нки,  на  которых  запечатлел  датчанку,  видеокассеты можно
переснЯть  на  обычную  кинопленку,  ‘еренсен  шла по следу тайны, и ей, ”.,
представлЯетсЯ  случай  пойти  по  этому  следу  дальше,  он  даже сам готов
отправитьсЯ  с  нею  в одно место в пустыне, где побывала ‘еренсен, из всех,
кто  за  нею  наблюдает,  пока  ни один сунутьсЯ туда не рискнул, но ему она
вполне  может доверитьсЯ, в определенных кругах он считаетсЯ самым что ни на
есть   бесстрашным   оператором,   хотЯ   круги,  в  которых  он  пользуетсЯ
известностью,   назвать   нельзЯ,   а  фильмы  его  не  подлежат  показу  по
экономическим  и  политическим  резонам,  но  он  не хотел бы говорить о них
здесь,  возле  трупа  молодого  датчанина, из пиетета, ведь и он пал жертвою
этих резонов.

        16.

     Ќе  дожидаЯсь  ответа,  он  заковылЯл  обратно  к  автобусу,  при  этом
впечатление,  что  он пьЯн, еще усилилось, а когда он исчез за автобусом, ”.
понЯла,  что  сейчас  совершит новую ошибку, и все же, коль скоро она твердо
решила  разобратьсЯ  в  судьбе  датчанки,  нужно  доверитьсЯ этому человеку,
назвавшемусЯ  Џолифемом,  доверитьсЯ,  даже  если доверЯть ему нельзЯ, между
прочим,  за  ним  Явно  наблюдают  так  же,  как  и  за нею, больше того, не
исключено,  что за нею наблюдают лишь постольку, поскольку наблюдают за ним;
чувствуЯ  себЯ  этакой  пешкой,  которую двигают туда-сюда, она, в общем-то,
безо   всЯкой   охоты   перешагнула   через   мертвеца,   обогнула  разбитый
"фольксваген"  и  подошла  к  вездеходу,  пихнула  там  на сиденье чемодан и
устроилась  рЯдом  с  хромоногим,  от  которого  отчетливо  разило виски; он
посоветовал  ей  пристегнутьсЯ  ремнем,  и не зрЯ, потому что секундой позже
началсЯ  кромешный  ад:  взметаЯ  тучи  пыли,  они  ринулись вниз по горному
склону,  прЯмо в кипЯщую облачную стену, зачастую по самому краю дороги, так
что  камни  из-под  колес  градом  сыпались в бездну, потом дорога стала еще
круче и резко запетлЯла, а пьЯный за рулем то и дело проскакивал пово-роты и
вел  тЯжелую машину напролом, ”., прижатаЯ ремнем к спинке сиденьЯ, изо всех
сил  упираЯсь  ногами в пол, толком не видела ни горного склона, по которому
они  промчались,  ни  лугов, на которые буквально рухнули и по которым гнали
теперь  в  пустыню,  распугиваЯ  шакалов, кроликов, змей, стрелою кидавшихсЯ
наутек,  и  прочее зверье, гнали в глубь каменистой пустыни, сперва - долгие
часы,  как  показалось  ”.,  -  в галдЯщей черной туче, а потом, когда птицы
отстали,  в  лучах  ослепительного  солнца,  и  вот наконец вездеход, поднЯв
облако  пыли,  резко  затормозил  возле  плоской  кучи  щебнЯ среди равнины,
сильно похожей на марсианскую - такое впечатление создавал, вероЯтно, шедший
от  нее  свет, ведь она была покрыта странной металлически-ржавой и вместе с
тем  камневидной  субстанцией,  из  которой  торчали  гигантские  скрученные
металлические  структуры,  бесформенные  обломки  стали,  шипы, иглы, словно
вбитые  в  землю чьей-то могучей рукой, - когда улеглась поднЯтаЯ вездеходом
пыль, ”. только и успела охватить все это взглЯдом, потому что машина начала
быстро погружатьсЯ, над нею задвинулась крышка люка, а затем они очутились в
подземном  гараже,  и  на  вопрос,  куда он ее притащил, Џолифем пробормотал
что-то  невразумительное,  скользнула  вбок  железнаЯ  дверь,  и  он  первым
заковылЯл  внутрь, сквозь множество скользЯщих в сторону железных дверей, не
то  через  погреба,  не  то через студийные помещениЯ, стены там были сплошь
увешаны   маленькими   фотографиЯми,   словно   кто-то  по  дурости  изрезал
проЯвленные пленки на отдельные кадры, в немыслимом беспорЯдке вперемешку со
стопками  фотоальбомов  валЯлись  на столах и стульЯх крупноформатные снимки
изрешеченных  снарЯдами  бронемашин,  вдобавок  кипы густо исписанных бумаг,
горы  катушек  с  пленкой,  стойки с подвешенными на них фрагментами пленки,
корзины,  доверху  полные  обрезков целлулоида, потом фотолабораториЯ, Ящики
слайдов,  демонстрационный  зал,  коридор,  и  вот  наконец  он, все сильнее
припадаЯ  на  хромую  ногу  и  пошатываЯсь  - так он был пьЯн, - привел ее в
комнату  без  окон,  с  множеством  фотографий на стенах, с кроватью в стиле
модерн  и  таким  же столиком - странноватое помещение, к которому примыкали
уборнаЯ  и  душ;  жилье  длЯ  гостей,  с  трудом ворочаЯ Языком, сообщил он,
выпЯтилсЯ из комнаты, причем его швырнуло об коридорную стену, и оставил ”.,
котораЯ  угрюмо  шагнула  внутрь  этой "камеры", в одиночестве, когда же она
обернулась, дверной замок, с негромким щелчком захлопнулсЯ.

        17.

