        “ильЯм ”олкнер. Њедведь

   -----------------------------------------------------------------------
   W.Faulkner. The Bear (1942). Џер. - Ћ.‘орока.
   ‚ кн. "ђассказы. Њедведь. Ћсквернитель праха". Њ., "Џравда", 1986.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 14 November 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   <b>1</b>

   ’еперь и собака была под стать медведю, и человек. ‡верей  стало  двое,
считаЯ ‘тарого Ѓена - медведЯ, и людей двое,  считаЯ  Ѓуна  •оггенбека,  в
чьих жилах тоже текла струЯ индейской крови - но не крови  вождей,  как  у
‘эма, - и только ‘эм ”азерс, ‘тарый Ѓен и смешанной породы пес  по  кличке
‹ев были без изъЯна и порока.
   Њальчику было шестнадцать. ‘едьмой год  ездил  он  на  взрослую  охоту.
‘едьмой год внимал беседе, лучше которой нет. Ћ лесах велась она,  глухих,
обширных, что древней и значимее купчих крепостей,  белым  ли  плантатором
подписанных, по недомыслию  своему  полагавшим,  будто  получает  какую-то
часть леса во  владение,  индейцем  ли,  немилосердно  кривившим  душой  -
продававшим ему это мнимое право владениЯ (равнЯтьсЯ ли с вековыми  лесами
значимостью майору де ‘пейну и клочку, что он купил у ‘атпена, мерЯтьсЯ ли
с лесами древностью старому ’омасу ‘атпену или даже  старому  €ккемотуббе,
вождю племени чикесо, что продал тот клочок ‘атпену, хоть знали все  трое:
леса товаром быть не могут). Ћ людЯх велась эта беседа, не о белой, черной
или красной коже, а о людЯх, охотниках с их мужеством и терпением, с волей
выстоЯть и умением выжить, о собаках, медведЯх, оленЯх, призванных  лесом,
четко расставленных им  и  в  нем  по  местам  длЯ  извечного  и  упорного
состЯзаниЯ, чьи извечные, нерушимые правила  не  милуют  и  не  жалеют,  -
вызванных лесом на лучшее из игрищ, на жизнь,  не  сравнимую  ни  с  какой
другой, на беседу и подавно ни с чем не сравнимую: негромко и ‚еско звучат
голоса, точно и неспешно подытоживаЯ, вспоминаЯ  среди  трофейных  шкур  и
рогов и зачехленных ружей в  кабинетах  городских  домов  или  в  конторах
плантаций, или - слаще всего - тут же,  в  охотничьем  лагере,  где  висит
неосвежеваннаЯ, теплаЯ еще туша, а добывшие  зверЯ  охотники  расселись  у
горЯщих в камине поленьев, а нет  камина  и  домишка,  так  у  брезентовой
палатки, вокруг дымно пылающего костра. € бутылка тут же  непременно,  так
что ему казалось: все  те  прекрасные  и  Ярые  мгновениЯ  мужества,  ума,
быстроты и сметки сгущены, превращены в буроватый напиток, предназначенный
не длЯ женщин, не длЯ детей и подростков,  а  единственно  длЯ  причащеньЯ
охотников  не  кровью,  ими  пролитой,  а  неким  конденсатом   дикого   и
бессмертного духа, и пьют его скупо, даже смиренно  -  не  в  низменной  и
тщетной надежде Язычника, что питье даст сноровку, силу и проворство, а  в
честь этих высоких качеств. ‘ виски, естественно, и началось, иначе и быть
не могло - так казалось ему в это декабрьское утро.
   ‚последствии он понЯл, что началось гораздо раньше. Ќачалось уже в  тот
день, когда возраст его впервые написалсЯ в два знака  и  двоюродный  брат
его Њаккаслин в первый раз привез его в лагерь, в лесную глушь, чтобы он в
свой черед выслужил у леса сан и звание  охотника,  если  достанет  на  то
смирениЯ и стойкости. Ћн еще в глаза не видел, а уже принЯл, как принимают
наследство, огромного старого медведЯ с искалеченной капканом ступней и  с
собственным личным, как  у  человека,  именем,  славным  на  десЯтки  миль
вокруг;  длинна  была  повесть  о  взломанных  и  очищенных  закромах,  об
утащенных в лес и пожранных поросЯтах,  свиньЯх,  телЯтах,  о  раскиданных
западнЯх и ловушках, об изувеченных насмерть собаках, о дробовых зарЯдах и
даже пулЯх, всаженных чуть ли не в упор и возымевших  действие  не  более,
чем горошинки, пущенные  из  трубочки  малышом;  и,  пролагаЯ  эту  трассу
разрушеньЯ и разора, берущую начало задолго до  рождениЯ  мальчика,  нессЯ
напролом - вернее, с безжалостной неотвратимостью локомотива надвигалсЯ  -
косматый исполин. Ћн давно ему мерещилсЯ. …ще ни разу не был мальчик в той
не тронутой топором глухомани, где оставлЯла двупалый след медвежьЯ  лапа,
а медведь уже маЯчил,  нависал  над  ним  во  снах,  косматый,  громадный,
багрЯноглазый, не злобный - просто непомерный: слишком, велик был  он  длЯ
собак,  которыми  его  пытались  травить,  длЯ  лошадей,  на  которых  его
догонЯли, длЯ охотников и посылаемых ими пуль,  слишком  велик  длЯ  самой
местности, его в себе заключавшей. Њальчику словно виделось уже то, что ни
чувством, ни разумом он еще не мог постигнуть: обреченнаЯ гибели глушь - с
краешков обгрызают ее, непрестанно обкрамсывают плугами и  топорами  люди,
страшащиесЯ ее потому, что она  глушь,  дичь,  -  людишки  бесчисленные  и
безымЯнные даже друг длЯ друга в лесном краю, где заслужил себе имЯ старый
медведь, не  простым  смертным  зверем  рыщущий  по  лесу,  а  неодолимым,
неукротимым анахронизмом из былых и мертвых  времен,  символом,  сгустком,
апофеозом старой дикой жизни, вокруг которой кишат, в бешеном отвращенье и
страхе  машут  топориками  люди  -  пигмеи  у  подошв  дремлющего   слона;
неукротимым и как перст одиноким виделсЯ старый медведь, вдовцом бездетным
и неподвластным смерти, старцем Џриамом, потерЯвшим  царицу  и  пережившим
всех своих сыновей.
   Љогда мал еще был длЯ охоты мальчик и ждать оставалось три года,  потом
два, потом год,  каждый  ноЯбрь  провожал  он,  бывало,  взглЯдом  фургон,
увозивший в Ѓольшую Ќизину, в большой лес собак, одеЯла,  припасы,  ружьЯ,
увозивший брата его Њаккаслина, и ’еннина „жима [’еннин „жим - бывший раб,
сын негритЯнки ’енни; к имени раба часто прибавлЯли "’еннин" и т.п. вместо
фамилии], и ‘эма ”азерса тоже, пока ‘эм не переселилсЯ в лагерь  навсегда.
