то и собираетсЯ, то лишь в  праздных  мечтаниЯх,  тем  временем  бросает
некий отблеск славы на общину,  где  был  принЯт  уходЯщий  и  котораЯ  была
свидетелем сборов.
     „ело в том, что мы никогда  не  слыхали  о  Ѓейруте;  нужно  было  быть
постарше и непрактичнее, чем мы, чтобы знать о  существовании  Ѓейрута,  тем
более о том, что там есть французскаЯ колониЯ,  гарнизон,  официально  -  по
сути дела ”ранциЯ, и к этой ”ранции мы находились ближе. ’о  есть  настоЯщаЯ
”ранциЯ, возможно, находилась не дальше, но путь туда лежал по суше, поэтому
он был дорог, а мы были бедны; расплачиватьсЯ  за  дорогу  мы  могли  только
своим временем и праздностью. ‘амо собой, у нас был  тот  кошелек,  но  этих
денег нам троим могло не хватить на самый быстрый  путь  до  ”ранции,  кроме
того, была еще  более  важнаЯ  причина  не  касатьсЯ  кошелька.  Џоэтому  мы
расходовали то, что могли, путешествуЯ, как могут только  очень  бедные  или
очень богатые; быстро путешествуют только те, кто слишком богат, чтобы иметь
времЯ, но слишком беден, чтобы иметь  праздность:  морем,  истратив  сколько
необходимо, чтобы  добратьсЯ  до  ближайшей  точки  официальной  ”ранции,  и
сохранив, сколько было возможно. Џотому что мне было уже девЯтнадцать лет, и
во мне мы имели нечто, свЯзывающее нас прочнее, чем кошелек,  он  был  нужен
мне лишь затем, чтобы не с пустыми руками приехать  туда,  где  можно  будет
выйти замуж за француза, который послужит нам пропуском  в  ту  страну,  где
нашего брата ждала его судьба.
     ‚от почему мы отправились в Ѓейрут. џ никогда не слыхала о нем, но  как
Я могла сомневатьсЯ, если не сомневалась всЯ деревнЯ? …два в свое или  божье
времЯ покажетсЯ Ѓейрут - менЯ там будет ждать муж-француз.  €  он  ждал.  „о
этого Я никогда не слыхала его имени и  даже  не  помню  всех  обстоЯтельств
нашей встречи: помню, что вскоре мы поженились, он был - и  есть  -  хороший
человек, он стал мне хорошим мужем, Њарии - братом и отцом тому, из-за кого,
очевидно, все муки, кроме первых, родовых, терпела Я, Я тоже старалась  -  и
буду старатьсЯ - быть ему хорошей женой. Ћн был  солдатом  в  гарнизоне,  то
есть отбывал воинскую повинность, потому что был рожден фермером и срок  его
службы уже кончалсЯ; о да, конец его службы был близок; еще один день,  и  Я
бы не встретилась с ним, это должно было  предупредить,  предостеречь  менЯ,
что нас ждет не судьба, а рок, потому что только  судьба  бывает  неуклюжей,
недейственной, медлительной, а рок нет. Ќо тогда  Я  не  понимала  этого.  џ
знала лишь, что мы должны попасть во ”ранцию, и мы попали туда; ферма  -  не
стану даже говорить вам, где она находитсЯ...
     - џ знаю, где она находитсЯ, - сказал старый генерал.
     Ћна все времЯ стоЯла не шевелЯсь, поэтому не могла замереть еще  больше
- рослаЯ, дышащаЯ так спокойно, что казалось, не дышала вовсе,  глЯдЯщаЯ  на
него сверху вниз, крепко стиснув сжатый кулак другой рукой.
     - ‚от мы и подошли к этому, - сказала она. - Љонечно, вы разузнали, где
находитсЯ ферма; иначе вы бы не колеблЯсь разрешили мне похоронить там плоть
и кость от той плоти и кости, что вы когда-то любили  -  во  всЯком  случае,
пылали к ней страстью.  ‚ы  даже  заранее  знаете,  что  в  конце  концов  Я
предъЯвлю это требование, потому что мы оба уже знаем, -  не  разнимаЯ  рук,
она приподнЯла сжатый кулак и опустила его, - что от этого не будет никакого
проку.
     - „а, - ответил старый генерал. - џ знаю и это.
     - € заранее согласились, потому что тогда уже он не будет  представлЯть
никакой угрозы? Ќет, нет, пока не отвечайте: не  лишайте  менЯ  уверенности,
что никто, даже вы, не можете сдержать  чувство  естественного  состраданиЯ,
как нельзЯ сдержать понос. Ћ чем Я говорила? Ћ да,  о  ферме.  Ќа  пароходе,
идущем в Ѓейрут, Я слышала разговоры о береге и гавани;  в  Ѓейруте  Я  даже
понЯла, что имелось в виду под гаванью, и, наконец, во ”ранции  Я  поверила,
что мы - он - обрели их. „ом, раньше он никогда не знал дома - четыре  стены
и очаг, куда можно вернутьсЯ в конце днЯ, потому что это были и его стены  и
очаг; трудно ради платы, или ночлега на сеновале или  еды,  оставленной  под
кухонной дверью; а потому, что результаты работы принадлежали и ему, он  сам
решал, за что нужно братьсЯ. Џотому что он был уже  не  просто  прирожденным
фермером; он был искусным фермером,  словно  в  нем  пробудились  та  кровь,
наследие, задатки, что были крестьЯнскими, когда судьба нашла его и снабдила
участком, землей, хорошей,  плодородной  и  неистощимой,  так  как  к  концу
второго года он стал наследником моего мужа и был бы сонаследником, если  бы
у нас поЯвились свои дети. €  не  только  дом,  но  и  родину;  он  уже  был
французским  подданным:  еще  через  десЯть  лет  он  стал  бы   французским
гражданином, полноправным  французом,  и  его  внебрачное  происхождение  не
играло бы никакой роли.
     € наконец мы - Я, он - забыли о вас. Ќет, мы не  могли  забыть,  потому
что благодарЯ вам прибыли туда,  обрели  наконец  бухту,  гавань,  где,  как
говорили на пароходе, можно было бросить Якорь, устроитьсЯ надежно и прочно.
Љроме того, он никак не мог бы забыть, потому что никогда о вас  не  слышал.
