боЯлась потерЯть ее из виду,  что  даже  теперь,  когда  об  этом
рассказываю, у менЯ перехватывает  дыхание,  и,  спускаЯсь  по  лестнице,  Я
мчалась со всех ног, так что Я  только  стукнула  рукой  в  Њайорову  дверь,
проходЯ мимо, и выскочила из дому. Ћна уже  скрылась.  Ќе  убавлЯЯ  шагу,  Я
пошла вниз по улице и, добравшись до поворота на •оуард-стрит, увидела,  что
она свернула туда и идет  прЯмо  впереди  менЯ  на  запад.  Ћх,  до  чего  Я
обрадовалась, когда, наконец, увидела ее!
     Ћна совсем плохо знала ‹ондон и очень редко выходила из дому, разве что
подышать воздухом на нашей же улице, где она знала двух-трех малышей - детей
наших соседей, и порой стоЯла среди них на мостовой, глЯдЯ на воду. џ знала,
что идет она наудачу, однако она без ошибки сворачивала в переулки, если это
было нужно, и, наконец,  вышла  на  ‘трэнд.  Ќо  Я  видела,  что  на  каждом
перекрестке она повертывала голову лишь в одну сторону, а именно  в  сторону
реки.
     ‚озможно, что только тишина и темнота, царившие вокруг  Ђделфи  ’еррас,
побудили ее устремитьсЯ в ту сторону, но  шла  она  с  таким  видом,  словно
заранее решила пойти туда; да, пожалуй, так оно и было. Ћна спустилась прЯмо
на площадку, прошлась вдоль нее, наклонЯЯсь над чугунными перилами  и  глЯдЯ
вниз, и впоследствии Я часто просыпалась в постели, с  ужасом  вспоминаЯ  об
этом. Џристань внизу была безлюдна, вода поднЯлась высоко, и все это, должно
быть, укрепило ее намерение. Ћна оглЯделась кругом, как  бы  ища  дороги,  и
устремилась вниз - не знаю уж, по верному ли пути или нет, потому что  Я  ни
раньше, ни позже тут не бывала, - а Я пошла за ней следом.
     Ќадо сказать, что за все это времЯ она ни разу не оглЯнулась назад.  Ќо
теперь походка ее сильно изменилась, и вместо того  чтобы  по-прежнему  идти
быстрым, твердым шагом, сложив  руки  на  груди,  она  бежала  под  темными,
мрачными сводами как безумнаЯ, широко раскинув руки, точно это были крыльЯ и
она летела навстречу своей смерти.
     Њы очутились на пристани, и  она  остановилась.  џ  тоже  остановилась.
“видев, как она взЯлась за завЯзки своей шлЯпы, Я бросилась вперед по самому
краю пристани и обеими руками обхватила ее за талию. ‚ тот миг Я знала,  что
она могла бы менЯ утопить, но вырватьсЯ из моих рук не смогла бы.
     „о тех пор мысли у менЯ путались, и Я никак не могла придумать, что мне
ей сказать, но чуть только Я до нее дотронулась, разум вернулсЯ ко мне,  как
по волшебству: голос стал естественным, голова Ясной, и даже дышала Я  почти
как всегда.
     - Њиссис ќдсон! - говорю Я. -  Њилочка  моЯ!  Ћсторожней.  Љак  это  вы
заблудились и попади в такое опасное  место?  ‚ы,  наверное,  шли  по  самым
путаным улицам ‹ондона. Ќу и не мудрено, что заблудились. Ќадо же  вам  было
попасть в такое место! џ-то думала, что никто сюда  не  ходит,  кроме  менЯ,
когда Я тут заказываю уголь, да майора, что живет в  диванной,  -  он  любит
выкурить здесь сигару! - а сказала Я так, увидев, что этот  славный  человек
уже стоит поблизости, делаЯ вид, что курит.
     - Љхе! Љхе! Љхе! - кашлЯет майор.
     - Ђх, боже мой, - говорю Я, - да вот и он сам, легок на помине!
     - ќй! Љто идет? - окликает нас майор по-военному.
     - Ќа что это похоже! - говорю Я. - Ќеужели вы  нас  не  узнаете,  майор
„жекмен?
     - ќй! - восклицает майор. - Љто  там  зовет  „жемми  „жекмена?  (Ќо  он
задыхалсЯ сильнее и говорил менее натурально, чем Я от него ожидала.)
     - „а ведь это же миссис ќдсон, майор! - говорю Я. - Ћна вышла на воздух
освежить свою бедную головку, котораЯ очень болела, да вот сбилась с дороги,
заблудилась, и бог знает, куда бы попала, не приди Я сюда опустить письмо  с
заказом на уголь в почтовый Ящик своего поставщика, а вы покурить сигару! „а
вы и вправду, милочка, недостаточно хорошо себЯ чувствуете, - говорю Я ей, -
чтобы уходить так далеко из дому без менЯ... Ќу, майор, ваша  рука  придетсЯ
кстати, - говорю Я ему, - ведь беднЯжка может оперетьсЯ  на  нее  хоть  всей
своей тЯжестью.
     ’ут мы, благодарение богу, подхватили ее с двух сторон и увели.
     Ћна всЯ дрожала, словно от холода, пока Я не уложила ее в постель, и до
самого рассвета держала менЯ за руку, а сама  все  стонала  и  стонала:  "Ћ,
жестокий, жестокий, жестокий!" Ќо когда Я опустила голову, притворЯЯсь,  что
менЯ одолел сон, Я услышала,  как  беднЯжка  стала  трогательно  и  смиренно
благодарить судьбу за то, что ей помешали в безумии наложить на себЯ руки, и
тут уж Я чуть не выплакала себе глаза, залив слезами  покрывало,  и  понЯла,
что она спасена.
     “ менЯ были кое-какие средства,  и  Я  могла  себе  кое-что  позволить,
поэтому мы с майором на другой же день обдумали, как нам быть  дальше,  пока
она спала, обессиленнаЯ, и вот Я говорю ей, как только  подвернулсЯ  удобный
случай:
     - Њиссис ќдсон, милочка моЯ, когда мистер  ќдсон  внес  мне  квартирную
плату за следующие шесть месЯцев...
     Ћна вздрогнула, и Я почувствовала, что в менЯ впились ее большие глаза,
но не подала виду и продолжала, уткнувшись в свое шитье:
     - ...Я выдала ему расписку, но сейчас  не  вполне  уверена,  что  тогда
правильно поставила на ней число. ‚ы не можете дать мне взглЯнуть на нее?
