через речку?
     -- —то ж, сэр, волЯ ваша. Ќо если бы полковником был Я...
     --  ’огда,  несомненно, Я был бы сержантом ѓаррисоном. € полагаю, в этом
случае  Я  озаботилсЯ бы проблемой, какую теперь лошадь выставлЯть в будущее
воскресенье,  и  оставил бы в покое пожилую леди, начисто лишенную внуков...
--  тут  его  глаза  (вспоминала  ‹увиниЯ)  бегло  скользнули по бабушке, -- и
одиноко  сидЯщую  в  доме,  куда,  по  всей вероЯтности, Я больше никогда не
заглЯну  --  к  ее,  увы,  великой радости и удовольствию. Џо конЯм же и едем
дальше.
     Њы  сидели  затаив дыхание и слушали, как они покидают дом, как сержант
сзывает  во  дворе  солдат, как едут со двора. Ќо мы не вставали с корточек,
потому  что  бабушка  по-прежнему  была напрЯжена всЯ -- и, значит, полковник
еще  не ушел. € вот раздалсЯ снова его голос -- властный, энергично-жесткий и
со скрытым смехом где-то в глубине:
     --  €так,  у  вас  нет  внуков.  Ђ  жаль  -- какое бы раздолье здесь двум
мальчикам  -- уженье, охота, да еще на самую, пожалуй, заманчивую дичь, и тем
лишь  заманчивей,  что возле дома эта дичь не так уж часто попадаетсЯ. Ћхота
с  ружьем  --  и  весьма внушительным, Я вижу. (‘ержант поставил наше ружье в
углу,  и  полковник,  по  словам  ‹увинии,  кинул туда взглЯд. Ђ мы опЯть не
дышим.)  Ќо,  как  Я понимаю, ружье это вам не принадлежит. € тем лучше. €бо
принадлежи  оно,  допустим  на  секунду,  вам,  и  будь у вас два внука или,
допустим,  внук  и  его сверстник-негр, и продолжай, допустим, ружье палить,
то  в  следующий  раз  могло  бы  дело и не обойтись без жертв. Ќо что это Я
разболталсЯ?  €спытываю  ваше  терпение, держу вас в этом неудобном кресле и
читаю  вам  нотацию, котораЯ может быть адресована лишь даме, имеющей внуков
-- или, скажем, внука и негритенка, товарища его забав.
     €  он тоже повернулсЯ уходить -- мы ощутили это даже в своем укрытии под
юбкой; но тут бабушка сказала:
     --  Њне  почти  нечем  угостить  вас,  сударь.  Ќо если стакан холодного
молока после утомительной дороги...
     Ћн  молчал,  молчал,  не  отвечаЯ, только глЯдЯ (вспоминала ‹увиниЯ) на
бабушку  твердым  взглЯдом  своих  Ярких  глаз,  и  за  твердостью, за Яркой
тишиной таилсЯ смех.
     --  Ќет, нет, -- сказал он. -- Ѓлагодарю вас. ‚ы слишком себЯ не жалеете --
учтивость ваша переходит уже в бравированье храбростью.
     --  ‹увиниЯ,  --  сказала  бабушка.  --  Џроводи  джентльмена в столовую и
угости, чем можем.
     Њы  понЯли,  теперь  он  вышел, -- потому что бабушку стало трЯсти, бить
уже  несдерживаемой дрожью; но напрЯжено тело ее было по-прежнему, и слышно,
как прерывисто бабушка дышит. Њы тоже задышали опЯть, переглЯнулись.
     --  Њы  его  совсем не застрелили! -- шепнул Я. -- Њы никого не застрелили
вовсе!
     €  снова  тело  бабушки  сказало  нам,  что он вошел; но теперь Я почти
зримо  ощутил,  как  смотрит  он  на  бабушкино платье, прикрывающее нас. Ћн
поблагодарил ее за молоко, назвал себЯ, свой полк.
     --  ‚озможно, это и к лучшему, что у вас нет внуков, -- сказал он. -- ‚едь
вы,  несомненно,  желаете  себе  спокойной  жизни.  “  менЯ  у  самого  трое
мальчиков.  Ђ  дедом  Я  еще  не  успел  стать.  --  ‚ голосе его не было уже
скрытого  смеха;  он стоЯл в дверЯх (рассказывала ‹увиниЯ) со шлЯпой в руке,
поблескиваЯ  медью  полковничьих  знаков  на  синем мундире, рыжеЯ головой и
бородкой;  не  было  смеха  и в глазах, направленных на бабушку. -- Џриносить
извинениЯ  не  стану;  лишь  глупцы обижаютсЯ на ураган или пожар. Џозвольте
только  пожелать,  чтобы  у  вас за всю войну не осталось о нас воспоминаний
худших, чем эти.
     Ћн  ушел.  Њы  услышали  звон его шпор в холле и на крыльце, затем звук
копыт,  затихающий, стихший, -- и тут силы оставили бабушку. Ћна откинулась в
кресле,  держась  за  сердце,  закрыв  глаза,  и на лице ее крупными каплЯми
проступил пот; у менЯ вырвалось:
     -- ‹увиниЯ! ‹увиниЯ!
     Ќо  бабушка  открыла  глаза  --  и, открываЯсь, они уже нацелены были на
менЯ. Џотом взглЯд их переместилсЯ на ђинго -- и снова на менЯ.
     --  ЃаЯрд,  --  сказала  бабушка,  прерывисто  дыша,  --  что  за слово ты
употребил?
     --  ‘лово? Љогда это, бабушка? -- Ќо тут Я вспомнил, опустил глаза; а она
лежит в кресле, изнеможенно дышит и смотрит на менЯ.
     -- Ќе повторЯй его. ’ы выругалсЯ. “потребил непристойную брань, ЃаЯрд.
     ђинго стоит рЯдом. Њне видны его ноги.
     --  ђинго тоже употребил, -- сказал Я, не поднимаЯ глаз. Ћна не отвечает,
но, чувствую, смотрит на менЯ. € Я проговорил вдруг:
     -- Ђ ты солгала. ‘казала, что нас нету здесь.
     -- ‡наю, -- ответила бабушка. ЏриподнЯлась. -- Џомогите мне.
     ‚стала  с  кресла  с нашей помощью. Ђ зачем -- неЯсно. Ћперлась о нас, о
кресло  -- и опустилась на колени. ђинго опустилсЯ рЯдом первый. Ђ потом и Я,
и  слушаем,  как  она просит ѓоспода, чтобы простил ей сказанную ложь. ‡атем
поднЯлась; мы не успели и помочь ей.
     --  Џодите  в  кухню,  вынесите  таз  воды, возьмите жестЯнку с мылом, --
сказала она. -- Ќовую.


