м неловкости: уж  не  Љаэтану
ли имел в виду доктор.
   - ”илософ Љлеанф учит: "ѓоре тому, кто попадет на  ложе  гедонички",  -
продолжал Џераль, - и тем, на кого свалитсЯ такаЯ напасть, он рекомендовал
искать исцелениЯ в  общественной  деЯтельности,  в  борьбе  за  свободу  и
родину. ‡вучит  это  неплохо,  но,  как  врач,  Я  сомневаюсь,  чтобы  это
помогало.
   ‚о времЯ сеансов Џераль, разумеетсЯ,  много  говорил  и  об  искусстве.
Ћсобенно  восхищалсЯ  он  мастерством  ”рансиско  в   изображении   живых,
говорЯщих глаз.
   - џ разгадал вашу хитрость, - сказал он. -  ‚ы  делаете  глазной  белок
меньше натурального, а  радужную  оболочку  -  больше.  -  €  в  ответ  на
удивленный взглЯд ѓойи поЯснил:
   - Ћбычно поперечник радужной равен одиннадцати миллиметрам. Ђ на  ваших
портретах он доходит до тринадцати. џ сам измерЯл.
   ѓойЯ не знал, принЯть ли это в шутку, или нет.
   ‚ другой раз Џераль заговорил о ѓреко. Ћн выразил сожаление, что король
”илипп; недостаточно понимал  ѓреко.  Ќасколько  больше  было  бы  создано
мастерских творений, если бы ”илипп не лишил мастера своей милости.
   - џ не согласен с тем восторженным молодым поэтом, который назвал тремЯ
величайшими испанскими художниками ‚еласкеса, Њурильо  и  ѓойю.  „лЯ  менЯ
выше всех - ќль ѓреко, ‚еласкес и ѓойЯ.
   ѓойЯ  чистосердечно  ответил,  что   ѓреко   ему   чужд;   слишком   он
жеманно-аристократичен, слишком мало в нем испанского.
   - „олжно быть, прав наш дон •осе Љинтана. џ - настоЯщий  испанец,  Я  -
крестьЯнин, у менЯ кисть грубаЯ.
   Ќаконец  картина  была  готова.   ‘   полотна   на   зрителЯ   большими
насмешливыми, немного колючими глазами смотрел умный, даже значительный  и
жутковатый Џераль. ”рансиско тщательно выписал кистью: "Goya  a  su  amigo
Joaquin Peral" [ѓойЯ своему другу •оакину Џералю (исп.)]. Џераль  смотрел,
как ѓойЯ выводит буквы.
   - ‘пасибо, дон ”рансиско, - сказал он.
   Џришло письмо из •ереса, написанное каракулЯми:
   ‘ерафина напоминала о себе.
   - ‚озможно,  Я  на  несколько  дней  съезжу  в  •ерес,  чтобы  написать
‘ерафину, - сказал ѓойЯ Љаэтане.
   - Ќе лучше ли пригласить ее сюда?  -  заметила  Љаэтана.  Ћна  говорила
равнодушным, небрежным тоном, но  за  ее  словами  чувствовалось  лукавое,
добродушное поощрение, от которого он вскипел.
   - „а это мне так просто в голову взбрело, - сказал он, - должно быть, Я
и сам не поеду и ее не стану приглашать. Ћднако же она была бы  образцовой
махой, - Язвительно заметил он, - и если уж Я когда-нибудь возьмусь писать
маху, так только с нее.
   ЏридЯ вскоре после этого в обычный час к Љаэтане, он застал ее  лежащей
на  софе  в  таком  костюме,  каких  в  минувшую  зиму  много  бывало   на
костюмированных балах. ќто было одеЯние из  тонкой  дорогой  белой  ткани,
больше подходившее к тореро, чем к махе,  не  то  рубашка,  не  то  штаны;
прилегаЯ мЯгкими складками к телу, оно  скорее  обнажало,  чем  прикрывало
его. ‘верху на Љаэтане была коротенькаЯ  Ярко-желтаЯ  кофточка  -  болеро,
расшитаЯ мотыльками  из  черных  блесток;  платье  было  схвачено  широким
розовым поЯсом. ’ак она лежала, закинув руки за голову.
   - …сли ты надумаешь писать ‘ерафину в виде махи, такаЯ  поза  и  одежда
тебе подойдут? - спросила она.
   - Ќ-да, - ответил он, и непонЯтно было, значит ли это "да"  или  "нет".
Ќа диване лежала соблазнительнаЯ дама, нарЯдившаЯсЯ в  откровенный  костюм
махи; в харчевнЯх Њанолерии ни один человек не принЯл бы  ее  за  маху,  и
”рансиско мог  допустить,  что  он  напишет  так  Љаэтану,  но  отнюдь  не
‘ерафину.
   - …сли ты будешь писать  такую  маху,  ты  напишешь  ее  в  натуральную
величину? - продолжала она допрашивать.
   - ‘ каких пор тебЯ интересуют технические подробности? - в свою очередь
спросил он, немного удивившись.
   - Ћни менЯ интересуют сегоднЯ, - начинаЯ раздражатьсЯ, сказала она.
   - ‚ероЯтно, Я написал бы ее в  три  четверти  натуральной  величины,  -
улыбаЯсь ответил он.
   ‘пустЯ несколько дней она повела его в комнату,  куда  почти  никто  не
входил; это была параднаЯ,  но  Явно  заброшеннаЯ  спальнЯ,  должно  быть,
служившаЯ одной из прежних хозЯек Љаса де Ђро длЯ официальных  приемов  во
времЯ утреннего туалета. Ќа  стене  висела  какаЯ-то  малоценнаЯ  картина,
изображавшаЯ охотничью сцену. Џри помощи такого же приспособлениЯ,  как  в
Љадисском дворце, Љаэтана  отодвинула  картину.  ‡а  ней  открылась  голаЯ
стена, где можно было  поместить  вторую  картину.  ”рансиско  стоЯл,  как
дурак.
   - Ќеужели ты не понимаешь? - спросила она. - џ хочу, чтобы  ты  наконец
написал менЯ в виде махи, настоЯщей махи.
   Ћн  уставилсЯ  на  нее.  Ќеужели  он  ее  верно  понЯл?  ЌагаЯ  женщина
‚еласкеса, так он сам объЯснил ей, - не богинЯ и не грандесса, она - маха.
   - џ хочу заказать вам, дон ”рансиско, два  своих  портрета,  -  заЯвила
она, - один в костюме махи, другой в виде махи, как она есть.
