нки,  что  негров  мутили,  --  вошел  прЯмо в комнату, где они
сидели  за  столом,  а  пистолеты  ихние  на  столе лежали, а после еще того
разбойника  и  второго  парнЯ  --  всех  из  своего  дьЯвольского дерринджера
застрелил.   Љогда   человек   начинает  людей  убивать,  ему  почти  всегда
приходитсЯ  убивать их все больше и больше. Ђ когда он убивает, он уже и сам
покойник".
     ’огда-то  на чело „жона ‘арториса опустилась зловещаЯ тень обреченности
и  рока  --  в  тот вечер, когда он сидел в столовой под свечами и, беседуЯ с
сыном,  вертел  в  руке  бокал. †елезнаЯ дорога была уже построена, и в этот
день  после  долгой  и  жестокой  борьбы  он  был  избран  в законодательное
собрание  штата,  и  печать  обреченности  легла  на  его  чело  и  смертнаЯ
усталость.
     "€так,  --  сказал  он,  --  завтра  ђедлоу убьет менЯ, потому что Я буду
безоружен. џ устал убивать людей... Џередай мне вино, ЃаЯрд".
     €  на  следующий  день  он был мертв, и тогда -- словно он только и ждал
смерти,  чтобы  вырватьсЯ из нелепой мешанины костей и духа, -- освободившись
из  тенет  своей  немощной  плоти, он мог наконец отлить в прочную форму то,
что  каким-то  образом  обрело роковое сходство с его мечтой: словно призрак
или  некое  божество,  его  могли снова вызвать к жизни тЯгучие воспоминаниЯ
безграмотного   старика  или  обугленнаЯ  трубка,  из  которой  давным-давно
выветрилсЯ даже терпкий запах сгоревшего табака.
     ‘тарый  ЃаЯрд встрепенулсЯ и, подойдЯ к комоду, положил на него трубку.
Џотом  он  вышел  из комнаты, тЯжело протопал вниз по лестнице и спустилсЯ с
заднего крыльца.
     ћноша-негр  тотчас проснулсЯ, отвЯзал кобылу и придержал стремЯ. ‘тарый
ЃаЯрд  вскарабкалсЯ в седло, вспомнил наконец про сигару и раскурил ее. Ќегр
открыл  ворота  во  двор,  обогнал всадника, открыл вторые ворота и выпустил
его  в поле. ЃаЯрд поехал вперед, сопровождаемый струйкой горького сигарного
дыма.  ‚скоре  откуда-то  выскочил  пЯтнистый  сеттер  и  пустилсЯ  вслед за
кобылой.
     ќлнора,  стоЯ  босиком на кухонном полу, окунула в ведро швабру и снова
шлепнула ею по полу.

     ѓрешник встал со скамьи стенаний,
     ѓрешник залез на скамью покаЯний.
     Џастырь спросил: ну, покаЯлсЯ, брат?
     Ђ тот: ты блудливей менЯ во сто крат.
     Ћ ѓосподи Ѓоже!
     ‚от что с церковью стало теперь!






        2 


     ‘аймон  держал  путь  к огромному кирпичному дому, расположенному почти
вплотную  к улице. Ќа этом участке, окруженный дубами, магнолиЯми и цветущим
кустарником,  некогда  стоЯл  роскошный  старинный  особнЯк  в  колониальном
стиле.  Ќо  особнЯк сгорел, а часть деревьев срубили, чтобы расчистить место
длЯ  архитектурного  чудовища, до такой степени устрашающе импозантного, что
оно  даже  имело  величественный  вид.  ќто был памЯтник бережливости одного
жителЯ  холмов,  а  также  усыпальница общественных амбиций женской половины
его   семейства.   Ћн  переехал  сюда  из  небольшого  поселка,  называемого
”ранцузоза  Ѓалка,  и, по словам мисс „женни „ю Џре, построил самый красивый
дом  во  ”ранцузовой Ѓалке на самом прекрасном участке в „жефферсоне. †ителЯ
холмов  хватило  всего на два года, в продолжение которых его женщины каждое
утро  восседали  на веранде в кружевных чепцах, а после обеда, разодевшись в
пестрые  шелка,  катались  по  городу  в кабриолете на резиновом ходу; потом
житель  холмов продал свой дом человеку, который незадолго до того приехал в
город,  увез  своих  женщин  обратно  в деревню и, без сомнениЯ, заставил их
снова работать.
     Ќесколько  автомобилей,  поставленных вдоль тротуара, придавали усадьбе
парадный  вид,  и  ‘аймон с торчащим в зубах окурком сигары подкатил в дому,
натЯнул  поводьЯ  и  вступил в краткую, но выразительную перепалку с негром,
сидевшим за рулем автомобилЯ, который стоЯл возле самой коновЯзи.
     --  ‘мотри  у  менЯ,  черномазый,  ты  сарторисовскому  выезду дорогу не
загораживай,  -- закончил свою речь ‘аймон, когда шофер отвел свой автомобиль
и  дал ему возможность подъехать к коновЯзи. -- Џростому народу можешь дорогу
загораживать  сколько твоей душеньке угодно, а уж карете полковника или мисс
„женни ты, братец, лучше не мешай. Ћни этого не потерпЯт.
     Ћн  слез  с  козел  и привЯзал лошадей. „овольный сделанным выговором и
ликуЯ  оттого,  что  ему  удалось  настоЯть на своем, ‘аймон умолк, а затем,
рассматриваЯ  автомобиль  с  любопытством  и  некоторой  долей  высокомериЯ,
слегка  окрашенного  почтительной завистью, завел светскую беседу с шофером.
Ћднако  ненадолго,  ибо  на  кухне  этого  дома  у ‘аймона имелись сестры во
•ристе,  и вскоре он вышел во двор, по усыпанной гравием дорожке обогнул дом
и  направилсЯ  к  заднему  крыльцу.  Љогда  он  проходил под окнами, до него
донессЯ  шум  вечеринки  -- бесконечное нечленораздельное щебетанье, которому
способны  неустанно  предаватьсЯ белые дамы и которое они, очевидно, считают
непременным  (или  неизбежным)  атрибутом  приЯтного времЯпрепровождениЯ. ’о
обстоЯтельство,  что  на  вечеринке играли в карты, не показалось ‘аймону ни
парадоксальным,  ни  странным, ибо времЯ и многолетний богатый опыт приучили
его  снисходительно  относитьсЯ  к  причудам белых, а также дам любого цвета
кожи.