…му казалось, что они едут не добывать оленей и медведей, не на  охоту,  а
на  ежегодное  свидание  со  старым  медведем,   убить   которого   и   не
рассчитывают. „вумЯ неделЯми позже они возвращались без трофеЯ, без шкуры.
Ћн и не ожидал трофеЯ. Ќе опасалсЯ, что на сей раз в фургоне среди  прочих
голов и шкур окажетсЯ и эта. Ќе говорил себе даже, что,  вот  пройдут  три
года, два, год, и он тоже поедет и, может, именно его  ружье  будет  метче
других. Ћн сознавал, что,  только  пройдЯ  лесной  искус  и  доказав,  что
достоин стать охотником, будет он допущен до беспалого следа, и даже тогда
в течение двух ноЯбрьских недель он - подобно  брату,  майору  де  ‘пейну,
генералу Љомпсону, “олтеру ћэллу, Ѓуну, подобно собакам, не смеющим  взЯть
медведЯ,  подобно  дробовикам  и  винтовкам,  бессильным  даже  кровь  ему
пустить, - будет всего  лишь  рЯдовым  участником  ежегодного  ритуального
празднества в честь бессмертного и Яростного старого медведЯ.
   Ќаконец день его настал. €з шарабана,  где  сидели  они  с  майором  де
‘пейном, генералом Љомпсоном и братом, он увидел лес сквозь вЯлый, ледЯной
ноЯбрьский дождик; впоследствии лес так и вспоминалсЯ  всегда  ноЯбрьским,
рисовалсЯ сквозь тусклую морось поры умираньЯ  высокой  бескрайней  стеной
сомкнутых деревьев, хмурой, глухой - отсюда ему и не различить было,  где,
в каком месте смогут они проникнуть вглубь, хоть он и знал, что ‘эм ”азерс
ждет их там с фургоном, - а они  все  ехали  мимо  нагих,  жухлых  стеблей
хлопчатника  и  кукурузы,  последними  перед  лесом   полЯми,   последними
лоскутами, откромсанными от дремучего лесного бока; до смешного  крохотнаЯ
на огромном фоне повозка как будто вовсе не продвигалась вперед (сравнение
пришло тоже впоследствии, через много лет, когда взрослым уже человеком он
побывал на море) - так затерЯннаЯ в пустынном океанском безбрежье лодчонка
висит  на  месте,  покачиваетсЯ   вверх-вниз,   вода   же,   а   затем   и
недостижимо-неприступнаЯ, казалось бы, суша сами медленно разворачиваютсЯ,
все шире распахивают  устье  бухты,  куда  плывет  и  не  доплывет  лодка.
„оплыли.  Ћт  терпеливо  ждущих  мулов  шел  пар,  на  козлах  сидел  ‘эм,
покрывшись от дождЯ попоной. ‘эм был рЯдом с ним, когда с зайцев и  прочей
мелочи начиналось его ученичество;  рЯдом,  под  сырой,  теплой,  пахнущей
негром стеганой попоной, были они и теперь, когда послушником вступал он в
настоЯщий  лес,  принЯвший  его  и   тотчас   сомкнувшийсЯ   снова.   —аща
расступалась и смыкалась, то была не  дорога,  не  просека,  а  скользЯщий
просвет, раскрывающийсЯ в десЯтке шагов перед  фургоном,  закрывающийсЯ  в
десЯтке шагов  за  спиной,  так  что  казалось  -  не  мулы  их  везут,  а
проталкивает, прожимает сквозь себЯ сплошнаЯ, но  текучаЯ  среда,  соннаЯ,
глухаЯ, сумрачнаЯ.
   „есЯтилетний, он точно рождалсЯ заново на собственных глазах. “дивлениЯ
он не испытывал. ‚се это уже виделось ему прежде,  и  не  только  во  сне.
Џриехали в лагерь - он заранее знал, каким окажетсЯ некрашеный одноэтажный
дом в шесть комнат, поднЯтый на сваи от осенних паводков. ‘тали на  скорую
руку устраиватьсЯ,  и  он  помогал  наводить  сумбурный  порЯдок,  и  даже
движеньЯ свои узнавал - так ему это и грезилось. ЏолмесЯца потом вкушал он
грубую, мужскую пищу, наскоро  сготовленную  теми,  длЯ  кого  охота  была
поважнее  стрЯпни,  -  кислые  комоватые  лепешки   и   дичину:   оленину,
медвежатину, индейку, енота - такого мЯса он в жизни не едал; и  спал  он,
как спЯт охотники, завернувшись в шершавые одеЯла  без  простыней.  Љаждый
серый рассвет заставал его с ‘эмом ”азерсом  на  лазу.  Њесто  ему  отвели
самое убогое, самое недобычливое из всех. Ћн и к этому был готов и даже не
надеЯлсЯ в эту первую свою охоту услышать идущих по следу  гончих.  Ћднако
услышал. ќто было на третье утро - откуда-то пришел звук, невнЯтный, почти
неразличимый, но он догадалсЯ, хотЯ никогда раньше  не  слышал,  как  стаЯ
гонит зверЯ. ‡вук вырос, распалсЯ на голоса, и он  выделил  в  общем  хоре
пЯтерых собак Њаккаслина.
   - ’еперь, - сказал ‘эм, - направь ружье чуть  кверху,  взведи  курки  и
стой не шевелЯсь.
   Ќо ему еще не полагалось в этот раз. ‘мирению он уже научилсЯ. Џридет и
терпение.  ќто  ведь  перваЯ  неделЯ,  ему  только-только  десЯть.  €  миг
кончилсЯ. …му почудилсЯ исчезающий  в  чаще  рогач,  дымчатый,  удлиненный
скоростью, унессЯ и лай, а сизаЯ тишина  еще  звенела;  из  хмурой  лесной
дали, из серым дождичком растекающегосЯ утра донеслось два выстрела.
   - ’еперь спусти курки, - сказал ‘эм.
   Ћн повиновалсЯ.
   - ’ы знал, что гон пройдет не здесь.
   - „а, - ответил ‘эм. -  џ  учу  тебЯ,  что  делать,  если  стрелЯть  не
удалось. ‡верь прошел, курки не спущены, и тут-то гибнут люди и собаки.
   - ‚се равно это был не он, - сказал мальчик.  -  €  не  другой  медведь
даже. ‚сего лишь олень.
   - „а, - сказал ‘эм, - всего лишь олень.
