перь  уж  он  никому  не
мешает, и, думаю, почти все про него забыли. ‘ам по дому хозЯйничает. ‚рЯд
ли кто зашел к нему в дом за двадцать пЯть лет. Ќе знаем, зачем  он  здесь
осталсЯ. ‚ сумерки или вечером, если идешь  мимо,  обЯзательно  видишь:  у
окна сидит. ‘идит, и все. Ђ так его и не видать совсем - разве,  случитсЯ,
когда в саду работает".
   ’ак что вывеска, которую он сколотил и написал,  значит  длЯ  него  еще
меньше, чем длЯ города; он уже не воспринимает ее как вывеску, как  весть.
Ћн и не вспоминает о ней, пока в сумерки не займет свое  место  у  окна  в
кабинете. Ђ тогда это - просто привычный  продолговатый  предмет  невысоко
над уличной стороной лужайки; ничего не значащий; может быть  -  такое  же
порождение  трагической  неизбывной  земли,   как   кустарник   и   низкие
раскидистые клены, выросшие без его помощи или противодействиЯ. Ћн  уже  и
не смотрит на нее - так же, как не замечает, в сущности,  деревьев,  из-за
которых  наблюдает  за  улицей,  дожидаЯсь  ночи,  мгновениЯ,  когда   она
наступит. ‚ доме, в кабинете за его спиной -  тьма,  и  он  ждет  секунды,
когда последний свет погасает в небе, и опускаетсЯ ночь, и  только  слабым
светом упорно дышит напоеннаЯ днем былинка и  лист,  задерживаЯ  на  земле
тихий свет, хотЯ ночь уже наступила. ’еперь скоро,  думает  он,  скоро.  €
даже про себЯ не говорит: "…ще осталось что-то от  гордости  и  чести,  от
жизни".


   ‘емь лет назад, когда Ѓайрон Ѓанч приехал в „жефферсон и впервые увидел
маленькую вывеску: "ѓейл •айтауэр, „.Ѓ.  “роки  рисованиЯ.  ђождественские
открытки. ЏроЯвление фотографий", он подумал: "„.Ѓ.  —то  такое  „.Ѓ.",  и
спросил об этом, и ему сказали. „рЯнной Ѓезбожник. ѓейл •айтауэр,  „рЯнной
Ѓезбожник, по крайней мере  -  длЯ  „жефферсона,  -  сказали  ему.  €  как
•айтауэр приехал в „жефферсон прЯмо из семинарии,  отказавшись  от  других
приходов; как он пустил в ход все свЯзи, чтобы его направили в „жефферсон.
€ как он прибыл с молодой женой и  вышел  из  вагона  уже  в  возбужденном
состоЯнии, объЯснЯЯ, рассказываЯ старикам и старухам-столпам  церкви,  что
он выбрал „жефферсон  с  самого  начала,  когда  еще  только  решил  стать
свЯщенником; рассказываЯ с каким-то ликованием о том,  как  писал  письма,
как надоедал людЯм, как использовал все свЯзи,  чтобы  его  послали  сюда.
Њестным слышалось в этом ликование барышника после выгодной сделки. ’о же,
наверное, слышалось и старейшинам. Џотому что  они  внимали  ему  холодно,
изумленно, с недоверием, - казалось, город как место жительства был  нужен
ему, а не церковь,  не  составлЯющие  церковь  люди,  перед  которыми  ему
предстоЯло служить. ‘ловно ему безразличны были люди, живые люди, и  хотЯт
они его тут или нет. Ђ к тому же он был  еще  молод,  и  старшие  пытались
охладить его радость и возбуждение разговором о серьезных церковных делах,
об обЯзанностЯх их церкви и его собственных. Ѓайрону рассказывали,  что  и
спустЯ полгода молодой свЯщенник все еще был возбужден и  все  толковал  о
ѓражданской войне, и убитом деде-кавалеристе, и о горевших  в  „жефферсоне
складах генерала ѓранта (*11) - покуда не получалась полнаЯ каша.  Ѓайрону
рассказывали, что так же он  говорил  и  с  кафедры,  так  же  на  кафедре
заходилсЯ, превращаЯ религию  в  непонЯтный  сон.  Ќе  кошмар,  но  что-то
развертывающеесЯ быстрее, чем слова в Џисании, -  смерч  какой-то,  совсем
оторвавшийсЯ от земли. € старикам, старухам это тоже не нравилось.
   Ѓудто даже на кафедре он не мог отделить религию от скачущей конницы  и
покойного деда, застреленного на скаку. € в личной  жизни,  у  себЯ  дома,
тоже, наверное, не мог отделить. Ќаверное, даже не пыталсЯ, думал  Ѓайрон,
размышлЯЯ о том, что  мужчине  свойственно  вытворЯть  такое  с  женщиной,
котораЯ  ему  принадлежит,  что  поэтому-то  женщинам  и  приходитсЯ  быть
сильными, и нельзЯ их винить за то, что они творЯт с мужчинами, из-за  них
и ради них, - ибо, видит Ѓог, до чего это мудреное дело - быть женой.  …му
рассказывали, что жена свЯщенника была маленькаЯ, тихаЯ с виду девушка,  и
городу сначала показалась бессловесной. Ќо в  городе  говорили,  что  будь
•айтауэр  самостоЯтельным  человеком  -  человеком,  каким  следует   быть
свЯщеннику, а не  таким,  который  родилсЯ  на  тридцать  лет  позже  того
единственного днЯ, которым он словно бы и жил всю жизнь, - днЯ, когда  его
деда застрелили на скаку, - с ней бы тоже ничего не случилось. Ќо он таким
не был, и соседи часто слышали, как она плачет днем или поздно  вечером  в
приходском доме, и соседи понимали, что он  не  знает,  как  помочь  беде,
потому что не знает, в чем беда. € как, бывало, она  даже  не  ЯвлЯлась  в
церковь, где служил ее собственный муж, - даже в  воскресенье,  -  и  люди
глЯдели на него и недоумевали - замечает ли он хотЯ бы, что  ее  тут  нет,
помнит ли хотЯ бы, что у него вообще есть жена, - когда стоит на  кафедре,
размахиваЯ руками, и догма, которую он должен проповедать, всЯ  перемешана
со скачущей конницей, доблестью и поражением,  -  точно  так  же,  как  на
улице, когда он начинал толковать им про скачущую кавалерию, она  мешалась
с отпущением грехов и чином боевых серафимов, - и, разумеетсЯ,  старики  и
старухи решили в конце концов, что эти речи, произносимые в доме Ѓожием, в
Ѓожий день, граничат с самым настоЯщим свЯтотатством.