     ‹ишь  мало-помалу  она  осознала  панический  страх, владевший ею с той
минуты,  как  она  очутилась в подземелье, и сознание это побудило ее вместо
самого  неразумного  поступка  совершить  самый  что  ни  на есть разумный -
оставить   в   покое   не  желавшую  открыватьсЯ  дверь,  махнуть  рукой  на
собственный  ужас,  лечь  на  кровать  модерн и поразмыслить над тем, кто же
такой  Џолифем,  ведь  об  операторе  с  таким  прозвищем  она до сих пор не
слышала,  загадкой  была и функциЯ этих сооружений, на строительство которых
навернЯка  затрачены  гигантские суммы, но кем они затрачены, и что означает
исполинское  поле  руин  вокруг,  и  что  здесь  происходило, и как понимать
странное предложение выменЯть ее портрет на портрет ћтты ‘еренсен, она так и
уснула  с  этими  вопросами,  а  проснулась внезапно, как бы рывком, с таким
ощущением,  будто  стены  вот  только что дрожали и кровать плЯсала, да нет,
приснилось,  должно  быть;  невольно  она  стала  разглЯдывать фотографии, с
нарастающим  ужасом,  ведь  на  них  было запечатлено, как взлетел на воздух
Ѓьерн Ћльсен, притом съемка велась на необычайно высоком техническом уровне,
она  даже  и  не  представлЯла  себе,  что  такое  возможно;  если на первой
фотографии  был  виден  лишь  контур  ольсеновского  "фольксвагена",  то  на
второй,  там,  где  предположительно  находилось сцепление, возник маленький
белый  шар,  который  на  последующих  снимках  все  больше  разбухал, а сам
микроавтобус  одновременно как бы становилсЯ прозрачным, и деформировалсЯ, и
распадалсЯ  на куски, видно было и как взрывом Ћльсена выбило с сиденьЯ, все
эти  фазы  казались  тем  более  жуткими,  что поднЯтый над сиденьем Ћльсен,
праваЯ  рука которого, сжимающаЯ руль, уже отделЯлась от запЯстьЯ, словно бы
весело  насвистывал,  и,  ужасаЯсь  чудовищным  фотографиЯм,  она вскочила с
кровати,  инстинктивно  бросилась  к выходу и обомлела: дверь открылась; так
или иначе, она рада была вырватьсЯ из комнаты, напоминавшей тюремную камеру,
и вышла в коридор - пусто, ни души; чуЯ ловушку, ”. замерла на месте; где-то
изо  всех  сил  молотили  в  железную  дверь, она пошла на этот звук, при ее
приближении  двери  бесшумно  отворЯлись,  она  шла по комнатам, которые уже
видела,  шла неуверенно, нерешительно, все новые и новые коридоры, помещениЯ
длЯ  ночлега,  технические лаборатории с непонЯтной аппаратурой - подземелье
Явно  строили  длЯ  многих  людей,  но  где  же  они,  с  каждым  шагом  она
чувствовала,  как  опасность  нарастает, видимо, ее умышленно оставили одну,
это  всего-навсего  хитрость,  Џолифем навернЯка за нею наблюдает; между тем
грохот  мало-помалу  приближалсЯ,  то  он  был  совсем  рЯдом, то снова чуть
подальше, и внезапно она очутилась в конце какого-то коридора перед железной
дверью  с  обычным  замком, в котором торчал ключ, вот по ней-то и молотили,
порой  казалось,  словно кто-то всем телом бросаетсЯ на дверь, ”. уже хотела
повернуть  ключ, но вдруг подумала, что там, за дверью, Џолифем, он ведь был
совершенно  пьЯн и попрощалсЯ очень странно, бог его знает, что ему в голову
взбрело,  он  то  откровенно  пЯлил  на  нее  глаза,  а то вроде бы вовсе не
замечал,  смотрел  как  на  пустое  место,  так  что  вполне  мог и нечаЯнно
заперетьсЯ,   захлопнув  дверь,  или  его  запер  кто-то  третий,  постройка
огромнаЯ,  может,  она не столь необитаемаЯ, как кажетсЯ, и почему это вдруг
все  двери  автоматически  открывались,  стук  и  грохот  не  умолкали,  она
окликнула:  Џолифем!  Џолифем! - в ответ все тот же грохот и стук, но может,
за  железной  дверью  ничего  не сльшшо, может, все это никакаЯ не хитрость,
может,  за  нею  вовсе  не  наблюдают,  может,  она  совершенно свободна, ”.
побежала  в  свою  "камеру",  не  нашла ее, заблудилась, сунулась в какую-то
комнату,  сочтЯ  ее  поначалу  своей, но потом понЯла ошибку, в конце концов
нужнаЯ  комната  все-таки  отыскалась,  она  повесила на плечо сумку и опЯть
бегом  по  коридорам  подземельЯ, а стук и грохот все продолжались, но вот и
гараж,  дверь  скользнула  в  сторону,  вездеход стоЯл наготове, она села на
водительское  место,  обвела  взглЯдом  приборную панель, где, кроме обычных
приборов,  обнаружились  две  кнопки  с выдавленными на них стрелками - одна
указывала  вверх,  другаЯ  вниз,  - нажала кнопку со стрелкой вверх, потолок
раздвинулсЯ,  платформа  с  вездеходом  выползла на поверхность; она была на
воле,  над  головой  небо,  а на его фоне - остроконечные обломки, будто лес
копий,  отбрасывающие  длинные  тени в ослепительной вспышке, котораЯ тотчас
погасла, в один миг землЯ опрокинулась назад, алаЯ полоска света у горизонта
начала  смыкатьсЯ  - она была в глотке мирового чудища, а чудище захлопывало
пасть,  и,  пока она переживала наступление ночи, превращение света в тень и
тени   во   мрак,  среди  которого  вдруг  загорелись  звезды,  ею  овладела
уверенность,  что  свобода  и  есть  подкарауливающаЯ  ее  ловушка; нажатием
кнопки  она  снова  отправила  вездеход под землю, потолок над головой снова
закрылсЯ,  ни стука, ни грохота уже не было, она со всех ног помчалась назад
в   свой   застенок   и,   бросившись  на  кровать,  услыхала,  скорее  даже
почувствовала,  как  что-то  приближаетсЯ  с  Яростным  ревом, удар, разрыв,
далеко  и  все  же  где-то  рЯдом,  сильнейший  толчок, кровать и стол так и
заплЯсали,  она  закрыла  глаза  и сама не знала, долго ли так продолжалось,
впала  ли  она  в  беспамЯтство  или  нет,  ей было безразлично, а когда она
открыла глаза, переднею стоЯл Џолифем.

        18.

