Ђ если у кого друзей нет? - сказал он.
   - “ людей, которые прЯчутсЯ в кустах и стрелЯют по  человеку,  даже  не
крикнув: "‡ащищайсЯ", - даже не свистнув,  у  таких,  конечно,  друзей  не
бывает, - сказал адвокат. -  ‡начит,  чтобы  оттуда  выйти,  вам  остаетсЯ
только надеЯтьсЯ на самого себЯ.
   - ‹адно, - сказал он с тем  же  непоколебимым,  с  тем  же  бесконечным
терпением. - џ потому и жду не дождусь, чтобы вы перестали болтать  и  мне
все объЯснили. —то мне надо делать, чтобы выйти оттуда через двадцать  или
двадцать пЯть лет?
   - ѓлавное - не пытатьсЯ бежать, не участвовать ни  в  каких  заговорах,
чтобы помочь бежать другим. Ќе вступать в драку с другими заключенными или
со стражей. €сполнЯть все, что  прикажут,  от  работы  не  отлынивать,  не
жаловатьсЯ, не возражать, делать все, пока не прикажут прекратить  работу.
„ругими словами, вести себЯ как следует, и если бы вы так  себЯ  вели  все
времЯ, с того самого днЯ, прошлой осенью, когда вы решили прокормить  свою
корову даром за счет мистера •ьюстона, то вы бы и сейчас не сидели в  этой
камере и не спрашивали бы, как  вам  отсюда  выбратьсЯ.  Ђ  главное  -  не
делайте попыток к бегству.
   - Џопыток? - переспросил он.
   - Ќе пробуйте удрать. Ќе пытайтесь бежать.
   - Ќе пытатьсЯ? - повторил он.
   - ‚едь все равно это невозможно, - сказал адвокат, с  трудом  сдерживаЯ
подступающую злость. - ‚се равно  уйти  нельзЯ.  Ќе  удастсЯ.  Ќикогда  не
удаетсЯ. ЌельзЯ задумать побег, чтобы другие не узнали, а тогда  они  тоже
будут пытатьсЯ бежать вместе с вами, и всех вас поймают. € если  даже  вам
удастсЯ от всех скрыть свои планы и вы убежите  один,  часовой  подстрелит
вас, когда вы будете перелезать через ограду. ’ак что,  даже  если  вы  не
попадете в морг или в больницу, вас вернут в тюрьму и прибавЯт еще срок  -
еще двадцать пЯть лет. ’еперь вы понЯли?
   - ‡начит, мне только одно и надо, чтобы  выйти  лет  через  двадцать  -
двадцать пЯть? Ќе пытатьсЯ бежать. Ќи с кем не дратьсЯ. „елать, что велЯт,
слушатьсЯ, когда приказывают. Ђ главное - не пытатьсЯ бежать. ‚от все, что
мне надо делать, чтобы выйти на свободу через  двадцать  -  двадцать  пЯть
лет.
   - Џравильно, - сказал адвокат.
   - ‹адно, - сказал он. - ’еперь ступайте спросите  судью,  так  это  или
нет, а если он скажет, что так, пусть пришлет мне бумагу,  где  все  будет
написано.
   - ‡начит, вы мне не верите? - сказал адвокат.
   - Ќикому Я не верю, - сказал он. - Ќекогда мне тратить двадцать, а то и
двадцать пЯть лет, чтобы проверить, правильно вы сказали  или  же  нет.  “
менЯ дело будет, когда Я выйду. ’ак что мне надо знать.  Њне  бы  получить
бумагу от судьи.
   - ‡начит, вы мне, как видно, никогда и не верили, - сказал  адвокат.  -
‡начит, вы, как видно, считаете, что Я все ваше дело провалил?  Њожет,  вы
считаете, что, если бы не Я, вы бы тут не сидели? ’ак или не так?
   € он, Њинк, сказал с тем же непоколебимым, терпеливым спокойствием:
   - ‚ы все сделали, что могли. Џросто неподходЯщий вы человек длЯ  такого
дела. ‚ы молодой, горЯчий, но мне не то нужно. ‹овкач, делЯга,  чтоб  умел
дела делать. Ђ вы не такой. ‘тупайте-ка лучше, возьмите длЯ менЯ бумагу от
судьи.
   Ќо тут он, адвокат, даже попыталсЯ рассмеЯтьсЯ.
   - € не подумаю! - сказал он. - ‘уд отпустил менЯ сегоднЯ же, как только
вынесли вам приговор. џ просто зашел попрощатьсЯ, узнать,  не  могу  ли  Я
чем-нибудь помочь. Ќо, очевидно, люди, у которых нет друзей, и в помощи не
нуждаютсЯ.
   - Ќо Я-то вас еще не отпустил! - сказал Њинк и встал  не  торопЯсь,  но
тут адвокат вскочил, метнулсЯ к запертой двери, уставившись на  маленького
человечка, который шел на него, щуплый, невзрачный, безобидный с виду, как
ребенок, но смертельно опасный, как мелкаЯ змеЯ -  вроде  молодой  гадюки,
кобры или медЯнки. € адвокат закричал, завопил, и уже по лестнице  затопал
тюремщик, дверь с грохотом распахнулась, и  тюремщик  встал  на  пороге  с
револьвером в руке.
   - —то случилось? - крикнул он. - —то он вам хотел сделать?
   - Ќичего, - сказал адвокат. - ‚се в порЯдке. џ кончил. ‚ыпустите менЯ.
   Ќо он совсем не все кончил, ему только хотелось так думать. Ћн даже  не
стал ждать до утра. “же через пЯтнадцать  минут  он  был  в  гостинице,  в
номере, где остановилсЯ окружной  судьЯ,  который  председательствовал  на
суде и вынес приговор, и он, адвокат, все еще задыхалсЯ, не верЯ, что  ему
больше не угрожает опасность, все  еще  удивлЯлсЯ,  как  это  ему  удалось
спастись.
   - Ћн сумасшедший, понимаете? - сказал он. - Ћн  опасен!  ЌельзЯ  просто
сажать его  в  Џарчменскую  тюрьму,  где  через  какие-нибудь  двадцать  -
двадцать пЯть лет он будет  иметь  право  выйти  на  поруки,  если  только
кто-нибудь из его родственников, - а их у него до черта! - или  кто-нибудь
со свЯзЯми,  или  просто  какой-нибудь  слюнтЯй-благотворитель,  вхожий  к
губернатору, не вызволит его до тех пор! Ќадо его отправить в  „жексон,  в
сумасшедший дом, пожизненно, там он будет в безопасности, вернее,  мы  все
будем в безопасности!
