каменоломнЯх,  задыхалсЯ  в
сушильнЯх,  кричал,  когда  истЯзали,  переменил  много  хозЯев,   испытал
неистовство их гнева.
   Ћднажды, придЯ в отчаЯние, он  бросилсЯ  в  море  с  триремы,  где  был
гребцом. Њатросы спасли его и  привезли  умирающим  в  Љарфаген;  там  его
заключили в мегарский эргастул. Ќо так как предстоЯло вернуть римлЯнам  их
перебежчиков, то он воспользовалсЯ сумЯтицей и убежал вместе с наемниками.
   ‚ течение всего  пути  он  не  отставал  от  Њато,  приносил  ему  еду,
поддерживал его на спусках, а вечером  подстилал  ему  под  голову  ковер.
Њато, наконец, тронули его заботы, и он стал мало-помалу размыкать уста.
   Њато родилсЯ в ‘иртском заливе. Ћтец водил  его  на  богомолье  в  храм
Ђммона. Џотом он охотилсЯ на слонов в гарамантских лесах.  ‡атем  поступил
на карфагенскую службу.
   Џри взЯтии „репана его возвели в звание тетрарха.  ђеспублика  осталась
ему должна четыре лошади, двадцать три медины пшеницы и жалованье за целую
зиму. Ћн страшилсЯ богов и желал умереть у себЯ на родине.
   ‘пендий говорил ему о своих странствиЯх, о народах  и  храмах,  которые
посетил. Ћн многому научилсЯ, умел изготовлЯть сандалии и рогатины, плести
сети, приручать диких зверей и варить рыбу.
   €ногда он останавливалсЯ и  издавал  глухой  горловой  крик;  мул  Њато
ускорЯл шаг, и другие  тоже  быстрее  шли  за  ним,  затем  ‘пендий  снова
принималсЯ  говорить,  по-прежнему  обуреваемый  тревогой.  Ћна   улеглась
вечером на четвертый день.
   Ћни шли рЯдом, с правой стороны войска, по склону холма;  долина  внизу
уходила вдаль, терЯЯсь в ночных испарениЯх. ‹иниЯ солдат, проходивших  под
ними,  колебалась  в  тени.  ‚ременами  рЯды  войска   вырисовывались   на
возвышениЯх, освещенных луной. ’огда на остриЯх копий  как  будто  дрожала
звезда, шлемы на мгновение начинали сверкать, затем  все  исчезало,  и  на
смену ушедшим ЯвлЯлись другие. ‚дали раздавалось блеЯние разбуженных стад,
и казалось, что на землю спускаетсЯ бесконечнаЯ тишина.
   ‘пендий,  запрокинув  голову,  полузакрыв  глаза  и  глубоко   вздыхаЯ,
впитывал в себЯ свежесть ветра. Ћн распростер руки, шевелЯ пальцами, чтобы
лучше чувствовать негу, струившуюсЯ по его телу. …го душила жажда  мщениЯ.
Ћн прижимал руку ко рту, чтобы остановить рыданиЯ, и, замираЯ от  упоениЯ,
отпускал недоуздок своего дромадера, который шел большими ровными  шагами.
Њато снова погрузилсЯ в печаль; ноги его свисали до земли, и травы, стегаЯ
по котурнам, издавали непрерывный свистЯщий шелест.
   Џуть все удлинЯлсЯ, и казалось, что ему на будет конца. ‚ конце  каждой
долины расстилалась круглаЯ полЯна, затем снова приходилось спускатьсЯ  на
равнину, и горы, которые как будто  замыкали  горизонт,  точно  ускользали
вдаль, когда к ним приближались. ‚ремЯ от времени среди зелени  тамарисков
показывалась река и потом исчезала за холмами.  €ногда  выступал  огромный
утес, подобный носу кораблЯ или подножию исчезнувшего колосса.
   Џо пути встречались отстоЯвшие один от другого  на  равных  расстоЯниЯх
маленькие   четырехугольные    храмы;    ими    пользовались    странники,
направлЯвшиесЯ в ‘икку. •рамы были заперты, как гробницы.  ‹ивийцы  громко
стучали в двери, требуЯ, чтобы им открыли. Ќикто изнутри не отвечал.
   ‚озделанные пространства  встречались  все  реже.  ЏотЯнулись  песчаные
полосы земли с редкими тернистыми  кустами.  ‘реди  камней  паслись  стада
овец; за ними присматривали женщины, опоЯсанные синей овечьей шкурой.  Ћни
с криком пускались бежать, едва завидев копьЯ солдат между скал.
   ‘олдаты шли точно  по  длинному  коридору,  окаймленному  двумЯ  цепЯми
красноватых холмов, как вдруг  их  остановило  страшное  зловоние,  и  они
увидели необычайное зрелище: на верхушке одного из рожковых деревьев среди
листьев торчала львинаЯ голова.
   Ћни подбежали к дереву; перед ними был лев, распЯтый, точно  преступник
на кресте. …го мощнаЯ голова опустилась на грудь, и передние лапы, исчезаЯ
наполовину под гривой, были широко распростерты, как крыльЯ птицы. ‚се его
ребра вырисовывались под натЯнутой кожей; задние  лапы,  прибитые  одна  к
другой гвоздем, были слегка подтЯнуты  кверху;  чернаЯ  кровь  стекала  по
шерсти, образуЯ сталактиты  на  конце  хвоста,  свисавшего  вдоль  креста.
‘олдат это зрелище забавлЯло. Ћни обращались ко льву, называЯ его  римским
гражданином и консулом, и  бросали  ему  в  глаза  камни,  чтобы  прогнать
мошкару.
   ЏройдЯ сто шагов,  они  увидели  еще  два  креста,  а  дальше  поЯвилсЯ
внезапно целый рЯд крестов  с  распЯтыми  львами.  Ќекоторые  околели  так
давно, что на  крестах  виднелись  только  остатки  их  скелетов.  „ругие,
наполовину обглоданные, висели, искривив пасть  страшной  гримасой;  ‘реди
них были громадные львы. Љресты гнулись под их тЯжестью, и они качались на
ветру, в то времЯ как над их головой неустанно кружились  в  воздухе  стаи
воронов. ’ак мстили карфагенские крестьЯне, захватив какого-нибудь хищного
зверЯ. Ћни надеЯлись отпугнуть этим  примером  других.  ‚арвары,  перестав
смеЯтьсЯ, почувствовали глубокое изумление. "—то это за  народ,  -  думали
они, - который длЯ потехи распинает львов!"