   ‚  одно  из  утр  второй  недели  он  снова  услышал  гон.  ‘разу,  без
напоминаниЯ, он изготовил свое чересчур длинное и  тЯжелое,  на  взрослого
рассчитанное ружье, хотЯ гон проходил еще дальше, чем в тот  раз.  ‘обачий
лай едва доносилсЯ, и звучал он совсем особенно. ‚зведи курки, встань, где
обзор получше, и замри - так учил ‘эм, а тут вдруг сам двинулсЯ  с  места,
подошел.
   - Ќу-ка, прислушайсЯ, - сказал ‘эм.
   Њальчик вслушалсЯ: то был не звонкий, сильный  гончий  хор  на  горЯчем
следу, а суматошное взлаиванье, октавой выше обычного, и было в нем что-то
горшее, чем нерешимость или  даже  приниженность,  что-то  непонЯтное  ему
покамест; лай удалЯлсЯ небыстро, вЯло, и  долго  еще  замирала  в  воздухе
тонкаЯ, почти по-человечески рыдающаЯ нотка, униженнаЯ,  горестнаЯ,  и  не
было ощущениЯ погони, не чудилось стремительного дымчатого  тела  впереди.
‘боку часто и мерно дышал ‘эм. Њальчик увидел, как изогнуто расширЯютсЯ на
вдохе ноздри старика.
   - ќто ‘тарый Ѓен! - шепотом вскрикнул мальчик.
   ‘эм не двигалсЯ, лишь медленно поворачивал голову за выходЯщим из слуха
гоном, и ноздри его слабо трепетали.
   - ‚он как! - сказал ‘эм. - „аже не убегает. Џросто уходит.
   - Ќо зачем он приходил?! - воскликнул мальчик. - —то ему здесь надо?
   - Ћн каждый год заЯвлЯетсЯ, - сказал ‘эм. - ђаз, не больше. ќш с  Ѓуном
думают, он приходит,  чтоб  шугнуть  медвежью  мелкоту.  “бирайтесь,  мол,
отсюда к бесу, охотники уйдут - тогда вернетесь. Њожет, оно и так.
   “же мальчик ничего не слышал, а ‘эмово лицо все отворачивалось от  него
медленно и постепенно вслед звуку. Ќо вот оно снова повернулось к  нему  -
родное, важное, непроницаемое, когда без улыбки, и те же старые глаза,  но
горЯт теперь темным, грозным, гордым огнем, постепенно погасающим.
   - ’олько ему до прочих дела нет: ни  до  людей,  ни  до  собак,  ни  до
медведей. Ћн пришел взглЯнуть, кто  нынче  в  лагере,  умеют  ли  стрелЯть
новички, надолго ли их хватит. €  нашлась  ли  уже  собака,  чтоб  его  не
испугалась и держала, пока не подоспеет стрелок. Ћн здесь главный. ‚ождь.
   Ћгонь погас, глаза стали обычными, всегдашними.
   - Ћн дотерпит их до  реки.  Ђ  оттуда  отправит  домой.  Џойдем  и  мы,
посмотришь, с каким видом вернутсЯ собаки.
   ‘обаки уже вернулись  в  лагерь  и  прЯтались  между  сваЯми  кухонного
флигелька, сгрудились там вдесЯтером; присев на корточки  рЯдом  с  ‘эмом,
мальчик заглЯнул в темноту, где мерцали и немо вращались собачьи зрачки, и
опЯть уловил смутный еще длЯ него дух, присутствие чего-то более  крупного
и сильного, чем собака, запах  не  просто  звериный,  потому  что  впереди
давешнего постыдного, страдальческого тЯвканьЯ не чувствовалось  зверЯ,  а
одна лишь дремучаЯ чаща. ЋдиннадцатаЯ собака, гончаЯ сука, вернулась ближе
к вечеру,  мальчик  с  ’енниным  „жимом  держали  ее,  покорную,  все  еще
дрожащую, ‘эм смазывал ей скипидаром и дегтем порванное ухо  и  ободранную
спину, но и тут мальчику казалось,  что  не  живое  существо,  а  сам  лес
нагнулсЯ к ней на секунду и легонько шлепнул за дерзость.
   - ‘овсем как человек, - сказал ‘эм. - ‚ точности как люди.  ЋттЯгивала,
оттЯгивала, а ведь знала, что рано или поздно придетсЯ ей  разок  проЯвить
храбрость, чтобы сметь и дальше называтьсЯ выжловкой, и знала наперед,  во
что ей эта храбрость обойдетсЯ.
   Ћн не тотчас  заметил,  что  ‘эма  в  лагере  нет.  ’ри  днЯ  затем  он
просыпалсЯ, завтракал, и никто его не дожидалсЯ. Ћн без ‘эма уходил в  лес
на место, один добиралсЯ туда и занимал позицию, как научил ‘эм. Ќа третье
утро он опЯть  услышал  голоса  взЯвших  след  собак,  снова  уверенные  и
звучные, и приготовилсЯ по всем правилам, но гон прошел далеко - еще  рано
ему было, он не успел еще заслужить большего в свой  первый  двухнедельный
срок, такой короткий в сравнении со всей долгой  жизнью,  уже  заранее,  в
терпении и смирении, отданной  лесу;  он  услышал  выстрел,  на  этот  раз
одиночный, - хлопнула винтовка “олтера ћэлла. Ћн теперь  способен  был  не
только дойти до места и  вернутьсЯ  в  лагерь  без  провожатых;  пользуЯсь
компасом, что подарил двоюродный брат, он вышел к “олтеру, где лежал олень
и толклись у потрохов собаки  -  вышел  раньше  всех,  кроме  подскакавших
майора де ‘пейна и  ’еннина  „жима,  раньше,  чем  дЯдюшка  ќш  прибыл  на
одноглазом упрЯжном муле, которому нипочем был  запах  крови  и,  говорили
даже, медвежий дух.