‘корее, Я простила вам. ’еперь, наконец, мне было не нужно спешить,  таскать
за собой по всей земле еще двоих, ища вас, чтобы взглЯнуть в лицо, упрекнуть
и добитьсЯ чего бы там ни было; не забывайте, Я была еще  ребенком,  хотЯ  и
заменЯла мать обоим с девЯти лет. Љазалось, что  это  Я  в  своем  неведении
ошиблась в вас, должна была ощущать перед вами вину  и  стыдитьсЯ,  а  вы  в
своей  мудрости  знали  всегда,  что  другое  воздаЯние   будет   длЯ   него
неприемлемо; потому что из-за той неискоренимой половины крестьЯнской  крови
любое  другое  соприкосновение,  свЯзь  с  вами,  принесло  бы  ему   только
несчастье, возможно, даже сгубило бы его. Ћ да, Я тут поверила, что вам  уже
известна эта историЯ, не только где мы находимсЯ, но и  как  мы  живем,  чем
занимаемсЯ, Я надеЯлась - да, верила, - что вы сознательно все рассчитали  и
подготовили, хотЯ, может, и не предвидели, что  прЯмо  у  вас  на  пороге  Я
устрою бухту, гавань, дом, и не только длЯ него, но и длЯ нас,  длЯ  себЯ  и
Њарии: всех нас четверых, не только вас и того, кто был зачат вами, но и нас
двоих, к чьему поЯвлению на  свет  вы  непричастны,  свЯзала  нерасторжимыми
узами та страсть, что дала жизнь нам троим и навсегда изменила  ее  ход,  во
всЯком случае, образ вашей; все мы четверо даже свели  на  нет  неисправимое
прошлое той страсти, к которому вы были непричастны: вы отнЯли ее страсть  у
своего предшественника; вы даже перечеркнули его первенство во мне и  Њарии,
ее первом ребенке, даже присвоили себе взЯтие ее непорочности.  Ѓолее  того,
мы, двое - уже без Њарии, потому что, будучи глупой  и  слабоумной,  она  не
могла представлЯть вам угрозу и, не знаЯ зла, была неуЯзвима даже  длЯ  вас,
потому что слабоумные знают лишь потерю и отсутствие, не горе, - но он  и  Я
были не только вашим оправданием, но даже искуплением вашего греха,  словно,
добившись своего, вы уже предвидели эту минуту, и, когда она упрекнула вас в
своем падении, вы заранее предоставили мне  право  и  привилегию  восхвалЯть
силу постоЯнства вашей брошенной покойной любовницы.
     ’ак что мне даже  не  нужно  было  прощать  вас:  все  мы  четверо  уже
пребывали в этом реальном, общем, ни страстном, ни  бесстрастном  перемирии,
нам было не до взаимных упреков или прощений, так как предстоЯло  утвердить,
укрепить искупление вашего греха и то воздаЯние, которое мы - он -  получили
благодарЯ вам. џ ни разу не видела вас и теперь  поверила,  что  никогда  не
увижу, не понадобитсЯ видеть,  что,  когда  вы  наконец  встретитесь,  чтобы
взглЯнуть друг на друга, Я буду лишней и  ему  не  потребуетсЯ  от  менЯ  ни
разрешениЯ, ни поддержки. Ќет, это Я простила, смогла наконец простить  само
прошлое, сменила свое горькое и Яростное бессилие  на  дом,  бухту,  гавань,
приемлемую, подходЯщую длЯ него, он даже избрал  бы  ее  сам,  будь  у  него
выбор, обретенную, даже если  вы  не  хотели,  чтоб  она  была  во  ”ранции,
благодарЯ вам, и теперь, поскольку он был свободен от вас, мы с Њарией могли
быть свободны тоже. Џотом стали призывать его  возраст.  Ћн  пошел  в  армию
почти с радостью - насколько Я понимаю, не пойти он не мог, однако  же,  как
вы знаете, неизбежное можно принимать по-разному. Ќо он пошел чуть ли  не  с
радостью, отслужил свой срок - Я чуть было не сказала "отбыл", но разве Я не
сказала, что он пошел чуть ли не с радостью,  -  и  вернулсЯ  домой,  тут  Я
поверила, что он свободен  от  вас  -  что  вы  с  ним  сочлись,  сквитались
ответственностью  и  угрозой;  теперь  он  был  французским  гражданином   и
французом не только юридически, но и морально, потому что дата его  рождениЯ
подтверждала право на первое и он только  что  снЯл  форму,  в  которой  сам
подтвердил свое право и привилегию на второе; поверила,  что  не  только  он
свободен от вас, но вы оба  свободны  друг  от  друга:  вы  освободились  от
ответственности, поскольку, дав ему жизнь,  вы  теперь  создали  возможность
прожить ее достойно, безбедно и  поэтому  не  должны  были  ему  ничего;  он
освободилсЯ от угрозы, потому что вы уже не вредили ему и  могли  больше  не
боЯтьсЯ его.
     „а, наконец-то он  был  свободен  от  вас,  по  крайней  мере  так  мне
казалось. €ли,  скорее,  вы  были  свободны  от  него,  потому  что  боЯтьсЯ
следовало все-таки ему. …сли в нем и оставалась  какаЯ-то  толика  опасности
длЯ вас, он сам уничтожил бы  ее  надежнейшим  средством:  браком,  женой  и
семьей; ему пришлось бы возложить на себЯ столько хозЯйственных  забот,  что
было бы некогда думать о своих моральных правах; семьЯ, дети - самые прочные
и нерасторжимые узы, чтобы надежно опутать в настоЯщем, накрепко  свЯзать  в
будущем и навсегда оградить от горЯ и страданий (разумеетсЯ, их  у  него  не
было в том смысле, что Я говорю, потому что он по-прежнему ничего не  слышал
о вас) прошлого.
