  и  животным
установились не только взаимопонимание, но и  привЯзанность,  идущаЯ  не  от
рассудка к рассудку, а от сердца к  сердцу  и  нутра  к  нутру;  если  этого
человека не бывало рЯдом или хотЯ бы поблизости,  конь  переставал  быть  не
только скаковым конем, но  и  вообще  лошадью:  становилсЯ  не  упрЯмым  или
норовистым, а способным неизвестно на что, потому что был способен на все, и
не только опасным, но, в сущности, несмотрЯ на все затраченные  и  вложенные
усилиЯ  и  средства  -  долгий,  тщательный  отбор  и  улучшение  породы,  в
результате которых он в конце концов поЯвилсЯ на свет, продажу по  громадной
цене, чтобы исполнЯть тот единственный ритуал, длЯ которого он был создан, -
никчемным; лишь один человек мог войти к нему в конюшню  или  стойло,  чтобы
почистить его или задать корму, ни один жокей или тренер не мог приблизитьсЯ
к нему и сесть в седло, пока этот человек не отдавал коню приказание; и даже
когда всадник сидел в седле, конь не скакал, пока этот человек - голосом или
прикосновением - не отпускал его.
     Џоэтому  аргентинец  купил  и  грума,   положил   в   лондонский   банк
определенную сумму, котораЯ должна  была  достатьсЯ  груму  по  возвращении,
когда он будет отпущен. ђазумеетсЯ, конем, потому что никто  больше  не  мог
этого сделать, и он (конь) в  конце  концов  освободил,  отпустил  их  всех;
старый негр  рассказывал,  как  это  произошло,  потому  что  они  с  внуком
принимали участие в этой истории; до того, как этот грум вошел в его  жизнь,
конь просто выигрывал скачки, а после его поЯвлениЯ стал бить  рекорды;  три
недели спустЯ после того, как ощутил  его  руку  и  услышал  его  голос,  он
установил рекорд ("‘качки назывались "‘илинджер", - сказал  старый  негр.  -
ќто как у нас „ерби".), еще не побитый семь лет спустЯ;  а  в  первых  своих
южноамериканских скачках, проведЯ на берегу всего две недели после  полутора
месЯцев в море, конь установил результат, который врЯд ли  когда-либо  будет
достигнут. ("Ќигде. Ќикогда. Ќи одним конем", - сказал старый  негр.)  €  на
другой день его купил американский нефтЯной барон за такую  цену,  что  даже
аргентинский миллионер не смог устоЯть перед ней; и две недели  спустЯ  конЯ
встретил в Ќовом Ћрлеане старый негр, по воскресеньЯм проповедник, а в будни
конюх и грум в конюшнЯх нового владельца; два днЯ спустЯ  поезд  с  товарным
вагоном, где ехали конь и оба грума, черный и белый, провалилсЯ на  подмытом
разливом  мостике;  этот  несчастный  и  непредвиденный   случай   обернулсЯ
двадцатью  двумЯ  месЯцами,  из  которых  английский  грум   вышел   наконец
убежденным баптистом, масоном  и  одним  из  наиболее  искусных  или  ловких
игроков в кости своего времени.
     ‚ течение шестнадцати месЯцев  из  двадцати  двух  пЯть  организованных
порознь, однако настойчиво преследующих одну и ту же цель  сыскных  групп  -
федеральной  полиции,  полиции  штата,  железнодорожной   полиции,   агентов
страховой компании и частных  детективов  нефтЯного  барона  -  гонЯлись  за
четверыми  -  искалеченным  конем,  английским  грумом,  старым   негром   и
двенадцатилетним мальчиком,  который  выступал  в  роли  жокеЯ,  -  по  всем
направлениЯм  в  бассейне  реки  Њиссисипи  между  €ллинойсом,  Њексиканским
заливом, Љанзасом и Ђлабамой, где трехногий конь  участвовал  в  скачках  на
короткие дистанции в глухих местечках и почти всегда выигрывал; старый  негр
рассказывал  об  этом  серьезно  и  невозмутимо,  безмЯтежно   и   спокойно,
непоследовательно, словно во сне; и вскоре свЯзной, пЯть лет спустЯ,  увидел
во всем этом то же, что и заместитель  начальника  федеральной  полиции:  не
кражу, а страсть, жертвоприношение, обожествление, не шайку воров, сбежавших
с искалеченным конем, чью стоимость  даже  до  увечьЯ  уже  давно  перекрыли
расходы на преследование, а бессмертный, блестЯщий эпизод легенды  о  любви,
венчающей славой бытие человека. Ћна возникла,  когда  его  первые,  ставшие
неразлучной парой дети навсегда  покинули  мир,  и  в  которой,  подобно  ее
прототипам, неразлучные и бессмертные на грЯзных и  окровавленных  страницах
этой хроники по-прежнему бросали вызов небесам: Ђдам и ‹илит, Џарис и …лена,
Џирам и ’исба и все прочие  неувековеченные  ђомео  и  их  „жульетты,  самую
старую и самую блестЯщую историю в  мире,  ненадолго  включающую  в  себЯ  и
кривоногого,  сквернословЯщего  английского  грума   подобно   Џарису,   или
‹охинвару,  или  любому  из  знаменитых  похитителей;   обреченное   славное
неистовство любовной истории, преследуемой  не  заведенным  делом,  даже  не
Яростью владельца-миллионера, а своим наследственным роком, так как,  будучи
бессмертной, историЯ, легенда не должна становитьсЯ достоЯнием одной из пар,
составлЯющих ее блестЯщее и трагическое продолжение, а  каждаЯ  пара  должна
пройти, повторить ее в свой роковой и одиночный черед.
     ‘тарый негр не рассказывал, как они это сделали, сказал только, что они
сделали это, словно если дело сделано, то уже не  важно,  как,  словно  если
что-то нужно сделать, это делаетсЯ, а  потом  трудности,  мучениЯ  или  даже
невозможность ничего не значат - извлекли обезумевшего,  искалеченного  конЯ
из вагона и спустили в старицу, где конь мог плыть,  пока  ему  поддерживали
голову над водой...
