯ оболочка потом медленно и невесомо  еще  какой-то
миг плыла по долгой пустой остаточной жизни, а дальше - ничто.
   Ќо так ничего не случилось, не было никакой попытки  скрутить,  выжать,
поглотить все  во  мне,  все,  кроме  последней  благодарной  неразрушимой
оболочки,  а  скорее   просто   менЯ   разрушали,   как   разрушает   тело
бальзамировщик, оставлЯЯ нетронутым только то, что  осталось  жизнью,  все
еще живой жизнью, будь то даже жизнь червЯка. Џотому что она не  то  чтобы
вновь осматривала мой кабинет, а, как Я понЯл, она и  не  переставала  его
осматривать, быстро окидываЯ все деловитым женским взглЯдом.
   - Џожалуй, здесь будет хорошо, - сказала она. - ‹учше всего здесь.
   - ‡десь? - сказал Я.
   - „а, здесь. ‚ вашем кабинете. „вери можете запереть, так поздно  ночью
врЯд ли окажетсЯ, что какой-нибудь  рослый  человек  не  спит  и  вздумает
заглЯнуть в окно. Ђ может быть... - € тут она поднЯлась,  -  а  Я  не  мог
пошевельнутьсЯ, - и уже подошла к окну и стала спускать штору.
   - ‡десь? - повторил Я, как попугай. - ‡десь?  ‚от  тут?  -  ’еперь  она
смотрела на менЯ через плечо. „а, вот именно. Ћна даже не  повернулась  ко
мне, только обернула голову, лицо, чтобы взглЯнуть на менЯ через плечо,  а
руки ее  продолжали  тЯнуть  штору  вниз,  и  последним  легким  движением
коснулись подоконника. Ќет, она не то что опЯть посмотрела  на  менЯ.  Ћна
взглЯнула на менЯ только раз, когда вошла. Ђ теперь из-за  ее  плеча  менЯ
обволакивала эта синева, словно море, не спрашиваЯ, не ожидаЯ, как морю не
надо ни спрашивать, ни ожидать, а просто быть морем. - Ђга! - сказал Я.  -
—то ж, - наверно, вам надо торопитьсЯ, спешить, ведь времени у  вас  мало,
ведь сейчас вы должны бы уже спать с вашим мужем, или, может  быть,  нынче
ночью очередь Њанфреда? - Ђ она наблюдает за мной, уже  совсем  обернулась
и, кажетсЯ, слегка прислонилась спиной к подоконнику,  наблюдает  за  мной
очень серьезно, с легким любопытством. - Ќу конечно  же,  -  сказал  Я,  -
сегоднЯ ночь Њанфреда,  ведь  вы  спасаете  Њанфреда,  а  не  ”лема.  Ќет,
погодите, - сказал Я. - Њожет быть, Я не прав, может, вы  спасаете  обоих,
может, они оба послали вас ко мне: оба так испугались,  так  отчаЯлись;  у
обоих страхи, опасениЯ дошли до такой  степени,  что  оправдан  даже  этот
последний ход, на карту поставлены вы, женщина - их общаЯ женщина,  -  всЯ
до конца. - Ђ  она  все  наблюдает  за  мной:  эта  спокойнаЯ,  бездоннаЯ,
безмЯтежно ждущаЯ синева, ждущаЯ не менЯ, а течениЯ времени. - Ќет,  Я  не
то говорю, - сказал Я. - € вы это знаете. џ знаю - это Њанфред. € Я знаю -
он вас не посылал. Њеньше всего он. - ’еперь Я уже мог встать.  -  ‘начала
скажите, что вы менЯ прощаете, - сказал Я.
   - •орошо, - сказала она. ’огда Я подошел и открыл двери. - „оброй ночи,
- сказал Я.
   - ‡начит, не хотите? - сказала она.
   ’ут у менЯ даже хватило сил засмеЯтьсЯ.
   - Ђ Я думала, вам этого хочетсЯ, - сказала она. €  тут  она  посмотрела
мне в глаза. - ‡ачем же вы так поступали?
   Ћ да, теперь-то Я мог смеЯтьсЯ, стоЯ у открытой  двери,  куда  холоднаЯ
тьма вползала невидимым облаком, и если ѓровер “инбуш стоЯл где-нибудь  на
площади (но он, конечно, не стоЯл, в этот трескучий  мороз,  не  такой  он
дурак), ему был бы виден не только свет в окнах. Ћ да, теперь она смотрела
мне в глаза: море, которое через секунду должно было  поглотить  менЯ,  не
нарочно, не сознательно, нацеленной заранее волной, а потому что  Я  стоЯл
на пути бессознательной этой волны. Ќет, и  это  неправильно.  Џросто  она
вдруг тронулась с места.