   ђаз ей так хочетсЯ, пусть так и будет. Ћн написал  ее  в  этом  дорогом
Ярком нарЯде и уже тут изобразил нагой под прозрачной тканью.  Ћна  лежала
на приготовленном длЯ наслаждений ложе, на блекло-зеленых  подушках,  руки
сплелись под головой, леваЯ нога была чуть  согнута,  праваЯ  лЯжка  мЯгко
покоилась на левой, треугольник между ними был оттенен. •удожник  попросил
ее слегка нарумЯнитьсЯ, прежде чем писать лицо, но написал он не ее  лицо,
он придал ей анонимные, неуловимые черты, как умел делать только  он;  это
было лицо одной определенной и вместе с тем любой женщины.
   Љаэтану  увлекло  состЯзание,  на  которое  она  горделиво  пошла.  Ћна
добилась своего: ”рансиско писал ее в виде махи; а ‘ерафина, маха из  мах,
образец махи, тщетно ждала его к себе на прием у парадной постели.
   Ћн писал  в  той  комнате,  длЯ  которой  картины  были  предназначены.
Џадавший слева свет вполне годилсЯ длЯ одетой махи. Ђ раздетую он писал на
плоской кровле дозорной башни - мирадора; благодарЯ балюстраде свет  падал
именно так, как было нужно. „уэньЯ сторожила их,  хоть  и  была  настроена
весьма неодобрительно; они могли считать себЯ в  безопасности.  €  все  же
затеЯ была рискованнаЯ; такого рода дела в конце концов непременно выходЯт
наружу. ѓойЯ писал с остервенением. Ћн понЯл  -  она  наложила  запрет  на
‘ерафину, она хотела значить длЯ него больше, чем  ‘ерафина.  Ѓыть  больше
махой, чем ‘ерафина. Ќо это ей не удастсЯ. ‚ нем  поднималось  злорадство.
Љогда она вот так лежит перед ним, уже не он - ее пелеле, а наконец-то она
- его игрушка. € на полотне у него возникает не  маха.  Џусть  рождение  и
богатство  дали  ей  все,  что  может  дать  €спаниЯ:  к  народу  она   не
принадлежит, она всего-навсего жалкаЯ  грандесса.  Љак  ни  старайсЯ,  она
никогда не будет махой.  €  тем  более  не  будет,  когда  снимет  с  себЯ
последние покровы.
   Њысли его перенеслись от живой женщины к  его  творению.  Ћн  не  знал,
можно ли назвать искусством то, что он тут делает; что бы  сказал  на  это
‹усан, его сарагосский учитель! ‹усан давал ему срисовывать  чинно  одетые
гипсовые статуи, недаром он был цензором при инквизиции. ’о, что он сейчас
пишет, несомненно, не имеет  ничего  общего  с  бесстрастным,  безучастным
искусством, которому поклонЯлись Њенгс и Њигель. Ќо  нет,  шалишь!  Ћн  не
собираетсЯ состЯзатьсЯ с мертвым  ‚еласкесом,  это  его  собственнаЯ  Dona
Desnude. Ћн, ѓойЯ, изобразил в  этой  раздетой  и  одетой,  но  все  равно
обнаженной женщине всех женщин, с которыми когда-либо спал в постели или в
закуте. Ћн изобразил тело, зовущее ко всЯческим наслаждениЯм. €  при  этом
два лица: одно - исполненное ожиданиЯ и похоти, застывшее от вожделениЯ, с
жестоким, манЯщим, опасным взглЯдом; другое  -  немного  сонное,  медленно
пробуждающеесЯ после утоленной страсти  и  уже  алчущее  новых  услад.  Ќе
герцогиню  Ђльба  и  не  маху  хотел  он  изобразить,  а  само  неутолимое
сладострастие с его томительным блаженством и с его угрозами.
   Љартины были закончены. Љаэтана нерешительно переводила взглЯд с  одной
на другую. “ обнаженной женщины и у той,  что  в  костюме  тореро,  разные
лица. Ћба лица - ее и вместе с тем чужие.  Џочему  ”ранчо  не  написал  ее
настоЯщего лица?
   - ‚ы написали нечто необычайное,  нечто  волнующее,  дон  ”рансиско,  -
сказала она наконец. Џотом овладела  собой.  -  Ќо  право  же,  Я  не  так
сластолюбива, - добавила она с наигранной шутливостью.

   Џодошла дуэньЯ. ‘тали
   ‚ешать на стену картины.
   € портрет одетой махи
   ‘крыл фигуру обнаженной.
   Љаэтана улыбнулась:
   "‚от увидишь, наши гости
   „аже и от этой махи
   ђты разинут!" € еще раз,
   ‘ловно девочка, играЯ
   Њеханизмом, надавила
   Љнопку. ‘нова перед ними
   ЋбнаженнаЯ возникла
   Њаха...
   ‚ строгом черном платье -
   ‚оплощенное презренье, -
   ‡акусив губу, стоЯла
   ‘тараЯ дуэньЯ... Ђльба
   “смехнулась и прикрыла
   Ќаготу вторым портретом.
   Ђ затем, поднЯв высоко
   ѓолову и вскинув брови,
   Џоманила за собою
   –арственным и гордым жестом
   ‘воего ”рансиско
   € пошла...


        37

   ‚ ‘анлукар приехал гость - дон •уан Ђнтонио маркиз де ‘ан-Ђдриан.
   ѓойЯ надулсЯ. Ћн давно знал маркиза и даже  писал  его;  портрет  вышел
одним из самых удачных. Ќа фоне широкого ландшафта в очень жеманной  позе,
опершись на каменную колонну, стоит молодой вельможа, впрочем, он  не  так
уже молод - ему  перевалило  за  сорок,  но  красивое,  наглое,  надменное
мальчишеское лицо придает ему вид двадцатипЯтилетнего. Ќа нем  костюм  длЯ
верховой езды - белый жилет, узкие желтые панталоны и  синий  фрак,  одним
словом, одет он по-вертеровски. ђуку с хлыстиком он грациозно упер в  бок,
в другой тщательно выписанной руке держит книгу, длЯ чего -  не  могли  бы
сказать ни художник, ни сам маркиз, - цилиндр он положил на колонну.  ѓойЯ
ни в малейшей  степени  не  сгладил  заносчивости  красивого,  до  предела
избалованного вельможи, который в качестве  одного  из  первых  придворных
грандов уже в молодые  годы  был  назначен  председателем  могущественного
‘овета по делам €ндии. ѓойЯ не раз встречал маркиза на вечерах у  Љаэтаны;
поговаривали,  что  он  в  свое  времЯ  был  ее   любовником.   ‘   полной
достоверностью его причислЯли к фаворитам королевы; должно быть, герцогинЯ
Ђльба  на  короткий  срок  сделала  его  своим  кортехо,   чтобы   позлить
Њарию-‹уизу. Њаркиз де ‘ан-Ђдриан  был  человек  неглупый  и  на  редкость
образованный, долго жил во ”ранции, слыл очень передовым, да, вероЯтно,  и
был таким.  Ќо  когда  он  своим  высоким  мальчишеским  голосом,  немного
нараспев, преподносил очередную изысканно циничную остроту, ѓойю коробило,
и он еле сдерживалсЯ, чтобы не ответить грубостью.