     Ћн  поставил  ее  чемодан  возле кровати, и был он трезв, свеже-выбрит,
одет  в  чистый белый костюм и черную рубашку; пол-одиннадцатого уже, сказал
он,  ох  и долго же пришлось ее искать, она ведь не в своей комнате, похоже,
спутала  минувшей  ночью, навернЯка землетрЯсениЯ испугалась, ну а сейчас он
ждет  ее завтракать, с этими словами Џолифем уковылЯл из комнаты, и дверь за
ним  закрылась,  ”. встала, лежала она, оказываетсЯ, на диване, а фотографии
на  стенах  изображали  взрыв  танка, поэтапно, кадр за кадром, застрЯвший в
башне  человек горел, обугливалсЯ, неловко вывернувшись, безжизненно смотрел
в небо, она открыла чемодан, разделась, принЯла душ, надела свежее джинсовое
платье,  отворила  дверь  -  опЯть  стук  и  грохот,  потом  тишина, ”. было
заплутала,  но  дальше  начались как будто бы знакомые помещениЯ, в одном из
них  -  стол, освобожденный от фотоснимков и бумаг, хлеб, на дощечке ломтики
тушенки,  чай,  кувшин  с  водой,  консервнаЯ  банка,  стаканы; откуда-то из
коридора  приковылЯл  Џолифем с пустой жестЯной миской в руке, словно кормил
какое-то животное, он убрал фотоальбомы с одного стула, с другого, она села,
он  нарезал  перочинным  ножиком  хлеб - прошу, угощайтесь! - ”. налила себе
чаю,  взЯла кусок хлеба, ломтик мЯса, она вдруг понЯла, что проголодалась, а
он  высыпал  в  стакан  какой-то белый порошок, залил водой, поЯснив, что по
утрам  пьет  только  разведенное сухое молоко, кстати, он должен извинитьсЯ,
вчера  он  был  пьЯн,  у него вообще в последнее времЯ запой, фу, до чего же
противное молоко; это ведь было не землетрЯсение, сказала она, верно, кивнул
он,  подливаЯ  воды  в  стакан, землетрЯсение тут ни при чем, что ж, пора ей
узнать, в ка-кую историю она ввЯзалась, хоть и не по своей воле, она же Явно
понЯтиЯ  не имеет, что, собственно, происходит в стране, продолжал он слегка
на-смешливо,  снисходительно,  да  и  вообще  казалсЯ  совсем другим, не как
тогда,  возле  взорванного "фольксвагена", когда они познакомились; конечно,
насчет  борьбы  за власть между начальником полиции и шефом секретной службы
она  в  курсе дела, первый, само собой, готовит государственный переворот, а
второй  пытаетсЯ  его  предотвратить,  но  в  игру входЯт и другие интересы,
страна,  куда она, как ему думаетсЯ, приехала более чем легкомысленно, живет
не  только  туризмом  да  вывозом  растительных  волокон  длЯ набивки мЯгкой
мебели,  главный  источник  доходов  -  война,  которую  эта  страна ведет с
соседним  государством  из-за  земель в великой песчаной пустыне, где, кроме
горстки  вшивых  бедуинов да пустынных блох, никто не живет, туризм и тот не
отважилсЯ   туда   проникнуть,  эта  война,  тлеющаЯ  вот  уже  лет  десЯть,
давным-давно  нужна  лишь  затем,  чтобы испытывать продукцию буквально всех
стран  -  экспортеров  оружиЯ,  не только французские, немецкие, английские,
итальЯнские,   шведские,  израильские,  швейцарские  танки  вели  там  бои с
рус-скими  и  чешскими  танками,  но  и  русские  с русскими, американские с
американскими,  немецкие  с  немецкими, швейцарские со швейцарскими, всюду в
пустыне   можно  набрести  на  заброшенные  полЯ  танковых  сражений,  война
выискивает  длЯ  себЯ  все  новые  театры,  и  это вполне логично, ведь лишь
благодарЯ  экспорту  оружиЯ  конъюнктура  остаетсЯ  мало-мальски стабильной,
конечно, при условии, что оружие конкурентоспособно; беспрестанно вспыхивают
и  настоЯщие  войны,  вроде  той,  что ведут €ран и €рак, другие перечислЯть
незачем,  тут  уж опробовать оружие поздно, потому-то военнаЯ промышленность
так  ретиво  печетсЯ  о  здешней  пустЯковой  войне,  котораЯ давно утратила
политический  смысл,  стала  фиктив-ной,  инструкторы из стран, поставлЯющих
военную технику, по сути, ведут обучение местных жителей, просвещают здешних
берберов,  мавров, арабов, евреев, негров - горемык, которым эта война, если
они  худо-бедно останутсЯ в живых, дает некие преимущества; но теперь страна
охвачена  брожениЯми,  фундаменталисты  считают эту войну западной пакостью,
что  вполне  справедливо,  только надо прибавить сюда и ‚аршавский пакт, шеф
секретной службы стремитсЯ превратить эту войну в международный скандал, вот
почему  дело  ‘еренсен  весьма  ему  на  руку,  правительству  тоже  хочетсЯ
прекратить  войну,  хочетсЯ-то  хочетсЯ,  но  ведь  тогда  экономика  пойдет
вразнос,  начальник  генерального  штаба  покуда колеблетсЯ, саудовцы тоже в
нерешительности,  начальник  полиции  намерен продолжать войну, он подкуплен
государствами  -  производителЯми  оружиЯ,  а  вдобавок,  как  поговаривают,
израильтЯнами и €раном, вот и пытаетсЯ свергнуть правительство при поддержке
сбежавшихсЯ  со  всего  света  кинооператоров  и  фотографов,  которые иначе
останутсЯ  без работы, эта война дает им хлеб насущный, ведь смысл ее лишь в
том,  что  за  нею  можно  наблюдать, только наблюдениЯ за испытанием оружиЯ
позволЯют выЯвить и устранить слабости и дефекты конструкции, а что касаетсЯ
его  самого  -  он  засмеЯлсЯ,  опЯть насыпал в стакан сухого молока и залил
водой,  тогда  как  ”.  давно уже покончила с завтраком, - тут ему придетсЯ,
пожалуй,  начать  издалека,  у  каждого своЯ историЯ, у нее - своЯ, у него -
своЯ,  он  не знает, как началась ее историЯ, да и не хочет знать, а вот его
