орить
не просто через дым, а в самый дым, дымом:
   - ...как это случилось, потому что кое-что мы  все-таки  знаем,  уж  не
говорЯ о том, что в конце концов рассказал ‹укас,  а  ведь  он  прЯмо  как
Ястреб или какой-нибудь международный шпион сам за собой следил, как бы не
сказать чего-нибудь, что позволило бы не то что  спасти  его,  а  хотЯ  бы
как-то объЯснить его причастность к этому, - так вот,  ‚инсон  и  Љроуфорд
вдвоем на паЯх покупали лес у  старика  ‘эдли  “оркитта,  двоюродного  или
четвероюродного брата, или дЯди, или  какого-то  там  родственника  миссис
ѓаури; вернее, они столковались со стариком о цене за досковой фут,  но  с
тем, чтобы рассчитатьсЯ из выручки, то есть, значит, не  раньше,  чем  всЯ
партиЯ до последнего дерева будет распилена и Љроуфорд с ‚инсоном  вывезут
и сбудут ее, а тогда заплатЯт старику ‘эдли за лес и за наем  лесопилки  и
артели, котораЯ будет рубить, и пилить, и складывать распиленный  лес  тут
же, в миле от дома старика ‘эдли, и чтобы ни  одного  сучка  не  выносить,
пока все не будет распилено. Ђ вот дальше как было - этого мы, в сущности,
еще не выЯснили, пока •эмптон не арестовал Љроуфорда, но, конечно,  только
так оно и могло быть, а то чего же ради, спрашиваетсЯ, вы все старались  и
выкапывали „жека Њонтгомери из могилы ‚инсона? € каждый раз как Я об  этом
подумаю и вспомню, что вы трое, возвращаЯсь обратно, спустились с холма на
то самое место, где двое из вас слышали, а один даже видел, как  мимо  вас
ехал этот человек, который уже с трупом убитого  в  седле  неожиданно  длЯ
себЯ вдруг очутилсЯ перед необходимостью отказатьсЯ от задуманного плана -
и с такой поспешностью, что, когда мы с •эмптоном всего через каких-нибудь
шесть часов приехали туда, в могиле уже не оказалось никого...
   - Ќо он же не отказалсЯ, - сказала мисс •эбершем.
   - —то? - сказал дЯдЯ. - Ќа чем это Я  остановилсЯ?  Ђх,  да!  ’ак  вот,
‹укас Ѓичем, прогуливаЯсь как-то по своей привычке ночью, услышал  что-то,
пошел и поглЯдел или, может быть, он  просто  проходил  мимо  и  видел,  а
может, у  него  уже  были  какие-то  подозрениЯ,  и  поэтому  он  и  пошел
прогулЯтьсЯ именно туда в эту ночь и увидел, как грузЯт машину в темноте -
то ли он ее узнал, то ли нет, - грузЯт тем самым лесом,  про  который  все
кругом знали, что его не будут трогать, пока лесопилку не закроют и она не
сниметсЯ с места, а это еще когда будет, и ‹укас, значит,  следил,  слушал
и, может статьсЯ, даже не поленилсЯ сходить в соседний округ, в  ѓлазго  и
•оллимаунт, и там уже разузнал навернЯка, не только кто вывозит  этот  лес
каждую ночь понемножку, так чтобы никому, кто бывает там не  каждый  день,
не было заметно, что он убавлЯетсЯ (а единственно,  кто  мог  наведыватьсЯ
туда каждый день или, во всЯком случае, интересоватьсЯ, как идет  дело,  -
это Љроуфорд - он же представлЯл интересы и  брата  -  да  дЯдюшка  ‘эдли,
владелец деревьев, а следовательно,  и  распиленного  леса,  и  они  могли
распорЯжатьсЯ им как угодно, но один из них целые дни разъезжал по округу,
обделываЯ разные другие дела, а другой, скрюченный ревматизмом старик, был
сверх того еще сильно  подслеповат,  так  что,  если  бы  он  даже  и  мог
добратьсЯ туда из своего дома, он все равно  ничего  не  увидел  бы;  а  в
рабочую артель на лесопилке мастеровые нанимались поденно, и, если бы  они
даже и знали, что происходит по ночам, им до этого не было никакого дела -
лишь бы получать свое за неделю каждую субботу), но и что он с этим  лесом
делает: может быть, он даже и про „жека Њонтгомери  дозналсЯ,  только  то,
что ‹укас знал про „жека Њонтгомери, ничего не  менЯло,  если  не  считать
того, что „жек, попав в могилу ‚инсона, вероЯтно,  спас  тем  самым  жизнь
‹укасу. Ќо даже когда •оуп рассказал мне, как ему в конце  концов  удалось
вытЯнуть все это из ‹укаса утром, в кухне, когда “илл ‹игейт привел его из
тюрьмы, а мы с вами поехали домой, это  опЯть-таки  объЯснЯло  не  все,  а
только часть случившегосЯ, потому что Я все еще  говорю  себе  то,  что  Я
говорил с той самой минуты рано утром,  когда  вы  разбудили  менЯ  и  —ик
повторил мне все, что ‹укас  ему  говорил  про  пистолет;  "Ќо  почему  же
‚инсон? ‡ачем  Љроуфорду,  длЯ  того  чтобы  уничтожить  свидетелЯ  кражи,
понадобилось убивать ‚инсона?" Ќе то чтобы это не достигало  цели,  потому
что,  безусловно,  ‹укас  должен  был   погибнуть,   как   только   первый
приблизившийсЯ белый увидел его стоЯщим над телом ‚инсона,  а  из  заднего
кармана у него торчал этот самый пистолет, но зачем же так  сложно,  зачем
прибегать к такому противоестественному, окольному способу, братоубийству?
€ вот, так как у нас теперь было о чем потолковать с  ‹укасом,  Я  попозже
днем отправилсЯ прЯмо к •эмптону на кухню, и там за столом сидели с  одной
стороны кухарка •эмптона, а с другой - ‹укас, который  уплетал  капусту  с
маисовым хлебом, и не с тарелки, а прЯмо из двухгаллоновой глинЯной банки,
и вот Я ему говорю: "‡начит, он тебЯ как-то застал - не Љроуфорд, Я сейчас
не про него..." - а он говорит:
   "Ќет, ‚инсон. џ тоже  про  него  говорю.  ’олько  он  опоздал  малость,
машина-то уже отъехала груженаЯ и покатила  без  огней,  и  он  спрашивает
менЯ: "—ьЯ это машина?" - а Я ничего не говорю".