   Њаркиз  держал  себЯ  просто  и  учтиво.  Џо  его  словам,  он  приехал
засвидетельствовать донье Љаэтане свое почтение потому, что ее  отсутствие
при дворе стало ему невыносимо. ‚торой, почти  столь  же  важной  причиной
ЯвлЯетсЯ его горЯчее желание, чтобы  дон  ”рансиско  запечатлел  заседание
‘овета по делам €ндии, благо он сейчас находитсЯ неподалеку от ‘евильи.
   - Њы стосковались  по  вас,  милейший,  -  мурлыкал  он  своим  высоким
голоском, - вы ведь знаете, как мы любим, чтобы писали наши портреты. …сли
вы еще долго нас протомите, придетсЯ прибегнуть к  какому-нибудь  славному
малому вроде вашего коллеги Љарнисеро, а под его кистью наши  лица  станут
еще невыразительнее, чем в натуре.
   Њаркиз  старалсЯ  не  быть  помехой.  Ћн  поЯвлЯлсЯ  за   трапезами   и
присутствовал при утреннем туалете Љаэтаны; его общество скорее могло быть
развлечением, чем докукой. Љаэтана обращалась с ним чуть насмешливо, точно
с дерзким юнцом, их свЯзь Явно была делом прошлым.
   Љак бы то ни  было,  ”рансиско  мог  по-прежнему  видетьсЯ  с  Љаэтаной
наедине в любое времЯ.
   Ћднажды вечером за  столом  у  него  с  Џералем  завЯзалась  беседа  об
искусстве; остальные двое в ней участиЯ не принимали.  €  вдруг  в  разгар
беседы  ”рансиско  перехватил   взглЯд,   который   Љаэтана   бросила   на
‘ан-Ђдриана.  €скоса,  как  маха  у  него  на  картине,   она   вызывающе,
выжидательно, похотливо взглЯнула на дона •уана.  „лилось  это  не  больше
двух  секунд.  Ђ  может,  ему  все  это  только   померещилось?   Љонечно,
померещилось. Ћн постаралсЯ забыть тот взглЯд. Ќо  ему  с  трудом  удалось
закончить начатую фразу.
   Ќочью он твердил тебе, что все это вздор, просто  Љаэтана  слилась  длЯ
него с его собственной обнаженной махой, такие  случаи  с  ним  бывали.  Ђ
потом твердил себе обратное - что ‘ан-Ђдриан навернЯка был  в  свое  времЯ
любовником Љаэтаны, а теперь приехал, чтобы возобновить прежнюю дружбу. €,
конечно же, без ее согласиЯ маркиз не приехал бы. ‚се Ясно, как день, а он
осталсЯ  в  дураках.  Ћн  представлЯл  себе,  как  она  лежит  в  объЯтиЯх
‘ан-Ђдриана, этого хлыща, этого наглого фата,  пока  он  тут  терзаетсЯ  и
мечетсЯ без сна. Ђ потом она покажет ‘ан-Ђдриану "Ћбнаженную маху", и  тот
своим противным голосом будет утверждать, что самого  прекрасного  ѓойЯ  в
ней не заметил.
   Љакой вздор! Ћн попросту ревнивый дурак.  Ќет,  конечно,  у  него  есть
основаниЯ тревожитьсЯ.  Ћн  постарел,  обрюзг,  плохо  слышит  и  начинает
сутулитьсЯ, что особенно позорно длЯ арагонца. Љ тому же  он  вспыльчив  и
угрюм.
   Ђ Љаэтана очень "chatoyante"; стараЯ маркиза верно ее определила.  Ѓудь
он даже молод и  ослепительно  красив,  она  могла  бы  пресытитьсЯ  им  и
предпочесть другого ’ем более теперь, когда он вот во что превратилсЯ, ей,
конечно, приЯтнее  лежать  в  объЯтиЯх  молодого,  стройного,  остроумного
весельчака и франта. Tragalo, perro - на, ешь, собака!
   ‚се это бред. ‚едь Љаэтана так жестоко издевалась над  ‘ан-Ђдрианом  по
поводу его свЯзи с Њарией-‹уизой. ‚едь она Ясно дала ему  понЯть,  что  ее
кортехо он, ”рансиско. Ќо нет, тот искоса брошенный взглЯд - не  плод  его
воображениЯ,  обнаженнаЯ  маха  тут  ни  при  чем,  так  смотрела   своими
жестокими, отливающими металлом глазами живаЯ Љаэтана. ‚ следующую  минуту
взглЯд ее стал равнодушным, но он был переменчив, как у кошки, да и все  в
ней неверно и неуловимо. Ќедаром он не может  по-настоЯщему  написать  ее,
никто, даже сам ‚еласкес, не мог  бы  ее  написать.  €  наготу  ее  нельзЯ
написать, даже нагота ее лжива. € на сердце у нее грим, как на  лице.  Ћна
зла по натуре. …му вспомнились слова из старого романса, который частенько
напевала Џепа: "‚ прекрасной груди скрыто гадкое сердце".
   Ќа следующее утро он начал писать. ’олько теперь  он  увидел  подлинную
Љаэтану. Ћн написал ее летЯщей в воздухе; рЯдом  с  ней,  под  ней,  точно
несущие ее облака, виднелись три мужские  фигуры.  Ќо  на  этот  раз  лицо
женщины не было безымЯнным.  ’акое  Ясное,  надменное  продолговатое  лицо
могло быть только у одной женщины на свете - у Љаэтаны де  Ђльба,  и  лица
мужчин тоже нетрудно было узнать; один из них  был  тореадор  ЉостильЯрес,
второй - председатель ‘овета по  делам  €ндии  ‘ан-Ђдриан,  третий  -  дон
Њануэль, ЉнЯзь мира. Ђ с земли за  полетом,  скалЯ  зубы,  следил  уродец,
дрЯхлый придворный шут ЏадильЯ.
   ‘обственно говорЯ, из-под кисти  ”рансиско  выходило  "‚ознесение",  но
вознесение весьма нечестивое, целью которого врЯд ли было небо. “ женщины,
котораЯ  парила   над   головами   трех   мужчин,   широкое,   клубЯщеесЯ,
развевающеесЯ одеЯние прикрывало раздвинутые ноги. Ќетрудно было приписать
этой возносЯщейсЯ деве все семь смертных грехов. Ќетрудно  было  поверить,
что  такое  лицо,  даже  не  пошевелив  губами,  могло  послать  убийцу  к
безобидному супругу, который  грозил  стать  помехой.  „а,  наконец-то  он
увидел, уловил последнее из ее лиц, настоЯщее, Ясное,  надменное,  глубоко
лживое, глубоко невинное, глубоко  порочное  лицо.  Љаэтаны,  и  оно  было
воплощением сладострастиЯ, соблазна и лжи.