   Ђ еще через десЯть минут прокурор, который  был  обвинителем  по  этому
делу, тоже сидел у судьи и говорил адвокату:
   - ‡начит, вы хотите опротестовать приговор и  снова  назначить  дело  к
слушанию? Ђ почему вы раньше об этом не подумали?
   - „а ведь вы же сами его видели! - сказал, вернее, крикнул  адвокат.  -
‚ы же сидели с ним в суде целых три днЯ!
   - Џравильно, - сказал прокурор. - Ћттого-то Я и  спрашиваю,  почему  вы
только сейчас спохватились.
   - ‡начит, вы его с тех пор не видели, - сказал адвокат.  -  Џойдемте  в
камеру, посмотрите, каким Я его застал полчаса назад.
   Ќо судьЯ был человек старый, идти  вечером  не  захотел,  и  только  на
следующее утро тюремщик отпер камеру, впустил всех троих, и навстречу им с
койки встал маленький, хрупкий  с  виду,  почти  бесплотный  человечек,  в
заплатанном, вылинЯвшем комбинезоне и такой  же  рубахе,  в  жестких,  как
железо, башмаках на босу ногу. “тром его побрили, и  волосы  у  него  были
расчесаны на пробор и плотно прилизаны.
   - ‚ходите, джентльмены, - сказал он. -  ‘тульев  у  менЯ  нет,  да  вы,
наверно, и не собираетесь тут долго рассиживатьсЯ. ‡начит,  вы  не  только
принесли мне бумагу, судьЯ, вы еще и двух свидетелей привели, чтоб при них
отдать.
   - Џогодите, - торопливо сказал судье адвокат, - дайте мне сказать. - Ћн
подошел к Њинку: - ‚ам никакой бумаги не нужно. ‘удьЯ и все они будут  вас
судить еще раз.
   ’ут Њинк застыл на месте. Ћн посмотрел на адвоката.
   - Ђ зачем? - сказал он. - ЊенЯ  уже  раз  судили,  а  толку  все  равно
никакого.
   - ’от суд был неправильный, - сказал адвокат. - Ћб этом мы и пришли вам
сообщить.
   - …сли тот неправильный, так чего же терЯть времЯ,  деньги  тратить  на
второй? ‚елите этому малому принести мою шлЯпу, отворить двери, и Я  пойду
себе домой хлопок собирать, ежели только там еще что-нибудь осталось.
   - Ќет, погодите, - сказал адвокат. - ’от суд был  неправильный,  потому
что вас приговорили к каторжным работам пожизненно. Ђ теперь вам  не  надо
будет сидеть в тюрьме, где придетсЯ целыми днЯми работать в жару на  чужом
поле на чужого дЯдю. - € тут под немигающим взглЯдом  выцветших  сероватых
глаз, которые уставились на него так, будто они не только не умели мигать,
но с самого рождениЯ им ни разу и не понадобилось мигнуть,  адвокат  вдруг
помимо воли забормотал, не в  силах  остановитьсЯ:  -  Ќе  в  Џарчмен  вас
отправЯт, а в „жексон, там у вас и комната будет отдельнаЯ, там и работать
не надо, отдыхай весь день, там доктора... - € сразу оборвал себЯ, вернее,
не сам оборвал свое бормотанье, оборвал его  немигающий  взглЯд  выцветших
серых глаз.
   - „октора, - сказал Њинк. - „жексон. - Ћн уставилсЯ на адвоката.  -  „а
ведь туда сумасшедших сажают.
   - Ђ там вам было бы лучше... - начал прокурор. Ќо больше ничего сказать
не успел. ‚ университете он занималсЯ спортом и до сих пор сохранил форму.
€ то он едва  успел  схватить  эту  маленькую  бешеную  тварь,  когда  она
кинулась на адвоката, и оба покатились по полу. € то  понадобилась  помощь
тюремщика, чтобы вдвоем оттащить Њинка, и они еле-еле удерживали его,  как
бешеную кошку, а он бормотал, задыхаЯсь от злости:
   - ’ак Я сумасшедший? ‘умасшедший? Ђх ты сукин сын, Я тебе  покажу,  как
менЯ обзывать сумасшедшим, Я никому не спущу, будь он хоть самый  главный,
будь их хоть десЯток...
   - Џравильно, мерзавец ты этакий! - задыхаЯсь,  крикнул  прокурор.  -  ‚
Џарчмен тебЯ, в Џарчмен! ’ам длЯ тебЯ найдутсЯ доктора, там тебЯ вылечат!
   € его отправили в Џарчмен, приковав наручником к  помощнику  шерифа,  и
они пересаживались из вагона в вагон,  ехали  на  пригородных  поездах,  и
последний поезд  наконец  вышел  из  предгорьЯ,  знакомого  ему  с  самого
детства, к дельте реки, которую он никогда в жизни не видел, - на огромную
плоскую болотистую  низину,  поросшую  кипарисами  и  эвкалиптами,  где  в
зарослЯх и чащобах водились медведи, олени, пантеры и кишмЯ кишели змеи, а
человек до сих пор злобно и упорно корчевал деревьЯ и на жирной кочковатой
земле выращивал высокий тощий хлопок, подымавшийсЯ выше головы всадника, и
он, Њинк, сидел, прильнув к оконному стеклу, как ребенок.
   - „а тут одни болота, - сказал он. - Њеста, видать, вредные.
   - …ще какие вредные, - сказал помощник шерифа. - Ђ это так и  задумано.
’ут каторжнаЯ тюрьма. Џо-моему, ничего вреднее нет, чем  сидеть  взаперти,
за колючей проволокой, двадцать, а то и  двадцать  пЯть  лет.  Ђ  тебе  от
вредного места больше пользы будет, - по крайней мере, недолго протЯнешь.
   ’еперь он понЯл, что такое Џарчмен, каторжнаЯ тюрьма, его судьба,  рок,
всЯ его жизнь, как сказал судьЯ, тут ему быть пожизненно, до самой смерти.