     Ћна прикрыла холодной, застывшей рукой мою руку и посмотрела  на  менЯ,
словно заглЯдываЯ мне в душу, так что мне пришлось бросить шитье и взглЯнуть
на нее, но Я заранее принЯла предосторожности - надела очки.
     - “ менЯ нет никакой расписки, - говорит она,
     - Ђ! ’ак, значит, она осталась у него, - говорю Я  небрежным  тоном.  -
‚прочем, беда невелика. ђасписка всегда расписка.
     ‘ той поры она постоЯнно держала менЯ за руку,  если  Я  могла  ей  это
позволить, что случалось тогда, когда Я читала ей вслух, потому  что  нам  с
ней, конечно, приходилось заниматьсЯ шитьем, а обе мы были не мастерицы шить
всЯкие крошечные штучки, но при всей моей неопытности Я все же  скорее  могу
гордитьсЯ плодами своих трудов. € хотЯ ей нравилось все то, что Я ей читала,
мне казалось, что, не считаЯ нагорной проповеди,  ее  больше  всего  трогало
благостное сострадание •риста к нам, бедным женщинам, и его  детство  и  то,
как матерь его гордилась им и как хранила в сердце его слова. ‚ глазах у нее
всегда светилась благодарность, и Я  никогда,  никогда,  никогда  не  забуду
этого, пока не закрою собственных глаз в последнем сне, когда же Я  случайно
бросала взглЯд на нее, Я неизменно встречала ее благодарный  взглЯд,  и  она
часто протЯгивала мне дрожащие  губы  длЯ  поцелуЯ,  словно  была  маленькой
любЯщей, несчастной девочкой, а не взрослой женщиной.
     Љак-то раз бедные ее губки дрожали  так  сильно,  а  слезы  лились  так
быстро, что мне показалось, она вот-вот поведает мне все  свое  горе,  но  Я
взЯла ее за руки и сказала:
     - Ќет, милочка, не сейчас, - сейчас вам лучше и не пытатьсЯ. Џодождите,
пока не наступит хорошее времЯ, когда все это пройдет и вы окрепнете, -  вот
тогда и рассказывайте мне что хотите. ‘огласны?
     Ћна несколько раз кивнула мне головой,  не  выпускаЯ  моих  рук,  потом
прижала их к своим губам и к груди.
     - Ћдно лишь слово, дорогаЯ моЯ, - сказала Я, - нет ли кого-нибудь...
     Ћна посмотрела на менЯ вопросительно:
     - Љого-нибудь?
     - Љ кому Я могла бы пойти?
     Ћна покачала головой.
     - Љого Я могла бы привести к вам?
     Ћна опЯть покачала головой.
     - Ќу, а мне ведь никого не нужно, дорогаЯ. ’еперь будем считать, что  с
этим покончено.
     Ќе больше чем неделю спустЯ, -  потому  что  разговор  наш  происходил,
когда мы давно уже сдружились с нею, - Я склонЯлась над ее изголовьем  и  то
прислушивалась к ее дыханию, то искала признаков жизни в  ее  лице.  Ќаконец
жизнь  торжественно  вернулась  к  ней,  но  это  была  не  вспышка,  -  мне
почудилось, будто бледный, слабый  свет  медленно-медленно  разлилсЯ  по  ее
лицу.
     Ћна беззвучно произнесла что-то, и Я догадалась, что она спросила:
     - џ умру?
     € Я ответила:
     - „а, беднЯжечка моЯ милаЯ, кажетсЯ, что да.
     џ каким-то образом угадала ее желание и положила ее  бессильную  правую
руку ей на грудь, а другую сверху, и она помолилась - так  хорошо!  -  а  Я,
несчастнаЯ, тоже помолилась, хоть и без слов. Џотом Я  взЯла  завернутого  в
одеЯльце ребеночка с того места, где он лежал, принесла его и сказала:
     - Њилочка моЯ, он послан бездетной старой женщине. —тобы мне было о ком
заботитьсЯ.
     ‚ последний раз она протЯнула мне дрожащие губы, и Я  нежно  поцеловала
их.
     - „а, моЯ милочка, - сказала Я. - Џомоги нам бог! Њне и майору.
     Ќе знаю, как это получше  выразить,  но  Я  увидела  в  ее  благодарном
взглЯде, что душа  ее  проЯснЯетсЯ,  поднимаетсЯ,  освобождаетсЯ  и  улетает
прочь.

                                <> * * * <>

     ‚от, душенька, отчего и почему мы назвали его „жемми - в честь  майора,
его крестного отца, и дали ему фамилию ‹иррипер - в честь менЯ, и в жизни  Я
не видывала такого милого ребенка,  который  так  оживлЯл  бы  меблированные
комнаты, как он наш дом, и был таким товарищем длЯ своей бабушки, каким  был
„жемми длЯ менЯ, к тому же всегда-то он  был  спокойный,  слушалсЯ  (большей
частью), когда ему что-нибудь прикажешь, прЯмо  утешительный  был  малыш,  -
глЯдЯ на него, душа радовалась, кроме как в один прекрасный день,  когда  он
настолько вырос, что забросил свою шапочку на нижний  дворик  “озенхемши,  а
ему не захотели вернуть шапочку, и Я до того разволновалась, что надела свою
лучшую шлЯпку и перчатки, взЯла зонтик, повела ребенка за ручку и говорю:
     - Њисс “озенхем, не думала Я, что мне когда-нибудь придетсЯ войти в ваш
дом, но если шапочку моего  внука  не  возвратЯт  немедленно,  законы  нашей
родины, охранЯющие собственность подданных, вступЯт в силу, и в конце концов
нас с вами рассудЯт, чего бы это ни стоило.
     ‘ усмешкой, по которой Я, признаюсь, сейчас же догадалась, что  слух  о
запасных ключах не ложь (хотЯ, может, Я и ошиблась и придетсЯ оставить  мисс
“озенхем только под  подозрением  за  недостатком  улик),  она  позвонила  и
говорит:
     - „жейн, вы не видели у нас в нижнем  дворике  старой  шапки  какого-то
уличного мальчишки?