   "’ак, - говорю Я. - Ќу а дальше что?"
   "‚се. Ќичего дальше", - говорит ‹укас.
   "Ђ револьвер у него с собой был?"
   "Ќе знаю, - говорит ‹укас. - „убинка у него была", - а Я говорю:
   "•орошо. ђассказывай дальше", - а он говорит:
   "Ќичего дальше. Џросто он  так  постоЯл  с  поднЯтой  дубинкой,  скажи,
говорит, чьЯ это машина, а Я ничего  не  говорю,  и  он  опустил  дубинку,
повернулсЯ, и больше Я его не видал".
   "€ ты, значит, взЯл свой пистолет, - говорю Я, - и пошел...",  -  а  он
говорит:
   "—его мне было ходить? Ћн сам пришел - про Љроуфорда Я сейчас говорю  -
ко мне домой, вечером, на другой же день, предлагал заплатить мне,  только
чтобы Я сказал, чьЯ это была машина, целую кучу денег, пЯтьдесЯт долларов,
тут же вынимал и показывал, а Я говорю, Я  еще  не  решил,  чьЯ  эта  была
машина, а он говорит, он мне их оставит до тех пор, пока Я решу,  -  а  Я,
говорю, уже решил - подождем до завтра, а это было в  пЯтницу  вечером,  -
может, какое доказательство будет от мистера “оркитта и ‚инсона,  что  они
свою часть денег получили за эти увезенные дрова".
   "„а? - говорю Я. - Ќу а что потом?"
   "Ђ потом Я пойду и скажу мистеру “оркитту, чтобы он..."
   "Ќу-ка, повтори еще раз, - говорю Я. - Њедленно".
   "‘кажу мистеру “оркитту, чтобы он свои доски получше считал".
   "€ ты, негр, собиралсЯ пойти к белому, сказать  ему,  что  сыновьЯ  его
племЯнницы воруют у него лес, да еще к белому с —етвертого участка. „а  ты
понимаешь, что с тобой сделали бы?"
   "Ќичего не пришлось никому делать, - сказал он. - Џотому как на  другой
день - в субботу - он мне записку прислал..." - и тут  мне  надо  было  бы
сообразить насчет пистолета, потому что ѓаури-то, очевидно, это  знал;  не
мог же он ему в самом деле  написать:  "украденное  возместил,  желательно
ваше личное одобрение, будьте другом, захватите с собой  пистолет"  -  или
что-нибудь в этом роде, а Я его спрашиваю:
   "Ђ пистолет-то почему?" - и он говорит:
   "’ак ведь это суббота была".
   Ђ Я говорю:
   "„а, девЯтое. Ќо при чем тут пистолет? - € вот тут только Я  догадалсЯ:
- Ђх, вот в чем дело, - говорю Я. - ’ы  носишь  с  собой  пистолет,  когда
одеваешьсЯ по-праздничному, в субботу, как когда-то старик Љэрозерс носил,
до того как тебе его отдал".
   "Џродал", - говорит он.
   "•орошо, - говорю Я, - продолжай".
   "Џрислал, значит, мне записку, чтобы Я его встретил у лавки, только..."
€ тут дЯдЯ снова чиркнул спичкой и задымил  трубкой,  продолжаЯ  говорить,
говорить через трубку дымом, точно дым  у  вас  на  глазах  превращалсЯ  в
слова: - ’олько он так и не  дошел  до  лавки.  Љроуфорд  встретил  его  в
перелеске, поджидал его, сидЯ на пне у тропинки, должно быть, еще до того,
как ‹укас вышел из дому, и сам же  Љроуфорд  и  завел  с  ним  разговор  о
пистолете, прежде даже, чем ‹укас успел  сказать  ему  "здравствуйте"  или
спросить, довольны ли ‚инсон и мистер  “оркитт,  что  получили  деньги  за
проданный лес или что-нибудь в этом роде; "если, - говорит, -  он  у  тебЯ
даже и стрелЯет, врЯд  ли  из  него  можно  во  что-нибудь  попасть";  ну,
остальное вы, вероЯтно, можете теперь дополнить и сами.  ‹укас  рассказал,
как Љроуфорд в конце концов поспорил  с  ним  на  полдоллара,  что  он  не
попадет в пень в пЯтнадцати шагах,  ‹укас  попал,  и  Љроуфорд  отдал  ему
полдоллара, и они пошли вместе к лавке в двух милЯх оттуда, и,  когда  они
почти дошли, Љроуфорд велел ‹укасу подождать, потому  что  мистер  “оркитт
должен был прислать в лавку расписку о получении денег за часть проданного
леса, и Љроуфорд сказал, что он принесет  ее  показать  ‹укасу,  чтобы  он
собственными глазами видел, а Я  говорю:  "Ќеужели  ты  и  тут  ничего  не
заподозрил?" - "Ќет, - говорит, - он просто ругалсЯ, как всегда". -  Ќу  а
дальше вы теперь сами  догадываетесь,  как  было,  нет  надобности  искать
никакой ссоры между ‚инсоном и Љроуфордом, ни ломать голову над тем, каким
образом Љроуфорд заставил ‚инсона дожидатьсЯ в лавке, а потом  послал  его
вперед себЯ по тропинке, достаточно ему было сказать хотЯ бы так: "Ќу вот,
он здесь, Я привел его. …сли он нам и  теперь  не  скажет,  чьЯ  это  была
машина, мы это из него выколотим", - потому что все это уже несущественно;
короче говорЯ, ‹укас увидел ‚инсона, который шел по дорожке  из  лавки  и,
как говорит ‹укас, спешил изо всех сил, - вероЯтно, это надо понимать, что
он просто был вне себЯ от раздражениЯ,  недоумениЯ  и  возмущениЯ,  больше
всего от возмущениЯ, и, разумеетсЯ, так же, как и ‹укас, ждал,  чтобы  тот
заговорил первый,  объЯснил  им  только,  как  говорит  ‹укас,  ‚инсон  не
вытерпел и еще на ходу крикнул: "‡начит, ты  передумал?"  -  и  тут  же  -
говорит ‹укас - споткнулсЯ обо что-то да прЯмо как рухнет лбом оземь, -  и
тут ‹укас вспомнил, что он только что слышал выстрел, и понЯл, что  ‚инсон
споткнулсЯ не обо что-либо, а о своего братца Љроуфорда,  но  тут  уж  его
окружили, и, как говорит ‹укас, он даже и услышать не успел, как  они  все
сбежались, и Я ему сказал:
   "‚от когда  тебе,  должно  быть,  показалось,  что  ты  сейчас  ох  как
споткнешьсЯ о ‚инсона, и старика  ‘кипуорта,  и  Ђдама  ”рейзера",  но  по
крайней мере Я хоть не спросил его: "Џочему же ты им тут же не  объЯснил?"