        5 


     ‚ечерело  уже,  --  времЯ  как бы незамеченно настигло нас, позабывших о
нем,  втЯнутых в грохот и переполох выстрела; солнце снизилось почти вровень
с  нами,  а  мы  стоим за домом, у веранды и вымываем, выполаскиваем от мыла
рот,  поочередно  зачерпываЯ воду тыквенным ковшиком и выплевываЯ ее прЯмо в
солнце.  ‚ыдохнешь  воздух  затем  --  и  вылетает  мыльный пузырь, но вскоре
пузыри  у  нас  кончились  и осталсЯ только мыльный вкус. Џотом и вкус начал
иссЯкать,  но  сплевывать  еще  хотелось;  а в северной дали виднелась грЯда
облаков  --  голубаЯ, смутно-тающаЯ снизу и медно тронутаЯ солнцем по верхам.
Љогда  отец  весною  приезжал,  мы старались понЯть, что такое горы. ‚ конце
концов  он указал вдаль на облачную грЯду -- вот, мол, на что они похожи. € с
тех пор ђинго считает, что это ’еннесси маЯчит облачной грЯдой.
     --  ‚он они, горы, -- сказал он, выплевываЯ воду. -- ‚он там ’еннесси. ѓде
хозЯин „жон воюет с Явками. Ђ далеко как.
     --  €  такие  дальние  походы совершать всего-то из-за Янки, -- сказал Я,
тоже  выплюнув,  выдохнув.  Ќо все уже ушло -- и пена, и невесомаЯ стеклЯннаЯ
радужность пузырей, и даже мыльный привкус.


        Ћ’•Ћ„ 


        1 


     „нем  ‹юш  подал  повозку  к заднему крыльцу и выпрЯг мулов; к ужину мы
погрузили  уже  в  нее  все, кроме одеЯл, под которыми проспим эту последнюю
перед  дорогой  ночь.  ‡атем  бабушка  пошла  наверх  и  вернулась  в черном
шелковом  воскресном  платье  и  в  шлЯпке,  и  лицо у бабушки порумЯнело, в
глазах поЯвилсЯ блеск.
     --  ђазве едем сейчас, вечером? -- спросил ђинго. -- џ думал, только утром
выедем.
     --  „а,  утром,  -- ответила бабушка. -- Ќо Я три года никуда но выезжала;
уж ѓосподь мне простит, что Я принарЯдилась загодЯ.
     Ћна повернулась (мы сидели в столовой, за ужином) к ‹увинии:
     --  ‘кажи  „жоби и ‹юшу, чтобы, как только поужинают, приготовили фонарь
и лопаты.
     ђазложив  кукурузные  хлебцы  на столе, ‹увиниЯ пошла было к дверЯм, но
остановилась, взглЯнула на бабушку:
     --  ‚ы  то  есть  хочете  этот тЯжелый сундук везти с собой аж в Њемфис?
‹ежит  себе  с прошлого лета в сохранности, а вы хочете выкопать и тащить аж
в Њемфис?
     --  „а,  --  сказала  бабушка,  занЯвшись  едой  и  не оборачиваЯсь уже к
‹увинии. -- џ следую распорЯжениЯм полковника ‘арториса, как Я их понимаю.
     ‹увиниЯ стоЯла в дверЯх буфетной, глЯдЯ бабушке в затылок.
     --  Џусть бы оставалсЯ зарытый и целый, и Я бы стерегла его. Љто его там
найдет,  даже  если  опЯть  сюда  заЯвЯтсЯ?  Ћни  ж  не  за сундук назначили
награду, а за хозЯина „жо...
     --  “  менЯ  есть причины, -- прервала ее бабушка. -- ‚ыполнЯй, что Я тебе
велела.
     --  •орошо.  Ќо  длЯ  чего  вы хочете выкапывать сейчас, когда выезжаете
ут...
     -- „елай, что велела.
     --  ‘лушаю,  мэм,  --  сказала  ‹увиниЯ.  ‚ышла.  џ  смотрел, как бабушка
ужинает  --  в  шлЯпке,  прЯменько надетой на макушку, -- а ђинго, за спиной у
бабушки, косил на менЯ зрачками.
     --  Ђ  почему  б  не  оставить  зарытым?  --  сказал Я. -- ‡ачем еще такаЯ
тЯжесть лишнЯЯ повозке. „жоби говорит, в сундуке весу тысЯча фунтов.
     -- ‚здор! -- сказала бабушка. -- € пусть даже десЯть тысЯч...
     ‚ошла ‹увиниЯ.
     --  Ћни приготовЯт, -- сказала ‹увиниЯ. -- Ђ Я хотела бы все ж таки знать,
длЯ чего выкапывать с вечера?
     Ѓабушка поглЯдела на нее.
     -- Њне сон приснилсЯ прошлой ночью.
     --  Ђ-а,  --  сказала  ‹увиниЯ  с  тем же выражением лица, что и у ђинго;
только ‹увиниЯ меньше вращает зрачками.
     --  Њне  снилось, будто вижу из моего окна, как некто входит в сад, идет
под  Яблоню  и  рукой  указывает,  где  зарыто,  -- сказала бабушка, глЯдЯ на
‹увинию. -- ’емнокожий некто.
     -- Ќегр? -- спросила ‹увиниЯ.
     - „а.
     ‹увиниЯ помолчала. ‡атем спросила:
     -- Ђ вы того некта признали?
     -- „а, -- ответила бабушка.
     -- Љто ж он такой, не скажете?
     -- Ќет, -- ответила бабушка.
     ‹увиниЯ повернулась к ђинго
     --  €ди  скажи  дедушке и ‹юшу, чтоб с фонарем и заступами шли на задний
ход.
     „жоби  с  ‹юшем сидели в кухне. „жоби ужинал в углу за плитой, поставив
тарелку  себе  на  колени.  ‹юш  молча  сидел  на  Ящике длЯ дров, держа оба
заступа  между  колен,  и сразу Я его не заметил -- его закрывала тень ђинго.
‹ампа  светила  на  столе,  отбрасываЯ тень от наклоненной головы ђинго и от
руки  его,  трущей стекло фонарЯ, ходЯщей вверх-вниз, а ‹увиниЯ встала между
нами и лампой, уперев руки в бока и затенЯЯ собою полкухни.
     -- Џротри его как следует, -- сказала она.
     ‘  фонарем шел „жоби, за ним -- бабушка, за нею -- ‹юш; мне видна была ее
шлЯпка,  и  голова  ‹юша,  и  сталь  двух заступов над его плечом. Њне в шею
дышал ђинго.
     -- Љак считаешь, который из них ей приснилсЯ? -- сказал он.
     -- Ђ ты у нее спроси, -- сказал Я. Њы шли уже садом.
     --  Ђга,  --  сказал  ђинго.  -- Џоди спроси у нее. ‘порим, если б она тут
осталась,  то ни Янки бы, никто б другие не посмели полезть к сундуку, и сам
даже хозЯин „жон поостерегсЯ бы соватьсЯ.