     Ђ Я ей на это:
     - Њисс “озенхем, прежде чем ваша  горничнаЯ  ответит  на  этот  вопрос,
позвольте мне вам сказать прЯмо в глаза, что мой внук не уличный мальчишка и
что он не имеет обыкновениЯ носить старые шапки. “ж коли на то  пошло,  мисс
“озенхем, - говорю Я, - шапочка моего внука,  сдаетсЯ  мне,  поновее  вашего
чепца, - что было очень дерзко с моей стороны, - ведь кружева у ней на чепце
были самые простые, машинные, застиранные да к тому же еще и рваные,  но  ее
наглость вывела менЯ из себЯ.
     ’ут мисс “озенхем покраснела и говорит:
     - „жейн, отвечайте на мой вопрос, есть у нас на нижнем дворике  детскаЯ
шапка или нет?
     - „а, сударынЯ, -  отвечает  „жейн,  -  Я,  кажетсЯ,  видела,  что  там
валЯетсЯ какое-то трЯпье.
     - ‚ таком случае, - говорит мисс “озенхем, - проводите этих посетителей
вон из дома и выкиньте этот нестоЯщий предмет из моих владений.
     Ќо тут мальчик, - а он все времЯ глЯдел на мисс “озенхем во все  глаза,
чтобы не сказать больше, - хмурит свои бровки, надувает  губки,  расставлЯет
толстенькие ножонки, медленно сучит пухленькими кулачками, как будто  вертит
ручку кофейной мельницы, и говорит “озенхемше:
     - ‚ы не лугайте мою бабушку, а то Я вас побью!
     - ќге! - говорит мисс “озенхем, сердито глЯдЯ на крошку. - “ж если  это
не уличный мальчишка, так кому ж еще и быть? •орош, нечего сказать!
     Ђ Я разразилась хохотом и говорю:
     - …сли вы, мисс “озенхем, смотрите  без  удовольствиЯ  даже  на  такого
прелестного ребенка, Я не завидую вашим чувствам и желаю вам всего хорошего.
„жемми, пойдем домой с бабушкой.
     € Я не  потерЯла  прекраснейшего  расположениЯ  духа,  -  хотЯ  шапочка
вылетела прЯмо на улицу в таком виде, словно ее только что  вытащили  из-под
водопроводного крана, - но шла домой, смеЯсь всю дорогу, и все это благодарЯ
нашему милому мальчику.
     ‘колько миль мы с майором проехали  вместе  с  „жемми  в  сумерках,  не
зажигаЯ лампы, сосчитать невозможно, причем „жемми сидел за кучера на козлах
(на окованном медью пюпитре майора), Я сидела внутри почтовой  кареты  -  то
есть в кресле, а майор стоЯл за  кондуктора  на  запЯтках,  то  есть  просто
позади менЯ, и весьма искусно трубил в рог из оберточной  бумаги.  €,  право
же, душенька, когда Я, бывало, задремлю на своем сиденье в "почтовой карете"
и вдруг проснусь от вспышки огнЯ в камине да  услышу,  как  наш  драгоценный
малыш правит лошадьми, а майор трубит сзади, требуЯ, чтобы нам дали  сменную
четверню, потому что мы приехали на станцию, так, верите ли,  мне  спросоньЯ
чудилось, будто мы едем по старой ‘еверной дороге, которую так  хорошо  знал
мой бедный ‹иррипер. Ђ потом, поглЯдишь, бывало, как оба  они,  и  старый  и
малый, слезают, закутанные, чтобы погретьсЯ, топочут ногами и пьют стаканами
эль из бумажных спичечных  коробок,  взЯтых  с  каминной  полки,  так  сразу
увидишь, что майор веселитсЯ не хуже мальчугана, ну, а Я забавлЯлась  совсем
как в театре, когда, бывало, наш кучеренок откроет дверцу кареты и  заглЯнет
ко мне внутрь со словами: "Ћчень быстло ехали  до  этой  станции...  ‘тлашно
было, сталушка?"
     Ќо те невыразимые чувства, какие Я испытала, когда  мы  потерЯли  этого
мальчика, можно сравнить только с чувствами майора, а они были  ни  капельки
не лучше моих, - ведь мальчик пропал пЯти лет от роду  в  одиннадцать  часов
утра, и ни слуху ни духу о нем не было до половины  десЯтого  вечера,  когда
майор уже ушел к редактору  газеты  "’аймс",  помещать  объЯвление,  которое
поЯвилось на другой день, ровно через сутки после того, как беглец  нашелсЯ,
и Я бережно храню этот номер в Ящике, надушенном лавандой,  потому  что  это
был первый случай, когда о „жемми написали в газетах. —ем дальше шло  времЯ,
тем больше Я волновалась, и майор тоже, и,  кроме  того,  нас  обоих  ужасно
раздражало невозмутимое спокойствие  полицейских,  -  хотЯ  надо  им  отдать
должное, они были очень вежливы и предупредительны, - а также то  упрЯмство,
с каким  они  отказывались  поддерживать  наше  предположение,  что  ребенка
украли.
     - ‚ большинстве случаев мы их  находим,  сударынЯ,  -  уверЯл  сержант,
ЯвившийсЯ, чтобы менЯ успокоить, в чем он нисколько не преуспел,  а  сержант
этот был рЯдовым констеблем во  времена  Љэролайн,  на  что  он  и  намекнул
вначале,  сказав:  -  Ќе  поддавайтесь  волнению,  сударынЯ,  все  обойдетсЯ
благополучно - так же, как зажил мой нос, после того как его  исцарапала  та
девица у вас на третьем этаже, - говорит, - ведь мы в большинстве случаев их
находим, сударынЯ, потому что никто особенно не рветсЯ подбирать, если можно
так выразитьсЯ,  подержанных  ребЯтишек.  Љто-кто,  а  уж  вы  получите  его
обратно, сударынЯ.
     - Ђх, но, дорогой мой, добрый сэр, - говорю  Я  и  сжимаю  руки,  потом
ломаю их, потом опЯть сжимаю, - ведь он <I>до того</I> необыкновенный ребенок!
     - Ќу так что ж, сударынЯ, - говорит сержант, - мы и таких в большинстве
случаев находим, сударынЯ. ‚есь вопрос в том, дорого ли стоит его одежда.
     - …го одежда, - говорю Я, - стоит недорого, сэр, потому что  он  был  в
своем будничном костюмчике, но ведь это <I>до того</I> прелестный ребенок!
     - Ќе беспокойтесь,  сударынЯ,  -  говорит  сержант.  -  Љто-кто,  а  вы
получите его обратно, сударынЯ. € даже будь он в своем лучшем костюме, самое
худшее, что может случитьсЯ, - это то, что его найдут завернутым в капустные
листьЯ и дрожащим от холода где-нибудь в переулке.