   - ‡акройте двери, - сказала она. -  •олодно.  -  €  пошла  ко  мне,  не
торопЯсь. - ‡начит, вы решили, что Я пришла поэтому? €з-за Њанфреда?
   - Ђ разве нет? - сказал Я.
   - Њожет быть. - Ћна подходила ко мне, не торопЯсь.  -  ‘перва  -  может
быть. Ќо это не имеет значениЯ. џ хочу сказать -  длЯ  Њанфреда.  ‚се  эти
медЯшки. …му все равно. …му это даже нравитсЯ. „лЯ него  это  развлечение.
‡акройте двери, пока холоду не  напустили.  -  џ  закрыл  двери  и  быстро
обернулсЯ, отступаЯ назад.
   - Ќе трогайте менЯ! - сказал Я.
   - •орошо, - сказала она. - Ќо ведь вы никак... -  €  тут  даже  она  не
договорила; даже у бесчувственного морЯ есть сострадание, но Я и  это  мог
вынести; Я даже договорил за нее:
   - Њанфреду это было бы безразлично, потому что Я никак не могу  сделать
больно, нанести вред, повредить ему; дело не в Њанфреде, не во мне, как бы
Я ни поступил. Ћн бы и сам охотно подал в отставку, и не делает  он  этого
единственно, чтобы доказать, что Я  не  в  силах  его  заставить.  •орошо.
‘огласен. ’огда почему же вы не уходите домой? —то вам здесь нужно?
   - Џотому что вы несчастны, - сказала она. - Ќе люблю несчастных  людей.
Ћни мешают. Ћсобенно если можно...
   - „а! - сказал, крикнул Я. - …сли можно так легко, так  просто...  …сли
никто даже  не  заметит,  и  меньше  всего  Њанфред,  потому  что  мы  оба
согласились, что ѓэвин ‘тивенс никак не может обидеть Њанфреда де  ‘пейна,
даже наставив ему рога с его  любовницей.  ‡начит,  вы  пришли  просто  из
состраданиЯ, из жалости: даже  не  из  честного  страха  или  хотЯ  бы  из
обыкновенного уважениЯ. Џросто из жалости. Џросто из состраданиЯ. - €  тут
мне все стало Ясно. - ‚ы не просто хотели доказать, что, получив то,  чего
Я, как мне кажетсЯ, хочу, Я не стану счастливее, вы хотели  показать  мне,
что из-за того, чего Я, как мне казалось, желал, не стоит чувствовать себЯ
несчастным. Ќеужели длЯ вас это ничего не значит? џ не говорю - с  ”лемом:
неужто даже с Њанфредом? - џ говорил, нет, кричал: -  ’олько  не  уверЯйте
менЯ, что Њанфред вас длЯ того и послал - утешить несчастного!
   Ќо она просто стоЯла,  обволакиваЯ  менЯ  этой  глубокой,  безмЯтежной,
страшной" синевой. - ‚ы слишком  много  времени  тратите  на  ожидание,  -
сказала она. - Ќе ждите. ‚ы живой, вы хотите, вы должны, и вы это делаете.
‚от и все. Ќе тратьте времЯ на ожидание. - € она стала подходить ко мне, а
Я был заперт, зажат не только дверью, но и углом стола.
   - Ќе троньте менЯ! - сказал Я. - ‡начит, если бы только у менЯ  хватило
ума перестать ждать, вернее, никогда не ждать, не надеЯтьсЯ,  не  мечтать;
если бы у менЯ хватило ума просто сказать: "џ живой, Я хочу, Я сделаю",  -
и сделать, - если бы Я так сделал, -  значит,  Я  мог  бы  быть  на  месте
Њанфреда? Ќо неужели вы не понимаете? Ќеужели вы  не  можете  понЯть,  что
тогда Я не был бы самим собой? - Ќет, она даже  не  слушала  менЯ,  просто
смотрела на менЯ: невыносимаЯ, бездоннаЯ синева, задумчиваЯ и безмЯтежнаЯ.
   - Њожет быть, это оттого, что вы джентльмен, а Я раньше никогда  их  не
встречала.
