        “ильЯм ”олкнер. Љрасные листьЯ

   -----------------------------------------------------------------------
   W.Faulkner. Red Leaves (1930). Џер. - Ћ.•олмскаЯ.
   ‚ кн. "ђассказы. Њедведь. Ћсквернитель праха". Њ., "Џравда", 1986.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 14 November 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   <b>1</b>

   Ћба индейца прошли через плантацию на  тот  ее  край,  где  жили  рабы,
принадлежавшие племени. ‡десь стоЯли два рЯда сложенных  из  необожженного
кирпича лачуг; все они  были  аккуратно  выбелены  известкой.  Њежду  ними
протЯнулась  узкаЯ  улочка,  испещреннаЯ  следами  босых  ног.   Ќесколько
самодельных игрушек немо лежало в пыли. Ќигде не было и признака жизни.
   - џ знаю, что мы тут найдем, - сказал один индеец.
   - —его мы не найдем, - ответил другой.
   ‚ремЯ уже перевалило за полдень, но на улочке не видно  было  ни  души;
везде было тихо и пусто; из щелЯстых,  обмазанных  глиной  труб  нигде  не
поднималсЯ дымок.
   - „а. ’о же самое было, когда умер отец того, кто теперь вождь.
   - ’ы хочешь сказать, того, кто был вождем.
   - „а.
   Ћдного из индейцев звали ’ри Љорзины.  …му  было  лет  шестьдесЯт.  Ћба
индейца сложением напоминали зажиточных бюргеров - плотные, приземистые, с
брюшком; у обоих были большие головы и большие широкие землисто-коричневые
лица  с  печатью  какого-то  мутного  спокойствиЯ,  как  на  тех  каменных
изваЯниЯх, которые иной раз видишь вдруг выступающими из тумана на  гребне
полуразрушенной стены где-нибудь в ‘иаме или на ‘уматре. ‘олнце сделало их
такими - палЯщее солнце и резкаЯ тень. ‚олосы  у  обоих  были  как  осока,
уцелевшаЯ после пала. “ ’рех Љорзин в мочке уха была подвешена  отделаннаЯ
эмалью табакерка.
   - џ давно говорю, что все это неправильно. ђаньше  не  было  рабов.  Ќе
было у нас негров. € можно было делать, что хочешь. “  всех  было  сколько
угодно времени. Ђ теперь все времЯ уходит на то, чтобы придумывать длЯ них
работу. Ћни не могут без работы.
   - Ћни как лошади и собаки.
   - “ них нет ни капли разума. Ќепременно  подавай  им  работу.  Ћни  еще
хуже, чем белые.
   - Љогда ‘тарый ‚ождь был жив, не приходилось искать длЯ них работу.
   - ‚ерно. Њне не нравитсЯ рабство. ќто неправильно. ‚ старину люди  жили
правильно. Ђ теперь нет.
   - ’ы же не помнишь, как жили в старину.
   - џ слышал от тех, кто помнит. € сам  старалсЯ  так  жить.  —еловек  не
создан длЯ работы.
   - ќто верно. Џосмотри, какое у них от этого тело.
   - „а. —ерное. € горькое на вкус.
   - ’ы разве ел?
   - Ћдин раз ел. џ тогда был молод  и  вкус  у  менЯ  был  неприхотливый.
’еперь бы ни за что не стал.
   - „а. ’еперь их не едЯт. Ќевыгодно.
   - Ќевкусное у них мЯсо. ѓорькое. Њне не нравитсЯ.
   - „а и невыгодно их есть, когда белые дают за них лошадей.
   Ћни вошли в улочку. †алкие немые игрушки - фетиши из дерева,  трЯпок  и
перьев - валЯлись в пыли у побуревших порогов среди обглоданных  костей  и
осколков сделанных из тыквы мисок. Ќи шороха в лачугах, ни единого лица  в
дверЯх. ’ак было со вчерашнего днЯ, с тех самых пор, как умер €ссетиббеха.
Ќо индейцы уже и сами знали, что тут найдут.
   Ћни подошли к лачуге побольше размером, стоЯвшей  в  середине  поселка.
‡десь в определенные дни  лунного  месЯца  собирались  негры  и  совершали
первую часть обрЯдов, а с наступлением темноты  переходили  на  реку,  где
держали свои большие барабаны. ‚  этой  комнате  хранились  разные  мелкие
принадлежности; магические украшениЯ и записи обрЯдов - деревЯнные дощечки
с нарисованными красной глиной символическими знаками. ‚ середине  комнаты
под отверстием в крыше был очаг с остатками золы  и  подвешенный  над  ним
железный котел. ‘тавни на окнах были закрыты,  и  в  первую  минуту  после
Яростного солнечного света индейцы ничего  не  могли  различить  -  только
какое-то движение и тень, где поблескивали белки глаз: казалось, в комнате
полным-полно негров. Ћба индейца остановились на пороге.
   - Ќу вот, - сказал ’ри Љорзины. - џ же говорю, что это неправильно.
   - Ќе нравитсЯ мне здесь, - сказал другой.
   - ‡апах, да? ќто оттого, что они боЯтсЯ. Ћни пахнут не так, как мы.
   - “йдем отсюда.
   - ’ы тоже боишьсЯ. џ это чую по запаху.
   - Њожет быть, мы это €ссетиббеху чуем.
   - „а. Ћн знает. Ћн знает, что мы тут найдем. Ћн, еще когда умирал,  так
уже знал, что мы сегоднЯ тут найдем. - €з комнаты навстречу  индейцам  шел
острый запах, в густой тени поблескивали глаза негров. - ‚ы  менЯ  знаете.
‹юди прозвали менЯ ’ри Љорзины. ’от, кого мы  ищем,  убежал.  -  Ќегры  не
отвечали. ‚ знойном неподвижном  воздухе  запах  от  негров,  от  их  тел,
казалось, шел волнами, то усиливаЯсь, то ослабеваЯ. Љазалось, они все, как
одно существо, думают  о  чем-то  чуждом  и  непостижимом.  Ћни  были  как
притаившийсЯ в темноте осьминог, как разрытые корни огромного дерева.  Љак
будто только что  поднЯли  пласт  земли  и  под  ним  обнаружилсЯ  большой
перепутанный вонючий клубок скрытой  от  света  и  внезапно  потревоженной
жизни.
   - Ќу же, - сказал ’ри Љорзины. - ‚ы знаете, зачем мы пришли. ’от,  кого
мы ищем, убежал?
   - Ћни что-то думают, - сказал другой индеец. - “йдем отсюда.
   - Ћни что-то знают, - проговорил ’ри Љорзины.
   - ’ы думаешь, они его прЯчут?