Ќо адвокат говорил не так, хоть ему и нельзЯ  было  верить:  он  сказал  -
только двадцать пЯть, а то и двадцать лет, а всЯкий адвокат,  даже  такой,
которому верить нельзЯ, все же свое дело знает, не зрЯ  он  в  специальном
заведении училсЯ, там его натаскали, чтоб знал свое дело, - а  что  судьЯ,
ему только надо было голоса заполучить, победить  на  выборах.  Ќу,  пусть
судьЯ не подписал бумагу, где было бы сказано про эти двадцать пЯть, а  то
и двадцать лет, это неважно, судьЯ-то против  него,  он,  конечно,  соврет
человеку, которого судит, а вот адвокат,  твой  собственный  адвокат,  тот
тебе не соврет. Ѓольше того, твой адвокат тебе врать  не  может,  -  есть,
говорЯт, какое-то правило, ежели клиент своему адвокату не врет, то  и  он
ему врать не станет.
   Џусть даже это и неверно, не все ли равно, раз он никак  не  может  всю
жизнь сидеть в Џарчмене, на это у него времени нет,  ему  непременно  надо
выйти оттуда.  €,  глЯдЯ  на  высокую  ограду  с  колючей  проволокой,  на
единственные ворота, где день и ночь стоЯли часовые с ружьЯми,  на  низкие
мрачные каменные строениЯ с зарешеченными окнами, он с удивлением подумал,
попыталсЯ вспомнить, как еще недавно он хотел освободитьсЯ  только  затем,
чтобы вернутьсЯ домой и хозЯйничать на участке, но вспомнил об этом только
мимоходом, потому что теперь он знал - ему необходимо отсюда выйти.
   „а,  выйти  было  необходимо.  Џривычную  одежду  -   линЯлый   латаный
комбинезон с рубахой - ему сменили на комбинезон и фуфайку из грубой белой
ткани, исчерченной поперек черными полосами, и, если верить судье, это был
его рок, его судьба до самой смерти, ежели бы адвокат  не  сказал  другое.
’еперь он работал вместе с другими каторжанами на жирных черных  хлопковых
полЯх, и охрана, верхом, с ружьЯми через седло, караулила их, и  он  делал
то единственное, что он умел, что делал всю свою  жизнь,  и  уж  до  конца
жизни ему не суждено было бы работать на  своем  участке,  если  бы  судьЯ
оказалсЯ прав, и при этом думал: "Џусть так и будет. ’ак даже лучше. …жели
человек по своей охоте работает, он может и  работать  и  не  работать.  Ђ
ежели человеку работать Ќ“†ЌЋ, так тут его ничем не остановишь".
   € ночью, лежа на деревЯнной койке, без простыни,  под  грубым  одеЯлом,
подложив под голову одежду вместо подушки, он в мыслЯх твердил себе одно и
то же, потому что ему надо было из ночи в ночь, двадцать -  двадцать  пЯть
лет подрЯд переделывать всего себЯ,  свой  характер,  всю  свою  сущность:
"Ќадо делать то, что велЯт. Ќикому не перечить. Ќи с кем не  дратьсЯ.  ‚от
все, что мне надо делать двадцать пЯть, а  то  и  всего  двадцать  лет.  Ђ
главное - не пытатьсЯ бежать".
   Ћн даже не считал проходившие годы. Ћн  просто  предавал  их  забвению,
затаптывал тЯжелыми башмаками в землю на хлопковом поле, когда шел сначала
за впрЯженным в плуг мулом, потом - за бороной, потом - с тЯпкой и мотыгой
и, наконец, с тЯжелым мешком, куда он собирал, складывал хлопок. …му и  не
надо было считать годы, теперь он был в руках ‡акона, и, пока он  выполнЯл
четыре  условиЯ,  которые  ему  поставил  ‡акон,  этот  ‡акон  должен  был
выполнить одно-единственное условие - насчет тех двадцати  пЯти,  а  то  и
всего лишь двадцати лет.
   Ћн не знал, сколько лет  протекло,  два  года  или  три,  когда  пришло
письмо, и, стоЯ в кабинете начальника тюрьмы, он вертел в руках конверт  с
маркой и карандашным адресом под пристальным взглЯдом начальника.
   - —итать умеете? - спросил начальник.
   - Џо-печатному могу, а по-писаному не разбираю.
   - Њожет быть, мне распечатать? - спросил начальник.
   - ‹адно, - сказал он, и начальник распечатал письмо.
   - Ћт вашей жены. ‘прашивает, когда ей  можно  приехать  на  свидание  и
хотите ли вы повидать дочек.
   Ћн снова взЯл в руки письмо, листок,  вырванный  из  школьной  тетради,
исписанный карандашом, тонкими, как паутинки, закорючками,  понЯтными  ему
ничуть не больше, чем арабский или санскритский текст.
   - ќтти даже читать не может, не то что писать по-писаному, - сказал он.
- Ќаверно, за нее миссис ’алл писала.
   - ’ак как же? - сказал начальник. - —то ей написать?
   - Ќапишите, что нечего ей сюда тащитьсЯ, потому  что  Я  скоро  вернусь
домой.
   - ‚от как, -  сказал  начальник.  -  ‡начит,  собираетесь  скоро  выйти
отсюда,  так?  -  Ћн  посмотрел  на  тощее  маленькое  существо  ростом  с
пЯтнадцатилетнего мальчишку; он был в его ведении уже три года и ничем  не
выделЯлсЯ из общей массы заключенных. Ќет, он не был загадкой, тайной,  он
просто был ничем  -  никаких  штрафов,  никаких  замечаний  или  жалоб  от
тюремщиков, старост или начальства, никаких стычек с другими заключенными.
Ђ начальник по опыту  знал,  что  убийцы,  осужденные  пожизненно,  обычно
делЯтсЯ на две категории: либо это неисправимые, которым терЯть нечего, от
них одни неприЯтности и хлопоты  и  страже,  и  другим  заключенным,  либо
подхалимы, которые пресмыкаютсЯ перед всеми, от кого зависит облегчить  им
жизнь. Ќо этот не такой: каждое утро выходит на работу, весь день работает
упорно и добросовестно, как будто выращивает хлопок себе на потребу. Ѓолее
того, он лучше обрабатывает этот хлопок, за который не получит  ни  цента,
чем люди его  склада  и  характера  обрабатывают  собственные  участки,  -
начальник это знал по опыту. - Љаким же образом? - спросил начальник.
   € Њинк ему сказал то, что сейчас, через три года, он уже твердо  заучил
наизусть: стоило ему только открыть рот, и слова выходили, как дыхание:
   - Ќадо делать то, что велЯт.  Ќе  перечить,  не  дратьсЯ,  не  пытатьсЯ
бежать. ќто главное - не пытатьсЯ бежать.
   - € тогда через семнадцать лет или через двадцать два года вы  попадете
домой, - сказал начальник. - ’ри года вы уже отбыли.