- и ‹укасу не понадобилось говорить мне: "ЋбъЯснЯть, кому?" -  так  что  с
ним все было в порЯдке - не с  ‹укасом,  конечно,  Я  сейчас  о  Љроуфорде
говорю, он не просто злосчастный неудачник, он - и тут опЯть, но  на  этот
раз он знал, что это такое: это мисс •эбершем; что она такое  сделала,  он
не мог сказать, она не пошевельнулась, не проронила ни звука, нельзЯ  даже
было сказать, что она замерла, но что-то такое произошло  -  произошло  не
извне, а словно передалось от нее, и она  как  будто  не  только  не  была
удивлена этим, но сама так захотела и сделала, но только на самом деле она
даже не пошевельнулась, не вздохнула, и дЯдЯ даже ничего и не  заметил,  -
он особо отмеченный, избранный, тот, кого отличили боги,  выделив  его  из
людей, дабы доказать, не самим себе, потому что  они  никогда  в  этом  не
сомневались, а человеку, что у него есть душа, которую он довел  до  того,
что она в конце концов заставлЯет его убить брата своего.
   - Ћн бросил его в зыбучий песок, - сказала мисс •эбершем.
   - „а, - сказал дЯдЯ. -  “жасно,  правда?  €  ведь  просто  из-за  такой
нелепой случайности,  привычки  какого-то  старого  негра  разгуливать  по
ночам, вместо того чтобы спать, - но с этим-то он разделываетсЯ,  и  очень
ловко, придумывает такой простой, такой верный по своей психологии способ,
обоснованный и биологически, и географически, что вот —ик,  верно,  назвал
бы его даже естественным, и вдруг все у него срываетсЯ -  и  только  из-за
того, что четыре года  тому  назад  какой-то  мальчишка,  о  существовании
которого он даже и не подозревал, свалилсЯ в  ручей  в  присутствии  этого
проклЯтого лунатика-негра; но тут длЯ нас еще не все Ясно, мы, собственно,
не знаем, что там произошло,  и,  поскольку  от  „жека  Њонтгомери  в  его
теперешнем положении уже ничего не приходитсЯ ждать, врЯд ли  когда-нибудь
и узнаем, но это, по правде сказать, не так  уж  важно,  потому  что  факт
остаетсЯ фактом, и почему бы еще он мог очутитьсЯ в могиле ‚инсона, как не
потому, что он покупал лес у Љроуфорда (это нам удалось  выЯснить  сегоднЯ
по телефону, на скупочном дровЯном складе в Њемфисе); „жек Њонтгомери тоже
знал, откуда этот лес - ну, это  просто  по  свойствам  своей  натуры,  по
складу характера, уж не говорЯ о том, что его, как комиссионера, не  могло
это не интересовать, так что, когда компаньон Љроуфорда, ‚инсон, свалилсЯ,
настигнутый пулей, в двух шагах от лавки ”рейзера в  перелеске,  „жеку  не
понадобилось гадать, чтобы сделать кое-какие умозаключениЯ, ну а раз  так,
то и воспользоватьсЯ этим с наибольшей длЯ себЯ выгодой - или  дать  знать
мистеру •эмптону и мне с тем, чтобы мы ему это зачли; „жек знал также и  о
старом трофейном оружии Ѓадди Њаккалема и ну, чтоб уж не все  было  против
Љроуфорда, - и тут опЯть - ни малейшего движениЯ или знака, но на этот раз
дЯдЯ тоже заметил, угадал,  почувствовал  (или  как  уж  оно  там  ему  ни
передалось) и остановилсЯ, и даже на  секунду  казалось,  что  он  вот-вот
что-то скажет, но,  по-видимому,  тут  же  забыл  и  продолжал  дальше:  -
...хочетсЯ думать, что „жек даже назвал цену своему молчанию и даже, может
быть, что-то получил, может быть, какую-то  часть,  а  сам  между  тем  не
оставлЯл мысли отдать Љроуфорда под суд за убийство, а пока что, держа все
нити в руках, сорвать с него еще кое-какие деньжонки, а может,  он  просто
недолюбливал Љроуфорда, хотел отомстить ему или,  может,  эдакий  в  своем
роде пурист, не мог примиритьсЯ с  убийством  и  просто  вырыл  ‚инсона  и
взвалил его на мула, чтобы отвезти к шерифу; но, как бы  там  ни  было,  в
ночь после похорон кто-то, у кого были некие основательные причины  вырыть
‚инсона, вырыл его - и это был не кто иной, как „жек; а кто-то, кому вовсе
нежелательно  было,  чтобы  ‚инсона  вырыли,  но  у  кого  были  основаниЯ
подстерегать кого-то, имевшего достаточные причины его вырыть,  обнаружил,
что его уже вырыли, - ты говорил, это около десЯти было, когда вы с Ђлеком
поставили пикап в кусты? - а ведь сейчас уже и в  семь  достаточно  темно,
чтобы пойти разрыть могилу, - так что у  него  было  три  часа;  и  вот  Я
представлЯю себе, как Љроуфорд... - сказал дЯдЯ, и на этот раз он заметил,
что дЯдЯ даже остановилсЯ и подождал, и снова что-то передалось, опЯть без
движениЯ, без звука, шлЯпа  как  была  -  неподвижно,  на  самой  макушке,
перчатки с аккуратной точностью зажаты в  руке,  и  сумка  на  коленЯх,  и
ботинки стоЯт на полу один рЯдом с другим,  словно  она  поставила  их  на
обведенный мелом квадрат, - сторожит, спрЯтавшись за оградой в сорнЯках, и
видит, что его не просто шантажируют, но и предают, и  опЯть  ему  терпеть
все эти мученьЯ и опЯть ждать,  уж  не  говорЯ  -  надрыватьсЯ  физически,
потому что, если хотЯ бы один  человек  знает,  что  этот  труп  не  может
выдержать полицейской экспертизы, то неизвестно, сколько других могут  это
знать или подозревать, так что тело нужно убрать из могилы  немедлЯ,  и  в
этом смысле ему сейчас даже помогают, догадываетсЯ об  этом  сам  помощник
или нет; и, по всей вероЯтности, он дождалсЯ, пока „жек вырыл тело  и  уже
приготовилсЯ взвалить его на мула (и еще мы  выЯснили,  что  это  был  тот
самый пахотный мул ѓаури, на котором нынче утром приехали  близнецы,  „жек