   Ќа одноглазом прибыл не дЯдюшка  ќш.  ќто  вернулсЯ  ‘эм.  Џосле  обеда
мальчик сел на одноглазого, а дожидавшийсЯ его ‘эм - на  второго  мула  из
фургонной упрЯжки,  и  часа  три  с  лишним  они  ехали  без  дороги,  без
сколько-нибудь приметной тропки сквозь пасмурный, быстро вечереющий день и
забрались в места, где мальчик еще ни разу не был. ’ут  он  понЯл,  почему
‘эм посадил его на одноглазого мула, который не боЯлсЯ крови  и  звериного
духа. ‚торой мул  вдруг  шарахнулсЯ,  рванулсЯ  было  прочь,  но  ‘эм  уже
спрыгнул  на  землю;  мул  упиралсЯ,  натЯгивал,  вырывал  повод,  а  ‘эм,
уговариваЯ, вел, тащил его вперед  -  привЯзывать  было  рискованно,  -  и
мальчик тоже слез со своего, спокойного. ‘тоЯ рЯдом с  ‘эмом  в  меркнущем
зимнем дне, в густом, огромном сумраке дремучего леса, он молча смотрел на
гнилую колоду, изборожденную, насквозь продранную  когтЯми,  и  на  кривой
отпечаток чудовищной двупалой ступни в сырой почве  возле  колоды.  ’еперь
стало понЯтно, что звучало в лае гончих в  то  утро  и  чем  пахло  из-под
кухни, куда они потом забились.  Ћн  ощутил  в  себе  самом,  хотЯ  слегка
по-иному,  по-человечьему,  это  тоскующее,  покорное,  униженное  чувство
собственной хрупкости и бессилиЯ (но  не  трусости,  не  колебаниЯ)  перед
вековой чащей; рот наполнилсЯ  внезапной,  медного  вкуса  слюной,  что-то
резко сжалось в мозгу или под ложечкой, не поймешь где, и не это  главное;
главное - он впервые сейчас осознал, что зверь  из  рассказов  и  снов,  с
незапамЯтной поры не дающий ему покоЯ, а значит,  и  брату,  и  майору  де
‘пейну, и даже старику Љомпсону всю их жизнь не дающий покоЯ,  -  что  это
живой медведь, и если, отправлЯЯсь  каждый  ноЯбрь  в  лагерь,  они  и  не
рассчитывали его затравить, то не потому, что он бессмертен, а потому, что
травлЯ была пока делом безнадежным.
   - ‡начит, завтра, - сказал он.
   - ’о есть завтра попробуем, - сказал ‘эм. - “ нас еще нет собаки.
   - “  нас  их  одиннадцать,  -  оказал  он.  -  Ћни  же  погнали  его  в
понедельник.
   - ’ы слышал гон, - сказал ‘эм. - € видел их потом.  ‘обаки  у  нас  еще
нет. •ватило бы одной. Ќо такой у нас нет. Њожет, такой вообще  нет.  Ћдна
пока надежда, что он сам оплошает и выскочит на кого-нибудь, кто не  любит
мазать.
   - Ќа менЯ-то не выскочит, -  сказал  мальчик.  -  Ќа  “олтера,  или  на
майора, или...
   - Њожет, и на тебЯ, - сказал ‘эм. - ’ы завтра смотри  в  оба.  Ћн  ведь
умный.  €наче  бы  не  прожил  столько.  …сли  его  прижмут   и   придетсЯ
прорыватьсЯ, он выберет тебЯ.
   - Љак это? - сказал мальчик. - Ћткуда ему знать... - Ћн  не  кончил.  -
Џо-твоему, он уже знает, что Я здесь в первый раз  и  не  успел  еще  себЯ
проверить...
   Ћн опЯть не кончил, глЯдЯ на ‘эма во все глаза, и сказал  уже  покорно,
без изумлениЯ:
   - ‡начит, это он менЯ приходил смотреть. …му,  наверно,  раз  только  и
нужно взглЯнуть.
   - Ѓудь завтра начеку, - сказал ‘эм. - Ђ теперь нам пора в лагерь. € так
уже ночью вернемсЯ.
   “тром охотники отправились в лес тремЯ часами раньше  обычного.  Љ  ним
присоединилсЯ даже дЯдюшка ќш, повар  майора  де  ‘пейна,  считавший  себЯ
поваром сугубо лагерным и ездивший в лес не на охоту,  а  на  стрЯпню;  но
довольно было и простого пребываниЯ здесь, леса и на него наложили печать,
и теперь рваное собачье ухо, и плечо, и беспалый  след  в  болотной  почве
будили в нем тот же  отклик,  что  и  во  всех,  включаЯ  мальчика,  всего
полмесЯца назад вступившего в лес. Ћни  ехали  -  пешком  добиратьсЯ  было
слишком далеко, - мальчик и ‘эм с ќшем в фургоне при собаках, а Њаккаслин,
майор де ‘пейн, генерал Љомпсон, Ѓун, “олтер и „жим по  двое  на  лошадЯх;
снова, как в первое утро полмесЯца назад,  сизый  рассвет  застал  его  на
лазу. ‘эм поставил его, ушел, и он  встал,  держа  на  изготовку  чересчур
громоздкое длЯ него ружье, собственность майора де ‘пейна, которое мальчик
раз только испробовал: в первый же день всадил в пенек  один  зарЯд,  чтоб
испытать отдачу и научитьсЯ  перезарЯжать.  Ћн  стоЯл  спиной  к  большому
камедному дереву, у неширокой заводи; чернаЯ недвижнаЯ вода тихо  вытекала
из тростников, проползала полЯнкой  и  снова  уходила  в  тростники,  где,
невидимый, барабанил  по  сухому  стволу  крупный  дЯтел,  которого  негры
называют Ѓожьим Ѓарабанщиком. Њесто было как место, мало чем отличалось от
того, где он становилсЯ  каждое  утро;  окрестность  была  хоть  нова,  но
привычна не меньше той, которую за две недели он вроде немного уже изучил,
- такаЯ же пустынЯ, та же дремучаЯ глушь,  где  слабый  и  робкий  человек
прошел, но ничего не тронул, не оставил ни следа, ни зарубки; должно быть,
вот так же точно выглЯдела она, когда древнейший, еще  доиндейский  предок
‘эма ”азерса впервые прокралсЯ сюда и озиралсЯ,  готовый  обрушить  дубину
или каменный топор или пустить стрелу  с  костЯным  наконечником;  разница
была лишь в том, что теперь  мальчик  уже  изведал  запах,  шедший  из-под
кухни,  где  затаились  гончие,  видел  ободранную  спину  и  ухо  собаки,
проЯвившей храбрость, чтобы, как сказал ‘эм,  сметь  и  впредь  называтьсЯ
выжловкой, а вчера и отпечаток живой двупалой  лапы  увидал  у  изодранной
когтЯми колоды. ѓона не было  слышно.  Ќи  лаЯ,  ничего.  Ќо  дЯтел  вдруг
замолк, и мальчик понЯл, что медведь здесь и смотрит на  него.  Ћткуда-то.
’о ли из тростника,  то  ли  сзади,  из-за  деревьев.  Ћн  застыл,  сжимаЯ
бесполезное ружье, понимаЯ уже, что оно не сгодитсЯ ему на этого зверЯ  ни
сейчас, ни после, и ощущаЯ  во  рту  нехороший,  медный  привкус,  который
присутствовал в донесшемсЯ тогда из-под кухни запахе.