   Ѓольшинство наемников, особенно  северЯне,  были  к  тому  же  охвачены
тревогой, измучены, уже больны. Ћни раздирали себе руки  о  колючки  алоэ;
большие мухи своим жужжанием терзали им слух, и в рЯдах войска  начиналась
дизентериЯ. €х беспокоило, что все еще не видно было  ‘икки.  Ћни  боЯлись
заблудитьсЯ и попасть в пустыню, страну песков и всЯких ужасов. Њногие  не
хотели продолжать путь. €ные повернули назад в Љарфаген.
   Ќаконец, на седьмой день, после того как они долго шли  вдоль  подножьЯ
горы, дорога резко повернула вправо; их глазам представилась  линиЯ  стен,
воздвигнутых на белых утесах и сливавшихсЯ с ними.  ‡атем  вдруг  открылсЯ
весь город; в багровом свете заката на стенах развевались синие, желтые  и
белые покрывала.  ’о  были  жрицы  ’анит,  прибежавшие  встречать  воинов.
‚ыстроившись вдоль укреплений, они  ударЯли  в  бубны,  играли  на  лирах,
потрЯсали кроталами, и лучи солнца, заходившего позади них  в  нумидийских
горах, скользили между струнами арф, к которым прикасались  их  обнаженные
руки. Џо временам инструменты  внезапно  затихали,  и  раздавалсЯ  резкий,
бешеный крик, похожий на лай; они издавали его, ударЯЯ Языком об углы рта.
€ные стоЯли, подпираЯ подбородок рукой, неподвижнее сфинксов, и устремлЯли
большие черные глаза на поднимавшеесЯ вверх войско.
   •отЯ ‘икка была свЯщенным городом, все  же  она  не  могла  дать  приют
такому количеству людей; один только храм  со  своими  строениЯми  занимал
половину города. Џоэтому варвары  расположились  по  своему  усмотрению  в
равнине, дисциплинированнаЯ часть войска - правильными отрЯдами, а  другие
- по национальностЯм или как попало.
   ѓреки разбили шатры из звериных  шкур  параллельными  рЯдами,  иберийцы
расположили кругом свои холщовые палатки, галлы построили шалаши из досок,
ливийцы - хижины из сухих камней, а негры вырыли ногтЯми в песке  рвы  длЯ
спаньЯ. Њногие, не знаЯ, где поместитьсЯ, бродили среди поклажи,  а  ночью
укладывались на землю, завернувшись в рваные плащи.
   ‚округ  них  расстилалась  равнина,  окаймленнаЯ  горами.  Љое-где  над
песчаным холмом наклонЯлась  пальма,  а  по  откосам  пропастей  выступали
пЯтнами сосны и дубы. €ногда в грозу дождь свисал длинным  пологом,  в  то
времЯ как небо над полЯми оставалось лазурным и Ясным; потом теплый  ветер
гнал вихри пыли, ручеек спускалсЯ каскадами с высот ‘икки, где под золотой
крышей стоЯл  на  медных  колоннах  храм  ‚енеры  Љарфагенской,  владычицы
страны. …е душа как бы наполнЯла  все  вокруг.  ‚олнистой  линией  холмов,
сменой холода и тепла, а также игрой света она ЯвлЯла бесконечность  своей
силы и красоту своей вечной  улыбки.  ‚ершины  гор  были  похожи  на  рога
полумесЯца; иные  напоминали  набухшие  сосцы  полных  женских  грудей,  и
варвары при всей своей усталости чувствовали полное сладости изнеможение.
   ‘пендий, продав дромадера, купил на вырученные  деньги  раба.  Ћн  весь
день спал, растЯнувшись перед палаткой Њато. €ногда он просыпалсЯ; во  сне
ему мерещилсЯ свист бича, и он проводил руками по рубцам на ногах, на  том
месте, где долго носил кандалы. Џотом снова засыпал.
   Њато мирилсЯ с его обществом, и  ‘пендий,  с  длинным  мечом  у  бедра,
сопровождал его, как ликтор, или же Њато небрежно опиралсЯ  рукой  на  его
плечо: ‘пендий был низкорослый.
   Ћднажды вечером, проходЯ вместе по улицам лагерЯ, они увидели  людей  в
белых плащах; среди них был Ќар ѓавас, вождь нумидийцев. Њато вздрогнул.
   - „ай меч, - воскликнул он, - Я его убью!
   - Џодожди, - сказал ‘пендий, останавливаЯ его.
   Ќар ѓавас уже подходил. Ћн прикоснулсЯ  губами  к  большим  пальцам  на
обеих руках в знак приЯзни, объЯснЯЯ свой гнев опьЯнением на  пиру.  Џотом
долго обвинЯл Љарфаген, но не объЯснил, зачем пришел к варварам.
   Љого он хочет предать: их или ђеспублику? - спрашивал себЯ ‘пендий;  но
так как он надеЯлсЯ извлечь  пользу  длЯ  себЯ  из  всЯких  смут,  то  был
благодарен  Ќар  ѓавасу  за  будущие  предательства,  в  которых  он   его
подозревал.
   ‚ождь нумидийцев осталсЯ  жить  среди  наемников.  Љазалось,  он  хотел
заслужить расположение Њато. Ћн посылал ему жирных коз,  золотой  песок  и
страусовые перьЯ. ‹ивиец, удивлЯЯсь его любезностЯм, не знал, отвечать  ли
на них тем же, или дать волю раздражению. Ќо  ‘пендий  успокаивал  его,  и
Њато подчинЯлсЯ рабу. Ћн все еще был в нерешительности и не мог  стрЯхнуть
с себЯ непобедимое оцепенение, как" человек, когда-то выпивший напиток, от
которого он должен умереть.
   Ћднажды они отправились с утра охотитьсЯ на львов, и Ќар ѓавас  спрЯтал
под плащом кинжал. ‘пендий следовал за ним, не  отходЯ,  и  за  все  времЯ
охоты Ќар ѓавас ни разу не вынул кинжала.
   ‚ другой раз Ќар ѓавас завел их очень далеко,  до  самых  границ  своих
владений. Ћни очутились в узком ущелье. Ќар ѓавас с улыбкой заЯвил, что не
знает, как идти дальше. ‘пендий нашел дорогу.
   Ќо чаще всего Њато, печальный, как авгур, уходил на заре  и  бродил  по
полЯм. Ћн ложилсЯ где-нибудь на песок и до вечера не двигалсЯ с места.
