очным, томным голосом. - Љогда Я  пою  длЯ
другого, мне кажетсЯ, что тем самым Я  допускаю  какую-то  близость  между
нами, - и она посмотрела ему прЯмо в лицо.
   - Љогда же вы споете  длЯ  менЯ,  доньЯ  Џепа?  -  настаивал  он  тихо,
страстно.
   Ќо она ничего не сказала, только закрыла в знак отказа веер.
   - Ђ длЯ дона ”рансиско вы пели? - ревниво спросил он.
   ’еперь и выражение ее лица  стало  замкнутым.  Ђ  он  умолЯл  в  бурном
раскаЯнии:
   - Џростите менЯ, доньЯ Џепа, Я не хотел оскорбить вас, вы же знаете. Ќо
Я люблю музыку. џ не мог бы полюбить женщину, котораЯ не чувствует музыки.
џ тоже немного пою. Џозвольте мне спеть длЯ вас, - попросил он.
   ‚  Њадриде  рассказывали,  что  королева   ЊариЯ-‹уиза   с   величайшим
удовольствием  слушает  пение  дона  ЊануэлЯ,  но  ей   приходитсЯ   долго
упрашивать своего любимца, прежде чем он согласитсЯ на ее просьбу: в  трех
случаЯх из четырех она получает отказ. € Џепа втайне торжествовала, что  с
первой же встречи так обворожила герцога, но вслух она только заметила  со
спокойной любезностью:
   - ‹усиЯ, ты слышишь, герцог предлагает спеть длЯ нас.
   ‚се были поражены.
   Џаж принес гитару. „он Њануэль положил ногу на ногу, настроил гитару  и
запел. ‘начала он спел под собственный аккомпанемент старую чувствительную
балладу про парнЯ, по жеребьевке взЯтого  в  рекруты  и  отправленного  на
войну: "“ходит в море армада. Џрощай, ђосита, прощай!" Ћн  пел  хорошо,  с
чувством, отлично владеЯ голосом.
   - ‘пойте, спойте еще! - умолЯли польщенные дамы,  и  дон  Њануэль  спел
песенку,  _сегидилью   болера_,   сентиментально-насмешливые   куплеты   о
тореадоре, осрамившемсЯ на арене, так что теперь он не решаетсЯ показатьсЯ
на глаза людЯм, а уж быкам - и тем паче. Џрежде  из-за  него  готовы  были
выцарапать друг другу глаза двести прекрасных и изЯщных жительниц  Њадрида
- махи, щеголихи, даже две герцогини, а теперь он рад-радешенек, если дома
в родной деревне девушка  пустит  его  к  себе  на  солому.  ѓости  громко
аплодировали, и дон Њануэль был доволен. Ћн отложил гитару.
   Ќо дамы умолЯли:
   - ‘пойте, спойте!
   Њинистр, еще немного колеблЯсь,  но  в  душе  уже  сдавшись,  предложил
исполнить  настоЯщую  _тонадилью_,  но  длЯ  этого  нужен  партнер,  и  он
посмотрел на ”рансиско. “говорить ѓойю, любившего пение, да к тому же  еще
возбужденного вином, оказалось нетрудно. Ћни шепотом  посовещались,  взЯли
несколько нот, обо всем договорились.  Ћни  пели,  плЯсали,  изображали  в
лицах тонадилью  про  погонщика  мулов.  Џогонщик  ругает  ездока,  а  тот
становитсЯ все требовательнее. Ћн злит мула и погонщика, не хочет слезать,
когда дорога идет в гору, к тому же он скрЯга и  не  желает  прибавить  ни
куарто к  договоренной  плате.  Љ  спорам  и  ругани  ездока  и  погонщика
присоединЯетсЯ крик мула, которому отлично подражали то  дон  Њануэль,  то
”рансиско.
   Ћба  -  и  премьер-министр  и  придворный  живописец  их   католических
величеств - пели и плЯсали с самозабвением. ќти изЯщно одетые  господа  не
только  изображали  ругающегосЯ  погонщика  и   скупого   ездока   -   они
действительно  были  ими,  и  куда  больше,  чем  премьером  и  придворным
живописцем.
   „амы слушали и смотрели, а сеньор Ѓермудес с аббатом меж тем беседовали
шепотом. Ќо когда дон Њануэль и ѓойЯ удвоили усердие, они тоже  замолчали,
пораженные, несмотрЯ на весь свой  житейский  опыт;  они  почувствовали  к
обоим   легкое,   добродушное   презрение,   проистекавшее   от   сознаниЯ
собственного  умственного  превосходства  и  высокой  образованности.  Љак
усердствуют эти дикари, а все ради женщин, как унижаютсЯ, и сами  того  не
замечают.
   Ќаконец  Њануэль  и  ”рансиско,   вволю   напевшись   и   напрыгавшись,
остановились усталые, запыхавшиесЯ, счастливые.
   Ќо тут на сцену выступил еще один гость - дон Ђгустин ќстеве.
   €спанцы презирают пьЯниц - пьЯный человек терЯет  чувство  собственного
достоинства. „он Ђгустин не мог припомнить, чтобы когда-либо  вино  лишило
его Ясности рассудка. Ќо сегоднЯ он выпил больше,  чем  следовало,  и  сам
сознавал это. Ћн был зол на себЯ, но еще больше на остальных  гостей.  ‚от
полюбуйтесь - Њануэль ѓодой, он именует себЯ герцогом Ђлькудиа и  украшает
живот золотыми побрЯкушками, и ”рансиско ѓойЯ, ему плевать на  себЯ  и  на
свое искусство. ‘частье вознесло их обоих из грЯзи на высочайшую вершину и
дало им все, о чем только можно мечтать, -  богатство,  уважение,  власть,
самых завидных женщин. € вместо того, чтобы смиренно  благодарить  бога  и
судьбу, они выставлЯют себЯ на посмешище, прыгают и орут как  недорезанные
свиньи, да еще в присутствии  самой  прекрасной  женщины  в  мире.  Ђ  он,
Ђгустин, стой и смотри да хлещи шампанское,  которым  уже  сыт  по  горло.
•орошо хоть одно - теперь он набралсЯ храбрости  и  выскажет  свое  мнение
аббату и дону Њигелю, этому ученому сухарю и ослу, не  понимающему,  какое
сокровище доньЯ ‹усиЯ.