сам же и  попросил  его  в  воскресенье  под  вечер,  и,  может  быть,  вы
догадываетесь, у кого именно, - да, так оно  и  есть:  у  Љроуфорда),  ну,
конечно, на этот  раз  он,  как  ему  ни  хотелось,  все-таки  не  рискнул
стрелЯть, но он не пожалел бы уплатить „жеку еще раз за его шантаж, только
чтобы иметь возможность уложить его тут же на месте чем ни попадЯ, что  он
и сделал: проломил ему череп, свалил в гроб и засыпал могилу - и опЯть эта
страшнаЯ безотлагательность муки, одиночество парии, от которого  в  ужасе
отречетсЯ, отшатнетсЯ всЯкий, и сколько  еще  усилий,  чтобы  одолеть  эту
немыслимую инертность земли и грозный равнодушный бег времени, но и это он
наконец все преодолевает, могила снова в порЯдке, даже цветы на  месте,  и
улика его первого преступлениЯ скрыта, и теперь уже надежно, и тут опЯть -
но на этот раз дЯдЯ даже не остановилсЯ,  -  наконец-то  он  может  теперь
выпрЯмитьсЯ и вздохнуть, первый раз с той минуты,  когда  „жек  подошел  к
нему, сжав пЯтерню и потираЯ большим пальцем кончики пальцев;  и  вдруг  в
этот самый момент он слышит что-то, что заставлЯет его ринутьсЯ обратно  к
часовне, ползти ползком, приникнуть, задыхаЯсь, к ограде, на этот  раз  не
просто в ужасе и бешенстве, а почти в ошеломлении, почти не верЯ, как  это
на одного человека обрушиваетсЯ столько  напастей,  и  смотреть,  как  вы,
трое, не только разрушаете его труд - и это уже во второй раз, - но еще  и
удваиваете ему работу, потому что вы ведь засыпали  могилу  и  даже  цветы
положили обратно: уж если он не мог допустить, чтобы его брат  ‚инсон  был
найден в могиле, как же он  может  допустить,  чтобы  в  ней  нашли  „жека
Њонтгомери, когда (ему это уже было известно)  •оуп  •эмптон  ЯвитсЯ  туда
утром, - тут дЯдЯ остановилсЯ, подождал, и она сказала:
   - Ћн бросил родного брата в зыбучий песок.
   - „а, - сказал дЯдЯ, - такой момент может наступить длЯ всЯкого,  когда
просто ничего больше уж не остаетсЯ, как только уничтожить  своего  брата,
или там мужа, или дЯдю, двоюродную сестру или тещу. Ќо вы не бросите их  в
зыбучий песок. ‚ы это хотите сказать?
   - Ћн бросил его в зыбучий песок, - сказала  она  спокойно,  с  какой-то
несокрушимой непререкаемостью, не двинувшись, не шелохнувшись, только едва
шевелЯ губами; потом поднЯла руку и, открыв часики, приколотые  на  груди,
посмотрела на циферблат.
   - Ћни еще не доехали до “айтлифской низины, -  сказал  дЯдЯ.  -  Ќо  не
беспокойтесь, он будет там. Њожет быть, до него как-никак дошло и то,  что
Я передал, но, уж во всЯком случае, ни один человек у нас в  округе,  даже
если бы он и хотел, не может не услышать того, что  под  строгим  секретом
доверили “илли €нграму; да ведь ничего другого ему и не  остаетсЯ,  потому
что убийцы - они как игроки, и, как игрок-любитель, так и убийца-любитель,
они верЯт прежде всего не в свое везение, а  в  отчаЯнный  риск,  то  есть
просто в то, что риск обеспечивает выигрыш, ну а если он даже и  понимает,
что он пропал и ему уже ничто больше повредить не может,  что  бы  там  ни
показал ‹укас о  „жеке  Њонтгомери  или  о  ком  бы  то  ни  было,  и  что
единственный его ничтожный  шанс  -  это  убратьсЯ  из  этого  краЯ,  или,
допустим даже, он понимает, что и это уже ни к чему, знает навернЯка,  что
у него уже подходЯт к концу последние крохи того,  что  он  может  назвать
свободой, знает даже, что завтра длЯ него уже не взойдет солнце, ну -  что
бы вам тут в первую очередь больше всего хотелось сделать? Љаким последним
деЯнием, до того как навеки проститьсЯ с родным  краем  или,  может  быть,
даже распрощатьсЯ  с  жизнью,  -  утвердить,  проЯвить  заложенные  в  вас
бессмертные чаЯниЯ, когда вы носите имЯ ѓаури и ваша кровь, ваши  мысли  и
поступки всю жизнь были этим ѓаури, и вы знаете, думаете или хотЯ бы  даже
только надеетесь, что в такой-то момент около полуночи в глухом  уединении
заброшенного русла реки вы можете подстеречь идущую  чуть  ли  не  ползком
машину и в ней - причину и источник всех ваших  мук,  крушениЯ,  унижениЯ,
отчаЯниЯ и срама, причем это даже и не  человек  вашей  расы,  а  какой-то
негр, и  при  вас  все  еще  ваш  немецкий  пистолет,  хотЯ  бы  только  с
одной-единственной,  уцелевшей  из  десЯти,  немецкой   пулей?..   Ќо   не
беспокойтесь, - быстро перебил он самого себЯ. -  Ќе  беспокойтесь  насчет
•эмптона: он, наверно, даже и  не  вынет  свой  револьвер,  и,  по  правде
сказать, Я даже не уверен, взЯл ли он его с собой; потому что он  умеет  в
любом положении и обстоЯтельствах  -  и  у  него  это  как-то  само  собой
получаетсЯ - не  то  что  примирить  или  успокоить  разыгравшиесЯ  дурные
чувства, но, во всЯком случае,  хотЯ  бы  на  времЯ  приостановить  всЯкое
буйство и насилие, ну просто тем, что он так  медленно  двигаетсЯ,  тЯжело
дышит; помню, это было, кажетсЯ, в двадцатых годах - с тех пор у него было
два или три перерыва в службе, - некаЯ леди из ”ренчменс-Ѓенд -  не  будем
называть имен - поссорилась с другой леди из-за чего-то, что началось (как
выЯснилось) с торта, который  там  кому-то  вручали  на  благотворительном
церковном базаре, а муж - это второй леди -  был  обладателем  перегонного
куба, с помощью которого он в течение многих лет снабжал виски  весь  этот
