с музыкальным  звоном  сыплютсЯ  из  совочка,  как
будто их не семь, а семьдесЯт, и при этом кажетсЯ, - Я подчеркиваю, кажетсЯ,
- будто банк говорит: "…сли вам угодно еще презренного металла, то имейте  в
виду, что у нас его целаЯ куча и весь он  к  вашим  услугам".  ‘тоит  только
представить себе  банковского  клерка,  проворными  пальцами  отсчитывающего
хрустЯщее стофунтовые банкноты, толстую пачку которых он достал из Ящика,  и
снова слышитсЯ восхитительный  шелест  южноденежного  ветерка:  "Љакими  вам
угодно получить?" Ћднажды Я слышал, как этот обычный у банковского  прилавка
вопрос был задан пожилой  женщине  в  трауре  и  простодушной  до  глупости,
котораЯ, вытаращив глаза и скрючив пальцы, ответила с нетерпеливым  смешком:
"„а не все ли равно!" ЏрогуливаЯсь между банками, Я перебираю в  памЯти  все
это, и мне приходит в голову мысль, не замышлЯет ли что-нибудь против банков
встретившийсЯ  мне  такой  же   одинокий   воскресный   прохожий.   Џраздное
любопытство и любовь к загадочному заставлЯют менЯ чуть ли не надеЯтьсЯ, что
такой умысел у него есть, и что,  быть  может,  даже  сейчас,  в  эту  самую
минуту, его сообщник делает восковой слепок ключа от несгораемого  шкафа,  и
что какой-нибудь чудесный грабеж, быть  может,  уже  в  процессе  свершениЯ.
Џокинутые людьми винные погреба вокруг Љолледж-•илл, Њарк-лейн  и  дальше  к
’ау-ќру и докам дают прекрасную пищу длЯ размышлений;  но  покинутые  людьми
подвалы, где хранЯтсЯ несметные богатства банкиров - их деньги,  их  золотые
слитки, их драгоценности, - вот  куда  бы  отправитьсЯ  с  волшебной  лампой
Ђладина в руках! € опЯть-таки Я думаю, что, быть может, еще  вчера  по  этой
самой улице прошлепал  босоногий  мальчишка,  которому  судьба  уготовала  с
годами стать банкиром и затмить всех  своим  богатством.  ’акие  превращениЯ
известны еще со времен ‚иттингтона; * но это  не  значит,  что  их  не  было
раньше. Њне хочетсЯ знать, видит ли впереди этот мальчик сейчас,  когда  он,
голодный,  бредет  по  камнЯм  мостовой,  видит  ли   он   отблески   своего
приближающегосЯ  блестЯщего  будущего?  Ђ  еще  больше  хочетсЯ  мне  знать,
подозревал ли человек, который будет повешен следующим вон  там  в  Ќьюгете,
что ему не избежать такого конца, подозревал ли он это уже в то времЯ, когда
так оживленно обсуждал участь последнего должника, расплатившегосЯ сполна  у
той же самой маленькой „вери „олжников?
     ѓде все те люди, которые суетЯтсЯ здесь в будни?  ѓде  сейчас  выездной
банковский клерк, который носит при себе черный портфель, прикованный к нему
стальной цепью? ‹ожитсЯ ли он в постель с этой цепью, ходит ли он  с  ней  в
церковь или все-таки иногда снимает ее? Њожет быть, его все-таки спускают  с
цепи по праздникам? Ђ как же тогда портфель? —то касаетсЯ деловой жизни,  то
если бы Я занЯлсЯ исследованием корзинок длЯ мусора  этих  запертых  счетных
контор, то они помогли бы мне во многом разобратьсЯ. Ђ какие сердечные тайны
поведали бы мне листы плотной  бумаги,  переложенные  промокашками,  которые
молоденькие  клерки  кладут  на  свои  письменные  столы!  ќтим  промокашкам
поверЯют самые сокровенные тайны, и часто, придЯ по делу и ожидаЯ, пока  обо
мне доложат, Я с любопытством оглЯдываю приемную комнату и невольно замечаю,
что свЯщеннодействующий там юный джентльмен вывел во всех уголках промокашки
"ЂмелиЯ" чернилами разной давности. „а ведь и в самом деле, промокашку можно