   - Ќет. Ћн убежал. Ћн убежал еще вчера вечером. ’о же самое было,  когда
умер дед того, кто сейчас вождь. Њы его три днЯ ловили. ’ри  днЯ  „уум  не
мог уйти в землю, он говорил: "џ вижу моего конЯ и мою  собаку.  Ќо  Я  не
вижу моего раба. —то вы с ним сделали, почему не даете мне  успокоитьсЯ  в
могиле?"
   - Ћни не хотЯт умирать.
   - „а. –еплЯютсЯ за жизнь. ‚сегда с ними хлопоты. ќто люди без  чести  и
без достоинства. ‚сегда с ними хлопоты.
   - Ќе нравитсЯ мне здесь.
   - Њне тоже не нравитсЯ. Ќо что поделаешь. ќто  дикари.  ЌельзЯ  от  них
ждать, чтобы они уважали обычай. ‚от почему Я и  говорю,  что  теперь  все
неправильно.
   - „а. Ћни цеплЯютсЯ за жизнь. Ћни даже готовы лучше потеть  на  солнце,
чем уйти в землю вместе с вождем. Ќо того, кто нам нужен, здесь нет.
   Ќегры ничего не говорили, не издали ни звука. ѓлаза  их  отсвечивали  в
темноте, дикие и покорные; запах шел волнами, густой и острый.
   - „а, они боЯтсЯ, - сказал другой индеец. - —то нам теперь делать?
   - Џойдем, поговорим с вождем.
   - Ђ станет ли Њокетуббе слушать?
   - Ђ как же иначе? …му это не понравитсЯ. Ќо он теперь вождь.
   - „а. ’еперь он вождь. ’еперь он может хоть весь день  носить  туфли  с
красными каблуками.
   €ндейцы повернулись и вышли. ‚ дверном проеме не было двери. Ќи в одной
лачуге не было дверей.
   - Ћн и раньше их надевал.
   - ’айком от €ссетиббехи. Ќо теперь туфли его, потому что он вождь.
   - „а. €ссетиббехе это не нравилось. џ знаю. џ раз слышал, как он сказал
Њокетуббе: "Љогда ты станешь вождем, туфли будут  твои.  Ђ  пока  это  мои
туфли". Ќо теперь Њокетуббе вождь и может их носить.
   - „а, - сказал другой индеец. - ’еперь он вождь. ђаньше он носил  туфли
тайком от €ссетиббехи, и никто не знал, известно об этом  €ссетиббехе  или
нет. Ќо теперь €ссетиббеха умер, хотЯ еще не был стар, и туфли принадлежат
Њокетуббе, потому что Њокетуббе теперь вождь. ’ы что об этом думаешь?
   - џ об этом не думаю, - сказал ’ри Љорзины. - Ђ ты?
   - џ тоже не думаю, - ответил другой.
   - ‚от и хорошо, - сказал ’ри Љорзины. - ќто ты умно делаешь.


   <b>2</b>

   „ом стоЯл на пригорке, окруженный дубами. ‘переди он был одноэтажный  -
собственно говорЯ, просто рубка парохода, который  когда-то  сел  на  мель
возле берега. „уум, отец €ссетиббехи, со  своими  рабами  расснастил  этот
пароход и перекатил его по кипарисовым каткам к себе  домой  -  двенадцать
миль по суше, на что ушло пЯть месЯцев. ‚ то  времЯ  его  дом  состоЯл  из
одной кирпичной стены. Ћн приставил к ней рубку широкой стороной, и сейчас
золоченые карнизы в стиле  рококо,  местами  выщербленные  и  облупленные,
возвышались в своем поблекшем великолепии над завешенными  жалюзи  дверЯми
кают; сохранились и надписи золотыми буквами над дверьми.
   „уум принадлежал к роду вождЯ, но не по  мужской  линии  -  он  был  из
племени минго [прозвище ирокезов], один  из  родственников  с  материнской
стороны. ‚ юности  он  совершил  большое  путешествие,  до  самого  Ќового
Ћрлеана, - это было давно, и Ќовый Ћрлеан был  тогда  как  бы  европейским
городом; „уум спустилсЯ в лодке с севера Њиссисипи к Ќовому  Ћрлеану,  где
свел знакомство с кавалером ‘ье Ѓлонд де ‚итри, чье общественное положение
было так же сомнительно, как и его  собственное.  Џод  руководством  этого
наставника  он  прошел  хорошую  школу  среди  игроков  и  головорезов   в
новоорлеанском порту.  ’ам  он  выдавал  себЯ  за  вождЯ,  наследственного
владельца всей земли, котораЯ составлЯла достоЯние мужской линии  рода.  €
так как вождь у индейцев зоветсЯ "—еловек", то кавалер де ‚итри стал звать
его du Homme, откуда и получилось - „уум.
   Ћни всюду поЯвлЯлись вместе -  приземистый  индеец  с  грубым  лицом  и
дерзким, непроницаемым  взглЯдом,  и  парижанин,  изгнанник,  бывший,  как
говорили, другом ЉаронделЯ [Љаронделе, ”ранциско (1748-1807)  -  испанский
губернатор ‹уизианы; ее американским губернатором в 1805 г.  стал  генерал
„жеймс  “илкинсон  (1757-1825),  отличавшийсЯ  жестокостью  в   войнах   с
индейцами] и своим человеком в  доме  у  генерала  “илкинсона.  ‡атем  оба
исчезли, покинув внезапно  те  недоброй  славы  притоны,  где  они  обычно
проводили времЯ, и оставив за собой легенды и  сплетни  -  о  колоссальных
суммах, будто бы выигранных „уумом, и  о  его  свЯзЯх  с  некоей  девицей,
происходившей   из   довольно   зажиточной   вест-индской   семьи.   Џосле
исчезновениЯ „уума брат этой  девушки  еще  долго  с  пистолетом  в  руках
разыскивал его в тех притонах, которые он имел обыкновение посещать.