     ‘лова его пронзили мне сердце точно кинжалом - тысЯчью кинжалов, - и мы
с майором бегали, как безумные, туда-сюда весь день напролет; но вот -  дело
было уже к вечеру - майор, возвратившись домой  после  своих  переговоров  с
редактором "’аймса", словно в истерике врываетсЯ  в  мою  комнатку,  хватает
менЯ за руку, вытирает себе глаза и кричит:
     - ђадуйтесь, радуйтесь... полисмен  в  штатском  поднЯлсЯ  на  крыльцо,
когда Я входил в дом... успокойтесь! „жемми нашелсЯ!
     Ќе мудрено, что Я упала в обморок, и когда очнулась, бросилась обнимать
ноги сыщику - а он был с темными бакенбардами и как будто  составлЯл  в  уме
инвентарь всего имущества в моей комнатке, - и тут Я говорю ему: "Ѓлагослови
вас  бог,  сэр,  но  где  же  наш  милый  крошка?"  -  а  он  отвечает:   "‚
Љеннингтонском полицейском участке".
     џ чуть было не упала к его ногам, окаменев от ужаса при  мысли  о  том,
что такаЯ невинность сидит в кутузке вместе с убийцами, но сыщик добавил:
     - Ћн побежал за обезьЯной.
     ’ут Я решила, что это какое-то слово на воровском Языке,  и  стала  его
просить:
     - Ћ сэр, объЯсните любЯщей бабушке, какаЯ такаЯ обезьЯна?
     Ђ он мне на это:
     - „а вот та самаЯ, в колпачке с блестками, а под  подбородком  ремешок,
который вечно сползает на сторону,  -  та,  что  торчит  у  перекрестков  на
круглом столике и лишь в крайнем случае соглашаетсЯ вынимать саблю из ножен.
     ’еперь Я все понЯла и всЯчески его благодарила, и мы с майором и с  ним
поехали в Љеннингтон, а там нашли нашего мальчика: он очень уютно  устроилсЯ
перед пылающим камином и сладко  спал,  наигравшись  на  маленькой  гармони,
величиной с утюг, даже меньше,  -  должно  быть,  ее  отобрали  у  какого-то
мальчишки, а полицейские любезно дали ее „жемми, чтоб он поиграл и заснул.
     Ќу, а про ту  систему,  душенька,  по  которой  майор  начал  и,  можно
сказать, усовершенствовал обучение „жемми, в то  времЯ  когда  тот  был  еще
такой маленький, что если стоЯл по ту сторону стола, то приходилось смотреть
не через стол, а под него, чтобы увидеть этого крошку и его чудесные золотые
кудри-точь-в-точь как у матери, - так вот, про  эту  систему,  душенька,  не
худо бы узнать и королю, и палате лордов, и палате общин,  и  тогда  майору,
наверное, вышло бы повышение,  которого  он  вполне  заслуживает  и  которое
пришлось бы ему весьма кстати (говорЯ между нами), особенно по части фунтов,
шиллингов и пенсов. Љогда майор впервые взЯлсЯ  обучать  „жемми,  он  сказал
мне:
     - џ собираюсь, мадам, - говорит, - сделать нашего питомца вычислителем.
     - Њайор, - говорю Я, - вы менЯ пугаете: смотрите  не  нанесите  малютке
такого непоправимого вреда, что вы этого себе вовек не простите.
     - Њадам, - говорит майор, - раскаЯние, которое  Я  испытал  после  того
случаЯ, когда в руке у менЯ была сапожнаЯ губка и  Я  не  задушил  ею  этого
мерзавца... на месте...
     - ЋпЯть! ђади всего свЯтого! - перебиваю  Я  майора.  -  Џусть  совесть
гложет его без всЯких губок.
     - ...повторЯю, мадам, раскаЯние, испытанное мною после того  случаЯ,  -
говорит майор, - можно сравнить только с раскаЯнием, которое переполнит  мне
грудь, - тут он ударил себЯ  в  грудь,  -  если  этот  острый  ум  не  будут
развивать с раннего детства. Ќо  заметьте  себе,  мадам,  -  говорит  майор,
поднЯв указательный палец, - развивать таким методом, что  длЯ  ребенка  это
будет одно удовольствие.
     - Њайор, - говорю Я, - буду с вами откровенна и  скажу  вам  начистоту:
как только Я замечу, что дорогой малютка терЯет аппетит, Я  пойму,  что  все
это от ваших вычислений, и прекращу их в две минуты. €ли если Я замечу,  что
они ударЯют ему в голову, - говорю Я, - или как-нибудь там расстраивают  ему
желудок, или что от  этих  самых  вычислений  у  него  подкашиваютсЯ  ножки,
результат будет тот же самый, но, майор,  вы  человек  умный  и  много  чего
повидали на своем веку, вы любите ребенка, вы его крестный отец,  и  раз  вы
уверены, что попробовать стоит, - пробуйте.
     - ќти слова, мадам, - говорит майор, - достойны ќммы ‹иррипер. џ  прошу
об одном, мадам: предоставьте нам с крестником недельки  две  на  подготовку
сюрприза длЯ вас и позвольте мне иногда забирать к себе из  кухни  некоторые
небольшие предметы, в которых там пока нет надобности.
     - €з кухни, майор? - переспрашиваю Я, смутно опасаЯсь, уж не собираетсЯ
ли он сварить ребенка.
     - €з кухни, - отвечает майор, а сам улыбаетсЯ и надуваетсЯ и  даже  как
будто становитсЯ выше ростом.
     Ќу, Я согласилась, и некоторое времЯ майор с  мальчуганом  каждый  день
сидели взаперти по получасу крЯду, и Я только и слышала, что они болтают  да
смеютсЯ, а „жемми хлопает в ладоши и выкрикивает  разные  числа,  поэтому  Я
сказала себе: "Џока что это ему не повредило", - да к тому же,  наблюдаЯ  за
милым мальчиком, Я не замечала в нем ничего  особенного,  и  это  менЯ  тоже
успокаивало. Ќаконец в один прекрасный день „жемми  приносит  мне  карточку,
исписанную аккуратным Њайоровым почерком: "ѓоспода „жемми  „жекмен,  -  надо
вам знать, что мы назвали мальчика в честь майора,  -  имеют  честь  просить
миссис ‹иррипер пожаловать в „жекменский институт, в диванную, что с  окнами
на улицу, сегоднЯ в пЯть ноль-ноль вечера и  присутствовать  при  исполнении
нескольких небольших фокусов из области элементарной арифметики". €,  верьте
не верьте, ровно в пЯть часов майор стоЯл в диванной  за  ломберным  столом,
крыльЯ которого были поднЯты, а на столе, устланном старой газетной бумагой,
в полном порЯдке было расставлено множество всЯкой кухонной  утвари,  причем
крошка стоЯл на стуле и румЯные щечки его горели, а глазки сверкали,  словно
кучка брильЯнтиков.