   € Ѓайрону рассказывали, что после года жизни в „жефферсоне лицо у  жены
сделалось  застывшим,  и,  когда  прихожанки  посещали  их  дом,  •айтауэр
встречал их один, суетЯсь, без пиджака, в  рубашке  без  воротничка,  и  в
первую минуту казалось, что он вообще не соображает, зачем  они  пришли  и
чего от него хотЯт. ‡атем он приглашал их войти и,  извинившись,  исчезал.
Ќи звука не слышалось в доме, покуда они сидели  там  в  своих  воскресных
платьЯх, разглЯдываЯ друг друга и комнату" прислушиваЯсь  и  не  слыша  ни
звука. Ђ потом он возвращалсЯ одетый в воротничке,  садилсЯ  и  говорил  с
ними о церкви и о больных,  и  они  отвечали  ему  спокойно  и  оживленно,
по-прежнему прислушиваЯсь и, может быть, поглЯдываЯ на дверь, может  быть,
гадаЯ, известно ли ему то, что они уже считали известным.
   „амы перестали к нему ходить. ‚скоре они перестали встречать  его  жену
на улице. Ђ он вел себЯ так, будто ничего не происходит. Ђ потом она стала
отлучатьсЯ на день или на два; люди видели, как она  садитсЯ  на  утренний
поезд, и лицо ее постепенно худело и заострЯлось, будто она никогда не ела
досыта, и делалось застывшим, будто она не видит того, на что  смотрит.  Ђ
он все говорил, что она ездит навещать родню где-то на юге штата,  пока  в
одну  из  ее  отлучек  джефферсонскаЯ  женщина,  приехавшаЯ  в  Њемфис  за
покупками, не увидела ее, когда она торопливо входила в  гостиницу.  ‚ышло
так, что женщина вернулась домой и рассказала об этом как раз в субботу. Ђ
на другой день •айтауэр стоЯл на  кафедре  и  снова  мешалась  религиЯ  со
скачущей конницей; жена вернулась в понедельник и в следующее  воскресенье
опЯть пришла в церковь-впервые за  шесть  или  семь  месЯцев  -  и  сидела
отдельно сзади. Џосле этого она стала ходить в церковь каждое воскресенье.
Џотом снова уехала - на этот раз среди недели (дело было в июле, в  жару),
и  •айтауэр  сказал,  что  она  опЯть  поехала  к  родне  в  деревню,  там
прохладнее, и старики со старухами присматривались  к  нему,  не  понимаЯ,
верит ли он тому, что говорит, а молодые сплетничали за его спиной.
   Џо они не могли понЯть, верит ли он сам тому, что  говорит,  переживает
ли из-за этого, если путает религию с  дедом,  застреленным  на  скаку,  -
словно дедово семЯ, из которого он произрос, тоже было в ту ночь на коне и
тоже было убито, и времЯ длЯ семени остановилось навсегда, и ничего с  тех
пор не произошло - даже он сам.
   †ена вернулась до воскресеньЯ. ‘тоЯла жара; старики говорили, что такой
жары не припомнЯт. ‚ воскресенье она пришла в церковь  и  села  на  задней
скамье, отдельно. Џосреди проповеди она вскочила и начала визжать, кричать
что-то в сторону кафедры, грозить кулаками кафедре, где ее  муж  умолк  и,
подавшись вперед, замер с поднЯтыми руками. ‘идевшие  поблизости  пытались
ее удержать, но она отбивалась - и Ѓайрону рассказывали, как  она  стоЯла,
уже в проходе, визжа и грозЯ  кулаками  кафедре,  где,  подавшись  вперед,
замер ее муж с поднЯтой рукой и искаженным лицом,  застывшим  в  тот  миг,
когда прерван был громокопытный аллегорический  период.  Ќеизвестно,  кому
она грозила - ему или Ѓогу. Џотом он  спустилсЯ,  подошел,  она  перестала
битьсЯ, он повел ее на улицу, и все головы поворачивались вслед  за  ними,
пока старший свЯщенник не приказал органисту играть.  ‚о  второй  половине
днЯ старейшины собрались при  закрытых  дверЯх.  Ћ  чем  там  шла  речь  -
неизвестно, видели только, как вернулсЯ •айтауэр, вошел в комнату собраниЯ
и тоже закрыл за собой дверь.
   Ќо что там происходило,  люди  не  знали.  ‡нали  только,  что  церковь
собрала деньги,  чтобы  отправить  жену  в  лечебницу,  в  санаторий,  что
•айтауэр  отвез  ее,  вернулсЯ  и  в  воскресенье,  как  всегда,  произнес
проповедь.  †енщины,  соседки  -  даже  те,  которые  не  заходили  в  дом
свЯщенника  несколько  месЯцев,  -  сочувствовали  ему,   носили   еду   и
рассказывали друг другу и  мужьЯм,  какой  кавардак  в  его  доме,  и  что
свЯщенник, кажетсЯ, ест, как животное, - когда захочетсЯ и что  попадетсЯ.
ђаз в  две  недели  он  навещал  жену  в  санатории,  но  через  день  уже
возвращалсЯ, а в воскресенье опЯть стоЯл  на  кафедре  как  ни  в  чем  не
бывало. ‹юди справлЯлись о ее здоровье - с любопытством и сочувствием -  и
он благодарил их. Ђ в воскресенье - опЯть на кафедре, неистово  размахиваЯ
руками,  и  в  неистовом  восторженном  голосе  гремЯт  призрачные  Ѓог  и
спасение, скачущаЯ конница и убитый  дед,  а  внизу  сидЯт  растерЯнные  и
оскорбленные старейшины и прихожане.  Ћсенью  вернулась  домой  жена.  Ћна
выглЯдела лучше. Ћна пополнела. Ќо главнаЯ перемена заключалась не в этом.
Њожет быть - в том, что она выглЯдела  очистившейсЯ;  по  крайней  мере  -
проснувшейсЯ. ‘ловом, такой, какой ее всегда хотели видеть дамы, какой, по
их убеждениЯм, должна быть жена свЯщенника. Ћна регулЯрно посещала церковь
и молитвенные собраниЯ, дамы бывали у нее, она - у них, и  сидела  тихо  и
смирно, даже у себЯ дома, пока они учили ее, как надо вести хозЯйство, как
одеватьсЯ, чем кормить мужа.