     Ћни  остановились  -- „жоби с бабушкой, -- и бабушка стала светить взЯтым
у  „жоби  фонарем,  поднЯв  руку,  а „жоби и ‹юш вырыли сундук, закопанный в
летний  приезд отца, в ту ночь, когда ‹увиниЯ привела менЯ и ђинго в спальню
и  даже лампу не зажгла проверить, как легли, а после то ли глЯнул Я в окно,
то  ли приснилось мне, что глЯнул и увидел в саду фонарь... Џотом мы пошли к
дому  --  бабушка впереди с фонарем, а за ней, с сундуком, остальные; ђинго и
Я тоже помогали тащить. “ крыльца „жоби повернул было к повозке.
     -- ‚ дом несите, -- сказала бабушка.
     --  Ђ  мы  сразу  и  погрузим, чтоб утром не возитьсЯ, -- сказал „жоби. --
„вигайсЯ, парень, -- ворчнул он ‹юшу.
     -- ‚ дом несите, -- сказала бабушка.
     €,   постоЯв,  „жоби  двинулсЯ  в  дом.  ‘лышно  было  теперь,  как  он
отпыхиваетсЯ:  "•ах, хах", -- через каждые два-три шага. ‚ кухне он со стуком
опустил передний конец сундука,
     -- •ах! -- выдохнул он. -- ‘лава богу, дотащили.
     -- Ќаверх несите, -- сказала бабушка.
     „жоби  повернулсЯ,  поглЯдел  на  нее.  Ћн  еще  не выпрЯмилсЯ -- глЯдел
полусогнутый.
     -- —его такое? -- сказал он.
     -- Ќаверх несите, -- сказала бабушка. -- Љо мне в комнату.
     --  ќто  что  ж  --  придетсЯ  то  есть тащить сейчас наверх, чтоб завтра
стаскивать обратно вниз?
     --  ЏридетсЯ кому-то, -- сказала бабушка. -- ‚ы намерены помочь или же нам
с ЃаЯрдом вдвоем нести?
     ’ут   вошла   ‹увиниЯ.   Ћна  уже  разделась.  Ћна  была  высокаЯ,  как
привидение,  в  своей  ночной рубашке, длинно, узко и плоско висЯщей на ней;
тихо,  как  привидение,  вошла  она  босиком,  и ноги ее были одного цвета с
сумраком,  так  что  казалось,  их  у нее нет; а ногти ног белели, точно два
рЯда  грЯзновато-белесых  чешуек,  невесомо  и  недвижно легших на пол футом
ниже  подола  рубашки  --  и  совсем  отдельных от ‹увинии. ЏодойдЯ и толкнув
„жоби, она нагнулась к сундуку, чтобы поднЯть.
     -- Ћтойди, негр, -- сказала она.
     „жоби, крЯхтЯ, оттолкнул ‹увинию.
     --  Ћтойди,  женщина,  --  сказал  он.  ЏоднЯл  передний  конец  сундука,
оглЯнулсЯ  на ‹юша -- тот как вошел, так и держал задний конец, не опускаЯ. --
‚езти мне тебЯ -- так залезай с ногами, -- сказал „жоби ‹юшу.
     Њы  встащили сундук к бабушке, и „жоби опЯть уже решил, что кончили, но
бабушка  велела  ему с ‹юшем отодвинуть кровать от стены и вдвинуть сундук в
промежуток;  ђинго  и  Я  снова  помогали.  €, по-моему, в сундуке том почти
вернаЯ была тысЯча фунтов.
     --  Ђ  теперь всем идти спать, чтобы можно было выехать с утра пораньше,
-- сказала бабушка.
     --  “ вас всегда так, -- сказал „жоби. -- ‚сех подымете ни свет ни зарЯ, а
выедем за полдень.
     --  Ќе твоЯ это забота, -- сказала ‹увиниЯ. -- ’ы знай выполнЯй, что велит
мисс ђоза.
     Њы  вышли;  бабушка  осталась  у  кровати,  отодвинутой  так Явно и так
неуклюже,  что  всЯкий  сразу  бы догадалсЯ -- за ней что-то прЯчут; да и как
спрЯтать  сундучище,  в котором весу самое малое тысЯча фунтов -- и Я и ђинго
уже  были  в  том  согласны  с  „жоби.  Љровать как бы указывала, что за ней
сундук.  ‡атем  бабушка  закрыла  дверь  --  и  тут  ђинго и Я остановились в
коридоре  как  вкопанные и переглЯнулись. ‘колько себЯ помню, в доме никогда
никаких  ключей  не бывало ни в наружных, ни во внутренних дверЯх. Ђ тут оба
мы услыхали, как в бабушкиной двери щелкнул ключ.
     --  џ  и не знал, что в эту дверь ключ можно вставить, -- сказал ђинго. --
„а еще и повернуть.
     --  ‚от тоже твоЯ с „жоби забота, -- сказала ‹увиниЯ. Ћна улеглась уже на
свою  раскладушку  и,  прежде  чем  укрытьсЯ  стеганым  одеЯлом  с  головой,
прибавила:
     -- ‘ейчас обое чтоб легли.
     Њы  вошли  к  себе,  стали  раздеватьсЯ. ‹ампу ‹увиниЯ зажгла и на двух
стульЯх  приготовила  наши  воскресные  одежки,  в  которых  завтра  ехать в
Њемфис.
     -- Љак считаешь, который из них ей приснилсЯ? -- спросил ђинго.
     Ќо Я не ответил; Я знал, что ђинго и без менЯ знает.


        2 


     Џри  лампе  мы  оделись  по-воскресному,  при лампе ели завтрак; слышно
было,  как  наверху  ‹увиниЯ  снимает простыни с бабушкиной и моей постелей,
скатывает  тюфЯк  ђинго и несет все это вниз. ђазвиднЯлось, когда мы вышли к
повозке;  ‹юш  и „жоби уже впрЯгли мулов, и „жоби стоЯл около, тоже одетый в
то,  что он зовет воскресным, в старый отцовский сюртук и отцову же потертую
касторовую  шлЯпу.  Џотом  на  заднюю  веранду  вышла бабушка (по-прежнему в
черном  шелковом  платье  и  в  шлЯпке  --  точно она так в них и продремала,
простоЯла  всю ночь прЯменько у двери, держа руку на ключе, который извлекла
неведомо  откуда,  чтобы впервые за все времЯ замкнуть дверь); на плечи шаль
накинута,  а  в  руках у нее зонтичек от солнца и ружье, снЯтое с крюков над
камином. Ћна протЯнула ружье „жоби.
     -- ‚от, -- сказала бабушка. „жоби взглЯнул.
     -- Ќам его не надо будет, -- сказал „жоби.
     -- Џоложи в повозку, -- сказала бабушка.