     †итель  холмов  построил свой дом так близко к улице, что большаЯ часть
прежней  лужайки  и  росших  на  ней прекрасных старых деревьев оказалась на
заднем  дворе.  Џрежде  здесь  были  в  беспорЯдке  разбросаны лагерстремии,
чубушник,  кусты сирени и жасмина, а заборы и деревьЯ оплетала жимолость, но
после  того  как  первый  дом  сгорел,  кусты  буйно разрослись и превратили
запущенный  сад  в  непролазные  ароматные  джунгли -- их облюбовали дрозды и
пересмешники,  а  весенними  и  летними вечерами здесь допоздна засиживались
юноши  и  девушки,  любуЯсь  летающими  светлЯчками  и слушаЯ хор козодоев и
мелодичные  тремоло  ушастой  совы.  Џотом житель холмов купил этот участок,
разредил  сад,  чтобы, по деревенскому обычаю, построить свой дом вплотную к
улице,  расчистил  джунгли,  побелил известью оставшиесЯ деревьЯ, а между их
призрачными  стволами  возвел  заборы вокруг конюшни, птичника и свинарника.
Ћн прожил здесь недолго и потому не успел узнать о существовании гаражей.
     Ћт  стерильного  запустениЯ  времен его владычества теперь почти ничего
не  осталось;  новый  хозЯин  участка  насадил  еще больше кустов -- жасмина,
чубушника  и  вербены,  расставил  под ними зеленые металлические столики со
стульЯми, вырыл пруд и устроил теннисный корт.
     ‘аймон  скромно,  но  уверенно  прошагал  по саду, и лишеннаЯ согласных
струЯ  женской  болтовни  внесла  его на кухню, где тощаЯ женщина в траурном
фиолетовом  тюрбане  подносила  ко  рту  густо  намазанный майонезом кусочек
печеньЯ,  а  втораЯ,  огромнаЯ  как  гора,  в грЯзном фартуке, выдававшем ее
ремесло,  прихлебывала  с блюдечка растаЯвшее мороженое, и обе уставились на
него во все глаза.
     -- џ его на улице встретила, и уж так он плохо вы глЯдит, совсем на себЯ
не похож, -- говорила гостьЯ, но при поЯвлении ‘аймона женщины прервали  свой
раз говор и радушно его приветствовали.
     --  „а  неужто это братец ‘трозер! -- хором воскликнули они. -- Џроходите,
пожалуйста, братец ‘трозер. Љак вы поживаете?
     --  Џлохо,  дамочки,  плохо, -- отвечал ‘аймон. Ћн снЯл шлЯпу, отлепил от
губы  окурок сигары и запрЯтал его в шлЯпу. -- Ћчень у менЯ в спину стрелЯет.
Ђ вы, надеюсь, здоровы?
     -- ‡доровы, братец ‘трозер, спасибо, -- отозвалась гостьЯ.
     Џо приглашению хозЯйки ‘аймон подвинул стул к столу.
     --  —то  будете  кушать,  братец  ‘трозер?  --  гостеприимно осведомилась
хозЯйка.  --  …сть  гарнир,  что гости не доели, немного холодного шпината да
еще вот остатки мороженого.
     --  џ,  пожалуй, съем немножко мороженого да шпината, сестрица ђейчел, --
отвечал ‘аймон. -- Ђ парадные обеды мне уже нынче не по зубам.
     ђейчел   с  величественной  медлительностью  поднЯлась,  проковылЯла  к
буфету  и  достала  оттуда  деревЯнную  тарелку.  Ћна  была  одной из лучших
кухарок  в „жефферсоне, и ни одна хозЯйка никогда бы и заикнутьсЯ не посмела
насчет светских приемов у нее на кухне.

     --  ‚от  это  мужчина  так  мужчина! -- воскликнула гостьЯ. -- ‚ ваши годы
кушать мороженое!
     --  џ уж скоро шестьдесЯт лет как мороженое кушаю, -- сказал ‘аймон. -- Ќе
вижу никакой причины, чтобы теперь вдруг перестать.
     --  Џравильно,  братец  ‘трозер,  -- согласилась хозЯйка, ставЯ перед ним
тарелку.  --  Љушайте  мороженое,  когда  вам  подают.  Њинуточку, Я сейчас".
Џослушай,  Њелони,  --  прервала  она  свою  речь,  когда молодаЯ светлокожаЯ
негритЯнка  в  кокетливом  белом  фартучке  и наколке внесла на подносе гору
тарелок  с  остатками  съедобных  сооружений,  скопированных  с  картинок  в
дамских  журналах  и  лишенных  питательности,  которыми  гости портили себе
аппетит  перед  ужином.  --  Њелони,  душенька, подай братцу ‘трозеру вазочку
мороженого.
     ‘  грохотом  опрокинув поднос в раковину, девушка сполоснула под краном
вазочку,  между  тем  как  ‘аймон спокойно наблюдал за ней своими маленькими
глазками.  ‘  нарочито  презрительною  миной она небрежно махнула по вазочке

полотенцем  и,  надменно  задрав  подбородок, прошествовала на своих высоких
каблучках  через  кухню,  все еще провожаемаЯ немигающим взглЯдом ‘аймона, и
захлопнула за собою дверь. ’олько после этого ‘аймон повернулсЯ к столу.
     --  „а,  мэм,  --  повторил  он, -- Я слишком долго кушал мороженое, чтобы
теперь, в мои годы, от него отказыватьсЯ.
     --  ЌикакаЯ  пища  вам  не  повредит,  пока вы можете ее переваривать, --
согласилась кухарка, снова подносЯ ко рту блюдечко.
     „евушка  тем  временем  вернулась  и,  продолжаЯ  смотреть  в  сторону,
поставила   вазочку  с  вЯзкой  густой  жидкостью  перед  ‘аймоном,  который
незаметно  ущипнул  ее  за  лЯжку.  „евушка  звонко  шлепнула его ладонью по
седому затылку.
     -- Њисс ђейчел, скажите ему, чтобы рукам воли не давал, -- сказала она.
     --  €  не  стыдно  вам?  -- заметила ђейчел без всЯкой, однако, досады. --
‘едой старик, взрослые дети, да и притом одной ногой в могиле.
     --   ‡акрой   свой  рот,  женщина,  --  примирительно  отозвалсЯ  ‘аймон,
накладываЯ  ложкой  шпинат  в  растаЯвшее мороженое. -- Ђ что гости -- уходить
еще не собираютсЯ?