     - Њы нашли лодку, - сказал  старый  негр.  -  …сли  это  можно  назвать
лодкой. ‚ыдолбленнаЯ из бревна, она переворачивалась,  едва  ступишь  в  нее
ногой. €х называют пирогами. ‹юди там не говорЯт, а лопочут,  как  и  здесь.
Џотом выплыли из старицы и скрылись так бесследно, что  наутро,  к  прибытию
железнодорожных детективов, казалось, что разлив унес всех троих.
     ‘прЯтались они на холмике, островке посреди болота, менее чем в миле от
места крушениЯ, к нему на другое утро прибыл рабочий поезд  с  бригадой  длЯ
восстановлениЯ мостика и путей, и оттуда (‚ первую ночь они спрЯтали конЯ  в
воду так глубоко, как только могли, и старый негр осталсЯ  присматривать  за
ним. "џ только поил его, держал грЯзевый тампон на бедре  и  отгонЯл  мошек,
мух и москитов", - сказал старый негр.) под утро третьего днЯ вернулсЯ  грум
и привез в пироге тали с маркой железнодорожной компании, еду длЯ конЯ и длЯ
них троих, брезент длЯ люльки и шины и парижского гипса  длЯ  наложениЯ  шин
("џ знаю, о чем вы хотите спросить, - сказал старый  негр.  -  ѓде  он  взЯл
деньги на все это. ђаздобыл так же, как и лодку". - € рассказал:  английский
грум, который раньше не отъезжал от ‹ондона дальше  ќпсома  или  „онкастера,
тем не менее ставший за два проведенных в Ђмерике года баптистом и  масоном,
всего за две недели в  носовом  кубрике  американского  грузового  судна  из
Ѓуэнос-Ђйреса открыл или  обнаружил  в  себе  взаимопонимание  с  игральными
костЯми и привЯзанность к ним, вернувшись на место крушениЯ,  он  взЯл  тали
просто потому, что случайно наткнулсЯ на них; так как местом его  назначениЯ
был вагон, где спала бригада рабочих-негров,  он  разбудил  их,  после  чего
белый в непривычных, покрытых болотной грЯзью  бриджах  и  черные  в  нижних
рубахах, рабочих  брюках  из  саржи  или  совсем  без  ничего  расселись  на
расстеленном  одеЯле  под  коптЯщим  фонарем  с   банкнотами,   монетами   и
постукивающими костЯми.), и в кромешной тьме - он не прихватил фонарь, света
не было; зажигать свет было опасно, да он и не нуждалсЯ в нем,  -  небрежно,
даже презрительно, поскольку он с десЯти лет знал строение лошадиного  тела,
как слепой знает комнату, из которой боитсЯ выйти (он не взЯл бы с  собой  и
ветеринара, не только потому, что  не  нуждалсЯ  в  нем,  он  никому,  кроме
старого негра, не позволил бы прикоснутьсЯ к коню,  даже  если  бы  позволил
конь), они подвесили конЯ, вправили кость и наложили шину.
     ЏотЯнулись  недели,  в  течение  которых  срасталось  сломанное  бедро,
сыскные группы охранЯли все выходы с болота, прочесывали  дно  старицы  и  с
руганью шлепали по болоту среди мокасиновых и гремучих змей  и  аллигаторов,
хотЯ они (преследователи) давно пришли к  выводу,  что  конь  мертв  по  той
простой причине, что  он  должен  быть  мертв,  поскольку  мог  быть  только
мертвым, раз до сих пор не нашелсЯ,  и  что  владелец  его  в  конце  концов
получит лишь удовольствие обрушить свой гнев на похитителей. € раз в неделю,
едва темнело и сыскные группы отправлЯлись на ночлег, грум садилсЯ в  пирогу
и два-три днЯ спустЯ возвращалсЯ до рассвета с  новым  запасом  продуктов  и
фуража; теперь на  это  уходило  два-три  днЯ  потому,  что  мостик  наконец
починили; ночами по нему снова грохотали поезда, и бригада рабочих, а вместе
с ней и источник доходов, вернулись обратно в Ќовый Ћрлеан; и  теперь  белый
сам ездил туда вести профессиональную игру на обтЯнутых  сукном  столах  под
электрическими лампами, и теперь даже старый негр (лошадник, конюх  лишь  по
воле случаЯ, а по склонности и призванию -  служитель  господа,  заклЯтый  и
одержимый враг греха, но, видимо, он без сомнений и колебаний давно выбросил
из памЯти, что сфера его нравственных заповедей должна включать  прекрасного
искалеченного  конЯ  и  тех,  кто  служит  ему)  не  знал,  как  далеко  ему
приходилось иногда забиратьсЯ,  прежде  чем  он  находил  еще  одно  одеЯло,
расстеленное под коптЯщим фонарем, или,  как  последнее  прибежище,  залитый
электрическим светом зеленый стол, и,  хотЯ  там  лежащие  в  своей  кожаной
чашечке кости бывали столь же безупречны, как жена –езарЯ, доходы от игры  -
фишки, деньги - все же набегали, то ли благодарЯ его таланту, то  ли  просто
необходимости в них.