   €  Ђгустин  стал  распространЯтьсЯ  о  бесполезной  учености  некоторых
господ. Ѓолтают, разглагольствуют и про то, и про это,  и  по-гречески,  и
по-немецки, тычут своим  Ђристотелем  и  ‚инкельманом.  Џодумаешь,  велика
штука, раз у тебЯ и деньги и времЯ на учение было, раз  тебЯ  зачислили  в
стипендиаты и ты щеголЯл в высоком воротнике и в башмаках  с  прЯжками.  Ђ
попробуй-ка помучитьсЯ своекоштным,  как  мучилсЯ  Ђгустин  ќстеве,  чтобы
заработать или выпросить себе тощий ужин. „а, у некоторых  господ  нашлись
нужные двадцать тысЯч реалов - им хватило и на пирушку, и на бой быков,  и
на докторский диплом.
   - Ђ у нашего брата докторской степени нет, зато у  нас  мизинец  больше
понимает в искусстве, чем все четыре университета  и  академиЯ  вместе  со
своими докторами. ‚от нам и приходитсЯ сидеть и до одури пить шампанское и
малевать лошадей под задницами побежденных генералов.
   ‘такан Ђгустина опрокинулсЯ, и сам он, тЯжело дыша, повалилсЯ на  стол.
Ђббат посмотрел и улыбнулсЯ.
   - ’ак, теперь и наш дон Ђгустин спел свою тонадилью, - сказал он.
   „он    Њануэль    посочувствовал    сухопарому    подмастерью    своего
лейб-художника.
   - ЏьЯн, как швейцарец, - сказал он добродушно.
   ‘олдаты швейцарской  гвардии  славились  тем,  что,  когда  увольнЯлись
вечером в отпуск, длинными рЯдами, взЯвшись под руки, пьЯные  шатались  по
улицам, горланили песни, задирали прохожих. „он Њануэль с  удовлетворением
отметил разницу между Ђгустином, мрачным, злым, раздражительным во  хмелю,
и собой - вино приводило его в веселое, добродушное, приЯтное  настроение.
Ћн подсел к ѓойе, чтобы за стаканом вина излить душу художнику,  пожилому,
умному, сочувствующему другу.
   „он Њигель занЯлсЯ Џепой. Ћн считал  полезным  в  интересах  €спании  и
прогресса заручитьсЯ ее дружбой, ибо герцог, несомненно, на какое-то времЯ
подпадет под ее влиЯние.
   „он „ьего подошел к донье ‹усии; он думал, что знает людей,  что  знает
донью ‹усию. “ нее была бурнаЯ жизнь, она, конечно, пресыщена, она у цели:
завоевать такую  женщину  нелегко.  Ќо  недаром  же  он  ученый,  философ,
теоретик, выработавший свою систему, свою стратегию. …сли  у  доньи  ‹усии
иногда проскальзывает легкаЯ,  трудно  объЯснимаЯ  насмешка  вместо  более
естественной длЯ нее удовлетворенности, так, верно, потому, что она помнит
свое происхождение и гордитсЯ им. Ћна вышла из низов, она маха, этого  она
не забывает, и в этом ее сила. Њадридские махи и их  кавалеры  знают  себе
цену. Ћни чувствуют себЯ такими же испанцами, как и  гранды,  может  быть,
даже еще более истыми. Ђббат считал эту знатную даму -  ‹усию  Ѓермудес  -
тайной революционеркой, котораЯ могла бы играть роль в Џариже, и  на  этом
убеждении он построил свой план.
   Ћн не знал, обсуждает ли дон Њигель вместе с ней государственные  дела,
не знал даже, интересуетсЯ ли она ими. Ќо он вел себЯ  так,  как  если  бы
именно она, со  своего  возвышениЯ,  из  своего  салона  вершила  судьбами
€спании. Џервые робкие шаги на пути к заключению  мира  успеха  не  имели;
Џариж  был  настороже.  Џочему  бы  представителю  духовенства,  к   коему
благосклонны отцы инквизиторы, и светской даме, салон которой славитсЯ  на
всю …вропу, не войти в переговоры с парижанами об  испанских  делах,  ведь
они   могут   действовать   свободнее,   а   значит,   плодотворнее,   чем
государственные деЯтели и придворные. „он „ьего намекал, что пользуетсЯ  в
Џариже известным влиЯнием, что имеет доступ к людЯм,  которые  длЯ  других
врЯд ли доступны. Ћчень осторожно, уснащаЯ свою речь любезностЯми,  просил
он ее совета,  предлагал  союз.  “мнаЯ  ‹усиЯ  отлично  понимала,  что  не
политика его цель. ‚се же избалованной даме льстило доверие  образованного
скрытного человека, льстило, что он предлагает ей  такую  трудную,  тонкую
роль. ‚ первый раз она с подлинным интересом окинула его многозначительным
взглЯдом своих раскосых глаз.
   Ќо затем она  пожаловалась  на  усталость:  уже  поздно,  а  она  любит
поспать. Ћна ушла вместе с Џеной, которой надо было поправить  прическу  и
привести себЯ в порЯдок.
   „он Њануэль и ѓойЯ остались. Ћни не замечали ничего вокруг, они пили  и
были занЯты собой и друг другом.
   - џ твой друг, ”ранчо, - уверЯл герцог художника, - друг и покровитель.
Њы, испанские гранды, всегда покровительствовали искусствам, а Я  чувствую
искусство. ’ы слышал, как Я пою. ’ы - художник, Я -  придворный,  мы  друг
друга стоим. ’ы из крестьЯн, правда ведь? “роженец  Ђрагона,  по  выговору
слышу. “ менЯ мать дворЯнка, но, между нами говорЯ, Я тоже из крестьЯн.  џ
сделалсЯ большим человеком, и из тебЯ Я  тоже  сделаю  большого  человека,
можешь быть спокоен, ”ранчо. Њы оба мужчины - и ты, и Я. “ нас  в  €спании
не много осталось мужчин. "€спаниЯ - родина великих мужей,  €спаниЯ  -  их
могила", - говоритсЯ в пословице, и так оно и есть. Њало  их  осталось,  а
все войны виноваты. Њы с тобой остались. ‚от женщины и ссорЯтсЯ из-за нас.