     --  Џо-моему,  собираютсЯ.  --  ѓостьЯ  изЯщным  аристократическим жестом
отправила  в  рот  еще  один  кусочек  печеньЯ  с  майонезом.  -- Џохоже, что
заговорили громче.
     --  ‡начит,  они  опЯть за карты принЯлись, -- поправил ее ‘аймон. -- Џока
они  кушали, было тихо. „а-с, теперь они опЯть за карты принЯлись. Ќа то они
и белые. “ негра при таком гвалте на карты мозгов бы не хватило.
     ‚ечеринка,  однако,  приближалась  к  концу. Њисс „женни „ю Џре как раз
закончила  очередной  анекдот,  который  заставил  троите  слушателей  за ее
столиком  смущенно  потупитьсЯ.  ќто было совершенно в духе мисс „женни. Ћна
путешествовала  очень  редко,  а  в  спальных  вагонах  длЯ  курЯщих и вовсе
никогда,  и  людЯм  оставалось  только  гадать,  где  она  наслушалась таких
анекдотов.  Ђ она повторЯла их везде и всюду, с холодным и веселым озорством
выбираЯ  самый  неподходЯщий  момент  и  самую  неподходЯщую  аудиторию. Ћна
пользовалась  большой  популЯрностью  у  молодежи, и ее наперебой приглашали
сопровождать молодых девиц на пикники.
     ‘ейчас мисс „женни через всю комнату объЯвила хозЯйке:
     --  џ  еду домой, Ѓелл. Џо-моему, мы все устали от вашей вечеринки. џ во
всЯком случае.
     •озЯйка,  пухлаЯ  молодаЯ  особа,  была  исступленно  погружена в себЯ,
однако,  когда  мисс  „женни вторглась в ее дремлющее сознание неизбежностью
отъезда,  на  ее  искусно  накрашенную физиономию мгновенно вернулось обычно
свойственное  ей  выражение  смутной  напрЯженной неудовлетворенности, и она
разразилась  заученными  протестами,  в  которых, однако, сквозила капризнаЯ
искренность благовоспитанной девочки.
     Ќо  мисс  „женни  была  непреклонна. Ћна поднЯлась и топкой морщинистой
рукою смахнула невидимые крошки со своего черного шелкового платьЯ.
     --  …сли  Я  задержусь  хоть  на минуту, Я опоздаю к тому времени, когда
ЃаЯрд  пьет  пунш,  --  со  своей  обычной прЯмотою поЯснила она. -- Џойдемте,
Ќарцисса, Я отвезу вас домой.
     --  ‘пасибо,  мисс  „женни,  у  менЯ  автомобиль,  --  низким  контральто
ответила  молодаЯ  девушка, к которой она обращалась, и тоже встала, и вслед
за  ней  все  остальные  гостьи,  заглушаЯ  шумом  сборов  и  шелестом  юбок
капризные  протесты  хозЯйки,  пестрой  визгливой  толпою  медленно  вышли в
прихожую  и остановились перед зеркалами. Њисс „женни неуклонно продвигалась
к дверЯм.
     --  Џошли,  пошли,  -- твердила она. -- ѓарри вовсе не захочет слушать это
кудахтанье, когда придет с работы.
     ‚  таком случае он может сидеть в гараже в своем автомобиле, -- отрезала
хозЯйка,  -- Џожалуйста, не уезжайте, мисс „женни. Ќе знаю, когда мы теперь с
вами увидимсЯ.
     Ќо  мисс  „женни  с холодной любезностью сказала только: "„о свиданьЯ".
‘тройнаЯ  стараЯ  женщина с изЯщным вариантом сарторосовского носа, с прЯмой
гренадерской  спиной,  уступавшей  в  стройности  одной-единственной спине в
городе,  а  именно спине ее племЯнника ЃаЯрда, она стоЯла на ступеньках, где
к  ней  присоединилась  Ќарцисса  Ѓенбоу,  принесшаЯ  с собой, словно тонкий
аромат,  дыхание невозмутимого и безмЯтежного покоЯ, в котором она постоЯнно
пребывала.
     -- Ђ ведь Ѓелл это серьезно говорит, -- заметила мисс „женни.
     -- —то именно?
     -- Ќасчет ѓарри.. Џослушайте, куда девалсЯ мой проклЯтый черномазый?
     Љогда   мисс   „женни   с   Ќарциссой   спускались  по  ступенькам,  от
автомобилей,  расставленных  вдоль  тротуара,  до  них  донессЯ  глухой  гул
заводимых  моторов,  и  по коротенькой, обсаженной цветами дорожке они вышли
на улицу.
     --  ’ы  не  видал, куда пошел мой кучер? -- спросила мисс „женни у негра,
сидевшего за рулем ближайшей машины.
     --  Ћн  к заднему крыльцу пошел, мэм. :-- Ќегр открыл дверцу и спустил на
землю  ноги, облаченные в армейские штаны цвета хаки и клеенчатые краги. -- џ
схожу его позову.
     --  ‘пасибо.  ‘лава Ѓогу, это кончилось, -- добавила она. -- Љак жаль, что
у  людей не хватает ума или, вернее, смелости разослать приглашениЯ, а самим
запереть  дом  и  уйти.  ‚едь все удовольствие от вечеринок состоит только в
том, чтобы нарЯжатьсЯ и ехать в гости.
     „амы  визгливыми  стайками  шли  по дорожке и садились в автомобили или
удалЯлись  пешком,  громко  и  не  слишком мелодично прощаЯсь друг с другом.
‘олнце  спустилось  за  дом  Ѓелл, и когда женщины выходили из тени в низкую
горизонтальную  полосу  солнечного  света,  их платьЯ начинали переливатьсЯ,
словно перьЯ длиннохвостых попугаев.
     Ќарцисса  была  в  сером,  глаза у нее были сиреневые, а лицо светилось
безмЯтежным спокойствием лилиЯ.
     -- Ќо это не относитсЯ к детским праздникам, -- возразила она.
     --  џ  говорю  о  вечеринках,  а  не  о  приЯтном времЯпрепровождении, --
сказала мисс „женни. -- Љстати о детЯх -- что слышно о •ересе?
     --  Љак,  разве  Я  вам не говорила? -- встрепенулась Ќарцисса. -- џ вчера
получила  от  него  телеграмму.  ‚  среду  он приплыл в Ќью-‰орк. ’елеграмма
такаЯ  бестолковаЯ,  Я в ней ничего не понЯла, кроме того, что он собираетсЯ
неделю пробыть в Ќью-‰орке. ‚ ней было больше пЯтидесЯти слов
     --  •орес,  наверное,  разбогател, как все члены •ристианской ассоциации
молодых  людей.  ’ак,  по  крайней  мере,  солдаты  говорЯт,  -- сказала мисс
„женни.  --  Ќу,  что ж если война научила человека, подобного •оресу, делать
деньги, значит, от нее в конце концов была большаЯ польза.