   - ‚от как? - сказал он. - Ђ Я и не считал... Ќет, - добавил  он,  -  не
сразу домой. Њне сначала надо одно дело обделать.
   - Љакое? - спросил начальник.
   - „а одно личное дело. ‡акончу его, тогда вернусь домой. ‚ы  ей  так  и
напишите.
   "„а, да, - подумал он. - Џохоже, что Я только затем  и  попал  сюда,  в
Џарчмен, в этакую даль, чтобы потом выйти, добратьсЯ напрЯмик  до  дому  и
убить ”лема".


        3. ‚.Љ.ђќ’‹€”

   —его Њонтгомери “орд никак не мог взЯть в толк ни в первый день,  ни  в
следующие два-три днЯ,  так  это  -  почему  ”лему  непременно  надо  было
засадить его именно в Џарчменскую тюрьму. Џочему не в какое-нибудь другое,
тоже безопасное, тоже уединенное место, скажем, в Ђтланту или в ‹ивенуорт,
а то и в Ђлькатраз (*1), за  две  тысЯчи  миль,  куда  старый  судьЯ  ‹онг
отправил бы  его  первым  же  поездом  из  „жефферсона  (сам  он  все  еще
разглЯдывал  исподтишка  эти  французские  открытки),  почему  это   ”лему
непременно  понадобилось  заслать  Њонтгомери  “орда  именно  в   Џарчмен,
Њиссисипи?
   ‚ообще-то с самого начала во всей этой суматохе Њонтгомери “орд  ни  на
минуту не задумывалсЯ над тем, что с ним стрЯслось. Љак только ћрист и •эб
вошли к нему, он в ту же секунду понЯл - наконец  случилось  то,  чего  он
ждал с той самой минуты, как  флем  пронюхал  или  заподозрил,  что  можно
извлечь прибыль из делишек, которые  творились  в  этом  переулочке.  Ћдно
только было непонЯтно: зачем ”лему понадобились такие фокусы и  сложности,
чтоб отхватить у него эту самую торговлю голыми открытками. Џохоже было на
анекдот про того енота на дереве, который все добивалсЯ от парнЯ с ружьем,
угрожавшего ему снизу, как его зовут, а когда тот наконец ответил, енот  и
говорит: "Ћх, нечистаЯ сила! ’ак вот ты кто! —его ж  тебе  времЯ  тратить,
порох зрЯ изводить, отойди-ка, Я и так слезу!"
   ‚ общем, он, конечно, прошлЯпил. ’о, что ”лем ‘ноупс отнЯл у  него  это
дельце, было в порЯдке вещей. Ћн  этого  ждал:  раньше  или  позже  и  его
очередь должна была прийти, он рисковал ничуть не меньше, чем любой житель
округа ‰окнапатофа, чем всЯкий, кто занималсЯ  делом  настолько  выгодным,
чтобы ”лему захотелось его присвоить.  Ќо  допустить,  чтоб  эти  открытки
попали в руки самого прокурора штата и самого шерифа, именно к  ним  двоим
из всех жителей округа, именно к тем двум людЯм, про которых  даже  ѓровер
“инбуш, простаЯ душа, не подумал бы, что они это дело так оставЯт,  потому
что юрист ‘тивенс до того старалсЯ поднЯть гражданскую  совесть,  до  того
пексЯ насчет нравственности, что из чистого чувства долга, никак не иначе,
силком заставлЯл двенадцатилетних мальчишек бегать в пЯтимильной эстафете,
тогда как им только  и  хотелось  спокойненько  сидеть  дома  и  поджигать
отцовские сараи, а шериф - •эб •эмптон, силач, крепколобый  баптист,  ради
чистого удовольствиЯ, всегда мысленно подсчитывал,  кто  из  его  знакомых
обЯзательно попадет в ад.
   € вообще не известно, почему это Њонтгомери  “орда  надо  было  куда-то
сажать, если его родичу - дЯдЯ ли он ему или двоюродный брат -  приспичило
отнЯть у него это дельце; ну, подержали бы его  недельку-другую,  а  то  и
месЯц-другой где-нибудь подальше, чтобы люди подзабыли про эти самые голые
открытки или хотЯ бы забыли, что кто-то, по фамилии ‘ноупс, был замешан  в
это дело: ведь ”лем теперь стал банкиром, он  не  только  сколачивал  себе
капитал ростовщичеством,  он  еще  должен  был  сколотить  себе  приличную
репутацию.
   Ќет, чему Њонтгомери “орду действительно надо  было  удивлЯтьсЯ  (и  от
чего он действительно приходил в радостное удивление) - это тому,  как  же
он до сих пор сумел продержатьсЯ. „а вовсе и не нужен  был  ни  закон,  ни
”лем ‘ноупс, чтобы закрыть его "студию", опустить (или,  вернее,  поднЯть)
шторы и навсегда  ликвидировать  продажу  французских  открыток  в  городе
„жефферсоне, штат Њиссисипи. ‚ сущности, виноват был ѓровер “инбуш, это он
оплошал: кто-то подсмотрел, как он тихонько крадетсЯ из этого переулочка в
два часа ночи. Ќет, в сущности, ѓровер “инбуш погубил и подорвал это  дело
в „жефферсоне еще с того часа, как обнаружил  в  одном  из  джефферсонских
переулков черный ход в учрежденьице, которое можно бы назвать бордельчиком
всухую. Ќет, пожалуй, дело погибло в „жефферсоне уже с того часа, как его,
ѓровера Љливленда “инбуша,  назначили  ночным  полисменом,  потому  что  у
ѓровера только и хватало смекалки, чтобы служить ночным полисменом,  да  и
то в городишке не больше „жефферсона, и чтобы спать там ложились не позже,
чем в „жефферсоне,  потому  что  из  всех  трудов  на  свете,  за  которые
полагалось жалованье, один этот труд  -  стоЯть  всю  ночь,  прислонЯсь  к
фонарному столбу, и глазеть на пустую площадь - только и был ему по плечу,
и он мог бы заниматьсЯ такой работой до самой своей смерти (если, конечно,
тот, кто устроил ему эту работенку, продержалсЯ  бы  до  тех  пор),  и  он
никогда и ничем не повредил бы себе,  или  своей  работе,  или  случайному
прохожему, или всему вместе; но, разумеетсЯ, такого, как он,  любой  дурак
застукал  бы  на  второй  или  третий  раз,  когда  он  прокрадывалсЯ   из
переулочка.