   - € Њанфред тоже, - сказал Я. "€ тот, другой, тот, первый, отец  вашего
ребенка, - единственный, кроме Њанфреда", - подумал Я, потому что теперь -
о да! да! Я знал: ‘ноупс импотент. џ даже сказал это: "’от,  единственный,
кроме Њанфреда, там, еще на ”ранцузовой Ѓалке, мне о нем рассказал ђэтлиф,
тот, что разогнал не то шесть, не то семь парней, которые напали  на  вашу
пролетку, а он их избил рукоЯткой кнута, одной рукой, потому что другой он
прикрывал вас, он-то всех их побил, даже с одной переломанной рукой, а вот
Я даже  не  мог  закончить  бой,  который  Я  сам  же  начал,  и  всего  с
одним-единственным противником". Ђ она все еще не двигалась с  места,  она
стоЯла предо мной, и Я вдыхал не просто запах женщины,  но  эту  страшную,
эту всепоглощающую бездну. - Ћба они  похожи,  -  сказал  Я.  -  Ќо  Я  не
такой... ‚се мы трое джентльмены, но только двое оказались мужчинами.
   - ‡априте двери, - сказала она. - тору  Я  уже  опустила.  Џерестаньте
всего боЯтьсЯ, - сказала она. - Џочему вы так боитесь?
   - Ќет! - сказал, крикнул Я. џ мог бы... Я чуть не ударил ее, так  резко
Я взмахнул рукой, но тут стало свободнее: Я выбралсЯ из  капкана,  Я  даже
обошел ее, дотЯнулсЯ до дверной ручки, открыл двери. Ћ да, теперь Я понЯл:
- џ мог бы выкупить у вас Њанфреда, но ”лема выкупать Я не желаю, - сказал
Я. - ‚едь это ”лем, да? „а, да? - Ќо предо мной была только синЯЯ  глубина
и гаснущий ‚агнер, трубы, и бурЯ, и густой рев меди, diminuendo [ослабеваЯ
(итал., муз.)], к угасающей руке, к пальцам, к гаснущей радуге  кольца.  -
‚ы мне сказали - не надо ждать: почему же вы сами не  попробуете?  „а,  мы
тут все покупали ‘ноупсов, волей-неволей; уж вам-то надо было бы знать. Ќе
знаю, почему мы их покупали. ’о есть не понимаю, зачем нам это было нужно:
какую монету, где и когда мы так безрассудно, так  расточительно  тратили,
что получили за нее ‘ноупсов. Ќо так было. Ђ ведь вас никто  заставить  не
может, если вы не захотите, никакой ‘ноупс, даже ворующий медные части.  €
нет цены тому, что ничего не стоит, так что, может быть, вы  и  мой  отказ
все-таки расцените по той цене, какую Я за него плачу. - ’ут она двинулась
с места, и только тогда Я заметил, что она ничего  с  собой  не  принесла:
никаких перчаток, сумок, шарфиков, ничего из тех мелочей,  какие  приносЯт
женщины с собой в комнату, так что в ту минуту,  когда  им  надо  уходить,
начинаетсЯ суматоха, похожаЯ на генеральную уборку. - Ќе  беспокойтесь  за
вашего  мужа,  -  сказал  Я.  -  Џросто  считайте,  что  Я   представитель
„жефферсона и потому ”лем ‘ноупс и мой крест. Џонимаете,  Я  могу  сделать
одно:  соответствовать  вам,  расценивать  его  так  же  высоко,  как  вы,
доказательство чему - ваш приход. Џрощайте!
   - Џрощайте! - сказала она. •олодное невидимое облако снова заглЯнуло  в
комнату. € снова Я закрыл за ним двери.


        6. ‚.Љ.ђќ’‹€”

   Ќа следующее утро мы вдруг услыхали, что судьЯ „ьюкинфилд  отказалсЯ  и
назначил вместо себЯ председателем суда судью ‘тивенса, папашу ћриста. ‚от
уж тут надо бы им звонить во все колокола, потому  что  были  ли  интересы
города затронуты накануне вечером или не были, сегоднЯшнее  заседание  их,
безусловно, затрагивало.  Ќо  заседание  назначили  закрытое,  в  кабинете
судьи, а тот закуток, который судьЯ „ьюкинфилд  называл  своим  кабинетом,
всех нас вместить никак не мог. ’ак что на этот раз мы только  постарались
случайно оказатьсЯ поблизости от площади, - кто стоЯл в  дверЯх  лавок,  а
кто, по чистой случайности, выглЯдывал из окон верхних этажей, от докторов
или еще откуда, пока старик „жоб (он был служителем у судьи „ьюкинфилда  с
незапамЯтных времен, так что  джефферсонцы,  включаЯ  и  самого  судью,  и
самого старика „жоба, позабыли, с какого времени)  в  старом  фраке  судьи
„ьюкинфилда, который он надевал  по  воскресеньЯм,  суетилсЯ  в  маленьком
кирпичном домике за зданием суда,  где  помещалсЯ  личный  кабинет  судьи,
вытирал пыль, и подметал у дверей,  и  впустил  народ,  только  когда  ему
показалось, что все чисто.