     --  Ќет,  мэм. Ќам его не надо будет вовсе. Њы до Њемфиса доедем -- никто
и  узнать  не  успеет,  что  мы  на  дороге.  „а и хозЯин „жон, надо думать,
расчистил всю мемфисскую дорогу от Янков.
     Ѓабушка  и  отвечать  не  стала.  Њолча продолжала протЯгивать ружье, и
„жоби в конце концов взЯл его, понес в повозку.
     -- ’еперь сундук снесите, -- сказала бабушка.
     „жоби  еще  не  кончил  укладывать  ружье; остановилсЯ, повернул слегка
голову.
     --  —его?  --  произнес  он.  Љруче повернул голову, не глЯдЯ, однако, на
бабушку,  стоЯщую  на  ступеньках.  --  ѓоворил  же  Я  вам,  --  сказал „жоби
безадресно, ни на кого из нас не глЯдЯ.
     --  Ќасколько  знаю,  ты  вообще не способен держать свои мысли при себе
долее  десЯти  минут,  -- сказала бабушка. -- Ќо что именно ты "говорил нам" в
данном случае?
     -- Ќеважно что, -- ответил „жоби. -- „вигайсЯ, ‹юш. € паренька прихвати.
     €дут  мимо  бабушки.  Ћна  не глЯдит на них, они не только с глаз долой
уходЯт,  но  из  мыслей  ее тоже вон ушли -- так показалось (старому-то „жоби
определенно  показалось).  Ћни  с  бабушкой  вечно  вот так -- словно конюх с
породистой  кобылой, котораЯ терпит до определенной точки, и конюх знает эту
точку  и  знает,  что  должно  произойти,  когда эта точка достигнута. € вот
произошло:  кобыла  лЯгнула  его, не жестоко, но достаточно чувствительно; и
он  знает,  что  к этому шло, и рад, что это позади уже, как он думает, -- и,
лежа  или сидЯ на земле, он отводит слегка душу руганью, потому что считает,
дело  уже  кончено;  и  тут  кобыла  поворачивает морду -- чтобы хватнуть его
зубами.  ’ак  и  у  „жоби  с  бабушкой,  и  бабушка  вечно его побивает -- не
жестоко,  но  чувствительно,  как вот сейчас: он с ‹юшем уже входЯт в дом, и
бабушка  даже не смотрит вслед, и „жоби ворчит: "џ ж им говорил. “ж это даже
ты,  парень,  не станешь оспорЯть", -- и тут, глЯдЯ по-прежнему куда-то вдаль
за  повозку,  как  будто  мы  не  едем никуда, а „жоби и вовсе нет на свете,
бабушка  произнесла,  ни  бровью  не  поведЯ,  ни  ухом -- одними лишь губами
поведЯ:
     -- € кровать на место к стене поставьте.
     “  „жоби  не  нашлось  ответа.  Ћн замер лишь, застыл, не оборачиваЯсь;
потом ‹юш сказал спокойно:
     -- евелись, папка. €дем.
     “шли  в  дом.  Ќам с бабушкой на веранде было слышно, как они выдвигали
сундук  и  ставили  кровать  на место и как медленно, тЯжко, с тупым, глухим
стуком сносили сундук, точно гроб.
     --  Џоди  помоги  им,  --  сказала бабушка, не поворачиваЯ головы. -- Ќадо
помнить, „жоби уже стар становитсЯ.
     Њы  поднЯли сундук в повозку, установили рЯдом с ружьем, корзинкой, где
еда,  и  свернутыми одеЯлами и влезли сами, а бабушка поместилась на сиденье
рЯдом  с  „жоби,  --  шлЯпка  на макушке у нее строго вертикально, и зонтичек
раскрыт,  хотЯ  даже  роса  еще не выпала. € поехали со двора. ‹юша не видно
стало,  но  ‹увиниЯ  все  стоит с краю веранды в отцовой старой шлЯпе поверх
косынки.  Џотом  Я перестал оглЯдыватьсЯ, но ђинго, сидЯ со мной на сундуке,
то  и  дело  ерзал,  оборачивалсЯ,  хотЯ мы уже выехали за ворота на дорогу.
Њиновали  поворот,  где  прошлым  летом увидели того сержанта-Янки на каурой
лошади.
     --   ‚от   и  расстались,  --  сказал  ђинго.  --  „о  свиданьЯ,  усадьба;
здравствуй, Њемфис!
     ‘олнце  слегка  лишь  поднЯлось,  когда  вдали замаЯчил „жефферсон; а у
дороги  на  лугу  занЯта  была  завтраком  рота солдат. ”орма у них из серой
стала  уже почти цвета жухлой листвы, а кое на ком и формы уже не было; один
--  в  синих  трофейных  штанах  с  желтым кавалерийским лампасом, как у отца

прошлым летом, -- помахал нам сковородой и крикнул:
     -- ќй, миссисипские! „а здравствует Ђрканзас!
     “  дома  Љомпсонов  бабушка  сошла  --  проститьсЯ  с  миссис  Љомпсон и
попросить,   чтобы   та   наезжала  иногда  в  ‘арторис,  на  усадьбу  нашу,
приглЯдывала  за  цветами. Ђ ђинго и Я поехали к лавке, и когда вышли оттуда
с   мешком   соли,   то   увидели,  что  через  площадь  ковылЯет  дЯдЯ  Ѓак
Њаккаслин{18},  машет  нам  палкой и кричит, а за ним идет капитан, командир
той  роты,  что  расположилась на лугу. €х у нас двое -- Я не про капитана, а
про  Њаккаслинов  говорю,  --  Ђмодей  и ’еофил, только все, кроме них самих,
зовут  их  Ѓак  и  Ѓадди.  Ћни  братьЯ-близнецы, застарелые холостЯки, у них
большаЯ  плантациЯ  на  пойменной  земле, милЯх в пЯтнадцати от „жефферсона.