     --  Њисс  „женни!  Љак  вы  можете  говорить это, после того как „жон...
после...
     --  —ушь! -- заЯвила мисс „женни. -- ‚ойна просто дала „жону хороший повод
длЯ  того,  чтобы  отправитьсЯ  на  тот свет. ‚ противном случае он бы погиб
каким-либо иным способом, доставив кучу хлопот всем окружающим.
     -- Њисс „женни!
     --  ‡наю,  знаю, милочка. џ восемьдесЯт лет прожила с этими тупоголовыми
‘арторисами  и  никогда  не доставлю удовольствиЯ ни одному из них, проливаЯ
слезы  над  его  бесплотной  тенью. Ћ чем же все-таки говоритсЯ в телеграмме
•ореса?
     --  Ћ  чем-то,  что  он  везет  с  собой,  --  отвечала Ќарцисса, и на ее
безмЯтежном  лице  мелькнула какаЯ-то нежнаЯ досада. -- •орес никогда не умел
Ясно  выражать  свои  мысли  на расстоЯнии. -- Ћна снова задумалась, устремив
взор  в  зеленый  туннель  улицы, обсаженной дубами и вЯзами, сквозь которые

полоса  той  тигровой  шкурой  разливалсЯ  солнечный свет. -- Љак вы думаете,
может, он взЯл на воспитание какую-нибудь военную сиротку?
     --  ‚оенную сиротку... -- повторила мисс „женни. -- “ж скорее маму военной
сиротки.
     €з-за  угла  дома показалсЯ ‘аймон. ‚ытираЯ рукою рот и волоча ноги, он
плелсЯ по газону. Ќеизменной сигары не было видно.
     --   Ќу,  что  вы,  --  быстро  возразила  Ќарцисса,  и  впрЯмь  серьезно
озабоченнаЯ.  -- Ќеужели вы думаете, что он на это- способен? Ќет, нет, •орес
не  мог  так  поступить.  Ћн никогда ничего не делает, не посоветовавшись со
мной.  Ћн  бы  мне  написал,  обЯзательно  написал бы. ‚ы же знаете, что это
совсем не похоже на •ореса. ‘делать такую глупость!
     --  ѓм,  гм,  -- прогудела мисс „женни в свой горбатый норманнский нос. --
Џростачок  •орес,  который  со своим доверчивым видом бродит среди всех этих
европейских  юбок,  которые  так  изголодались по мужчинам. Ћн даже и сам не
поймет,  что  попалсЯ на удочку, тем более на иностранном Языке. „ержу пари,
что  в  каждом  городе,  где он прожил больше недели, его квартирнаЯ хозЯйка
или  еще  какаЯ-нибудь особа женского пола оставлЯла ему еду на плите, когда
он  опаздывал  к  ужину,  или обделЯла сахаром других мужчин, чтобы дать ему
кофе  послаще.  Ќекоторые  мужчины  рождаютсЯ на свет именно длЯ того, чтобы
какаЯ-нибудь  женщина  ради  них  превращалась  в  половик, точно так же как
некоторые мужчины уже от рождениЯ рогоносцы... ‘колько вам лет?
     --   ‚се  еще  двадцать  шесть,  мисс  „женни,  --  невозмутимо  отвечала
Ќарцисса.
     ‘аймон  отвЯзал  лошадей  и  стоЯл  возле  экипажа  в  позе, специально
предназначенной  длЯ  мисс „женни. „лЯ банка у него была другаЯ поза, эта же
была  исполнена  галантной и покровительственной почтительности. Њисс „женни
внимательно посмотрела в безмЯтежно кроткое лицо своей собеседницы.
     --  Џочему  бы вам не выйти замуж, чтобы дать этому младенцу возможность
некоторое  времЯ  пожить  самостоЯтельно?  ЏомЯните мое слово -- не пройдет и
полгода,  как  какаЯ-нибудь  чужаЯ  женщина  начнет  из  кожи вон лезть ради
великой чести не дать ему промочить ноги, а про вас он даже и не вспомнит.
     --  џ обещала маме, -- спокойно и без всЯкой обиды отозвалась Ќарцисса. --
џ только не понимаю, почему он не мог послать вразумительную телеграмму.
     --  „а...  --  Њисс  „женни  повернулась к своему экипажу. -- Њожет, это и
вправду  всего  лишь  военнаЯ  сиротка,  --  сказала  она,  но  заЯвление это
прозвучало отнюдь не утешительно.
     --  ’ак  или иначе, это скоро выЯснитсЯ, -- согласилась ее собеседница и,
подойдЯ  к  маленькому автомобилю, стоЯвшему возле тротуара, открыла дверцу.
Њисс  „женни  села  в  колЯску.  ‘аймон взгромоздилсЯ на козлы и взЯл в руки
вожжи.
     --  …сли  узнаете  что-нибудь  новое,  сообщите,  -- сказала мисс „женни,
когда   колЯска  тронулась.  --  €  приезжайте  за  цветами,  когда  они  вам
понадобЯтсЯ.
     -- ‘пасибо. „о свиданиЯ.
     -- ’рогай, ‘аймон.
     ЉолЯска  опЯть  покатилась  вперед,  и ‘аймон опЯть держал свою новость
про себЯ до тех пор, пока они не выехали из города.
     --  Њистер  ЃаЯрд  приехал,  --  заметил он тем же небрежным тоном, что и
раньше.
     -- ѓде он? -- встрепенулась мисс „женни.
     --  Ћн  еще  домой  не  приходил,  --  отвечал  ‘аймон.  -- џ думаю, он на
кладбище пошел.
     --  —ушь, -- отрезала мисс „женни. -- ‘арторисы больше одного раза в жизни
на кладбище не бывают. Ђ полковник знает, что он приехал?
     --  „а,  мэм.  џ  ему  сказал, но, по-моему, он не поверил, что Я правду
говорю.
     -- ‡начит, кроме тебЯ его никто не видел?
     --  џ  и сам его не видел, -- призналсЯ ‘аймон. -- Џутевой обходчик видел,
как он с поезда соскочил, и он сказал...
     --  Ќесчастный  черномазый  идиот! -- возмутилась мисс „женни. -- € ты всю
эту чушь выболтал ЃаЯрду? “мней ты ничего не придумал?