Џри дворе сто девЯтнадцать грандов, а мужчин только двое. Ћтец всегда звал
менЯ "Њануэль бычок". Ћн называл менЯ бычком - и был прав. Ќо  не  родилсЯ
еще тот тореадор, который одолеет этого быка. џ вот что  тебе  скажу,  дон
”рансиско, ”ранчо мой: нужно счастье, счастье нужно. ‘частье не приходит -
со счастьем родЯтсЯ, как с носом или с ногами, с задницей и  всем  прочим;
или ты с ним родилсЯ, или нет.  ’ы  мне  пришелсЯ  по  сердцу,  ”ранчо.  џ
человек благодарный, а тебе Я обЯзан. “ менЯ от природы глаз неплохой,  но
правильно видеть научил менЯ только ты. Ђ все  твой  портрет!  Љто  знает,
если бы не портрет, вьюдита, может быть, и не стала бы на моем  пути.  Љто
знает, если бы не портрет, Я бы, может быть, и не разглЯдел богини в  этой
женщине! ѓде же она? …е что-то не видно. Ќе беда, придет. Ћт менЯ  счастье
не уходит. џ тебе говорю, с сеньорой •осефой ’удо промаху  не  будет.  Ћна
то, что требуетсЯ. —то длЯ менЯ требуетсЯ. „а ты это сам знаешь, мне  тебе
говорить незачем. Ћна умнаЯ, развитаЯ, понимает по-французски. € не только
это, она и актриса, с ’ираной дружит. € она не вешаетсЯ тебе на  шею,  она
скромна, а таких дам, ох, как мало. Ђ сколько  в  ней  внутренней  музыки,
может знать только тот, кто с ней действительно близок. Ќо наступит  день,
или, вернее, ночь, когда Я это буду знать. Љак ты думаешь,  эта  ночь  уже
пришла или еще нет?
   ѓойЯ слушал с двойственным чувством, не без  презрениЯ,  но  и  не  без
симпатии к захмелевшему Њануэлю. ѓерирг, пожалуй, и вправду открывает  ему
свою душу и, несмотрЯ на хмель, уверен в нем,  в  ”рансиско,  считает  его
своим другом; и он, ”рансиско, на самом деле ему  друг.  “дивительно,  как
все складываетсЯ. Ћн хотел вернуть •овельЯноса и заставил себЯ  отказатьсЯ
от  Џепы,  а  теперь  дон  Њануэль  стал  его  другом,  Њануэль  -   самый
могущественный человек в €спании.  ’еперь  ему  уже  незачем  прибегать  к
высокомерному педанту Ѓайеу, брату жены, благодарЯ дружбе  с  герцогом  он
наперекор всем препЯтствиЯм станет первым придворным  живописцем.  Џравда,
бросать вызов судьбе не следует, и то, что Њануэль  говорит  про  счастье,
будто с ним родЯтсЯ, слишком самоуверенно. Ћн, ”рансиско,  не  самоуверен.
Ћн знает, что каждого окружают темные силы. Ћн  мысленно  перекрестилсЯ  и
вспомнил старую поговорку: "‘частье  бежит,  а  несчастье  летит".  Њногое
может случитьсЯ, пока он станет первым королевским живописцем. Ќо в  одном
дон Њануэль, несомненно, прав: оба они стоЯт друг друга, оба они  мужчины.
€ потому, наперекор всем темным силам, он уверен в себе. ‘ейчас  длЯ  него
счастье только в одном, не в грамоте за королевской печатью, его счастье -
это матово-белое овальное лицо и тонкие,  по-детски  пухлые  руки,  и  это
счастье капризно и изменчиво, как котенок. €  если  она  и  заставила  его
мучительно долго ждать, в  конце  концов  она  все  же  пригласила  его  в
Њонклоа, во дворец Ѓуэнависта, пригласила собственноручной  запиской.  „он
Њануэль уже опЯть говорил. € вдруг он замолчал. Џришла Џепа, подрумЯненнаЯ
и напудреннаЯ.
   ‘вечи догорели, в комнате пахло винными парами, до смерти  усталый  паж
дремал  на  стуле.  Ђгустин  храпел,  сидЯ  за  столом,  положив   большую
шишковатую голову на  руки  и  закрыв  глаза.  „он  Њигель  тоже  выглЯдел
утомленным. Ђ Џепа сидела томнаЯ, но такаЯ свежаЯ и пышнаЯ.
   ‘еньор Ѓермудес хотел зажечь  новые  свечи.  Ќо  дон  Њануэль,  заметно
отрезвевший, удержал его.
   - Ќе надо, дон Њигель, -  крикнул  он.  -  Ќе  трудитесь.  „аже  самому
чудесному празднику приходит конец.
   Ћн с поразительным проворством подошел к Џепе и низко  склонилсЯ  перед
ней.
   - Ћкажите мне честь, доньЯ •осефа, - сказал он льстивым  голосом,  -  и
разрешите проводить вас домой.
   Џепа взглЯнула на него своими зелеными глазами приветливо  и  спокойно,
играЯ веером.
   - Ѓлагодарю вас, дон Њануэль, - сказала она и наклонила голову.

   € прошествовала Џепа
   ‘ Њануэлем мимо ѓойи.
   Ќа ступеньках прикорнула
   ‡адремавшаЯ дуэньЯ.
   “лыбаЯсь, разбудила
   Џепа спЯщую служанку.
   ‚от уже заржали кони.
   Љрасноногие лакеи
   „верцу распахнули. ‚ новой,
   Џышной герцогской карете
   Џо уснувшему Њадриду
   Њануэль и Џепа едут
   ‘пать. „омой.


        10

   Ќесколько  дней  спустЯ,  когда  ѓойЯ  работал,  впрочем  без  большого
увлечениЯ, над портретом дона ЊануэлЯ, пришел нежданный гость: дон  ѓаспар
•овельЯнос. ѓерцог не замедлил выполнить свое обещание.
   Љогда   Ђгустин   увидел   вошедшего   в   мастерскую    прославленного
политического деЯтелЯ, на его худом  лице  отразились  смущение,  радость,
почтительный восторг. € ѓойЯ тоже растерЯлсЯ: он был и горд  и  сконфужен,
что этот выдающийсЯ человек сейчас же по прибытии в Њадрид пришел  к  нему
выразить свою признательность.
   - „олжен сказать, - заЯвил дон ѓаспар, - за все  времЯ  изгнаниЯ  Я  ни
разу не усомнилсЯ, что в конце концов мои противники вынуждены будут  менЯ
вернуть. —то значит деспотический произвол какого-то тирана  перед  силами
прогресса! Ќо без вашего вмешательства, дон  ”рансиско,  мне  пришлось  бы
ждать гораздо дольше. Љак это радостно  и  утешительно,  когда  друзьЯ  не
боЯтсЯ сказать смелое слово ради  пользы  отечества.  €  вдвойне  отрадно,
когда такое слово говорит человек,  от  которого,  откровенно  говорЯ,  ты
этого не ожидал. Џримите же мою благодарность, дон ”рансиско.
   Ћн говорил с большим достоинством; его суровое, костлЯвое, с  глубокими
морщинами лицо было угрюмо. Ћкончив свою речь, он поклонилсЯ.
   ѓойЯ знал, что у либералов в ходу пышные фразы. …му же всЯкаЯ  патетика
была не по душе, красноречие гостЯ смутило его; он ответил довольно  вЯло.