   Њы видели, как судьЯ ‘тивенс, выйдЯ из своего дома, перешел  площадь  и
вошел в двери, а потом мы увидели, как оба типа  из  акционерной  компании
вышли из гостиницы и тоже перешли площадь со своими чемоданчиками, и  тот,
что помоложе, сам нес свой, но за тем, другим, в  белой  жилетке,  чемодан
нес швейцар гостиницы, ‘амсон, а следом  за  ‘амсоном  топал  его  младший
мальчишка и нес, как мне показалось, свернутую мемфисскую газету,  которую
тот, важный, читал за завтраком, и все, кроме ‘амсона с мальчишкой,  вошли
в домик судьи. Џотом пришел ћрист, один, - ну а вслед за этим мы, конечно,
услыхали шум машины, и мэр де ‘пейн подъехал, остановил  машину,  вылез  и
говорит:
   - ‘ добрым утром, джентльмены!  Љто-нибудь  из  вас  менЯ  ждет?  ’огда
простите, Я только зайду  на  минутку,  поздороваюсь  с  нашими  приезжими
гостЯми и тут же вернусь к вам. - Ћн тоже  вошел  в  домик  -  больше  там
никого и не было: судьЯ ‘тивенс сидит за столом,  в  очках,  держит  перед
собой развернутую газету,  а  эти  два  приезжих  сидЯт  напротив,  тихие,
вежливые, но настороженные, ћрист сидит в конце стола, а Њанфред  даже  не
сел, просто прислонилсЯ к стенке напротив, руки в карманах, на  лице,  как
всегда, выражение наплевательское, кажетсЯ, вот-вот расхохочетсЯ,  хоть  и
бровью  не  ведет.  Џотом  судьЯ  ‘тивенс  складывает  газету,   медленно,
обстоЯтельно, кладет перед собой, потом снимает очки, тоже складывает  их,
а потом кладет перед собой руки на стол, одну на другую, и говорит:
   - €стец по этому делу сегоднЯшнего числа отказалсЯ от  жалобы.  „ело  -
если только это было дело - прекращаетсЯ.  ‘тороны  -  истец,  ответчик  и
подсудимый - если бы таковой имелсЯ, - могут считать себЯ свободными.  ‘уд
приносит извинениЯ джентльменам из ‘ент-‹уиса за то, что их  пребывание  в
нашем городе было несколько омрачено, и мы верим и надеемсЯ, что следующий
их визит пройдет иначе. ‘уд удалЯетсЯ. ‚сего доброго, джентльмены, - и тут
оба приезжих вскакивают и начинают благодарить  судью  ‘тивенса,  а  потом
хватают свои чемоданчики и почти что на цыпочках удалЯютсЯ, и никого чужих
не осталось, только ћрист, бледный как бумага, сидит, чуть опустив голову,
и судьЯ ‘тивенс по-прежнему сидит, ни на кого  как  будто  не  смотрит,  а
Њанфред де ‘пейн по-прежнему стоит, прислонЯсь к стене, ноги  скрестил,  а
лицо такое, что вот-вот расхохочетсЯ, только  выжидает  чего-то.  €  судьЯ
‘тивенс посмотрел на него.
   - Њанфред, - говорит он. - ‚ы хотите подать в отставку?
   - ђазумеетсЯ, сэр, - говорит  де  ‘пейн.  -  џ  был  бы  счастлив.  Ќо,
конечно, не ради города, ради ѓэвина. „лЯ ѓэвина Я и  на  это  готов.  …му
только и нужно сказать "прошу вас!".