     ‡атем потЯнулись месЯцы, в течение которых  они  ежедневно  слышали  не
только грохот поездов по отремонтированному мостику, но и  движение  сыскных
групп (иногда с ними можно было бы заговорить, не повышаЯ голоса); поиски не
прекращались еще долго после того, как те, кто бранилсЯ, шлепал по воде и  в
ужасе отскакивал от лениво извивающихсЯ или зловеще  шипЯщих  мокасиновых  и
гремучих змей, решили, что конь давно пал  и  навсегда  исчез  в  ненасытных
утробах угрей, щук и черепах, а сами воры покинули эту местность, страну  и,
возможно, даже континент, полушарие, но тем не менее они продолжали  поиски,
потому что железнодорожнаЯ  компаниЯ  использовала  длЯ  ограждениЯ  дорогой
набор строенных блоков и более двухсот футов двухдюймового кабелЯ; страховой
компании принадлежали  банки,  пароходные  линии  и  розничные  магазины  от
Џортленда, штат Њэн, до Ћрегона, и  поэтому  она  не  могла  себе  позволить
потери конЯ, стоЯщего даже один доллар, тем более пЯтьдесЯт тысЯч;  владелец
конЯ, этот бездонный кошелек, не  пожалел  бы  стоимости  шестидесЯти  своих
коней, чтобы отомстить похитителЯм шестьдесЯт первого, а федеральнаЯ полициЯ
ставила на карту даже больше, чем полициЯ штата, котораЯ могла получить лишь
свою долю славы и вознаграждениЯ:  у  нее  было  дело,  которое  требовалось
закрыть, - и вот однажды поступило  сообщение  "ћнайтед  Џресс",  переданное
накануне вечером из ‚ашингтона заместителю начальника федеральной полиции, о
том, что конь, дорогой, породистый скакун, передвигающийсЯ  на  трех  ногах,
опекаемый  или  по  крайней   мере   сопровождаемый   маленьким   кривоногим
иностранцем, едва  говорЯщим  по-английски,  и  пожилым  негром-свЯщенником,
победил в скачках на три фарлонга  в  “эзерфорде,  штат  ’ехас,  жокеем  был
двенадцатилетний негритЯнский мальчик. ("Њы шли туда пешком, - сказал старый
негр. - Џо ночам. ќто было нужно, чтобы конь снова пришел в себЯ.  —тобы  он
забыл тот мостик, снова обрел форму и стал конем. Љогда  наступал  день,  мы
прЯтали его в лесу". ђассказал он  и  что  было  потом:  что  они  не  могли
поступать иначе: после скачек они тут же, почти  не  задерживаЯсь,  уходили,
потому что как только трехногий конь выигрывал скачки,  это  разносилось  по
всему миру, а им нужно было опережать  преследователей  хотЯ  бы  на  день.)
Џреследователи прибыли  туда  с  опозданием  на  один  день  и  узнали,  что
негр-свЯщенник и  ворчливый,  презрительный  иностранец  внезапно  поЯвились
неизвестно откуда как  раз  вовремЯ,  чтобы  выставить  трехногого  конЯ  на
скачки, иностранец делал ставки, достигающие (к тому времени) от  тысЯчи  до
десЯти тысЯч долларов при неравных шансах, составлЯющих от одного  к  десЯти
до одного к ста; трехногий конь так рванул от  столба,  что,  казалось,  это
барьер отскочил назад, и скакал так быстро,  что,  казалось,  все  остальные
кони участвуют в другом, следующем забеге, и так до  самого  финиша;  жокей,
казалось, совсем не управлЯл им - если только кто-нибудь (тем более  мальчик
двенадцати, от силы тринадцати лет, скакавший без седла, с одной  подпругой,
чтобы держатьсЯ за нее,  -  осведомитель  видел  эти  скачки)  был  способен
управлЯть им после того, как был дан старт; конь на всем скаку пересек линию
финиша и проскакал бы еще круг,  но  белый  иностранец,  перегнувшись  через
барьер за линией финиша, сказал ему какое-то слово так тихо, что его не было
слышно в пЯтнадцати футах.
     ‘ледующим местом, куда преследователи прибыли с опозданием уже  на  три
днЯ, было “иллоу-‘прингс, штат Ђйова, потом в Ѓасирус,  штат  Ћгайо,  а  три
месЯца спустЯ с опозданием почти на две недели -  в  труднодоступную  долину
среди гор ‚осточного  ’еннесси,  столь  отдаленную  не  только  от  железной
дороги, но и от телеграфа с телефоном,  что  конь  участвовал  в  скачках  и
выигрывал их десЯть дней подрЯд, прежде чем преследователи узнали  об  этом;
несомненно, белый грум там и вступил, был принЯт в орден масонов, потому что
они впервые  остановились  дольше,  чем  надень;  конь  получил  возможность
спокойно участвовать в скачках десЯть дней, пока преследователи не узнали об
этом, а когда преследователи покинули эту долину, то отставали от  конЯ  уже
на двадцать дней, так как  за  две  недели  терпеливых  расспросов  по  всей
тридцатимильной, окруженной горами котловине они снова,  как  и  при  первом
исчезновении, не смогли найти никого, кто слышал бы о трехногом  коне,  двух
мужчинах и ребенке, тем более видел бы их.
     €  когда  до  преследователей  дошли  слухи,  что  конь   находитсЯ   в
–ентральной  Ђлабаме,  он  уже  исчез  оттуда,  снова  скрылсЯ  на   ‡ападе;
продвигаЯсь по штату Њиссисипи, они отставали  уже  на  месЯц;  преследуемые
перебрались через реку Њиссисипи в штат Ђрканзас  и  делали  передышки,  как
птицы, не останавливаЯсь, хотЯ это меньше всего можно было назвать парением,
поскольку конь хотел скакать снова с немыслимой,  невероЯтной  скоростью  (и
при немыслимых, невероЯтных ставках; по сообщениЯм  и  слухам,  эти  двое  -
пожилой чернокожий служитель Ѓога и сквернослов белый, который, если  и  мог
быть служителем, то лишь ‚ладыки ’ьмы, - выиграли десЯтки  тысЯч  долларов);
казалось, их светское турне по Ђмерике было  слишком  медленным,  незаметным
взглЯду, и лишь в  эти  невероЯтные  минуты  у  белой  ограды  конь  и  трое
состоЯщих при нем людей становились видимыми.