     Ќо, видимо,  Я  ошибалась.  Ћшибалась  всегда,  приписываЯ  вам  мысли,
чувства и страхи, свЯзанные с ним. € больше всего ошибалась  теперь,  когда,
по-моему, вы должны были решить, что, подкупив его независимостью  от  себЯ,
вы лишь вырвали жало у змеЯ, но не уничтожили его, и брак  создает  длЯ  вас
угрозу в детЯх, которые могли бы отказатьсЯ от подкупа фермой.  ‹юбой  брак,
даже этот. € сперва казалось, что ваш сын, словно в  какой-то  инстинктивной
сыновьей преданности, стремитсЯ оградить, защитить вас от  этой  угрозы.  Њы
давно строили планы насчет его женитьбы, и теперь, когда он  был  свободным,
взрослым мужчиной, гражданином, наследником фермы, потому что мы - муж и Я -
уже знали, что у нас не будет детей, а военнаЯ служба (так мы тогда  думали)
была уже навсегда позади, стали подыскивать невесту. Ќо он отказалсЯ дважды,
отверг двух невест, которых мы  подобрали  ему,  -  целомудренных,  богатых,
недурных собой, и даже мы не могли  понЯть,  отвергает  ли  он  девушек  или
женитьбу. Њожет быть, он отвергал и то, и другое, будучи вашим сыном,  хотЯ,
насколько мне известно, он по-прежнему не знал  о  вашем  существовании;  не
исключено, что и то и другое он унаследовал от вас: отрицание брака,  потому
что он поЯвилсЯ на свет без него; придирчивый  выбор  пары,  так  как  своим
рождением он обЯзан лишь пылкой страсти и в  свою  очередь  ощущал,  считал,
верил, что по праву своего рождениЯ заслуживает лучшей.
     €ли же еще хуже длЯ вас: поистине ваш сын, он требовал не мести вам,  а
кары: он отказалсЯ от двух выбранных нами  невест,  не  только  богатых,  но
целомудренных, ради этой и предпочел ее не одной, а обеим. џ не знала, мы не
знали, мы знали только, что он отказалсЯ, отверг именно так, как Я  сказала,
это было не столько отказом, сколько отрицанием, мы решили, что женитьсЯ  он
еще не готов, что ему хочетсЯ еще немного холостЯцкой, нестесненной свободы,
которую он получил - получил? - обрел лишь вчера, когда снЯл военную  форму.
—то ж, мы могли подождать и ждали; времЯ шло, и нам  казалось,  что  времени
еще много, потому что брак долог. Џотом  -  неожиданно,  внезапно  длЯ  нас,
знавших лишь работу и хлеб, не политику и славу, - началась  война,  и  было
достаточно времени или нет, прав он был,  выжидаЯ  или  нет,  уже  не  имело
значениЯ. Џотому что теперь он не стал ждать;  он  ушел  в  первые  же  дни,
достав из сундука старую, пропахшую нафталином форму, и  мы  тоже  поспешили
уйти; вы знаете, где находитсЯ ферма - находилась (нет, все  еще  находитсЯ,
потому что она должна уцелеть, стать почвой длЯ того, что вы в конце  концов
позволите нам), и незачем объЯснЯть, почему мы были вынуждены  ее  покинуть,
так как вам по должности приходитсЯ иметь  дело  с  растерЯнной,  измученной
массой гражданских, бросивших жилье, чтобы освободить место длЯ ваших побед.
     Ћн даже не стал ждать, когда призовут его возраст.  ’от,  кто  не  знал
его, мог бы решить, что молодой холостЯк принимает даже войну как последний,
отчаЯнный шанс избежать брачных уз, но, разумеетсЯ, был бы не прав, что он и
подтвердил через два года. Ќо мы прекрасно понимали,  в  чем  тут  дело.  Ћн
теперь был французом. ”ранциЯ требовала от него за эту привилегию  и  право,
за эту уверенность и независимость лишь готовности защищать ее и  их,  и  он
пошел выполнЯть свой долг. Џотом  вдруг  ”ранциЯ  (и  всЯ  ‡ападнаЯ  …вропа)
услышала ваше имЯ; ваше лицо было знакомо каждому ребенку во ”ранции, потому
что вы должны были спасти нас - вы, самый главный из всех,  должны  были  не
командовать нашими армиЯми и армиЯми  союзников,  командовать  ими  было  не
нужно, потому что они испытывали тот же страх, угрозу, что и все,  их  нужно
было только вести, успокаивать, подбадривать, и делать это должны  были  вы,
потому что они верили, доверЯли вам. Ќо Я знала  больше.  Ќе  лучше,  просто
больше; еще до войны мне достаточно было отправить эту  вещь,  -  она  снова
чуть пошевелила сжатым кулаком, лежащим в ладони другой руки, -  в  редакцию
почти любой  газеты,  чтобы  узнать  не  только  вашу  фамилию,  но  и  вашу
должность, и местопребывание. Ќет, нет, вы  начали  войну  не  затем,  чтобы
подвергнуть его дальнейшему испытанию как своего сына и француза, скорее уж,
раз  война  началась,  его  участь,  судьба  -  воспользовались  ею,   чтобы
представить сына отцу. Џонимаете? € вы, и он спасаете ”ранцию, он  на  своем
незаметном месте, вы на своем высоком и недосЯгаемом, и  в  день  победы  вы
наконец встретитесь друг с другом лицом  к  лицу,  и  он  по-прежнему  будет
незаметным, если не считать смелости, преданности и верности, которые  будет
символизировать и утверждать медаль, приколотаЯ вами ему на грудь.
     ђазумеетсЯ, дело было в этой девушке; вот та его кара и месть,  которых
вы страшились: проститутка, марсельскаЯ  шлюха  должна  была  стать  матерью
ваших внуков. Ћн сказал нам о ней, приехав в отпуск на втором году войны. Њы
- Я - конечно, воспротивились,  но  он  унаследовал  от  вас  и  способность
добиватьсЯ своего. Ћ да, он рассказывал нам о ней: хорошаЯ  девушка,  сказал
он, ведущаЯ из-за судьбы, нужды, необходимости (у нее есть  стараЯ  бабушка)
жизнь, котораЯ ей не подходит. € он был прав. Њы понЯли это, как  только  он
привез ее к нам. Ћн был прав. Ћна хорошаЯ девушка, по крайней  мере  сейчас,
во всЯком случае, с тех пор, может, она всегда была  хорошей  девушкой,  как
считает он, или, может, с тех пор, как полюбила его.  ‚  конце  концов,  как
могли мы противитьсЯ их браку, если тут видно,  что  может  сделать  любовь:
погубить женщину и спасти ее. Ќо теперь это неважно. ‚ы никогда не поверите,
возможно, не рискнете, не посмеете поверить, что он никогда не имел бы к вам
никаких претензий, что дети этой шлюхи носили бы  фамилию  не  его  отца,  а
моего. ‚ы ни за что не поверите, что они никогда не  узнали  бы,  чьЯ  кровь
течет в их жилах, как не узнал бы и он,  если  б  не  этот  случай.  Ќо  уже
слишком поздно. ‚се это позади; Я представлЯла себе, что вы впервые  увидите
его на поле последней победной битвы, прикалываЯ медаль к его мундиру; но вы
впервые увидите его - нет,  даже  не  увидите,  вас  там  даже  не  будет  -
привЯзанным к столбу, вы увидите его - если придете взглЯнуть на него, но вы
не придете - через плечи солдат и наведенные винтовки.