Џотом, несколько оживившись, сказал, что его радует здоровый и крепкий вид
дона ѓаспара.
   - „а, - с хмурым видом сказал  •овельЯнос,  -  те,  кто  думал,  что  в
изгнании  Я  буду  предаватьсЯ  скорби  и  отчаЯнию,  обманулись  в  своих
надеждах. џ люблю наши  горы.  џ  много  бродил,  охотилсЯ,  занималсЯ  на
досуге, и, вы правы, изгнание пошло мне скорее на пользу.
   - ‡начит, - почтительно заметил Ђгустин, - за это времЯ, на  покое,  вы
написали немало замечательных книг.
   - “ менЯ был  досуг,  -  ответил  •овельЯнос,  -  и  Я  доверил  бумаге
некоторые   свои    мысли.    ќто    рассуждениЯ    на    философские    и
политико-экономические темы. Ѓлизкие друзьЯ сочли мои рукописи  достойными
вниманиЯ и тайно переправили их в  ѓолландию.  Ќо  до  Њадрида,  вероЯтно,
дошло только очень немногое или вообще ничего не дошло.
   - Њне кажетсЯ, вы  ошибаетесь,  дон  ѓаспар,  -  восторженно  улыбаЯсь,
сказал Ђгустин своим хриплым голосом. - …сть, например, памфлет, небольшой
по объему, но значительный по содержанию, под названием  "•леб  и  арена".
Џодписан он неким доном Љандидо Ќоседаль, но  кто  читал  хоть  что-нибудь
принадлежащее перу •овельЯноса, знает, кто этот Ќоседаль. ’ак пишет только
один человек в €спании.
   •удое, изборожденное глубокими  морщинами  лицо  •овельЯноса  покрылось
румЯнцем. Ђгустин же с увлечением продолжал:
   - €нквизициЯ охотилась за этим памфлетом, и  солоно  приходилось  тому,
кто попадалсЯ за его чтением. Ќо наших мадридцев  не  испугаешь,  они  все
снова и снова переписывали рукопись, многие знают  ее  наизусть.  -  €  он
процитировал: "‚ Њадриде больше церквей и часовен, чем жилых домов, больше
попов и монахов, чем мирЯн. Ќа каждом углу вниманию прохожих  предлагаютсЯ
поддельные реликвии и  рассказы  о  лжечудесах.  ‚сЯ  религиЯ  состоит  из
нелепых обрЯдов, развелось столько духовных братств, что  умерли  братские
чувства. ‚ каждом уголке нашей дрЯхлой, разлагающейсЯ,  темной,  суеверной
€спании вы найдете заросшее грЯзью изображение  мадонны.  Њы  исповедуемсЯ
каждый месЯц, но мы закоснели в пороках, с которыми не расстаемсЯ до самой
смерти. „аже злодей Язычник лучше любого христианина-испанца. Њы не боимсЯ
‘трашного суда, мы боимсЯ застенков инквизиции".
   - „он Љандидо Ќоседаль прав, - усмехнулсЯ •овельЯнос.
   Ђ ”рансиско слушал эти  звучные  фразы  с  недовольством  и  страхом  и
сердилсЯ на Ђгустина, что тот произносит их под его кровлей. ѓойЯ не любил
церковь и духовенство, но такие дерзкие и богохульные речи  опасны  -  они
могут натравить на человека инквизицию. Љроме того, это вызов  судьбе.  Ћн
взглЯнул на пречистую деву Ђточскую и перекрестилсЯ.
   Ќо как художник ѓойЯ не мог не заметить внезапной перемены, происшедшей
с •овельЯносом: жесткое выражение его лица  смЯгчилось.  „он  ѓаспар  Явно
наслаждалсЯ комизмом положениЯ: ему  цитировали  его  собственные  удачные
фразы, которые он под чужим именем контрабандой переправил из  изгнаниЯ  в
Њадрид.  ѓойЯ  видел  то,  что  пробиваетсЯ  сквозь   очерствевшие   черты
•овельЯноса, и теперь знал, как он его напишет: хоть этот чудак и  носитсЯ
со своей неподкупной добродетелью, человек он незаурЯдный.
   ‘ейчас •овельЯнос с удовольствием предавалсЯ  воспоминаниЯм  из  своего
политического  прошлого.  ђассказывал,  как  ему  приходилось  хитрить   и
изворачиватьсЯ, чтобы провести разумные мероприЯтиЯ.  ’ак,  он  почти  уже
добилсЯ запрещениЯ выкидывать прЯмо на мадридские  улицы  всЯкие  отбросы.
’огда его противники раздобыли  врачебное  заключение,  согласно  которому
разреженный воздух Њадрида ЯвлЯетсЯ причиной опасных заболеваний и,  чтобы
его уплотнить, необходимы испарениЯ от нечистот. Ќо он, •овельЯнос,  побил
эти  доводы  другим  врачебным  заключением:  мадридский  воздух,  правда,
разрежен, но  он  достаточно  уплотнЯетсЯ  дымом  и  копотью  промышленных
предприЯтий, открытых им в Њадриде.
   Ћднако вскоре добродушное настроение дона ѓаспара  улетучилось.  ‚се  с
большим озлоблением нападал он на нынешние порЯдки.
   - ‚ свое времЯ, снизив налоги,  мы  улучшили  условиЯ  жизни  неимущего
населениЯ, - горЯчилсЯ он. - Њы  добились  того,  что,  по  крайней  мере,
каждый восьмой ребенок посещал школу,  а  когда  наши  корабли  с  золотом
возвращались  из  Ђмерики,  мы  даже  кое-что  откладывали.   Ђ   нынешнее
правительство все снова растранжирило. „о них, до придворных  кавалеров  и
дам, так и не дошло, что одной из основных  причин,  вызвавших  революцию,
была расточительность Њарии-Ђнтуанетты -  она  швырЯла  деньги  направо  и
налево. ‚место того, чтобы укреплЯть армию, они  заводЯт  себе  фаворитов,
английских и арабских лошадей. Њы насаждали  просвещение  и  заботились  о
благосостоЯнии, они сеют  невежество  и  нищету;  вот  и  пожинают  теперь
разорение и военные неудачи. Џри нас  испанские  национальные  цвета  были
желтый и красный, при них эти цвета - золото и кровь.
   ”рансиско представлЯлось, что •овельЯнос заблуждаетсЯ и преувеличивает.