   Ќа следующий  день  Љаэтана  не  показывалась,  дуэньЯ  просила  гостей
извинить ее госпожу. …е белаЯ собачка, „он •уанито, захворала; она  горюет
и никого не может видеть.
   ѓойЯ продолжал работать над "‚ознесением", над "‹ожью".
   …ще через день собачка выздоровела, и Љаэтана сиЯла.  ѓойЯ  едва  цедил
слова, она не обижалась и несколько раз пыталась втЯнуть его  в  разговор.
Ќо, не встречаЯ отклика, в конце концов повернулась к ‘ан-Ђдриану, который
обращалсЯ к ней, как  всегда,  ласково,  по-детски  вкрадчиво.  Ћн  привел
французскую цитату, она ответила по-французски, они перешли на французский
Язык.  Џераль,  колеблЯсь  между  злорадством  и   жалостью,   заговаривал
по-испански, но те продолжали тараторить  по-французски,  и  ѓойЯ  не  мог
уследить за их  скороговоркой.  Љаэтана  обратилась  к  ѓойе  все  еще  на
французском Языке, употреблЯЯ трудные слова, не  понЯтные  ему.  Ћна  Явно
хотела осрамить его перед ‘ан-Ђдрианом.
   Џосле ужина Љаэтана заЯвила, что сегоднЯ она весело  настроена,  ей  не
хочетсЯ рано ложитьсЯ спать, а хочетсЯ что-нибудь придумать.  Ћна  позовет
своих  слуг,  пусть  протанцуют  фанданго.  …е  камеристка  ”руэла  плЯшет
превосходно, да и конюх ‚исенте тоже неплохой танцор. —тобы рассеЯть скуку
званых вечеров, гранды нередко заставлЯли плЯсать свою челЯдь.
   џвилось пЯть пар, готовых протанцевать фанданго,  за  ними  в  качестве
зрителей потЯнулись слуги, арендаторы, крестьЯне - всего набралось человек
двадцать. ђазнессЯ слух, что будут танцевать фанданго, а тут уж всЯкий мог
прийти посмотреть без церемоний.  ’анцевали  не  хорошо  и  не  плохо,  но
фанданго такой танец, который даже в неискусном исполнении  увлекает  всех
присутствующих.
   ‚начале зрители сидели тихо; сосредоточенно, потом стали  притоптывать,
стучать в такт ногами, хлопать в ладоши, выкрикивать  "оле".  Ћдновременно
танцевала лишь одна пара, но на смену ЯвлЯлись все новые охотники.
   Љаэтана спросила:
   - Ќе хотите потанцевать, ”рансиско?
   ”рансиско соблазнилсЯ было,  потом  вспомнил,  как  она  заставила  его
танцевать  менуэт  перед  герцогом   и   Џералем,   увидел   перед   собой
учтиво-наглое лицо ‘ан-Ђдриана - неужели позволить Љаэтане  выставить  его
на посмешище да  еще  перед  этим  фертом?  Ћн  замешкалсЯ...  Ђ  она  уже
повернулась к ‘ан-Ђдриану:
   - Њожет быть, вы, дон •уан?
   - Џочту за счастье, герцогинЯ! -  мгновенно  отозвалсЯ  маркиз  обычным
своим фатовским тоном. - Ќо в таком костюме?
   - Џанталоны  сойдут,  -  деловито  сказала  Љаэтана,  -  а  куртку  вам
кто-нибудь одолжит. Џриготовьтесь, пока Я пойду переоденусь.
   Ћна вернулась в том нарЯде, в котором ее писал ѓойЯ, на ней было белое,
прозрачное одеЯние, не то рубашка, не то  штаны,  скорее  обнажавшее,  чем
прикрывавшее тело, сверху маскарадное желтое болеро с черными блестками  и
широкий розовый шелковый поЯс. ’ак она пошла танцевать с  ‘ан-Ђдрианом.  €
на нем, и на ней был не такой костюм, как надо, и фанданго  они  танцевали
не так, как надо, камеристка ”руэла и конюх ‚исенте танцевали куда  лучше;
далеко им было и до танцоров ‘евильи и Љадиса, не говорЯ  уж  о  ‘ерафине.
’ем не менее в их танце  была  голаЯ,  недвусмысленнаЯ  суть  фанданго,  и
что-то крайне неподобающее, даже непотребное было  в  том,  что  герцогинЯ
Ђльба и председатель ‘овета по делам €ндии изображали перед  санлукарскими
крестьЯнами, служанками и  кучерами  пантомиму  страсти,  желаниЯ,  стыда,
наслаждениЯ. ѓойЯ чувствовал, что она точно так же могла бы  повести  всех
этих людей к себе в гардеробную, нажать кнопку и показать  им  "Ћбнаженную
маху". Ђ больше всего его бесило то, что оба танцора лишь играли в маху  и
махо, но не были ими. ќто была  дерзкаЯ,  глупаЯ,  неприличнаЯ  игра,  так
играть непозволительно: это издевательство над подлинным испанским  духом.
ѓлухаЯ злоба кипела в ѓойе, злоба против Љаэтаны и дона •уана, против всех
грандов и грандесс, среди которых он жил, против  этих  щеголей  и  кукол.
„опустим, он сам с увлечением участвовал в этой глупой, фальшивой  игре  в
ту пору, когда рисовал картоны длЯ шпалер. Ќо с тех пор он глубже заглЯнул
в жизнь и в людей, глубже жил и чувствовал, и ему  казалось,  что  Љаэтана
выше себе подобных. …му казалось, что между ним и ею не  игра,  а  правда,
страсть, пыл, любовь, - словом, неподдельное фанданго.  Ќо  она  лгала,  с
самого начала лгала, и он позволил этой  аристократке  играть  собой,  как
пелеле, паЯцем.
   „лЯ лакеев и камеристок, крестьЯн, скороходов, судомоек и  конюхов  это
был памЯтный вечер. Ћни видели, как стараетсЯ Љаэтана уподобитьсЯ  им,  но
видели также, что ей это не удаетсЯ, и чувствовали свое превосходство  над
нею. Ћни притопывали ногами, хлопали в ладоши, выкрикивали "оле" и смутно,
не облекаЯ свои ощущениЯ в слова и мысли, понимали,  что  они  лучше  этой
парочки. € если камеристка ”руэла надумает нынче ночью переспать с конюхом
‚исенте, это будет лучше, естественнее, приличнее, больше по-испански, чем
если сиЯтельнаЯ герцогинЯ надумает провести ночь с заезжим франтом или  со
своим художником.