     …е сжатаЯ  рука  взлетела,  мелькнула  почти  неуловимо  длЯ  ѓлаза,  и
маленький старый медальон из чеканного золота сверкнул в воздухе,  скользнул
по крышке пустого стола, потом раскрылсЯ, будто карманные часики,  и  замер,
обнажив две миниатюры на слоновой кости.
     - ‡начит, у вас действительно была мать. Ќа самом деле. Љогда в ту ночь
Я впервые увидела внутри второе лицо, то сперва подумала, что это ваша жена,
или возлюбленнаЯ, или любовница, - и возненавидела вас. Ќо теперь Я все знаю
и прошу прощеньЯ, что приписывала вам такую слабость - способность заслужить
тепло человеческой ненависти.  -  Ћна  поглЯдела  на  него  сверху  вниз.  -
‚ыходит, Я слишком долго ждала, чтобы  предъЯвить  вам  сто.  Ќет,  Я  опЯть
ошибаюсь. Ѓыло бы поздно в любой миг; едва Я решила бы использовать его  как
оружие, пистолет дал бы осечку, лезвие сложилось бы при  ударе.  €,  конечно
же, вы знаете, в чем будет заключатьсЯ моЯ следующаЯ просьба.
     - ‡наю, - ответил старый генерал.
     - €, конечно же, заранее согласились, потому что тогда он уже не  будет
угрозой длЯ вас. Ќо все же ему еще не поздно получить этот медальон, хотЯ он
и не может спасти его. Џо крайней  мере  это  вы  мне  можете  обещать.  Ќу,
скажите же: "…му не поздно получить его".
     - Ќе поздно, - сказал старый генерал. - Ћн его получит.
     - ‡начит, он должен умереть. - Ћни поглЯдели друг на друга. - ‚аш сын.
     - ђазве он не просто получит от менЯ в тридцать  три  года  то,  что  Я
завещал ему с самого начала?
 
     ‘удЯ по размеру и местоположению, та комната,  которую  старый  генерал
называл своим кабинетом, некогда была спальней, кельей любимой фрейлины  или
камеристки маркизы,  но  теперь  она  походила  на  библиотеку,  привезенную
целиком из английского загородного дома, а потом лишенную книг и меблировки.
Џолки на трех стенах были пусты, на  четвертой  тоже,  лишь  в  уголке  были
аккуратно составлены несколько военных наставлений и справочников. Џод  этой
полкой у самой стены стоЯла узкаЯ армейскаЯ  койка  без  подушки,  аккуратно
застеленнаЯ серым армейским одеЯлом; в  изножье  ее  стоЯл  старый  походный
столик старого генерала. Љроме этого, в комнате находилсЯ массивный, похожий
на викторианский, даже на американский, стол, окруженный четырьмЯ  креслами,
в которых сидели четыре генерала. Ќемецкий  генерал  поужинал,  и  стол  был
убран; денщик уносил  последний  поднос  с  грЯзной  посудой.  Џеред  старым
генералом стоЯл кофейный сервиз и поднос  с  графинами  и  бокалами.  ‘тарый
генерал налил в чашечки кофе и раздал их. Џотом взЯл один из графинов.
     - ‚ам, разумеетсЯ, шнапс, генерал, - сказал он немцу.
     - Ѓлагодарю, - ответил немец.
     ‘тарый генерал наполнил бокал и передал его немцу.  Љ  британцу  старый
генерал не обращалсЯ; он просто передал ему графин  с  портвейном  и  пустой
бокал, потом еще один.
     - Џоскольку генерал, - (он назвал фамилию американца), - сидит слева от
вас...
     €, ни к кому не обращаЯсь, снова назвал фамилию американца:
     - ...как правило, не  пьет  после  обеда.  Ћднако  не  сомневаюсь,  что
сегоднЯ он изменит этому правилу.
     Џотом обратилсЯ к американцу:
     - Њожет быть, вы будете пить и коньЯк?
     - Ѓлагодарю, генерал, только портвейн, - ответил американец. - Њы  ведь
только ослаблЯем наш союз, а не рвем его.
     - …рунда, -  сказал  немец.  Ћн  сидел  неподвижно,  сверкаЯ  орденами,
непрозрачный монокль (без шнурка и без  ленты,  словно  бы  невынимаемым  из
правой глазницы, как глазное Яблоко) с жестким матовым блеском  был  обращен
на американца. - ‘оюзы. ‚от что всегда плохо.  Ћшибка,  которую  мы  -  наша
страна и ваша - и ваша - и ваша, - жесткий матовый блеск моноклЯ перемещалсЯ
от лица к лицу, - совершаем всЯкий раз, словно никогда не поумнеем и  теперь
за нее поплатимсЯ мы. Ћда, мы. Ќеужели вы не понимаете, что мы знаем не хуже
вас, что происходит, чем все это кончитсЯ через год? ѓод? …рунда. Ќе пройдет
и года. Љонец наступит уже зимой. Њы знаем это лучше, чем вы, - обратилсЯ он
к англичанину, - вы сейчас отступаете, и у вас нет времени ни на что другое.
„аже если бы не отступали, то, видимо, тоже не понЯли бы, потому что  вы  не
воинственный народ. Ђ мы воинственный. Ќаша национальнаЯ судьба - это  война
и слава; длЯ нас в них нет ничего загадочного, и мы понимаем, что нас  ждет.
€так, расплачиватьсЯ за эту ошибку будем мы. Ђ поскольку это предстоит  нам,
то вам - и вам, и вам, - холодный безжизненный блеск моноклЯ остановилсЯ  на
американце,  -  считающим,  что  вступили  в  войну  слишком  поздно,  чтобы
подвергатьсЯ риску, - придетсЯ расплачиватьсЯ тоже.
     Џосле этого он уже не смотрел ни на кого; казалось, он сделал  быстрый,
тихий, спокойный вздох, однако не двинулсЯ, не шевельнулсЯ.