собственнаЯ  историЯ  началась  однажды в понедельник вечером в Ќью-‰орке, в
Ѓронксе,  где  его  отец  держал небольшой фотосалон - снимал свадьбы и всех
желающих  -  и как-то раз выставил в витрине фотографию некоего джентльмена,
не  подозреваЯ,  что делать этого нельзЯ, вот это ему и втолковал потом один
из  гангстеров, с помощью автомата: изрешеченный пулЯми отец рухнул прЯмо на
него,  ведь именно в тот понедельник вечером он сидел на полу за прилавком и
готовил  уроки,  надо  сказать,  отец  вбил  себе  в  голову, что сын должен
получить  среднее  образование,  у  отцов  вечно слишком далеко идущие планы
насчет  сыновей,  он  же  сам  немного погодЯ, когда пальба утихла, выбралсЯ
из-под  отца,  оглЯдел  разгромленный  салон и пришел к выводу, что истиннаЯ
образованность  предполагает  совсем  другое:  необходимо  разобратьсЯ,  как
прожить  на  свете  среди  людей, с выгодой длЯ себЯ используЯ этих же самых
людей,  среди  которых  собираешьсЯ  жить;  с  единственной непродырЯвленной
фотокамерой он спустилсЯ в ад преступного мира, этакий мальчик с пальчик, от
горшка  два  вершка,  первое времЯ специализировалсЯ на карманниках, полициЯ
оплачивала  его моментальные снимки весьма скромно и арестовывала мало кого,
так  что  им  никто  не  интересовалсЯ,  тогда  он  осмелел  и  принЯлсЯ  за
взломщиков,  аппаратуру он частью наворовал, частью смастерил своими руками,
а  жил  с  крысиной  смекалкой, ведь, чтобы фотографировать взломщиков, надо
по-взломщицки   думать,  они  ребЯта  ушлые  и  света  не  любЯт,  несколько
громил-верхолазов,  ослепленные фотовспышкой, разбились насмерть, ему до сих
пор  жаль  их,  но  полициЯ  платила  по-прежнему  гроши,  а  бежать с этими
снимками  в  газеты  значило  переполошить преступный мир, так-то ему покуда
везло,  никто  даже и не думал искать фотографа в тощем уличном мальчишке, а
потому его обуЯла маниЯ величиЯ, и он принЯлсЯ за гангстеров и убийц, толком
не  вникнув, во что, собственно, ввЯзываетсЯ, полициЯ, правда, расщедрилась,
гангстеры  один  за другим отправлЯлись в ‘инг-‘инг и на электрический стул,
либо  хозЯева  сами  "убирали" их, из предосторожности, но потом он случайно
"поймал" в –ентральном парке кадр, который испортил карьеру некоему сенатору
и  вызвал  целую  лавину  скандалов,  в  результате  полициЯ  вынуждена была
доложить  следственной  комиссии  конгресса  о  его существовании, о котором
никто  больше  не  знал;  ”Ѓђ  сцапало  его,  а  комиссиЯ взЯла в оборот и с
пристрастием  допросила,  его  портрет  попал в газеты, и, вернувшись в свою
студию,  он нашел ее в том же состоЯнии, в каком был когда-то салончик отца,
некоторое  времЯ  он  еще  держалсЯ  на  плаву,  продаваЯ полиции фотографии
гангстеров,  а  гангстерам - фотографии сыщиков, но скоро на него ополчились
все  - и полициЯ, и гангстеры, выход был один - искать безопасности в армии,
там тоже нужны фотографы, официальные и неофициальные, но хоть он и говорит,
что  обеспечил  себе  безопасность, продолжал Џолифем, откинувшись на спинку
стула  и  водрузив  ноги  на стол, это все же изрЯдное преувеличение, войны,
даже   те,   что  именуютсЯ  чисто  административными  мерами,  непопулЯрны,
депутатов  и  сенаторов,  дипломатов  и  журналистов надо убедить, ну а если
убеждение  не  действует, обратитьсЯ к подкупу или, когда подкуп бессилен, к
шантажу, вот длЯ этого-то к его услугам были шикарные бордели, сделанные там
снимки  -  самый настоЯщий политический динамит, но он не смел отказыватьсЯ,
армиЯ в любую минуту могла выпихнуть его домой, и, отлично знаЯ, что его там
ждет,  он  безропотно  шел  на  все, в итоге же, когда над ним опЯть нависла
угроза  следственной  комиссии, сбежал из сухопутных войск в ‚‚‘, а из ‚‚‘ -
ибо  ничего  нет  упорнее мстительных политиканов - в военную индустрию, где
сходЯтсЯ  все интересы, так что он не без оснований считал себЯ наконец-то в
безопасности,  вот  и  очутилсЯ  здесь, в синЯках да шишках, вечнаЯ жертва и
вечный  охотник,  живаЯ  легенда  длЯ коллег-профессионалов, которые, кстати
говорЯ,  избрали  его своим боссом, а он, принЯв этот пост, совершил один из
наиболее  опрометчивых поступков в жизни, ибо тем самым возглавил подпольную
группировку,  котораЯ  поставлЯла любые сведениЯ обо всех видах применЯемого
оружиЯ,  ее задачу можно сформулировать и так: она упразднЯет шпионаж, ведь,
если  кто-нибудь  хотел  навести  справки насчет вражеского танка или насчет
эффективности  противотанковой  пушки,  достаточно было обратитьсЯ к нему, к
Џолифему,  благодарЯ  ему  война продолжала идти на убыль, однако чрезмерное
усиление  его  позиций  опЯть-таки  привлекло  внимание администрации; чтобы
разгромить их группировку, администрациЯ установила контакт не с кем-нибудь,
а  с  ним  самим:  он,  мол, в своей области, бесспорно, крупнейший знаток и
вынуждать  его  никто  не собираетсЯ, но кое-кто из сенаторов... в общем, он
принЯл  их  условиЯ,  и  группировка уже начинает разваливатьсЯ, продолжение
войны  сомнительно,  а то, что его теперь выслеживают давние коллеги и, если
он  поЯвлЯетсЯ, сразу берут под наблюдение, вполне естественно, и даже более
того,  ведь  он  признает,  что  кой-какую  слишком уж щекотливую информацию
утаил.

        19.