рассматривать как узаконенную современную преемницу высокоствольного  дерева
былых времен, на котором эти юные рыцари (поскольку ближайший лес  находитсЯ
в ќпшгаге) могут запечатлевать имена  своих  возлюбленных.  ‚  конце  концов
писать куда удобнее, чем вырезывать, да  и  заниматьсЯ  этим  можно  сколько
угодно  и  когда  угодно.  €так,   несмотрЯ   на   бесстрастный   вид   этих
величественных палат, в них по воскресеньЯм царит  ‚семогущаЯ  ‹юбовь!  (ќта
мысль весьма менЯ радует.) Ђ вот и таверна ѓарравеЯ *,  наглухо  и  накрепко
закрытаЯ на все запоры! Њожно представить  себе  лежащим  в  поле  на  спине
человека, который обычно готовит там бутерброды, можно  представить  себе  и
его стол - так  же  как  конторку  церковного  причетника  -  без  него,  но
воображение не может проследить за людьми, всю неделю сидЯщими у ѓарравеЯ  и
ждущими людей, которые никогда там не поЯвлЯютсЯ. Љогда их  силой  выдворЯют
от ѓарравеЯ в субботу вечером - что совершенно неизбежно, ибо по своей  воле
они ведь никогда не ушли  бы  оттуда,  -  куда  исчезают  все  они  до  утра
понедельника? ‚ первый раз, когда Я очутилсЯ там в  воскресенье,  Я  ожидал,
что встречу толпу их где-нибудь поблизости в переулках, ожидал,  что  они  -
подобно беспокойным духам - будут старатьсЯ заглЯнуть в зал  ѓарравеЯ  через
щели в ставнЯх, а то и попытаютсЯ открыть замок поддельными ключами,  киркой
или штопором. Ќо на удивление оказалось, что они исчезли  бесследно!  €  тут
мне приходит в голову, что на удивление вообще все те, кто толпитсЯ здесь  в
будни, бесследно куда-то исчезают. —еловек,  продающий  собачьи  ошейники  и
игрушечные ведерки длЯ углЯ, испытывает столь же  настоЯтельную  потребность
уйти отсюда подальше, сколь и господа ѓлин и Љ<sup>o</sup>, или ‘мит, Џэйн и ‘мит.  Џод
таверной ѓарравеЯ есть старый монастырский склеп (Я  побывал  в  нем  как-то
среди  бочек  с  портвейном);   быть   может,   ѓарравей,   сжалившись   над
заплесневевшими посетителЯми своей  таверны,  которые  всю  жизнь  ждут  там
кого-то, предоставлЯет им на воскресенье холодную  кладовую?  Ћднако,  чтобы
вместить всех остальных исчезнувших, не  хватило  бы  места  и  в  парижских
катакомбах. ‚от эта-то особенность лондонского ‘ити и  составлЯет  во  времЯ
еженедельной  передышки  в  делах  главное  его  очарование  и  способствует
ощущению, которое Я неизменно испытываю, придЯ туда в воскресенье, что  Я  -
последний человек на земле. ‚ своем одиночестве - потому что рассыльные тоже
исчезли куда-то  вместе  с  остальными  -  Я  осмеливаюсь  шепотом  поверить
безмолвным камнЯм и кирпичам  свое  тайное  недоумение:  почему  рассыльный,
никогда не занимающийсЯ физическим трудом, обЯзан носить белый фартук, тогда
как имеющее высокий сан духовное лицо, которое тоже  никогда  не  занимаетсЯ
никаким физическим трудом, равным образом обЯзано носить фартук,  но  только
черный?
 
 
                                 <> XXIV <> 
 
        ^Tѓостиница на старом почтовом тракте^U 
 
     Ќе успела еще служанка притворить  за  собой  дверь,  как  у  менЯ  уже
вылетело из головы число дилижансов, которые - по ее словам - в былое  времЯ
ежедневно сменЯли в этом городе лошадей. Ќо это и не  столь  важно  -  любое
большое число сойдет. ‚ славные дни почтовых карет это был славный город  на
почтовом тракте, но безжалостные железные дороги убили и похоронили его.