   —ерез полгода девица тоже исчезла. Ћна села на пароход,  направлЯвшийсЯ
в ‘ент-‹уис, и однажды ночью в верхнем течении Њиссисипи пароход пристал к
берегу. „евица сошла  в  сопровождении  своей  горничной,  негритЯнки.  Ќа
берегу ее встретили четверо индейцев с лошадью и повозкой,  и  трое  суток
они добирались до плантации; они ехали медленно, так как  молодаЯ  женщина
была уже на сносЯх. Џрибыв на  плантацию,  она  узнала,  что  „уум  теперь
вождь. Љак он этого достиг, он ей не стал объЯснЯть.  ‘казал  только,  что
его дЯдЯ и его брат - оба внезапно умерли. ‚ то времЯ дом состоЯл из одной
кирпичной стены, неумело сложенной рабами, к которой был пристроен  крытый
соломой сарай, поделенный на комнаты и заваленный обглоданными  костЯми  и
прочими отбросами. ‚се это находилось  посреди  занимавшего  десЯть  тысЯч
акров великолепного,  скорее  похожего  на  парк  леса,  в  котором  олени
паслись, как домашний скот. „уум и приезжаЯ женщина  поженились  незадолго
до того, как родилсЯ €ссетиббеха, - их повенчал  странствующий  свЯщенник,
он же торговец рабами, совершавший свои объезды на муле, к седлу  которого
был приторочен зонтик из хлопчатобумажной  материи  и  большаЯ  оплетеннаЯ
бутыль с виски, вместимостью три галлона. „уум  стал,  по  примеру  белых,
приобретать рабов и возделывать часть своей земли. Ќо рабов было много,  и
работы  длЯ  них  не  хватало.  Ѓольшинство  негров  пребывало  в   полной
праздности  и  вело  образ  жизни,  целиком  перенесенный  из  африканских
джунглей, кроме тех случаев, когда „уум травил их собаками длЯ развлечениЯ
гостей.
   Љогда „уум умер, сыну его €ссетиббехе было девЯтнадцать  лет.  Ћн  стал
владельцем всех земельных угодий и целой толпы рабов -  за  это  времЯ  их
стало раз в пЯть больше, - которые ему были ни на что не нужны.  Ћн  носил
титул вождЯ,  но  существовала  еще  целаЯ  иерархиЯ  дЯдей  и  двоюродных
братьев, которые и управлЯли племенем. Ћни в  конце  концов  собрались  на
совет по негритЯнскому вопросу.  ѓлубокомысленно  сидЯ  на  корточках  под
золотыми надписЯми на дверЯх кают,  они  обсудили  эту  проблему  со  всех
сторон.
   - Њы не можем их съесть, - сказал один.
   - Џочему нет?
   - €х слишком много.
   - ќто верно, - сказал третий. - …сли начать их  есть,  придетсЯ  съесть
всех. Ђ есть столько мЯса вредно длЯ здоровьЯ.
   - Њожет, у них мЯсо, как оленина. ’огда это не вредно.
   - Ќу так перебить тех, что лишние, но не есть, - предложил €ссетиббеха.
   Њинуту все смотрели на него.
   - ‡ачем? - сказал кто-то.
   - Ќет, это не годитсЯ, - сказал другой. - ќтого нельзЯ. Ћни нам слишком
дорого стоили. ‚спомните, сколько у нас было хлопот - придумывать длЯ  них
работу. Ќадо делать, как белые.
   - Ђ как они делают? - спросил €ссетиббеха.
   - ђазводЯт негров на продажу. ‚озделывают побольше земли и  сеют  маис,
чтобы их прокормить. Њы тоже  будем  возделывать  земли  и  сеЯть  маис  и
разводить негров, а потом продадим их белым за деньги.
   - „а, но что мы станем делать с этими деньгами? - спросил третий.
   Ќекоторое времЯ все усиленно думали.
   -  ’ам  видно  будет,  -  сказал  первый.  Ћни  сидели  на   корточках,
глубокомысленно размышлЯЯ.
   - Ќо это значит опЯть работать, - сказал третий.
   - Џусть сами негры это делают, - сказал первый.
   - „а,  пусть  сами.  Ђ  нам  вредно  потеть.  ’ело  делаетсЯ  сырое.  €
открываютсЯ все поры.
   - € потом в них входит ночной воздух.
   - „а. Џусть негры сами. Ћни любЯт потеть.
   ’аким образом, племЯ стало с помощью негров расчищать еще больше  земли
и сеЯть зерно. ђаньше рабы жили в большом загоне с навесом в  одном  углу,
вроде свиного хлева. ’еперь они стали строить отдельные хижины и селить  в
них попарно молодых негров и негритЯнок, чтобы те  производили  потомство.
—ерез пЯть лет €ссетиббеха продал сорок голов работорговцу из Њемфиса и на
вырученные деньги  совершил  поездку  в  …вропу  под  руководством  своего
новоорлеанского дЯди с материнской стороны. Љавалер ‘ье Ѓлонд де  ‚итри  в
это времЯ жил в Џариже; это был уже глубокий старик; он потерЯл все  зубы,
носил  парик  и  корсет,  и  на  его  набеленном  иссохшем  лице   застыла
насмешливаЯ и глубоко трагическаЯ гримаса. Ћн занЯл у  €ссетиббехи  триста
долларов и за это ввел его в некоторые светские круги;  когда  год  спустЯ
€ссетиббеха вернулсЯ домой, он привез с  собой  золоченую  кровать  и  две
жирандоли, при свете которых, говорЯт, мадам де Џомпадур  укладывала  свою
прическу, а ‹юдовик из-за ее напудренного плеча ухмылЯлсЯ своему отражению
в зеркале. …ще  €ссетиббеха  привез  пару  туфель  с  красными  каблуками,
которые были ему тесны, что неудивительно, так как до  своего  прибытиЯ  в
Ќовый Ћрлеан он никогда не носил обуви.
   ’уфли  он  привез  завернутыми  в  папиросную  бумагу  и  держал  их  в
единственном  уцелевшем  кармане  переметной   сумы,   набитой   кедровыми
стружками, вынимаЯ их только изредка,  чтобы  дать  поиграть  своему  сыну
Њокетуббе. “ Њокетуббе уже в три года было широкое,  плоское,  монгольское
лицо, такое неподвижное, как будто он всегда был погружен в глубокий  сон.
Ћно оживлЯлось только при виде туфель.
   Њатерью Њокетуббе была красиваЯ  девушка,  которую  €ссетиббеха  увидел
однажды, когда она работала на бахче. Ћн остановилсЯ и некоторое времЯ  ее
разглЯдывал - ее широкие, плотные бедра, крепкую спину, спокойное лицо. Ћн
шел на реку ловить рыбу, но в тот день до реки так и не дошел. Ђ  пока  он
разглЯдывал не подозревавшую о том девушку, он, возможно,  вспоминал  свою
мать,  женщину  из  города,  беглЯнку  с  ее  веерами  и  кружевами  и  ее
негритЯнской кровью - всю  потрепанную  мишуру  той  нескладной  женитьбы.