‚озможно, кое в чем он и прав, но гнев ослеплЯет его, и он искажает  общую
картину. ‘ейчас, если бы ѓойе пришлось писать его портрет, он изобразил бы
его узколобым фанатиком - и только. Ђ между  тем  ѓаспар  •овельЯнос,  без
всЯкого сомнениЯ, один из самых умных и добродетельных мужей в €спании. Ќо
кто занимаетсЯ политикой, всегда перегибает палку в ту или другую сторону.
ѓойЯ был рад, что ему лично нет никакого дела до политики.
   •овельЯнос все это времЯ, мрачно нахмурЯсь,  разглЯдывал  портрет  дона
ЊануэлЯ.  ’еперь  он  поднЯл  палец  и   обвинЯющим   жестом   указал   на
полузаконченного герцога, который высокомерно глЯдел на него с холста.
   - …сли бы этот субъект и его дама не были столь безумно  расточительны,
оставалось бы больше денег на школы. Ќо это-то им как раз и  нежелательно.
Ќевежество  поощрЯетсЯ,  дабы  народ  не  мог  узнать,  где  причина   его
страданий. Љак случилось, что нищаЯ ”ранциЯ победила весь  мир?  ‘ейчас  Я
вам объЯсню, господа. Џотому, что французский  народ  привержен  разуму  и
добродетели, потому, что у него есть  твердые  убеждениЯ.  Ђ  у  нас  что?
Ѓезмозглый король, королева, следующаЯ  только  велениЯм  своей  плоти,  и
министр, доказывающий свои способности только одним - сильными лЯжками.
   ”рансиско был возмущен. Љарлос  IV  умом  не  блещет,  допустим,  доньЯ
ЊариЯ-‹уиза своенравна и сладострастна, но король неплохой  человек  и  не
лишен чувства собственного достоинства, а королева чертовски  умна,  кроме
того,  она  подарила  стране  целый  выводок  благополучно   здравствующих
инфантов и инфант. Ђ с доном Њануэлем очень  нетрудно  поладить,  не  надо
только его злить. ‚о всЯком случае, он, ”рансиско, доволен,  что  они  все
трое  удостаивают  его  своей  дружбы.  Ћн  был  убежден,  что  короли   -
помазанники божий,  и  если  •овельЯнос  действительно  верит  в  то,  что
говорит, то  он  не  испанец  и  пусть  убираетсЯ  во  ”ранцию,  в  страну
безбожников и смутьЯнов.
   Ќо ѓойЯ сдержалсЯ и сказал только:
   - Њожет быть, вы все-таки немного несправедливы к герцогу, дон ѓаспар?
   - Ќемного несправедлив? - переспросил •овельЯнос. - Ќадеюсь,  Я  очень,
очень к нему несправедлив. џ не хочу быть справедливым к  такому  негодЯю.
€з всех его злодеЯний Я менее всего ставлю ему в вину несправедливость  ко
мне. ЌельзЯ  заниматьсЯ  политикой  и  быть  справедливым.  „обродетель  и
справедливость  не  равнозначны.  „обродетель  требует   иногда   от   нас
несправедливости.
   ‚се еще мЯгко, наслаждаЯсь двусмысленностью и иронией своего положениЯ,
”рансиско сказал:
   - Ќо ведь сейчас дон Њануэль стараетсЯ исправить то зло,  что  причинил
вам. €наче он не вернул бы вас в Њадрид!
   •овельЯнос, не спускаЯ гневного взглЯда  с  полузаконченного  портрета,
ответил:
   - џ лишилсЯ сна с тех пор, как узнал, что обЯзан  благодарностью  этому
человеку.
   € вдруг со свойственным ему умением мгновенно преображатьсЯ, за которое
многие прощали ему то жестокое, колючее, отталкивающее, что  было  в  нем,
дон ѓаспар сказал:
   - Ќо что об этом  говорить,  поговорим  лучше  об  искусстве.  Ћ  вашем
искусстве. џ  обЯзан  вам,  дон  ”рансиско,  и,  когда  Я  думаю  о  вашем
искусстве, мне приЯтно быть вам обЯзанным. џ слышал,  вы  теперь  один  из
самых крупных наших портретистов.
   Љогда дон ѓаспар  вел  такие  речи,  лицо  его  светилось  пленительной
любезностью, и ѓойЯ от души радовалсЯ его словам.
   Ќо недолго. „он ѓаспар сейчас же снова стал невыносим, он поЯснил:
   - Ќекоторые ваши произведениЯ, как мне говорили, не хуже картин Ѓайеу и
Њаэльи.
   „аже Ђгустин содрогнулсЯ.
   •овельЯнос ходил по мастерской и рассматривал картины  и  эскизы  ѓойи,
рассматривал серьезно, добросовестно, долго, молча.
   - џ премного обЯзан вам, дон ”рансиско, - сказал он наконец, - и именно
потому обЯзан быть с вами откровенным.  “  вас  большое  дарование,  может
быть, действительно такое же большое, как у Ѓайеу и  Њаэльи,  может  быть,
даже еще больше. Ќо вы напрасно пускаетесь на эксперименты, отказываЯсь от
великих, уже достигнутых истин. ‚ы увлекаетесь игрою красок, пренебрегаете
четкостью линий. € этим наносите вред своему  таланту.  ‚озьмите  себе  за
образец †ака-‹уи „авида. ’акой художник был бы очень нужен  нам  здесь,  в
Њадриде. ’акой †ак-‹уи „авид воспылал бы ненавистью к  растленному  двору.
Ћн писал бы не нарЯдных дам, а грозного ‡евса.
   "‘тарый дурак", - подумал ”рансиско и вспомнил поговорку: "Ћт сердитого
не жди ума". ѓромко и не скрываЯ насмешки, он спросил:
   - Џрикажете написать ваш портрет, дон ѓаспар?
   Њгновение казалось, что •овельЯнос вспылит. Ќо  он  сдержалсЯ  и  почти
любезно ответил:
   - †аль, что вы несерьезно относитесь к моим замечаниЯм, дон  ”рансиско,
потому что Я отношусь к вам очень серьезно. Џосле  политики  моему  сердцу
ближе всего искусство.  ’от,  кто  обладает  художественным  дарованием  и
политической страстностью, может достигнуть высочайших  вершин,  доступных
человеку. •удожник в духе  †ака-‹уи  „авида  принес  бы  нашей  стране  не
меньшую пользу, чем Њирабо.
   Џосле ухода •овельЯноса ”рансиско сначала пожал плечами,  а  затем  дал
волю своему негодованию. €зволь молча слушать  поучительные  бредни  этого
добродетельного педанта!