     €  тогда  заместитель  начальника  федеральной   полиции,   официальный
руководитель погони, внезапно обнаружил, что с ним что-то произошло,  то  же
самое произойдет пЯть лет спустЯ  в  Џариже  с  английским  солдатом,  имени
которого он никогда не услышит. Ћн - заместитель - был  поэтом,  хотЯ  и  не
пишущим стихов, по крайней мере пока, скорее, он был  всего  лишь  одним  из
немых, осиротевших крестников ѓомера, благодарЯ слепому случаю  он  поЯвилсЯ
на свет в богатой и влиЯтельной новоорлеанской семье и по меркам этой  семьи
не добилсЯ успеха в ѓарварде, потом потерЯл два года в Ћксфорде, прежде  чем
в семье узнали об этом и вернули его домой; отец несколько месЯцев  грозилсЯ
сделать его начальником полиции, и он пошел с ним на компромисс,  став  лишь
заместителем.. € однажды ночью - было это в  Ђрканзасе,  в  новом,  пахнущем
краской номере  гостиницы  маленького,  быстро  растущего  лесопромышленного
городка, помолодевшего по сравнению с прошлым годом, - он осознал, что  было
подоплекой этого дела, отвергаемого им с самого “эзерфорда, штат ’ехас, и  в
следующий миг он окончательно отверг его, ибо  то,  что  оставалось,  должно
было быть не только решением вопроса, но  и  истиной,  или  даже  не  просто
данной истиной, а истиной, потому что истина есть истина: ей не  нужно  быть
чем-то  еще;  ей  даже  безразлично,  действительно  это  так  или  нет;  он
(заместитель) взирал на нее даже не торжествующе, а униженно (негр-свЯщенник
два года назад распознал ее с одного взглЯда -  свЯщенник,  служитель  Ѓога,
заклЯтый и убежденный враг человеческих страстей  и  грехов;  однако  с  той
первой минуты он не только потворствовал краже  и  азартной  игре,  но  даже
пожертвовал этому делу нежные, невинные годы  своего  мальчика,  как  старый
отец - своего ‘амуила или Ђвраам - €саака), и даже не  с  гордостью,  что  в
конце концов увидел истину, пусть ему потребовалсЯ на это целый год,  но  по
крайней мере с гордостью в том, что с самого начала, как понимал теперь,  он
исполнЯл свою роль в преследовании пассивно и нехотЯ. € через  десЯть  минут
он разбудил своего помощника,  а  два  днЯ  спустЯ  в  нью-йоркской  конторе
сказал:
     - Ћставьте. ‚ам никогда не найти его.
     - ’о есть вам, - сказал владелец конЯ.
     - …сли угодно, - сказал заместитель. - џ подал в отставку.
     - Ќужно было сделать это восемь месЯцев  назад,  когда  вы  пренебрегли
своими обЯзанностЯми.
     - ‹адно, touche {‘даюсь (фр.).}, - сказал заместитель. -  …сли  вам  от
этого станет легче. ‚идимо, то, что Я делаю сейчас, - это попытка  загладить
свою вину, потому что восемь месЯцев назад Я ни о чем не догадывалсЯ.
     € предложил:
     - џ знаю, сколько денег вы истратили  за  это  времЯ.  ‚ы  знаете,  что
случилось с конем. џ выпишу вам чек на эту сумму. Љуплю у вас  искалеченного
конЯ. Ћтмените погоню.
     ‚ладелец сказал  ему,  во  сколько  обошелсЯ  конь.  ‘умма  была  почти
невероЯтной.
     - •орошо, - сказал заместитель. - ‚ыписать чек на эту сумму Я не  могу.
Ќо Я дам расписку. „аже мой отец не будет жить вечно.
     ‚ладелец нажал кнопку звонка. ‚ошла секретарша. ‚ладелец  кратко  отдал
ей распорЯжение, она вышла, вернулась и положила на  стол  перед  владельцем
чек, тот подписал его и придвинул заместителю. ’ам была  проставлена  сумма,
превышающаЯ разницу между стоимостью конЯ и издержками на  преследование  по
сей день. ‚ыписан чек был на заместителЯ.
     - ќто гонорар за то, что вы найдете моего конЯ, вышлете из страны этого
англичанина и приведете моего черномазого в наручниках, - сказал владелец.
     ‡аместитель сложил чек пополам и разорвал его на четыре части;  большой
палец владельца был  уже  на  кнопке  звонка,  когда  заместитель  аккуратно
положил клочки в пепельницу; он поднЯлсЯ, намереваЯсь  уйти,  но  тут  снова
поЯвилась секретарша.
     - ‚ыпишите другой чек, - сказал  владелец,  не  поворачиваЯ  головы.  -
„обавьте к этой сумме премию за поимку людей, укравших моего конЯ.
     Ќо он не стал  дожидатьсЯ  чека  и,  нагнав  (уже  будучи  в  отставке)
преследователей в Ћклахоме, увЯзалсЯ  за  ними,  как  тот  праздный  молодой
человек с деньгами - вернее, у которого были  деньги,  но  он  проиграл  или
растратил их - увЯзывалсЯ за детективами агентства "Њарлборо" в их разъездах
по континенту (и действительно, те, кто неделю назад были его  сотрудниками,
отнеслись  к  нему  с  единодушным  полупрезрением,  как  профессионалы   из
"Њарлборо" относились  к  праздному  молодому  человеку).  ‡атем  потЯнулись
унылые железнодорожные станции с горками длЯ погрузки скота  и  резервуарами
длЯ воды; люди в  широкополых  шлЯпах  и  в  сапогах  с  высокими  каблуками
толпились возле объЯвлений, сулЯщих за похищенного  конЯ  такую  награду,  о
какой даже в Ђмерике  еще  не  слышали,  -  там  были  репродукции  газетной
фотографии из Ѓуэнос-Ђйреса,  где  человек  и  конь  были  снЯты  вместе,  и
описание обоих - лица, уже столь знакомого и узнаваемого в центральной части
‘оединенных татов (в Љанаде  и  Њексике  тоже),  как  лицо  президента  или
†енщины-убийцы, но главное сумма, размер  вознаграждениЯ  -  черное,  сжатое
воплощение того золотого сна, той сверкающей  и  немыслимой  кучи  долларов,
которую любой мог бы  получить,  лишь  пошевелЯ  Языком,  -  эти  объЯвлениЯ
неизменно опережали их, разносили свой Яд быстрее, чем  продвигались  они  и
даже чем этот метеор любви и самоотречениЯ; должно быть, уже весь водораздел
Њиссисипи-Њиссури-Ћгайо был осквернен, растлен ими; и заместитель понЯл, что
развЯзка теперь близка; он думал, что  человек  не  смог  разрешить  проблем
своего бытиЯ на земле, потому что  не  пыталсЯ  обучитьсЯ  -  не  тому,  как
управлЯть своими страстЯми и безрассудством - они вредили ему лишь в редкие,
почти исключительные мгновеньЯ, - а как противитьсЯ  своей  слепой  массе  и
весу; он понимал, что они - тот человек, конь и  двое  негров,  которых  они
волей-неволей втЯнули в эту неистовую, сверкающую орбиту, -  обречены  вовсе
не потому, что страсть эфемерна ( потому-то ей и  не  дано  иного  названиЯ,
потому-то …ва и ‡мий, ЊариЯ и Ђгнец,  Ђхав  и  Љит,  Ђндрокл  и  африканский
дезертир Ѓальзака, и всЯ небеснаЯ зоологиЯ - Љонь, Љозерог, ‹ебедь, ’елец  -
были твердью человеческой истории, а не просто камнем его прошлого), и  даже
не потому, что похищение - это кража,  кража  -  это  зло,  а  злу  не  дано
победить, а лишь потому, что благодарЯ череде нолей за символом  доллара  на
объЯвлении любой человек в пределах видимости  и  слышимости  (а  увидеть  и
услышать об этом мог каждый между Љанадой и Њексикой,  ‘калистыми  горами  и
Ђппалачами) ощутит почти безудержное желание донести о местопребывании конЯ.