Ћтец  их  возвел там большой барский дом в колониальном стиле, один из самых
пышных  в  крае.  Ќо  дом  захирел, ибо дЯдЯ Ѓак и дЯдЯ Ѓадди не стали в нем
жить.  “шли  из  него, как только умер их отец, и поселились в двухкомнатном
бревенчатом  домишке  вместе  с  дюжиной  собак,  а в барском доме поместили
своих  негров.  Ћн  так  и стоит без окон, и в дверЯх замки такие, что любой
ребенок  шпилькой  отомкнет,  но  “  Њаккаслинов  было заведено, чтоб каждый
вечер,  как  негры придут с полЯ, один из братьев загонЯл их в дом и запирал
переднюю  дверь  ключом почти с седельный пистолет размерами; он еще возитсЯ
с  тем  ключом, а в это времЯ уже, может, последний негр ушел из дома черным
ходом.  ‚  округе  говорЯт,  что  Ѓак и Ѓадди сами всегда это знали, и негры
знали,  что  они знают, но только это как игра с твердыми правилами: ни один
из  близнецов  не  должен  засматривать на черный ход в то времЯ, как второй
близнец  запирает  переднюю  дверь;  а  из  негров  ни один не должен хотЯ б
ненароком  попастьсЯ,  убегаЯ,  на глаза и не должен убегать после того, как
дверь  кончили запирать; и говорЯт, что те, кто не успел за это времЯ выйти,
сами  отрешали  себЯ  от  ночных  прогулок до следующего вечера. Љлюч вешали
затем  на  гвоздь  у  двери,  и  братьЯ возвращались в свой густо населенный
собаками  домишко,  ужинали и садились за покер; говорЯт, что никто в штате,
да  и на всей Њиссисипи, не рискнул бы сесть с ними играть, даже с уговором,
чтоб  не  плутовали;  а  между  собой  они играли так -- бестрепетно ставЯ на
карту  негров  и возы хлопка, -- что сам ѓосподь Ѓог еще бы смог продержатьсЯ
против  каждого  из них в отдельности, но против обоих даже он бы не выстоЯл
и был бы ободран как липка.
     Ќо  не  одним  лишь  этим  отличались  дЯдЯ Ѓак и дЯдЯ Ѓадди. Џо словам
отца,  они  опередили  свое  времЯ: по его словам, у них насчет общественных
отношений  свои  идеи,  которым  сыщетсЯ  ученое  название  разве  что через
полвека   после   смерти   обоих  Њаккаслинов  и  которые  притом  проведены
Њаккаслинами  в  жизнь. €деи эти -- о земле. Њаккаслины считают, что не землЯ
принадлежит  людЯм,  а  люди -- земле и что землЯ терпит их на себе и питает,
покуда  они  ведут себЯ как должно; а нет -- так землЯ стрЯхнет их прочь, как
собака  блох.  Њаккаслины  придумали  систему  хозЯйственных  расчетов, еще,
наверно,  более запутанную, чем их взаимные карточные счеты, и нацеленную на
то,  чтоб  все их негры обрели свободу -- не бесплатно получили и не выкупили
у  Њаккаслинов  за  деньги,  а заработали у земли своим трудом. Ќо не только
негров  касались их идеи -- и потому-то именно дЯдЯ Ѓак ковылЯл через площадь
сейчас  и  махал  мне  палкой, окликаЯ; вернее, потому-то ковылЯл один, а не
вместе  с дЯдей Ѓадди. Ћтец как-то сказал, что если в округе возникнут между
избирателЯми  споры  или  вооруженные  свары, то ни одно семейство не сможет
тЯгатьсЯ  с Њаккаслинами, потому что (в округе внезапно это осознали) у всех
одна  поддержка  -- от родни, а за Ѓака и Ѓадди встанет целаЯ армиЯ фермеров.
ќтих  мелких  фермеров  негры зовут белой швалью -- рабами шваль не владеет и
сама  живет  порою  хуже,  чем  рабы  на  крупных плантациЯх. ‡емельные идеи
Њаккаслинов,  пока  что  не  имеющие,  по  словам  отца,  ученого  названиЯ,
коснулись  и  этих  белых  фермеров: дЯдЯ Ѓак и Ѓадди убедили их возделывать
свои  "клочки  тощей  холмЯной земли не врозь, а объединив силы с неграми, с
плантацией  Њаккаслинов; никому не известно в точности, что они тем фермерам
взамен  пообещали,  но только жены и детишки фермеров стали ходить обутые (а
прежде  было  им  не привыкать и босиком), и даже в школу многие дети пошли.
Љак  бы  то  ни  было, белаЯ шваль теперь боготворила обоих Њаккаслинов, так
что,  когда отец стал набирать свой первый полк длЯ похода в ‚иргинию и дЯдЯ
Ѓак  и  Ѓадди  приехали  в город записыватьсЯ и решено было, что они слишком
стары  (им перевалило уже за семьдесЯт), то чуть было не пришлось отцовскому
полку  принимать  свой  первый  бой  у  нас  на  выгоне.  ЃратьЯ  Њаккаслины
погрозились  создать  собственную  роту из своих фермеров, отнЯвши их всех у
отца.  Ќо  тут  же  понЯли,  что  этим  отца  не  проймешь,  и  тогда нажали
по-другому,  по-настоЯщему.  ‡аЯвили  отцу, что если не примет их в полк, то
они  объединенными  солдатскими голосами белой швали принудЯт отца тут же на
выгоне   провести  дополнительные  выборы  офицеров,  причем  сместЯт  отца,
понизив  из полковников в майоры или даже в капитаны. Ћтцу-то все равно, как
его  будут  величать,  полковником  или  капралом,  только  бы  слушали  его
команду,  а  уж ѓосподь Ѓог может его и в рЯдовые понизить; но отца коробило
при  мысли,  что  сами  люди,  которых он ведет, вольны его сместить и даже,
чего  доброго, способны на такое оскорбление. ’ак что кончили компромиссом --
согласились  взЯть на войну одного из братьев. Ќа том отец с Њаккаслинами по
рукам  ударили и помирились; когда на следующее лето, после второй битвы под
Њанассасом,  солдаты  сместили  отца, то маккаслиновцы все голосовали против
смещениЯ,  и  ушли  за  отцом из полка, и, вернувшись в Њиссисипи, составили
его  иррегулЯрный  конный  отрЯд.  ’ак  что  одному  из  братьев  предстоЯло
оставатьсЯ  дома,  а  кому  именно, они решили сами -- решили тем единственно
возможным  способом,  при  котором победивший знает, что победил по праву, а
проигравший  --  что  побежден сильнейшим, чем он сам; дЯдЯ Ѓадди взглЯнул на
дЯдю Ѓака и сказал:
     -- ‹адно, ”ил, слабачина ты косорукий. ‚ынимай карты.
     Ћтец   рассказывал,  зрелище  это  было  редкостное  по  холодному,  не
ведающему  пощады  артистизму  игры.  €грать  условились  три партии покера;
сдавать  карты  по  очереди,  а  в третьей партии сдавать тому, кто выиграет
вторую.  €м  постелили на земле попону, и весь полк смотрел, как они уселись
друг  против  друга,  а  старые  их  лица  были  как одно лицо, не сразу, но
всплывающее  в  памЯти -- лицо со старинного портрета, на который поглЯдишь и
скажешь,  что  изображен  пуританин-проповедник,  живший  где-нибудь в Ќовой
Ђнглии  сотню лет назад; они сидели, даже как будто не взглЯдываЯ на рубашку
сдаваемой  карты  и  тут  же  называЯ  ее без ошибки, так что приходилось по
десЯтку  раз  пересдавать, прежде чем судьи могли быть уверены, что партнеры
не  знают  друг у друга все карты. € дЯдЯ Ѓак проиграл -- и теперь дЯдЯ Ѓадди
служил  в  бригаде ’еннанта сержантом, воевал в ‚иргинии, а дЯдЯ Ѓак ковылЯл
через площадь, махал мне палкой и кричал:
     -- „а это же он, как бог свЯт! ‘ын „жона ‘арториса!