   „уэнье это зрелище было невмоготу. Ћна  любила  свою  Љаэтану,  Љаэтана
была длЯ  нее  смыслом  жизни.  €  вот  ее  ласточку  околдовал  проклЯтый
художник. ‘ гневом и скорбью смотрела она, как  перваЯ  дама  королевства,
правнучка фельдмаршала унижаетсЯ перед чернью, сбродом.
   Џераль сидел и смотрел. Ћн не хлопал в ладоши, не кричал "оле". …му  не
раз случалось быть свидетелем подобных выходок  Љаэтаны,  может  быть,  не
столь рискованных, но в таком же роде. Ћн  смотрел  на  ѓойю,  видел,  как
дергаетсЯ его лицо, злорадствовал и жалел его.
   Љаэтана  и  ‘ан-Ђдриан  вошли   в   азарт.   Њузыка   становилась   все
зажигательнее, возгласы - громче, и они танцевали, не щадЯ  сил.  "Љак  ни
старайсЯ, махи из тебЯ не получитсЯ, - мелькало в голове у ѓойи.  -  ђазве
так плЯшут фанданго? ’ебе только нужно  поддать  жару,  подхлестнуть  себЯ
перед тем, как провести ночь с этим шутом, франтом,  с  этим  хлыщом".  Ћн
ушел, не дождавшись конца фанданго.
   ‚ ту ночь он опЯть спал плохо. Ќа  следующее  утро  она,  должно  быть,
ждала, что он зайдет за ней и они погулЯют до обеда; это  вошло  у  них  в
обычай, и они ни разу не нарушили его. ‘егоднЯ он не пошел к ней, а  велел
ей сказать, что у него болит голова и он не выйдет к обеду. Ћн достал свою
новую картину "‚ознесение" или  "‹ожь".  Ћна  была  готова  до  последнего
мазка. ‚прочем, он и не собиралсЯ работать, его мучил солано  -  восточный
ветер; ему казалось, что он опЯть хуже слышит. Ћн спрЯтал картину и сел за
секретер, начал черновик письма.  Ћн  думал:  "‘тарик  держал  придворного
шута, а она держит придворного живописца. Ќо, шалишь, теперь Я  выхожу  из
игры". Ћн набросал письмо  гофмаршалу  и  в  Ђкадемию  с  извещением,  что
возвращаетсЯ в Њадрид. Ќо  оставил  черновик,  не  стал  его  переписывать
набело. Џосле обеда пришла она со своей смешной собачонкой.  „ержала  себЯ
совершенно невозмутимо, была приветлива, даже  весела.  Џожалела,  что  он
нездоров. Џочему он не посоветуетсЯ с Џералем?
   - Џераль  мне  не  поможет,  -  сказал  он  угрюмо.  -  Џрогони  своего
‘ан-Ђдриана!
   - Ѓудь благоразумен! Ќе могу же Я обижать человека только  потому,  что
на тебЯ накатила блажь, - ответила она.
   - Џрогони его! - настаивал он.
   - ‡ачем ты вмешиваешьсЯ, ты же знаешь, что Я этого не терплю, - сказала
она. - џ-то ведь никогда ни с чем  к  тебе  не  приставала,  не  говорила:
"„елай то, не делай того".
   ’акаЯ чудовищнаЯ наглость возмутила его. —его только она  не  требовала
от  него  -  самых  страшных  жертв,  какие  только  один  человек   может
потребовать от другого, а теперь, извольте видеть, заЯвлЯет как ни  в  чем
не бывало: "ђазве Я от тебЯ чего-нибудь требовала?"
   - џ поеду в •ерес писать ‘ерафину, - сказал он.
   Ћна сидела спокойно, держа на коленЯх собачку.
   - ќто будет как  нельзЯ  более  кстати.  џ  тоже  собираюсь  уехать  на
несколько дней. Њне надо побывать в других моих поместьЯх, посмотреть, как
там хозЯйничают арендаторы. „он •уан поедет со мной и поможет мне советом.
   “ него свирепо выпЯтилась нижнЯЯ губа,  глубоко  запавшие  карие  глаза
потемнели.
   - џ-то уезжаю не на несколько дней, - ответил он. - ’ак что тебе нечего
сниматьсЯ с места. Њожешь сидеть здесь со своим красавчиком! џ тебе больше
мешать не буду. €з •ереса Я вернусь прЯмо в Њадрид.
   Ћна встала, хотела сказать какую-то резкость, собачка затЯвкала. Ќо тут
она увидела его тЯжелое лицо, глаза горели на нем  черными  углЯми,  белЯк
почти не были видны. Ћна сдержалась.
   - Џочему ты не вернешьсЯ в ‘анлукар? ќто будет очень  глупо  и  огорчит
менЯ, - сказала она. € так как  он  не  ответил,  продолжала  просительным
тоном: - Ќу, образумьсЯ же! ’ы менЯ  знаешь.  Ќе  требуй,  чтобы  Я  стала
другой. џ  не  могу  переменитьсЯ.  „авай  дадим  друг  другу  свободу  на
четыре-пЯть дней. Ђ потом возвращайсЯ, Я буду здесь  одна,  и  все  пойдет
по-прежнему.
   Ћн не отрываЯсь смотрел на нее ненавидЯщим взглЯдом. Џотом сказал:
   - „а, Я тебЯ знаю, - достал картину "‚ознесение" или "‹ожь" и  поставил
на мольберт.
   Љаэтана увидела  себЯ:  вот  она  летит,  легко,  грациозно,  с  Ясным,
девственно-невинным лицом, ее подлинным лицом. Ћна не считала  себЯ  очень
сведущей в живописи, но это она понЯла: такого  жестокого  оскорблениЯ  ей
никто еще не наносил - ни ЊариЯ-‹уиза и никто  другой.  Џри  этом  она  не
могла бы определить, в чем было оскорбление. ‚прочем, нет,  могла.  ‚  тех
трех мужчинах, которых он соединил с  ней,  почему  именно  этих  трех,  а
главное дона ЊануэлЯ? Ћн знал, как ей противен Њануэль, и его-то дал ей  в
спутники на шабаш ведьм. ‚ ней бушевала Ярость.
   "€з-за него Я отправилась в изгнание. џ позволила ему писать менЯ  так,
как ни один ничтожный мазила еще не писал грандессу. €  он  смеет  так  со
мной обращатьсЯ!"
   “ него на рабочем столе лежал скоблильный ножик. Ћна неторопливо  взЯла
ножик и одним взмахом прорезала полотно наискось сверху вниз. Ћн  бросилсЯ
на нее, одной рукой схватил  ее,  другой  -  картину.  ‘обачонка,  тЯвкаЯ,
кинулась ему под ноги. Њольберт и картина нелепейшим  образом  рухнули  на
пол.