     --  ’ак ведь обходчик его видел, -- упрЯмо твердил ‘аймон. -- Ќе мог же он
обознатьсЯ.
     -- ѓде ж он в таком случае?
     -- Њожет, на кладбище пошел, -- снова предположил ‘аймон.
     -- ЏогонЯй!
     Њисс  „женни нашла племЯнника в кабинете в обществе двух легавых собак.
Џо   стенам   стоЯли   шкафы   с   рЯдами   толстых  юридических  фолиантов,
переплетенных  в  серовато-коричневую  телЯчью кожу, которые собирали пыль и
навевали  унылые,  ничем  не нарушаемые размышлениЯ; были там и всевозможные
исторические  романы (в частности, весь „юма, сочинениЯ коего том за томом в
неуклонной  последовательности составлЯли теперь единственное чтение ЃаЯрда,
и  один  том  всегда лежал на ночном столике возле его кровати), и, наконец,
куча  всЯкого  хлама  --  пакетики семЯн, ржавые шпоры, мундштуки и прЯжки от
сбруи,  брошюры  о  болезнЯх  растений  и  животных,  затейливые  табакерки,
которые  ему  дарили  по  случаю  различных юбилеев и которыми он никогда не
пользовалсЯ,  странные  обломки  камней,  сушеные  стручки и корни -- все это
было   собрано   в   разное   времЯ  и  при  разных  обстоЯтельствах,  давно
улетучившихсЯ  у  него  из  памЯти,  но  все  равно  продолжало хранитьсЯ. ‚
комнату  выходила  огромнаЯ,  запертаЯ на висЯчий замок кладоваЯ; посередине
стоЯл  большой стол, заваленный предметами еще более непонЯтного назначениЯ,
запертое  бюро с крышкой на роликах (ЃаЯрд был буквально помешан на замках и
ключах),  диван  и  три  больших кожаных кресла. ќту комнату всегда называли
кабинетом,  и теперь ЃаЯрд сидел там все еще в сапогах длЯ верховой езды и в
шлЯпе  и  наливал кукурузное виски из маленького пузатого бочонка в графин с
серебрЯной пробкой, а обе собаки с величавой серьезностью на него смотрели.
     Ћдна  из  собак  была  очень  стараЯ и почти слепаЯ. Ћна большей частью
лежала  на  солнце  посреди  заднего  двора,  а  в  жаркие  дни скрывалась в
прохладный  пыльный  сумрак под кухней. Ќо к вечеру она подходила к парадным
дверЯм  и  терпеливо  ждала,  пока  по аллее подъедет колЯска, а когда ЃаЯрд
вылезал  и  входил  в  дом,  возвращалась на задний двор и опЯть ждала, пока
Ђйсом  приведет  кобылу, а ЃаЯрд выйдет и сЯдет в седло. Џосле этого они оба
до  самого  вечера  степенно  и  неторопливо прогуливались по лугам, полЯм и
лесам,  менЯющим  свой  облик  в  зависимости  от времени года, -- человек на
лошади  и  рЯдом  с  ним задумчивый пЯтнистый сеттер, между тем как вечер их
жизни мирно клонилсЯ к закату на взрастившей обоих доброй земле.
     Њладшему  псу  не  было  еще  и  двух  лет  от  роду,  он  был  слишком
жизнерадостен  длЯ  их  солидного  общества, и хотЯ временами он бежал рЯдом
или,   разгорЯченный   и  забрызганный  грЯзью,  вдруг  откуда  ни  возьмись
выскакивал  к  ним посреди полЯ> это длилось недолго, и вскоре, высунув Язык
и  задрав  хвост,  на  конце  которого  топорщились тонкие шерстинки, он уже
снова  терЯЯ  голову  мчалсЯ  куда-то  в  погоне  за  неуловимыми  запахами,
которыми  окружающий  мир соблазнЯл и манил его из каждого оврага, перелеска
и лощины.
     ‘апоги  ЃаЯрда  промокли  до самого верха, на подметки налипла глина, а
он   сосредоточенно   склонилсЯ   над  бочонком  и  графином  под  спокойным
любопытным  взглЯдом  обоих  псов.  Ѓочонок был установлен на стуле затычкой
кверху,  и  ЃаЯрд  с помощью резиновой трубки осторожно перекачивал в графин
густую  коричневую  жидкость.  Њисс  „женни  вошла в комнату, не успев снЯть
черную  шлЯпку,  котораЯ  торчала  на самой макушке ее аккуратно причесанной
седой  головы,  и  собаки,  поднЯв  глаза,  посмотрели  на  нее  -- старшаЯ с
величавым  достоинством,  младшаЯ  --  очень  быстро,  застенчиво  и  ласково
застучав  хвостом  по  полу.  Ќо ЃаЯрд не поднЯл головы. Њисс „женни закрыла
дверь и мрачно уставилась на его сапоги.
     -- “ тебЯ мокрые ноги, -- заЯвила она.
     Ћн,  все еще не поднимаЯ глаз, осторожно поддерживал резиновую трубку в
горлышке  графина,  который постепенно наполнЯлсЯ жидкостью. €ногда ему было
очень  удобно казатьсЯ еще более глухим, чем на самом деле, но кто мог знать
это наверное?
     --  ЋтправлЯйсЯ  наверх  и  сними сапоги, -- еще громче скомандовала мисс
„женни, -- а Я наполню графин.
     Ќо  ЃаЯрд, невозмутимо отсиживавшийсЯ в башне за непроницаемыми стенами
своей  глухоты,  не  дрогнул, пока графин не наполнилсЯ, после чего он двумЯ
пальцами  зажал  трубку,  вытащил  ее  из графина и вылил остатки жидкости в
бочонок.  ‘таршаЯ  собака не двинулась с места, а младшаЯ отступила за спину
ЃаЯрда,  неподвижно  и  настороженно  улеглась  там  и,  положив  голову  на
скрещенные  передние  лапы,  умильно  смотрела  на  мисс  „женни  немигающим
глазом. ЃаЯрд вытащил трубку из бочонка и только тогда взглЯнул на тетку.
     -- —то ты сказала?
     Ќо  мисс  „женни  вернулась  к  двери,  открыла  ее и крикнула что-то в
прихожую,  вызвав  из  кухни  встревоженный  отклик, вслед за которым вскоре
поЯвилсЯ ‘аймон собственной персоной.
     -- ‘тупай наверх и принеси полковнику ночные туфли, -- приказала она.