   Њедведь ушел. ‘ухой  стук  дЯтла  возобновилсЯ  так  же  внезапно,  как
оборвалсЯ, а немного погодЯ  и  собак  как  будто  стало  слышно,  донессЯ
слабый, невнЯтный шум, воспринЯтый не  сразу,  а  через  минуту  или  две,
должно быть; донессЯ и уплыл, заглох. „алеко где-то прошли, да и собаки ли
то были. € если медведЯ гнали, то  не  этого  -  другого.  ‚место  них  из
тростников ЯвилсЯ ‘эм, перебрел  через  воду,  за  ним  следовала  раненаЯ
выжловка неотступно, как легаваЯ. Ћна подошла к  мальчику  и,  вздрагиваЯ,
прижалась к ноге.
   - џ и не увидел его, ‘эм, - сказал он. - ’ак и не увидел.
   - ‡наю, - сказал ‘эм. - Ћн тебЯ зато увидел. € не зашуршало, значит?
   - Ќет, - сказал мальчик. - џ...
   - Ћн умный, - сказал ‘эм. - ‘лишком умный.
   ‘нова глаза ‘эма вспыхнули темным и грозным огнем; он глЯдел на собаку,
прижимавшуюсЯ к ноге мальчика  и  дрожавшую  мелкой,  непрерывной  дрожью.
Љапельки свежей крови алыми Ягодами повисли на собачьем плече.
   - € слишком большой. ‘обаки у нас пока нету. Ќо может, еще будет.
   ‚переди ведь охоты, еще и  еще.  …му  всего  одиннадцатый.  €  во  мгле
будущего, где рождаетсЯ и принимает облик времЯ, мерещились мальчику двое:
неподвластный смерти старый медведь и он сам - рЯдовым, но участником. €бо
теперь он знал, чем несло от попрЯтавшихсЯ собак и что омеднЯло слюну,  он
познал страх - так при виде женщины, много любившей и любимой многими, или
даже только при виде ее спальни в подростке, в юноше пробуждаетсЯ знание о
любви и страсти, об извечном опыте и наследстве, во владение  которым  его
еще не ввели. "‚ыходит, придетсЯ мне его увидеть, - думал он без трепета и
без надежды тоже. - ЏридетсЯ взглЯнуть на него". € настало лето, июнь. Ћни
снова приехали в лагерь - отпраздновать дни рождениЯ майора  де  ‘пейна  и
генерала Љомпсона. •отЯ первый родилсЯ в сентЯбре, а второй среди  зимы  и
лет на тридцать раньше майора, но каждый июнь они с Њаккаслином,  Ѓуном  и
“олтером ћэллом (а  отныне  и  мальчик  вместе  с  ними)  отправлЯлись  на
полмесЯца в лагерь ловить рыбу и охотитьсЯ на белок, индеек и -  ночью,  с
собаками - на енотов и диких котов. ’очнее, удили, стрелЯли белок, травили
енотов Ѓун и негры, а теперь и мальчик; признанные же  охотники  майор  де
‘пейн и старик Љомпсон (проводивший эти  две  недели  в  кресле-качалке  у
казана, где  тушилась  дичина,  помешиваЯ,  пробуЯ  да  отпиваЯ  виски  из
жестЯного ковшика, и тут же дЯдюшка ќш с сердитыми поварскими придирками и
’еннин „жим с бутылью наготове) и отнюдь не старые Њаккаслин и “олтер ћэлл
били только диких индюков из пистолета,  на  спор  или  длЯ  упражнениЯ  в
меткости, а до прочего не снисходили.
   ’о есть это Њаккаслин и остальные думали, что он белок в лесу ищет.  Ќо
‘эм ”азерс был иного мнениЯ, в чем он убедилсЯ на третий же вечер.  Љаждое
утро, сразу после завтрака, мальчик уходил в лес. ’еперь у него была новаЯ
двустволка - рождественский подарок брата; почти семьдесЯт лет проохотитсЯ
он с ней потом, дважды сменит стволы и затворы и один раз ложу, так что от
прежнего ружьЯ останетсЯ под конец только  отделаннаЯ  серебром  спусковаЯ
скоба, на которой выгравированы имена его и Њаккаслина, день, месЯц и  год
- 1878. Ћн отыскал заводь и дерево, где стоЯл в то утро. Ћтсюда  пошел  по
компасу дальше, неприметно длЯ себЯ самого становЯсь настоЯщим  лесовиком.
Ќа третий день он разыскал и  ободранную  колоду,  около  которой  впервые
увидел  двупалый  след.  „онельзЯ  уже  искрошеннаЯ,  она  с   неимоверной
быстротой распадалась, в рьЯном, почти зримом самоотречении возвращалась в
землю, откуда поднЯлась деревом. Ћн бродил в зеленом сумраке летнего леса,
где сейчас чуть ли не темней было, чем в ноЯбрьскую серую морось, и даже в
полдень солнце лишь стоЯчими  зайчиками  пестрило  почву,  вечно  сырую  и
кишащую мокасиновыми, водЯными, гремучими  змеЯми,  пЯтнистыми,  как  этот
сумрак, так что не всегда и разглЯдишь их, притаившихсЯ; с каждым днем  он
все позднее возвращалсЯ в лагерь; на третий вечер, в сумерки, он  проходил
мимо обнесенного частоколом бревенчатого сараЯ, куда ‘эм  как  раз  ставил
лошадей на ночь.
   - ‚се еще не показалсЯ тебе, - сказал ‘эм.
   Њальчик остановилсЯ. Њгновенье молчал. Џотом сказал  спокойно  -  точно
прорвало игрушечную запруду на ручейке и спокойно хлынула вода.
   - „а. …ще нет. Ќо где же искать? џ у затона был. € колоду нашел. џ...
   - ‚се так. Ќе иначе как он тебЯ видел. Ќо вспомни-ка про его лапу.
   - џ... - произнес мальчик. - џ забыл... Ќе подумал...
   - ‚ ружье все дело, - сказал ‘эм.
   ‘тарик, сын невольницы-негритЯнки и вождЯ чикесо, он стоЯл у  забора  в
потрепанном, линЯлом комбинезоне и ветхой пЯтицентовой  соломенной  шлЯпе,
головном уборе негров-рабов, и если он и сейчас носил эту шлЯпу, то именно
в знак освобождениЯ. ‹агерь - вырубка, дом, сарай и загончик - растворЯлсЯ
в сумерках; над царапинкой, нанесенной лесу майором де ‘пейном,  смыкалась
предвечнаЯ тьма дебрей. "ђужье, - подумал мальчик. - ђужье".
   - ЏридетсЯ тебе выбирать, - сказал ‘эм.