   ’Яжело дыша, стоЯли
   Ћба. Ќо высокомерно,
   ‘о спокойствием, присущим
   …й одной, сказала Ђльба:
   "џ премного сожалею,
   —то картина пострадала.
   Ѓудьте добры, назовите
   ‚ашу цену. ‚ам..."
   € вдруг она умолкла.
   ’а волна, тот дикий приступ
   ‚се, чего он так боЯлсЯ,
   Ќа него метнулось, смЯло,
   Џодхватив, швырнуло в кресло,
   Ќеподвижного, больного
   € раздавленного. Њолча
   Ћн сидел, с лицом, подобным
   Њаске смерти.


        38

   „олгие часы просидел ”рансиско без движениЯ, в тупом отчаЯнии. ‚  мозгу
его неустанно кружились все те же бессмысленные слова: "‘ам виноват, с ума
сошел, схожу с ума... совсем менЯ доконала, стерва, сам виноват...  теперь
мне крышка". Џотом он стал повторЯть эти слова  вслух,  очень  громко.  Ћн
надеЯлсЯ услышать их, хоть и знал, что  не  услышит.  Џодошел  к  зеркалу,
увидел, как открываетсЯ и закрываетсЯ рот, но ничего не услышал. ђаньше во
времЯ приступов он сначала переставал слышать высокие ноты и лишь потом  -
низкие. Ћн заговорил очень низким басом, очень громко. Ќе услышал  ничего.
ђаньше во времЯ приступов до него доносилсЯ слабый отзвук  очень  сильного
грохота. Ћн швырнул об пол вазу, увидел, как  она  разлетелась  на  мелкие
кусочки, и не услышал ничего.
   - ‘ам виноват, - сказал он, - надула,  провела,  одурачила.  „очку  мою
убила, карьеру мне загубила, отнЯла слух.
   ЃешенаЯ злоба охватила  его.  Ћн  сыпал  проклЯтиЯми.  ђазбил  зеркало,
отражавшее  ее  образ.  ‘  удивлением  посмотрел   на   свою   изрезанную,
окровавленную руку. Џотом затих, покорилсЯ, скрежеща зубами.
   - Tragalo, perro - на, ешь, собака! - сказал он себе и опЯть  застыл  в
тупом отчаЯнии.
   Џришел Џераль. ‘таралсЯ говорить как можно отчетливее, чтобы  ”рансиско
мог  читать  у  него  по  губам.  Ђ  тот  сидел,  как  воплощение  упрЯмой
безнадежности. Џераль написал ему: "џ  дам  вам  успокоительную  микстуру.
‹ожитесь в постель".
   - Ќе желаю! - крикнул ѓойЯ.
   "Ѓудьте благоразумны, - писал Џераль. - ‚ыспитесь - и все пройдет".
   Ћн вернулсЯ с микстурой. ѓойЯ выбил у него склЯнку.
   - ЊенЯ вам не удастсЯ прикончить, - сказал он  на  этот  раз  тихо,  но
очень сурово, и сам не знал, выговорил ли он эти слова вслух.
   Џераль посмотрел на него задумчиво и даже сочувственно и вышел,  ничего
не сказав. —ерез час он вернулсЯ.
   - „ать вам сейчас микстуру? - спросил он.
   ѓойЯ не ответил, только выпЯтил нижнюю губу.
   Џераль приготовил лекарство, ѓойЯ выпил.
   Њедленно,  просыпаЯсь  от   нескончаемого   сна,   возвращалсЯ   он   к
действительности. “видел, что рука у  него  перевЯзана.  “видел  на  месте
разбитого зеркала новое, не оскверненное лживым  обликом  Љаэтаны.  ‚стал,
прошелсЯ по комнате, попробовал, не услышит  ли  чего.  ‘о  всего  размаха
опустил стул на каменные плиты пола. „а, легкий звук долетел  до  него.  ‘
отчаЯнным страхом повторил он испытание. „а, звуки были  еле  внЯтные,  но
шли они, бесспорно, извне. Ћн  не  совсем  оглох.  ‡начит,  есть  надежда,
должна быть надежда. Џришел Џераль. Ћн не стал его успокаивать,  а  просто
сообщил, что послал в Љадис за врачом, который считаетсЯ сведущим по таким
болезнЯм.
   ѓойЯ пожал плечами и прикинулсЯ совсем глухим.  Ќо  всеми  силами  души
цеплЯлсЯ за свою надежду.
   ‚ то же утро, но попозже, как раз, когда он  обычно  ходил  к  Љаэтане,
пришла она сама. “ него дух захватило от горькой радости.  Ћн  думал,  что
она уехала со своим красавчиком, как собиралась;  не  такаЯ  она  женщина,
чтобы нарушить свои планы только из-за его болезни. Ќо нет, она здесь. Ћна
заговорила с ним, стараЯсь как можно отчетливее произносить каждое  слово.
Ћн был слишком возбужден, чтобы понимать ее, да и не хотел. Ћн молчал. Ћна
довольно долго просидела не шевелЯсь, потом нежно погладила его по лбу. Ћн
отвел голову. Ћна посидела еще немного и ушла.
   Џриехал врач из Љадиса.  Џисал  ѓойе  утешительные  слова,  говорил  их
раздельно, чтобы можно было читать по губам. Џотом быстро и много  говорил
с Џералем. ЋпЯть писал ѓойе, что высоких звуков он долго не будет слышать,
зато будет слышать низкие. ќто подтверждение еще больше обнадежило ѓойю.
   Ќо на следующую ночь к  нему  опЯть  Явились  все  призраки,  какие  он
перевидел за свою богатую видениЯми жизнь. “ них были  кошачьи  и  собачьи
морды, они пЯлили на него огромные совиные глаза,  протЯгивали  гигантские
когти, размахивали  громадными  крыльЯми  нетопырей.  ‘тоЯла  непроглЯднаЯ
ночь, он жмурил глаза и все-таки  видел  их,  видел  их  мерзкие  морды  и
миловидные лица,  которые  были  еще  страшней.  Ћн  чувствовал,  что  они
обступили его, уселись в кружок, дышат на него своим смрадным дыханием,  и
в оглушительной, мертвой тишине, в которую он был  теперь  замурован,  они
казались еще грознее, чем раньше.
   Џод утро, когда забрезжил рассвет, на  ”рансиско  обрушилсЯ  весь  ужас
сознаниЯ, что он обречен на глухоту. “ него было такое чувство, будто  его
запихнули под гигантский колпак, закрыли навеки. Љак  можно  вынести,  что
он, привыкший с каждой радостью, с  каждым  горем  идти  к  людЯм,  отныне
отгорожен от них.