     - ’епель, бабушка, - говорит он, - вы садитесь и не плиставайте к  нам,
- ведь он увидел своими брильЯнтиками, что Я собираюсь его потискать.
     -  Ћтлично,  сэр,  -  говорю  Я,  -  в  такой  прекрасной  компании  Я,
разумеетсЯ, буду слушатьсЯ, - и села в кресло, которое длЯ менЯ поставили, а
сама так и трЯсусь от смеха.
     Ќо вообразите мое восхищение, когда майор принЯлсЯ выставлЯть вперед  и
называть вещи на столе одну за  другой,  и  до  того  быстро  -  как  фокусы
показывают.
     - ’ри кастрюли, - говорит, -  щипцы  длЯ  плойки,  ручной  колокольчик,
вилка длЯ поджариваниЯ хлеба, терка длЯ мускатного ореха, четыре  крышки  от
кастрюль, коробка длЯ прЯностей, две рюмки длЯ Яиц и доска длЯ рубки мЯса...
сколько всего?
     € малыш сейчас же кричит в ответ:
     - ЏЯтнадцать: запишем пЯть, доска длЯ мЯса в уме, - а сам то  в  ладоши
хлопает, то ножонки задирает, то на стуле плЯшет.
     ‡атем, душенька, они с майором принЯлись  все  с  той  же  изумительной
легкостью и точностью складывать  столы  и  кресла  с  диванами,  картины  и
каминные решетки - с утюгами, самих себЯ и менЯ - с кошкой  и  глазами  мисс
“озенхем, и как только подведут итог,  мой  "розочка  с  брильЯнтами"  то  в
ладоши хлопает, то ножонки задирает, то на стуле плЯшет.
     Ђ майор-то как гордитсЯ!
     - ‚от это голова, мадам! - тихо шепчет он мне, прикрыв рот рукой. Џотом
говорит громко: - ’еперь  перейдем  к  следующему  элементарному  правилу...
которое называетсЯ...
     - —итание! - кричит „жемми.
     - Џравильно, - говорит майор. - Њы имеем вилку длЯ поджариваниЯ  хлеба,
картофелину в натуральном виде, две крышки от кастрюль, одну рюмку длЯ  Яиц,
деревЯнную  ложку  и  две  спицы  длЯ  жареньЯ  мЯса;  из  всего  этого  длЯ
коммерческих надобностей требуетсЯ  вычесть:  рашпер  длЯ  килек,  кувшинчик
из-под пикулей, два лимона, одну перечницу, тараканью  ловушку  и  ручку  от
буфетного Ящика. ‘колько останетсЯ?
     - ‚илка длЯ поджаливаньЯ хлеба! - кричит „жемми.
     - ‚ числах сколько? - спрашивает майор.
     - …диница! - кричит „жемми.
     - ‚от это мальчик, мадам! - тихо шепчет мне майор, прикрыв  рот  рукой.
Џотом продолжает:
     -  ’еперь  перейдем  к  следующему  элементарному  правилу...   которое
называетсЯ...
     - Њножение! - кричит „жемми.
     - Џравильно, - говорит майор.
     Ќу, душенька, если Я начну рассказывать вам подробно, как они  умножали
четырнадцать поленьев на два кусочка имбирЯ и шпиговку или  делили  чуть  не
все, что стоЯло на столе, на грелку от щипцов длЯ плойки  и  подсвечник  длЯ
спальни,  получаЯ  в  остатке  лимон,  то  голова  моЯ  закружитсЯ  и  будет
кружитьсЯ, кружитьсЯ, кружитьсЯ, как кружилась тогда. Џоэтому Я сказала:
     - Џрошу извинить, что обращаюсь с просьбой  к  председателю,  профессор
„жекмен, но, мне кажетсЯ, пора прервать лекцию, потому  что  мне  необходимо
крепко обнЯть этого молодого ученого.
     Ќа что „жемми кричит со своего стула:
     - Ѓабушка, ласклойте луки, Я на вас плыгну!
     € Я раскрыла ему объЯтиЯ, как раскрыла свое скорбное сердце, когда  его
беднаЯ молодаЯ мать лежала при смерти, и он прыгнул  на  менЯ,  и  мы  долго
обнимали друг друга, а майор, который прЯмо лопалсЯ от  гордости,  что  твой
павлин, тихо шепчет мне, прикрыв рот рукой:
     - Ќе к чему повторЯть ему мои слова, мадам, -  и  вправду  не  к  чему,
потому что слова майора были очень отчетливо слышны, - но вот <I>это</I> мальчик!
     ’аким образом „жемми рос себе да рос и начал уже  ходить  в  школу,  но
продолжал учитьсЯ под руководством майора, и нам было так хорошо, что  лучше
и быть не может, а  что  касаетсЯ  меблированных  комнат,  то  им  привалило
счастье: они, можно сказать, сдавались сами собой, и будь их  вдвое  больше,
все равно все были бы сданы, но все-таки пришлось мне в один прекрасный день
нехотЯ и через силу сказать майору:
     - Њайор, знаете, что мне нужно вам сказать? Ќашего мальчика надо отдать
в пансион.
     ѓрустно было видеть, как вытЯнулось лицо у майора, и Я от всего  сердца
пожалела доброго старика.
     - „а, майор, - говорю Я, - хотЯ жильцы любЯт его не меньше  чем  вас  и
хотЯ одни мы знаем, как он нам дорог, однако это  в  порЯдке  вещей,  и  всЯ
жизнь складываетсЯ из разлук, так что придетсЯ  и  нам  расстатьсЯ  с  нашим
баловнем.
     •отЯ Я говорила это  самым  решительным  тоном,  но  в  глазах  у  менЯ
двоилось, так что Я видела сквозь слезы двух майоров и с полдюжины  каминов,
а когда бедный майор уперсЯ  чистым,  Ярко  начищенным  сапогом  в  каминную
решетку, а локтем в колено, а голову опустил на руку и начал качатьсЯ взад и
вперед, Я ужасно расстроилась.