   Ћн обращалсЯ за советом ко  всем  волхвам  в  войске,  к  тем,  которые
наблюдают за движением змей, и к тем, которые читают по звездам, и к  тем,
которые дуют на золу сожженных трупов. Ћн глотал пепел, горный укроп и  Яд
’адюк, леденЯщий сердце; негритЯнки пели при лунном  свете  заклинаниЯ  на
варварском Языке и кололи ему в  это  времЯ  лоб  золотыми  стилетами;  он
навешивал на себЯ ожерельЯ и амулеты, взывал по очереди к  ‚аал-Љамону,  к
Њолоху, к семи Љабирам, к ’анит и к греческой ‚енере. Ћн вырезал некое имЯ
на медной пластинке и зарыл ее в песок на пороге  своей  палатки.  ‘пендий
слышал, как он стонал и говорил сам с собой.
   Ћднажды ночью ‘пендий вошел к нему.
   Њато голый, как труп, лежал плашмЯ на львиной шкуре, закрыв лицо обеими
руками; висЯчаЯ лампа освещала  оружие,  развешенное  на  срединном  шесте
палатки.
   - —то тебЯ томит? - спросил раб. - —то тебе нужно? Ћтветь мне.
   Ћн стал трЯсти его за плечо и несколько раз окликнул:
   - ѓосподин! ѓосподин!..
   Њато поднЯл на него широко раскрытые печальные глаза.
   - ‘лушай! - сказал он тихим голосом, приложив палец  к  губам.  -  ѓнев
богов обрушилсЯ на менЯ! ЊенЯ преследует  дочь  ѓамилькара!  џ  боюсь  ее,
‘пендий!
   Ћн прижималсЯ к груди раба, как ребенок, напуганный призраком.
   - ‘кажи мне что-нибудь! џ болен. џ хочу излечитьсЯ!  џ  испробовал  все
средства! Ќо  ты,  быть  может,  знаешь  более  могущественных  богов  или
неотвратимое заклинание?
   - „лЯ чего? - спросил ‘пендий.
   Њато стал бить себЯ кулаками по голове.
   - —тобы избавитьсЯ от нее! - ответил он.
   Џотом, обращаЯсь к самому себе, он продолжал говорить с расстановкой:
   - џ,  наверное,  та  жертва,  которую  она  обещала  принести  богам  в
искупление чего-то. Ћна привЯзала менЯ к себе цепью, невидимой  длЯ  глаз.
Љогда Я хожу, это идет она; когда Я останавливаюсь, это  значит,  что  она
отдыхает! …е глаза жгут  менЯ,  Я  слышу  ее  голос.  Ћна  окружает  менЯ,
проникает в менЯ. Њне кажетсЯ, что она сделалась моей душой! € все же  нас
точно  разделЯют  невидимые  волны  безбрежного  океана!  Ћна   далека   и
недоступна.  ‘иЯние  красоты  окружает  ее  светлым  облаком.  €ногда  мне
кажетсЯ, что Я ее никогда не видел... что она не существует, что  все  это
сон!
   ’ак причитал Њато во мраке. ‚арвары  спали.  ‘пендий,  глЯдЯ  на  него,
вспоминал юношей с золотыми сосудами в руках, которые обращались к нему  в
былое времЯ с мольбами, когда он  водил  по  улицам  городов  толпу  своих
куртизанок. …го охватила жалость, и он сказал:
   - Ќе падай духом, господин мой! Џризывай на помощь  свою  волю,  но  не
моли богов: они не снисходЯт на призывы людей!  ‚от  ты  теперь  малодушно
плачешь. ’ебе не стыдно страдать из-за женщины?
   - —то, Я дитЯ, по-твоему? - возразил  Њато.  -  ’ы  думаешь,  ЊенЯ  еще
трогают женские лица и песни женщин? “ нас в „репане их  посылали  чистить
конюшни. џ обладал женщинами среди  набегов,  под  рушившимисЯ  сводами  и
когда еще дрожали катапульты!.. Ќо эта женщина, ‘пендий, эта!..
   ђаб прервал его:
   - Ќе будь она дочь ѓамилькара...
   - Ќет! - воскликнул Њато. - Ћна не такаЯ,  как  все  другие  женщины  в
мире! ‚идел ты, какие у  нее  большие  глаза  и  густые  брови,  -  глаза,
подобные  солнцам  под  арками  триумфальных  ворот?  ‚спомни:  когда  она
поЯвилась, свет факелов потускнел. ‘реди  алмазов  ее  ожерельЯ  еще  Ярче
сверкала грудь. ‘ледом за нею точно неслось благоухание храма, и от  всего
ее существа исходило нечто более сладостное, чем вино, и  более  страшное,
чем смерть. Ћна шла, а потом остановилась...
   Ћн опустил голову. ѓлаза его были устремлены вдаль, взглЯд неподвижен.
   - џ жажду обладать ею! џ умираю от желаниЯ! Џри мысли о том, как  бы  Я
сжимал ее в своих объЯтиЯх, менЯ охватывает неистоваЯ радость. € все же  Я
ненавижу ее! џ бы хотел избить ее, ‘пендий! —то мне делать? џ хочу продать
себЯ, чтобы сделатьсЯ ее рабом. ’ы ведь был ее рабом! ’ы иногда видел  ее.
‘кажи мне что-нибудь о ней! ‚едь она каждую ночь  поднимаетсЯ  на  террасу
дворца, не правда ли? Љамни, наверно, трепещут под ее сандалиЯми, и звезды
нагибаютсЯ, чтобы взглЯнуть на нее.
   Ћн в бешенстве упал и захрипел, точно раненый бык.
   Џотом Њато запел:
   "Ћн преследовал в лесу  чудовище  с  женским  обликом,  хвост  которого
извивалсЯ среди засохших листьев, как серебрЯный ручеек..."
   ђастЯгиваЯ слова, Њато подражал голосу ‘аламбо, протЯнутые руки его как
бы скользили легкими движениЯми по струнам лиры.
   ‚ ответ на все утешениЯ ‘пендиЯ он повторЯл те же речи. Ќочи  проходили
среди стонов и увещаний.
   Њато  хотел  заглушить  свои  страданиЯ  вином.  Ќо  опьЯнение   только
усиливало его печаль. ’огда, чтобы развлечьсЯ, он стал играть  в  кости  и
проиграл одну за другой все золотые блЯхи своего ожерельЯ.  Ћн  согласилсЯ
пойти к прислужницам богини, но,  спускаЯсь  с  холма  на  обратном  пути,
рыдал, точно шел с похорон.
   ‘пендий,  в  противоположность  ему,  становилсЯ  все  более  смелым  и
веселым. Ћн вел беседы с солдатами в кабачках под  листвой,  чинил  старые
доспехи, жонглировал кинжалами,  собирал  травы  длЯ  больных.  Ћн  весело
шутил, проЯвлЯЯ тонкость  ума,  находчивость  и  разговорчивость;  варвары
привыкли к его услугам и полюбили его.