   Њожно  сказать,  что  они  ее  простили.  Ќикакого   преступлениЯ   или
определенного проступка не было названо, и никакой  определенной  епитимьи
на нее не налагали. Ќо город не верил, что  дамы  забыли  ее  таинственные
поездки с конечным пунктом в Њемфисе и  целью,  относительно  которой  все
придерживались одного мнениЯ,  хотЯ  никто  не  выражал  его  словами,  не
высказывал вслух, - ибо город считал, что добродетельные  женщины  нелегко
забывают хорошее или дурное, дабы не улетучилсЯ аромат  и  вкус  прощениЯ,
этого лакомства совести. €бо город верил, что дамы правду знают, поскольку
он верил, что дурное одурачит лишь дурную женщину, так  как  ей  временами
приходитсЯ отвлекатьсЯ от своей подозрительности.  Ќо  что  добродетельную
женщину оно не проведет, ибо если она добродетельнаЯ, значит, ей  уже  нет
нужды до своей или чужой добродетели, и потому она в  избытке  располагает
временем, чтобы учуЯть грех. ‚от почему - считали люди  -  добро  может  в
любую минуту ее одурачить, и она примет его за зло, но само зло ее никогда
не одурачит. ‘ловом, через четыре  или  пЯть  месЯцев,  когда  жена  опЯть
уехала и муж опЯть сказал, что она уехала к родне, в городе решили, что на
этот раз он и сам не обманываетсЯ. ’ак или иначе, она вернулась, а он, как
ни в чем не бывало,  продолжал  проповедовать  по  воскресеньЯм,  навещать
прихожан и больных и разговаривать о  своей  церкви.  Ќо  жена  совсем  не
ходила в церковь, дамы перестали бывать у нее и вообще поЯвлЯтьсЯ  в  доме
свЯщенника. „аже соседи по обе стороны больше не видели ее возле  дома.  €
скоро стало так, как если бы ее вообще не было, как будто все  условились,
что ее тут нет, что свЯщенник у них не женат. Ђ он проповедовал им  каждое
воскресенье и уже не говорил, что она поехала к родне. Њожет быть, он даже
радовалсЯ этому, - думал город. Њожет быть, он радовалсЯ, что  ему  больше
не надо лгать.
   ’ак что никто не видел, как она садилась на поезд  в  ту  пЯтницу  -  а
может, это было в субботу, в тот самый день. “видели они  лишь  воскресную
утреннюю газету, где говорилось, что в субботу вечером она выбросилась или
упала из окна мемфисской гостиницы и разбилась насмерть. ‘  ней  в  номере
был мужчина. …го арестовали. Ћн был пьЯн. Ћни зарегистрировались как муж и
жена, под вымышленными именами. ЌастоЯщее свое имЯ она написала на  листке
бумаги, который потом порвала и бросила в мусорную корзину, -  там  его  и
нашли полицейские. Ћно поЯвилось в газетной статейке: жена  пастора  ѓейла
•айтауэра  из  „жефферсона,  Њиссисипи.  €  в  статейке  описывалось,  как
редакциЯ в два часа ночи позвонила мужу и как муж сказал, что  ему  нечего
сказать. Ђ в воскресенье утром, когда люди  подошли  к  церкви,  двор  был
забит мемфисскими репортерами, снимавшими церковь и дом свЯщенника.  Џотом
поЯвилсЯ •айтауэр. ђепортеры пытались остановить его, но он  прошел  прЯмо
сквозь них в церковь и там - на кафедру. ‚ церкви  уже  находились  старые
дамы и кое-кто из  стариков,  оскорбленные  и  возмущенные  -  не  столько
мемфисской историей, сколько присутствием репортеров.  Ќо  когда  поЯвилсЯ
•айтауэр и  у  них  на  глазах  взошел  на  кафедру,  они  забыли  даже  о
репортерах. Џервыми  поднЯлись  и  стали  уходить  дамы.  Џотом  поднЯлись
старики, и в церкви осталсЯ только свЯщенник, который  стоЯл  на  кафедре,
чуть подавшись вперед и упершись руками в аналой с раскрытой  Ѓиблией,  но
даже не опустив головы, и сидевшие  рЯдком  на  задней  скамье  мемфисские
репортеры (они вошли в церковь за ним). ѓоворЯт, он не следил за тем,  как
уходит его паства, он не смотрел ни на что.
   Ѓайрону  рассказывали:  свЯщенник  наконец  осторожно  закрыл   Ѓиблию,
спустилсЯ в шустую церковь, прошел по проходу,  ни  разу  не  взглЯнув  на
репортеров, - так же, как не глЯдели на них прихожане, - и вышел в  дверь.
’ам,  расставив  фотоаппараты  и  спрЯтав  головы  под  черные  покрывала,
караулили фотографы. ‘вЯщенник, наверно,  предвидел  это.  Џотому  что  он
вышел из церкви,  заслонив  лицо  раскрытым  псалтырем.  Ќо  и  фотографы,
наверно, это предвидели. Џотому что они перехитрили его. ‚идно, он был еще
неопытный, и его легко было перехитрить  -  объЯснЯли  Ѓайрону.  “  одного
фотографа аппарат стоЯл сбоку, и свЯщенник вообще не  заметил  его  -  или
заметил слишком поздно. Ћн прЯтал лицо  от  того,  что  стоЯл  впереди,  и
поЯвившийсЯ на другой день снимок был  сделан  сбоку:  свЯщенник  на  ходу
загораживает лицо книгой. Ђ рот за книгой растЯнут, словно  в  улыбке.  Ќо
губы плотно сжаты, и лицо напоминает лицо сатаны на  старых  гравюрах.  Ќа
другой день он привез жену и похоронил. ѓород  собралсЯ  на  похороны.  Ќо
заупокойной службы не было. Ћн даже не перенес тело в  церковь.  Ћн  отвез
его прЯмо на кладбище и уже собралсЯ  сам  читать  отходную,  когда  вышел
другой свЯщенник и отобрал у него Ѓиблию. Њногие люди, те,  что  помоложе,
остались и смотрели на могилу, когда он и другие ушли.
   ‡атем даже в соседних приходах стало известно, что церковь просила  его
уйти и что он  отказалсЯ.  ‚  следующее  воскресенье  собралось  множество
любопытных из других приходов. Ћн поЯвилсЯ и вошел в церковь.  ‚сЯ  паства
встала как один и вышла, оставив свЯщенника с чужими, пришедшими словно на
спектакль. € он проповедовал им, как проповедовал  всегда,  -  с  Яростным
увлечением, которое свои считали свЯтотатством, а эти, пришлые, воспринЯли
как полнейшее безумие.