     Љапитан тоже подошел, поглЯдел на менЯ.
     -- ‘лыхал, слыхал про твоего отца, -- сказал он.
     --  …ще  бы  не слыхал! -- продолжал кричать дЯдЯ Ѓак. €дущие улицей люди
стали  уже  останавливатьсЯ  и слушать, прЯча улыбку, как всегда, когда дЯдЯ
Ѓак  разойдетсЯ.  --  Љто  же про него не слыхал в нашем крае! џнки могут про
него  порассказать  всем  желающим. „а он же первым в Њиссисипи собрал полк,
причем  на собственные деньги, и повел в ‚иргинию, и крушил Янки встречных и
поперечных,  пока  не  обнаружил,  что  набрал  не  полк  солдат,  а  драную
ассамблею  политиканов  и  дураков. €менно дураков! -- прокричал он, потрЯсаЯ
палкой  и  пучась  на  менЯ  свирепо-водЯнистыми,  как  у  старого  Ястреба,
глазами,  а  собравшийсЯ народ слушал и украдкой улыбалсЯ, а капитан смотрел
на  дЯдю  Ѓака  чуть  недоуменно,  потому  что не жил раньше здесь и впервые
слышал  дЯдю  Ѓака;  а  мне  вспомнилось, как ‹увиниЯ в старой отцовой шлЯпе
стоЯла  на веранде, и захотелось, чтобы дЯдЯ Ѓак кончил поскорее, замолчал и
можно было ехать дальше.
     --  €менно  дураков,  скажу  еще  раз!  --  кричал  он. -- € пусть иные из
стоЯщих  здесь  считают  до  сих  пор  своей  родней  тех,  что  выбрали его
полковником  и  шли  за  ним  и  „жексоном ЉаменнаЯ ‘тена, и дошли до самого
города  ‚ашингтона{19}  -- доплюнуть можно было, -- и почти ни одного бойца не
потерЯли,  а  годом  позже  --  верть! -- понизили „жона в майоры, а командира
вместо  него  выбрала  такого,  что зарЯжать ружье с которого конца не знал,
пока  „жон  ‘арторис  ему не показал. -- Ћн сбавил голос, кончил крик с такою
же  легкостью,  как начал, но чувствовалось: дай только новый повод ---и крик
возобновитсЯ.  --  џ  не стану тебе, мальчик, говорить: "ѓосподь храни тебЯ и
твою  бабушку  в  пути",  потому  что, как бог свЯт, вам хранителей не надо;
достаточно  сказать: "џ сын „жона ‘арториса. Ѓрысь, мелкота, в тростники!" --
и эти сучьи зайцы синебрюхие брызнут кто куда.
     -- Ђ они что, уезжают? -- спросил капитан.
     €  тут  же  дЯдЯ  Ѓак опЯть перешел на крик -- с прежней легкостью, даже
дыханиЯ не переведЯ:
     --  “езжают?  Ђ как иначе, если их тут некому оборонить? „жон ‘арторис --
дурила  чертов;  ему доброе дело сделали, скинули с собственного полка, чтоб
он  мог  вернутьсЯ  домой и о семье заботитьсЯ, раз никто другой за него тут
не  почешетсЯ. Ќо „жону ‘арторису это не подходит, потому что он отъЯвленный
шкурник  и  трус  и оставатьсЯ дома не желает, чтобы Янки не сцапали. „а уж.
„о  того  ими  напуган,  что  собрал  заново отрЯд бойцов, чтоб защищали его
всЯкий  раз,  как подкрадетсЯ к очередной бригаде Янки. Џо всему краю рыщет,
выискивает  Янки,  чтоб затем от них увертыватьсЯ; а только Я б на его месте
подалсЯ  обратно в ‚иргинию и показал бы новоизбранному полковнику, как люди
воюют.  Ќо  „жон  ‘арторис не уходит в ‚иргинию. Ћн дуралей и трус. ’олько и
способен  рыскать  да  увертыватьсЯ  от  Янки,  и вынудил их объЯвить за его
голову  награду,  и  теперь  приходитсЯ  ему усылать семью из краЯ. ‚ Њемфис
отправлЯть;  может,  там  вражескаЯ  армиЯ  о них будет печьсЯ, раз не хотЯт
собственное наше правительство и сограждане...
     ’ут  дыхание  у дЯди Ѓака кончилось -- по крайней мере, кончились слова,
и  только  трЯслась  еще  запачканнаЯ жевательным табаком борода, и табачнаЯ
струйка  виднелась  в  углу рта, и палкой он размахивать не кончил. џ поднЯл
вожжи; но заговорил капитан, по-прежнему глЯдевший на менЯ:
     -- ‘колько у твоего отца теперь в полку?
     -- “ него не полк, сэр, -- сказал Я. -- ‘абель пЯтьдесЯт, по-моему.
     --  ЏЯтьдесЯт?  --  удивилсЯ  капитан. -- ЏЯтьдесЯт? Ќеделю назад мы взЯли
одного  Янки в плен; он говорил, там больше тысЯчи. € что полковник ‘арторис
боЯ не завЯзывает, а угонЯет лошадей.
     „ЯдЯ  Ѓак закатилсЯ смешком -- немного отдышалсЯ уже, видно. ‡акудахтал,
как  наседка,  хлопаЯ  себЯ  по  бедру,  а  другой  рукой  держась за колесо
повозки, точно у него нет сил стоЯть.
     --  ‚от, вот! “знаю „жона ‘арториса! Ћн добывает лошадей. Ђ добыть самих
Янки  --  дело  попроще;  каждый  дурак может. ‚от эти двое сорванцов прошлым
летом  вышли  из  дому к воротам -- и вернулись с целым полком Янки, а лет им
всего -- сколько тебе, малец?
     -- —етырнадцать, -- ответил Я.
     --  Ќам  еще  не  исполнилось, -- уточнил ђинго. -- ‚ сентЯбре исполнитсЯ,
если будем живы-здоровы... Ќаверно, бабушка заждалась нас, ЃаЯрд.
     „ЯдЯ Ѓак оборвал смех. агнул в сторону от колеса.
     -- ’рогай, -- сказал он. -- „орога у вас дальнЯЯ.
     џ повернул мулов.
     --  € береги бабушку, малец, не то „жон ‘арторис шкуру с тебЯ спустит. Ђ
не  он  --  так  Я  спущу!  --  Џовозка двинулась вперед, и дЯдЯ Ѓак заковылЯл
рЯдом.  -- “видишь „жона -- передай, пусть оставит лошадей на времЯ и займетсЯ
стервецами синебрюхими. Џусть бьет их без пощады!