     - Ќо Я прошу прощеньЯ.  ‘ейчас  длЯ  этого  уже  слишком  поздно.  Ќаша
проблема не терпит отлагательства. Ќо сперва...
     Ћн бросил на стол измЯтую салфетку, поднЯл наполненный коньЯчный  бокал
и вскочил так резко, что кресло со скрипом отъехало назад и опрокинулось бы,
если бы американец не подхватил его, потом застыл  с  бокалом  в  руке,  его
облегающий мундир  казалсЯ  несминаемым,  словно  кольчуга,  в  сравнении  с
просторным, похожим на куртку лесника, кителем британца, кителем американца,
напоминающим маскарадный костюм, в котором  он  будет  представлЯть  солдата
прошлых времен, и кителем старого  генерала,  выглЯдЯщим  так,  словно  жена
вынула его из сундука с нафталином, обрезала часть ткани,  а  на  оставшуюсЯ
нашила галуны, ленты и пуговицы.
     - Xox! - выкрикнул немец, опрокинул  в  рот  шнапс  и,  не  раздумываЯ,
швырнул бокал через плечо.
     - •ох, - вежливо произнес старый генерал.  Ћн  тоже  выпил,  но  пустой
бокал поставил на место.
     - ‚ы должны извинить нас, - сказал он. - “ нас другое положение; мы  не
можем позволить себе бить французские бокалы.
     Ћн взЯл с подноса еще один коньЯчный бокал и стал наполнЯть его:
     - ‘адитесь, генерал, - сказал он.
     Ќемец не шевельнулсЯ.
     - Ђ чьЯ это вина, - заговорил он, - что мы  были  -  ja  {„а  (нем.).},
дважды - вынуждены уничтожать французскую собственность? Ќе ваша и не моЯ, в
этом не виноват никто из присутствующих здесь и никто из  тех,  кому  четыре
года пришлось смотреть друг  на  друга  из-за  колючей  проволоки.  ‚иноваты
политиканы, штатские  глупцы,  которые  вынуждают  нас  в  каждом  поколении
исправлЯть просчеты своего международного барышничества...
     - ‘адитесь, - повторил старый генерал.
     - Ћтставить! - выкрикнул немец. Џотом спохватилсЯ, сделал пол-оборота к
старому генералу и щелкнул каблуками. - џ забылсЯ. Џрощу прошеньЯ.
     Ћн сделал пол-оборота обратно, но каблуками  на  сей  раз  не  щелкнул.
ѓолос его стал мЯгче, по крайней мере спокойнее.
     - ’а же самаЯ ошибка, потому что всегда один  и  тот  же  союз:  только
фигуры передвигаютсЯ и  обмениваютсЯ.  ‚озможно,  они  вынуждены  совершать,
повторЯть одну и ту же ошибку; возможно, будучи  штатскими  и  политиканами,
они ничего не могут поделать. €ли не смеют. Џотому что они  первыми  погибли
бы при том союзе, который создали бы мы. Џодумайте об этом, если до сих  пор
не задумывались: союз, который властвовал  бы  над  всей  …вропой.  …вропой?
…рунда. Ќад всем миром - мы с вами, французами, и с  вами,  Ђнглией,  -  он,
казалось, спохватилсЯ снова и повернулсЯ к американцу,  -  и  вы,  как...  с
вашего позволениЯ...
     - Њладший акционер, - сказал американец.
     - Ѓлагодарю, - ответил немец. - ‘оюз, такой союз, который  покорит  всю
землю - …вропу, Ђзию,  Ђфрику,  острова,  -  совершит  то,  что  не  удалось
Ѓонапарту, о чем мечтал –езарь, на что ѓаннибалу не хватило жизни...
     - Ђ кто будет императором? - спросил старый генерал.
     ‘казано это было так вежливо и  мЯгко,  что  сперва  показалось,  будто
этого никто не расслышал. Ќемец взглЯнул на него.
     - „а, - сказал британец так же мЯгко. - Љто?
     Ќемец взглЯнул на британца. ‚  его  лице  ничто  не  дрогнуло:  монокль
просто выпал из глазницы, скользнул  по  лицу,  потом  по  мундиру,  блеснул
раз-другой, переворачиваЯсь в воздухе, и упал в подставленную  ладонь,  рука
сжалась,  потом  открылась  снова,  монокль  уже  находилсЯ  меж  большим  и
указательным пальцами; на его  месте  не  было  глаза:  ни  шрама,  ни  даже
зажившего шва, лишь пустаЯ впадина без  век,  устремленнаЯ  сверху  вниз  на
британского генерала.
     - Њожет быть, еще? - спросил  старый  генерал.  Ќо  он  по-прежнему  не
шевельнулсЯ. ‘тарый генерал поставил  наполненный  бокал  перед  его  пустым
креслом.
     - Ѓлагодарю, - сказал немец.
     ЏродолжаЯ смотреть на британского генерала, он достал из рукава платок,
протер монокль и вставил его во впадину, теперь на британца  глЯдел  матовый
овал.
     - ‡наете, почему мы должны ненавидеть вас, англичан? - сказал он. -  ‚ы
не солдаты. ‚озможно, и не способны быть солдатами. ќто  ничего;  если  дело
обстоит так, то это не ваша вина; ненавидим мы вас не за это. „аже не за то,
что вы не пытаетесь ими стать. Њы вас ненавидим за то, что вы даже не хотите
пытатьсЯ. ‚ы участвуете в войне; так или иначе, вы пройдете через нее и даже
уцелеете. €з-за крошечных размеров вашего  островка  вам  не  удастсЯ  стать
сильнее, и вы это знаете. € поэтому вы знаете, что  рано  или  поздно  снова
будете воевать и снова даже  не  подготовитесь  к  войне.  Ћ,  вы  отправите
горстку молодых людей в свои военные колледжи, где их в совершенстве  обучат
сидеть  на  коне  и  производить  смену  караула  перед  дворцом;  они  даже
приобретут некоторый практический опыт, перенесЯ в целости  этот  ритуал  на
какой-нибудь аванпост среди рисовых полей или чайных плантаций и козьих троп
в ѓималаЯх. Ќо и  только.  ‚ы  будете  ждать,  пока  враг  не  постучит  вам
выворота. ’огда вы подниметесь отразить его, как  деревнЯ  с  проклЯтьЯми  и
бранью поднимаетсЯ зимней ночью, чтобы спасти горЯщее сено, - соберете своих
бродЯг, сброд из трущоб, с конюшен и ипподромов; они даже будут одеты не как
солдаты, а как  пахари,  землекопы  и  кучера;  офицеры  будут  походить  на
компанию,   вышедшую   из   загородного   дома   поохотитьсЯ   на   фазанов.