   ‚прочем,  это  был  просто  неизбежный  профессиональный   риск,   если
заниматьсЯ таким делом в  городишке,  где  ночью  стоит  на  посту  ѓровер
“инбуш, и Њонтгомери “орд  знал  это  не  хуже  всех,  кто  был  знаком  с
ѓровером.  Џоэтому,  когда  целый  год  дела  шли  гладко,   без   всЯкого
постороннего вмешательства, Њонтгомери решил, что если кто  и  видел,  как
ѓровер раз в месЯц, за последние полгода с лишком, крадетсЯ по переулочку,
так, наверно, это были деловые знакомые ѓровера,  те,  кого  он  накрыл  в
игорном притоне во времЯ облавы или поймал с бутылкой  самогона  в  заднем
кармане. € вообще, кто знает? Њожет, сам ”лем  вовремЯ  обезвреживал  этих
свидетелей,  защищаЯ  не  столько  свои  будущие  интересы  и  предстоЯщие
капиталовложениЯ, потому что он, может быть,  в  то  времЯ  еще  не  решил
отобрать это самое ателье (так оно и называлось, Њонтгомери “орд  даже  на
стекле у себЯ написал: "Ђ’…‹њ… ЊЋЌ’€", а  просто  потому,  что  он  всегда
оберегал  и  защищал  всЯкие  коммерческие  предприЯтиЯ,   дававшие   хоть
небольшую прибыль, и не только из чувства семейственности по  отношению  к
другому ‘ноупсу, но из чистого принципа, хоть сам он уже был  банкиром  и,
естественно,  должен  был  до   какой-то   степени   сочетать   выгоду   с
респектабельностью, так  как  всЯкаЯ  платежеспособность  идет  на  пользу
обществу, ежели только тебЯ не поймают за ђуку, а респектабельность ничуть
не мешает процветанию выгодных предприЯтий, ежели  только  они  процветают
под сурдинку темным вечерком.
   € когда прокурор округа и шериф округа в одно прекрасное утро Явились к
нему, Њонтгомери “орд, конечно, подумал, что это  просто-напросто  судьба,
самаЯ обыкновеннаЯ судьба, и удивилсЯ он только тому, как неосмотрительно,
нет, даже опрометчиво ”лем  ‘ноупс  понадеЯлсЯ  использовать  эту  судьбу.
Џонимаете, он замешал в это дело прокурора  ‘тивенса  и  шерифа  •эмптона,
подстроив так, что они случайно, краем глаза, увидели эти голые  открытки.
‚ообще-то Њонтгомери “орд никогда  не  вылезал  из  дому  раньше  полуднЯ,
работенка у него шла, так сказать, в ночную смену. ’ак что, пока  прокурор
и шериф ему не рассказали, он и не знал, что какие-то  два  типа  очистили
шкафчик в аптеке-кондитерской дЯдюшки Ѓилли  Љристиана  и  что  все  люди,
видевшие грабеж с улицы через окно, не могли найти и  следа  этого  самого
ѓровера “инбуша и сообщить ему, что грабЯт, а когда ѓровер  наконец  вылез
от Њонтгомери “орда, то и грабители, и  те,  кто  видел  их,  давным-давно
убрались восвоЯси.
   џ не говорю, что Њонтгомери “орд удивилсЯ, почему это прокурор  ‘тивенс
и шериф Явились к нему первыми. Љому, как не им, приходить, как только это
его ателье лопнуло, неважно, по какой  причине.  „аже  если  бы  в  округе
‰окнапатофа никто не слышал про ”лема ‘ноупса, эти двое пришли бы  первыми
- этот наш говорун, наш правдолюб ћрист, обученный в ѓарварде, а  потом  в
…вропе, во всЯких заграничных университетах, он-то всегда, не оправдываЯсь
тем, что, мол, получает жалованье  и  несет  службу,  вмешивалсЯ  во  все,
особенно в те дела, которые его не касались и никак ему не мешали, а с ним
- этот старый раззЯва •эмптон, которого можно было потащить  смотреть  что
угодно, даже убийство, если только кто-нибудь вспоминал, что он - шериф, и
говорил ему, куда идти. —его Њонтгомери “орд никак не мог  взЯть  в  толк,
так это какого черта  на  ”лема  ‘ноупса  нашло  такое  затмение,  что  он
поверил, будто можно подстроить так,  чтобы  эти  голые  картинки  сначала
оказались в руках у ‘тивенса и •эмптона, а уж потом он, ”лем, их  отберет,
- как он мог даже думать об этом?
   Џотому-то вера Њонтгомери, его надежда на ”лема  ‘ноупса  заколебалась,
была, так сказать, на  минуту  подорвана.  €  в  эту  страшную  минуту  он
поверил, будто сам ”лем ‘ноупс мог стать жертвой чистейшей  случайности  и
попал в этот переплет нечаЯнно из-за ѓровера “инбуша, как мог попасть  кто
угодно. Ќо думал он так недолго. Љонечно, тот проклЯтый мальчишка, который
видел двух грабителей в кондитерской дЯди  Ѓилли,  по  чистой  случайности
пошел в кино на поздний сеанс именно в тот единственный  вечер  в  неделю,
когда ѓровер “инбуш еще разочек забежал в "Ђтелье" к Њонтгомери “орду.  Ќо
уж если сам ”лем  ‘ноупс  был  подвержен  таким  же  гнусным  незадачам  и
случайностЯм, как все мы, простые смертные, так тут хоть ложись и помирай.
   ‚от почему, даже когда ћрист и •эб рассказали Њонтгомери про грабителей
и про мальчишку, с которого отец должен был бы спустить три шкуры  за  то,
что он лег спать на два часа позже, Њонтгомери все же  ни  на  секунду  не
усомнилсЯ,  что  все  это  дело  заварил  ”лем  -  сам  ”лем,  у  которого
просто-напросто был такой же нюх  на  деньги,  как  у  проповедника  -  на
грешников и жареных кур; видно, ”лем быстро и точно узнал,  что  где-то  в
переулочке по ночам за закрытой дверью кто-то как-то зарабатывает  деньги,
да к тому же таким манером, что люди издалека, из трех окрестных  городов,
пробираютсЯ по этому переулку и в два и в три часа ночи.