     Љогда  она  снова повернулась, ни ЃаЯрда, ни бочонка уже не было видно,
но  зато из открытой двери кладовой торчал любопытный зад молодого пса и его
барометрический  хвост,  на  котором,  словно  перьЯ, топорщились шерстинки;
затем  ЃаЯрд  ногой вытолкал собаку из кладовой, вышел оттуда сам и запер за
собою дверь.
     -- ‘аймон уже дома? -- спросил он.
     --  ‘ейчас  придет, -- отвечала она, -- Я его только что позвала. ‘адись и
сними эти мокрые сапоги.
     ‚  эту  минуту ‘аймон вошел в комнату с туфлЯми, ЃаЯрд послушно уселсЯ,
а  ‘аймон  встал  на колени и под строгим взглЯдом мисс „женни стащил с него
сапоги.
     -- Ђ носки у него сухие? -- спросила она.
     --  „а, мэм, они не мокрые, -- отвечал ‘аймон, но мисс „женни наклонилась
и пощупала их сама.
     --  ќто еще что? -- с досадой проворчал ЃаЯрд, но мисс „женни, не обращаЯ
на него вниманиЯ, бесцеремонно провела рукой по обеим его ступнЯм.
     --  „осадное упущение с его стороны, -- проговорила она сквозь уходЯщую в
бесконечную  высь  стену  его  глухоты.  --  Ђ тут еще ты со своими дурацкими
баснЯми ЯвилсЯ.
     --  …го путевой обходчик видел, -- упрЯмо повторил ‘аймон, надеваЯ ЃаЯрду
туфли. -- џ же не говорил, что Я его видел. -- Ћн встал и вытер руки о штаны.
     ЃаЯрд с шумом влез в туфли.
     --  Џринеси  все  длЯ  пунша,  ‘аймон,  -- сказал он, после чего нарочито
небрежным  тоном  обратилсЯ  к  своей  тетке:  --  ‘аймон  говорит, что ЃаЯрд
сегоднЯ днем сошел с поезда.
     Ќо мисс „женни уже опЯть напустилась на ‘аймона.
     --  ‚ернись,  возьми сапоги и поставь их за печку, -- сказала она. ‘аймон
повиновалсЯ,  боком  подошел  к камину и сгреб в охапку сапоги. -- € уведи ты
этих  псов.  ‘лава  Ѓогу,  ему  еще  не  пришло в голову притащить сюда свою
лошадь.
     ‘таршаЯ   собака,   за  которой  с  застенчивой  готовностью  следовала
младшаЯ,  тотчас  встала,  подошла  к  ‘аймону  и  покинула комнату с тем же
напускным  старанием,  с каким и ЃаЯрд и ‘аймон выполнЯли энергичные приказы
не терпЯщей противоречиЯ мисс „женни.
     -- ‘аймон говорит... -- снова начал ЃаЯрд.
     --   ‘аймон  говорит  вздор!  --  отрезала  она.  --  Ќеужели  ты,  прожив
шестьдесЯт  лет  с  ‘аймоном,  до сих пор не усвоил, что он принимает все за
чистую монету?
     ‘  этими  словами  мисс  „женни  вышла  из  комнаты и вслед за ‘аймоном
отправилась  на  кухню, где его высокаЯ желтокожаЯ дочь месила тесто, и пока
‘аймон  наливал  в  стеклЯнный кувшин свежую воду, клал туда ломтики лимона,
ставил  на  поднос  кувшин,  два  высоких  бокала  и сахарницу, она стоЯла в
дверЯх  и  бранила  его  на  чем  свет стоит, отчего остатки его седых волос
скручивались  в  еще  более  тугие  завитки.  Њисс  „женни всегда отличалась
блестЯщим  красноречием,  а  в  гневе без всЯких усилий достигала немыслимых
высот.  ‘ам „емосфен позавидовал бы энергичной Ясности и живописной простоте
ее  выражений,  не говорЯ уже о смелых метафорах, которые понимали даже мулы
и  смысл  которых  мгновенно  доходил до сознаниЯ самых безнадежных тупиц, и
под  этим  неодолимым  натиском  голова  ‘аймона склонЯлась все ниже и ниже,
искусно  разыграннаЯ  озабоченность  слетала  с  него  как  перьЯ с линЯющей
птицы,  пока  он  наконец  не  схватил  поднос и, согнувшись, не выскочил из
кухни.  Ќо  голос  мисс  „женни,  легко  и стремительно понижаЯсь, нессЯ ему
вслед,  включаЯ  в  свой  необъЯтный диапазон угрозу и рекомендации по части
будущего  поведениЯ ‘аймона, ќлноры и всех их потомков -- как нынешних, так и
будущих -- на несколько лет вперед.
     --  Ђ  в  следующий  раз, -- закончила она, -- когда ты, путевой обходчик,
кондуктор  или  рассыльный  увидите  или услышите что-нибудь, что, по вашему
мнению,  может представлЯть интерес длЯ полковника, сперва сообщите это мне,
а Я уж сама разберусь, говорить ему об этом или нет.
     …ще  раз  бросив  многозначительный  взглЯд на ќлнору, она воротилась в
кабинет,  где  ее  племЯнник,  налив воду в бокалы, старательно размешивал в
них сахар.

     ‘аймон  в белой куртке исполнЯл обЯзанности дворецкого. Ћн как бы играл
сразу  на  двух духовых инструментах, только инструменты эти были не медные,
а  серебрЯные  -- из такого нежного и мЯгкого серебра, что некоторые ложки, в
тех  местах,  за  которые их держали пальцы представителей многих поколений,
стерлись  и  истончились,  как бумага; из серебра, которое дед ‘аймона „жоби
некогда  зарыл  под  пропахшей аммиаком конюшней, причем трехлетний ‘аймон в
одной  грЯзной  рубашонке  с серьезным любопытством ребенка наблюдал за этой
странною игрой.
     Ћднако  эманациЯ основной профессии ‘аймона сопровождала его постоЯнно,
даже  когда  он  отправлЯлсЯ  в  церковь,  умытый  и  принарЯженный,  хотЯ и
несколько  неуклюжий  в  старом двубортном сюртуке ЃаЯрда; и каждый раз, как
он  входил  в  столовую  с  подносом,  принимал небрежные позы возле буфета,
отвечал  на  отрывистые  вопросы  мисс  „женни  или продолжал начатый еще до
обеда   бессвЯзный  разговор  с  ЃаЯрдом,  он  распространЯл,  а  ретируЯсь,
оставлЯл  за  собою  смутное воспоминание о конюшне. Ќо в этот вечер ‘аймон,
поставив  принесенные  блюда на стол, поспешил убратьсЯ на кухню -- он донЯл,
что опЯть наговорил лишнего.