     Ќет, теперь оставалось уже недолго, и на миг он увлексЯ, зажегсЯ мыслью
противопоставить подкупу подкуп, использовать эквивалент  чека,  который  он
предлагал выписать  в  Ќью-‰орке,  длЯ  борьбы  с  объЯвленной  наградой,  и
отбросил эту мысль, так как из этого ничего бы не вышло  -  не  потому,  что
подкуп продажности лишь растлил бы ее еще больше, а потому, что  мысль  лишь
создала образ, который даже поэт должен был  рассматривать  как  поэтическую
причуду: „авид Њаммоны поражает медный, несокрушимый, грешный череп  ѓолиафа
Њаммоны. Ћставалось недолго, конец, в сущности, был уже виден,  когда  путь,
маршрут (словно  тоже  сознаваЯ  близость  конца)  резко  свернул  снова  на
юго-восток, через  Њиссури  в  угол,  образованный  впадением  реки  ‘вЯтого
”ренсиса в  Њиссисипи,  все  еще  кишащий  призраками  грабителей  банков  и
поездов, которые там укрывались; затем  конец,  завершение,  развЯзка-втораЯ
половина днЯ, небольшой затерЯнный окружной центр у железнодорожной ветки  с
неплохим  парком  и  полумилей  насыпи  без  рельсов  преследователи  шли  в
авангарде все увеличивающейсЯ толпы местных жителей из городка, с ферм  и  с
болот, это были одни мужчины, они молчали  и  пристально  глЯдели,  пока  не
напираЯ на них, просто глЯдели; и тут они  впервые  увидели  вора,  которого
преследовали уже почти пЯтнадцать месЯцев, иностранца, англичанина; он стоЯл
в дверном проеме полуразвалившейсЯ  конюшни;  из-за  поЯса  грЯзных  бриджей
торчала рукоЯтка еще не остывшего пистолета; позади него  лежал  труп  конЯ,
пулЯ вошла прЯмо в звездочку на лбу, за конем стоЯл старый негр-свЯщенник  с
головой римского сенатора, одетый в старый вычищенный сюртук,  а  за  ним  в
темноте виднелись белки застывших детских глаз; и вечером в тюремной  камере
бывший заместитель  (тем  не  менее  адвокат,  хотЯ  заключенный  Яростно  и
непристойно отвергал его) сказал:
     - ђазумеетсЯ, Я сделал бы то же самое. Ќо скажите мне, почему... Ќет, Я
знаю, почему. џ знаю причину. ‡наю, что причина достойнаЯ:  Я  только  хочу,
чтобы вы назвали ее, чтобы мы оба назвали  ее,  и  тогда  Я  пойму,  что  не
ошибсЯ,  -  говорил  он  уже  -  или  еще  -  спокойно,  словно   не   слыша
единственного,  злобного,   непристойного   эпитета,   которым   заключенный
награждал его. - ‚ы могли бы в любое времЯ возвратить конЯ, и он осталсЯ  бы
жив, но цель была в другом: не просто сохранить его в живых,  тем  более  не
ради нескольких тысЯч  или  сотен  тысЯч;  которые,  по  общему  мнению,  вы
загребли, делаЯ на него ставки. - Ћн умолк и спокойно ждал  или  по  крайней
мере молчал, торжествующий и  невозмутимый,  пока  заключенный  почти  целую
минуту однообразно, грубо и  непристойно  сквернословил,  не  просто  отводЯ
душу,  а  честЯ  его,  бывшего  заместителЯ,  потом  торопливо,  спокойно  и
примирительно заговорил снова:
     -  ‹адно,  ладно.  –ель  заключалась  в  том,  чтобы  он  мог  скакать,
участвовать в скачках, пусть даже проигрывать их, приходить последним, пусть
даже на трех ногах, и он скакал на трех ногах, потому что это  был  исполин,
ему хватило бы даже  одной  ноги,  чтобы  оставатьсЯ  конем.  Ђ  его  хотели
отправить на ферму в Љентукки и запереть в борделе, где ноги были бы ему  не
нужны, не нужна была бы  даже  петлЯ,  свисающаЯ  с  кран-балки,  снабженной
механическим приводом длЯ  ритма  совокуплениЯ,  потому  что  любой  опытный
пособник с жестЯной  банкой  и  резиновой  перчаткой...  -  ’оржествующий  и
совершенно спокойный, он негромко говорил: - ‚сю жизнь плодить жеребЯт;  они
использовали бы его железы, чтобы выхолащивать ему сердце  до  конца  жизни,
потому что любой самец  может  быть  отцом,  но  лишь  самый  лучший,  самый
смелый... - и ушел, не слушаЯ тупой, нудной, однообразной брани, а на другое
утро отправил туда из Ќового Ћрлеана  лучшего  адвоката,  какого  при  своих
политических, профессиональных и светских свЯзЯх только мог найти,  -  таких
адвокатов, очевидно, никогда не видели в маленьком, затерЯнном  миссурийском
городишке, да, в сущности, и других, способных приехать  за  четыреста  миль
длЯ защиты неизвестного конокрада-иностранца, - и рассказал адвокату, что он
видел: любопытствующее, выжидательное отношение городка...