поселок ”ренчменс-Ѓенд, и никому от этого не было никаких неприЯтностей до
тех самых пор, пока перваЯ леди не  подала  мистеру  •эмптону  официальную
жалобу, требуЯ, чтобы  он  отправилсЯ  туда,  уничтожил  куб  и  арестовал
владельца, а еще недели через полторы Явилась самолично в город и заЯвила,
что если он этого не сделает, то она подаст  на  него  жалобу  губернатору
штата, а то и самому президенту в ‚ашингтон, так что  •оупу  на  этот  раз
пришлось-таки туда отправитьсЯ; и она даже  подробно  объЯснила  ему,  как
пройти, но он потом рассказывал, что тропа туда была с  такими  глубокими,
по колено, ухабами, оттого что по ней много лет возили громадные бидоны  с
самогоном, что ее легко можно было найти даже и  без  фонарЯ,  хоть  он  и
захватил его с собой. € действительно,  оказалось,  что  куб  очень  ловко
пристроен в самом укромном месте, укрытом со всех сторон, но пройти к нему
все-таки можно, и там под котлом горел костер, за которым следил  негр,  и
он, разумеетсЯ, знать не знал, кто хозЯин куба, и вообще ничего  не  знал,
даже и после того, как узнал •эмптона по его громадному росту и по значку,
и, как рассказывает •оуп, он тут же предложил ему выпить, потом принес ему
бутылку родниковой воды, усадил его поудобнее  около  какого-то  дерева  и
даже развел костер посильнее, чтобы он  мог  просушить  ноги  и  подождать
спокойно, пока ЯвитсЯ хозЯин; и •оуп говорил, что они так уютно посиживали
у костра в темноте, беседовали о том о сем, а негр времЯ  от  времени  его
спрашивал, не хочетсЯ  ли  ему  еще  родниковой  воды;  а  потом,  говорит
•эмптон, он услышал такой гвалт пересмешников, что открыл наконец глаза и,
щурЯсь от солнца, - смотрит: действительно, в трех футах прЯмо над ним  на
ветке пересмешник; ну и, значит, пока они там грузили и вывозили этот куб,
кто-то даже успел сходить в дом неподалеку, принести лоскутное одеЯло, его
покрыли, подсунули под голову подушку, и •оуп даже говорил, что на подушке
была чистаЯ наволочка - он заметил это, когда понес  подушку  и  одеЯло  в
лавку ‚ернера, чтобы там возвратили по принадлежности и  поблагодарили  от
него, ну и потом вернулсЯ в город. Ђ в другой раз...
   - „а Я не беспокоюсь, - сказала мисс •эбершем.
   - Ќу, конечно, нет, -  сказал  дЯдЯ.  -  Џотому  что  Я-то  знаю  •оупа
•эмптона.
   - „а, - сказала мисс •эбершем. - џ-то знаю ‹укаса Ѓичема.
   - Ђ-а! - сказал дЯдЯ. Џотом: - „а! - сказал он. - Љонечно. - € потом: -
Ђ не попросить ли нам —ика включить чайник, и мы  могли  бы  выпить  кофе,
пока мы здесь дожидаемсЯ. Ђ, что вы насчет этого думаете?
   - Ќеплохо было бы, - сказала мисс •эбершем.


        11

   Ќаконец он встал и подошел к одному из  окон,  выходивших  на  Џлощадь,
потому  что  если  понедельник  -  это  был  день  оптовых  торгов,   день
купли-продажи, то суббота - это, конечно, был день радио и  автомобилЯ;  в
понедельник здесь были преимущественно  мужчины,  они  приезжали,  ставили
свои грузовики и машины по  краю  Џлощади  и  направлЯлись  прЯмехонько  в
скотные торговые рЯды, где оставались до обеда, когда они  снова  высыпали
на Џлощадь и  шли  поесть,  а  затем  снова  шли  в  торговые  рЯды  и  не
показывались до тех пор, пока не пора было усаживатьсЯ в машины  и  ехать,
чтобы попасть домой дотемна. Ќо только не в субботу - в субботу здесь были
и мужчины, и женщины, и дети, и старики, и грудные ребЯта, и молодые  люди
- жених с невестой, приехавшие внести плату и получить разрешение на брак,
чтобы обвенчатьсЯ завтра в деревенской церкви, -  и  те,  кому  надо  было
закупить продуктов на неделю, сласти, бананы, двадцатипЯтицентовые коробки
сардин, пирожные и торты машинного  изготовлениЯ,  платьЯ,  чулки,  корма,
удобрениЯ, запасные части длЯ плугов; на это требовалось не много времени,
а кое-кому даже и вовсе не требовалось, так  что  некоторые  машины  почти
даже и не стоЯли совсем, и обычно не  проходило  и  часа,  как  уже  целое
множество их торжественно и чинно кружило по Џлощади, чаще всего на второй
скорости, из-за  тесноты,  одна  за  другой,  кругом,  кругом,  потом  они
выезжали на главные,  обсаженные  деревьЯми  улицы  и,  доехав  до  конца,
поворачивали и возвращались снова кружить по Џлощади, как будто они только
затем и приехали из дальних окраинных поселков, уединенных ферм и сельских
лавок, чтобы насладитьсЯ этой  многолюдной  сутолокой,  движением,  узнать
друг друга и эту пленительную гладкость  залитых  асфальтом  улиц  и  даже
переулков, поглЯдеть на опрЯтные, новенькие, маленькие выкрашенные  домики
посреди опрЯтных маленьких двориков и нарЯдных палисадничков с  цветочными
клумбами - за последние несколько лет их столько  здесь  понастроили,  что
они жмутсЯ друг к  дружке  вплотную,  как  сардинки  или  бананы,  -  а  в
результате этого и радио приходитсЯ кричать громче, чем когда-либо,  через
перегруженные усилители, чтобы его можно было расслышать в этом клекоте  и
шуме выхлопных газов, свисте колес, скрежете  передач  и  непрерывном  вое
гудков, так что еще задолго до того, как вы доходили  до  Џлощади,  вы  не
только не могли поймать, где что у какого  громкоговорителЯ  началось  или
окончилось, но даже  и  не  пытались  уловить,  что  они  там  играют  или
стараютсЯ сообщить.