ЏредставлЯете? Ћни выходЯт, вооруженные одними стеками, и  говорЯт:  "Џошли,
ребЯта. ’ам, кажетсЯ, враги, и похоже, их немало, но Я не сказал бы, что  их
очень много", - а потом идут вперед, как на прогулке, даже  не  оглЯдываЯсь,
следуют за ними или нет, потому что оглЯдыватьсЯ нет нужды,  потому  что  за
ними идут, по-прежнему бранЯсь и  ворча,  по-прежнему  неподготовленные,  но
идут и гибнут, продолжаЯ бранитьсЯ и ворчать, так и не  став  солдатами.  Њы
должны   ненавидеть   вас.   ‚   этом   есть   безнравственность,   вопиющаЯ
безнравственность; вы даже не презираете славу, вы просто безразличны к ней,
у вас на уме лишь корысть.
     Ћн стоЯл неподвижно, спокойно  и,  глЯдЯ  сверху  вниз  на  британского
генерала, негромко сказал со сдержанным, безграничным презрением:
     - ‡наете, вы свиньи. - Џотом сказал: -  Ќет,  -  и  тут  в  его  голосе
поЯвилась еще и какаЯ-то неверЯщаЯ Ярость, - вы хуже. ‚ы  невероЯтны.  Љогда
мы на одной стороне, мы побеждаем - всегда; и весь мир отдает  честь  победы
вам: ‚атерлоо. Љогда мы против вас, вы проигрываете  -  всегда:  Џассендейл,
Њонс, Љамбрай и завтра Ђмьен - и вы даже не сознаете этого...
     - Џрошу вас, генерал, - произнес своим мЯгким голосом хозЯин  кабинета.
Ќемец будто не слышал. Ћн повернулсЯ к американцу.
     - € вы тоже.
     - ‘виньи? - спросил американец.
     - ‘олдаты, - ответил немец. - ‚ы не лучше.
     - Њожет быть, не хуже? ‚чера вечером Я прибыл из ‘ен-ЊишелЯ.
     - ’огда, возможно, завтра вы сможете побывать в Ђмьене, - сказал немец.
- џ буду сопровождать вас.
     - ѓенерал, - сказал хозЯин кабинета.
     Ќа сей раз немец умолк и даже взглЯнул на старого генерала. ‘казал:
     - Џока нет. џ - как это у вас называетсЯ? -  проситель.  -  €  еще  раз
повторил: - Џроситель.
     Џотом засмеЯлсЯ нижней, до мертвого, неукротимого глаза, половиной лица
и заговорил, не обращаЯсь ни к кому, даже  к  себе  -  лишь  к  Яростному  и
слепому неверию:
     - џ, немецкий генерал-лейтенант, прибыл за восемьдесЯт семь километров,
чтобы просить, ja, добиватьсЯ  у  англичанина  и  француза  поражениЯ  своей
нации. Њы - Я - мог бы спасти ее, просто отказом встретитьсЯ с вами.  џ  мог
бы спасти ее сейчас, просто уйдЯ отсюда. џ мог бы сделать это -  сегоднЯ  на
вашем аэродроме, приставив к своему виску пистолет, который Я пустил в  ход,
стремЯсь даже в поражении сберечь чистоту того, что все  это,  -  он  сделал
быстрый, отрывистый жест, едва шевельнув рукой, указал на весь свой мундир -
ремни, пуговицы, галуны, ордена  и  прочее,  -  знаменует,  заслужило  право
знаменовать, во имЯ чего отдали жизнь те из  нас,  кто  погиб.  Љроме  того,
война, ошибка попов, политиканов и штатских  приспособленцев,  кончаетсЯ,  в
сущности, уже окончилась три днЯ назад. Ќо Я не складываю оружиЯ,  и  меньше
чем через год мы - не именно мы, - снова, не двигаЯсь, он указал на  мундир,
- а те, чью ошибку мы пытались исправить, будут побеждены, побиты; а с  ними
и мы, потому что мы уже неотделимы  от  них,  -  о  да,  и  мы  тоже,  пусть
американцы тревожат наш фланг сколько им угодно - они тоже не пройдут  через
‚ерден; завтра мы прогоним вас, - он повернулсЯ к  британцу,  -  из  Ђмьена,
возможно, даже загоним вас в то, что вы называете своей канавой, а в будущем
месЯце ваши соотечественники, - теперь он обращалсЯ к старому генералу, -  в
Џариже будут прЯтать - в портфели свои свЯщенные талисманы, удираЯ в €спанию
или в Џортугалию. Ќо будет слишком поздно, война окончитсЯ, завершитсЯ;  еще
год, и мы - не они, а мы - будем вынуждены молить вас сохранить им жизнь  на
ваших условиЯх, поскольку их жизни уже неотделимы от  наших.  Џотому  что  Я
прежде всего солдат, потом  немец,  потом  -  вернее,  надеюсь  стать  им  -
победоносный немец. Ќо это даже не второе, а лишь третье. Џотому что это,  -
он снова указал на мундир, - важнее, чем любой немец или даже любаЯ победа.
     ’еперь  он  глЯдел  на  всех,  тон  его  был   уже   спокойным,   почти
непринужденным:
     - ќто наша жертва: всЯ немецкаЯ армиЯ за один французский полк.  Ќо  вы
правы. Њы терЯем времЯ.
     Ћн глЯдел на них, все еще стоЯ прЯмо, но уже не как истукан.
     - ‚ы здесь у себЯ. џ... - ЏоглЯдел на них снова  и  сказал:  -  …рунда.
‘ейчас нам не  до  секретов.  џ  должен  возвращатьсЯ  за  восемьдесЯт  семь
километров.  Љак  вы  говорите,  -  он  взглЯнул  на  американца  и  щелкнул
каблуками, звук этот очень громко раздалсЯ в тихой, обособленной комнате,  -
это всего лишь передышка - не перемирие.
     ЋпЯть не двигаЯсь, ом снова перевел взглЯд на англичанина, потом  снова
на американца.
     - ‚ами можно восхищатьсЯ. Ќо вы не солдаты...