   Ћни ждали посла из Љарфагена, который должен был привезти им  на  мулах
корзины, нагруженные золотом; производЯ наново  все  те  же  расчеты,  они
чертили пальцами на  песке  цифры  за  цифрами.  Љаждый  строил  планы  на
будущее, рассчитывал иметь наложниц, рабов, землю. Ќекоторые  намеривались
зарыть свои сокровища или  рискнуть  увезти  их  на  кораблЯх.  Ќо  полное
безделье  стало  раздражать  солдат;  начались  непрерывные  споры   между
конницей и пехотой; между варварами и  греками;  беспрестанно  раздавались
оглушительно резкие женские голоса.
   Љаждый день ЯвлЯлись полчища почти нагих людей, покрывавших себе голову
травами длЯ защиты от солнца. ќто были  должники  богатых  карфагенЯн;  их
заставлЯли  обрабатывать  землю  кредиторов,  и  они  спасались  бегством.
Џриходило множество ливийцев, крестьЯн, разоренных налогами,  изгнанников,
преступников.  ‡атем  Явилась  орда  торговцев:  все   продавцы   вина   и
растительного масла, взбешенные тем, что им не уплатили,  стали  враждебно
относитьсЯ к ђеспублике. ‘пендий ораторствовал, обвинЯЯ  Љарфаген.  ‚скоре
стали истощатьсЯ припасы. Ќачали поговаривать о том,  чтобы,  сплотившись,
идти всем на Љарфаген или же призвать римлЯн.


   Ћднажды в  час  ужина  раздались  приближающиесЯ  тЯжелые  надтреснутые
звуки; издалека на волнистой линии дороги показалось что-то красное.
   ’о были большие носилки пурпурового цвета, украшенные по углам  пучками
страусовых перьев. •рустальные цепи и нити жемчуга  ударЯлись  о  стЯнутые
занавеси.   ‡а   носилками   следовали   верблюды,   позваниваЯ   большими
колокольчиками, висевшими у них на груди. ‚ерблюдов окружали  наездники  в
чешуйчатых золотых латах от плеч и до пЯт.
   Ћни остановились в  трехстах  шагах  от  лагерЯ  и  вынули  из  чехлов,
привЯзанных к седлам, свои круглые щиты, широкие мечи и беотийские  шлемы.
—асть  всадников  осталась  при  верблюдах,  остальные  двинулись  вперед.
Ќаконец, показались эмблемы ђеспублики - синие деревЯнные шесты с  конской
головой или сосновой шишкой наверху. ‚арвары поднЯлись  со  своих  мест  и
стали рукоплескать; женщины бросились навстречу легионерам и  целовали  им
ноги.
   Ќосилки приближались, покоЯсь на плечах двенадцати негров, которые  шли
в ногу мелкими быстрыми шагами. Ћни ступали  как  попало,  то  вправо,  то
влево, натыкаЯсь на веревки палаток, на скот, разбредшийсЯ во все стороны,
на треножники, где жарили мЯсо. ‚ремЯ от времени носилки приоткрывались, и
оттуда высовывалась толстаЯ рука, всЯ в кольцах; хриплый голос  выкрикивал
ругательства. ’огда носильщики останавливались и пересекали лагерь  другим
путем.
   Џурпуровые занавеси носилок приподнЯлись: на широкой подушке  покоилась
голова человека с одутловатым равнодушным лицом; брови  вырисовывались  на
лице, как две дуги из черного дерева,  соединенные  у  основаниЯ;  золотые
блестки сверкали в курчавых волосах, а  лицо  было  очень  бледное,  точно
осыпанное мраморным порошком. ‚се  тело  исчезало  под  овечьими  шкурами,
покрывавшими носилки.
   ‘олдаты  узнали  в  лежащем  суффета  ѓаннона,  того,   который   своей
медлительностью содействовал поражению в битве при ќгатских островах;  что
касаетсЯ его победы  над  ливийцами  при  ѓекатомпиле,  то  его  тогдашнее
милосердие   к   побежденным   вызвано   было,   как   полагали   варвары,
корыстолюбием: он продал в свою пользу всех пленных, хотЯ  заЯвил  ‘овету,
что умертвил их.
   ѓаннон несколько времени искал удобного места,  откуда  можно  было  бы
обратитьсЯ  с  речью  к  солдатам;  наконец,  он  сделал   знак;   носилки
остановились, и суффет, поддерживаемый двумЯ рабами, шатаЯсь, спустил ноги
на землю.
   Ќа  нем   были   черные   войлочные   башмаки,   усеЯнные   серебрЯными
полумесЯцами.  Ќоги  стЯгивались  перевЯзками,  как  у  мумий,   и   между
скрещивающимисЯ полосами холста проступало местами тело. †ивот  свешивалсЯ
из-под красной куртки, покрывавшей бедра; складки шеи лежали на груди, как
подгрудок у быка; туника, расписаннаЯ цветами, трещала подмышками;  суффет
носил поЯс и длинный  черный  плащ  с  двойными  зашнурованными  рукавами.
—резмерное количество одеЯний, большое ожерелье из синих  камней,  золотые
застежки и тЯжелые серьги делали его уродство еще более отвратительным. Ћн
казалсЯ каким-то  грубым  идолом,  высеченным  из  камнЯ;  бледные  пЯтна,
покрывавшие  все  его  тело,  придавали  ему  вид  неживого.  ’олько  нос,
крючковатый,  как  клюв  Ястреба,  сильно  раздувалсЯ,  вдыхаЯ  воздух,  и
маленькие глаза со слипшимисЯ  ресницами  сверкали  жестким  металлическим
блеском. Ћн держал в руке лопаточку из алоэ длЯ почесываниЯ тела.
   Ќаконец, два глашатаЯ затрубили в серебрЯные рога; шум смолк, и  ѓаннон
заговорил.
   Ћн начал с прославлениЯ богов и ђеспублики; варвары должны  радоватьсЯ,
что служили ей. Ќо необходимо выказать больше  благоразумиЯ,  ибо  времена
пришли тЯжелые:  "…сли  у  хозЯина  всего  три  маслины,  то  ведь  вполне
справедливо, чтобы он оставил две длЯ себЯ?"
   ’ак старик-суффет уснащал свою речь пословицами и притчами,  киваЯ  все
времЯ головой, чтобы вызвать одобрение у слушателей.
   Ћн говорил на пуническом наречии, а те,  которые  окружали  его  (самые
проворные прибежали без оружиЯ), были кампанийцы, галлы и греки, и,  таким
образом, никто в толпе не понимал его. ѓаннон заметил это,  остановилсЯ  и
стал тЯжело переминатьсЯ с ноги на ногу, соображаЯ, что делать.