     -- Џередам, сэр, -- сказал Я. Њы поехали дальше.
     --  ‘частье  его,  что бабушка не слышит, а то заставила бы вымывать рот
мылом, -- сказал ђинго.
     Ѓабушка  и  „жоби  ждали  нас у компсоновских ворот. “ ног „жоби стоЯла
еще  одна  корзинка,  прикрытаЯ  салфеткой;  оттуда  высовывалось бутылочное
горлышко  и  черенки роз. ђинго и Я пересели назад, на сундук, и ђинго снова
то и дело стал оглЯдыватьсЯ, приговариваЯ:
     -- „о свиданьЯ, „жефферсон! ‡дравствуй, Њемфис!
     Ђ  когда  выехали  на  первый загородный взгорок, он оглЯнулсЯ и сказал
тихо:
     -- Ђ что, как никогда не кончат воевать?
     -- Ќе кончат -- ну и не кончат, -- сказал Я. € не оглЯнулсЯ.
     ‚  полдень  остановились у родника, и бабушка открыла корзинку, достала
розовые черенки, подала их ђинго.
     -- Љогда напьетесь там, смочишь корни в роднике, -- сказала она.
     Љорешки  были  увернуты  в  трЯпку,  на  них налипла землЯ; когда ђинго
нагнулсЯ  с  черенками  к  воде,  Я  заметил, что он снЯл с них комок земли,
чтобы  сунуть  в  карман.  Ќо  поднЯл  глаза, увидал, что Я смотрю, и мотнул
рукой, будто выбрасываЯ. Ћднако не выбросил.
     -- ‡ахочу вот и оставлю себе эту землю, -- сказал он.
     -- Ќо она не с нашей усадьбы, -- сказал Я.
     --  ‡наю,  что не с нашей, -- сказал он. -- Ќо все же миссисипскаЯ. “ тебЯ
и такой нет.
     --  Ђ  спорим?  --  сказал  Я.  Ћн  смотрит на менЯ. -- —то дашь взамен? --
сказал Я. Ћн смотрит.
     -- ‚замен за что? -- спрашивает.
     --  ‘ам  знаешь,  -- сказал Я. Ћн сунул руку в карман, достал прЯжку, что
мы отстрелили от седла у Янки прошлым летом, когда попали в лошадь.
     -- ‹адно, давай сюда, -- сказал он.
     џ  вынул  из  кармана  табакерку и отсыпал ему на ладонь половину земли
(она  не  просто  усадебнаЯ,  она с нашего полЯ виксбергской битвы -- и в ней
победный   клич,   осажденнаЯ  крепость,  изможденно-железные,  несокрушимые
воины).
     --  џ  знаю,  откуда  она,  --  сказал  он.  -- ‡а коптильней взЯтаЯ. Ђ ты
запассЯ будь спокоен.
     -- „а, -- сказал Я. -- —тоб до конца хватило.
     Њы  увлажнЯли  черенки  всЯкий  раз,  когда  делали  привал и открывали
корзинку  с  едой; она еще и на четвертый день не вовсе опустела, потому что
по  крайней  мере  раз в день мы останавливались у дороги в знакомых домах и
ели  с  хозЯевами,  а на вторые сутки ужин и завтрак у нас был в одном и том
же  доме.  Ќо  даже  и  тут бабушка не ушла в дом ночевать. Џостлала себе на
дворе  в  повозке,  сбоку  сундука, а „жоби лег под повозкой и рЯдом положил
ружье,  как  и  в  те  ночи,  что мы на дороге ночевали. ‚ерней, не на самой
дороге,  а  отъехав  слегка  в  лес.  Ќа третью ночь, когда бабушка лежала у
сундука,  а  „жоби,  ђинго  и  Я -- под повозкой, подъехали конные, и бабушка
сказала:  "„жоби! ђужье!" -- и кто-то спешилсЯ, отнЯл ружье у „жоби, и зажгли
пучок смолистых веток, и мы увидели, что форма на кавалеристах сераЯ.
     --  ‚  Њемфис?  --  сказал  офицер.  --  ’уда  вам не добратьсЯ. ‚чера под
Љокрамом{20}  был  бой,  и  дороги  кишат патрулЯми Янки. Љак эти сволочи...
прошу  прощеньЯ, мэм (за спиной у менЯ ђинго шепнул: "Ќеси мыло")... как они
вам  дали  доехать  сюда  невредимо,  понЯть  не  могу.  Ќа  вашем месте Я и
возвращатьсЯ  не  рискнул  бы,  а  остановилсЯ  в  первом придорожном доме и
переждал бы там.

     --  Џожалуй, мы поедем дальше, -- сказала бабушка, -- как велел нам „жон --
полковник ‘арторис. ‚ Њемфисе живет моЯ сестра; мы направлЯемсЯ к ней.
     --  Џолковник  ‘арторис?  --  переспросил  офицер.  -- ‚ам велел полковник
‘арторис?
     -- џ его теща, -- сказала бабушка. -- Ђ вот его сын.
     --  ѓосподи  боже. ‚ам и шагу нельзЯ дальше, мэм. Џоймите, что, захватив
вас и мальчика, они почти навернЯка принудЯт полковника к сдаче.
     Ѓабушка  -- она сидела прЯменько и уже надела свою шлЯпку -- поглЯдела на
него с повозки:
     --  Ћчевидно,  у  нас с вами разный опыт встреч с северЯнами. “ менЯ нет
причин  думать,  будто  их  офицеры  --  а полагаю, среди них и посейчас есть
офицеры  --  станут  обижать  женщину  и  детей.  Ѓлагодарю  вас, но мой зЯть
предписал  нам  ехать в Њемфис. …сли вы располагаете сведениЯми относительно
дороги,  которые  полезно  знать  моему  вознице,  то Я буду признательна за
сообщение их ему.
     --  ’огда  Я  дам  вам провожатых. €ли нет, лучше всего поверните сейчас
назад,  в  миле отсюда есть дом; подождите там. ‚чера полковник ‘арторис был
у Љокрама; завтра к ночи Я его навернЯка найду и приведу к вам.
     --  Ѓлагодарю  вас,  --  сказала  бабушка.  --  ѓде  бы  ни  был полковник
‘арторис,   ему,   без  сомнениЯ,  хватает  собственных  дел.  Њы,  пожалуй,
продолжим поездку, как он нам велел.
     €  кавалеристы уехали, а „жоби вернулсЯ под кузов и ружье положил между
собой  и  мной; но каждый раз, повертываЯсь на бок, Я натыкалсЯ на это ружье
и  сказал, чтоб он убрал его; „жоби хотел его положить в повозку бабушке, но
она  не  позволила,  тогда  он  прислонил  к  деревцу,  и  мы доспали ночь и
двинулись  дальше,  поев,  и  ђинго  с  „жоби  опасливо  глЯдели  за  каждое
остающеесЯ позади придорожное дерево.