   Ћн больше не  услышит  женских  голосов,  не  услышит  своих  детей,  и
дружеского голоса Њартина, и Язвительных замечаний Ђгустина,  заботливого,
любЯщего укора •осефы, не услышит похвалы  знатоков  и  сильных  мира.  Ћн
больше не услышит шума на Џуэрта дель ‘оль и в цирке,  на  бое  быков,  не
услышит музыки, сегидилий и тонадилий, не  будет  перебрасыватьсЯ  острыми
словечками с махами и их кавалерами в  мадридских  кабачках.  ‹юди  начнут
избегать его; кому охота разговаривать с глухим? Ћтныне ему предстоит  без
конца попадать в смешное положение и  отвечать  невпопад.  ‚ечно  придетсЯ
быть настороже, силитьсЯ услышать то, чего он никак не может услышать.  Ћн
знал, как равнодушен мир, как жесток даже к тем,  кто  здоров  и  способен
оборонЯтьсЯ; а к таким калекам, каким  он,  ”рансиско,  стал  теперь,  мир
беспощаден. ЋстаетсЯ жить одними воспоминаниЯми, а  он  знал,  как  демоны
умеют опоганить воспоминаниЯ. Ћн  попыталсЯ  вслушатьсЯ  в  себЯ,  надеЯсь
услышать знакомые голоса  друзей  и  врагов,  но  и  тут  не  был  уверен,
правильно ли он слышит. ’огда он закричал. ‡аметалсЯ.
   Џодошел к  зеркалу.  ќто  было  красивое  большое  овальное  зеркало  в
роскошной резной позолоченной раме.  Ќо  то,  что  смотрело  оттуда,  было
страшнее  чудовищ,  глазевших  на  него  ночью.  Ќеужели  это  он?  ‚олосы
всклокочены, густаЯ щетина уродливыми, грЯзными клочьЯми  облепила  впалые
щеки и подбородок, огромные, почти сплошь черные глаза  глубоко  засели  в
своих впадинах, густые брови комическим зигзагом лезут  на  лоб,  глубокие
борозды тЯнутсЯ от носа к углам рта, губы как-то по-дурацки перекошены.  €
в целом лицо - мрачное,  бессильно-злобное,  покорное,  как  у  пойманного
зверЯ, такие лица он изобразил в своем "‘умасшедшем доме".
   Ћн сел в кресло, отвернувшись от зеркала, и закрыл глаза. ’ак  он  тупо
просидел час, показавшийсЯ  ему  вечностью.  Љогда  времЯ  приблизилось  к
полудню, он стал с безумным волнением ждать, придет ли Љаэтана. Ћн твердил
себе, что она навернЯка уехала, и сам этому не верил. …му не  сиделось  на
месте, он начал бегать из угла в угол.  Ќаступил  час,  когда  они  обычно
встречались. Ћна не  поЯвлЯлась.  Џрошло  пЯть  минут,  десЯть.  Ќеистовое
бешенство охватило его. Љогда у ее собачонки запор, она горюет так, словно
рушитсЯ весь мир, а когда  он  сидит  здесь,  поверженный,  как  €ов,  она
убегает с первым встречным франтом. ЃессмысленнаЯ жажда мести вспыхнула  в
нем. …му хотелось душить, топтать, бить ее, волочить по полу, уничтожить.
   Ћн увидел, что она идет. €  мгновенно  успокоилсЯ.  ‚се  несчастьЯ  как
рукой снЯло; будто  убрали  колпак,  надвинутый  на  него.  Ђ  вдруг  беда
миновала, вдруг он слышит? Ќо он боитсЯ попробовать, не хочет,  чтобы  она
видела  всю  муку  и  унижение  этих  грустных  опытов,  он  хочет  только
наслаждатьсЯ ее присутствием. „аже видеть ее не  хочет,  а  только  знать,
чувствовать, что она здесь. Ћн бросаетсЯ в кресло, закрывает глаза,  дышит
ровно, посапываЯ.
   Ћна входит.  ‚идит  -  он  сидит  в  кресле  и,  кажетсЯ,  спит;  он  -
единственный мужчина, который посмел возмутитьсЯ против нее, и не в первый
раз; никто не сердил ее так, как рассердил он, и ни  с  кем  она  не  была
свЯзана так крепко, как с ним. ‘колько бы ни было, сколько ни будет в  его
жизни женщин, все они ничего не значат, и  мужчины,  которые  были  и  еще
будут в ее собственной жизни, тоже не значат ничего, и даже  то,  что  она
сегоднЯ уедет с ‘ан-Ђдрианом, ничего не значит. ‹юбит  она  этого  одного,
никого, кроме него, не любила и не полюбит. Ќо ради него она никогда  себЯ
не переломит и не откажетсЯ от того, что  задумала,  хотЯ  бы  это  стоило
жизни и ему и ей самой.
   ‚от он заснул, обессилев от горЯ, несчастный человек, и несчастным  его
сделала она, как делала счастливым, как всю жизнь будет делать  счастливым
и несчастным.

   € она к нему подходит,
   ѓоворит с ним потому, что
   Ќадо хоть один раз в жизни
   ђассказать ему об этом.
   € к тому ж не слышит, спит он
   ‚прочем, если б и не спал он,
   ‚се равно он глух. Ќо ѓойЯ
   ‘лышит все. Ћн слышит этот
   „етски звонкий голос: "”ранчо,
   Ђх, какой ты глупый, ”ранчо!
   Ќичего-то ты не знаешь.
   џ всегда тебЯ любила,
   Ћдного тебЯ, мой глупый,
   ‘тарый, толстый махо. ’ы же
   Ќе заметил и поверил,
   —то способна Љаэтана
   ‚ ад отправитьсЯ с другими.
   Ћ единственный мой, дерзкий,
   Ќекрасивый мой художник!
   Љак ты глуп! Ќа этом свете
   ’ы один, один мне дорог!.."
   ’олько ѓойЯ спит. Ќе слышит
   Ќичего. Ќе шевельнетсЯ
   „о тех пор, пока из комнаты
   Ћна не выйдет.


        39

   Ћн радовалсЯ, что так хитро придумал представитьсЯ спЯщим,  и  в  самом
деле хорошо проспал эту ночь.
   Џроснувшись на другое утро, он с ужасом заметил, что опЯть и  полностью
потерЯл слух. ѓлухота навеки упрЯтала его под свой непроницаемый колпак. ‘
гневом и упоением думал он, что последними звуками, которые ему дано  было
услышать в этом мире, были слова Љаэтаны, и это его заслуга; он  хитростью
выманил их у нее.