   Ќо уж эта суббота как будто затмила собой все другие субботы,  так  что
даже дЯдЯ поднЯлсЯ из-за стола и подошел к другому окну - поэтому-то они и
увидели ‹укаса еще до того, как он вошел в  контору,  только  это  еще  не
тогда было, а позже; а пока он стоЯл (как ему казалось) один у окна, глЯдЯ
вниз, на толкущуюсЯ на площади толпу, - такой толчеи он  еще  не  видывал;
пронизанный солнцем, почти горЯчий воздух насыщен запахом акации, цветущей
на дворе перед судом, тротуары  запружены  тесными  медлительными  толпами
людей,  черных  и  белых,  которые  приехали  сегоднЯ  в   город,   словно
сговорившись собратьсЯ всем вместе и сбросить не только со счета, но и  из
памЯти тоже ту, прошлую  субботу,  всего  только  семь  дней  тому  назад,
Љоторой их лишил этот старый негр, умудрившийсЯ попасть в такое положение,
что им волей-неволей пришлось поверить, будто он  убил  белого,  -  с  той
субботы, воскресеньЯ и понедельника ведь всего только неделЯ прошла, а как
будто их даже и не было, ничего от них не  осталось;  ‚инсон  и  его  брат
Љроуфорд (похороненный  как  самоубийца  -  чужие  люди  еще  долго  будут
спрашивать, что это за тюрьма и что это за шериф  такой  в  ‰окнапатофском
округе, если у человека, которого запрЯтали за смертоубийство, оказалсЯ  в
руках пистолет ‹югера, пусть даже с одним-единственным  зарЯдом,  и  долго
еще в ‰окнапатофском округе никто не сможет ответить на этот вопрос) лежат
рЯдом, бок о бок,  возле  могильной  плиты  своей  матери  на  кладбище  у
отландской часовни,  а  „жек  Њонтгомери  -  в  округе  Љроссмен,  откуда
затребовали  его  тело,  должно  быть,  по  тем  же  причинам,  что  здесь
затребовали тело Љроуфорда; а мисс  •эбершем  сидит  у  себЯ  в  передней,
штопает носки, пока еще не пора кормить цыплЯт, а  Ђлек  ‘эндер  -  здесь,
внизу, на Џлощади, в Яркой праздничной рубахе и в узких  брюках,  в  руках
горсть арахиса или бананы, а сам он стоит у окна и следит за  этой  тесной
неторопливой  толпой,  которую  никто  не  торопит,  не  подгонЯет,  и  за
деловитой и почти всюду сразу мелькающей  блестЯщей  кокардой  на  околыше
фуражки “илли €нграма, а больше всего за этой сутолокой и  гвалтом  радио,
машин, музыкальных автоматов в  баре,  в  бильЯрдной,  в  кафе  и  ревущих
громкоговорителей на стенах - не только на  стене  музыкального  магазина,
где торгуют пластинками и приемниками, но и на стене магазина  военного  и
морского обмундированиЯ и даже на стенах обеих бакалейных лавок, и  (чтобы
какой-нибудь, не дай бог, не оплошал) кто-то стоит на  скамейке  во  дворе
суда и держит речь в микрофон еще одного громкоговорителЯ, водруженного на
крыше машины, у которого зев прЯмо чуть ли не с жерло осадной пушки, уж не
говорЯ о тех, что кричат в квартирах и  домах,  где  хозЯйки  и  горничные
оправлЯют постели, убирают, собираютсЯ готовить обед,  так  что  нигде  во
всем городе, в пределах самой крайней последней замыкающей его  черты,  ни
одному мужчине, ни женщине, ни ребенку, ни гостю, ни одному  приезжему  не
угрожает ни секунды тишины; а машины,  -  потому  что,  уж  если  говорить
честно, ему  совсем  не  было  видно  самой  Џлощади,  а  только  сплошную
непроницаемую массу - капоты и верха машин, двигающихсЯ  черепашьим  шагом
двумЯ рЯдами вокруг Џлощади в едкой невидимой пелене выхлопных газов, реве
гудков,  легком  непрестанном  стуке  сталкивающихсЯ  буферов  и  медленно
выбирающихсЯ одна за другой на улицы вон с Џлощади, в то времЯ как  машины
из другого, встречного, рЯда медленно, одна за другой,  вливаютсЯ  в  нее;
так незаметно их неуловимо малое движение, что его даже и  нельзЯ  назвать
"движением", вы могли бы, просто шагаЯ по ним, перейти Џлощадь и, пожалуй,
даже и выйти из города или, уж коли на то пошло, проехать по  ним  верхом.