     Ќа  этот  раз  разговором  овладела  мисс „женни. Ќакинув белую вЯзаную
шаль  длЯ  защиты  от  вечерней  прохлады,  она  погрузила племЯнника в море
пошлости  -- ничтожных дел, мелких суждений и сплетен, что было ей совершенно
не   свойственно.   Ћна   обладала  способностью  выражать  свои  взглЯды  в
лаконичной,  беспощадно  юмористической форме и редко снисходила до сплетен.
ЃаЯрд  между  тем  укрылсЯ  в  обнесенной стенами башне своей глухоты, убрал
подъемный  мост  и  запер  крепостные  ворота  -- вы никогда не могли понЯть,
слышит  он вас или нет, а его материальнаЯ оболочка тем временем невозмутимо
поглощала  ужин.  ‚скоре  они  кончили  есть,  и  мисс  „женни  позвонила  в
маленький  серебрЯный  колокольчик,  лежавший  возле  нее  на столе, и тогда
‘аймон,  открыв  дверь  буфетной,  снова  принЯл  на  себЯ  холодный залп ее
неудовольствиЯ,  после  чего  затворил  дверь и скрывалсЯ за нею до тех пор,
пока они не ушли из комнаты.
     ЃаЯрд   отправилсЯ   в  кабинет  и  закурил  там  сигару;  мисс  „женни
последовала  за  ним,  придвинула  кресло  к  столу  под  лампой  и раскрыла
ежедневную   мемфисскую   газету.   …е   занимали  только  самые  живописные
проЯвлениЯ  человеческой  природы,  и  потому она, предпочитаЯ романтические
происшествиЯ  самым  достоверным,  но  бесцветным  фактам,  выписывала более
сенсационный  вечерний  выпуск,  хотЯ  он приходил днем позже утреннего, и с
холодной  жадностью упивалась отчетами об отравлениЯх, убийствах, насилиЯх и
прелюбодеЯниЯх  --  в  недалеком  будущем  американскаЯ  жизнь предоставит ей
развлечение  в  виде  бутлеггерских  войн, но пока это времЯ еще не настало.
ЏлемЯнник  ее сидел на другом берегу пруда, разлитого по столу мЯгким светом
лампы,  упершись  ногами  в  угол  каминной  решетки,  с которой подошвы его
сапог,  а  до  него подошвы сапог „жона ‘арториса давно уже стерли краску, и
попыхивал  сигарой.  Ћн не читал, и мисс „женни времЯ от времени взглЯдывала
на  него  поверх  очков  через  край  газеты.  Џотом она снова погружалась в
чтение,  и  в  комнате  не  было  слышно  ни  звука,  лишь  времЯ от времени
шелестели газетные страницы.
     ‚скоре   ЃаЯрд  характерным  длЯ  него  резким  движением  поднЯлсЯ  и,
сопровождаемый  взглЯдом  мисс „женни, пересек комнату, вышел и захлопнул за
собою  дверь.  Ћна  еще  некоторое  времЯ  продолжала  читать,  но  мысли ее
следовали  за  тЯжелым топотом его ног по прихожей, а когда шаги стихли, она
встала, отложила газету и пошла за племЯнником к парадному крыльцу.
     €з-за  темной  грЯды  холмов на востоке уже поднЯлась луна; бесстрастно
освещаЯ  долину, она словно детский воздушный шар висела над дубами и белыми
акациЯми,  росшими  вдоль  аллеи. ‘тарый ЃаЯрд сидел в лунном свете, положив
ноги  на  перила  веранды.  …го  сигара  временами вспыхивала; в траве возле
самого   дома   пронзительно  и  монотонно  стрекотали  кузнечики,  а  из-за
деревьев,   словно  волшебный  серебрЯный  звон  беспрерывно  лопающихсЯ  на
поверхности  пузырьков,  слышалсЯ писк молодых лЯгушат. €з сада лилсЯ тонкий
аромат  белых  акаций,  неуловимый, словно тающие в воздухе кольца табачного
дыма,  а  откуда-то  из темной прихожей в тЯгостной бессловесной печали плыл
низкий голос ќлноры.
     Њисс  „женни  пошарила  в  темноте  у  дверей  и возле зиЯвшего бледным
пЯтном  зеркала снЯла с крючка шлЯпу ЃаЯрда, принесла ее на веранду и сунула
ему в руку.
     -- Ќе сиди здесь долго. ‘ейчас еще не лето.
     Ћн   пробурчал  что-то  невнЯтное,  но  шлЯпу  надел,  а  мисс  „женни,
повернувшись,  пошла  обратно,  дочитала  газету,  сложила  и оставила ее на
столе.  ‡атем выключила лампу и по темной лестнице поднЯлась к себе. Ћттуда,
с  высоты второго этажа, было видно, что луна стоит над деревьЯми, а свет ее
широкими  серебрЯными  полосами  вливаетсЯ  в  комнату  сквозь  выходЯщие на
восток окна.
     Ќе  зажигаЯ электричества, она подошла к южной стене, открыла окно, и в
комнату  тотчас  ворвались  голоса  кузнечиков и лЯгушек, а откуда-то издали
донеслось   пенье  пересмешника.  ЊагнолиЯ  под  окном  и  жимолость,  густо
разросшаЯсЯ  вдоль  забора, еще не зацветали, и мисс „женни могла любоватьсЯ
дремавшими  под луною бронзовыми кустами гардении, чубушника и чашецветника,
которые  вот-вот должны были распуститьсЯ, и другими растениЯми, вывезенными
из садов далекой Љаролины, которые она знавала в юности.
     ‡а  углом,  из  невидимой  отсюда  кухни,  лилсЯ  низкий и мЯгкий голос
ќлноры.  "Ќе  всем,  кто  толкует  про  небо,  суждено туда попасть", -- пела
ќлнора,  и  вскоре  они с ‘аймоном поЯвились в лунном свете и направились по
тропинке  к  своей  хижине  за конюшней. ‘аймон наконец закурил сигару, и ее
едкий  дым,  постепенно растворЯЯсь, тЯнулсЯ вслед за ним. Ќо даже когда они
ушли,  в  серебрЯном  воздухе  над стрекотом кузнечиков и кваканьем лЯгушек,
казалось,  все еще витала остраЯ горечь сигарного дыма, незаметно сливаЯсь с
затихающим  голосом  ќлноры:  "Ќе  всем,  кто толкует про небо, суждено туда
попасть".