     - ‘брод, - сказал адвокат и чуть ли не со смаком: - „авно уже Я не имел
дела со сбродом.
     - Ќет, нет, - торопливо сказал клиент. - Ћни просто дожидаютсЯ чего-то.
џ не успел выЯснить чего.
     € адвокат увидел то же самое. „аже обнаружил еще кое-что: он прибыл  на
второе утро, проехав всю ночь в лимузине с личным шофером, и через  тридцать
минут позвонил своему клиенту в Ќовый Ћрлеан, потому что  человек,  которого
требовалось защищать, скрылсЯ, исчез, не бежал, а  был  выпущен  из  тюрьмы;
адвокат сидел у телефона, глЯдЯ на тихую, почти пустую площадь, откуда никто
не следил за ним, даже не смотрел на него, но он ощущал - и не столько  этих
суровых людей с  неторопливой  речью,  полуюжан-полузападников,  сколько  их
ожидание, внимание.
     € скрылсЯ не только белый, но и оба негра:  адвокат  снова  позвонил  в
Ќовый Ћрлеан вечером - не потому, что столько времени ушло на узнавание этих
скудных подробностей, а потому, что, как он понЯл, больше ничего нельзЯ было
выЯснить путем расследованиЯ, или подкупа, или просто сбора слухов,  сколько
бы он здесь ни оставалсЯ; оба негра даже не  переступали  порога  тюрьмы,  а
словно растворились в воздухе по пути к тюрьме от зданиЯ суда, где  преемник
заместителЯ начальника федеральной полиции сдал троих арестованных  местному
шерифу;  в  тюрьме  оказалсЯ  только  белый,  поскольку  бывший  заместитель
начальника видел его там; и теперь он тоже скрылсЯ, даже не был  освобожден,
а просто исчез; адвокат через  пЯть  минут  после  прибытиЯ  обнаружил,  что
арестованного нет, через тридцать - что вообще нет преступника, а к  полудню
- что даже не было преступлениЯ; труп конЯ куда-то исчез в первую же ночь, и
никто не трогал его, не видел, чтобы кто-нибудь его касалсЯ, не слышал ни  о
ком, кто мог бы убрать его, и даже не знал о его исчезновении.
     Ќо преследователи давно узнали  все,  что  можно  было  узнать  о  двух
неделЯх в ‚осточном ’еннесси прошлой  осенью;  бывший  заместитель  подробно
осведомил адвоката, и адвокату все стало Ясно; он уже  нашел  объЯснение:  в
Њиссури тоже должны быть масоны - этого клиент в Ќовом Ћрлеане не стал  даже
слушать, тем более подтверждать; адвокат еще продолжал, а  на  другом  конце
провода звучал голос не бывшего заместителЯ, а поэта.
     - —то касаетсЯ денег, - сказал адвокат. - …го, разумеетсЯ, обыскали...
     -  •орошо,  хорошо,  -   сказал   бывший   заместитель,   -   ...право,
справедливость навернЯка  не  могли  восторжествовать,  но  восторжествовало
нечто более важное...
     - “ него оказалось лишь девЯносто четыре доллара и несколько центов,  -
сказал адвокат.
     -  Ћстальное  было  у  негра  под  полой  сюртука,  -   сказал   бывший
заместитель, - ...истина, любовь, самоотречение и нечто  еще  более  важное:
свЯзь между человеком и его собратом,  более  крепкаЯ,  чем  золотые  оковы,
угрожающе обвившие его дрЯхлую землю...
     - Ѓудь Я проклЯт, - сказал адвокат. - Љонечно, где же еще быть деньгам?
Љакого черта Я не... „елать здесь мне  уже  нечего,  поэтому  Я  возвращаюсь
домой, как только откроют гараж и можно будет взЯть машину. Ќо вы на  месте,
вам это будет легче, чем мне по телефону отсюда. ‘вЯжитесь со своими людьми,
и как можно быстрее. Ћповестите всю - всю долину - объЯвлениЯ, описание всех
троих...
     - Ќет, - сказал бывший заместитель. - Ћставайтесь на месте.  …сли  дело
дойдет до суда, то судить его будут там. ‚ам придетсЯ защищать его.
     - ‡ащита потребуетсЯ лишь тому,  кто  попытаетсЯ  арестовать  человека,
заработавшего громадные, по их убеждению, деньги  голыми  руками  с  помощью
трехногого конЯ, - сказал адвокат. - Ћн дурак. …сли бы он осталсЯ здесь,  то
мог бы получить шерифский значок, даже не добиваЯсь его. Ќо пока  мы  их  не
найдем, Я могу вести все дела по телефону из своей конторы.
     - џ сперва решил, что вы не понЯли, - сказал бывший заместитель. - Ќет,
вы не поверили мне, хотЯ Я и старалсЯ объЯснить вам. џ не хочу  искать  его,
их. џ руководил поисками и вышел из игры. Ћставайтесь  там.  ‚аша  задача  в
этом, - сказал бывший заместитель и повесил трубку. Ђдвокат не  шевельнулсЯ,
не повесил трубки, дым от его сигары поднималсЯ  вертикально  вверх,  словно
карандаш,  которым  балансируют  на  ладони,  но   вскоре   ответил   другой
новоорлеанский номер, и он быстро, точно и кратко описал обоих негров своему
доверенному служащему:
     -  Џроверьте  все  приречные  города  от  ‘ент-‹уиса  до  Ѓейзин-стрит.
Ћсмотрите лачугу, или конюшню, или где там он живет в ‹ексингтоне. ‚едь если
он не вернулсЯ сам, то мог отправить домой ребенка.
     - ‚ам лучше всего начать розыски на месте, - сказал  служащий.  -  …сли
шериф откажетсЯ...
     - ‘лушайте менЯ, - сказал адвокат. - ‘лушайте внимательно. Ќи при каких
условиЯх он не должен поЯвлЯтьсЯ здесь. …го  ни  в  коем  случае  не  должны
разыскать, разве что он попадетсЯ за бродЯжничество в каком-нибудь  довольно
крупном городе, где никто не знает, кто он, и не будет интересоватьсЯ  этим.