Њеньше чем через год после этого родилсЯ Њокетуббе.  Љогда  ему  было  три
года,  ноги  его  уже  не  входили  в  туфли.  ’ихими  знойными   вечерами
€ссетиббеха  часто  смотрел  на  него,  как  он  с  каким-то  непостижимым
упорством, вопреки всЯкой возможности,  старалсЯ  втиснуть  в  туфли  свои
толстые ступни, - смотрел и тихонько смеЯлсЯ про себЯ. Ћн смеЯлсЯ  еще  не
один год, так как Њокетуббе до шестнадцати лет не оставлЯл  своих  попыток
надеть туфли. Џотом бросил. Џо крайней  мере  €ссетиббеха  думал,  что  он
бросил. Ќа  самом  деле  он  только  перестал  это  делать  в  присутствии
€ссетиббехи. Ќо однажды новаЯ жена €ссетиббехи сказала ему, что  Њокетуббе
выкрал туфли и спрЯтал. ’ут €ссетиббеха перестал  смеЯтьсЯ  и  велел  жене
уйти. "„а-а, - промолвил он, когда осталсЯ один, - мне тоже нравитсЯ  быть
живым. - Ћн послал за Њокетуббе. - џ дарю тебе эти туфли", - сказал он.
   Њокетуббе исполнилось тогда двадцать пЯть лет. Ћн  еще  не  был  женат.
€ссетиббеха и сам не отличалсЯ высоким ростом, но все же он был  на  шесть
дюймов выше сына и фунтов на сто легче его весом. Њокетуббе уже  и  в  эти
годы был болезненно тучен; у него  было  бледное  широкое  сонное  лицо  и
распухшие, как от водЯнки, руки и ноги.
   - ’уфли теперь твои, - сказал €ссетиббеха,  зорко  вглЯдываЯсь  в  лицо
сына. Њокетуббе только один раз поднЯл глаза на отца, еще когда входил,  -
то был быстрый, осторожный, скрытный взглЯд.
   - ‘пасибо, - сказал он.
   €ссетиббеха все  смотрел  на  него.  Ћн  никогда  не  мог  понЯть,  что
Њокетуббе видит, на что он смотрит.
   - …сли Я их тебе подарю, разве это будет не то же самое? - спросил он.
   - ‘пасибо, - сказал Њокетуббе.
   €ссетиббеха в то времЯ употреблЯл  нюхательный  табак:  какой-то  белый
научил его класть понюшку за губу и растирать по зубам веточкой алфеи  или
камедного дерева.
   - Ќу что ж, - сказал он, - человек не может  жить  вечно.  -  Ћн  опЯть
посмотрел на  сына,  потом  глаза  у  него  стали  пустые,  невидЯщие,  он
погрузилсЯ в раздумье. Ћ чем он  думал,  неизвестно,  но  через  некоторое
времЯ он сказал как бы про себЯ:
   - „а, но у дЯди моего отца „уума не было туфель с красными каблуками. -
Ћн снова посмотрел на сына. ’от стоЯл перед ним  толстый,  сонный.  -  „а.
—еловек с таким лицом может задумать что угодно, и ничего не узнаешь, пока
не будет слишком поздно. - Ћн сидел в кресле с плетеным сиденьем из ремней
оленьей кожи. - Ћн даже не может их надеть. Ќам обоим  мешает  эта  грубаЯ
плоть, которую он на себе носит. Ћн их даже надеть не может. Ќо разве  это
моЯ вина?
   Ћн прожил еще пЯть лет, потом умер. Љак-то вечером ему стало плохо,  и,
хотЯ знахарь в жилете из скунсовых шкурок жег над ним палочки, к  рассвету
он умер.
   ќто произошло вчера; могила  была  уже  выкопана,  и  целый  день  люди
прибывали в фургонах и повозках, верхом и пешком, чтобы угощатьсЯ  жареной
собачиной, секкоташем [секкоташ - блюдо из бобов и свинины]  и  печеным  в
золе мЯсом и присутствовать на погребенье.


   <b>3</b>

   - ќто продлитсЯ три днЯ, - сказал  ’ри  Љорзины,  вернувшись  со  своим
спутником в дом вождЯ. - ’ри днЯ, не меньше, и еды не хватит. џ уж  видал,
как это бывает.
   „ругого индейца звали ‹уи —ерника.
   - Џо такой жаре он пропахнет, - сказал ‹уи.
   - „а. ‚сегда от них неприЯтности. Ќичего, кроме забот и неприЯтностей.
   - Њожет быть, не понадобитсЯ трех дней.
   - Ћни далеко забегают. ‡апаху будет довольно, пока этот вождь  уйдет  в
землю. ‚от увидишь, что Я прав.
   Ћни подошли к дому.
   - ’еперь он может носить туфли, - сказал —ерника. - Ћн может их  носить
на глазах у всех.
   - Џока еще нет, - сказал ’ри Љорзины. —ерника вопросительно поглЯдел на
него. - Ћн должен возглавить погоню.
   - Њокетуббе? - спросил  —ерника.  -  „умаешь,  он  захочет,  когда  ему
говорить - и то лень?
   - Ђ как же иначе? ‚едь это его отец скоро начнет пахнуть.
   - ќто верно, - сказал —ерника. - ‡начит, еще и сейчас он должен платить
за туфли. „а. Ћни ему не даром достались. Ђ? Љак ты думаешь?
   - Ђ ты что думаешь?
   - Ђ ты?
   - џ ничего не думаю. €ссетиббехе туфли теперь не нужны. Џусть Њокетуббе
их берет. €ссетиббехе теперь все равно.
   - „а. Џусть берет. Ќа то он теперь вождь.
   Џеред домом был высокий, гораздо выше, чем крыша рубки, навес из  корьЯ
на столбах из ошкуренных кипарисовых бревен, а под ним землЯнаЯ  терраска,
истоптаннаЯ копытами мулов и лошадей, которых привЯзывали здесь  в  дурную
погоду. ‚ носовой части пароходной палубы сидели  старик  и  две  женщины.
Ћдна ощипывала курицу, другаЯ шелушила маис. ‘тарик что-то говорил. Ћн был
босой, в длинном парусиновом сюртуке и касторовой шлЯпе.
   - ‚се идет прахом, - говорил старик. - ќто белые  нас  губЯт.  Њы  жили
себе и жили, и все было очень хорошо, пока белые не навЯзали  нам  на  шею
своих негров. ‚ прежнее времЯ старики сидели в тени, ели тушеную оленину и
маис и курили табак и беседовали о чести и о важных делах. Ђ  теперь  что?
„аже старики изводЯтсЯ насмерть, заботЯсь об этих дураках,  которые  любЯт
потеть. - Љогда ’ри Љорзины и —ерника взошли на палубу, старик замолчал  и
уставилсЯ на них. ѓлаза у него были тусклые, унылые,  все  лицо  в  мелких
морщинках. - ‘бежал, значит, и этот, - сказал он.