     Ћн  умолк,  а  говорил очень долго, и она чувствовала, что он не мог не
говорить,  что  он  рассказал  ей  то,  чего,  быть  может,  никому  еще  не
рассказывал,  но  чувствовала  и  другое: кое о чем он умолчал, и умолчал по
причинам,  которые  каким-то  образом  свЯзаны с тем, отчего он рассказал ей
свою  жизнь;  он сидел, откинувшись на стуле, водрузив ноги на стол, смотрел
прЯмо перед собой, будто ждал чего-то, а потом опЯть по-слышалсЯ нарастающий
вой,  опЯть  удар, взрыв, на голову посыпались крошки и пыль - и тишина; она
спросила,  что  это  было, он ответил: то, из-за чего никто сюда сунутьсЯ не
смеет,  и заковылЯл в лабораторию, откуда они по лесенке поднЯлись наверх, в
небольшую  комнату с при-плюснутым куполообразным потолком, круглившимсЯ над
сплошным  поЯсом  маленьких окошек, и, только усевшись рЯдом с Џолифемом, ”.
понЯла,  что  это  не  окна, а экраны мониторов, на одном из них она увидела
заходЯщее  солнце  и  пустыню, увидела поднЯвшийсЯ на поверхность вездеход и
себЯ в нем, потом увидела, как сомкнулась золотисто-алаЯ полоса, как настала
ночь,  снова  ушел  под  землю вездеход, небо вызвездило, затем что-то такое
подлетело на огромной скорости, ЯркаЯ вспышка, монитор погас; а теперь то же
самое,   но  снЯтое  через  "лупу  времени",  сказал  он,  медленно-медленно
наступила    ночь,    медленно-медленно    исчез    под   землей   вездеход,
медленно-медленно  загорелись  звезды,  одна  стала  медленно увеличиватьсЯ,
медленно  выросла,  точно  комета,  медленно  в  пустыню  вонзилось какое-то
стройное,  добела раскаленное тело, медленно взорвалось, медленно, словно из
жерла  вулкана, всплеснулись в воздух обломки камнЯ, а потом - только свет и
тьма;  это  была  перваЯ,  втораЯ взорвалась ближе, сказал Џолифем, точность
возрастает,   а   на   вопрос   ”.,   что  же  она  такое  видела,  ответил:
межконтинентальную ракету; на экране монитора возникла тем временем панорама
пустыни,  горы,  город, пустынЯ приблизилась, на кадр наложилось перекрестье
линий  -  здесь  расположено  сооружение,  в котором они находЯтсЯ, он и ”.,
снЯто  со  спутника,  причем  период  его обращениЯ и период обращениЯ ‡емли
скоординированы  так,  что  он  постоЯнно  висит  у них над головой, с этими
словами  Џолифем  задействовал  еще  один  монитор,  автоматически, как он и
говорил,  опЯть пустынЯ, у левой кромки кадра черный квадратик Ђль-•акимовых
ђазвалин,  справа  вверху  город,  у  правой  кромки горы, все то же облако,
слепЯще  белый комок ваты, в центре кадра шарик с антеннами, первый спутник,
заснЯтый  вторым,  чтобы  наблюдать,  за  чем он наблюдает, поЯснил Џолифем,
отключил  мониторы,  заковылЯл  к  лестнице  и спустилсЯ вниз; совершенно не
обращаЯ  на нее вниманиЯ, он вернулсЯ к столу, прЯмо так, руками, взЯл кусок
мЯса,  сел,  откинулсЯ  назад, водрузил ноги на стол, сказал, что скоро надо
ждать следующей ракеты, сунул ломоть в рот и добавил, что если в "пустынной"
войне  испытываетсЯ  современное  оружие  обычных  типов,  то с точки зрениЯ
стратегической  концепции  двух  лагерей  необходимо  отрабатывать  точность
попаданиЯ  межконтинентальных  ракет,  ракет  "землЯ  -  землЯ"  и  тех, что
запускаютсЯ с атомных подлодок, то есть испытывать боевые средства, служащие
носителЯми  атомных  и водородных зарЯдов, в результате, с одной стороны, на
‡емле  сохранЯетсЯ  мир,  хоть  и  под  угрозой  того,  что  и  он,  и ‡емлЯ
довооружаютсЯ  до смерти, слишком уж все уповают на устрашение другого, либо
на  компьютер,  либо на идеологию, либо и вовсе на бога, а ведь другой может
потерЯть  голову  и  пуститьсЯ  во  все  тЯжкие,  компьютер может ошибитьсЯ,
идеологиЯ  -  оказатьсЯ  несостоЯтельной,  а  бог - равнодушным, с другой же
стороны, как раз те государства, которые располагают лишь обычным оружием и,
собственно, должны бы сидеть тихо и не вылезать, соблазнЯютсЯ под прикрытием
всеобщего  мира всемирного устрашениЯ вести обычные войны: ввиду возможности
атомной  войны они стали, так сказать, чистенькими и пристойными, что в свою
очередь  подхлестывает производство обычных вооружений и оправдывает войну в
пустыне,   гениальный   круговорот,   не   позволЯющий   заглохнуть  военной
промышленности,  а  с  нею  и  мировой  экономике;  станциЯ,  в  которой они
находЯтсЯ,  служит  длЯ  ускорениЯ  этого  процесса, сооружена по секретному
соглашению  и  обошлась  в  фантастическую  сумму,  только  длЯ  обеспечениЯ
подземных   электрокоммуникаций   в  горах  специально  выстроены  плотина и
электростанциЯ;  не  случайно  этот  район пустыни избран мишенным полем, не
случайно  за  него ежегодно выплачивают полмиллиарда, ведь он соседствует со
странами, которые, обладаЯ огромными запасами нефти, вновь и вновь поддаютсЯ
искушению   и   шантажируют  промышленно  развитые  нации,  раньше  на  этом
наблюдательном   пункте   работало  свыше  пЯтидесЯти  специалистов,  сплошь
технари,  он  был  среди  них единственным фотографом, а пользовалсЯ главным
образом  все  тем  же стареньким "кодаком" из отцовского салончика, только в
последнее  времЯ перешел на видео, вообще-то он по станции никогда не гулЯл,
хотЯ  сенсаций  там  хватало, конечно, удавалось отснЯть гвоздевой материал,
что  да,  то  да,  осколком  ему раздробило левую ногу, но когда он, кое-как
залатанный,  вернулсЯ  назад,  станциЯ  наполовину  обезлюдела, ее полностью
автоматизировали,   технари   -   те,   что   пока  остались,  -  работали с
компьютерами,  да  и  он,  собственно  говорЯ,  стал  не нужен, его заменили
автоматические видеокамеры, потом над станцией "подвесили" спутник - кстати,
об  этом  их  даже  не известили, станциЯ слежениЯ за спутником находитсЯ на
Љанарских      островах,      лишь      по     случайности     кто-то     из
специалистов-телевизионщиков обнаружил зависший над ними спутник, а немногим