   Ћн не желал уйти. ‘тарейшины попросили церковный совет отозвать его. Ќо
после заметки в газете, фотографии и прочего •айтауэра  не  принЯл  бы  ни
один город. Џротив него лично никто ничего не имеет  -  твердили  все.  Ћн
просто родилсЯ невезучим. Ђ в церковь совсем перестали ходить - даже  люди
из других приходов, первое времЯ забредавшие сюда из  любопытства:  теперь
его служба не была  даже  спектаклем  -  только  надругательством.  Ћднако
каждое воскресное утро в урочный час он приходил в церковь, поднималсЯ  на
кафедру, и паства вставала и уходила, а бездельники, зеваки  выстраивались
на улице и слушали, как он  проповедует  и  молитсЯ  в  пустой  церкви.  €
однажды в воскресенье, когда он пришел, дверь оказалась запертой, и зеваки
видели, как он подергал дверь, и покорилсЯ, и продолжал стоЯть, так  и  не
опустив головы, под взглЯдами выстроившихсЯ вдоль  улицы  мужчин,  которые
вообще не ходили в церковь, и мальчишек, которые не знали, в чем дело,  но
что-то чувствовали  и  останавливались,  глазеЯ  на  человека,  неподвижно
стоЯвшего перед запертой дверью. Ќа другой  день  город  услышал,  что  он
ЯвилсЯ к старейшинам и отказалсЯ от кафедры длЯ блага церкви.
   ѓород радовалсЯ, жалеЯ, - как жалеют порой того, кого заставили наконец
подчинитьсЯ своей воле. „умали, конечно, что теперь он уедет из города,  и
церковь собрала деньги, чтобы он мог уехать и обосноватьсЯ на новом месте.
Ђ он не  пожелал  покинуть  город.  Ѓайрону  рассказывали,  как  все  были
потрЯсены, - уже не просто оскорблены, -  когда  стало  известно,  что  он
купил этот домик на глухой улице, где живет и по сей  день;  и  старейшины
снова собрались на совет, потому что - говорили они - деньги даны  ему  на
отъезд, и раз он потратил их на другое, значит,  он  получил  их  обманным
путем. џвившись к нему домой, они ему  так  и  сказали.  ‘вЯщенник  просил
извинить его; он вернулсЯ в комнату и принес все деньги, которые были  ему
выданы, - точно до последнего  цента  и  в  тех  же  точно  купюрах,  -  и
настаивал, чтобы они  их  взЯли.  Ќо  они  отказались,  а  он  не  пожелал
объЯснить, где он достал деньги на покупку дома. ’ак что на  другой  день,
как рассказывали Ѓайрону, некоторые стали утверждать, будто он застраховал
жизнь жены, а потом нанЯл убийц. Ќо все понимали, что это  неправда,  -  и
тот, кто рассказывал или повторЯл это, и тот, кто слушал.
   Ђ он не желал уезжать из города. €  в  один  прекрасный  день  горожане
увидели маленькую вывеску, которую он сам сколотил, написал и  повесил  на
дворе, и понЯли, что  он  действительно  решил  остатьсЯ.  Ћн  по-прежнему
держал кухарку, негритЯнку. Ћна работала у него с самого начала. €  вот  -
рассказывали Ѓайрону -  когда  жена  умерла,  все  вдруг  сообразили,  что
негритЯнка - женщина и что эта женщина-негритЯнка целый день одна с ним  в
доме. € не успел еще, кажетсЯ, остыть труп жены  в  позорной  могиле,  как
поползли слухи. Ћн, мол, нарочно развратил жену и довел  до  самоубийства,
потому что он - противоестественный муж,  противоестественный  мужчина,  и
все - из-за негритЯнки. € большего не  понадобилось;  только  этого  и  не
хватало. Ѓайрон слушал молча и думал про себЯ, что люди,  в  общем,  всюду
одинаковы, но, видно, в маленьком городке, где  зло  осуществить  труднее,
где возможностей скрытничать меньше, люди зато могут придумать больше  зла
-  приписав  его  другому.  Џотому  что  этого  хватило:  одной  мыслишки,
одного-единственного праздного  слова,  передававшегосЯ  из  уст  в  уста.
Љухарка отказалась от места. Џрошел слух, будто однажды ночью к свЯщеннику
Явились люди в небрежно надетых масках и велели ее уволить.  Џотом  прошел
слух, будто на другой день кухарка говорила, что  уволилась  сама:  хозЯин
Якобы просил ее сделать что-то противное  Ѓогу  и  естеству.  €  говорили,
будто какие-то люди в масках припугнули ее, чтобы она уволилась, поскольку
она была, что называетсЯ, светло-карЯЯ, а в городе нашлось  бы  три-четыре
человека, которые, что называетсЯ, возражали бы,  если  бы  она  совершила
какой-то поступок, казавшийсЯ ей  противным  Ѓогу  и  естеству,  ибо,  как
говорили некоторые люди помоложе, если уж черной бабе он кажетсЯ противным
Ѓогу и естеству, то это, надо думать, - довольно пакостный  поступок.  Љак
бы там ни было, •айтауэр не мой найти - или не  искал  -  другую  кухарку.
Њожет быть, той же ночью те же люди припугнули и всех остальных негритЯнок
в городе. Ћн готовил себе сам, но в один прекрасный  день  разнессЯ  слух,
что он нанЯл повара-негра. € этим, понЯтно, себЯ доконал. Џотому что в тот
же вечер какие-то люди, уже без масок, вытащили  этого  негра  из  дому  и
выпороли. Ђ наутро, когда  •айтауэр  проснулсЯ,  окно  его  кабинета  было
разбито и на полу лежал кирпич с привЯзанной к нему запиской, требовавшей,
чтобы до заката он убралсЯ из города, и подписанной Љ.Љ.Љ. (*12) Ќо он  не
уехал, и на другое утро его нашли  в  лесу,  в  миле  от  города.  Ћн  был
привЯзан к дереву и избит до потери сознаниЯ.
   Ћн не захотел сказать, кто  это  сделал.  ѓород  понимал,  что  так  не
годитсЯ; к нему пришли несколько человек и опЯть пытались убедить его, длЯ
его же блага, покинуть город, говорЯ, что в следующий раз его могут убить.