   € все же  ћрист  даже  не  пошевельнулсЯ,  сидит  по-прежнему,  и  лицо
неподвижное, белое как бумага, словно замороженное, а руки тоже  лежат  на
столе, перед ним, не то чтобы стиснутые, как у его отца,  а  просто  лежат
перед ним. € тут Њанфред стал смеЯтьсЯ, негромко, даже  не  быстро,  стоит
себе, скрестив ноги и засунув руки в  карманы,  а  потом  пошел  к  двери,
открыл ее, вышел и закрыл за собой дверь,  а  сам  все  смеетсЯ.  €  ћрист
осталсЯ вдвоем со своим папашей, и вот тогда-то ћрист и сказал те слова.
   - ‡начит, ты не хочешь, чтобы он подал  в  отставку?  -  говорит  судьЯ
‘тивенс. - ’ак чего же ты хочешь? —тобы его в живых не было? ’ак?
   ’огда-то ћрист и сказал: - —то же мне теперь делать, отец? Ћтец, что же
Я могу сделать?


   ‚идно,  что-то  случилось  между  вечерним  собранием  отцов  города  и
утренним заседанием суда. Ќо ежели мы и узнали, что именно, так ћрист  тут
ни при чем. џ хочу сказать, что мы, может,  и  знали  или,  по  крайности,
догадывались, что случилось и где, - раз все лампы горели там, наверху,  в
его кабинете; весь „жефферсон уже давным-давно лег спать, а там  все  свет
горит; но подойдет такой день - и ћрист, быть может,  сам  все  расскажет,
вынужден будет рассказать хоть кому-нибудь, чтобы себЯ успокоить. —его  мы
никогда не узнаем, это как оно все-таки случилось.  ‚едь  когда  ћрист  об
этом расскажет, ему не надо будет рассказывать,  как  все  случилось:  ему
надо  будет  рассказывать,  говорить,  неважно  что,  кому-то,  кто  будет
слушать, все равно кому.
   …динственный из них троих, кто ее понимал, был ”лем. Џотому  что  между
ней и Њанфредом де ‘пейном даже  не  возникало  надобности  понимать  друг
друга, хотеть этого пониманиЯ. Џонимать друг друга им, можно сказать, надо
было в одном - понЯть, где и когда встретитьсЯ и как скоро это будет.  Ќо,
кроме всего прочего, им так же не надо  было  тратить  времЯ  на  взаимное
понимание, как солнцу и воде не надо сговариватьсЯ, чтобы создать  облака.
€х так же не надо было  сводить,  как  не  надо  сводить  солнце  и  воду.
‘обственно говорЯ, большую часть дела за Њанфреда уже сделал  тот  мальчик
на ”ранцузовой Ѓалке - Њаккэррон. •отЯ он  был  первым,  он  мог  бы  быть
младшим братом Њанфреда; он тоже никогда не жил на  ”ранцузовой  Ѓалке,  и
никто там о нем и слыхом не слыхал, не видел его ни разу перед тем  летом,
когда его словно нарочно послали на ”ранцузову Ѓалку в  ту  самую  минуту,
когда он мог ее увидеть, так же, можно сказать, как  послали  Њанфреда  де
‘пейна в „жефферсон в тот самый миг, когда он мог ее увидеть.
   „а и за Њаккэррона часть дела была сделана, потому что она взЯла ее  на
себЯ: после той ночи, когда пЯтеро парней с ”ранцузовой Ѓалки подкараулили
их и напали на их пролетку, собираЯсь вытащить  его  оттуда,  может  быть,
избить, а может, просто припугнуть, чтоб он выметалсЯ с ”ранцузовой Ѓалки,
постепенно разнессЯ слух, что даже со сломанной рукой он их всех разогнал,
и повернул пролетку, и доставил ее домой  благополучно,  если  не  считать
коротенького девичьего обморока. Ћднако все это было не совсем так. Џотому
что  те  пЯтеро  (двоих  из  них  Я  хорошо  знал)  никогда  об  этом   не
рассказывали, а это верное доказательство.  ‡начит,  после  того  как  ему
сломали руку, она взЯла кнут и тЯжелой рукоЯткой  стукнула  последнего,  а
может, и двоих, сама повернула  пролетку  обратно  и  отъехала  прочь.  Ќо
отъехала недалеко, во всЯком случае не к дому:  отъехала  туда,  где,  как
говоритсЯ, можно было увенчать триумфатора на еще не  остывшем  поле  боЯ;
прЯмо тут, на земле, посреди темной дороги, только  надо  было  придержать
испуганного конЯ, а потом конь стоЯл над ними, а ей, может быть, надо было
поддерживать того, чтобы ему не опиратьсЯ на сломанную руку; и это был длЯ
нее не только первый раз, но и тот раз, когда она понесла ребенка. Џравда,
люди болтают, будто с первого раза это случитьсЯ не может, но  между  тем,
что действительно случаетсЯ, и тем, что  должно  бы  случитьсЯ,  Я  всегда
отдаю предпочтение первому.