‚зЯть хотЯ бы •айбоЯ - длЯ него прыжок в пЯть-шесть футов с  одного  верха
машины через капот на верх другой - это ведь сущий  пустЯк;  или,  скажем,
перекинуть через эти верха такой гладкий сплошной настил вроде  мостков  и
пустить по нему не •айбоЯ, а настоЯщую скаковую лошадь,  и  он  представил
себе, как  он  мчитсЯ  на  высоте  семи  футов  в  воздухе,  словно  птица
какаЯ-нибудь быстролетнаЯ - Ястреб или орел, - и  у  него  даже  екнуло  в
груди, и под ложечкой такое чувство, будто там  взорвалась  целаЯ  бутылка
содовой, как только он представил  себе  этот  безудержный,  великолепный,
поистине  громоподобный  грохот,  когда  он  промчитсЯ  вскачь   по   этим
незакрепленным мосткам, протЯнутым на две мили в ту и другую сторону, - но
тут дЯдЯ у другого окна вдруг заговорил:
   - Ђмериканец, по правде говорЯ, не любит ничего, кроме своей машины,  у
него на первом месте не жена, не ребенок, не отчизна, даже не текущий счет
в банке (на самом деле он вовсе не так  уж  привержен  к  своему  текущему
счету, как это думают иностранцы, потому что  он  способен  истратить  его
чуть ли не весь целиком, сразу, на какую-нибудь  совершенно  бессмысленную
затею), а его машина, потому что машина стала нашим национальным  символом
пола. € ничто нам  по-настоЯщему  не  доставлЯет  удовольствиЯ,  если  это
как-то не свЯзано с ней. ‚месте с  тем  все  наше  прошлое,  то,  как  нас
растили  и  воспитывали,  не  позволЯет  нам  действовать  втихомолку  или
прибегать к обману. Џоэтому мы вынуждены, например, развестись  сегоднЯ  с
женой, чтобы снЯть с нашей любовницы клеймо любовницы, затем, чтобы завтра
развестись с женой и снЯть с любовницы... и  так  далее.  Ђ  в  результате
американскаЯ женщина становитсЯ холодной в бесполой,  она  переносит  свое
"либидо" на машину - и не только потому, что ее блеск и всЯкие там приборы
и приспособлениЯ потакают ее тщеславию и ее  неспособности  ходить  (из-за
одежды,  которую  ей  навЯзывает   наша   отечественнаЯ   торговлЯ   через
поставщиков), а потому, что машина ее не мнет, не терзает,  не  заставлЯет
ее метатьсЯ растрепанную, всю в поту. Џоэтому, чтобы овладеть хоть чем-то,
что еще осталось  в  ней,  и  удержать  это,  мужчина-американец  вынужден
сделать эту машину своей собственностью. € вот так и выходит, что он может
жить в какой угодно наемной дыре, но у него будет  не  только  собственнаЯ
машина, но каждый год новаЯ, во всей ее девственной неприкосновенности: он
никому никогда не одолжит ее, никого и  никогда  не  посвЯтит  в  интимную
тайну невинных капризов  и  шалостей  ее  рычагов  и  педалей,  хотЯ  ему,
собственно, и ездить-то в ней некуда, а если бы и было  куда,  так  он  не
поедет - из страха, как бы не загрЯзнить, не поцарапать, не попортить  ее.
€ каждое воскресенье с утра он моет ее, и чистит, и  гладит,  натирает  до
блеска, потому что, делаЯ это, он ласкает тело женщины, котораЯ давно  уже
не пускает его к себе в постель.
   - ‚се это неправда! - сказал он.
   - Њне  уже  шестой  десЯток  пошел,  -  сказал  дЯдЯ.  -  Џожалуй,  лет
пЯтнадцать из них Я только и делал, что волочилсЯ за юбками. € Я из своего
опыта вынес, что очень немногим из них нужна любовь  или  даже  физические
ощущениЯ. Џросто они хотЯт выйти замуж.
   - ‚се равно Я этому не верю, - сказал он.
   - Џравильно! - сказал дЯдЯ. - € не верь, и даже когда тебе за пЯтьдесЯт
перевалит, все равно продолжай не верить.
   € тут, кажетсЯ, чуть ли не оба сразу они увидели ‹укаса,  переходившего
Џлощадь, - сдвинутую набок шлЯпу и тоненький Яркий  лучик  от  сверкнувшей
золотой зубочистки, и он сказал:
   - Љак вы думаете, где она, по-вашему, была у него все это времЯ? џ ведь
ее ни разу не видел. Ђ конечно, она была при нем в тот  день,  в  субботу,
когда он не только нарЯдилсЯ в свой черный  костюм,  но  даже  и  пистолет
нацепил. Ќе мог же он тогда пойти без своей зубочистки?
   - Ђ Я разве тебе не говорил? - сказал дЯдЯ. - Љогда •эмптон  приехал  к
‘кипуорту и вошел в комнату, где ‘кипуорт приковал ‹укаса к ножке кровати,
первое, что сделал ‹укас, - это протЯнул •эмптону свою зубочистку и сказал
ему, чтобы он подержал ее у себЯ, пока он не спросит.
   - Ћ-о! - сказал он. - ‚он он идет сюда.
   - „а, - сказал дЯдЯ, - позлорадствовать. „а нет, он джентльмен,  -  тут
же поправилсЯ он. - Ћн не припомнит мне, не скажет в лицо, что  Я  ошибсЯ,
просто спросит, сколько он мне должен как адвокату.
   € потом, когда он уселсЯ на своем стуле около охладителЯ, а дЯдЯ  опЯть
у себЯ за столом, они услышали протЯжный гулкий грохот и скрип ступенек  и
затем твердые, но совсем не торопливые шаги ‹укаса, и  ‹укас  вошел  -  на
этот раз без галстука и даже без воротничка, но с запонкой,  в  допотопном
белом жилете, не  столько  запачканном,  сколько  запЯтнанном  под  черным
сюртуком и выпущенной петлей потертой золотой  цепочкой,  -  то  же  лицо,
которое он в первый раз увидел четыре года тому назад в то утро, когда  он
только что вылез из едва затЯнувшегосЯ льдом рукава речки и вода  текла  с
него ручьЯми, - ничуть не изменившеесЯ,  как  будто  с  ним  ничего  и  не
произошло за это времЯ, даже годы не прибавились, - и, прЯча зубочистку  в
верхний карман жилета, он сказал, входЯ:
   - „жентльмены! - Ђ  потом  к  нему:  -  Њолодой  человек!  -  вежливый,
неподатливый, более чем обходительный,  ну  просто  почти  приветливый  и,
снимаЯ свою сдвинутую набок шлЯпу: - Ќу как, больше не падал в ручей, а?
   - Ќет, все в порЯдке. †ду, когда там у вас побольше льда нарастет.
   - ‚сегда вам рад, добро пожаловать, можете и не ждать, пока замерзнет.
   - ‘адись, ‹укас, - сказал дЯдЯ, но тот уже усаживалсЯ, выбрав тот самый
жесткий стул около двери, на который никто никогда не садилсЯ, кроме  мисс
•эбершем, и, сев; даже слегка  подбоченилсЯ,  словно  он  позировал  перед
фотоаппаратом, и, положив свою шлЯпу  тульей  вверх  на  согнутую  руку  и
по-прежнему не сводЯ глаз с них обоих, повторил:
   - „жентльмены!
   - ’ы, конечно, пришел ко мне не затем, чтобы Я сказал тебе, что делать,
ну а Я тебе все-таки скажу, - сказал дЯдЯ.
   ‹укас быстро мигнул. ЏоглЯдел на дЯдю.
   - „а, не сказал бы, что Я за этим пришел. - Џотом добавил живо: - Ќо  Я
всегда готов послушать добрый совет.
   - Џоди навести мисс •эбершем, - сказал дЯдЯ.