   - „а, - ответил —ерника. - Ћн убежал.
   - ’ак Я и знал. џ говорил. ’еперь три недели будем за ним гонЯтьсЯ, как
в тот раз, когда умер „уум. ‚от увидите.
   - ’огда было три днЯ, а не три недели, - сказал —ерника.
   - Ђ ты при этом был?
   - Ќет, - сказал —ерника. - Ќо Я слышал от других.
   - Ќу, а Я там был, - ответил старик. - –елых  три  недели  гонЯлись  по
болотам, по колючим зарослЯм. - Ћн еще что-то говорил, но оба индейца  уже
прошли дальше.
   ’о, что когда-то было салоном,  теперь  представлЯло  собой  постепенно
разваливающуюсЯ, гнилую коробку; обшивка из красного  дерева  исчезла  под
слоем плесени, и лишь кое-где проступала  еще  золоченаЯ  резьба,  образуЯ
странные  узоры,  словно  кабалистические  знаки,   полные   таинственного
значениЯ; выбитые окна зиЯли, как пустые глазницы. ‡десь стоЯло  несколько
мешков с семенами или зерном и передок ландо - оглоблЯ, колеса и  переднЯЯ
ось, над которой изЯщным изгибом поднимались  две  рессоры.  ‚  углу  была
клетка из ивовых прутьев, в ней бесшумно и неустанно бегал взад  и  вперед
лисенок. ’ри тощих бойцовых петуха копались в пыли; весь пол был усыпан их
сухим пометом.
   €ндейцы прошли сквозь дыру в кирпичной  стене  и  очутились  в  большом
помещении, сложенном из потрескавшихсЯ бревен. ’ут  стоЯл  задок  ландо  и
валЯлсЯ на боку  его  кузов;  окошко  было  заделано  решеткой  из  ивовых
прутьев,  и  сквозь  нее  просовывались  головы  еще  нескольких  бойцовых
петушков - неподвижные, круглые,  как  бусины,  сердитые  глаза  и  рваные
гребешки. ‚ углу стоЯли  прислоненные  к  стене  первобытный  плуг  и  два
самодельных весла. Љ потолку  на  четырех  ремнЯх  из  оленьей  кожи  была
подвешена золоченаЯ кровать, которую €ссетиббеха привез из Џарижа. Ќа  ней
уже не было ни пружин, ни матраца; пустаЯ  рама  была  аккуратно  затЯнута
крест-накрест сеткой из кожаных ремней.
   €ссетиббеха пыталсЯ заставить свою молодую жену,  последнюю  по  счету,
спать в этой кровати. ‘ам он был склонен к одышке и проводил ночь полусидЯ
в своем раскладном кресле. ‚ечером он  удостоверЯлсЯ,  что  жена  легла  в
кровать, и потом долго сидел в темноте, притворЯЯсь спЯщим - он спал всего
три-четыре  часа  за  ночь,  -  и   слушал,   как   она   с   бесконечными
предосторожностЯми вылезает из  золоченой,  затЯнутой  ремнЯми  кровати  и
укладываетсЯ на полу на стеганом одеЯле,  -  слушал  и  тихонько  смеЯлсЯ.
Џеред рассветом она так же бесшумно перебиралась обратно на  кровать  и  в
свою очередь притворЯлась спЯщей, а рЯдом  в  темноте  сидел  €ссетиббеха,
слушал и беззвучно смеЯлсЯ.
   ‚ углу комнаты торчало два шеста,  и  к  ним  были  прикручены  ремнЯми
жирандоли; тут же в углу  лежал  десЯтигаллоновый  бочонок  виски.  …ще  в
комнате был глинЯный очаг, а напротив очага раскладное кресло; в нем сидел
сейчас Њокетуббе. Џри небольшом росте - в пЯть футов  и  один  дюйм  -  он
весил добрых двести пЯтьдесЯт  фунтов.  Ћн  был  одет  в  черный  суконный
сюртук, но рубашки не было, и его круглый и гладкий, как медный шар, живот
выпирал над поЯском полотнЯных кальсон. Ќа  ногах  у  него  были  туфли  с
красными каблуками. ‡а его креслом стоЯл мальчик-подросток и обмахивал его
опахалом из бахромчатой бумаги. Њокетуббе сидел неподвижно, закрыв глаза и
положив на колена свои жирные, похожие на ласты руки. …го  широкое  желтое
лицо с  плоскими  ноздрЯми  было  как  маска  -  загадочнаЯ,  трагическаЯ,
равнодушнаЯ. Ћн не открыл глаз, когда вошли —ерника и ’ри Љорзины.
   - Ћн с самого рассвета их надел? - спросил ’ри Љорзины.
   - „а, с рассвета, - ответил мальчик. „вижение опахала  не  прекращалось
ни на минуту. - ‘ами видите.
   - „а, - сказал ’ри Љорзины. - Њы видим.
   Њокетуббе  не  шевельнулсЯ.  Ћн  сидел,  как  изваЯние,  как  малайское
божество в сюртуке и кальсонах, с голой грудью, обутое в вульгарные  туфли
на красных каблуках.
   - Ѓудь Я на вашем месте, - сказал мальчик, - Я бы его не трогал.
   - ’ы бы, может, и не трогал, -  сказал  ’ри  Љорзины.  Ћни  с  —ерникой
присели на корточки. Њальчик продолжал помахивать опахалом.  -  ‘лушай,  о
вождь! - начал ’ри Љорзины. Њокетуббе не шевелилсЯ. - Ћн убежал.
   - џ вам говорил, - сказал мальчик. - џ  знал,  что  он  убежит.  џ  вам
говорил.
   - „а, - сказал ’ри Љорзины. - Њного вас таких,  которые  потом  говорЯт
то, что надо было знать раньше. Ђ почему же вы, умники,  вчера  ничего  не
сделали, чтобы этому помешать?
   - Ћн не хочет умирать, - сказал —ерника.
   - Ћтчего бы ему не хотеть? - сказал ’ри Љорзины.
   - Ђ отчего бы ему хотеть? -  вмешалсЯ  мальчик.  -  —то  он  все  равно
когда-нибудь умрет, это еще не причина. ЊенЯ бы это тоже не убедило.
   - Џомолчи, - сказал —ерника.
   - –елых двадцать лет, - начал ’ри Љорзины, - пока другие из его племени
потели на солнце, он прислуживал вождю в тени. ‘ какой стати он теперь  не
хочет умирать, если раньше не хотел потеть?
   - € это будет очень быстро, -  добавил  —ерника.  -  ќто  будет  скораЯ
смерть.
   - ‚от и объЯсните это ему, когда поймаете, - сказал мальчик.