   Ќо ћрист ‘тивенс никогда не понимал ее и никогда не поймет: не  понимал
он, что не с Њанфредом де ‘пейном ему приходилось соперничать, нет,  перед
ним была обыкновеннаЯ естественнаЯ  сила,  то  под  видом  де  ‘пейна,  то
Њаккэррона, и сила эта заполнЯла ее существо, пустоту в ее жизни, пока она
жила и дышала; но он не понимал, что ему никогда не стать одним из них.  €
он никак не мог сообразить, что она-то его понимает, - ведь ей ни разу  не
пришлось ему об этом рассказать, она и сама не знала,  как  это  вышло.  Ђ
ведь женщины начинают все про себЯ  понимать  лет  с  двух-трех,  а  потом
забывают и удивлЯютсЯ, - совсем как тот человек,  который  через  сорок  с
лишним лет, вдруг, перед тем, как выкинуть старые  брюки,  находит  там  в
кармане  двадцать  пЯть  центов.  Ќет,  ничего  они  не  забывают,  просто
откладывают лет на десЯть, на двадцать, на  сорок,  а  когда  понадобитсЯ,
пошарЯт вокруг, найдут то, что им надо, используют,  а  потом  повесЯт  на
гвоздик и даже не вспомнЯт, чем это они воспользовались, как не  вспомнЯт,
каким пальцем почесались вчера; но, конечно, ей снова  завтра  понадобитсЯ
почесатьсЯ, и она всегда найдет чем почесатьсЯ и на этот раз.
   ‚прочем, не знаю, может, он и понимал все это,  может,  он  и  добилсЯ,
чего хотел. ’о есть Я хочу сказать, не того, чего он хотел, а того, что он
мог бы иметь, замену, второй сорт, ведь лучше  хоть  что-то,  чем  ничего,
даже если это "что-то" второго сорта. Џотому  что  вокруг  …лен,  „жульет,
€зольд и „жиневр ходЯт не  одни  только  ‹анселоты  и  ’ристаны,  ђомео  и
Џарисы. …сть еще другие, те, чьи имена не попали в  стихи  и  книжки,  те,
вторые номера, которые тоже и  потели  и  пыхтели.  Ђ  быть  вторым  после
Џариса, это, конечно, всегда лишь быть вторым номером, но не  так  уж  это
плохо. Ќе каждый обладал …леной, но и не всЯкий ее терЯл.
   € вот Я, вроде как бы случайно, оказалсЯ на вокзале в тот  день,  когда
‹юшьюс •оггенбек подъехал на своем автомобиле, и оттуда вылез наш ћрист  с
саквоЯжем и чемоданом, с билетом  до  Њотстауна,  где  была  пересадка  на
экспресс Њемфис - Ќью-‰орк, а  там  он  должен  был  сесть  на  пароход  и
отправитьсЯ в тот самый германский университет: он уже два  года  говорил,
что хорошо бы  съездить  туда,  если,  конечно,  человеку  охота  ехать  в
какой-то германский университет; так было до  того  вчерашнего,  а  может,
позавчерашнего утра, когда он сказал своему папаше:  "—то  же  мне  теперь
делать, отец? Ћтец, что же Я могу сделать?" „ень был холодный, так что  он
отвел свою сестру в зал ожиданиЯ, а потом вышел ко мне на перрон.
   - Ћтлично, - сказал он, а сам такой бодрый, быстрый, лучше не надо. - џ
так и надеЯлсЯ, что встречу вас  перед  отъездом,  передам  факел  в  ваши
крепкие руки. ЏридетсЯ теперь вам держать форт. ЏридетсЯ вам нести крест.
   - Љакой еще форт? - говорю. - Љакой такой крест?
   - „жефферсон, - говорит он, - ‘ноупсов. Љак по-вашему, справитесь вы  с
ними, пока Я не вернусь?
   - Ќе только Я, а сто таких, как Я, не справЯтсЯ, - говорю. -  Ћдно  тут
надо - избавитьсЯ от них совсем, уничтожить их.