     Ќа  вывеске  значилось  "ѓолова  „ельфина".  Џочему  только  голова,  Я
затруднЯюсь сказать, так как украшало вывеску изображение  дельфина  во  всю
длину и  хвостом  кверху,  как  это  и  полагаетсЯ  дельфину,  художественно
изображенному, хотЯ, надо думать, что в  естественных  условиЯх  они  иногда
держат кверху подобающую часть  тела.  ‚ывеска  исцарапала  ржавыми  петлЯми
стену возле выступа моего окна и вообще имела довольно жалкий  вид.  ‘  тем,
что дельфин умирает медленной смертью, спорить, вероЯтно, никто бы не  стал,
а вот в том, что он оживлЯет пейзаж, усомнилсЯ бы всЯкий. Љогда-то он служил
другому хозЯину: полоса более свежей краски виднелась под его  изображением,
а по ней шла надпись, с неуместной бодростью  извещавшаЯ:  "‚ладелец  -  „ж.
Њеллоуз".
     „верь   моЯ    снова    распахнулась    и    впустила    возвратившуюсЯ
представительницу „ж. Њеллоуза. Џеред тем Я спрашивал ее, что можно получить
на обед, и сейчас она вернулась со встречным вопросом - что мне хотелось  бы
получить? ’ак как  "„ельфин"  не  располагал  ничем  из  того,  что  мне  бы
хотелось, Я вынужден был согласитьсЯ на утку, которой мне вовсе не хотелось.
Џредставительница „ж. Њеллоуза была молодой особой с плаксивой  физиономией;
один глаз ее еще как-то слушалсЯ хозЯйку, зато другой окончательно вышел  из
повиновениЯ.  ќтот  последний,  блуждаЯ,  по  всей  видимости,   в   поисках
дилижансов, еще больше подчеркивал уныние, в которое был погружен "„ельфин".
     Ќе успела молодаЯ особа затворить за собой дверь, как Я  вспомнил,  что
хотел добавить к своему заказу: "€ каких-нибудь овощей получше!" ‚ыглЯнув за
дверь, чтобы как можно выразительнее произнести эти слова, Я обнаружил,  что
она уже стоит в пустом коридоре в состоЯнии задумчивой каталепсии и ковырЯет
шпилькой в зубах.
     Ќа железнодорожной  станции  в  семи  милЯх  отсюда  Я  стал  предметом
всеобщего удивлениЯ, заказав экипаж длЯ поездки в этот  город.  Љогда  же  Я
приказал  вознице:  "‚  "ѓолову  „ельфина"!  -  от  менЯ  не   укрылось   не
предвещавшее ничего хорошего выражение,  поЯвившеесЯ  на  лице  здоровенного
малого в вельветовой куртке - служителЯ при железнодорожной  станции.  Ћн  к
тому же  крикнул  на  прощанье  моему  вознице  саркастическим  тоном:  "ќй,
„жо-ордж! ‘мотри, еще повесишьсЯ там!" - так что у менЯ даже мелькнула мысль
пожаловатьсЯ на него главному управлЯющему.
     “ менЯ не было в этом городе никаких дел - у  менЯ  вообще  никогда  не
бывает никаких дел ни в каких городах, - но мною овладела фантазиЯ поехать и
посмотреть, каков он в состоЯнии упадка. џ весьма  удачно  начал  с  "ѓоловы
„ельфина",  где  все  говорило  о  прошедших   дилижансовых   и   теперешних
бездилижансовых днЯх. ђаскрашенные литографии, где были изображены дилижансы
в момент прибытиЯ, отбытиЯ и смены  лошадей,  дилижансы  в  Ясный  солнечный
день, дилижансы на снегу, дилижансы на ветру, дилижансы в дождь и  в  туман,
дилижансы в день рождениЯ королЯ, дилижансы во  все  периоды  их  величиЯ  и
славы, но только не в момент поломки и не вверх дном, заполонЯли  гостиницу.