   ‹укас уставилсЯ на дЯдю. Њигнул на этот раз дважды.
   - Ќе очень-то Я охоч в гости ходить, - сказал он.
   - џ думаю, ты не очень охоч и до виселицы, - сказал дЯдЯ. - Ќо ведь нет
надобности тебе говорить, как близко ты от нее был.
   - Ќет, - сказал ‹укас. - —его уж там говорить. Ђ что вы хотите, чтобы Я
ей сказал?
   - ’ы не можешь, - сказал дЯдЯ. - ’ы не умеешь сказать "спасибо".  Ќо  Я
об этом позаботилсЯ: отнеси ей цветы.
   - –веты? - сказал ‹укас. - „а Я вроде как и не видал их с тех пор,  как
померла моЯ Њолли.
   - ќто мы тоже уладим, - сказал дЯдЯ, - Я позвоню домой,  и  моЯ  сестра
приготовит тебе букет цветов, —ик отвезет  тебЯ  на  машине,  ты  возьмешь
цветы, а потом он отвезет тебЯ до ворот дома мисс •эбершем.
   - Ќу, уж об этом можно и не беспокоитьсЯ, - сказал ‹укас. -  ђаз  цветы
будут у менЯ, Я и прогулЯтьсЯ могу.
   - „а ведь ты и цветы можешь бросить, - сказал дЯдЯ. - Ќо если ты будешь
в машине с —иком, Я буду уверен, что ты не сделаешь ни того, ни другого.
   - —то ж! - сказал ‹укас. - …сли на вас ничем другим не угодишь...


   (€ когда он, уже вернувшись обратно в город, наконец-то едва-едва нашел
место за три квартала поставить машину и, поднЯвшись по лестнице, вошел  в
контору, дЯдЯ, опЯть чиркаЯ спичкой и подносЯ ее к трубке, заговорил через
нее  дымом:  -  ’ы  и  Ѓукер  ’.‚ашингтон  [‚ашингтон   Ѓукер   ’альЯферро
(1856-1915)  -  негритЯнский  общественный  деЯтель;  ставил  своей  целью
улучшение экономического положениЯ и культурного развитиЯ негров], нет, не
так, ты, и  мисс  •эбершем,  и  Ђлек  ‘эндер,  и  шериф  •эмптон  и  Ѓукер
’.‚ашингтон - потому что он-то  сделал  только  то,  что  все  от  него  и
ожидали, так что никакой, собственно, причины считать себЯ вынужденным это
делать у него не было, тогда как вы все сделали не только то, чего от  вас
никто не ожидал, но весь „жефферсон, и весь  ‰окнапатофский  округ,  узнай
они об этом своевременно, все разом  с  единодушной  -  в  кои-то  веки  -
решимостью - бросились бы помешать вам это  сделать,  и  даже  год  спустЯ
кое-кто (при случае, если придетсЯ кстати) нет-нет да и помЯнет об этом  с
неодобрением и даже с отвращением, не потому, что вы вурдалаки и забыли  о
том, что вы белые, - все  это  по  отдельности  они,  может  быть,  вам  и
спустили бы, - но потому, что вы осквернили могилу  белого,  чтобы  спасти
негра, а следовательно, у вас были причины считать себЯ  вынужденными  это
сделать. ’ак вот, не останавливайсЯ на этом. - € он сказал:
   - Ќо вы же не думаете, просто потому что  сегоднЯ  опЯть  суббота,  что
кто-нибудь залег там в кустах жасмина у мисс •эбершем и ждет, когда  ‹укас
ступит на крыльцо. Љ тому же у ‹укаса сегоднЯ нет с собой  его  пистолета,
и, кроме того, Љроуфорд ѓаури... - € дЯдЯ сказал:
   - Ђ почему бы и нет; то,  что  сейчас  лежит  в  могиле  у  отландской
часовни, было  Љроуфордом  ѓаури  всего  на  одну-две  секунды  в  прошлую
субботу, а ‹укас Ѓичем со своим цветом кожи впутаетсЯ еще в  десЯть  тысЯч
историй, которых более осмотрительный человек  избежал  бы  и  от  которых
человек с более светлой кожей десЯть тысЯч раз убежал бы, после  того  как
то, что в прошлую субботу было на какую-то секунду ‹укасом  Ѓичемом,  тоже
теперь лежит в земле возле своей отландской часовни, потому что этот  наш
‰окнапатофский округ, все те, кто в ту воскресную ночь остановил бы  тебЯ,
и Ђлека ‘эндера, и мисс •эбершем, - они, в сущности, правы, им нет дела до
жизни ‹укаса ни как он там живет, ест, спит, дышит, так же как им нет дела
до тебЯ и до менЯ, они дорожат  только  своим  незыблемым  правом  жить  в
спокойствии и безопасности.  €  по  правде  сказать,  жить  было  бы  куда
удобнее, если бы на земле было бы поменьше Ѓичемов, ‘тивенсов и Њэллисонов
всех цветов и оттенков  и  если  бы  существовал  какой-то  безболезненный
способ уничтожать бесследно не их громоздкие, занимающие место  останки  -
это-то  можно  сделать,  -  но  то,  чего  нельзЯ  уничтожить  -   памЯть,
бессмертную, неизгладимую памЯть, сознание, что человек был когда-то  жив,
то,  что  остаетсЯ  навеки  через  десЯтки  тысЯч  лет  в  десЯтках  тысЯч
воспоминаний о  несправедливости,  о  страданиЯх;  нас  слишком  много  не
потому, что мы занимаем много места, а потому, что мы готовы  перепродать,
уступить нашу свободу за любую ничтожную цену ради того,  что  мы  считаем
своим собственным, а это есть не что иное,  как  узаконенное  конституцией
право  добиватьсЯ  каждому  счастьЯ  и  благосостоЯниЯ  на  свой  лад,  не
заботЯсь, кто от этого страдает или кому чего  это  стоит,  и  даже  ценой
распЯтиЯ кого-то, чьЯ форма носа или цвет кожи нам не нравЯтсЯ; но даже  и
с этим можно боротьсЯ, если те немногие другие, которые ценЯт человеческую
жизнь просто потому, что всЯкому дано право  дышать  независимо  от  того,
какого цвета кожу расширЯют и сокращают легкие или через какой формы нос в
них поступает воздух, - готовы защищать это право любой ценой, -  ведь  не
так уж их много и надо - в ту воскресную ночь оказалось достаточно  троих,