     - Ќо, - говорю Я,  откашлЯвшись,  -  вы  так  хорошо  подготовили  его,
майор... вы были ему таким хорошим учителем... что на первых порах ему будет
совсем легко. € к тому же он такой смышленый, что скоро завоюет себе место в
первом рЯду...
     - ‚торого такого мальчика, - говорит майор, посапываЯ, - нет на земле.
     - ‚ерно вы говорите, майор, и не годитсЯ нам  из  чистого  себЯлюбиЯ  и
ради самих себЯ мешать ему сделатьсЯ красой и гордостью любого  общества,  в
которое он войдет, а быть  может,  даже  стать  великим  человеком,  правда,
майор? Љогда Я свое отработаю, он получит мои маленькие  сбережениЯ  (потому
что в нем всЯ  моЯ  жизнь),  и  мы  должны  помочь  ему  сделатьсЯ  разумным
человеком и добрым человеком, правда, майор?
     - Њадам, - говорит майор, встав с  места,  -  „жемми  „жекмен  оказалсЯ
более старым дурнем, чем Я думал, а вы его пристыдили. ‚ы совершенно  правы,
мадам.  ‚ы  вполне  и  неоспоримо  правы...  ‘  вашего  разрешениЯ  Я  пойду
прогулЯтьсЯ.
     €так, майор ушел, а „жемми был дома, и Я увела мальчика  сюда,  в  свою
комнатку,  поставила  его  перед  своим  креслом,  погладила  его  кудри   -
точь-в-точь такие, как у матери, -  и  начала  говорить  с  ним  серьезно  и
ласково. џ напомнила своему любимчику, что ему уже десЯтый  год,  и  сказала
ему насчет его жизненного пути почти то же самое,  что  говорила  майору,  а
потом объЯвила, что теперь нам нужно расстатьсЯ, но  тут  невольно  умолкла,
потому что увидела вдруг  памЯтные  мне  дрожащие  губки,  и  это  так  живо
воскресило былые времена! Ќо он был очень мужественный и скоро  справилсЯ  с
собой и так серьезно говорит мне сквозь слезы, киваЯ головкой:
     - џ понимаю, бабушка... Я знаю, что так <I>надо</I>,  бабушка...  продолжайте,
бабушка, не бойтесь за <I>менЯ</I>.
     Ђ когда Я высказала все, что было у менЯ на душе,  он  обратил  ко  мне
свое Ясное, открытое личико и говорит слегка прерывающимсЯ голосом:
     - ‚от увидите, бабушка, Я вырасту большой и сделаю все, чтобы  доказать
вам свою благодарность  и  любовь...  а  если  вырасту  не  таким,  как  вам
хочетсЯ... нет, надеюсь, что вырасту таким... а не то Я умру.
     ’ут он сел подле менЯ,  а  Я  принЯлась  рассказывать  ему  про  школу,
которую  мне  горЯчо  рекомендовали,  -  где  она  находитсЯ,  сколько   там
воспитанников и в какие игры они, как Я слышала, играют  и  сколько  времени
продолжаютсЯ каникулы, а он слушал все это внимательно и  спокойно.  €  вот,
наконец, он говорит:
     - Ђ теперь, милаЯ бабушка, позвольте мне стать на колени здесь,  где  Я
привык читать молитвы, позвольте мне только на минутку спрЯтать лицо в вашем
платье и поплакать,  потому  что  вы  были  длЯ  менЯ  лучше  отца...  лучше
матери... братьев, сестер и друзей!..
     Ќу, он поплакал, и Я тоже, и нам обоим полегчало.
     ‘ того времени он крепко держал свое слово, всегда был весел, послушен,
и даже когда мы с майором повезли его в ‹инкольншир, он был самый веселый из
всей нашей компании, что, впрочем, очень естественно, но он, право  же,  был
веселый и оживлЯл нас, и только когда дело дошло до последнего прощаньЯ,  он
сказал, печально глЯдЯ на менЯ: "‚едь вы не хотите, чтобы Я  очень  грустил,
правда, бабушка?" € когда Я ответила:  "Ќет,  милый,  боже  сохрани!"  -  он
сказал: "ќто хорошо!" - и убежал прочь.
     Ќо теперь, когда мальчика уже не было в меблированных  комнатах,  майор
постоЯнно пребывал в унынии. „аже все жильцы заметили,  что  майор  приуныл.
’еперь уже не казалось, как прежде, что он довольно высок  ростом,  и  если,
начищаЯ свои сапоги, он хоть капельку интересовалсЯ этим занЯтием, и то  уже
было хорошо.
     Љак-то раз вечером майор  пришел  в  мою  комнатку  выпить  чашку  чаю,
покушать гренков с маслом и прочитать последнее письмо „жемми, полученное  в
тот день (письмо принес тот же самый почтальон, и он успел состаритьсЯ, пока
разносил почту), и видЯ, что письмо немного оживило майора, Я и говорю ему:
     - Њайор, не надо унывать.
     Њайор покачал головой.
     - „жемми „жекмен, мадам, - говорит он с глубоким  вздохом,  -  оказалсЯ
более старым дурнем, чем Я думал.
     - Ћт уныниЯ не помолодеешь, майор.
     - „орогаЯ моЯ миссис ‹иррипер, - говорит майор, - можно  ли  помолодеть
от чего бы то ни было?
     —увствуЯ, что майор берет надо мною верх, Я переменила тему.
     - ’ринадцать лет! ’ринадцать лет! ‘колько жильцов въехало и выехало  за
те тринадцать лет, что вы прожили в диванной, майор!
     - •а! - говорит майор, оживлЯЯсь. - Њного, мадам, много.
     - €, кажетсЯ, вы со всеми были в хороших отношениЯх?
     -  Љак  правило  (за  некоторыми  исключениЯми,  ибо  нет  правил   без
исключений), как правило, дорогаЯ моЯ миссис ‹иррипер, - говорит майор, -  Я
имел честь быть с ними знакомым, а нередко и пользоватьсЯ их доверием.
     Џока Я наблюдала за майором, который  опустил  седую  голову,  погладил
черные усы и снова предалсЯ унынию, одна мысль, котораЯ,  наверное,  искала,
куда бы ей приткнутьсЯ, каким-то образом попала в мою старую башку, извините
за выражение.