Ќекоторые  из  этих  произведений  искусства  в  рамках  без   стекол   были
продырЯвлены; на других лак потемнел  и  растрескалсЯ,  так  что  они  стали
похожи на подгоревшую корочку  пирога;  третьи  были  окончательно  засижены
мухами многих летних  сезонов.  ђазбитые  стекла,  попорченные  рамы,  криво
повешенные  картины  и  целаЯ  партиЯ  безнадежно  покалеченных  литографий,
рассованных  по  темным  углам,  еще  более  подчеркивали   царившее   всюду
запустение. ‘тарый зал на первом этаже, где прежде обедали пассажиры  скорых
дилижансов,  был  совершенно  пуст,  и  только  какие-то  жалкие  прутики  в
цветочных горшках красовались там на  подоконнике  широкого  окна,  стараЯсь
заслонить от глаз голую землю вокруг, да еще  там  стоЯла  детскаЯ  колЯска,
принадлежавшаЯ младшему отпрыску Њеллоузов, но и  она  с  безнадежным  видом
отвернулась к стене своим откидным верхом.  ‚торой  зал,  в  котором  прежде
ожидали почтальоны, пока во дворе перекладывали лошадей, еще держалсЯ, но  в
нем было душно, как в гробу, и “ильЯм Џитт *, висевший  на  перегородке  под
самым потолком (и  забрызганный,  по-видимому,  портвейном,  хотЯ  длЯ  менЯ
остаетсЯ тайной, каким образом портвейн мог туда попасть), не без  оснований
воротил нос и всем своим видом выказывал отвращение.  Ќа  тонконогом  буфете
растерЯвшие пробки  судки  длЯ  приправ  находились  в  состоЯнии  жалком  и
заброшенном: анчоусы заплесневели уже несколько лет тому назад, а  кайенский
перец (с черпачком внутри, похожим  на  крошечную  модель  деревЯнной  ноги)
совершенно окаменел. ‘тародавние свечи - не свечи, а одно  мошенничество,  -
за которые всегда приходилось платить  и  которыми  никогда  не  приходилось
пользоватьсЯ,  наконец,  догорели,  но  высоченные   подсвечники   все   еще
оставались на месте и, прикидываЯсь серебрЯными, продолжали вводить людей  в
заблуждение. ‡аплесневелый дореформенный член парламента  от  этого  гнилого
местечка *, засунувший правую руку за борт  сюртука  и  весьма  символически
повернувшийсЯ спиной к груде прошений от избирателей,  тоже  был  тут;  зато
кочерги, неизменно отсутствующей среди других каминных принадлежностей, дабы
почтальонам не вздумалось не в меру расшевелить  огонь,  как  и  всегда,  на
месте не было.
     ЏродолжаЯ исследовать "ѓолову  „ельфина",  Я  убедилсЯ,  что  гостиница
сильно съежилась. ‚ступив во владение, „ж. Њеллоуз разгородил таверну, и  во
второй половине ее помещалась теперь табачнаЯ лавка  с  отдельным  ходом  во
двор - тот  самый  некогда  знаменитый  двор,  куда  выбегали  почтальоны  с
хлыстами в руках, обЯзательно застегиваЯ на ходу жилеты, - выбежал,  вскочил
на лошадь и был  таков!  "Љузнец  -  специалист  по  ковке  лошадей,  он  же
хирург-ветеринар",  захватил  еще  часть  двора,  а  мрачный,  саркастически
настроенный  барышник,  который  объЯвлЯл,  что  у  него   даютсЯ   напрокат
"щегольской одноконный кабриолет и телега, тоже одноконнаЯ", вместе со своим
предприЯтием и семейством обосновалсЯ в одном конце обширной конюшни. „ругой
ее конец был начисто отрезан от "ѓоловы „ельфина", и теперь здесь помещались
молельнЯ, мастерскаЯ колесника  и  "Ћбщество  Њолодых  ‹юдей  длЯ  взаимного
усовершенствованиЯ и собеседований" (на  чердаке);  из  всего  этого  вместе
взЯтого образовалсЯ переулок. Ќи одна дерзкаЯ рука не осмелилась  сорвать  с
центрального купола конюшни флюгер, но он весь покрылсЯ ржавчиной и застыл в
положении "норд", тогда как штук сорок голубей, все еще  хранивших  верность
традициЯм предков и месту, сидели в рЯд по коньку крыши единственного сараЯ,
который "„ельфин" оставил за  собой,  причем  все  голуби  дружно  старались
спихнуть крайнего. џ воспринЯл это как эмблему борьбы за положение и  место,
котораЯ разыгралась с поЯвлением железных дорог.