     - ‚се молодые люди смелы, - сказал американец.
     - Џродолжайте, - сказал немец. - „оговаривайте. „аже немцы.
     - „аже французы, - произнес старый генерал своим мЯгким голосом. - Ѓели
вы сЯдете, нам всем будет удобнее.
     - Њинуту, - сказал немец. Ќа старого генерала он даже  не  взглЯнул.  -
Њы, - по-прежнему не двигаЯсь, он быстро перевел взглЯд с одного на другого,
- вы оба и Я, тщательно обсудили  этот  вопрос,  пока  ваш  -  как  сказать,
официальный  или  общий  -  главнокомандующий  отсутствовал.  ‚   том,   что
необходимо делать, мы согласны: это не было проблемой. ’еперь нам нужно лишь
договоритьсЯ сделать это в течение того небольшого срока, что осталсЯ у  нас
после четырех лет противостоЯниЯ, когда мы, немцы, с одной  стороны,  а  вы,
англичане, французы и, - он повернулсЯ к  американцу,  снова  раздалсЯ  щелк
каблуков, - вы, американцы, тоже - Я не забыл  о  вас  -  использовали  лишь
четверть сил, потому что остальные три четверти требовались  нам  длЯ  того,
чтобы защищать свои тылы  от  своих  попов  и  политиканов.  ‚о  времЯ  этой
дискуссии, до поЯвлениЯ главнокомандующего, было что-то сказано о решении.
     € снова повторил: "Ћ решении". Ќа этот раз он даже не сказал: "…рунда".
     Ќемец бросил быстрый взглЯд на британца, потом снова на американца.
     - ‚ы, - сказал он.
     - „а, - сказал американец. - ђешение подразумевает выбор.
     Ќемец взглЯнул на британца.
     - ‚ы.
     - ‘огласен, - сказал британец. - € да поможет  нам  Ѓог.  Ќемец  сделал
паузу.
     - Џрошу прощеньЯ?
     - ‚иноват, - сказал британец. - ‚ таком случае просто да.
     - Ћн сказал: "„а поможет нам Ѓог", - обратилсЯ американец  к  немцу.  -
Џочему?
     - Џочему? - спросил немец. - ‚ы задаете этот вопрос мне?
     - Ќа этот раз мы оба правы, - сказал американец. -  ‚о  всЯком  случае,
незачем ломать над этим голову.
     - €так, - произнес немец. - ќто вы двое. Њы трое.
     Ћн сел, взЯл скомканную салфетку, придвинулсЯ вместе с креслом к столу,
поднЯл бокал, выпрЯмилсЯ и застыл с той же церемонной почтительностью, как и
прежде, когда стоЯ провозглашал тост за хозЯина, поэтому даже теперь в  этой
неподвижности был какой-то сдержанный  вызов,  словно  в  беззвучном  щелчке
каблуков; бокал он держал на уровне жестко поблескивающего матового моноклЯ;
по-прежнему не двигаЯсь, он,  казалось,  бросил  быстрый  взглЯд  на  бокалы
остальных.
     - Џрошу вас наполнить бокалы, господа, - сказал  он.  Ќи  британец,  ни
американец не шевельнулись. Ќемец, сидЯ напротив них  с  церемонно  поднЯтым
бокалом, сказал непреклонно и сдержанно, даже не презрительно:
     - €так. ЋстаетсЯ лишь ознакомить вашего главнокомандующего с той частью
нашей дискуссии, какую он захочет услышать.  ‡атем  официальнаЯ  ратификациЯ
нашего соглашениЯ.
     - ЋфициальнаЯ ратификациЯ чего? - спросил старый генерал.
     - ‚ таком случае общаЯ ратификациЯ, - сказал немец.
     - —его? - спросил старый генерал.
     - ‘оглашениЯ, - ответил немец.
     - Љакого? - удивилсЯ старый генерал.  -  ђазве  нам  нужно  соглашение?
Џортвейн у вас под рукой, генерал, - обратилсЯ он к британцу. - Ќалейте себе
и передайте.
  
        —…’‚…ђѓ, ‚…—…ђ —…’‚…ђѓЂ 
 
     Ќа сей раз встреча состоЯлась в спальне.  ‘ерьезное,  благородное  лицо
глЯдело на свЯзного с подушки из-под фланелевого колпака с завЯзками. ‘квозь
распахнутый ворот ночной рубашки,  тоже  фланелевой,  виднелсЯ  не  особенно
свежий мешочек, свисающий на шнурке  с  шеи,  в  нем,  очевидно,  находилось
что-то пахнущее ладаном. ‚озле  кровати  стоЯл  парень,  одетый  в  парчовый
халат.
     - ‘нарЯды  были  холостыми,  -  негромко  сказал  свЯзной  бесстрастным
голосом. - Ђэропланы -все четыре - пролетали прЯмо через  разрывы.  Ќемецкий
аэроплан ни разу не отвернул в сторону, он  преспокойно  летел,  даже  когда
один из наших зашел ему в хвост и целую минуту бил из пулемета. џ сам видел,
что трассирующие очереди попадали в цель. € тот же самый -  наш  -  аэроплан
спикировал на нас, на менЯ; Я даже ощутил, как один зарЯд из пулемета  попал
мне в ногу. …сли бы не запах, не вонь жженого фосфора, было бы  похоже,  что
это ребенок выдул горошину через трубку. Џотому что в аэроплане был немецкий
генерал. џ имею в виду, в немецком. „олжен был быть;  требовалось  либо  нам
послать кого-то туда, либо немцам сюда. € так как  предложение,  инициатива,
исходило от нас или от французов, то,  видимо,  нашим  правом,  привилегией,
долгом было выступить в роли хозЯев. ’олько снизу это должно было  выглЯдеть
воздушным боем; они не могли - во всЯком случае, не посмели бы  -  приказать
солдатам с обеих сторон одновременно  закрыть  глаза  и  считать  до  ста  и
поэтому прибегли к почти столь же надежному средству скрыть ото всех...
     - —то? - спросил старый негр.
     - ‚ы не понЯли? Ћни не могут допустить, чтобы война прекратилась  таким
образом. ’о есть чтобы прекратили ее мы. Ќе смеют. ‚едь если мы  догадаемсЯ,
что можем прекратить войну так просто, как прекращают работу  усталые  люди,
тихо и спокойно решив...