   ’ак что ”лему только и оставалось досконально выЯснить, что же делаетсЯ
в этом переулке, почему так тайно и какаЯ тут выгода,  а  потом  натравить
своих  шпионов  -  хотЯ  вовсе  и  не  понадобилсЯ  бы  настоЯщий   шпион,
мало-мальски уважающий свою профессию, чтобы поймать ѓровера “инбуша,  это
сделал бы любой мальчишка за порцию мороженого, -  чтобы  те  поразведали,
кто ходит в переулок, пока, раньше или позже, пожалуй, скорее раньше,  чем
позже, им не попадетсЯ кто-нибудь такой,  кого  ”лем  мог  бы  обработать.
‘корее всего это могло случитьсЯ раньше, чем позже,  потому  что  по  всем
четырем округам, где распространилась эта торговлишка, не  было  почти  ни
одного человека из клиентуры Њонтгомери “орда, чьЯ подпись  не  стоЯла  бы
под каким-нибудь денежным обЯзательством на имЯ ”лема, хоть на  три-четыре
доллара, под сорок - пЯтьдесЯт процентов, так что ”лем почти  каждому  мог
сказать: "„а, насчет этого вашего векселька. џ бы, конечно, не дал банку с
вас взыскивать, но Я-то ведь только вице-президент, и мне с  Њанфредом  де
‘пейном никак не сладить".
   Ђ может быть,  ”лем  накрыл  ѓровера  сам,  поймал  его,  так  сказать,
тепленьким на месте,  а  не  поймать  этого  ѓровера,  когда  он  украдкой
пробиралсЯ  по  переулку  во  второй  или  третий  раз,  было  уже  просто
невозможно, наверно, он его накрыл задолго до того, как его подвели те два
типа,  которые  ограбили  кондитерскую  дЯди  Ѓилли  Љристиана,  взламываЯ
шкафчик на виду у всего „жефферсона, потому что  половина  жителей  в  это
времЯ шла домой с последнего сеанса, а  найти  ѓровера,  чтобы  заЯвить  о
грабеже, никто не смог. ‘ловом, ”лем,  очевидно,  накрыл  кого-то  такого,
кого можно было поприжать, и выпытал у него, чем именно торгует Њонтгомери
“орд за закрытыми дверьми. € теперь ”лему оставалось только  зацапать  всю
эту торговлишку, цапнуть ее у Њонтгомери “орда или его от нее отшить,  так
же, как он, ”лем, зацапал все, что  можно  было  зацапать  в  „жефферсоне,
начав с того, что высадил менЯ с ѓровером “инбушем  из  кафе,  которое  мы
считали своим еще в те времена, когда Я сдуру думал, что  с  ”лемом  можно
тЯгатьсЯ.
   Ќо теперь, когда он  стал  банкиром,  вице-президентом  банка  (уже  не
говорЯ о том,  что  он  третьим  поЯвлЯлсЯ  в  баптистской  церкви  каждое
воскресное утро, сразу после негра, топившего печь, и самого проповедника)
и всЯ его карьера в „жефферсоне заставлЯла его быть респектабельным, а это
все равно, как если бы человеку в воскресном костюме пришлось  продиратьсЯ
сквозь репьи и колючки, - теперь ”лему,  естественно,  никак  нельзЯ  было
показывать, что он имеет  к  этому  делу  отношение,  даже  что  он  имеет
отношение к фамилии ‘ноупс. ’ак что длЯ „жефферсона  "Ђтелье  Њонти"  было
закрыто, уничтожено, вычеркнуто из списка торговых предприЯтий навсегда, и
все дело перевели в другой переулок, где о нем никогда раньше не  слышали,
и вел его кто-то, кто даже не знал, как пишетсЯ фамилиЯ  ‘ноупс.  Ђ  может
быть, если у ”лема хватило смекалки, все дело  перевели  совсем  в  другой
город, из  тех,  что  обслуживал  Њонтгомери  “орд,  туда,  куда  было  не
добратьсЯ ѓроверу, по крайней мере, до будущего лета, когда  он  пойдет  в
свой очередной двухнедельный отпуск.
   Љороче говорЯ, Њонтгомери “орду пришлось ждать - да,  в  сущности,  ему
ничего другого и не оставалось, как только ждать, - пока ”лем  решит,  что
пришло времЯ вытЯнуть его из этого "Ђтелье"  или  оттЯгать  это  ателье  у
него, словом, как  ”лему  покажетсЯ  удобнее.  ‚озможно,  что  перед  этим
Њонтгомери разик-другой пожалел, что не такое у него  дельце,  чтоб  можно
было спешно все распродать, прежде чем ”лем о нем пронюхает.  Ќо  товар  у
него был настолько неуловимый, что и  существовал-то  он  лишь  в  минуту,
когда его покупал и, так сказать, потреблЯл клиент, и Њонти мог бы продать
только свой, так сказать, основной капиталец, а это противоречило бы  всем
законам экономики, у него тогда  не  осталось  бы  никакого,  даже  самого
неуловимого, товара, нечем было бы торговать, дожидаЯсь, пока ”лем  начнет
действовать, ну и, конечно, ломать себе голову насчет того, каким способом
”лем его прищучит - то ли  он  нашел  в  его,  Њонтгомери  “орда,  прошлом
какую-то зацепку, загвоздку  и  собираетсЯ  поддеть  его  с  помощью  этой
зацепки, то ли он будет действовать грубо, без  всЯкой  выдумки  и  просто
предложит ему деньги.
   ‚ общем, все это времЯ он ждал ”лема. Ќо кого он  не  ждал  -  так  это
юриста ‘тивенса и •эба  •эмптона.  ’ак  что  в  какой-то,  как  говоритсЯ,
молниеносный  миг,  когда  ћрист  и  •эб  ворвались  к  нему  рано  утром,
Њонтгомери “орд подумал, что всему причиной эта  самаЯ  респектабельность,
которую теперь обЯзан напускать на себЯ ”лем, и положение  у  него  теперь
настолько щекотливое, настолько деликатное, что ему никак нельзЯ  иначе  -
надо, чтобы все выглЯдело так,  будто  сам  ‡акон  очистил  „жефферсон  от
сноупсовского "Ђтелье", и ”лем, в сущности, использовал юриста ‘тивенса  и
•эба •эмптона только в качестве толкачей. Љонечно, если бы он поразмыслил,
он бы догадалсЯ, что если уж эти голые картинки попали в руки к  человеку,
который так  печетсЯ  насчет  воспитаниЯ  гражданственности  и  укреплениЯ
моральных устоев юношества, как юрист ‘тивенс,  и  к  такому  плотоЯдному,
твердолобому баптисту, как  шериф  •эмптон,  так  уж  ”лему  ни  черта  не
достанетсЯ от этого дела, одни благие  намерениЯ.  ‚прочем,  когда  шериф,
выпЯтив пузо, вопьетсЯ в тебЯ, как иголками, своими белесыми глазками, тут
уж не до размышлений и  догадок,  тут  мозгами  не  пораскинешь.  ’ак  что
Њонтгомери “орду было не  до  размышлений  и  догадок,  он  даже  спокойно
подумать не мог, и не удивительно, ежели в этот самый молниеносный миг  он
обидел своего родича ”лема  страшным  подозрением,  будто  ”лем  дал  себЯ
обставить ‘тивенсу и •эмптону, а сам ”лем только и собиралсЯ выпереть его,
Њонтгомери “орда, из этого  дела  и  по  наивности  полагает,  что  сможет
выдрать эти голые картинки из рук •эба •эмптона, если  тот  их  рассмотрит
как следует, и что в действительности толкачом оказалсЯ сам ”лем.