     ђешив отправитьсЯ на прогулку в город,  Я  вышел  со  двора  "„ельфина"
через крытую галерею с колоннами, благоухавшую прежде супом  и  конюшней,  а
теперь затхлостью и запустением, и зашагал по улице. „ень  стоЯл  жаркий,  и
жалюзи на окнах были везде  опущены,  наиболее  же  предприимчивые  торговцы
заставлЯли своих мальчиков кропить водой мостовую  перед  домами.  Љазалось,
будто они оплакивают дилижансы и не  успевают  просушивать  носовые  платки,
которые не могут впитать все  пролитые  слезы.  ЏодобнаЯ  слабость  была  бы
вполне простительна,  потому  что  дела  -  как  сообщил  мне  один  угрюмый
колбасник, который содержал лавку, отказывавшуюсЯ  отвечать  любезностью  на
любезность и содержать его, - были "хуже  некуда".  Ѓольшинство  шорников  и
торговцев зерном постигла участь дилижансов, но  отрадно  было  видеть,  как
выходЯт на сцену молодые силы - совсем как  в  ложбине,  именуемой  "„олиной
теней", где на отвесный  спуск  непрерывно  вступает  вечно  новаЯ  вереница
ребЯтишек - ибо на смену этим торговцам пришли  по  большей  части  продавцы
сластей и дешевых  игрушек.  Љонкурент  "„ельфина"  -  гостиница,  гремевшаЯ
когда-то под названием "Ќовый Ѓелый Ћлень",  уже  давно  потерпела  крах.  ‚
припадке малодушиЯ "Ќовый Ѓелый Ћлень"  замазал  свои  окна  мелом  и  забил
досками парадную дверь,  оставив  лишь  боковой  вход;  но  даже  этот  вход
оказалсЯ  непомерно  большим  длЯ  ‹итературного   Ћбщества   -   последнего
арендатора этого зданиЯ - ибо и Ћбщество потерпело крах, и гордые  буквы  на
фронтоне "Ѓелого ЋленЯ", по-отвалившись все за исключением:
     ’ ђЂ’ ЌЋ… Ѓ ‘’‚Ћ
     невольно наводили мысль на слова  "Ћтвратительное  убожество".  —то  же
касаетсЯ соседнего с "Ћленем" рынка, то, по-видимому, всЯ торговлЯ там  была
брошена на горшечника, который заполонил своими горшками и мисками  чуть  ли
не половину всего рынка, да еще  на  бродЯчего  разносчика,  который  сидел,
скрестив руки, на оглоблЯх своей тачки, надменно поглЯдывал по  сторонам  и,
казалось, таил под вельветовым жилетом серьезные сомнениЯ относительно того,
стоит ли даже и на одну ночь оставатьсЯ в таком месте.
     Љогда Я уходил с рынка, зазвонили в церкви, но это  никоим  образом  не
улучшило  положениЯ  дел,  потому  что  колокола  с  обидой  и  от   злости,
захлебываЯсь словами, непрерывно повторЯли: "—то же с дилижансами  сталось?"
‚ыражениЯ они не менЯли (как Я выЯснил, прислушиваЯсь), разве только  голоса
их становились все более резкими и досадливыми, и они продолжали  повторЯть:
"—то ж с дили-жан-сами сталось?", каждый раз начинаЯ вопрос  до  неучтивости
внезапно. Њожет быть, со своей высоты они видели железную дорогу, и  это  их
особенно сердило?
     ЌабредЯ на мастерскую каретника, Я начал осматриватьсЯ  по  сторонам  с
новым  приливом  бодрости,  думаЯ,  что,  быть  может,  случайно  увижу  тут
какие-нибудь остатки былого величиЯ города. ђаботал в мастерской только один
человек - иссохший, седоватый и в годах, но высокий и прЯмой. ‡аметив, что Я
смотрю на него, он поднЯл голову,  сдвинул  очки  на  колпак  из  оберточной
бумаги и, очевидно, приготовилсЯ дать мне достойный отпор.
     - „обрый день, сэр! - кротко обратилсЯ Я к нему.
     - —его? - сказал он.
     - „обрый день, сэр!
     Ћн, казалось, обдумал мои слова и не согласилсЯ с ними.
     - €щете кого, что ли? - спросил он в упор.
     - „а вот  Я  думал,  не  сохранилось  ли  здесь  случайно  каких-нибудь
остатков старого дилижанса?
     - ’олько и всего?
     - „а, только и всего.
     - Ќет, не сохранилось.
     ’ут пришла моЯ очередь сказать "о!", что Я и сделал. €ссохший седоватый
человек не произнес больше ни слева и опЯть согнулсЯ над своей работой. ‚ те
времена,  когда  здесь  строились  новые  дилижансы,  малЯры,   прежде   чем
приступить к окраске, пробовали свои кисти на столбике,  возле  которого  он
теперь работал, и на этом столбике можно было прочитать  настоЯщую  летопись
былого  великолепиЯ  в  красках  синих  и  желтых;  и  красных  и   зеленых,
намалеванных в несколько дюймов толщиной. Ќаконец он снова  поднЯл  на  менЯ
глаза.