   - Џусть бы сидел у себЯ в горах, так ему и надо!  -  возмущалсЯ  он,  а
затем обрушилсЯ на Ђгустина: - ќто ты во всем виноват. ’ы смотрел на  менЯ
своими  глупыми,  фанатичными,  укорЯющими  глазами,  и  Я,   как   дурак,
согласилсЯ. Ђ теперь придетсЯ неизвестно  сколько  времени  терпеть  возле
себЯ этого сухого педанта. Ћт его взглЯда краски на палитре сохнут.
   Ќа этот раз Ђгустин не стал молчать.
   - Ќе говорите так, - возразил он угрюмо и вызывающе. - ’о,  что  сказал
дон ѓаспар про вас и „авида, конечно, неверно. Ќо он  прав,  когда  хочет,
чтобы искусство не  чуждалось  политики  сейчас,  в  наши  дни,  здесь,  в
€спании. € это вам надо зарубить себе на носу.
   Ћн ожидал, что ѓойЯ раскричитсЯ. Ќо нет.  ’от  сказал  негромко,  но  с
Ядовитой насмешкой в голосе:
   - € только подумать, кто мне это внушает - человек, которому, когда  он
в ударе, удаетсЯ написать лошадиный зад.  ЉакаЯ  такаЯ  политика  в  твоих
лошадиных задах? €спанский  „авид!  —то  за  несусветнаЯ  чушь!  €спанский
„авид! ‚от и будь им, дон Ђгустин ќстеве. Ќа это у тебЯ хватит таланта.
   Ќо Ђгустин, упрЯмо нагнув большую шишковатую голову,  мрачно  настаивал
на своем:
   - ‚от что Я сейчас скажу вам, дон ”рансиско, скажу тебе, ”ранчо,  скажу
тебе, господин придворный живописец и член Ђкадемии. Њожешь сколько угодно
злитьсЯ и Язвить, а все-таки дон ѓаспар прав. Љартины твои  -  мазнЯ,  дон
”рансиско ѓойЯ, несмотрЯ на весь твой талант; и  в  моих  лошадиных  задах
больше смысла и политики, чем в похотливых рожах твоих знатных дам. € пока
ты будешь стоЯть в стороне, пока будешь малодушничать и  молчать,  до  тех
пор всЯ твоЯ живопись - дрЯнь и  дерьмо.  -  Ћн  указал  на  портрет  дона
ЊануэлЯ. - € тебе не стыдно  глЯдеть  на  это?  ‘рам,  да  и  только!  Que
verguenza! [Љакой позор! (исп.)] –елую неделю занимаешьсЯ этой  мазней,  а
толку нет, и ты это знаешь.  Џишешь  великолепными  красками  великолепный
мундир и великолепные ордена, а вместо лица - пустое место, и все в  целом
пустое место. ЏачкотнЯ, а  не  живопись.  Ђ  почему?  Џотому,  что  хочешь
приукрасить твоего любимого дона ЊануэлЯ. ‚едь ты с твоим Њануэлем  одного
полЯ Ягоды - оба надменные, тщеславные, оба дрожите,  как  бы  не  уронить
свой жалкий престиж. Џотому ты и не смеешь нарисовать его  таким,  как  он
есть. ЃоишьсЯ правды, его правды и своей правды. ЊалЯр несчастный, вот  ты
кто.
   Ќо всему бывает предел. Ќагнув круглую мужицкую  львиную  голову,  ѓойЯ
двинулсЯ на Ђгустина; сжав кулаки, подошел к нему вплотную.
   - ‡аткни глотку, жалкий шут! - приказал он угрожающе тихим голосом.
   - € не подумаю, - возразил Ђгустин. - „а,  десЯть  часов  ежедневно  ты
мажешь да лЯпаешь и  гордишьсЯ  своим  усердием,  дескать,  написал  сотни
картин. Ђ Я тебе говорю:  лентЯй  ты,  ветрогон,  развратник,  нерЯха.  ’ы
уклонЯешьсЯ от ответа, ты труслив, ты  не  стоишь  своего  дарованиЯ.  Ќу,
написал ты донью ‹усию, нашел твое новое освещение и твой новый воздух.  Ђ
дальше что? ‚место того чтобы сосредоточитьсЯ, вместо  того  чтобы  битьсЯ
над этим новым, пока не овладеешь им раз и  навсегда,  ты  полагаешьсЯ  на
свое уменье и мажешь как попало, идешь по проторенной дорожке.
   - ‡аткнешь ты, наконец, глотку, собачий сын!  -  сказал  ѓойЯ  с  такой
угрозой, что всЯкий другой отступил бы. Ќо не Ђгустин. Ћн видел, что  ѓойЯ
тЯжело дышит, знал, что этот его друг  и  в  то  же  времЯ  недруг  сейчас
оглохнет от Ярости, и возвысил голос.
   - ’вой Њануэль, - крикнул он, - пожалуй, останетсЯ доволен этой мазней.
Ќо это мазнЯ, эффектнаЯ мазнЯ, а стало быть, вдвойне  мазнЯ.  €  тебе  это
известно. Ђ почему ты так позорно отступаешь? Џотому, что  ты  закоренелый
лентЯй.  Џотому,  что  не  хочешь  сосредоточитьсЯ.  Џотому  что   слишком
распутен, чтобы сосредоточитьсЯ. ‘рам, que verguenza! Џотому, что  думаешь
о женщине, котораЯ не дала тебе сразу согласиЯ и, верно,  не  стоит  того,
чтобы ты о ней думал.
   Џоследнее, что ѓойЯ слышал, было "que  verguenza".  ‚след  за  тем  его
захлестнула кроваво-краснаЯ волна Ярости, ударила ему в уши и в голову,  и
он ничего больше не слышал.
   - ‚он! - заревел ѓойЯ. - “бирайсЯ к своему •овельЯносу. Џиши его.  Џиши
его, как твой „авид написал Њарата: в ванне, убитым! ‚он, слышишь! ‚он!  €
чтоб ноги твоей здесь не было!
   ”рансиско не слышал, что ответил Ђгустин, только видел, как  шевелились
у того губы. •отел  наброситьсЯ  на  него.  Ќо  Ђгустин  вышел.  Џоспешно,
неуклюже шагаЯ, вышел он из мастерской.

   Љак в бреду стоЯл ”рансиско
   Џред своим полуготовым
   Њануэлем. "Que verguenza!" -
   Љак в бреду, стоЯл ”рансиско
   Џроизнес он, и еще раз:
   "Que verguenza, que verguenza!"
   Џобежал. ЋстановилсЯ.
   ‘нова кинулсЯ вдогонку
   ‡а ќстеве с громким криком,
   ‘амого себЯ не слыша:
   "ќй! вернись! Ћсел упрЯмый!
   Љак тебЯ назвать иначе?
   „ай договорить хотЯ бы.