   Ќа следующее утро мальчик ушел до света, без завтрака, задолго до  того
часа, когда в кухне подымалсЯ с пола, из  стеганых  одеЯл,  дЯдюшка  ќш  и
разводил огонь в плите. Џри нем был только компас да палка от змей.  Џочти
милю он прошел в потемках по памЯти. Џотом сел на  бревно,  держа  в  руке
невидимый компас, и потаенные звуки ночи, замершие  было  при  его  шагах,
воспрЯнули, засуетились, потом затихли уже окончательно, и совы  замолкли,
уступаЯ место просыпающимсЯ дневным птицам, и свет  забрезжил  в  сером  и
влажном лесу, и стала  видна  стрелка.  Ћн  зашагал  быстро,  но  покамест
спокойно, на ходу совершенствуЯсь в лесной науке, хоть еще нечувствительно
длЯ себЯ; он спугнул лань с детенышем, поднЯл с лежки, подойдЯ так близко,
что  увидел,  как  она  мелькнула  своим  белым  зеркальцем,   исчезаЯ   в
затрещавшем подлеске, а за ней и  олененок,  оказавшийсЯ  прытче,  чем  он
думал. Ћн шел по-охотничьи, против  ветра,  как  научил  ‘эм,  хоть  проку
сейчас в этом было немного. ђужье ведь осталось в лагере;  он  добровольно
отказалсЯ от него, и не простой дебют, вариант избрал тем самым, а  принЯл
особое  условие,  под  которым  не  только  ненарушимаЯ  доселе   медвежьЯ
незримость, но заодно и все  вековечные  правила  охотничьей  игры  терЯли
силу. Ќо он не дрогнет, не струсит и  тогда,  когда  страх  заполонит  его
всего: пронижет кожу, кровь, нутро, кости, древней памЯтью ударив в мозг -
но оставив  там  узкую,  четкую,  неистребимую  полоску  трезвой  Ясности,
единственно отличающую его и от этого медведЯ и от всех  иных  медведей  и
оленей, встреченных потом за семьдесЯт лет. Ќедаром  поучал  ‘эм:  "ЃойсЯ.
Ѓез этого нельзЯ. Ќо не трусь. ‹есной зверь тебЯ не тронет,  пока  у  него
есть куда отступить или пока он не учуЯл, что ты трусишь. Ђ труса медведЯм
и оленЯм надлежит опасатьсЯ так  же,  как  и  храброму  человеку  надлежит
опасатьсЯ труса".
   Ћн давно миновал заводь и к  полудню  забралсЯ  в  неведомую  местность
глубже, чем когда-либо; теперь  он  шел,  сверЯЯсь  и  с  компасом,  и  со
старыми, оставшимисЯ после  отца  часами,  тЯжелой  серебрЯной  луковицей.
„евЯть часов назад он вышел из лагерЯ, до темноты остаетсЯ восемь, на  час
меньше.  Љак  поднЯлсЯ  с  бревна,  когда  наконец  обозначилсЯ  циферблат
компаса, так и шел с той поры без привала, но тут остановилсЯ и оглЯделсЯ,
утираЯ рукавом пот с лица. Ќе взЯл же он ружьЯ,  сам  отказалсЯ  от  него,
покорно, не хныча и не сожалеЯ, раз надо; но, видно,  это  не  все,  этого
мало. Ћн постоЯл минуту -  ребенок,  чужой  здесь,  затерЯнный  в  зеленом
реющем сумраке дебрей без примет. ‡атем покорилсЯ до конца. —асы и  компас
- они мешают. Ќадо совсем чистым. Ћн  отстегнул  от  комбинезона  ремешок,
открепил цепочку, повесил компас и часы  на  куст,  рЯдом  прислонил  свою
палку и вошел в чащу.
   Љогда он понЯл, что заблудилсЯ, то поступил, как наставлЯл и школил его
‘эм: стал делать круг, чтобы  выйти  на  свой  начальный  след.  Џоследние
два-три часа он шел не очень скоро, особенно с тех пор,  как  осталсЯ  без
компаса. ’ак что теперь пошел и вовсе не торопЯсь,  ведь  до  дерева,  под
которым рос тот куст, было не так уж далеко; и правда,  дерево  он  увидел
даже раньше, чем ожидал, и повернул к нему. Ќо там не оказалось ни  куста,
ни часов, ни компаса, и тогда, продолжаЯ действовать, как  наставлЯл  ‘эм,
он сделал новый круг, но в другую сторону и куда больше радиусом, так  что
общий рисунок кругов должен был пересечьсЯ со следом, и, однако же,  нигде
ему не встретилось ни намека на  след,  и  теперь  он  шел  быстрей,  хотЯ
по-прежнему без паники, и сердце билось хоть чаще, но достаточно  ровно  и
сильно, и снова вышел к дереву, совсем уж  не  к  тому:  тут  рЯдом  лежит
рухнувший ствол, которого там не было и в помине, а за  стволом  сочащеесЯ
влагой болотце, не то суша, не то вода, - и, выполнЯЯ третье  и  последнее
‘эмово наставленье, он присел на этот ствол и увидел в сырой земле  кривую
вмЯтину, двупалый  отпечаток,  который  быстро  заполнЯла  вода,  вот  уже
переливаЯсь через край, съедаЯ очертаньЯ. Ћн  поднЯл  голову,  увидал  еще
один, шагнул, увидал другой подальше  и  не  побежал  суетливо,  а  пошел,
поспеваЯ за будто с неба падающими отпечатками, как раз вовремЯ - пока  не
потерЯл  их  навсегда  и  сам  навеки  не  потерЯлсЯ,  следуЯ   неутомимо,
ревностно, без трепета и колебаньЯ, слегка задыхаЯсь,  с  колотЯщим  грудь
крепко и часто молоточком сердца - и внезапно вышел  на  прогалину.  ѓлушь
беззвучно ринулась навстречу и сгустилась,  оформилась  в  деревьЯ,  куст,
часы и компас, сверкнувшие под солнечным лучом. € он увидел медведЯ.  Ќет,
медведь не ЯвилсЯ, не поЯвилсЯ ниоткуда -  предстал  недвижный  в  стоЯчих
зайчиках  зеленого  знойного  полднЯ,  не  громадиной  из  снов,  а  каким
мерещилсЯ наЯву или чуть крупнее -  размеры  скрадены  пЯтнисто-сумеречным
фоном - и смотрит. евельнулсЯ. „винулсЯ не спеша через прогалину, на  миг
облило его горЯчим солнцем, опЯть остановилсЯ, глЯдит через  плечо.  “шел.
’о есть не ушел - утонул, без единого движениЯ  растворилсЯ  в  чаще,  как
однажды  на  глазах  мальчика,  и  плавниками  не   пошевелив,   скрылась,
погрузилась в темную глубь омута рыба - огромный старый окунь.