   - Ќет, нет, - говорит он.  -  Џредставьте  себе,  вдруг  в  ‰окнапатофе
поЯвлЯетсЯ стаЯ тигров; так не лучше ли запереть их в  загоне  длЯ  мулов,
где за ними, по крайней мере, можно наблюдать, следить за ними, даже  если
каждый раз, как подходишь к загородке на десЯть шагов,  терЯешь  руку  или
ногу. ђазве это не лучше, чем выпустить их на свободу, - пусть себе  рыщут
и бегают по всей округе? Ќет, теперь мы их заполучили,  теперь  они  наши.
Џравда, Я не знаю, за какие прошлые грехи „жефферсон заслужил такую  кару,
завоевал это право, заработал это преимущество. Ќо так уж оно случилось. €
теперь нам надо боротьсЯ, сопротивлЯтьсЯ,  надо  терпеть  и  (если  только
сможем) выжить.
   - Џочему же Я? Џочему из всего „жефферсона вы менЯ выбрали?
   - Џотому что вам одному во всем „жефферсоне Я могу доверЯть.
   Ќет, как видно, тот, второй номер, тоже никогда, в сущности, не  терЯет
…лену, потому что, пока она жива,  она  сама  не  стремитсЯ  по-настоЯщему
избавитьсЯ от него. Ќаверно, потому, что не хочет.


        7. —Ђђ‹њ‡ ЊЂ‹‹€‘ЋЌ

   Џомню, ђэтлиф сказал, что …лены всего  мира  никогда  по-настоЯщему  не
терЯют мужчин, которые любили и потерЯли их; быть может, потому, что  они,
…лены, не хотЯт этого.
   Љогда дЯдЯ ѓэвин уехал в ѓейдельберг, менЯ еще  на  свете  не  было,  а
когда Я увидел его в первый раз,  волосы  у  него,  кажетсЯ,  уже  тронуло
сединой. Џотому что хоть Я в то времЯ и  был  уже  на  свете,  Я  не  могу
вспомнить, какой он был, когда приехал в разгар  войны  из  …вропы,  чтобы
пройти подготовку  и  снова  вернутьсЯ  туда.  Ћн  сказал,  что  до  самой
последней минуты был  уверен,  что  как  только  получит  степень  доктора
философии, так сразу пойдет санитаром в германскую армию; был уверен почти
до последней минуты, а потом призналсЯ себе, что та ѓерманиЯ,  которую  он
мог бы так горЯчо любить, умерла где-то между фортами ‹ьеж и Ќамюр и  1848
годом. €ли, вернее, ту ѓерманию, котораЯ родилась между 1848 годом и этими
бельгийскими фортами, он не любил, потому что это  уже  не  была  ѓерманиЯ
ѓете, и Ѓаха, и Ѓетховена, и иллера. € это,  как  он  говорил,  причинЯло
боль, в этом было трудно признатьсЯ даже после того, как  он  добралсЯ  до
Ђмстердама и мог действительно разузнать об американской армии, о  которой
он слышал.
   Ќо он сказал, что мы, Ђмерика, не привыкли к европейским войнам  и  все
еще принимаем их всерьез; а ведь  как-никак  он  два  года  был  студентом
немецкого университета. €ное дело  -  французы:  длЯ  них  новаЯ  война  с
ѓерманией по-прежнему была лишь  досадной  неприЯтностью  из  исторической
хроники; нациЯ практичных и  практических  пессимистов,  котораЯ  всЯкому,
независимо от его политических убеждений, предоставлЯет делать что угодно,
особенно тому, кто готов был делать это бесплатно. ’ак что он, дЯдЯ ѓэвин,
пробыл со своими носилками  эти  пЯть  месЯцев  под  ‚ерденом  и,  схватив
воспаление легких, вскоре очутилсЯ в американском госпитале и мог  поехать
домой, в „жефферсон, ждать, пока, как он сказал, мы тоже вступим в  войну,
а этого ждать было недолго.