   ’ы менЯ честишь, как, хочешь,
   џ ж и возразить не смею!
   Ћх, ей-богу, ты обидчив,
   ‘ловно стараЯ инфанта!"


        11

   ”рансиско ѓойЯ написал портреты чуть ли не  со  всех  ста  девЯтнадцати
испанских грандов. Ћн знал их грешки, их человеческие слабости, он  держал
себЯ с ними, как с равными. € все  же  теперь,  по  дороге  в  Њонклоа,  к
герцогине Ђльба, на него напала робость, вроде той, что он испытал однажды
еще  мальчишкой,  когда  должен  был  впервые  предстать  пред  очи  графа
”уэндетодос, всемогущего помещика, у которого его отец арендовал землю.
   Ћн подсмеивалсЯ сам над собой. Ќу чего он боитсЯ и на что надеетсЯ?  Ћн
ехал  к  женщине,  совершенно  недвусмысленно  сделавшей  первый   шаг   к
сближению; это не могло быть ложью. Ќо  тогда  почему  же  она  так  долго
молчала?
   Џоследнее времЯ она была очень  занЯта,  это  верно.  Ћн  много  о  ней
слышал: весь город говорил о том, что делает герцогинЯ Ђльба. ѓде бы он ни
был, он всегда ожидал, что вот-вот упомЯнут ее имЯ, он и  боЯлсЯ  этого  и
хотел.
   Ћн мал, это имЯ производит одинаковое впечатление и  в  трактире,  и  в
аристократической гостиной. …е  ругали  последними  словами,  рассказывали
разные истории о ее беспутном поведении и в то же времЯ  восхищались,  что
правнучка  маршала  Ђльба,  самого  кровавого  человека  в  €спании,   так
лучезарно хороша, так непосредственна, так высокомерна, так  капризна.  ’о
она вступала в разговор с уличными мальчишками о предстоЯщем бое быков, то
вдруг высокомерно не замечала поклонов. ’о с вызывающим видом подчеркивала
свои симпатии ко всему французскому, то держала себЯ  как  истаЯ  испанка,
как самаЯ  настоЯщаЯ  маха.  €  все  времЯ  искала  ссоры  с  королевой  -
итальЯнкой, иноземкой.
   ‚ общем, Љаэтана де Ђльба вела не менее гордый и экстравагантный  образ
жизни, чем королева: у нее были такие же дорогостоЯщие причуды - и назвать
ее много добродетельней королевы  тоже  было  нельзЯ.  Ќо  когда  тореадор
ЉостильЯрес убивал быка в честь  королевы,  публика  хранила  молчание,  а
когда он убивал его в честь герцогини Ђльба, весь цирк ликовал.
   Ѓольшой смелостью было с ее стороны строить  себе  новый  замок  именно
теперь, когда всЯ страна терпела  из-за  войны  величайшие  лишениЯ.  ‚едь
расточительность Њарии-Ђнтуанетты при постройке  ’рианона  была  одной  из
причин, приведших ее на плаху. Ќо доньЯ Љаэтана с  самонадеЯнной  улыбкой,
как истаЯ герцогинЯ Ђльба, подхватила забавы Њарии-Ђнтуанетты в тот  самый
момент, когда той пришлось их оставить. Њногие, в том числе  и  ”рансиско,
не могли бы сказать, что она вызывает в них -  восторг  или  ненависть.  €
всегда это  было  так:  Њадрид  злилсЯ  на  Љаэтану,  Њадрид  смеЯлсЯ  над
Љаэтаной, Њадрид был влюблен в Љаэтану.
   Ќовый замок был невелик; Љаэтана пригласила только ближайших  друзей  и
наиболее знатных грандов. ”рансиско был горд и счастлив, что сопричислен к
ним. Ќо разве можно быть уверенным в Љаэтане, разве можно  сказать,  какаЯ
будет погода в будущем году? Њожет быть, она уже и сама не понимает,  чего
ради пригласила его. Љак она его встретит? Ѓудет ли у нее в руке его веер?
—то скажет ему этот веер? € как она будет  его  называть:  ѓойЯ,  или  дон
”рансиско, или просто ”рансиско?
   Љарета  подъехала  к  решетчатым  воротам  замка  Ѓуэнависта  и  теперь
поднималась вверх по откосу  холма.  ‚переди  высилсЯ  горделивый  строгий
фасад в  estilo  desornamentado  [простой,  без  украшений  стиль  (исп.)]
ќрреры, отвергающем все излишнее. „вухстворчатые  двери  распахнулись.  ‚о
внутренние покои  вела  величественнаЯ  лестница,  и  с  верхней  площадки
высокомерно глЯдел на гостей портрет одного из далеких предков  герцогини.
ѓойЯ испытывал невольный трепет перед родом герцогов Ђльба,  первым  родом
€спании, более старым, более знатным, более славным, чем род  Ѓурбонов.  €
вот ѓойЯ поднималсЯ вслед за мажордомом по парадной лестнице  между  двумЯ
рЯдами лакеев: по платью придворный, в  душе  крестьЯнин.  €,  предшествуЯ
ему, почтительным шепотом  передавалось  от  одного  к  другому  его  имЯ:
"‘еньор де ѓойЯ,  придворный  живописец".  Ќаконец  наверху  лакей  громко
возгласил: "‘еньор де ѓойЯ, придворный живописец!"
   ЏоднимаЯсь по лестнице, этот самый  сеньор  де  ѓойЯ,  при  всей  своей
робости и важности, с удивлением  отметил,  что  убранство  замка  бросает
насмешливый вызов его строго классической архитектуре.  ‚нутри  все  сиЯло
той  радостной  роскошью,  которую  создал   французский   двор   прошлого
поколениЯ, двор ‹юдовика XV и мадам  „юбарри.  —то  хотела  показать  этим
владелица замка: не то ли, что она - представительница  самого  гордого  и
мрачного испанского рода  и  в  то  же  времЯ  приверженка  легкомысленной
житейской мудрости свергнутой французской аристократии?
   Ќо на стены своего замка герцогинЯ Ђльба повесила совсем не такого рода
картины, как те, что украшали дворцы  французской  знати:  здесь  не  было
картин Ѓуше или ‚атто, не было ничего, что напоминало бы шпалеры ѓойи  или
его шурина Ѓайеу. ‡десь висели только  полотна  великих  старых  испанских
мастеров: грозный, мрачный портрет гранда кисти ‚еласкеса, суровый  свЯтой
кисти ђибейры, фанатичный, сумрачный монах ‘урбарана.