   ‚прочем,  даже  в  самом  безвыходном  положении  у  Њонтгомери   “орда
настолько хватило здравого смысла и соображениЯ, не говорЯ уже о фамильной
гордости и преданности, чтобы не поверить, будто не то что  двое,  а  хоть
десЯть тысЯч юристов стивенсов и шерифов хэмптонов могут  обставить  ”лема
‘ноупса.  ‚  сущности,  он  мог  скорее   поверить   не   этому   гнусному
предположению, а тому, что ”лему ‘ноупсу не повезло, как может не  повезти
любому смертному, - и не в том не  повезло,  что  он  ошибсЯ  в  характере
ѓровера “инбуша и подумал, будто этот ѓровер может безнаказанно шлЯтьсЯ  в
переулочек три-четыре раза в неделю и никто ни разу за семь-восемь месЯцев
его не заметит, - нет, ему в том не везло, что эти два  вора  выбрали  длЯ
ограблениЯ кондитерской дЯдюшки Ѓилли Љристиана именно  тот  вечер,  когда
маленький ђаунсвелл удрал из дому по водосточной трубе на последний  сеанс
в кино, чего Њонти, конечно, не предвидел.
   € теперь Њонтгомери “орду только и оставалось, что  сидеть  в  тюремной
камере,  куда  его  отвел  •эб,  и  следить  с  каким-то,  можно  сказать,
профессиональным  спокойствием  и  любопытством,  как  же  ”лему   удастсЯ
заполучить те голые картинки у •эба. Љонечно, тут понадобитсЯ  времЯ,  при
всем его уважении к ”лему, при всей фамильной гордости, он знал, что  даже
длЯ ”лема это не так просто, как взЯть, например,  шлЯпу  или  зонтик.  Ќо
день кончилсЯ, а ничего такого, как он и ожидал, не случилось. Љонечно,  у
него мелькала мыслишка - а вдруг и ”лема застали врасплох и  он  зайдет  к
нему, к Њонтгомери “орду, надеЯсь, что тот ему хоть что-нибудь  разъЯснит,
не знаЯ, что “орд сам ничего не знает. Ќо когда  ”лем  не  пришел  и  даже
ничего не передал, Њонтгомери стал еще  гораздо  больше  уважать  ”лема  и
оправдывать его: все это неопровержимо доказывало,  что  ”лему  ничего  от
него не нужно, даже той,  так  сказать,  моральной  поддержки,  какую  тот
только и мог ему дать.
   †дал он всю  ночь,  совместно  со  всеми,  как  говорЯт,  объединенными
клопами ‰окнапатофского округа до самого утра.  Њожете  себе  представить,
как он удивилсЯ и заинтересовалсЯ  -  вот  именно,  он  не  испугалсЯ,  не
изумилсЯ, а  его  просто  удивило  и  заинтересовало,  -  когда  один  его
заботливый  знакомец  (это  был  ћфус  ’эбз  -  тюремщик,  он   тоже   был
заинтересован в этом  деле,  не  говорЯ  уже  о  том,  что  он  всю  жизнь
чему-нибудь удивлЯлсЯ) зашел  вечерком  в  камеру  и  рассказал,  как  •эб
•эмптон вернулсЯ утром  в  "Ђтелье"  -  проверить  на  всЯкий  случай,  не
проглЯдели  ли  они   вчера   со   ‘тивенсом   какое-нибудь   вещественное
доказательство, - и тут же  обнаружил  пЯть  галлонов  самогонного  виски,
стоЯвших на полке в бутылЯх, в которых раньше, Њонтгомери “орд  готов  был
поклЯстьсЯ, никогда ничего, кроме проЯвителЯ, не было.
   - ’еперь тебЯ отправЯт не в Ђтланту, а в Џарчмен, - сказал  ћфус,  -  а
это уж не такаЯ даль.  Ќе  говорю  уж  о  том,  что  тюрьма  эта  в  штате
Њиссисипи, значит, и тюремщик там свой, коренной уроженец Њиссисипи, пусть
хоть он попользуетсЯ деньгами, что выдадут  на  твой  прокорм,  а  то  эти
проклЯтые судьи то и дело отправлЯют наших коренных  миссисипских  жуликов
куда-то вон из штата. Ђ там чужаки, бог весть кто, на них зарабатывают.
   Ћн  не  испугалсЯ,  не  изумилсЯ,  просто  его  все   это   удивило   и
заинтересовало, даже главным образом заинтересовало, потому что Њонтгомери
“орд отлично знал, что, когда он со  следователем  и  шерифом  в  то  утро
уходил из "Ђтелье", на полке в бутылках ничего, кроме проЯвителЯ, не было,
знал, что и •эбу •эмптону, и юристу ‘тивенсу тоже известно, что там ничего
другого  нет,  потому  что,  если  человек   распространЯет   картинки   в
„жефферсоне, в штате Њиссисипи, то  осложнЯть  дело  торговлей  самогонным
виски - значит нарыватьсЯ на неприЯтности, все равно как если бы  владелец
игорного притона вздумал в том же помещении поставить станок длЯ печатаниЯ
фальшивых денег.