     - „елать вам, видно, нечего, - ворчливо заметил он.
     џ признал справедливость этого замечаниЯ.
     - Ђ жаль, что вас сызмальства к делу не приучили.
     џ сказал, что мне и самому жаль.
     ’огда, словно осененный какой-то мыслью, он положил  рубанок  (так  как
все это времЯ он работал рубанком), снова сдвинул на лоб очки  и  подошел  к
двери.
     - Ђ "постшэ" {€скаженное от французского слова post-chaise  -  почтоваЯ
карета.} вам не подойдет?
     - џ вас не совсем понимаю.
     - "Џостшэ", говорю, вам  подойдет?  -  повторил  каретник,  стоЯ  почти
вплотную ко мне и скрестив руки наподобие  адвоката,  ведущего  перекрестный
допрос. - Џодойдет ли вам "постшэ" длЯ такого дела? „а или нет?
     - „а!
     - ’огда ступайте прЯмо по этой улице, пока ее не увидите. “ж вы  ее  не
пропустите, только нужно далеко идти.
     ‘ этими словами он взЯл менЯ за плечо и повернул в ту сторону,  куда  Я
должен был идти, а сам вошел в мастерскую и снова взЯлсЯ за работу, усевшись
на фоне листвы и  гроздьев  винограда.  €бо,  хотЯ  сам  он  и  был  человек
ожесточенный и всем на свете недовольный,  мастерскаЯ  его  выглЯдела  очень
приветливо, потому что в ней удачно сочетались город и деревнЯ, улица и  сад
- что столь часто можно наблюдать в маленьких английских городках.
     џ зашагал в ту сторону, куда он менЯ послал, дошел до пивной с вывеской
"ЏерваЯ и ЏоследнЯЯ" и вскоре  оказалсЯ  за  городом  на  старом  лондонском
тракте. „ойдЯ до заставы, где прежде взималась подорожнаЯ подать,  Я  нашел,
что она красноречивей  всЯких  слов  говорит  о  переменах,  происшедших  на
тракте. „омик сборщика податей зарос плющом, а сам сборщик, не  имеЯ  больше
возможности прокормитьсЯ податЯми, занЯлсЯ сапожным ремеслом. Њало того, его
жена торговала имбирным пивом, а в том самом дозорном  оконце,  из  которого
сборщики податей взирали в былые времена на великолепные лондонские  кареты,
лихо подкатывающие к заставе, стоЯл липкий от сиропа фонарь  с  выкрашенными
по спирали палочками из карамели, похожими на жезлы, что  висЯт  у  входа  в
цирюльню.
     ‚зглЯды  сборщика  податей  на  политическую  экономию  выЯснились   из
следующего разговора.
     - Љак идут дела на заставе, хозЯин? - обратилсЯ Я к сборщику, сидевшему
на маленьком крылечке и занЯтому починкой башмака.
     - „ела на заставе, хозЯин, никак не идут, - сказал  он  мне.  -  ‚стали
дела!
     - Џлохо! - заметил Я.
     - Џлохо? - повторил он и, указав на загорелого пропыленного  мальчишку,
который старалсЯ влезть на шлагбаум, сказал, растопырив пальцы правой  руки,
словно укорЯЯ всю природу: - Ђ всего-то их пЯть!
     - Ђ нельзЯ ли как-нибудь улучшить дела на заставе? - спросил Я.
     - …сть один способ, хозЯин, - ответил он с видом человека,  всесторонне
обдумавшего этот вопрос.
     - •отелось бы мне знать, какой?
     - Ќужно взимать подать со  всего,  что  провозЯт  мимо,  нужно  взимать
подать с пешеходов. € еще нужно  взимать  подать  со  всего,  что  здесь  не
провозЯт, и нужно взимать подать с тех, кто сидит дома.
     - Ѓудет ли последнее справедливо?
     - ‘праведливо? ’е, кто сидит дома, могут взЯть да и пройти здесь,  если
захотЯт. Ќет, что ли?
     - „опустим, что могут.
     - ‡начит, нужно брать с них подать. …сли они не  проходЯт,  это  уж  их
забота. „а что там - брать с них подать, и все!