позже  еще  один, чужой, - а вскоре пришел приказ эвакуировать персонал, ибо
теперь  станциЯ  может  работать  в  автоматическом  режиме,  но  это  самое
настоЯщее  вранье,  зачем  бы  тогда  спутник, в общем, тут осталсЯ он один,
Џолифем,  все это оборудование длЯ него темный лес, он может лишь проверить,
действуют  ли  видеоустановки, да, пока действуют, но надолго ли их хватит -
неизвестно,  ведь  ток поступает уже только от батарей, от электростанции их
нынче  утром  отключили,  когда  батареи  сЯдут,  все  это сооружение станет
бесполезным,  вдобавок теперь начали оснащать межконтинентальные ракеты хоть
и  не атомными, но высокомощными обычными зарЯдами; он, разумеетсЯ, считает,
что  нелепо полагать, будто обе стороны метЯт не столько по станции, сколько
непосредственно    по   нему,   потому   что   он   располагает   фильмами и
фотонегативами,  которые  длЯ  иных дипломатов более чем щекотливы, но все ж
таки стал пить, а раньше, между прочим, в рот не брал, и тут ”. спросила, уж
не эти ли документы заставили его убить Ѓьерна Ћльсена.

        20.

     Ћн  убрал  ноги  со стола, встал, пошарил среди катушек пленки, вытащил
бутылку,  плеснул  виски  в  стакан,  из  которого  пил  порошковое  молоко,
взболтнул,  выпил  все  до капли, спросил, верует ли она в бога, опЯть налил
себе  виски  и  снова уселсЯ напротив нее, а она, смущеннаЯ вопросом, хотела
сперва  ответить  резкостью,  но потом, догадываЯсь, что узнает больше, если
отнесетсЯ  к  его  вопросу  серьезно, сказала, что не может веровать в бога,
ибо,   с   одной   стороны,   не  знает,  как  представить  себе  бога,  а в
непредставимое верить не способна, с другой же стороны, ей неизвестно, каким
ему,  спросившему  о  вере, видитсЯ бог, в которого она должна или не должна
веровать,  на  что  Џолифем  отозвалсЯ  так:  если  бог  существует,  то как
абсолютный, чистый дух он ЯвлЯет собою чистое наблюдение и лишен возможности
вмешиватьсЯ  в  процесс  эволюции  материи, который завершаетсЯ в абсолютном
небытии  - ведь даже протоны подвержены распаду - и в ходе которого возникли
и  погибнут  ‡емлЯ,  растениЯ,  животные  и  люди;  лишь  ЯвлЯЯ собою чистое
наблюдение,  бог  остаетсЯ  не  осквернен своим творением, что справедливо и
длЯ  него,  длЯ  оператора,  ему тоже полагаетсЯ лишь наблюдать, в противном
случае  он  бы  давно вогнал себе пулю в лоб, всЯкое чувство, будь то страх,
любовь, сострадание, гнев, презрение, вина, жажда мести, не просто замутнЯет
чистое  наблюдение,  но делает его невозможным, окрашивает чувством, так что
он,  Џолифем, смешиваетсЯ с мерзостным миром, вместо того чтобы отъединитьсЯ
от  него, лишь посредством кино- или фотокамеры реальность можно запечатлеть
объективно,  в чистом виде, одна лишь камера способна зафиксировать то времЯ
и  то  пространство,  где разыгрываетсЯ вот этот самый эпизод, тогда как при
отсутствии  камеры  эпизодическое  переживание  ускользает,  не  успеешь его
пережить,  а оно уже в прошлом, уже воспоминание и, как всЯкое воспоминание,
уже  подделка,  фикциЯ,  оттого-то  ему кажетсЯ, будто он не человек больше,
ведь  человек  от  природы пленник иллюзии, воображающий, что можно пережить
что-то,  непосредственно  вобрать  в  себЯ,  пожалуй, он больше смахивает на
циклопа  Џолифема,  который  воспринимал, вбирал в себЯ окружающий мир через
единственный  круглый  глаз  посреди  лба,  словно  через объектив камеры, и
"фольксваген"  он  взорвал  не просто затем, чтобы Ћльсен прекратил выЯснЯть
судьбу  датской  журналистки и не попал в ситуацию, в какой сейчас оказалась
она,  ”.,  нет,  он  хотел, продолжил Џолифем после очередного нарастаю-щего
воЯ,  удара,  разрыва, толчка, однако на сей раз подальше, помЯгче, недолет,
спокойно  заметил он, - так вот, он хотел прежде всего снЯть взрыв на пленку
-  только не поймите менЯ превратно! - беда, конечно, страшнаЯ, но благодарЯ
видеокамере увековеченное событие, аллегориЯ мировой катастрофы, ведь камера
нужна  длЯ  того,  чтобы  поймать  и  удержать десЯтую, сотую, тысЯчную долю
секунды,  задержать,  остановить времЯ, уничтожив его, фильм-то, когда идет,
лишь  Якобы  воспроизводит  действительность,  на  самом  деле  он имитирует
непрерывный  ход  событий  и состоит из последовательности отдельных кадров,
поэтому  отснЯв  фильм,  он  режет  его,  и  вот тогда каждый отдельный кадр
предстает  кристаллом  реальности, непреходЯщей ценностью, но теперь над ним
"висЯт"  эти  два  спутника,  раньше он со своей камерой чувствовал себЯ как
бог,  а  теперь  за  тем,  что  наблюдает он, ведетсЯ наблюдение, мало того,
наблюдают  и  за  ним  самим,  за тем, как он ведет наблюдение, ему известна
разрешающаЯ  способность  спутниковой аппаратуры, бог, за которым наблюдают,
уже  не  бог,  за  богом  не  наблюдают,  свобода  бога  в  том, что он<,бог
спрЯтанный,  затаенный, а несвобода людей - в том, что за ними наблюдают, но
еще  ужаснее другое: кто за ним наблюдает, кто выставлЯет его на посмешище -
система  компьютеров,  да-да,  за  ним  наблюдают  две  подключенные  к двум
компьютерам  камеры,  за  которыми  надзирают  два  других  компьютера, тоже
состоЯщие  под надзором компьютеров, информациЯ от них опЯть-таки вводитсЯ в
компьютеры,  воспроизводитсЯ,  преобразуетсЯ,  снова  собираетсЯ  воедино и,
обработаннаЯ   компьютерами,   поступает   в   лаборатории,   а  там  снимки
проЯвлЯют, увеличивают, сортируют и интерпретируют, кто этим занимаетсЯ, где
именно,  да и вообще, участвуют ли в этом люди, он не знает, компьютеры тоже
умеют  читать  и  ретранслировать  снимки,  сделанные  со спутников, если их
программа  составлена  с  учетом  подробностей  и  отклонений,  он, Џолифем,
поверженный   бог,  его  место  занЯл  теперь  компьютер,  за  которым  тоже
наблюдает  компьютер, один бог наблюдает за другим, мир идет вспЯть, к своим
истокам.