     - џ говорю о  вашем  костюме,  -  сказал  старый  негр.  -  ќто  костюм
полицейского. ‚ы просто взЯли его, не так ли?
     - Џришлось, - с  тем  же  безмЯтежным  ужасающим  спокойствием  ответил
свЯзной. - Њне нужно было уйти. € вернутьсЯ. Џо крайней  мере  туда,  где  Я
спрЯтал свою форму. ђаньше бывало очень трудно проходить туда или обратно. Ђ
теперь вернутьсЯ назад будет почти невозможно. Ќо вы  не  беспокойтесь;  мне
нужно только...
     - Ћн жив? - спросил старый негр.
     - —то? - сказал свЯзной. - Ђ, полицейский. Ќе знаю. Ќаверное, да. - € с
каким-то удивлением произнес: - Ќадеюсь, что да. - Џотом продолжал:
     - Џозавчера вечером - во вторник - Я понЯл, что  они  замыслили,  но  у
менЯ не было доказательств. € Я пыталсЯ втолковать ему. Ќо  вы  его  знаете;
вы, наверно, и сами пытались втолковать ему то, чего не могли  доказать  или
чему он не хотел верить. ’ак что придетсЯ действовать иначе.  Ќе  доказывать
ему, не убеждать - времени на это нет. ‚от  почему  Я  пришел  сюда.  Ќужно,
чтобы вы сделали менЯ масоном. €ли, может,  времени  нет  и  на  это.  ’огда
просто покажите мне знак - примерно такой...
     Ћн шевельнул, взмахнул рукой у бедра, пытаЯсь  повторить  виденный  два
года назад, в день своего прибытиЯ в батальон, жест того солдата.
     - ќтого будет достаточно. „олжно быть; Я обману остальных...
     - Џостойте, - сказал старый негр. - ЋбъЯсните не торопЯсь.
     - џ объЯснЯю, - сказал свЯзной с тем же ужасающим спокойствием.  -  ‚се
солдаты в батальоне отдают ему жалованье за неделю, если они доживут,  чтобы
получить его, а он - чтобы забрать у них. € добилсЯ он этого, сделав их всех
масонами  или  по  крайней  мере  заставив  их  поверить,  что  они  масоны.
Џонимаете, они у него в руках. Ћни не могут  отказать  ему.  €  если  бы  он
только...
     - Џостойте, - сказал старый негр. - Џогодите.
     - Љак вы не понимаете? - сказал свЯзной. - …сли мы все, весь  батальон,
пусть даже один батальон, одно подразделение на всем фронте, начнем, покажем
пример - бросим винтовки к гранаты в  траншеЯх,  поднимемсЯ  безоружными  на
бруствер, выйдем за проволоку  и  пойдем  вперед  с  пустыми  руками,  не  с
поднЯтыми, не сдаваЯсь, а просто с  открытыми,  показываЯ,  что  в  них  нет
ничего, что мы не хотим никому причинЯть вреда, и не бегом,  не  спотыкаЯсь,
просто будем идти вперед, как свободные люди, - все  как  один;  представьте
себе одного  человека  и  умножьте  на  целый  батальон;  представьте  целый
батальон нас, стремЯщихсЯ только  вернутьсЯ  домой,  надеть  чистую  одежду,
работать, вечером выпить немного пива, поболтать, потом лечь, заснуть  и  не
боЯтьсЯ. €, может быть, лишь может быть, столько же немцев, которые тоже  не
хотЯт больше ничего, или, может, лишь один немец, не желающий больше ничего,
бросЯт свои винтовки и гранаты и тоже вылезут с пустыми руками не длЯ  сдачи
в плен, а чтобы все видели, что в них ничего нет, что они  не  хотЯт  никому
причинЯть вреда...
     - Ђ вдруг не вылезут? - сказал  старый  негр.  -  Ђ  вдруг  они  начнут
стрелЯть в нас?
     Ќо свЯзной даже не расслышал этого "нас". Ћн продолжал говорить:
     - ђазве они все равно не будут стрелЯть в нас завтра,  когда  избавЯтсЯ
от страха? Љак только генералы из ольнемона, Џарижа, Џоперинга и  тот,  кто
прилетел в немецком аэроплане,  встретЯтсЯ,  они  устроЯт  совещание,  точно
установЯт, где таитсЯ угроза, опасность, уничтожат ее и вновь начнут  войну;
она будет длитьсЯ завтра, завтра, завтра, пока  все  правила  этой  игры  не
будут соблюдены, последнего искалеченного игрока не унесут с полЯ, а  победа
будет вознесена на алтарь, подобно футбольному кубку в клубной витрине.  ‚от
и все, чего Я хочу. ‚от и все, что Я стремлюсь  сделать.  Ќо,  возможно,  вы
правы. ’огда убедите менЯ.
     ‘тарый негр закрЯхтел. ЉрЯхтение было спокойным. Ћн высунул руку из-под
одеЯла, откинул его, передвинул ноги на край кровати и сказал парню:
     - Џодай мне ботинки и брюки.
     -  Џослушайте,  -  сказал  свЯзной.  -  ‚ремени  нет.  —ерез  два  часа
рассветет, а Я должен вернутьсЯ. ‚ы только покажите мне,  как  подать  знак,
сигнал.
     - ‚ы не сможете сделать его правильно, - сказал старый негр. - Ђ если и
сможете, Я все равно пойду с вами. Њожет быть, Я тоже ждал этого.
     - ‚ы же сами говорили, что немцы могут открыть по нам огонь,  -  сказал
свЯзной. - Ќе понимаете? Ћпасность, риск вот в чем: кое-кто из немцев  может
выйти навстречу нам. ’огда стрелЯть начнут и те и другие, с нашей стороны  и
с ихней - чтобы перекрыть нам дорогу  огневым  валом.  Ћни  так  и  сделают.
Ќичего другого им не остаетсЯ.
     - ‡начит, вы передумали? - сказал старый негр.
     - ‚ы только покажите мне знак, сигнал, - сказал свЯзной.  ‘тарый  негр,
опускаЯ с кровати ноги, снова закрЯхтел, спокойно, почти  беспечно.  —истый,
незапЯтнанный капральский мундир был аккуратно повешен на стул,  под  стулом
были аккуратно поставлены ботинки с носками. Џарень взЯл их и  теперь  стоЯл
на коленЯх у кровати, держа носок, чтобы негр сунул в него ногу.
     - ‚ы не боитесь? - спросил свЯзной.