   Ќаконец, он  решил  созвать  военачальников.  ѓлашатаи  возвестили  его
приказ  по-гречески  -  этот  Язык  со  времени  Љсантиппа  был  принЯт  в
карфагенском войске длЯ приказов.
   ‘тража  отстранила  ударами  бича  толпу  солдат,  и   вскоре   Явились
начальники фаланг, построенных по  спартанскому  образцу,  а  также  вожди
варварских когорт со знаками своего ранга и  в  доспехах  своего  племени.
‘пустилась ночь, и равнина огласилась смутным  гулом;  кое-где  засверкали
огни; все ходили с места на место, спрашиваЯ, что случилось, почему суффет
не раздает денег.
   Ћн разъЯснил военачальникам затруднительное положение ђеспублики. Љазна
ее иссЯкла. „ань, уплачиваемаЯ римлЯнам, разорЯла ее.
   - Њы не знаем, как быть!.. ђеспублика в очень плачевном положении!
   ‚ремЯ  от  времени  он  почесывал  тело  лопаточкой  из  алоэ  или   же
останавливалсЯ, чтобы выпить из серебрЯной чаши,  которую  протЯгивал  ему
раб, глоток питьЯ, приготовленного из пепла и спаржи, вываренной в уксусе.
Џотом он утирал губы пурпуровой салфеткой и продолжал:
   - ’о, что стоило прежде сикль серебра, стоит теперь три шекелЯ золотом,
и земли, запущенные во времЯ войны, ничего  не  приносЯт!..  “лов  пурпура
ничтожный, даже жемчуг поднЯлсЯ до невероЯтной цены, у  нас  едва  хватает
благовонных масел длЯ служениЯ богам! —то касаетсЯ съестных припасов, то о
них лучше не говорить: истинное бедствие! €з-за недостатка галер у нас нет
прЯностей, Я очень трудно добывать сильфий вследствие мЯтежей на киренской
границе. ‘ицилиЯ, откуда прежде доставлЯлось столько рабов, теперь длЯ нас
закрыта! …ще вчера за одного банщика и четырех кухонных  слуг  Я  заплатил
больше, чем прежде за двух слонов!
   Ћн развернул длинный свиток папируса и прочел, не  пропускаЯ  ни  одной
цифры, все расходы, произведенные правительством: столько-то за  работы  в
храмах, за мощение улиц, за постройку кораблей, столько-то ушло  на  ловлю
кораллов,  столько-то  -  на  расширение  сисситских   торговых   обществ,
столько-то стоили сооружениЯ на рудниках в Љантабрии.
   ‚оеначальники, как и солдаты, не понимали  по-гречески,  хотЯ  наемники
обменивались приветствиЯми на этом Языке. Ћбыкновенно  в  войска  варваров
отрЯжали   несколько   карфагенских   чиновников,   чтобы   они    служили
переводчиками. Ќо после войны они скрылись, боЯсь, что  им  будут  мстить.
ѓаннон не подумал о том, чтобы взЯть с собою переводчика; к  тому  же  его
сиплый голос терЯлсЯ на ветру.
   ѓреки, подтЯнутые железными поЯсами, напрЯгали слух,  стараЯсь  уловить
слова оратора, а горцы, покрытые мехом, как медведи, недоверчиво  смотрели
на ѓаннона или зевали, опираЯсь на  тЯжелые  дубины  с  медными  гвоздЯми.
ѓаллы не обращали вниманиЯ на то, что говорилось, и, насмехаЯсь, с хохотом
встрЯхивали  пучком  высоко  зачесанных  волос;  жители  пустыни   слушали
неподвижно, закутавшись в серые шерстЯные одежды.  ‘зади  прибывали  новые
толпы; солдаты  из  стражи,  которых  теснила  толпа,  шатались,  сидЯ  на
лошадЯх; негры держали в  вытЯнутых  руках  зажженные  сосновые  ветви,  а
толстый  карфагенЯнин  продолжал  свою  речь,  стоЯ  на  поросшем   травою
пригорке.
   ‚арвары, однако, стали терЯть терпение; поднЯлсЯ ропот, все  заговорили
с  ѓанноном.  Ћн  жестикулировал  своей  лопаточкой;  те,  которые  хотели
заставить молчать других, сами кричали еще громче, и от  этого  общий  гул
только усиливалсЯ.
   ‚друг к ѓаннону подскочил невзрачный с виду человек и, выхватив  рог  у
одного из глашатаев, затрубил; этим ‘пендий (ибо это  был  он)  возвестил,
что  собираетсЯ  сказать  нечто   важное.   Ќа   его   заЯвление,   быстро
произнесенное на пЯти разных Языках  -  греческом,  латинском,  галльском,
ливийском  и  балеарском,  -  военачальники,  посмеиваЯсь   и   изумлЯЯсь,
ответили:
   - ѓовори! ѓовори!
   ‘ минуту ‘пендий  колебалсЯ,  он  весь  дрожал;  наконец,  обращаЯсь  к
ливийцам, которых было больше всего в толпе, он сказал:
   - ‚ы все слышали страшные угрозы этого человека?
   ѓаннон не возмутилсЯ - значит, он  не  понимал  по-ливийски.  ЏродолжаЯ
свой опыт, ‘пендий повторил ту же фразу на других наречиЯх варваров.
   ‘лушатели с удивлением глЯдели друг  на  друга;  потом  все,  точно  по
молчаливому сговору и, может быть, думаЯ, что понЯли, в чем дело, опустили
головы в знак согласиЯ.
   ’огда ‘пендий заговорил возбужденным голосом:
   - Ћн прежде всего сказал, что все боги других  народов  -  призраки  по
сравнению с богами Љарфагена! Ћн  назвал  вас  трусами,  ворами,  лгунами,
псами и собачьими сынами! …сли бы не вы. ђеспублике  (так  он  сказал)  не
пришлось бы платить дань римлЯнам: ваше нашествие  лишило  их  ароматов  и
благовоний, рабов и сильфиЯ, ибо вы вошли в соглашение  с  кочевниками  на
киренской границе! Ќо  виновных  покарают!  Ћн  прочел  список  наказаний,
которым их подвергнут:  их  заставЯт  мостить  улицы,  снарЯжать  корабли,
украшать сисситские дома,  а  других  пошлют  рыть  землю  на  рудниках  в
Љантабрии.
   ‘пендий повторил то же самое  галлам,  грекам,  кампанийцам,  балеарам.
“знав несколько имен, донесшихсЯ до их слуха, наемники были убеждены,  что
он точно передает  речь  суффета.  Ќесколько  человек  крикнули  ему:  "’ы
лжешь!", - но их голоса потерЯлись в общем гуле. ‘пендий прибавил:
   - ђазве вы не заметили, что он оставил у входа в лагерь часть  конницы?