   - ’ихо!  -  оборвал  его  —ерника.  Ћба  индейца,  сидЯ  на  корточках,
пристально глЯдели вождю в лицо.  Ќо  Њокетуббе  оставалсЯ  недвижим,  как
будто и сам был мертв. Љазалось, под этим толстым футлЯром из  плоти  даже
дыхание происходит где-то так глубоко, что снаружи его не заметно.
   - ‘лушай, о вождь, - заговорил опЯть ’ри Љорзины. -  €ссетиббеха  умер.
Ћн ждет. …го конь и его пес в наших руках. Ќо его  раб  убежал.  ’от,  кто
держал перед ним горшок во времЯ еды, кто ел его кушанье  с  его  тарелки,
убежал. €ссетиббеха ждет.
   - „а, - сказал —ерника.
   - ќто уже не в первый раз, - продолжал ’ри Љорзины. - ’о же самое было,
когда твой дед, „уум, лежал, ожидаЯ, пока ему можно будет сойти под землю.
’ри днЯ он лежал, говорЯ: "ѓде мой негр?" € тогда твой отец,  €ссетиббеха,
ответил: "џ его найду, не тревожьсЯ; Я приведу его к тебе,  чтобы  ты  мог
отправитьсЯ в путь".
   - „а, - сказал —ерника.
   Њокетуббе не шевельнулсЯ и не открыл глаз.
   - ’ри днЯ €ссетиббеха охотилсЯ в низинах. Ћн не возвращалсЯ домой и  не
вкушал пищи, пока не привел с собой негра. ’огда он  сказал  отцу  своему,
„ууму: "‚от твой конь, и твой пес, и твой  негр.  “спокойсЯ".  ’ак  сказал
€ссетиббеха, который вчера умер. Ђ теперь негр €ссетиббехи бежал. …го конь
и его пес ждут возле него, но его негр бежал.
   - „а, - сказал —ерника.
   Њокетуббе не шевельнулсЯ. ѓлаза его были закрыты; его  распростертое  в
кресле чудовищно тучное  тело,  казалось,  отЯгощала  какаЯ-то  неодолимаЯ
апатиЯ, казалось, он утонул в неподвижности столь  глубокой,  что  никакой
зов не  мог  пробитьсЯ  сквозь  ее  толщу.  €ндейцы,  сидЯ  на  корточках,
внимательно следили за его лицом.
   - ’ак было, когда твой отец  только  что  стал  вождем,  -  сказал  ’ри
Љорзины. - € не кто иной, как €ссетиббеха,  отыскал  негра  и  привел  его
туда, где лежал „уум, ожидаЯ, пока ему можно будет сойти под землю.
   ‹ицо  Њокетуббе  оставалось  неподвижным,  глаза  закрытыми.   Џодождав
немного. ’ри Љорзины сказал:
   - ‘ними с него туфли.
   Њальчик снЯл с него туфли. Њокетуббе вдруг задышал  короткими,  частыми
вздохами: его  обнаженнаЯ  грудь  тЯжело  вздымалась,  словно  он  силилсЯ
всплыть на поверхность из бездонных глубин своей плоти, как  из-под  воды,
как со дна морЯ. Ќо глаза его еще не открылись.
   - Ћн возглавит погоню, - сказал —ерника.
   - „а, - сказал ’ри Љорзины. - Ћн теперь вождь. Ћн возглавит погоню.


   <b>4</b>

   ‚есь тот день негр,  прислуживавший  вождю,  пролежал,  спрЯтавшись  на
сеновале, и следил за тем, как умирал €ссетиббеха. Ќегру было  лет  сорок,
он был родом из ѓвинеи. “ него был плоский нос  и  маленькаЯ  с  короткими
курчавыми волосами голова; веки во внутренних уголках глаз  были  красные,
выдающиесЯ вперед десны - бледные,  синевато-розовые,  а  зубы  крупные  и
широкие.  Љакой-то  работорговец  вывез  его  из   окрестностей   Љамеруна
четырнадцатилетним мальчиком, и зубы у него так и остались неподпиленными.
Ћн двадцать три года был личным слугой €ссетиббехи.
   Ќакануне, в тот  день,  когда  €ссетиббеха  захворал,  негр  под  вечер
вернулсЯ к себе в поселок. ‘меркалось. ‚ этот  неторопливый  час  во  всех
хижинах дымились очаги и одинаковые запахи стрЯпни - у всех одно и  то  же
мЯсо, один и тот же хлеб - неслись через улочку из одной двери  в  другую.
†енщины хлопотали у очагов; мужчины, собравшись в начале улочки, смотрели,
как  негр  спускаетсЯ  по  склону  от  дома  вождЯ  к  поселку,  осторожно
переставлЯЯ босые ноги  в  неверном  свете  сумерек.  Ћттуда,  где  стоЯли
мужчины, казалось, что глаза у него слегка светЯтсЯ.
   - €ссетиббеха еще не умер, - сказал старшина.
   - Ќе умер, - отозвалсЯ слуга. - Љто не умер?
   ‚ сумерках лица у  всех  были  такие  же,  как  у  слуги;  разница  лет
стерлась, мысли были наглухо запечатаны в этих одинаковых  лицах,  похожих
на посмертную маску обезьЯны. Ћстрый запах дыма и стрЯпни медленной струей
пронизывал темнеющий воздух; казалось, он шел издалека, словно из  другого
мира, скользЯ над улочкой, над копошащимисЯ в пыли голыми детьми.
   - …сли он переживет закат, то будет жить до рассвета, - промолвил  один
из негров.
   - Љто сказал?
   - ѓоворЯт.
   - Ђга. ѓоворЯт. Ќо мы знаем  только  одно.  -  Ћни  все  посмотрели  на
стоЯвшего среди них слугу. ѓлаза  его  слегка  светились.  Ћн  медленно  и
тЯжело дышал. ѓрудь его была обнажена; на ней выступили капельки  пота.  -
Ћн знает. Ћн сам знает.
   - Џусть барабаны скажут.
   - „а. Џусть скажут барабаны.
   Ѓарабаны начали бить, когда стемнело.  €х  хранили  на  дне  пересохшей
речки.  ‘деланы  они  были  из  выдолбленных  воздушных  корней  болотного
кипариса, и, негры тщательно их прЯтали - почему, никто не знал. Ћни  были
закопаны в иле на краю трЯсины; четырнадцатилетний мальчик сторожил их. Ћн
был мал ростом и немой от рождениЯ. –елый день он сидел там  на  корточках
под тучей комаров, совершенно голый, если не считать толстого слоЯ  грЯзи,
которой он обмазывалсЯ, чтобы спастись от комариных укусов; на шее у  него
висел травЯной мешочек, а в мешочке было свиное ребро с сохранившимисЯ еще
кое-где черными лохмотьЯми мЯса и два куска чешуйчатой коры на  проволоке.