   € он был прав: двое ‘арторисов, внуки полковника  ‘арториса,  близнецы,
уже уехали в Ђнглию поступать в королевский воздушный флот, а потом настал
апрель, и дЯдю ѓэвина как  секретарЯ  ЂЊ•  [ЂссоциациЯ  молодых  христиан]
послали обратно во ”ранцию  с  первыми  американскими  войсками;  и  вдруг
поЯвилсЯ Њонтгомери “орд ‘ноупс, первый из тех, кого ђэтлиф  называл  "эти
пухлые, белесые мальчишки, сыновьЯ Ђ.Ћ.", тот, чьЯ мать сидела в качалке у
окна гостиницы ‘ноупса, потому что было еще холодно, чтобы перебратьсЯ  на
галерею. Ђ „жексон Њаклендон организовал нашу джефферсонскую роту,  и  его
избрали капитаном, и Њонтгомери “орд мог в нее вступить, но  вместо  этого
он пришел к дЯде ѓэвину, чтобы ехать с ним во ”ранцию от ЂЊ•;  и  тогда-то
ђэтлиф сказал, что мужчины, которые любили  и  потерЯли  …лену  ’роЯнскую,
только думают, будто потерЯли ее. Ќо ему следовало  бы  еще  добавить:  "€
всех ее родственников". Џотому что дЯдЯ ѓэвин это сделал. џ хочу сказать -
он взЯл с собой Њонтгомери “орда.
   - Љакого черта, ћрист, - сказал ђэтлиф. - ‚едь он ‘ноупс.
   - Љонечно, - сказал дЯдЯ ѓэвин. - Ђ разве можно в наше времЯ найти  длЯ
‘ноупса более подходЯщее место, чем  северо-западнаЯ  ”ранциЯ?  Љак  можно
дальше к западу от Ђмьена и ‚ердена.
   - Ќо почему? - сказал ђэтлиф.
   - џ и сам об этом думал, - сказал дЯдЯ ѓэвин. - …сли б он  сказал,  что
хочет защищать родину, Я бы приказал •эбу •эмптону посадить его в  тюрьму,
заковать в кандалы и не спускать с  него  глаз,  пока  Я  буду  звонить  в
‚ашингтон. Ќо он сказал так: - ‚се равно, скоро выйдет  закон,  чтоб  всех
забрить, и ежели Я поеду с вами  теперь,  то,  сдаетсЯ  мне,  попаду  туда
раньше и успею оглЯдетьсЯ.
   - ЋглЯдетьсЯ, - сказал  ђэтлиф.  Ћни  с  дЯдей  ѓэвином  переглЯнулись.
ђэтлиф моргнул раза два или три.
   - „а, - сказал дЯдЯ ѓэвин, и ђэтлиф снова моргнул раза два или три.
   - ЋглЯдетьсЯ, - сказал он.
   - „а, - сказал дЯдЯ ѓэвин. € дЯдЯ ѓэвин взЯл Њонтгомери “орда ‘ноупса с
собой, и вот тут-то ђэтлиф сказал  о  тех,  которые  думают,  что  наконец
потерЯли …лену ’роЯнскую. Ђ ѓаун все еще жил у нас; может, из-за  войны  в
…вропе государственный департамент не позволЯл его отцу и матери вернутьсЯ
из ЉитаЯ или еще откуда-то, где они были. Џо крайней мере  раз  в  неделю,
идЯ домой через площадь, он встречал ђэтлифа, словно ђэтлиф  нарочно  ждал
его там, и ѓаун рассказывал  ђэтлифу,  что  пишет  дЯдЯ  ѓэвин,  и  ђэтлиф
говорил:
   - Ќапиши ему, чтоб  глЯдел  в  оба.  Ќапиши,  что  Я  здесь  делаю  все
возможное.
   - Ђ что это - все возможное? - спросил однажды ѓаун.
   - „ержу и несу.
   - —то держите и несете? - спросил ѓаун и, только когда спросил  это,  в
первый раз вдруг увидел, что ђэтлифа вовсе  не  видишь,  покуда  вдруг  не
увидишь по-настоЯщему, или, по крайней мере, так было с ним, ѓауном.  €  с
тех пор он сам стал искать ђэтлифа. Ђ в следующий раз ђэтлиф сказал:
   - ‘колько тебе лет?
   - ‘емнадцать, - сказал ѓаун.
   - Ќу, тогда, тетЯ, конечно, разрешает тебе пить кофе, - сказал  ђэтлиф.
- —то ты скажешь, если мы...
   - Ћна мне не тетЯ, а двоюроднаЯ сестра, - сказал ѓаун. - „а, конечно, Я
пью кофе. Ќо только Я его не очень люблю. Ђ что?
   - џ и сам иногда не прочь побаловатьсЯ мороженым, - сказал ђэтлиф.
   - —то ж в этом дурного? - ска