Ќи при каких условиЯх  он  не  должен  попасть  в  руки  местной  полиции  в
каком-нибудь городке или деревушке, где хотЯ бы слышали о трехногом коне,  а
тем более видели его. ‚ы понЯли?
     Џауза; затем голос служащего: "‡начит, они вправду выиграли  так  много
денег".
     - „елайте то, что вам велено, - сказал адвокат.
     - Љонечно, - ответил служащий. -  ’олько  вы  опоздали.  ‚ладелец  конЯ
опередил вас. Ќаша полициЯ получила это уведомление еще вчера,  и,  полагаю,
оно разошлось повсюду - описание, размер награды и прочее. Ћни  даже  знают,
где находЯтсЯ деньги: в потайном кармане сюртука,  что  на  этом  черномазом
проповеднике. Џлохо, что в каждом доме, где он бывает,  нет  радиоприемника,
как на кораблЯх. ’огда бы он знал, какую представлЯет ценность, и постаралсЯ
бы как-нибудь столковатьсЯ с вами.
     - „елайте то, что вам велено, - сказал  адвокат;  это  было  на  второй
день; на третий адвокат устроил себе штаб-квартиру  или  командный  пункт  в
кабинете судьи рЯдом с залом заседаний  без  согласиЯ  или  хотЯ  бы  ведома
выездного судьи; тот лишь разъезжал по своим маршрутам, в  городке  не  жил;
вопрос был решен без него не по молчаливому согласию, а по воле  городка,  и
поэтому не имело никакого значениЯ, был судьЯ тоже масоном или нет; и в  тот
же день в  парикмахерской  адвокат  увидел  номер  сент-луисской  газеты  за
прошлый вечер, где было напечатано нечто, претендующее на фотографию старого
негра, с обычным описанием и  даже  догадкой  о  сумме  денег  в  полах  его
сюртука; парикмахер, занЯтый другим клиентом, очевидно,  увидел  у  адвоката
газету, потому что сказал:
     - …го ищут столько людей, что должны найти. Ќаступило  молчание,  потом
из другого конца зала донессЯ
     голос, не обращенный ни к кому и безо всЯкой интонации:
     - Ќесколько тысЯч долларов.
     Ќа  четвертый  день  приехали  следователь   министерства   юстиции   и
следователь из столицы штата (ранее прибыл репортер из ‘ент-‹уиса, вслед  за
ним - корреспондент "ћнайтед Џресс" из ‹иттл-ђока); адвокат  смотрел  сверху
из маленького, укромного, взЯтого напрокат окна, как  оба  чужака,  шериф  и
двое местных людей, видимо, из окружениЯ шерифа,  прошли  по  площади  не  к
парадному входу банка, а к боковому, ведущему прЯмо  в  кабинет  президента;
они пробыли там пЯть минут, потом вышли; оба чужака остановились, а шериф  и
оба местных пошли по  своим  делам,  чужаки  проводили  их  взглЯдом,  потом
федеральный следователь снЯл шлЯпу и секунду, миг, казалось, разглЯдывал  ее
подкладку,  затем,  покинув  коллегу,  все  еще  глЯдевшего  вслед  ушедшим,
направилсЯ к отелю, вошел туда, вышел с перетЯнутой ремнЯми сумкой и сел  на
скамью возле автобусной остановки; потом и  другой  следователь  повернулсЯ,
вошел в отель и тоже вышел со своей сумкой.
     Џрошел пЯтый день, шестой, оба репортера тоже  вернулись  туда,  откуда
прибыли; и в городке не оставалось чужаков, кроме адвоката; но теперь он уже
не был чужаком, хотЯ так и не  узнал,  каким  образом  городок  выЯснил  или
догадалсЯ, что он прибыл не длЯ обвинениЯ, а  длЯ  защиты;  во  времЯ  этого
бездельЯ и ожиданиЯ он иногда воображал, представлЯл себЯ  в  суде  над  тем
человеком, которого не только не собиралсЯ, но и не хотел видеть, - не легко
одерживающим очередную юридическую победу, а фигурой, быть может, главной  в
представлении,  которое  вошло  бы  в  историю  и,  более  того,  стало   бы
утверждением кредо,  веры,  декларацией  бессмертной  верности  непобедимому
образу жизни, громким,  сильным  голосом  самой  Ђмерики,  составной  частью
грохота  громадного,  видавшего  виды,  но  все  же  неизбывно  девственного
континента, где ничто, кроме огромного, равнодушного к добру и злу неба,  не
ограничивало предприимчивости человека, и  даже  небо  не  ограничивало  его
успеха и низкопоклонства его собрата, даже его защита велась  бы  в  старых,
прекрасных, стойких традициЯх  американского  хищничества,  такой  прецедент
был, уже был в этом или по крайней мере  в  соседнем  штате;  его  установил
более опытный и удачливый вор, чем английский грум или негр-проповедник, сам
„жон Њюррел, он сам был своим адвокатом: похищение было не кражей,  а  всего
лишь проступком, поскольку объЯвление, предлагающее награду до смерти  конЯ,
давало адвокату законную возможность оправдывать  пребывание  конЯ  в  руках
любого человека, а его убийство представлЯло собой лишь обманное действие, и
бремЯ доказательства вины ложилось на преследователей, так как  им  пришлось
бы доказывать, что этот человек не пыталсЯ разыскать владельца и вернуть ему
его собственность.
     ќто  были  праздные  мечтаниЯ,  адвокат  даже  не  рассчитывал  увидеть
кого-либо  из  них,  так  как  владелец   или   федеральное   правительство,
несомненно, должны были схватить их раньше.  Ћднако  утром  седьмого  днЯ  в
дверь тюремной кухни раздалсЯ стук - негромкий, но твердый;  и  твердый,  но
отнюдь не властный, просто вежливый, учтивый и  твердый  -  стук,  какой  не
часто раздаетсЯ у задней двери маленькой миссурийской тюрьмы и не  раздаетсЯ
совсем у задних дверей плантаторских домов Ђрканзаса, ‹уизианы и  Њиссисипи,
где был бы более уместен; жена надзирателЯ отошла от раковины, вытерла  руки
о передник и открыла дверь; там стоЯл пожилой негр в  поношенном  вычищенном
сюртуке, держа в руке потертый цилиндр, она не узнала негра, потому  что  не
ожидала увидеть его здесь,  возможно  потому,  что  он  был  один;  мальчик,
ребенок, пЯть минут спустЯ стоЯл на выходе из переулка рЯдом с тюрьмой; и ни
он, ни старик не  подали  вида,  что  знают  друг  друга,  хотЯ  дед  -  уже
примкнутый наручниками к надзирателю - сделал мальчику знак уходить.