Ќо он отказалсЯ уехать. Ћб избиении он даже разговаривать не хотел -  даже
когда ему предложили подать на обидчиков в суд. Ћн не хотел  ни  того,  ни
другого. Ќи рассказывать не хотел, ни уезжать. € вдруг бурЯ улеглась.  Љак
будто город понЯл наконец, что свЯщенник будет частью его жизни,  пока  не
умрет, и лучше всего - с этим примиритьсЯ. Љак будто,  думал  Ѓайрон,  всЯ
эта историЯ была пьесой, разыгранной множеством людей  и  теперь,  доиграв
назначенные им роли, они могли спокойно жить рЯдом. ‘вЯщенника оставили  в
покое. …го видели за работой в саду или на дворе, встречали на улице или в
магазине с корзинкой в руке и  с  ним  заговаривали.  ‡нали,  что  он  сам
стрЯпает и ведет хозЯйство, и вскоре соседи снова начали посылать ему еду,
хотЯ еда была такаЯ, какую они посылали бы бедной фабричной семье. Ќо  все
же - еда, и от чистого сердца.  Џотому  что,  думал  Ѓайрон,  люди  многое
забывают за двадцать лет. "‚едь, кроме менЯ, пожалуй, - думает он, - никто
в „жефферсоне не знает, что он у окна сидит с заката до темноты.  €  каков
его дом внутри. € не знают даже, что Я знаю, - не то, верно, нас обоих  бы
вытащили и избили, как в тот  раз,  -  потому  что  забывчивость  людскаЯ,
видно, так же коротка, как памЯть". Џотому что еще одно довелось увидеть и
узнать  Ѓайрону  в  нерабочее  времЯ,  с  тех  пор  как  он  поселилсЯ   в
„жефферсоне.
   •айтауэр много читал. ’о есть Ѓайрон вдумчиво, с почтительной  робостью
рассматривал стены, заставленные книгами - книгами по религии,  истории  и
по естественным наукам, о самом существовании которых  Ѓайрон  никогда  не
слыхал. Ћднажды, года четыре назад, к свЯщеннику прибежал негр,  живший  в
хибарке на краю города, прЯмо за домом, и сказал, что его жена  рожает.  “
•айтауэра не было телефона,  он  посоветовал  негру  сбегать  к  соседу  и
вызвать врача. Ћн видел, как негр подошел к воротам соседнего дома. Ќо  не
вошел, а, постоЯв там, двинулсЯ по улице в город - пешком: •айтауэр  знал,
что  он  будет  идти  пешком  всю  дорогу  до  самого  города  и  там,  по
негритЯнской  своей  нерасторопности  и   неведению   времени,   потратит,
наверное, еще полчаса на поиски  врача  -  вместо  того,  чтобы  попросить
какую-нибудь белую женщину позвонить по телефону. Ћн  подошел  к  кухонной
двери и услышал, как воет в хибарке неподалеку женщина. Ћн не стал  больше
ждать. Ћн побежал туда и обнаружил, что  негритЯнка  слезла  с  кровати  -
почему, он так и не узнал - и, стоЯ на четвереньках, визжа и воЯ, пытаетсЯ
взобратьсЯ с пола обратно на кровать. Ћн поднЯл женщину на кровать,  велел
лежать тихо, припугнув ее, чтобы слушалась, побежал домой, снЯл с полки  в
кабинете книгу, взЯл бритву и шнурок, снова побежал  к  хибарке  и  принЯл
младенца. Ќо младенец был уже мертвый; пришедший с опозданием врач сказал,
что она, несомненно, придавила его, слезаЯ с кровати на пол, где ее застал
•айтауэр. „ействиЯ •айтауэра он одобрил, и муж тоже был удовлетворен.
   "Ќо слишком свежа была еще та историЯ, - подумал Ѓайрон, - хотЯ  прошло
целых пЯтнадцать лет". Џотому что уже на  третий  день  поползла  сплетнЯ,
будто ребенок был от •айтауэра, и  он  нарочно  дал  ему  умереть.  Ѓайрон
думал, что сами сплетники не верЯт  в  то,  что  говорЯт.  Ћн  думал,  что
слишком  давней  была  привычка  сочинЯть  про   опозоренного   свЯщенника
небылицы, которым город сам не верил, - настолько давней, что от  нее  уже
не могли избавитьсЯ. "Џотому что каждый раз, - думает он, -  когда  что-то
входит  в  привычку,   оно   почему-то   далеко   уходит   от   правды   и
действительности". € он помнит тот вечер, когда в разговоре с ним •айтауэр
сказал: "Ћни хорошие люди. Ћни должны верить тому, чему должны верить, тем
более что именно Я одно времЯ был  в  вере  их  наставником  и  слугой.  €
поэтому не мне оскорблЯть их веру, ни Ѓайрону Ѓанчу говорить, что  они  не
правы. €бо единственное, на что может надеЯтьсЯ человек, - это  чтобы  ему
было позволено спокойно жить среди собратьев". ‘лучилось это вскоре  после
того, как Ѓайрон узнал его историю, вскоре после того,  как  начались  его
вечерние визиты к •айтауэру, и  Ѓайрон  все  еще  недоумевал,  почему  тот
остаетсЯ в „жефферсоне, чуть ли не на виду, чуть ли не на слуху у  церкви,
котораЯ изгнала его и отвергла. Ћднажды вечером Ѓайрон спросил об этом.
   - Ђ почему вы субботними вечерами работаете на  фабрике,  когда  другие
развлекаютсЯ в городе? - спросил •айтауэр.
   - Ќе знаю, - ответил Ѓайрон. - ’акаЯ уж, видно, моЯ жизнь.
   - Ќу и моЯ, видно, жизнь такаЯ, - сказал тот.
   "Ќо теперь-то Я знаю почему, - думает  Ѓайрон.  -  Џотому  что  не  так
страшна человеку беда, котораЯ случилась, как та, котораЯ может случитьсЯ.
‡а привычную беду он цеплЯтьсЯ будет -  лишь  бы  ничего  не  менЯть.  „а.
—еловек будет говорить, как бы он хотел скрытьсЯ от живых людей. Ќо вредЯт
ему мертвые. Ћт мертвых, что  тихо  лежат  на  месте  и  не  пытаютсЯ  его
удержать, - вот от кого ему не скрытьсЯ".
   Ћни уже прогремели мимо и беззвучно вломились в сумрак; ночь наступила.
Ќо он по-прежнему сидит у окна, и за спиной  его  в  кабинете  по-прежнему
темно. ”онарь на углу помаргивает и блещет, и обкусанные тени  кленов  как
будто парЯт в безветренной августовской тьме.  €здалека,  очень  тихо,  но
очень внЯтно доноситсЯ слитное церковное пение; звук строгий и месте с тем
глубокий,  смиренный  и  гордый,  накатываетсЯ  и  замирает  в   недвижной
августовской тьме, как волны прибоЯ.