        21.

     Ћн  пил  виски,  стакан  за стаканом, почти не разбавлЯЯ водой, и снова
превратилсЯ   в   того   человека,   с   которым   она  познакомилась  возле
изуродованного  мертвого  датчанина,  в пьЯницу с изрытым морщинами лицом, с
маленькими  жгучими  глазами,  которые  все же казались окаменевшими, словно
целую вечность смотрели в ледЯной ужас, и когда она спросила - так, наудачу,
-  с  чьей  легкой  руки  его  прозвали Џолифемом, то буквально остолбенела:
услышав  ее вопрос, он как следует хлебнул прЯмо из бутылки, а потом сказал,
еле  ворочаЯ  Языком,  что  она дважды была на волосок от смерти: один раз -
когда  вышла  на  поверхность,  из-за  ракет,  и  второй раз - еще раньше, у
железной  двери,  если  б  она  ее  открыла, то была бы уже мертва, ну а имЯ
Џолифем  ему дали на авианосце "Љиттихок", как раз когда решено было вывести
войска  из  ћжного  ‚ьетнама,  в  каюте,  которую он делил с рыжим верзилой,
преподавателем  греческого  Языка  из  какого-то  захолустного университета,
чудной  был парень, в свободное от службы времЯ читал ѓомера, "€лиаду" вслух
декламировал,  а  при  том  летал  на  бомбардировщике  и  был замечательным
пилотом,   ребЯта   прозвали   его  Ђхиллом,  отчасти  в  насмешку  над  его
чудачествами,  отчасти  из огромного уважениЯ к его отчаЯнной храбрости; сам
он  много  раз  фотографировал  этого  нелюдима  и снимал на кинопленку, это
лучшие  его  работы,  поскольку Ђхилл никогда вниманиЯ не обращал на съемку,
да  и не разговаривал с ним, в общем-то, бросит равнодушно пару слов, и все,
только  часа за два, за три перед тем, как на бомбардировщике нового образца
вылететь  ночью  бомбить  •аной  -  они  оба  предчувствовали, что это может
кончитьсЯ  плохо,  -  он  оторвалсЯ от своего ѓомера, увидел направленный на
него  объектив  и,  воскликнув:  Џолифем  - вот ты кто, настоЯщий Џолифем! -
расхохоталсЯ,  в  первый  и  последний раз, а потом заговорил, тоже в первый
раз,  и  сказал, что греки отличали Ђреса, бога необузданной, дикой схватки,
от  Ђфины  Џаллады,  богини  порЯдка  в  сражении; в ближнем бою раздумывать
некогда  и  опасно,  зато  не  обойтись  без  мгновенной  реакции,  иначе не
увернешьсЯ  от  дротика, не отразишь щитом меча, не ударишь сам ни дротиком,
ни  мечом,  противник рЯдом, бок о бок, его Ярость, его хриплое дыхание, его
пот,  его  кровь  мешаютсЯ  с  собственной  твоей Яростью, хриплым дыханием,
потом,  кровью,  завЯзываютсЯ  в  накрепко  спутанный клубок страха и злобы,
человек  вцеплЯетсЯ  в  человека когтЯми, вгрызаетсЯ зубами, терзает, рубит,
колет,  ставши зверем, раздирает зверей, так под ’роей билсЯ Ђхилл, это было
пылающее  злобой  истребление,  вдобавок  он  рычал  от  Ярости  и  ликовал,
повергнув  очередного  врага,  не  то  что он, тоже прозванный Ђхиллом, ведь
какой  стыд:  по мере технизации войны противник становилсЯ все абстрактнее,
длЯ снайпера, глЯдЯщего в оптический прицел, он не более чем видимый вдалеке
предмет,   длЯ   артиллериста   -   тоже   предмет,  но  уже  не  более  чем
предполагаемый,  а  вот  он,  пилот  бомбардировщика, еще худо-бедно укажет,
сколько  городов  и  деревень  он бомбил, но не назовет ни сколько уничтожил
людей,  ни  как  он их уничтожил: разорвал в клочьЯ, раздавил, сжег, ему это
неизвестно,  он  просто  наблюдает  за  своими  приборами  и, руководствуЯсь
указаниЯми  радиста,  с  учетом  собственной  скорости  и направлениЯ ветра,
выводит  самолет  на цель, в ту абстрактную точку в системе пространственных
координат  -  долготы,  широты,  высоты,  - где будут автоматически сброшены
бомбы,  и  после налета он чувствует себЯ не героем, а трусом, закрадываетсЯ
мрачное  подозрение,  что эсэсовский палач в Ћсвенциме поступал нравственнее
его,  эсэсовец сталкивалсЯ со своими жертвами лицом к лицу, хотЯ и считал их
недочеловеками,  сбродом,  он же, Ђхилл, и его жертвы никак не сталкиваютсЯ,
да и не считает он их недочеловеками, а так, чем-то вроде насекомых, которых
приказано истребить, вроде комаров, которых летчик, распылЯющий Ядохимикаты,
тоже  не  видит; раз бомбить, стереть в порошок, уничтожить, ликвидировать -
какое   слово  ни  употреби,  это  все  равно  остаетсЯ  абстракцией,  чисто
техническим  делом  и  осмысливаетсЯ  лишь  суммарно, лучше всего в деньгах,
мертвый  вьетнамец  стоит  свыше  ста  тысЯч  долларов,  мораль  удалЯют как
злокачественную   опухоль,   ненависть   вливают   как  допинг,  ненависть к
призрачному  врагу;  увидев  перед  собой  живого  пленного  врага,  он не в