   Џод картинами сидели немногочисленные  гости.  Ѓыли  тут  пЯть  из  тех
знатнейших вельмож, которые пользуютсЯ привилегией не  обнажать  головы  в
присутствии  королЯ,  и  их  жены.  €  вечный  должник   ѓойи,   посланник
царственного отрока - королЯ ”ранции  -  и  его  регента  мосье  де  Ђвре,
представительный, но  несколько  потрепанный.  Ћн  сидел,  как  всегда,  с
вызывающим  видом,  и  рЯдом   с   ним   -   его   хорошенькаЯ   тоненькаЯ
шестнадцатилетнЯЯ дочь †еневьева. Ѓыл тут и аббат дон „ьего,  и  белокурый
статный господин со спокойным, несмотрЯ на резкие черты, лицом; не  успели
его представить, а ѓойЯ уже  знал  кто  это:  ненавистный  доктор  Џераль,
лекарь, цирюльник.
   Ђ  это  еще  кто  -  величественный,  хмурый,  добродетельный,  ходЯчее
порицание легкомысленного, кокетливого убранства замка?  „а  это  он,  дон
ѓаспар •овельЯнос, противник  церкви  и  трона,  неохотно  возвращенный  в
Њадрид, не допущенный еще королем к поцелую руки в благодарность за  новую
монаршую милость. ‘о стороны доньи Љаэтаны было очень смело пригласить его
именно сегоднЯ, когда она ожидала его католическое величество королЯ и  ее
католическое величество королеву. ѓости - и кавалеры, и  дамы  -  тоже  не
знали, как им держатьсЯ с доном ѓаспаром. Ћни поздоровались с ним вежливо,
но холодно, и избегали вступать в разговор. Ћн как будто был этим доволен.
Ћн считал победой своего  дела,  что  самаЯ  знатнаЯ  дама  в  государстве
пригласила его на такой прием, вообще же не очень стремилсЯ  к  общению  с
вельможной сволочью. Ћдиноко сидел он, упрЯмо поднЯв голову, на  золоченом
стульчике, и у ѓойи было такое чувство, будто стульчик не  выдержит  столь
великих достоинств и подломитсЯ.
   ѓерцог Ђльба и его мать маркиза де ‚ильЯбранка встречали гостей. ѓерцог
был оживленнее, чем обычно.
   - ‚ас ожидает небольшой сюрприз, мой дорогой, - сказал он ѓойе.
   Ђббат поЯснил ѓойе, что герцогинЯ решила обновить свой театральный  зал
и устроить камерный концерт и что герцог лично примет в нем участие.  ѓойю
это мало трогало. Ћн нервничал, он не видел хозЯйки дома. ‘транно, что  ее
нет, что она не встречает гостей. € на это у  аббата  нашлось  объЯснение.
‚олей-неволей гостЯм придетсЯ подождать с осмотром  дома  до  прибытиЯ  их
величеств. Ќо доньЯ Љаэтана не  хочет  ждать  даже  королевскую  чету.  Џо
дороге расставлены сигнальщики, которые  заблаговременно  оповестЯт  ее  о
прибытии королЯ и королевы, и она вступит в зал почти  одновременно  с  их
величествами, собственно, вместе с их величествами.
   €  вот  поЯвилась  она.  ‘колько  раз  ”рансиско  приказывал  себе   не
волноватьсЯ при виде ее, но и сейчас его охватило то  же  чувство,  как  и
тогда, когда она предстала пред ним на возвышении. ‚се остальное -  гости,
позолота, картины, зеркала, канделЯбры, - все куда-то провалилось, в  зале
стоЯла она одна. Ћна была  одета  чрезвычайно  просто,  вызывающе  просто.
Ѓелое  платье,  без  всЯкой  отделки,  вероЯтно,  такие  носЯт  сейчас   в
республиканском Џариже; от тонкой талии, подпоЯсанной широкой  лентой,  до
самого пола ниспадали пышные складки  с  тускло-золотой  каймой.  Ќа  руке
гладкий золотой браслет-обруч -  и  все,  никаких  других  драгоценностей.
ѓустые черные волосы непокорными локонами падали на обнаженные плечи.
   ѓойЯ обомлел. Ќе обращаЯ вниманиЯ на других, которые  по  своему  рангу
имели право поздороватьсЯ с Љаэтаной раньше его, хотел он  протиснутьсЯ  к
ней. Ќо тут, в точности так, как было задумано, с лестницы сначала тихо, а
потом  громче  и   громче   донеслось:   "€х   католические   величества!"
Џрисутствующие расступились, образуЯ шпалеры, и  Љаэтана  пошла  навстречу
входЯщим.
   Њажордом, ударив жезлом, возгласил в последний  раз:  "€х  католические
величества и его высочество герцог Ђлькудиа". € они вошли. Љороль - Љарлос
IV, видный,  пузатый,  заполнЯющий  собой  всю  комнату  сорокашестилетний
человек в красном, затканном серебром  французском  кафтане,  с  орденской
лентой и в ордене ‡олотого руна; под мышкой он держал  треуголку,  в  руке
палку.  Љороль  старалсЯ  придать  внушительный   вид   своему   румЯному,
довольному лицу с большим мЯсистым носом, толстыми губами и слегка покатым
лбом, переходЯщим в небольшую лысину,  ђЯдом  с  ним  на  полшага  позади,
закрываЯ всю настежь распахнутую  дверь  широким  роброном,  закованнаЯ  в
драгоценности, как статуЯ свЯтой, с огромным веером в руке поЯвилась доньЯ
ЊариЯ-‹уиза ЏармскаЯ, королева; почти  касаЯсь  притолоки  высокой  двери,
раскачивались огромные перьЯ на ее шлЯпе. Џозади их  величеств  стоЯл  дон
Њануэль с привычной, чуть пресыщенной улыбкой на красивом, немного тЯжелом
лице.
   Љаэтана, склонившись в придворном  реверансе,  поцеловала  руку  сперва
королю, потом донье Њарии-‹уизе. Љоролева,  с  трудом  скрываЯ  удивление,
впилась своими маленькими  пронзительными  черными  глазками  в  вызывающе
простое  платье,  в  котором  высокомернаЯ  герцогинЯ   Ђльба   осмелилась
принимать у себЯ их католические величества.
   €х величества милостиво беседовали с гостЯми. ’ут же  стоЯл,  словно  и
ему здесь место, мЯтежник ѓаспар •овельЯнос. Љороль, соображавший довольно
туго, не сразу его узнал. ‡атем, откашлЯвшись, произнес:
   - Њы давно не видались! Ќу, как поживаете? ‚ыглЯдите вы превосходно.
   Ќо доньЯ ЊариЯ-‹уиза была неприЯтно поражена и не сразу овладела собой;
затем она подумала, что раз уж дона ѓас