Џо его знаку они примчатсЯ, чтобы всех вас умертвить.
   ‚арвары повернулись в сторону входа, и,  когда  толпа  расступилась,  в
центре  очутилсЯ  человек,   двигавшийсЯ   медлительно,   точно   призрак,
сгорбленный,  худой,  совершенно  голый,  покрытый   до   поЯса   длинными
взъерошенными волосами с торчащими в них сухими листьЯми и шипами, весь  в
пыли. Ѓедра и колени его были обмотаны  соломой,  смешанной  с  глиной,  и
холщовым трЯпьем; сморщеннаЯ землистаЯ кожа свисала с костлЯвого тела, как
лохмотьЯ с сухих сучьев;  руки  дрожали  непрерывной  дрожью,  и  он  шел,
опираЯсь на палку из оливкового дерева.
   Ћн приблизилсЯ к неграм, державшим факелы. ’упаЯ, бессмысленнаЯ усмешка
обнажила его бледные десна. Ћн рассматривал широко раскрытыми, испуганными
глазами толпу варваров вокруг себЯ.
   ‚друг он бросилсЯ назад, прЯчась за их спины.
   - ‚от они,  вот  они!  -  бормотал  он,  указываЯ  на  охрану  суффета,
неподвижно застывшую в своих сверкающих латах.
   ‹ошади вздымались на дыбы, ослепленные факелами, с треском пылавшими во
мраке. —еловек, казавшийсЯ призраком, билсЯ и вопил:
   - Ћни их убили!
   Џри этих словах, которые он выкрикивал на балеарском наречии, прибежали
балеары и узнали его; не отвечаЯ им, он повторЯл:
   - „а, убили, всех убили! ђаздавили, как виноград! ’аких молодых,  таких
красавцев! Њетателей из пращи! Њоих товарищей и ваших!
   …му дали вина, и он заплакал; потом он стал без устали говорить.
   ‘пендий едва сдерживал свою радость,  объЯснЯЯ  грекам  и  ливийцам,  о
каких ужасах рассказывал ‡арксас. Ћн боЯлсЯ верить  его  словам,  до  того
все, что он говорил, было кстати. Ѓалеары  бледнели,  слушаЯ  о  том,  как
погибли их товарищи.
   ђечь шла об отрЯде в триста пращников,  прибывших  накануне  и  слишком
поздно вставших утром. Љогда они пришли на площадь к храму Љамона, варвары
уже ушли, и они очутились без всЯких средств защиты, так как  их  глинЯные
Ядра были навьючены на верблюдов вместе  с  остальной  поклажей.  €м  дали
вступить в ‘атебскую улицу и  дойти  до  дубовых  ворот,  обшитых  изнутри
медью; тогда все население общим напором ринулось на них.
   ‘олдаты действительно вспомнили, что  до  них  донессЯ  страшный  крик;
‘пендий, бежавший во главе колонн, ничего не слышал.
   Џотом трупы положили на руки богов Џатэков, которые стоЯли вдоль  храма
Љамона. Ќа убитых взвели все преступлениЯ наемников: обжорство, воровство,
безбожие, глумление, а также убийство рыб в саду ‘аламбо. ’ела их  позорно
изувечили; жрецы жгли им волосы, чтобы мучилась их душа;  затем  развесили
по кускам в мЯсных; кое-кто даже вонзал  в  них  зубы,  а  вечером,  чтобы
покончить с ними, на перекрестках зажгли костры.
   ќто и были те огни, что светились  издали  на  озере.  Ќо  так  как  от
костров загорелось несколько домов, то  остальные  трупы,  так  же  как  и
умирающих, выбросили за  стены.  ‡арксас  прЯталсЯ  до  следующего  днЯ  в
камышах на берегу озера; потом он бродил по окрестностЯм, отыскиваЯ войско
по  следам  в  пыли.  “тром  он  скрывалсЯ  в  пещерах,  а  вечером  снова
отправлЯлсЯ в путь. €з его открытых ран струилась кровь, он шел  голодный,
больной, питаЯсь кореньЯми  и  падалью.  Ќаконец,  однажды  он  увидел  на
горизонте копьЯ и пошел следом за  ними;  ум  его  помутилсЯ  от  ужаса  и
страданий.
   ‚озмущение солдат, сдерживаемое,  пока  он  говорил,  разразилось,  как
бурЯ; они хотели тотчас же уничтожить охрану вместе с суффетом. Ќекоторые,
однако, воспротивились, говорЯ, что нужно выслушать суффета и, по  крайней
мере, узнать, заплатЯт ли им. ’огда все стали кричать:
   - Ќаше жалованье!
   ѓаннон ответил, что привез деньги.
   ‚се бросились к аванпостам  и  при  участии  варваров  поклажу  суффета
привезли в лагерь; не дожидаЯсь рабов, они  сами  развЯзали  корзины;  там
оказались одежды из фиолетовых тканей, губки, лопаточки  длЯ  почесываниЯ,
щетки, благовониЯ, палочки из  сурьмы,  чтобы  подводить  глаза;  все  это
принадлежало конной  охране,  людЯм  богатым  и  изнеженным.  ‘реди  клади
оказалсЯ  также  большой  бронзовый  чан,  навьюченный  на  верблюда:   он
принадлежал суффету, который брал  в  нем  ванны  во  времЯ  пути.  ‘уффет
принимал всЯкие предосторожности, заботЯсь о  своем  здоровье;  он  вез  в
клетках даже ласок из ѓекатомпилЯ, которых сжигали живыми длЯ изготовлениЯ
лекарственного питьЯ. Ђ так как болезнь ѓаннона вызывала большой  аппетит,
то он взЯл с собою много съестных припасов и вина, рассолы, мЯсо и рыбу  в
меду, а также горшочки из Љоммагена, наполненные топленым  гусиным  жиром,
покрытым снегом и рубленой соломой. ’аких горшочков припасено  было  очень
много, их находили в каждой корзине, которую развЯзывали, и  это  вызывало
каждый раз взрыв смеха.
   —то же касаетсЯ жалованьЯ наемникам, то оно  наполнЯло  не  более  двух
плетеных корзин; в одной из них оказались даже кожаные кружочки,  которыми
ђеспублика пользовалась, чтобы тратить поменьше звонкой  монеты;  и  когда
варвары очень этому удивились, ѓаннон объЯснил, что ввиду трудности счетов
старейшины не успели еще рассмотреть их и пока посылают вот это.