   Ќастал час, когда она имела обыкновение приходить. Ћн подбежал к  окну,
выглЯнул в сад, открыл дверь и выглЯнул в коридор, ведь слышать ее шаги он
не мог. Џрошло полчаса. Ћчевидно, она не придет.  Њыслимо  ли,  чтобы  она
уехала со своим франтом после того, что говорила ему?
   ‡ашел Џераль, предложил вместе пообедать.
   ”рансиско спросил как можно равнодушнее:
   - „оньЯ Љаэтана в конце концов уехала?
   - Ќеужели она не попрощалась с вами? - удивилсЯ Џераль. - ‚едь  она  же
пошла с вами проститьсЯ.
   Џосле обеда они долго  беседовали.  ‚сЯкий  раз,  прежде  чем  написать
какую-нибудь   фразу,   Џераль   пыталсЯ   произнести   ее    как    можно
членораздельное, чтобы ѓойЯ прочел ее по губам.  Ђ  тот  раздражалсЯ,  ему
было стыдно своей немощи. Ћн старалсЯ уловить на лице ЏералЯ,  так  хорошо
изученном им, намек на злорадство. Ќе видел ничего похожего и все-таки  не
мог отрешитьсЯ от недовериЯ.
   ’еперь он к каждому будет подходить недоверчиво и  прослывет  сварливым
старикашкой, человеконенавистником, а на самом деле он вовсе не такой;  он
любит хорошую, шумную компанию, ему нужно делитьсЯ с другими и радостью  и
горем, но глухота сделает его и немым.  Џераль  нарисовал  ему  внутреннее
строение уха  и  попыталсЯ  объЯснить,  в  чем  его  болезнь.  Ќадежды  на
исцеление немного, надо ему изучить  азбуку  глухонемых.  ”ранцуз,  доктор
л'ќпе, изобрел удачный метод, в Љадисе он многим  известен,  и  хорошо  бы
ѓойе начать упражнЯтьсЯ в нем.
   - Ќу, конечно, - мрачно отвечал ѓойЯ, -  по  вашему,  Я  должен  водить
компанию с одними убогими, с  глухонемыми  и  прочими  калеками.  ‡доровым
людЯм Я больше не нужен.
   Ѓеспомощные утешениЯ и снадобьЯ врача особенно  Ясно  показывали  ѓойе,
какие страданиЯ сулит ему в  будущем  страшнаЯ  немота  мира.  Ђ  женщины?
ђешитсЯ ли он когда-нибудь еще любить женщину? „о сих пор  он  всегда  был
дающей стороной; а  теперь  его  наверно  будет  сковывать  ощущение,  что
женщина оказывает ему  милость,  снисходит  к  такому  калеке.  Ћх,  какую
жестокую кару придумали ему демоны за то, что он принес в жертву  нечистой
страсти свое дитЯ, а готов был принести и свое искусство.
   - ‘кажите, - неожиданно обратилсЯ он к Џералю,  -  в  чем,  собственно,
причина моей болезни?
   „октор Џераль ждал этого вопроса, боЯлсЯ и  желал  его.  Ћн  давно  уже
нарисовал себе Ясную картину болезни  ѓойи  и  после  случившегосЯ  с  ним
теперь сильного припадка колебалсЯ, не открыть ли ему всю правду, и не мог
решитьсЯ. Ћн высоко ценил искусство ѓойи,  восхищалсЯ  его  самобытностью,
его бьющей через краЯ жизненной силой, и вместе с тем завидовал  его  дару
привлекать  к  себе  всех  без  исключениЯ,  его  вере  в  свое   счастье,
безграничной уверенности в себе, и чувствовал удовлетворение, что и  такой
человек не избег удара. Ћн спрашивал себЯ, потому  ли  собираетсЯ  открыть
больному беспощадную правду, что считает это своей человеческой, врачебной
и дружеской обЯзанностью, или же его попросту тЯнет  отомстить  избраннику
судьбы. Љогда же  сам  ”рансиско  прЯмо  задал  ему  вопрос,  он  отбросил
сомнениЯ и  приготовилсЯ  произвести  болезненную  операцию.  Ћн  старалсЯ
подобрать  слова  побережнее  и  попроще  и  произносил   их   как   можно
раздольнее."
   - €сходной  точкой  вашего  недуга  ЯвлЯетсЯ  мозг,  -  говорил  он.  -
Џостепенное отмирание  слуха  происходило  в  мозгу.  Џричиной,  возможно,
послужила венерическаЯ болезнь, которой хворали вы или кто-нибудь из ваших
предков.  Ѓлагодарите  судьбу,  дон  ”рансиско,  что  вы   так   счастливо
отделались. ‚ большинстве случаев последствиЯ этой  болезни  куда  ужаснее
поражают мозг.
   ѓойЯ смотрел на лицо ЏералЯ, на тонкие, подвижные  губы,  произносившие
убийственные, жестокие слова. ‚ нем бушевала бурЯ.
   Ћн думал: "Ћтравитель, он и менЯ хочет отравить таким же  замысловатым,
коварным способом, как отравил герцога, и так же замести следы".
   € еще думал: "Ќет, он прав, Я схожу с ума. џ уже сумасшедший. џ  и  сам
знал, что мозг у менЯ разъеден грехом, чарами, колдовством,  а  он  только
выражает это на свой ученый манер". ’ак он  говорил  про  себЯ.  ‚слух  же
сказал:
   - ‚ы считаете, что Я сумасшедший? - ‚ первый раз он произнес это угрюмо
и тихо.  Ќо  сразу  же  перешел  на  крик:  -  ‘умасшедший!  ‚ы  говорите,
сумасшедший! Ќу, говорите - Я сумасшедший?
   Џераль ответил очень спокойно и очень внЯтно:
   - ‚ы должны почитать себЯ счастливым, что не  сошли  с  ума,  а  только
стали туги на ухо; Џостарайтесь понЯть это, дон ”рансиско.
   - Џочему вы лжете? - опЯть завопил ѓойЯ. - Њожет, пока и не  сошел,  но
скоро сойду. € вы это знаете. ‚ы сказали: туг на  ухо?  ‚идите,  какой  вы
лгун, - продолжал он, торжествуЯ, что поддел доктора. - ‚ы же знаете,  что
Я не туг на ухо, а глух, как тетерев, навеки,  непоправимо.  €  глухой,  и
сумасшедший.
   - €менно то, что вы туги  на  ухо,  дает  надежду,  более  того,  почти
уверенность, что этим  стараЯ  болезнь  удовлетворитсЯ  и  прекратит  свою
разрушительную работу, - нетерпеливо объЯснЯл Џераль.
   - ‡а что вы менЯ мучаете? - жалобно простонал ѓойЯ. - Џочему не сказать
прЯмо: ты - сумасшедший.
   - Џотому что не хочу лгать, - ответил Џераль.
   ‚ дальнейшем о