ЋбнЯв колени, он сидел и что-то бормотал, пускаЯ слюни; и  случалось,  что
из-за  кустов  позади  него  неслышно  выходили  индейцы,  стоЯли  минуту,
разглЯдываЯ его, и уходили, а он так ничего и не замечал.
   ‘ сеновала над конюшней, где весь день и потом всю ночь прЯталсЯ  негр,
хорошо были слышны барабаны. „о реки было три мили, но он  слышал  их  так
Ясно, как будто они гремели прЯмо под ним, в самой конюшне. …му  казалось,
что он видит и костер, и мелькающие над барабанами руки, черные с  медными
отблесками пламени. ’олько там не было пламени. ’ам света было не  больше,
чем здесь, на пыльном сеновале, где он лежал в темноте и где крысиные лапы
шелестЯщим  арпеджио  пробегали  по  теплым,  обтесанным  топором  древним
стропилам. ’ам не было иного огнЯ, кроме чуть тлеющего дымного  костра  от
комаров, у которого сидели с  младенцами  женщины,  засунув  им  в  ротики
гладкие, налитые молоком соски своих тЯжелых  грудей,  -  сидели,  глубоко
задумавшись, не слыша боЯ барабанов... ’ам не было огнЯ, ибо огонь означал
бы жизнь.
   Ќебольшой костер  горел  в  комнате  рЯдом  с  пароходной  рубкой,  где
умирающий €ссетиббеха лежал среди своих жен  под  прикрученными  к  шестам
жирандолЯми и подвешенной к потолку  кроватью.  Ќегру  виден  был  дым  от
костра, и перед самым рассветом  он  заметил,  как  знахарь  в  жилете  из
скунсовых шкурок вышел на нос парохода и поджег две  разрисованные  глиной
палочки. "‡начит, он еще не умер", - проговорил  негр  в  шелестЯщую  тьму
сеновала,  отвечаЯ  сам  себе.  Ћн  слышал,  как  два  голоса  -  оба  его
собственные - переговаривались между собой.
   - Љто умер?
   - ’ы умер.
   - „а, Я умер, - тихо ответил он сам себе. …му захотелось быть там,  где
били барабаны. Ћн представил себе, как он выскакивает вдруг  из  кустов  и
огромными прыжками носитсЯ среди барабанов на своих голых, тощих, натертых
маслом невидимых ногах. Ќо он не мог это сделать, ибо такой прыжок  уносит
человека из жизни, туда, где смерть. Ћн сам прыгает прЯмо навстречу смерти
и потому не может умереть, ибо смерть лишь  тогда  завладевает  человеком,
если схватит его по эту сторону рубежа, на самом кончике. …й нужно настичь
его сзади, еще в пределах жизни. ’онкий  шелест  крысиных  лап  замирал  в
конце стропил, как стихающий порыв ветра. Ћднажды он съел крысу. Ћн  тогда
был мальчиком, его только что привезли в Ђмерику. Ќегры три месЯца  сидели
безвыходно в межпалубном пространстве высотой в три фута - а  было  это  в
тропических широтах - и слушали по целым днЯм, как наверху пьЯный  шкипер,
родом из Ќовой Ђнглии, что-то вычитывал нараспев из книги;  только  десЯть
лет спустЯ он понЯл, что это была ЃиблиЯ. ‘корчившись там, он долго следил
за крысами, которые, живЯ в соседстве с человеком, в условиЯх цивилизации,
утратили прирожденную зоркость и проворство. Ћн без труда,  едва  заметным
движением руки поймал крысу и съел ее  не  спеша,  дивЯсь  тому,  что  эти
зверюшки - такаЯ легкаЯ добыча! - до сих пор еще уцелели. ’огда  он  носил
длинную белую  рубаху,  которую  ему  дал  работорговец,  совмещавший  эту
профессию с саном дьЯкона  унитариатской  церкви  [унитаризм  -  учение  в
протестантизме, отстаивающее идею единого бога в противоположность догмата
о троице; в XX веке  центр  движениЯ  унитариев  переместилсЯ  в  ‘Ђ].  €
говорить он тогда умел только на своем родном наречии.
   ’еперь он был гол, если не считать коленкоровых штанов, которые индейцы
покупали у белых, и амулета на ремешке вокруг  бедер.  Ђмулет  состоЯл  из
половинки перламутрового лорнета, привезенного €ссетиббехой из  Џарижа,  и
черепа мокасиновой змеи. Ћн сам  убил  эту  змею  и  съел  ее  всю,  кроме
Ядовитой головы. Ћн  лежал  на  сеновале,  смотрел  на  дом,  на  пароход,
прислушивалсЯ к барабанному  бою  и  представлЯл  себе,  как  он  прыжками
носитсЯ среди барабанов.
   Ћн пролежал так всю ночь. Ќаутро он увидел,  что  знахарь  в  скунсовом
жилете вышел из рубки, сел на своего  мула  и  уехал.  ‚есь  сжавшись,  он
смотрел на дорогу, пока не осела пыль,  взметеннаЯ  осторожными  копытцами
мула. € тогда он заметил, что еще дышит, и удивилсЯ тому, что  в  нем  еще
есть дыхание и ему еще нужен воздух. € снова он  лежал  и  молча  смотрел,
выжидаЯ, когда  можно  будет  уйти,  и  глаза  его  слегка  светились,  но
спокойным светом, и дыхание было легким и ровным,  и  он  увидел,  как  из
рубки вышел ‹уи —ерника и поглЯдел на небо. Ѓыло уже совсем светло,  и  на
палубе сидели на корточках  пЯтеро  индейцев  в  парадных  костюмах;  а  к
полудню их там сидело уже двадцать пЯть человек. Љогда солнце повернуло на
запад, они стали копать ров, в котором предстоЯло жарить мЯсо и печь плоды
Ямса; к этому времени собралась добраЯ сотнЯ гостей - все держались  чинно
и благопристойно, терпеливо сносЯ  неудобство  своих  жестких  европейских
нарЯдов, - и негр увидел, как —ерника вывел из стойла кобылу €ссетиббехи и
привЯзал ее к дереву, а немного погодЯ —ерника  поЯвилсЯ  в  дверЯх  дома,
держа  на  поводке  старого  пса,  который  обычно  лежал   возле   кресла
€ссетиббехи. …го он тоже  привЯзал  к  дереву,  и  сам  сел,  с  важностью
оглЯдываЯ собравшихсЯ. ‘обака вдруг принЯлась выть. Ќа закате  солнца  она
все еще выла. Љогда солнце стало садитьсЯ, негр слез по задней стене сараЯ
и спустилсЯ в овражек, ведущий  к  роднику.  ‡десь  уже  были  сумерки.  ‚
овражке негр  бросилсЯ  бежать.  ‘зади  доносилсЯ  вой  собаки.  “  самого
родника, когда он уже бежал, ему  повстречалсЯ  другой  негр,  и  какое-то
мгновение оба они, один стоЯ, другой на  бегу,  смотрели  друг  на  друга,
словно поверх стены, разделЯющей два разных мира. ‘коро совсем стемнело, а
он все бежал и бежал, стиснув зубы, сжав кулаки,  мерно  раздуваЯ  широкие
ноздри.