     Ќо ее муж сразу узнал негра, не по лицу, он едва взглЯнул на него, а по
сюртуку: поношенному пыльному одеЯнию из тонкого сукна; в поисках его  -  не
человека, а сюртука, и не всего сюртука,  а  глубоких  фалд,  не  уступающих
вместимостью чемоданам, - окружнаЯ полициЯ и полициЯ пЯти прилегающих штатов
перекрыла дороги и обыскивала фермерские повозки, грузовики, товарные поезда
и легковые машины с неграми, полицейские  по  двое  и  по  трое  обходили  с
дробовиками и пистолетам и в руках бильЯрдные, погребальные конторы, кухни и
спальни арендаторов-негров вот уже шестьдесЯт пЯть  часов.  €  городок  тоже
узнал его; едва надзиратель и примкнутый к нему наручниками пленник покинули
тюрьму, за ними потЯнулсЯ длинный хвост мужчин, парней и  мальчишек,  словно
хвост воздушного змеЯ; идЯ по улице, ведущей к площади, надзиратель  мог  бы
сказать, что он его возглавлЯет, идЯ по площади к зданию суда, он делал вид,
что возглавлЯет, шел все быстрее и быстрее, почти волоча своего пленника  за
второй конец соединЯющей их цепи, потом в конце концов не  выдержал  и  даже
было побежал, потом  остановилсЯ,  отчаЯнно  выхватил  из  кобуры  пистолет,
словно мальчишка, в безнадежном и Яростном самоотречении повернувшись, снова
смелый,  безукоризненный  и  безупречный,  чтобы  швырнуть  свой  игрушечный
пистолет прЯмо в морду нападающему слону; жертва не страха,  а  гордости,  и
крикнул тонким, отчаЯнным, похожим на мальчишечий голосом:
     - Ћстановитесь! Џеред вами служитель закона!
     € если бы они бросились на него, он, без сомнениЯ, стоЯл бы  на  месте,
держа в руке пистолет с невзведенным курком, и без борьбы принЯл  бы  смерть
под их ногами в последний высший миг исполнениЯ своего  долга  -  маленький,
кроткий, неприметный человек, каких можно видеть десЯтками тысЯч  на  улицах
маленьких и не столь уж маленьких  американских  городков,  и  не  только  в
просторной  центральной  долине  Њиссисипи,  но  и  на  западе   и   востоке
водораздела и на высоких горных плато; он получил свою работу и должность из
неисчерпаемых резервуаров семейственности, откуда в течение ста с лишним лет
со днЯ основаниЯ республики почти столько же миллионов ее детей получали  не
только насущный  хлеб,  но  и  кое-что  на  субботу  и  рождество,  так  как
семейственность была ровесницей республики и одним из первых ее  учреждений,
- в данном случае от нынешнего  шерифа,  на  чьей  дальней  родственнице,  к
своему беспредельному удивлению, не  прошедшему  даже  за  десЯть  лет,  ему
как-то удалось женитьсЯ, - человек столь тихий, кроткий и  неприметный,  что
никто не обратил вниманиЯ на манеру, с которой он и принимал и скреплЯл под-
писью присЯгу при вступлении в должность; всего  лишь  чей-то  безымЯнный  и
неизвестный родственник по крови или даже по  браку,  обещавший  быть  таким
честным, смелым и верным, как  можно  или  должно  было  ожидать  за  плату,
которую он будет получать в течение  ближайших  четырех  лет  на  должности,
которой лишитсЯ в тот же день, когда шериф уступит  свой  пост  другому;  он
повернулсЯ, чтобы встретить свой единственный высокий миг, подобно тому, как
самец мухи-однодневки оправдывает весь  день  своей  жизни  единым  вечерним
актом размножениЯ, а потом расстаетсЯ с нею. Ќо толпа не бросилась на  него;
она просто шла, и лишь потому, что он находилсЯ между ней  и  зданием  суда,
при виде пистолета замерла на миг, потом чей-то голос произнес: "Ћтнимите  у
него эту штуку, пока он никого не поранил"; и чьЯ-то рука, не злобно и  даже
не грубо, вырвала у него пистолет, толпа двинулась снова, и тот же голос  не
столько нетерпеливо, сколько недовольно произнес, на сей раз обратись к нему
по имени:
     - €ди, Ђйри. Ќе стой на солнце.
     Ќадзиратель повернулсЯ, и перед  ним  встала  другаЯ  проблема:  то  ли
навсегда  покоритьсЯ  человеку,  то  ли  навсегда  отделить  себЯ  от   рода
человеческого - освободить себЯ или пленника от свЯзующей их стальной цепи и
удрать. €ли не удирать, не пускатьсЯ наутек; кто станет даже в последний миг
разрушать внезапно сложившийсЯ героический образ? ’ут нужно было не возитьсЯ
с металлическим неодушевленным  ключом,  а  молниеносно  ударить  мечом  или
Ятаганом по предательскому запЯстью и бежать, воздев брызжущий алым обрубок,
словно древко несклоненного знамени или не знающего поражений копьЯ даже  не
в заклинании, а в отречении от человека и его порочности.
     Ќо решать было уже  поздно;  чтобы  не  оказатьсЯ  растоптанным,  он  в
окружении толпы, плечом к  плечу  с  пленником,  вернее,  чуть  позади  него
двигалсЯ через площадь к зданию  суда,  чьЯ-то  крепкаЯ  рука  ухватила  его
повыше локтЯ и твердо подталкивала вперед (принЯв свою должность, он  мечтал
по ночам,