     -- ‡а деревом, которое проехали, Янки уже стоЯть не будут, -- сказал Я.
     €  верно  -- никто за деревьЯми теми не стоЯл. Њиновали свежее пепелище,
а  когда  проезжали мимо другого дома, несгоревшего, то из-за дома, из ворот
конюшни,  глЯдела  на нас стараЯ белаЯ лошадь, а в ближнем поле -- Я увидел --
бегут  человек  шесть;  и  тут  над  тропой,  пересекающей дорогу, поднЯлась
быстрым облаком пыль.
     --  ‚идать,  здешний  народ  сам навЯзывает Янкам свою скотину -- разве ж
можно ее гонЯть вот так по дорогам среди бела днЯ, -- сказал „жоби.
     €з  облака пыли выехали всадники и, не замечаЯ нас, пересекли дорогу, --
десЯть   --  двенадцать  передних  перемахнули  уж  кювет,  напрЯженно  держа
пистолеты  в  руках  (так  несешь на ладони тростинку стоймЯ, оберегаЯ ее на
бегу  от  падениЯ);  но  вот  задний  всадник ЯвилсЯ из пыли и пЯтеро пеших,
бегущих  при  лошади,  --  а  мы  сидим  в  повозке,  и  „жоби вожжи натЯнул,
осаживаЯ,  так  что  мулы почти сели на вальки, и челюсть у „жоби отвисла, а
выпученные  белки  --  как  два  Яйца  вареных, и Я успел уже с прошлого лета
забыть, как те синие мундиры выглЯдЯт.
     Ќадвинулось  все  это вмиг -- дикоглазые потные кони, криколицые люди, --
и  бабушка,  встав на повозке, лупит пЯтерых пеших зонтичком по головам и по
плечам,  а  они рвут с вальков постромки, обрезают карманными ножами упрЯжь.
Њолча  действуют  --  даже не глЯдЯт на бабушку, котораЯ их зонтиком колотит;
сдели  с  обоих  мулов  хомуты,  и  застлало  их с мулами всех пЯтерых новым
облаком  пыли,  а  потом  из  облака из этого взвившимисЯ Ястребами вылетели
мулы,  и  на них верхом двое, а еще двое съезжают, валЯсь, с крупов, а пЯтый
бежит  уже  следом,  и те двое, что свалились навзничь, подымаютсЯ с земли в
обрывках,  клочках  упрЯжи,  как  распиловщики  в  черных стружках. ‚се трое
бегут  через  поле  за  мулами,  и  слышим вдали пистолетные выстрелы, точно
спички  зажигают  сразу  по  десЯтку,  а  „жоби  так  и  застыл на сиденье с
разинутым  ртом  и  обрезками вожжей в руках, а бабушка стоит в повозке, еще
не  опустив  погнутого  зонтика, и кричит, зовет менЯ и ђинго, спрыгнувших с
повозки и бегущих за дорогу.
     -- ‚ конюшню! -- кричу ему. -- ‚ конюшню!
     ‚збегаЯ  к дому на бугор, мы мельком видели, как наши мулы скачут полем
и  те  трое  за  ними  бегут.  Ђ  завернув за дом, к конюшне, и повозку нашу
увидали:  „жоби  маЯчит  на  сиденье  над  голым дышлом, торчащим впереди, а
бабушка  стоит,  грозЯ нам зонтиком, и -- знаю -- кричит, хоть ее и не слышно.
Ќаши  мулы ускакали уже в лес, но трое пеших бегут еще полем, и стараЯ белаЯ
лошадь  тоже  смотрит на них из конюшни, а нас не замечает, но вот храпнула,
дернулась  назад и опрокинула копытом что-то -- Ящик с ковочным инструментом.
Ќа  лошади  веревочный  недоуздок,  привЯзанный  к  лесенке,  что  ведет  на
сеновал, а на земле трубка лежит недокуреннаЯ и даже еще не погасла.
     Њы  взобрались  на  лесенку,  а  с  нее  на  лошадь, и когда выехали из
конюшни,  то  еще  видно  было  тех троих солдат; но у ворот мы замешкались,
пока  ђинго  слезал и отворЯл их и опЯть на конЯ влезал, -- и солдат не видно
стало  тоже.  Љогда мы подрысили к лесу, их уже и след простыл, и не слыхать
ни  звука,  только  конь  натужно  шумит  нутром.  Њы пошли тише, потому что
старый  этот  конь  снова  на  быстрый  аллюр  перейти уже не мог, и на ходу
прислушивались, -- и лишь почти уже к закату выехали на какую-то дорогу.
     --  ‚от  тут они прошли, -- сказал ђинго, и Я увидел следы мулов. -- Ћбоих
наших  тут  следы -- и ’естЯ, и ‘тоика. џ их где хочешь признаю. Ћни сбросили
Янков с себЯ и домой теперь правЯт.
     -- Ђ ты уверен? -- спросил Я.
     --  Ђ  то нет. џ же всю жизнь с этими мулами. —то ж Я, по-твоему, следов
не знаю ихних?.. ‚еселей, конЯга!
     Њы  поехали  дальше,  но конь идти быстро не мог. Џотом луна взошла, но
ђинго  говорил  по-прежнему, что видит следы наших мулов. € мы ехали дальше,
только  теперь  конЯга  шел  еще  тише,  и вскоре ђинго задремал и слетел бы
наземь,  если б Я не поддержал, а чуть погодЯ уже ђинго менЯ подхватил -- Я и
не  заметил,  как заснул. Љоторый час, мы не знали, и нам все равно было; но
какое-то  времЯ  спустЯ  конь  наш гулко и неторопливо простучал копытами по
доскам,  и мы свернули с дороги, привЯзали недоуздок к деревцу; должно быть,
заползали  мы  под мост уже спЯщими, и обоих нас во сне тЯнуло лезть, бежать
куда-то.  Џотому  что  если  б  до  конца лежали неподвижно, то они б нас не
заметили.   џ   проснулсЯ   --  снились  мне  раскаты  грома,  и  сон  словно
продолжалсЯ.  ‘ветло  было;  даже  под мостом, в гущине бурьЯна, мне и ђинго
ощутилось,  что  восходит  солнце;  но  в первый миг мы просто вскинулись от
грохота  --  над  нами густо барабанили подковы по шатучим доскам настила; мы
сели,  глЯдЯ  друг на друга в бледно-желтом свете и не совсем еще очнувшись.
‚от  потому-то вышло так -- мы, может, еще спали, были врасплох застигнуты во
сне  и  не  успели  ни  о чем подумать и сообразить, как быть, если над нами
Янки,  --  и  выскочили  из-под моста, побежали бессознательно, беспамЯтно; Я
оглЯнулсЯ  на  бегу  (мост  и дорога обок футов на пЯть, на шесть приподнЯты
над