   Ћн бежал в темноте. Ћн хорошо знал эти места, так как не  раз  охотилсЯ
здесь с €ссетиббехой, трусЯ на своем муле рЯдом с кобылой вождЯ  по  следу
лисицы или дикой кошки; он знал эти места так же хорошо, как знали их  те,
кто будет его преследовать. €х он впервые увидел на второй день, незадолго
перед закатом. „о этого он успел пробежать тридцать миль  вверх  по  руслу
реки, повернуть и спуститьсЯ обратно; и теперь, лежа  в  зарослЯх  пахучей
травы, он впервые увидел погоню. Џреследователей было двое, оба в  рубахах
и соломенных шлЯпах; аккуратно  свернутые  штаны  они  несли  под  мышкой;
оружиЯ при них не было. Ћба были пожилые, с брюшком, так что  быстро  идти
не могли; разве что к утру вернутсЯ они по следу туда,  где  лежал  сейчас
негр. "‡начит, до полуночи можно отдыхать", - сказал он себе. Ћн находилсЯ
так близко от плантации, что к нему долетал запах дыма и жареного мЯса,  и
он подумал, что надо бы поесть, потому  что  он,  наверно,  голоден,  ведь
больше суток он ничего не ел. "Ќо отдохнуть важнее", - сказал он.  Ћн  все
твердил это себе, лежа в зарослЯх пахучей  травы,  потому  что  от  усилий
отдохнуть, от мыслей о том, что отдохнуть необходимо и  надо  это  сделать
скорей, скорей,  сердце  у  него  колотилось,  словно  от  быстрого  бега.
Љазалось, он забыл, как люди отдыхают, и шести часов будет мало, чтобы это
вспомнить.
   Љак только стемнело, он снова встал. Ћн думал,  что  будет  брести  всю
ночь, тихо, не торопЯсь, так как идти ему все  равно  было  некуда,  но  с
первого же шага он бросилсЯ бежать, тЯжело дыша, широко  раздуваЯ  ноздри,
грудью врезаЯсь в плотный, душный, хлещущий мрак. Ћн бежал целый час,  сам
не знаЯ куда, потерЯв направление, как вдруг остановилсЯ и стал слушать, и
немного погодЯ удары его сердца отделились от боЯ барабанов. Ѓарабаны были
где-то недалеко, не больше чем в двух милЯх. Ћн пошел на звук и долго брел
в темноте, пока не ощутил едкий запах дымового костра. Ѓарабаны не умолкли
при его поЯвлении; только старшина вышел вперед, туда, где беглец стоЯл  в
струе дыма, тЯжко дыша, раздуваЯ трепещущие ноздри, и глаза у него  тускло
светились на измазанном грЯзью лице, то слабее, то Ярче,  словно  свет  их
зависел от движениЯ легких.
   - Њы ждали тебЯ, - сказал старшина. - Ђ теперь уходи.
   - “ходить?..
   - Џоешь и уходи. ЌельзЯ мертвому быть среди живых. ’ы сам это знаешь.
   - „а. џ знаю. - Ћни не смотрели  друг  на  друга.  Ѓарабаны  продолжали
бить.
   - Ѓудешь есть? - спросил старшина.
   - џ не голоден. ‘егоднЯ Я поймал кролика  и  съел  его,  пока  лежал  в
зарослЯх.
   - Ќу так возьми с собой жареного мЯса.
   Ћн взЯл мЯсо, завернутое в листьЯ, и  опЯть  пошел  по  руслу  реки,  и
спустЯ немного барабаны затихли. Ћн шел, не останавливаЯсь,  до  рассвета.
"“ менЯ есть еще двенадцать часов, - сказал  он.  -  Ђ  может,  и  больше,
потому что они шли по следу ночью". - Ћн опустилсЯ на корточки, съел  мЯсо
и вытер руки о бедра. Џотом встал, снЯл  свои  коленкоровые  штаны,  снова
присел возле топи и обмазал всего себЯ грЯзью  -  лицо,  руки,  ноги,  все
тело, опЯть опустилсЯ наземь, обнЯл колени и положил на них голову.  Љогда
рассвело, он перебралсЯ подальше в болото, снова уселсЯ на корточки и  так
заснул. …му ничего не снилось. Ќо хорошо, что  он  ушел  в  глубь  болота,
потому что, когда он внезапно проснулсЯ - а был уже белый день,  и  солнце
поднЯлось высоко, - он увидел перед собой все тех же  двух  индейцев.  Ћни
стоЯли как раз против того места,  где  он  спрЯталсЯ,  по-прежнему  зажав
аккуратно свернутые штаны под мышкой, - оба толстые,  рыхлые,  с  брюшком,
немного смешные  в  своих  соломенных  шлЯпах  и  рубашках  с  болтающимсЯ
подолом.
   - “томительнаЯ работа, - сказал один.
   - „а, Я тоже лучше сидел бы дома в тени, -  сказал  другой.  -  Ќо  там
вождь дожидаетсЯ, пока ему можно будет сойти в землю.
   - „а.
   Ћни мирно поглЯдывали по сторонам. Ћдин нагнулсЯ и стал выбирать  репьи
из подола рубашки.
   - —тоб ему, этому негру... - сказал он.
   - „а. —то нам от них когда-нибудь было, кроме хлопот и неприЯтностей.
   ‚скоре после полуднЯ негр, взобравшись на верхушку дерева, заглЯнул  на
плантацию. Ћн увидел, что тело €ссетиббехи подвешено в гамаке между  двумЯ
деревьЯми, к которым еще раньше привЯзали его  пса  и  его  кобылу,  а  на
площадке перед пароходом полным-полно фургонов, телег,  мулов,  лошадей  в
упрЯжке и лошадей под седлом; вдоль длинного рва, в котором жарились туши,
пестрыми кучками сидели женщины с маленькими детьми и старики, и над  рвом
клубилсЯ густой дым. Њужчин