   ’огда наемники стали бить и опрокидывать все,  что  попадалось:  мулов,
слуг, носилки, провизию, поклажу. Ћни брали пригоршнЯми деньги из мешков и
побивали ими ѓаннона. Ћн с трудом сел на осла и, уцепившись за его шерсть,
пустилсЯ в бегство, рыдаЯ, вопЯ, изнемогаЯ от трЯски и призываЯ на  войско
проклЯтие всех богов. ирокое ожерелье из  драгоценных  камней  прыгало  у
него на груди, подскакиваЯ до ушей. Ћн придерживал  зубами  длинный  плащ,
который волочилсЯ за ним, а варвары кричали ему издали:
   - “бирайсЯ, трус! Ѓоров! Љлоака Њолоха! “лепетывай  со  своим  золотом,
своей заразой! ‘корей! ‘корей!..
   Ћхрана его скакала за ним в полном беспорЯдке.
   Ќо бешенство варваров не утихало. Ћни вспомнили, что несколько  человек
из  войска,  ушедшие  в  Љарфаген,  не  вернулись:  их,  наверное,  убили.
Ќесправедливость карфагенЯн  приводила  их  в  неистовство,  и  они  стали
вырывать шесты палаток, свертывать плащи,  седлать  лошадей;  каждый  брал
свой шлем и копье, и в одно мгновение все было готово к походу. “ кого  не
нашлось оружиЯ, те бежали в лес, чтобы нарезать себе палок.
   ‡анималсЯ день; население ‘икки, проснувшись, взволнованно забегало  по
улицам. "Ћни идут на Љарфаген!" - говорили  кругом,  и  этот  слух  вскоре
распространилсЯ по всей стране.
   Ќа каждой дорожке,  из  каждого  рва  поЯвлЯлись  люди.  Џастухи  бегом
спускались с гор.
   Љогда варвары ушли, ‘пендий объехал равнину, сидЯ верхом на  пуническом
жеребце; рЯдом с ним раб вел третью лошадь.
   €з всех палаток осталась только одна. ‘пендий вошел в нее.
   - ‚ставай, господин! Њы выступаем!
   - Људа? - спросил Њато.
   - ‚ Љарфаген! - крикнул ‘пендий.
   Њато вскочил на лошадь, которую раб держал наготове у входа в палатку.


        3. ‘Ђ‹ЂЊЃЋ

   ‹уна поднЯлась вровень с  морем,  и  в  городе,  еще  покрытом  мраком,
заблестели  светлые  точки  и  белые  пЯтна:  дышло  колесницы  во  дворе,
полотнЯнаЯ ветошь, развешеннаЯ на веревке, выступ стены, золотое  ожерелье
на груди идола. ‘теклЯнные шары на крышах  храмов  сверкали  местами,  как
огромные алмазы. Ќо смутные очертаниЯ развалин, насыпи черной земли и сады
казались темными глыбами во мраке, а в нижней  части  Њалки  сети  рыбаков
тЯнулись из дома в дом, как гигантские летучие  мыши,  распростершие  свои
крыльЯ. “же не слышно было скрипа гидравлических колес, поднимавших воду в
верхние этажи дворцов; верблюды спокойно отдыхали  на  террасах,  лежа  на
животе, как страусы. Џривратники спали на  улицах  у  порога  домов.  ’ень
колоссов  удлинЯлась  на  пустынных  площадЯх;  вдали  из  бронзовых  плит
вырывалсЯ еще иногда дым пылающей жертвы, и тЯжелый ветер с морЯ  приносил
вместе с ароматами  запах  морских  трав  и  испарениЯ  стен,  раскаленных
солнцем. ‚округ Љарфагена сверкали недвижные воды, ибо  луна  одновременно
проливала свой блеск и на залив, окруженный горами, и на ’унисское  озеро,
где среди песчаных  мелей  виднелись  длинные  рЯды  розовых  фламинго,  а
дальше, ниже катакомб, широкаЯ соленаЯ лагуна сверкала, как серебро.  ‘вод
синего неба сливалсЯ на горизонте  с  пылью  равнин  по  одну  сторону,  с
морскими туманами  -  по  другую,  и  на  вершине  ЂкрополЯ  пирамидальные
кипарисы, окружавшие храм ќшмуна, покачивались с  тихим  рокотом,  подобно
медленному прибою волн вдоль мола у подножьЯ насыпей.
   ‘аламбо поднЯлась на террасу своего  дворца,  ее  поддерживала  рабынЯ,
котораЯ несла на железном подносе зажженные угли.
   Џосередине террасы стоЯло небольшое ложе из  слоновой  кости,  покрытое
рысьими шкурами, с подушками из перьев попугаЯ, вещей  птицы,  посвЯщенной
богам; в четырех углах расставлены были  высокие  курильницы,  наполненные
нардом, ладаном, киннамоном и миррой. ђабынЯ зажгла  благовониЯ.  Џол  был
посыпан голубым порошком и усеЯн золотыми звездами наподобие неба. ‘аламбо
обратила взор к ЏолЯрной звезде; она медленно сделала  поклоны  на  четыре
стороны и опустилась на колени. Џотом, прижав локти к бокам, отведЯ руки и
раскрыв ладони, запрокинула голову под лучами луны и возвысила голос:
   - Ћ ђаббет!.. ‚аалет!.. ’анит!..
   ѓолос ее звучал жалобно и протЯжно, точно призыв.
   -  Ђнаитис!  Ђстарта!  „еркето!  Ђсторет!  Њиллитта!   Ђтара!   ќлисса!
’ирата!.. ‘крытыми символами, звонкими систрами, бороздами  земли,  вечным
молчанием и вечным плодородием,  властительница  темного  морЯ  и  голубых
берегов, царица всей влаги мира, приветствую тебЯ!
   Ћна  два-три  раза  качнулась  всем   телом,   потом,   вытЯнув   руки,
распростерлась лицом в пыли.
   ђабынЯ быстро поднЯла ее, ибо по обрЯду нужно  было,  чтобы  кто-нибудь
поднЯл распростертого в молитве: это значило, что боги внЯли ее мольбе;  и
кормилица ‘аламбо всегда неуклонно исполнЯла этот благочестивый долг.
   ’орговцы из ѓетулии „аритийской привезли ее еще  ребенком  в  Љарфаген;
отпущеннаЯ на свободу, она не пожелала оставить своих  господ,  что  видно
было по широкому отверстию в ее проколотом правом ухе.  ЏестраЯ  полосатаЯ
юбка, обтЯгивавшаЯ ее бока,  спускалась  до  щиколоток,  где  звенели  два
оловЯнных кольца. ‹ицо ее, несколько плоское, было желтого цвета,  как  ее
туника. „линные серебрЯные иглы образовали ореол  позади  головы.  ‚  одну
ноздрю продета была коралловаЯ серьга. Ћпустив  глаза,  она  стоЯла  подле
ложа, прЯмее гермы.