состоЯнии  его  ненавидеть,  он  воюет  против  системы,  противоречащей его
политическим взглЯдам, но любаЯ система, даже самаЯ преступнаЯ, складываетсЯ
из виновных и невиновных, и к любой системе, в том числе и к военной машине,
в которую он включен, примешиваетсЯ преступление, подавлЯющее и стирающее ее
резоны,  он  кажетсЯ  себе  этаким  анонимом,  наблюдателем  за  стрелками и
шкалами,  и  только-то,  особенно это касаетсЯ заданиЯ, которое предстоит им
нынешней  ночью,  ведь  их  самолет  просто-напросто  летающий компьютер, он
стартует,  заходит  на  цель,  сбрасывает  бомбы, все автоматически, они оба
выполнЯют  исключительно функции наблюдателей, порой ему так и хочетсЯ стать
настоЯщим  преступником,  совершить какое-нибудь чудовищное злодеЯние, стать
зверем,   изнасиловать  женщину  и  задушить,  человек  -  это  иллюзиЯ,  он
становитсЯ  или  бездушной  машиной,  кинокамерой,  компьютером, или зверем;
после такой речи, самой длинной, какую когда-либо произносил, Ђхилл умолк, а
час-другой  спустЯ  они  на малой высоте, на скорости 2Њ уже летели к •аною,
навстречу  огненной пасти зенитных орудий - –ђ“ предупредило •аной (какие же
испытаниЯ  без  обороны!),  однако  же  он, Џолифем, успел сделать несколько
превосходных  снимков,  потом  они  сбросили  бомбы,  но самолет был подбит,
автоматика  отказала;  весь  в  крови  - его ранило в голову, - Ђхилл лег на
обратный  курс,  и вел он самолет уже не как человек, а прЯмо как компьютер,
потому  что,  когда  они  сели  на  палубу  "Љиттихока",  на него, Џолифема,
таращилась окровавленнаЯ пустаЯ маска идиота, он так и не смог забыть Ђхилла
и  с  тех  пор  считает себЯ его должником, он прочел "€лиаду", чтобы понЯть
этого  захолустного  преподавателЯ,  который спас ему жизнь и по его милости
стал  идиотом,  он  искал  Ђхилла,  но  нашел его только спустЯ много лет, в
психиатрическом  отделении  военного  госпиталЯ,  где  ему, Џолифему, латали
ногу,  нашел  слабоумного  бога, запертого в изолЯторе, потому что он, сумев
несколько раз удрать из больницы, насиловал и убивал женщин; Џолифем умолк и
опЯть  уставилсЯ  в пространство, а на ее вопрос, уж не Ђхилл ли то существо
за дверью, ответил: она должна понЯть, что он обЯзан при случае исполнЯть то
единственное  желание,  какое  осталось  у  Ђхилла, ну а кроме того, он ведь
обещал ей портрет ћтты ‘еренсен.

        22.

     ‘  трудом  он  задействовал  проектор,  а еще раньше долго искал нужную
пленку,  но  вот наконец все было готово; откинувшись в кресле, положив ногу
на  ногу,  она впервые увидела ћтту ‘еренсен, стройную женщину в рыжей шубе,
идущую  в  глубь  великой  пустыни, причем сперва ей показалось, что это она
сама;  судЯ  по  походке, женщину понуждали идти, когда она останавливалась,
что-то  ее  тотчас  в  спугивало, лица журналистки ”. не видела, но по тени,
котораЯ  мелькала  времЯ  от  времени,  догадалась,  что  в  пустыню ее гнал
вездеход Џолифема, ћтта ‘еренсен все шла и шла, каменистаЯ пустынЯ, песчанаЯ
пустынЯ,  однако  шла  она, похоже, не наобум, хотЯ ее и преследовали, ”. не
оставлЯло  чувство,  что  датчанка  стремилась  к  какой-то цели и хотела ее
достигнуть,  но  внезапно  она  побежала вниз по крутому склону, оступилась,
упала,  в поле зрениЯ возникли Ђль-•акимовы ђазвалины, черные птичьи силуэты
скрюченных  свЯтых,  она  встала,  бросилась  к  ним, обнЯла колени первого,
умолЯЯ  о  помощи,  тот  упал,  так  же  как  от  прикосновениЯ ”., датчанка
переползла  через  труп,  обхватила  колени  второго  -  и  этот был трупом,
поЯвилась   тень  вездехода,  угольно-чернаЯ,  потом  -  какое-то  громадное
существо,  оно налетело на женщину, а она, вдруг безвольно обмЯкнув, даже не
сопротивлЯлась,  была  изнасилована  и убита, кадры сплошь предельно четкие,
крупным  планом  ее  лицо,  в  первый  раз,  потом лицо существа, плаксивое,
алчное,  мЯсистое,  пустое;  то, что последовало дальше, было, видимо, снЯто
ночью,  специальной  камерой, труп лежал среди свЯтых мужей, двое покойников
опЯть   сидели,  сбежались  шакалы,  понюхали,  принЯлись  рвать  тело  ћтты
‘еренсен, и только теперь ”. заметила, что она одна в просмотровом зале, она
вышла  из зала, остановилась у двери, достала из сумки сигарету, закурила, у
стола  сидел  Џолифем,  кромсал пленку, рЯдом - стойка с обрезками, на столе
револьвер  и  нарезанные квадратики целлулоида, в конце стола - лысаЯ глыба,
скандирующаЯ  стихи,  греческие  гекзаметры,  ѓомера,  с  закрытыми