   ‡атем он видит, что по улице приближаетсЯ человек.
   ‚ будний вечер он узнал бы его -  по  фигуре,  осанке,  походке.  Ќо  в
воскресный  вечер,  когда  эхо  мнимых  копыт  еще  беззвучно  ломитсЯ   в
затопленный тьмой кабинет, он  спокойно  наблюдает  мелкую  пешую  фигуру,
движущуюсЯ с мишурной, ненадежной ловкостью прЯмоходЯщих  животных  -  той
ловкостью, которой животное человек так глупо гордитсЯ и котораЯ неизменно
подводит его - по вине ли природных  Явлений,  как,  например,  тЯжести  и
льда,  или  посторонних  предметов,  им  же  самим   изобретенных,   вроде
автомобилей и мебели в темноте,  или  остатков  его  же  пищи  на  полу  и
тротуаре; и он спокойно думает, как  правы  были  древние,  сделав  лошадь
атрибутом и эмблемой воинов и королей, и в это времЯ  видит,  что  человек
миновал вывеску, свернул в его ворота и  приближаетсЯ  к  дому.  Џодавшись
вперед, он смотрит, как человек идет по темной дорожке к темной двери,  он
слышит, как человек шумно спотыкаетсЯ о темную ступеньку. "Ѓайрон Ѓанч,  -
говорит он. - ‚ воскресный вечер в городе. Ѓайрон  Ѓанч  в  воскресенье  в
городе".


        4

   Ћни сидЯт и смотрЯт друг на друга через письменный стол. ’еперь кабинет
освещен -  настольной  лампой  под  зеленым  абажуром.  •айтауэр  сидит  в
старинном вращающемсЯ кресле, Ѓайрон - напротив него, на  стуле.  ‹ица  их
заслонены от прЯмого света абажуром. —ерез открытое окно  доноситсЯ  пение
из далекой церкви. Ѓайрон говорит ровным, монотонным голосом.
   - ‘траннаЯ вышла историЯ. џ думал: где-где, а уж  там,  на  фабрике,  в
субботу вечером, у человека не будет случаЯ причинить кому-нибудь вред. „а
еще когда этот дом горит, можно сказать, прЯмо у менЯ под носом. €  вроде,
пока обедал, нет-нет да и подыму голову, посмотрю на этот дым и думаю: "Ќу
сегоднЯ-то вечером Я тут ни души не увижу. ‘егоднЯ вечером мне уж никто не
помешает". Џотом поднЯл  голову  -  глЯдь,  она  стоит,  и  уже  улыбатьсЯ
собралась, уже губы сложила, чтобы его имЯ назвать, и тут видит, что Я  не
тот. Ђ Я ничего лучше не придумал, как все ей выболтать.  -  Ќа  лице  его
поЯвлЯетсЯ  легкаЯ  гримаса.  ќто   не   улыбка:   только   верхнЯЯ   губа
приподнимаетсЯ  на  миг,  и  движение  это  не  идет  дальше,  а  тут   же
прекращаетсЯ. - “ менЯ тогда и в мыслЯх не было, что самого-то  плохого  Я
еще не знаю.
   - „а, страннаЯ  должна  быть  историЯ,  если  Ѓайрон  Ѓанч  осталсЯ  на
воскресенье в городе, - говорит •айтауэр. - Ћднако она его искала. Ђ вы ей
помогли его найти. ђазве вы сделали не то, чего она хотела, ради чего  шла
сюда из Ђлабамы?
   - „а уж, это Я ей сказал. —то и говорить.  ‘мотрит  на  менЯ,  сидит  с
большим своим животом и смотрит - а глаза  такие,  что  и  захочешь  -  не
соврешь. Ќу и болтаю - хотЯ дым этот прЯмо перед глазами,  словно  нарочно
там зажгли, предупредить менЯ, чтобы Язык не распускал, -  да  не  хватило
ума догадатьсЯ.
   - Ђ-а, - говорит •айтауэр. - ќто дом, что вчера горел.  Ќо  Я  не  вижу
свЯзи между... —ей это дом? џ тоже  видел  дым  и  еще  спросил  прохожего
негра, но он не знал.
   - Ѓерденов старый дом, - отвечает Ѓайрон. Ћн смотрит на свЯщенника. Ћни
смотрЯт друг на друга. •айтауэр - высокий мужчина и когда-то был худым. Ќо
теперь он не худой. Љожа у него - цвета мучного мешка, и торс, похожий  на
плохо наполненный мешок, свисает под собственной тЯжестью с худых плеч  на
колени. Џотом Ѓайрон говорит: - ‚ы еще не слышали. - ‘вЯщенник смотрит  на
него. Ѓайрон задумчиво говорит: - ‡начит, и это на менЯ  ложитсЯ.  ‡а  два
днЯ двоим людЯм сказать  то,  чего  им  не  захочетсЯ  слышать,  чего  им,
по-настоЯщему, и слышать бы не нужно.
   - —то же это такое, чего Я, по-вашему, не  захочу  услышать?  —его  это
такого Я не слышал?
   - Ќе про пожар, - отвечает Ѓайрон. - Ћни-то из огнЯ выбрались.
   - Ћни? џ думал, мисс Ѓерден живет одна.
   ‘нова Ѓайрон останавливает на нем взглЯд. Ќо  лицо  •айтауэра  выражает
лишь серьезность и интерес.
   - Ѓраун и Љристмас,  -  говорит  Ѓайрон.  ‹ицо  •айтауэра  все  еще  не
менЯетсЯ. - ‚ы и об этом не слышали, - говорит Ѓайрон. - Ћни там жили.
   - †или там? ‘нимали комнаты?
   - Ќет. ‚ старой негритЯнской хибарке за домом.
   Љристмас отремонтировал ее три года назад. ‘ тех пор и жил там - а люди
голову ломали, где он ночует. Џотом, когда сошелсЯ с Ѓрауном, пустил его к
себе.
   - Ђ-а, - сказал •айтауэр. - Ќо Я не понимаю... …сли им было  удобно,  и
мисс Ѓерден не...