   ‘аламбо подошла к краю террасы.  Ћна  окинула  взором  горизонт,  потом
устремила взглЯд на спЯщий город, и вздох ее, поднимаЯ  грудь,  всколыхнул
длинную белую симарру, свободно  облекавшую  ее,  без  застежек  и  поЯса.
‘андалии  с  загнутыми  носками   исчезали   под   множеством   изумрудов,
распущенные волосы были подобраны пурпуровой сеткой.
   Ћна поднЯла голову, созерцаЯ  луну,  и,  примешиваЯ  к  словам  обрывки
гимнов, шептала:
   -  Љак  легко  ты  кружишьсЯ,  поддерживаемаЯ  невесомым   эфиром!   Ћн
разглаживаетсЯ вокруг тебЯ, и это ты своим движением распределЯешь ветры и
плодоносные росы. Џо мере того как ты нарастаешь или убываешь,  удлинЯютсЯ
или суживаютсЯ глаза у кошек и пЯтна пантер. †ены с воплем  называют  твое
имЯ среди мук деторождениЯ! ’ы наполнЯешь раковины! ЃлагодарЯ тебе  бродит
вино! ’ы  вызываешь  гниение  трупов!  ’ы  создаешь  жемчужины  в  глубине
морей!..
   € все зародыши, о богинЯ, исходЯт из тьмы твоих влажных глубин.
   Љогда ты  поЯвлЯешьсЯ,  на  земле  разливаетсЯ  покой,  чашечки  цветов
закрываютсЯ, волны утихают, усталые люди ложатсЯ, обращаЯ к тебе грудь,  и
мир со своими океанами и горами глЯдитсЯ, точно в зеркало, тебе в лицо. ’ы
-  чистаЯ,  нежнаЯ,   лучезарнаЯ,   непорочнаЯ,   помогающаЯ,   очищающаЯ,
безмЯтежнаЯ!..
   ђог луны поднЯлсЯ над горой ѓорЯчих источников  в  выемке  между  двумЯ
вершинами  по  другую  сторону  залива.  Џод  луной  светилась   небольшаЯ
звездочка, окруженнаЯ бледным сиЯнием. ‘аламбо продолжала:
   - Ќо ты и  страшна,  владычица!  ќто  ты  создаешь  чудовища,  страшные
призраки, обманчивые сны. ѓлаза твои пожирают  камни  зданий,  и  обезьЯны
болеют при каждом твоем обновлении.
   Људа ты идешь? ‡ачем постоЯнно менЯешь  свой  образ?  ’о,  изогнутаЯ  и
тонкаЯ, ты скользишь в пространстве, точно галера без снастей, то кажешьсЯ
среди звезд пастухом, стерегущим стадо. ‘иЯющаЯ и круглаЯ, ты катишьсЯ  по
вершинам гор, "точно колесо колесницы.
   Ћ ’анит! ‚едь ты менЯ любишь, Я знаю! џ так неустанно глЯжу на тебЯ! Ќо
нет! ’ы носишьсЯ по лазури, а Я остаюсь на неподвижной земле...
   ’аанах, возьми небал и тихо сыграй что-нибудь на серебрЯной струне, ибо
сердце мое печально!
   ђабынЯ взЯла в руки инструмент из черного дерева, вроде арфы, выше  ее,
треугольной формы.
   ѓлухие и быстрые звуки чередовались, как жужжание  пчел,  и,  нарастаЯ,
улетали в ночной мрак вместе с жалобной песнью волн и  колыханием  больших
деревьев на верху ЂкрополЯ.
   - Џерестань! - воскликнула ‘аламбо.
   - —то с тобой, госпожа? Љаждое дуновение ветра, каждое облачко на  небе
- все тебЯ тревожит и волнует.
   - Ќе знаю, - сказала ‘аламбо.
   - ’ы утомлЯешь себЯ слишком долгими молитвами!
   - Ћ ’аанах, Я хотела бы растворитьсЯ в молитве, как цветок в вине!
   - Њожет быть, дым курений вреден тебе?
   - Ќет, - сказала ‘аламбо, - в благовониЯх обитает дух богов.
   ђабынЯ заговорила об отце  ‘аламбо.  „умали,  что  он  уехал  в  страну
ЯнтарЯ, за Њелькартовы столпы.
   - Ќо если он не вернетсЯ, - сказала она, - тебе придетсЯ -  такова  его
волЯ - избрать себе супруга среди сыновей старейшин, и печаль твоЯ пройдет
в объЯтиЯх мужа.
   - Џочему? - спросила девушка.
   ‚се мужчины, которых она видела до  сих  пор,  вкушали  ей  ужас  своим
животным смехом и грубым телом.
   - €ногда, ’аанах, из глубины моего существа поднимаютсЯ горЯчие  вихри,
более тЯжелые, чем дыхание вулкана. ЊенЯ зовут какие-то  голоса.  Ћгненный
шар клубитсЯ в моей груди и подступает к  горлу,  он  душит  менЯ,  и  мне
кажетсЯ, что Я умираю. Ђ потом что-то сладостное,  пронизывающее  менЯ  от
чела до пЯт, пробегает по всему моему телу... менЯ  обволакивает  какаЯ-то
ласка, и Я изнемогаю, точно надо мной распростерсЯ бог. Ћ, как бы Я хотела
изойти в ночном тумане, в струЯх ручьЯ, в древесном  соке,  покинуть  свое
тело, быть лишь дыханием, лучом скользить и поднЯтьсЯ к тебе, о мать!
   Ћна высоко воздела руки, всЯ выпрЯмившись, бледнаЯ и легкаЯ, как  луна,
в своей белой одежде. Џотом снова спустилась на ложе из слоновой кости,  с
трудом переводЯ дыхание. ’аанах надела  ей  на  шею  Янтарное  ожерелье  с
дельфиновыми клыками, которое рассеивало страхи, и ‘аламбо  сказала  почти
угасшим голосом:
   - Џойди позови агабарима.
   Ћтец ‘аламбо не желал, чтобы она вступила  в  коллегию  жриц  или  даже
знала,  каково  народное  представление  о  ’анит.  Ћн  берег   дочь   длЯ
какого-нибудь брачного союза, который мог быть  полезен  его  политическим
целЯм. Џоэтому ‘аламбо вела  во  дворце  одинокую  жизнь;  мать  ее  давно
умерла.
   Ћна выросла среди  лишений,  постов,  постоЯнных  очищений,  окруженнаЯ
изысканными   торжественными   предметами;   тело