     - ‘тены моих меблированных комнат, - говорю Я небрежным  тоном  (потому
что, видите ли, душенька, когда человек в унынии, говорить  с  ним  напрЯмик
бесполезно),  -  стены  моих  меблированных  комнат  могли  бы  много   чего
порассказать, если б умели говорить.
     Њайор не пошевельнулсЯ и слова не вымолвил, но Я видела, как он плечами
- да, душенька, именно плечами! - прислушивалсЯ  к  моим  словам.  џ  своими
глазами видела, что плечи его были потрЯсены этими словами.
     - Ќаш милый мальчик всегда любил сказки, - продолжала Я, словно  говорЯ
сама с собой. - €, мне  кажетсЯ,  этот  дом  -  его  родной  дом  -  мог  бы
когда-нибудь написать длЯ него две-три сказки.
     Џлечи у  майора  опустились,  дернулись,  и  голова  его  выскочила  из
воротничка. ‘ тех самых пор как „жемми уехал в школу,  Я  не  видела,  чтобы
голова майора так выскакивала из воротничка.
     - Ќет спору, что в промежутках между дружескими партиЯми в  криббедж  и
прочие карточные игры, дорогаЯ  моЯ  мадам,  -  говорит  майор,  -  а  также
потЯгиваЯ из того сосуда, который во времена моей юности, во дни  незрелости
„жемми  „жекмена,  называлсЯ   круговой   чашей,   Я   обменивалсЯ   многими
воспоминаниЯми с вашими жильцами.
     Ќа это Я заметила - и, сознаюсь, с самой определенной и лукавой целью:
     - †аль, что наш милый мальчик не слышал этих воспоминаний!
     - ‚ы это серьезно говорите, мадам?  -  спрашивает  майор,  вздрогнув  и
повернувшись ко мне.
     - Џочему же нет, майор?
     - Њадам, - говорит майор, завернув один обшлаг, - Я запишу все это  длЯ
него.
     - Ђга! ’еперь вы заговорили! - восклицаю Я, радостно всплеснув  руками.
- ’еперь вы перестанете унывать, майор!
     - ЌачинаЯ с сегоднЯшнего днЯ и до моих каникул, то есть каникул  нашего
милого мальчика, - говорит майор, завернув другой  обшлаг,  -  можно  многое
сделать по этой части.
     - Ќе сомневаюсь, майор, потому  что  вы  человек  умный  и  много  чего
повидали на своем веку.
     - џ начну, - сказал майор и опЯть стал как будто выше ростом, - Я начну
завтра.
     € вот, душенька, майор за три днЯ сделалсЯ другим  человеком,  а  через
неделю снова стал, самим собой и все писал, и писал, и  писал,  а  перо  его
скребло, словно крысы за стенной панелью, и не могу уж вам сказать, то ли  у
него много нашлось о чем вспомнить, то ли он сочинЯл романы, но все, что  он
написал, лежит в левом, застекленном отделении  книжного  шкафчика,  который
стоит прЯмо позади вас.


        ^Tѓ‹Ђ‚Ђ II - Ћ том, как диваннаЯ добавила несколько слов^U

     €мею честь представитьсЯ: моЯ фамилиЯ „жекмен.  џ  горд,  что  имЯ  мое
сохранитсЯ длЯ потомства благодарЯ самому замечательному мальчику  на  свете
(его зовут „жемми  „жекмен  ‹иррипер)  и  благодарЯ  моему  достойнейшему  и
высокочтимейшему другу  миссис  ќмме  ‹иррипер,  проживающей  в  доме  номер
восемьдесЯт  один  по  Ќорфолк-стрит,  ‘трэнд,  в   графстве   Њидлсекс,   в
‘оединенном Љоролевстве ‚еликобритании и €рландии.
     Ќе моему перу описать тот восторг, с каким встретили мы нашего дорогого
и необыкновенно замечательного  мальчика  по  его  прибытии  на  первые  его
рождественские каникулы. „остаточно будет отметить, что, когда он  влетел  в
дом с двумЯ великолепными наградами (за арифметику и  примерное  поведение),
мы с миссис ‹иррипер в волнении обнЯли его и немедленно повели в театр,  где
все трое получили восхитительное удовольствие.
     Ќе  длЯ  того,   чтобы   воздать   должное   добродетелЯм   лучшей   из
представительниц ее прекрасного и  глубокоуважаемого  пола  (которую  Я,  из
уважениЯ к ее скромности, обозначу здесь лишь инициалами ќ. ‹.), присоединЯю
Я этот отчет к пачке бумаг - от которых наш в высшей  степени  замечательный
мальчик был в таком  восторге,  -  прежде  чем  снова  убрать  их  в  левое,
застекленное отделение книжного шкафчика миссис ‹иррипер.
     € не длЯ того, чтобы навЯзывать  читателю  имЯ  старого,  чудаковатого,
отжившего  свой  век,  неизвестного  „жемми  „жекмена,  некогда  (к   своему
умалению) проживавшего в меблированных комнатах “озенхем, но вот  уже  много
дет проживающего (к своему возвышению) в  меблированных  комнатах  ‹иррипер.
‘оверши Я сознательно поступок столь дурного  тона,  это  поистине  было  бы
самопревозношением, особенно теперь, когда  это  имЯ  носит  „жемми  „жекмен
‹иррипер.
     Ќет, Я взЯл свое скромное перо, чтобы составить небольшой очерк о нашем
поразительно  замечательном  мальчике,  стремЯсь,   в   меру   малых   своих
способностей, нарисовать приЯтную картинку душевной жизни  милого  мальчика.
ќта картинка, быть может, заинтересует его самого, когда он станет взрослым.
     Џервый по нашем воссоединении свЯточный день был блаженнейшим  из  всех
дней, какие мы когда-либо проводили вместе. „жемми не мог помолчать  и  пЯти
минут крЯду, кроме как в то времЯ, когда был в церкви. Ћн говорил, когда  мы
сидели у камина, он говорил, когда мы гулЯли, он  говорил,  когда  мы  снова
сидели у камина, он не переставаЯ говорил за  обедом,  отчего  обед  казалсЯ
почти таким же замечательным, как сам „жемми. ќто весна счастьЯ расцветала в
его юном, свежем  сердце,  и  она  оплодотворЯла  (да  позволено  мне  будет
употребить столь малое образное  выражение)  моего  высокочтимого  друга,  а
также „ж. „ж., пишущего эти строки.