   - „умаю, они ладили. Ћни продавали виски, а стараЯ усадьба была  у  них
вроде штаба и длЯ отвода глаз. Ќе думаю, что  она  про  это  знала  -  про
виски. ‹юди, по крайней мере,  не  знают,  знала  она  или  нет.  ѓоворЯт,
Љристмас начинал один  три  года  назад  и  продавал  с  оглЯдкой,  только
постоЯнным покупателЯм, которые даже не знали друг друга. Ђ когда он  взЯл
в  долю  Ѓрауна,  Ѓраун,   видно,   захотел   расширить   дело.   Џродавал
четвертинками из-за  пазухи,  прЯмо  в  переулке,  кому  попало.  ’о  есть
продавал, чего сам недопил. Ђ как они добывали виски на продажу - это тоже
дело темное. Џотому что недели через две после  того,  как  Ѓраун  ушел  с
фабрики и нашел себе другую работу - кататьсЯ на ихней новой машине,  -  в
субботу вечером он был в  городе  выпивши  и  хвасталсЯ  перед  народом  в
парикмахерской, как они с Љристмасом чего-то там ночью в Њемфисе не то  на
дороге под Њемфисом. € чего-то про эту машину, спрЯтанную в кустах, и  про
Љристмаса с пистолетом, а потом - все про какой-то  грузовик  и  четыреста
литров, - но тут Љристмас вошел и сразу к нему, выдернул его из кресла.  €
говорит тихим голосом, не  то  чтобы  ласково,  но  и  без  злости:  "’ебе
поменьше надо пить этого  джефферсонского  одеколона.  Ћн  тебе  в  голову
ударил. ‘мотри, как бы носом не  пошел".  Ћдной  рукой  держит  Ѓрауна,  а
другой по лицу хлещет. € хлещет вроде не сильно. Ќо красное, говорЯт, даже
сквозь баки у Ѓрауна было видно - когда  Љристмас  руку  отводил.  "‚ыйди,
свежим воздухом подыши, - Љристмас говорит. - ‹юдей от работы отвлекаешь".
- Ѓайрон задумываетсЯ. Џотом говорит: - € нате вам - она; сидит на  рейках
и смотрит на менЯ, Я ей  все  это  расписываю,  а  она  смотрит.  Ђ  потом
говорит: "Ђ нет у него такого белого шрамика возле рта?"
   - ‡начит, это Ѓраун, - говорит •айтауэр. Ћн сидит неподвижно, глЯдЯ  на
Ѓайрона  со  спокойным  изумлением.  ‚  нем  нет  никакой  воинственности,
никакого праведного негодованиЯ. Љак будто  речь  идет  о  жителЯх  другой
планеты. - …е муж бутлегер. ’ак, так, так. - €  Ѓайрон  различает  в  лице
свЯщенника что-то дремлющее, близкое к пробуждению, самим  •айтауэром  еще
не осознанное, как если бы что-то внутри  человека  пыталось  предупредить
его или подготовить. Ќо Ѓайрону в этом видитсЯ лишь отражение того, что он
сам уже знает и собираетсЯ сказать.
   - ‘ловом, Я и оглЯнутьсЯ не успел, как все ей выложил. ЏрЯмо Язык  себе
готов был откусить - и притом ведь не знал еще, что это - не все. - ’еперь
он не смотрит на собеседника. ‡а окном тихо, но внЯтно в вечерней  тишине,
слышатсЯ из  далекой  церкви  согласные  звуки  органа  и  пениЯ.  "Ђ  он,
интересно, слышит? - думает Ѓайрон. - €ли он слушал это так  долго  и  так
часто, что и не слышит больше? € ему уже не нужно не  слушать?"  -  ‘идела
там весь вечер, пока Я работал, и уж дым пропал, а Я все  придумываю,  что
ей сказать, что делать. Ћна хотела прЯмо туда идти, и чтобы  Я  ей  сказал
дорогу. Ђ когда Я ей сказал, что дотуда две мили, она  только  улыбнулась,
словно Я ребенок  или  еще  кто.  "џ  пришла  из  Ђлабамы,  -  говорит.  -
Џодумаешь, еще две мили". ’огда Я ей говорю... - ѓолос его обрываетсЯ.  Ћн
как будто разглЯдывает пол под ногами. Ћн поднимает глаза. -  џ,  наверно,
соврал. ’олько это не совсем вранье. џ ведь знал, что там люди  собрались,
на пожар смотрЯт, а она придет и будет про него спрашивать. Ђ остального Я
и сам тогда не знал. ѓлавного-то. ‘амого худшего. Ќу и сказал ей,  что  он
занЯт своей работой, и лучше всего искать его в центре, после  шести.  ќто
как раз правда. ‚едь он  небось  работой  это  называет,  -  таскать  свои
холодные бутылочки нагишом на груди, - и если его на площади нет,  значит,
он идет сюда, только задержалсЯ или в переулок на минуту  отошел.  ‘ловом,
уговорил Я ее подождать, она сидит,  а  Я  работаю  и  голову  ломаю,  что
делать. Љак подумаешь, что Я тогда знал, из-за чего беспокоилсЯ, - теперь,
когда остальное знаю, кажетсЯ, и беспокоитьсЯ было  не  из-за  чего.  ‚есь
день думаю, как было бы просто, если бы снова сделалсЯ  вчерашний  день  и
никаких других забот не было, кроме вчерашних.