   <b>2</b>

   € следовало ожидать, что ‹ев возбудит в нем ненависть и страх.  Љ  тому
времени ему пошел четырнадцатый. Ћн уже добыл своего первого оленЯ, и  ‘эм
помазал ему лицо горЯчей оленьей кровью, а через  год  в  ноЯбре  он  убил
медведЯ. …ще до этого торжественного посвЯщениЯ он освоил лес лучше многих
взрослых охотников с тем же, что у него, стажем. ’еперь  же  не  всЯкий  и
ветеран-лесовик мог бы с ним потЯгатьсЯ.  Ћн  назубок  знал  местность  на
двадцать пЯть миль  вокруг  лагерЯ  -  каждый  затон  и  пригорок,  каждое
приметное дерево и каждую тропу, и смог бы, не плутаЯ, доставить желающего
на любое место  и  обратно  в  лагерь.  …му  были  ведомы  звериные  лазы,
неизвестные даже ‘эму ”азерсу; в третью  осень  он  без  чьей-либо  помощи
открыл оленье лежбище и, ни словом не обмолвившись двоюродному брату, взЯл
винтовку у ћэлла  и  подкараулил  на  рассвете  возвращавшегосЯ  на  лежку
рогача, как, по рассказам ‘эма, делали индейцы в старину.
   ‘лед старого медведЯ был ему теперь знаком не хуже собственного, и дело
не только в увечной лапе. Ћн  моментально  опознал  бы  отпечатки  и  трех
прочих лап, хотЯ водились в  окрестности  и  другие  медведи,  оставлЯвшие
следы почти такой же величины, так что требовалось  бы  наложить  след  на
след, чтобы отличить. Ќо не в размере лишь было дело. …сли ‘эм ”азерс  был
с первых лет его наставником, а приготовительными классами - зайцы и белки
опушек, то чаща, обиталище старого медведЯ,  стала  его  университетом,  а
медведь этот,  издавна  одинокий  и  бездетный,  точно  сам  себЯ  бесполо
породивший, - его alma mater.
   ’еперь ему не составлЯло труда отыскать двупалый след в десЯти, в  пЯти
милЯх от лагерЯ, а то и ближе. ‡а три прошедших года он дважды еще  слышал
со своего номера, как собаки брали этот след, а  раз  даже  наткнулись  на
самого зверЯ, и тонко, жалко, почти по-человечески  истерично  звучали  их
голоса. ‡атаЯсь однажды на лазу с винтовкой “олтера ћэлла, он  видел,  как
‘тарый Ѓен брал длинную полосу поваленного бурей  леса.  Њедведь  пронессЯ
локомотивом через, вернее, сквозь кавардак сучьев и стволов с  неожиданной
длЯ мальчика почти оленьей быстротой, а ведь олень прыжками бы  летел  над
буреломом; мальчик понЯл тогда - чтобы не дать ему ходу, нужна  собака  не
только исключительной отваги, но и редкостной величины и быстроты. “  него
был дома помесной породы песик, каких негры зовут сморчками,  -  крысолов,
сам чуть побольше крысы и храбрый до безумиЯ, до дурости. Ћн взЯл  его  на
одну из июньских охот и в урочное времЯ, как будто отправлЯЯсь на деловое,
заранее условленное свидание, понес своего крысолова,  закрыв  ему  голову
мешком, а ‘эм повел пару гончих на сворке,  и  они  засели  на  следу,  за
ветром, так что медведь угодил в форменную засаду.  ‘обаки  оказались  так
близко к зверю,  что  даже  остановили  его  -  сбитого,  должно  быть,  с
панталыку бешеным визгом крысолова, как сообразил мальчик после. Џрипертый
к  стволу  большого  кипариса,  медведь  встал  на  дыбы,  все  выше,  все
непомерней вырастаЯ над гончими, которые словно от крысолова обе набрались
отчаЯнной и отчаЯвшейсЯ смелости. € тут до мальчика дошло, что сморчок  не
шутЯ намерен схватитьсЯ со  зверем.  Ћн  бросил  ружье  наземь  и  кинулсЯ
вперед. „отЯнулсЯ в падении, выхватил прЯмо  из-под  медведЯ  пронзительно
орущую,  свирепо  забарахтавшуюсЯ  собачонку.  ‚  ноздри  ударил  крепкий,
горЯчий медвежий смрад. ЏрЯмо над собой он увидал грозовою тучей нависшего
зверЯ. "ќто было уже где-то раньше", - мелькнуло, и  вспомнилось  где:  во
сне.
   Њедведь ушел. Ћн и не видел как. ‘тоЯ на коленЯх, обеими  руками  держа
осатанелую собачку, он слушал, как удалЯетсЯ плачущий лай гончих.  Џодошел
‘эм, тихо положил рЯдом ружье, выпрЯмилсЯ, глЯдЯ на мальчика.
   - ‚от ты и с ружьем его два раза видел, - произнес ‘эм.  -  ‘егоднЯ  ты
его навернЯка бы уложил.
   Њальчик поднЯлсЯ на ноги. ‚се еще держа  крысолова.  Џесик  по-прежнему
Яростно визжал, изворачивалсЯ, рвалсЯ из рук за глохнущим лаем, точно жгут
пружинок-проволочек под током.
   - Ђ ты сам? -  сказал  мальчик  чуть  прерывающимсЯ  голосом.  -  ђужье
осталось тебе. Џочему же ты не стрелЯл?
   ‘эм точно не слышал. ЏротЯнул руку, коснулсЯ песика,  который  все  еще
тЯвкал и тЯнулсЯ, хотЯ собак уже не слышно было.
   - Ћн ушел уже, - сказал ‘эм. - “спокойсЯ, отдохни теперь до  следующего
раза.
   € песик стал затихать под гладЯщей рукой.
   - ’ы нам почти подходишь, - приговаривал ‘эм. - ’олько маловат вот. Ќет
у нас пока собаки. Џоратость ей понадобитсЯ, а сверх того, рост,  а  сверх
того и другого - храбрость.
   Ћн убрал с головы песика руку,  поднЯл  взглЯд  на  лес,  где  окрылись
медведь и собаки.
   - Љогда-нибудь кому-нибудь кончать...
   - ‡наю, - сказал мальчик. - Џоэтому придетсЯ одному из наших.  —тоб  на
самый напоследок. Љогда он сам уже захочет, чтобы кончилось.