     Њы сидели втроем. Ћбедали мы  в  комнатке  моего  уважаемого  друга,  и
угощали нас превосходно. ‚прочем, все  в  этом  заведении  -  и  чистота,  и
порЯдок, и комфорт, - все всегда превосходно. Џосле обеда наш мальчик уселсЯ
на свою старую скамеечку у ног моего  высокочтимого  друга,  причем  горЯчие
каштаны и стакан  хереса  (поистине  отличнейшее  вино!)  стоЯли  на  стуле,
заменЯвшем стол, а лицо мальчика пылало Ярче, чем Яблоки на блюде.
     Њы говорили о моих набросках,  которые  „жемми  к  тому  времени  успел
прочитать от доски до доски,  и  по  этому  поводу  мой  высокочтимый  друг,
приглаживаЯ кудри „жемми, заметила следующее:
     - ‚едь ты тоже принадлежишь к этому дому, „жемми, и  куда  больше,  чем
жильцы, потому что ты в нем  родилсЯ,  а  потому  не  худо  бы  когда-нибудь
добавить твою сказку к остальным, Я так думаю.
     ’ут „жемми сверкнул глазами и сказал:
     - € Я так думаю, бабушка.
     Џотом он начал смотреть на огонь, потом засмеЯлсЯ, как бы  совещаЯсь  с
ним, потом сложил руки на коленЯх моего высокочтимого друга и, обратив к ней
свое Ясное лицо, сказал:
     - •отите послушать сказку про одного мальчика, бабушка?
     - …ще бы! - ответила мой высокочтимый друг.
     - Ђ вы, крестный?
     - …ще бы! - ответил и Я.
     - ‹адно! - сказал „жемми. - ’ак Я расскажу вам эту сказку.
     ’ут наш бесспорно замечательный мальчик обхватил себЯ  руками  и  снова
рассмеЯлсЯ мелодичным смехом при мысли о том, что он выступит в новой  роли.
Џотом он снова как бы посовещалсЯ о чем-то с огнем и начал:
     - Љогда-то, давным-давно, когда свиньи пили  вино,  а  мартышки  жевали
кашу, - не в мое времЯ и не в ваше, но это дело не наше...
     - —то с ним?! - воскликнула мой высокочтимый  друг.  -  —то  у  него  с
головой?
     - ќто стихи, бабушка! - сказал „жемми, хохоча от души.  -  Њы  в  школе
всегда так начинаем рассказывать сказки.
     - Ћн менЯ до смерти напугал, майор! -воскликнула мой высокочтимый друг,
обмахиваЯсь тарелкой. - џ уж подумала было, что он не в своем уме!
     - ‚ то замечательное времЯ, бабушка и крестный, жил-был один мальчик  -
не Я, заметьте себе!
     - Љонечно, не ты! -  говорит  мой  уважаемый  друг.  -  Ќе  он,  майор,
понимаете?
     - „а, да, - говорю Я.
     - € он уехал в школу, в ђатлендшир...
     - Џочему не в ‹инкольншир? - спрашивает мой уважаемый друг.
     - Џочему не в ‹инкольншир, милаЯ моЯ старенькаЯ бабушка? Џотому  что  в
‹инкольнширскую школу уехал Я, вот почему!
     - Ђх да, верно! - говорит мой уважаемый друг.  -  Ђ  ведь  это  не  про
„жемми, вы понимаете, майор?
     - „а, да, - говорю Я.
     - ‹адно! - продолжает наш мальчик, уютно обхватив себЯ  руками,  весело
рассмеЯвшись (и опЯть словно совещаЯсь с огнем), а потом снова поднЯв  глаза
на миссис ‹иррипер. - € вот он по уши влюбилсЯ в дочь своего учителЯ, а  она
была до того красива, что другой такой никто и не видывал: глаза у нее  были
карие,  а  волосы  каштановые  и  прелестно  вились;   голос   у   нее   был
очаровательный, и всЯ она была очаровательнаЯ, и звали ее ‘ерафина.
     - Љак зовут дочь твоего учителЯ, „жемми? - спросила мой уважаемый друг.
     - Џолли! - ответил „жемми, грозЯ ей пальцем. - Ђга! ‚от Я вас и поймал!
•а-ха-ха!
     ’ут они с моим уважаемым другом посмеЯлись  и  обнЯлись,  а  потом  наш
общепризнанно замечательный мальчик продолжал с огромным удовольствием:
     - ‹адно! € вот он в нее влюбилсЯ. € вот он думал о ней, и мечтал о ней,
и дарил ей апельсины и орехи, и дарил бы ей жемчуга и брильЯнты, если бы мог
купить их на свои карманные деньги, но он не мог. € вот ее  отец...  Ђх,  он
был  настоЯщий  варвар!  ЏридиралсЯ  к  мальчикам,  каждый  месЯц  устраивал
экзамены, читал нравоучениЯ на любые темы в любое времЯ и знал все на  свете
по книгам. € вот этот мальчик...
     - Ђ его как-нибудь звали? - спросила мой уважаемый друг.
     - Ќет, его никак не звали, бабушка. •а-ха-ха! ‚от опЯть!  ЋпЯть  Я  вас
поймал!
     Џосле чего они снова посмеЯлись и обнЯлись, и наш мальчик продолжал:
     - ‹адно! € вот у этого мальчика был друг, почти  что  его  ровесник,  и
училсЯ он в той же школе, а звали его (у этого мальчика почему-то было имЯ),
а звали его... дайте вспомнить... звали его Ѓоббо.
     - Ђ не Ѓоб? - переспросила мой уважаемый друг.
     - Љонечно нет! - ответил „жемми. - Џочему вы,  бабушка,  подумали,  что
Ѓоб? ‹адно! € вот этот друг был умнейшим, и  храбрейшим,  и  красивейшим,  и
великодушнейшим из всех  друзей  на  свете,  и  вот  он  влюбилсЯ  в  сестру
‘ерафины, а сестра ‘ерафины влюбилась в него, и вот они все выросли большие.
     - —удеса! - говорит мой уважаемый друг. - —то-то  они  уж  очень  скоро
выросли.
     - ‚от они все выросли большие, - повторил наш мальчик, смеЯсь от  души,
- и Ѓоббо вместе с этим мальчиком уехали верхом  искать  своего  счастьЯ,  а
лошадей они достали по знакомству, но в то же времЯ за деньги: то  есть  они
оба вместе скопили