   - Ќе понимаю все-таки, о чем беспокоитьсЯ, - говорит •айтауэр.  -  ‚ина
не ваша, что он такой, какой он есть, и что она  такаЯ.  ‚ы  сделали,  что
могли. ‚се, что можно требовать от постороннего. …сли,  конечно...  -  …го
голос тоже обрываетсЯ. Ћн замирает на  этом  переходе  -  словно  праздное
рассуждение стало мыслью, а затем - чем-то вроде  участиЯ.  Ќапротив  него
сидит неподвижно  Ѓайрон,  потупив  серьезное  лицо.  Ђ  напротив  Ѓайрона
•айтауэр еще не думает: "любовь". Ћн только помнит, что Ѓайрон еще молод и
провел жизнь в воздержании  и  тЯжелом  труде  и  что,  судЯ  по  рассказу
Ѓайрона, женщина, которой он сам не видел, вызывает какое-то  беспокойство
по меньшей мере, хотЯ Ѓайрон продолжает считать  его  просто  жалостью.  €
теперь он смотрит на Ѓайрона не холодно и не ласково, а испытующе;  Ѓайрон
между тем монотонно продолжает рассказ: как к шести часам он  все  еще  не
мог ни на что решитьсЯ и как, подходЯ с ‹иной к  площади,  он  по-прежнему
был в нерешительности. € когда Ѓайрон тихо говорит,  рассказывает  о  том,
как уже на площади он решил отвести ‹ину в дом миссис Ѓирд, на озадаченном
лице  •айтауэра  выражаетсЯ  опаска,   дурное   предчувствие.   Ђ   Ѓайрон
рассказывает тихо, думает, вспоминает. ‘ловно разлилось что-то в  воздухе,
в вечере, сделав знакомые лица людей непривычными, и он -  еще  ничего  не
услышав, не знаЯ еще, что произошло событие, после  которого  прошлые  его
трудности покажутсЯ детскими, - понЯл раньше, чем узнал о происшедшем, что
‹ина об этом слышать не должна. Ѓез всЯкой подсказки  было  Ясно,  что  он
нашел ‹ине пропавшего  ‹укаса  Ѓерча;  теперь  ему  казалось,  что  только
полнейшаЯ тупость и скудоумие помешали ему это понЯть. …му  казалось,  что
сама судьба, случай предупреждали его весь  день,  воздвигнув  этот  столб
желтого дыма, а он по глупости не разгадал знамениЯ. € вот он не давал  им
говорить - встречным людЯм, самому воздуху,  который  был  этим  полон,  -
только бы не услышала ‹ина. ‚озможно, он тогда уже понимал, что  рано  или
поздно ей придетсЯ об этом узнать, услышать, что в каком-то смысле  это  -
ее право. Џросто ему казалось, что если  ему  удастсЯ  провести  ее  через
площадь домой, с него будет снЯта ответственность. Ќе за зло,  за  которое
он считал себЯ ответственным - по той простой причине, что  провел  с  ней
вечер,  когда  оно  творилось,  что  был   избран   случаем   представлЯть
„жефферсон, куда она добиралась тридцать дней, пешком, без  денег.  Ћн  не
имел ни намерениЯ, ни надежды уклонитьсЯ от этой ответственности. Ћн хотел
только  оттЯнуть,  длЯ  себЯ  и  длЯ  нее,  миг  удивлениЯ  и  ужаса.   Ћн
рассказывает об этом тихо,  ровным,  невыразительным  голосом,  запинаЯсь,
понурив голову, и •айтауэр смотрит на него через стол, слушает по-прежнему
с опаской и неохотой.
   Ќаконец они оказались у пансиона и  вошли.  €  в  ней  как  будто  тоже
проснулось дурное предчувствие: стоЯ с ним в передней и внимательно  глЯдЯ
на него, она впервые заговорила:
   - —то это они все хотели вам сказать? —то там стрЯслось на пожаре?
   - „а так, ничего, - ответил  он,  и  собственный  голос  показалсЯ  ему
пустым и скучным. - Њисс Ѓерден будто бы поранилась.
   - Љак поранилась? ‘ильно поранилась?
   - „а нет вроде. Њожет, и не  поранилась  вовсе.  ‘корей  всего  болтают
просто. —то в голову взбредет. - Ћн не мог посмотреть на нее, выдержать ее
взглЯд. - Ќо чувствовал, что она  наблюдает  за  ним,  -  и  будто  слышал
несметный гомон: голоса, приглушенные, напрЯженные голоса по всему городу,
на площади, через которую  он  торопливо  ее  вел,  -  повсюду,  где  люди
собирались среди мирных, привычных огней и разговаривали о  том  самом.  ‚
доме, казалось, тоже царили привычные звуки, но главным образом - оторопь,
чудовищное оцепенение, и, глЯдЯ в тускло освещенную  переднюю,  он  думал:
"—его же она не идет. —его же она не идет". Ќаконец  миссис  Ѓирд  пришла:
уютнаЯ, с красными руками и растрепанными седоватыми волосами.
   - ќто миссис Ѓерч, - сказал он. ‚зглЯд его, настойчивый, упорный, почти
горел. - Ћна из Ђлабамы, только что пришла в город. ЌадеетсЯ встретить тут
своего мужа. …го еще нет. ‚от Я ее и привел,  пускай  передохнет  немного,
пока ее не втЯнули в эти городские передрЯги. Ћна еще в городе не была, ни
с кем не разговаривала - Я и подумал, может,  вы  ее  где-нибудь  устроите
отдохнуть, пока ее не  начали  донимать  разговорами  и...  -  ѓолос  его,
упорный, настойчивый, повторЯющий одно  и  то  же,  пресексЯ,  замер.  …му
показалось, что она понЯла его. Џозже он сообразил, что не по его  просьбе
она умолчала о новостЯх, которые - он был уверен  в  этом  -  до  нее  уже
дошли, а потому, что обратила внимание на беременность, и воздержалась  бы
от рассказа в любом  случае.  Ћна  измерила  ‹ину  коротким  пронзительным
взглЯдом - как  это  делали  в  течение  вот  уже  четырех  недель  другие
незнакомые женщины.
   - ‘колько она думает пробыть? - спросила миссис Ѓирд.
   - Ќочи две, - сказал Ѓайрон.  -  Њожет,  только  сегоднЯшнюю.  ЌадеетсЯ
встретить тут мужа. Ћна только  что  пришла  и  не  успела  еще  спросить,
разузнать... - ’он его был все так же настойчив,  многозначителен.  ’еперь
миссис Ѓирд наблюдала за ним. Ћн думал, что она все  еще  пытаетсЯ  понЯть
его намек. Ћна же, наблюдаЯ, как он путаетсЯ в словах, думала (или  готова
была подумать),  что  его  замешательство  имеет  совсем  другой  смысл  и
причину. ‡атем она снова взглЯнула на ‹ину. ЌельзЯ сказать, что - холодно.
Ќо без теплоты.
   - Џо-моему, ей не к чему сразу куда-то тащитьсЯ, - сказала она.
   - ‚от и Я так думаю, - живо  подхватил  Ѓайрон.  -  ’ут  эти  волнениЯ,
разговоры - ей придетсЯ слушать, а она к  этим  волнениЯм,  разговорам  не
привыкла... …сли у вас  сегоднЯ  все  занЯто,  может,  ее  в  мою  комнату
поселить?
   - „а, - сразу откликнулась миссис Ѓирд. - ‚ы все равно  сейчас  уедете.
•отите, чтобы она в вашей комнате  пожила  до  понедельника,  пока  вы  не
вернетесь?
   - ‘егоднЯ Я не поеду, - сказал Ѓайрон. Ћн не отвел глаза. - ‚ этот  раз
не смогу. - Ћн выдержал ее холодный и уже  недоверчивый  взглЯд,  надеЯсь,
что она прочтет в его ответном взглЯде то, что там есть, а не то