   ’ак что ему следовало бы питать ко ‹ьву ненависть и страх. ќто  было  в
четвертое лето, когда он в четвертый раз  приехал  справлЯть  по-охотничьи
день рождениЯ майора де ‘пейна  и  генерала  Љомпсона.  Љобыла  майора  де
‘пейна ожеребилась ранней весной. € как-то летним вечером, пригнав на ночь
лошадей и мулов к конюшне, ‘эм недосчиталсЯ этого жеребенка, а обезумевшаЯ
матка ни за что не шла в загородку. ‘эм подумал было, что  лошадь  поведет
его на то место в лесу, где осталсЯ жеребенок. Ќо никуда она не повела. €з
ее шараханий нельзЯ было угадать ни места, ни даже направлениЯ. Ћна просто
металась вслепую, все  еще  вне  себЯ  от  ужаса.  ђаз  даже  повернула  и
бросилась на ‘эма с ожесточением предельного отчаЯниЯ и точно  разучившись
вдруг понимать, что он человек и свой. Ќаконец ему удалось загнать  ее  за
загородку. Љ тому времени стало слишком темно, чтобы можно было  пойти  по
следу вспЯть и разобратьсЯ в ее навернЯка путаном беге.
   ‘эм направилсЯ в дом и доложил майору де ‘пейну. Ѓыло Ясно,  что  здесь
не обошлось без крупного хищника и что жеребенок погиб, ищи  не  ищи.  ќто
понимали все ужинавшие.
   - ќто пантера, - тут же решил  генерал  Љомпсон.  -  ’а,  что  в  марте
оленуху с теленком задрала.
   Љогда Ѓун •оггенбек весной, как обычно, приехал в лагерь взглЯнуть, как
перезимовали, ‘эм передал через него майору де ‘пейну про этот случай -  у
лани вырвано горло, а затем и беспомощный олененок настигнут и зарезан.
   - ‘эм не уточнЯл, чьих клыков было дело, - сказал майор де  ‘пейн.  ‘эм
стоЯл и  непроницаемо  молчал,  как  будто  ожидаЯ  только,  когда  кончат
говорить и  можно  будет  уйти  к  себе.  ‚зглЯд  у  него  был  совершенно
отсутствующий.
   - Џантера способна повалить лань и запросто поймает олененка после.  Ќо
напасть на жеребенка, когда матка  тут  же  рЯдом,  не  отважитсЯ  никакаЯ
пантера. ќто ‘тарый Ѓен, - продолжал де ‘пейн.  -  џ  был  о  нем  лучшего
мнениЯ. Ћн нарушил правила. Ќе ожидал Я от него. Ћдно дело вышибать дух из
собак моих и маккаслиновских. ‘обаки - наша  ставка  против  него,  и  обе
стороны предупреждены. Ќо вламыватьсЯ в мои владениЯ, резать мой скот,  да
еще летом - такое уж против правил. ќто дело ‘тарого Ѓона, ‘эм.
   ‘эм по-прежнему молча стоЯл, ждал, когда де ‘пейн кончит.
   - ‡автра пройдем по следу и удостоверимсЯ, - заключил майор де ‘пейн.
   ‘эм ушел. Ћн не захотел поселитьсЯ в  самом  лагере,  выстроил  себе  в
четверти мили отсюда, у затона, хижину вроде той, что была у „жо  Ѓейкера,
но сбитую попрочней и поплотней, и сложил из бревен крепкий сарайчик,  где
хранилсЯ запасец кукурузы длЯ откармливаемого ежегодно  поросенка.  Ќаутро
‘эм ЯвилсЯ, когда все еще спали. Ћн  уже  нашел  жеребенка.  Ќе  дожидаЯсь
завтрака,  отправились  на  место.  Ћно  оказалось  поблизости,  шагах   в
шестистах от конюшни - трехмесЯчный жеребенок лежал  там  на  боку,  горло
вырвано, выедены внутренности и часть  бедра.  ‘удЯ  по  трупу,  зверь  не
сверху прыгнул, а сбоку ударил и повалил, и не  было  царапин  от  когтей,
которыми пантера впивалась бы по-кошачьи, пока  добиралась  до  горла.  Џо
следам они прочли, как лошадь кружила без памЯти возле и наконец атаковала
хищника с тем же ожесточением отчаЯниЯ, с каким бросилась на ‘эма вечером,
прочли длинный след неживого от страха галопа и след зверЯ,  который  даже
не рванулсЯ навстречу, а только сделал шага  три-четыре  к  лошади,  и  та
ударилась в бегство; и у генерала Љомпсона вырвалось:
   - Ќе дай господи, волчина!
   ‘эм все молчал. Њальчик не  сводил  с  него  взглЯда,  пока  остальные,
присев на корточки, вымерЯли след. Ќа  лице  у  ‘эма  было  теперь  что-то
новое. Ќе торжество, не ликованье, не надежда. ‚ыросши,  мальчик  разгадал
это выражение, понЯл: ‘эм с самого  начала  знал,  чьи  это  следы  и  кто
зарезал весной лань и олененка. Џровиденье конца - вот что было на лице  у
‘эма в то утро. "€ он рад был, - говорил себе мальчик впоследствии. - ‚едь
он был старик. Ќи детей, ни народа своего, никого из единокровных ему  уже
не встретить, все в землю легли. „а  и  встреча  не  дала  бы  близости  и
отклика, потому что вот уже семь десЯтков лет на нем инаЯ, чернаЯ кожа.  Ђ
теперь наступал конец, и он был рад концу".
   Ћни пошли в лагерь, поели и вернулись с ружьЯми и гончими. ’ут бы им  и
понЯть, вслед за ‘эмом, что  за  зверь  задрал  жеребенка,  думал  мальчик
позднее. Ќо то был не первый и не последний в его жизни случай, когда люди
строили выводы, а затем и действиЯ на предвзЯтых и ложных суждениЯх.  Ѓун,
утвердив ступни по обе стороны жеребЯчьей  тушки,  ударами  поЯса  отогнал
собак, и те стали принюхиватьсЯ к следам. Њолодой выжлец, еще несмышленыш,
брехнул разок и пробежал несколько шагов, вроде бы  учуЯв  зверЯ.  Ќо  тут
собаки остановились и оглЯнулись на людей с видом деЯтельным и  нимало  не
озадаченным, а лишь вопрошающим: "Ќу а дальше что?" ‡атем кинулись обратно
к падали, где их встретил хлесткими ударами все тот же Ѓун.
   - ’ак скоро след не остывает, - сказал генерал Љом пеон.
   - ќтот волчище, видно, все  может  -  и  жеребенка  у  матки  отбить  в
одиночку, и запаха не дать, - сказал майор де ‘пейн.
   - Ђ может, он оборотень, - сказал “олтер ћэлл. Ћн взглЯнул  на  ’еннина
„жима. - Љак думаешь, „жим?
   Џоскольку собаки так и не взЯли следа, майор де ‘пейн велел ‘эму отойти
шагов  на  сто  и  разыскать  продолжение  следа,  и  собак  снова   с