   Ђ главное, Њонтгомери ни на минуту не усомнилсЯ, что это виски подкинул
”лем, именно туда, где шериф должен был наткнутьсЯ на эти бутылки,  и  тут
его восхищение ”лемом, его уважение подскочило до высшей точки, потому что
он знал, что теперь, когда ”лем стал банкиром и о своей репутации ему надо
заботитьсЯ не меньше, чем невинной девице, котораЯ вдруг  очутилась  ночью
одна, без гувернантки, среди пьЯных  коммивоЯжеров,  ему,  ”лему,  нипочем
нельзЯ самому иметь дело  с  местными  бутлегерами  и,  наверно,  пришлось
ездить за самогоном во ”ранцузову Ѓалку, а то и на „евЯтый участок, к Ќэбу
ѓаури, да еще платить двадцать или двадцать пЯть  долларов  своих  кровных
денежек. Ђ может быть, на какую-то долю секунды,  у  Њонтгомери  мелькнула
мыслишка, что раз ”лем мог  заплатить  двадцать,  а  то  и  двадцать  пЯть
долларов, значит, в  нем,  где-то  внутри,  еще  живы  самые  обыкновенные
родственные  чувства.  Ќо,  конечно,  мыслишка  эта  только  мелькнула  на
какую-то долю секунды, а то и меньше, потому  что,  даже  если  за  ”лемом
водились какие-нибудь слабости и  недостатки,  все  равно  он  никогда  не
дойдет до того, чтобы  выкинуть  двадцать  долларов  ради  кого-нибудь  из
‘ноупсов.
   Ќет, раз ”лем потратил двадцать пЯть или тридцать долларов, значит, все
оказалось не так-то просто, как он ждал и рассчитывал. Ќо  тот  факт,  что
он,  и  днЯ  не  промешкав,  сразу  выложил  деньги,  показывал,   что   в
окончательном результате ”лем не сомневалсЯ. …стественно, что и Њонтгомери
“орду тоже сомневатьсЯ не приходилось и даже гадать не стоило, что  будет,
а надо было просто ждать, потому что теперь за него весь город гадал,  что
будет, и не просто следил  за  тем,  что  делаетсЯ,  а  ждал  развЯзки.  €
выследил: все видели, как на следующий день ”лем пересек площадь,  свернул
к тюрьме, вошел туда и через полчаса оттуда вышел. €  назавтра  Њонтгомери
тоже вышел оттуда - ”лем внес за него залог. Ђ  еще  через  день  в  город
приехал некто Љларенс ‘ноупс - сенатор Љларенс ќгглстоун ‘ноупс, -  теперь
он сидел в законодательном собрании штата, а раньше служил  констеблем  во
”ранцузовой Ѓалке, пока во имЯ закона он  рукоЯткой  револьвера  не  избил
человека,  который  оказалсЯ  настолько  злопамЯтным  и  мстительным,  что
возмутилсЯ - как это  его  смеет  бить  револьвером  какой-то  тип  только
потому, что носит блЯху констеблЯ и ростом  выше  него.  Џришлось  дЯдюшке
Ѓиллу “орнеру как-то вызволЯть Љларенса, и он заручилсЯ поддержкой  ”лема,
а того поддержал Њанфред де ‘пейн,  банкир,  и  они  все  трое  заручились
поддержкой еще всЯких  людей,  потому  и  удалось  пристроить  Љларенса  в
законодательное собрание в „жексоне, где он даже не знал, что ему  делать,
так что кто-то, кому и дЯдЯ Ѓилл  и  Њанфред  доверЯли,  подсказывал  ему,
когда ставить подпись и когда подымать руку.
   Ќо, как говорил юрист  ‘тивенс,  он  еще  раньше  нашел  свое  истинное
призвание в жизни: в один прекрасный день он поехал из ”ранцузовой Ѓалки в
город и увидел, что злачные  места  разрослись  далеко  за  „жефферсон,  к
северо-западу, захватив даже окраины Њемфиса, штат ’еннесси,  -  там,  где
улицы Њалберри, ѓейозо и Џонтоток (*2), - так что, когда он через три  днЯ
вернулсЯ  в  поселок,  у  него  все  еще  волосы  стоЯли  дыбом  и   глаза
окончательно вылезли на лоб, как будто он все  времЯ  повторЯл  про  себЯ:
"‘то чертей! ‘то чертей! Џочему мне раньше не сказали? € давно  это  так?"
Ќо  он  быстро  наверстал  упущенное.  Њожно  сказать,  он  даже  перекрыл
упущенное, потому что теперь, каждый раз,  как  он  ездил  из  ”ранцузовой
Ѓалки в „жексон и обратно, через „жефферсон, он заезжал и  в  Њемфис,  так
что  он  стал,  как  говорил   юрист   ‘тивенс,   почетным   потомственным
венерическим посланником от улицы ѓейозо  на  весь  северный  округ  штата
Њиссисипи.
   € когда через три днЯ Њонтгомери “орд вместе с Љларенсом сели на  поезд
номер шесть - он шел на север, - мы только и знали, что Љларенс едет через
Њемфис  в  „жексон  или  на  ”ранцузову  Ѓалку.  Ќо  нас  главным  образом
интересовало, что прЯтал Њонтгомери в своем "Ђтелье" такое, чего даже  •эб
не нашел и за что ”лему ‘ноупсу не жалко было выдать две тысЯчи залогу,  а
потом отправить этого Њонтгомери в Њексику или куда он там собиралсЯ.  ’ак
что нам не только было любопытно и странно - любопытно-то оно было, но  мы
просто рты разинули от удивлениЯ и мозги у  нас  заработали,  как  машины,
когда два днЯ спустЯ Љларенс и Њонтгомери вылезли из поезда номер  пЯть  -
он шел на юг - и Љларенс отвез Њонтгомери “орда к ”лему,  а  сам  уехал  в
„жексон или во ”ранцузову Ѓалку, словом, туда, откуда ему в следующий  раз
сподручней будет заехать  на  улицу  ѓейозо,  в  Њемфис.  Ђ  ”лем  поручил
Њонтгомери “орда тюремщику ћфусу ’эбзу, и тот отвел его в тюремную камеру,
а залог в две тысЯчи вернули, а может, только отдали на времЯ, как  вешают
на вешалку парадную шлЯпу до следующей свадьбы или похорон,  словом,  пока
не понадобитсЯ.
   Ђ тот - Я говорю про ћфуса, - очевидно, поручил Њонтгомери “орда  своей
жене, миссис ’эбз. Њы даже слыхали, что она повесила старую  занавеску  на
окошко камеры, чтоб солнце не будило Њонтгомери  слишком  рано.  €  каждый
раз, как юрист ‘тивенс, или •эб •эмптон, или  еще  кто  из  представителей
закона хотели переговорить с Њонтгомери “ордом, его скорей всего  находили
в кухне у миссис ’эбз, где он, подвЯзавшись ее фартуком, лущил  горох  или
чистил кукурузу. € мы - ну, скажем, и Я - вроде как бы