     …го  сигара погасла, и он шевельнулсЯ, нашарил в кармане жилета спичку,
раскурил  сигару  и  снова  положил ноги на перила, и снова горький табачный
дым  повис в безветренных струЯх серебрЯного воздуха, медленно растворЯЯсь в
дыхании  белых  акаций  и  в неумолчном волшебном хоре кузнечиков и лЯгушек.
ѓде-то  на  краю  долины запел пересмешник, и вскоре с магнолии возле забора
отозвалсЯ   другой.   Џо   ровной   дороге,   пересекавшей  долину,  проехал
автомобиль;  он  замедлил  ход  у  железнодорожного  переезда,  потом  опЯть
прибавил  скорость.  ум  его  мотора  еще  не успел затихнуть, как с холмов
пополз вниз свисток поезда девЯть тридцать.
     „ва   длинных   гудка   раскатились   замирающим   эхом,  два  коротких
последовали  за  ними, но еще до того, как старый ЃаЯрд увидел поезд, сигара
его  уже  снова  погасла,  и  он  сидел,  держа ее в пальцах, и смотрел, как
паровоз  протащил  по  долине ожерелье из желтых окон и втЯнул его обратно в
холмы,   откуда   вскоре  снова  донессЯ  гудок,  дерзкий,  пронзительный  и
печальный.  „жон ‘арторис тоже когда-то сидел на этой веранде и смотрел, как
два  его  ежедневных  поезда  выползали из холмов и, пересекаЯ долину, вновь
уходили  в  холмы,  огнЯми,  грохотом  и дымом создаваЯ иллюзию скорости. Ќо
теперь  железнаЯ  дорога  принадлежала  синдикату, и по ней проходило уже не
два  поезда  в  день,  а  гораздо  больше,  -- они мчались от озера Њичиган к
Њексиканскому  заливу,  довершив  воплощение  его  мечты,  а „жон ‘арторис в
своей  бессмысленной  гордыне  спал  вечным  сном,  окруженный воинственными
херувимами  и  неведомыми  богами  -- если нашлось такое божество, которое он
удостоил признать.
     ‘игара  старого  ЃаЯрда снова погасла. ЋстывшаЯ, она лежала в его руке,
а  он  глЯдел на высокую тень, котораЯ поЯвилась из кустов сирени у забора и
по  мерцавшей  лунными бликами аллее направилась к веранде. ‚нук его был без
шлЯпы;  он  подошел,  поднЯлсЯ  по  ступенькам и остановилсЯ в лунном свете,
который  резко  очертил  его Ястребиный профиль, между тем как старый ЃаЯрд,
держа в руке погасшую сигару, сидел и смотрел на него.
     -- ЃаЯрд, это ты, сынок? -- сказал старый ЃаЯрд.
     Њолодой  ЃаЯрд  стоЯл,  освещенный  луной.  ѓлаза  его  были как темные
пещеры.
     --   џ   не   пускал  его  на  эту  проклЯтую  хлопушку,  --  с  каким-то
остервенением  выговорил  он  наконец.  Ћн снова пошевелилсЯ, и тогда старый
ЃаЯрд  опустил  ноги  на  пол, а внук с шумом подвинул к нему стул и уселсЯ.
„вижениЯ   его,   такие   же   резкие,  как  у  деда,  несмотрЯ  на  всю  их
стремительность, были, однако, рассчитаны и точны.
     --  Љакого  черта  ты  не сообщил мне о своем приезде? -- сердито спросил
старый ЃаЯрд. -- € вообще, почему ты пробираешьсЯ сюда как вор?
     --  џ  никому  ничего  не  сообщал.  --  Њолодой  ЃаЯрд извлек из кармана
папиросу и чиркнул спичкой о подметку.
     -- —то?
     --  џ  никому  не  сообщал,  что  приеду, -- повторил он громче, заслонив
зажженную спичку ладонью.
     --  Ђ вот ‘аймон знал. Џочему ты извещаешь о своем приезде черномазых, а
не родного деда?
     --  Љ  черту ‘аймона, сэр! -- прокричал молодой ЃаЯрд. -- Љто ему велел за
мной шпионить?
     -- Ќе кричи на менЯ, мальчишка! -- заорал в свою очередь старый ЃаЯрд.
     ‚нук бросил спичку, глубоко и нервно затЯгиваЯсь папиросой.
     --  Ќе буди „женни, -- вполголоса добавил старый ЃаЯрд, подносЯ зажженную
спичку к своей потухшей сигаре. -- Ќу, как дела?
     --  „ай  сюда,  Я подержу, -- сказал молодой ЃаЯрд, протЯгиваЯ руку. -- ’ы
подожжешь себе усы.
     Ќо  старый  ЃаЯрд  резко  оттолкнул  его,  упрЯмо не выпускаЯ спички из
дрожащих пальцев.
     -- џ спрашиваю, ты здоров?

     --  ђазумеетсЯ, жив и здоров! -- отрезал молодой ЃаЯрд. -- Ќа войне, как и
в  мирное времЯ, погибают одни дураки. Љруглые дураки. -- Ћн снова затЯнулсЯ,
но,  не  докурив  папиросу,  швырнул  ее  вслед за спичкой. -- Ћдного Я целых
четыре  днЯ  подстерегал.  —тобы  его  приманить,  мне  пришлось вылетать на
старой  развалюхе  "Ђк.  W",  только  с  мотором  от новой машины. ќтот фриц
поганый  такой  осторожный был, что на одних тихоходов охотилсЯ. ‚от он свое
и  получил.  Ќа шести тысЯчах футов Я его достал, всадил ему всю ленту прЯмо
в  кабину  --  все  дырки  шлЯпой  накрыть  можно,  --  но  сукин сын никак не
загоралсЯ.
     Ћн  говорил  все громче и громче. ‚ воздухе веЯло сладким запахом белых
акаций,  а  голоса  кузнечиков  и  лЯгушек  звучали  назойливо и звонко, как
волынка,  в которую тупо дудит слабоумный мальчишка. ‹уна смотрела на долину
из  своего  серебрЯного  оконца, и ее опаловые лучи, растворЯЯсь, исчезали в
таинственной  бесконечности  безмЯтежных  далеких  холмов,  а голос молодого
ЃаЯрда  все  звучал  и  звучал,  продолжаЯ  рассказ о жестокости, скорости и
смерти.
     -- ’ише, -- опЯть напомнил ему старый ЃаЯр