     “бедившись, что спорить с этим финансовым гением так же невозможно, как
если бы он был канцлером казначейства (что было бы наиболее  подходЯщей  длЯ
него должностью), Я робко пошел дальше.
     џ уже начал было сомневатьсЯ, не зрЯ ли  Я  послушалсЯ  разочарованного
каретника, и пошел искать ветра в поле.  Ќаверное,  в  этих  местах  никакой
кареты вовсе и  нет.  Ћднако,  подойдЯ  к  огородам,  расположившимсЯ  вдоль
дороги, Я взЯл назад свои подозрениЯ и признал, что был к нему несправедлив.
€бо, несомненно, передо мной была она - самаЯ убогаЯ, самаЯ ветхаЯ  почтоваЯ
карета, еще сохранившаЯсЯ на земле.
     ќта почтоваЯ карета, снЯтаЯ с оси и колес, плотно  засела  в  глинистой
почве среди беспорЯдочна  растущих  хвощей.  ќту  почтовую  карету  даже  не
поставили прЯмо на  землю,  она  покосилась  набок,  словно  вывалившись  из
воздушного шара. ќта почтоваЯ карета уже давно, наверное, находилась в таком
упадочном состоЯнии, и алаЯ вьющаЯсЯ фасоль оплела ее со  всех  сторон.  ќта
почтоваЯ карета была починена и залатана  чайными  подносами  или  обрезками
железа, очень похожими на подносы, и по самые окна обшита досками, и все  же
на правой дверце ее висел молоточек. €спользовалась ли эта  почтоваЯ  карета
как сарай длЯ хранениЯ инструментов, дачный домик или постоЯнное  жилище,  -
выЯснить Я не мог, так как дома - в карете, - когда Я  постучал,  никого  не
оказалось,  однако  сомнений  быть  не  могло  -  длЯ  каких-то  целей   она
использовалась и была заперта. Џовергнутый  этой  находкой  в  изумление,  Я
несколько раз обошел почтовую  карету  вокруг  и  уселсЯ  рЯдом  с  почтовой
каретой в ожидании дальнейших разъЯснений. Ќикаких разъЯснений,  однако,  не
последовало. Ќаконец Я пошел обратно по направлению  к  старому  лондонскому
тракту, обходЯ теперь огороды с противоположной стороны,  и,  следовательно,
вышел на тракт несколько  дальше  того  места,  где  свернул.  Њне  пришлось
перелезть через изгородь и не  без  риска  спуститьсЯ  вниз  по  обрывистому
склону насыпи, и Я чуть-чуть не угодил прЯмо на голову сухощавому человечку,
который  бил  щебень  на  обочине  дороги.  Ћн  придержал  свой  молоток  и,
таинственно поглЯдываЯ на менЯ из-под проволочных наглазников, сказал:
     - €звестно ли вам, сэр, что вы нарушаете границы частных владений?
     - џ свернул с дороги, - сказал Я в объЯснение своего поступка, -  чтобы
взглЯнуть на эту странную почтовую карету.  ‚ы  случайно  ничего  о  ней  не
знаете?
     - ‡наю, что она отслужила много лет на дороге, - ответил он.
     - џ так и думал. ‚ы не знаете, кому она принадлежит?
     Љаменщик опустил брови и наглазники к груде щебнЯ, как будто взвешиваЯ,
стоит ли отвечать на этот вопрос. ‡атем, снова поднЯв голову, сказал:
     - Њне!
     Ќикак не ожидаЯ подобного ответа,  Я  принЯл  его  довольно  неуклюжими
восклицаниЯми: - „а что вы! Џодумать только! - Ќемного погодЯ Я  добавил:  -
‚ы... - џ хотел спросить: "живете там?" - но  вопрос  показалсЯ  мне  самому
настолько нелепым, что Я заменил его словами - "живете поблизости?".
     Љаменщик, который не разбил ни одного камнЯ с той минуты, как  началась
наша беседа, теперь поступил следующим образом: встал на  ноги,  опершись  о
молоток, и, поднЯв куртку, на которой сидел, перекинул ее через руку,  затем
он сделал несколько шагов назад, где насыпь была  более  пологой,  чем  там,
откуда пришел Я - все это молча и не  отводЯ  своих  темных  наглазников  от
менЯ, - затем вскинул молоток на плечо, резко повернулсЯ, поднЯлсЯ на насыпь
и исчез. ‹ицо у него было такое маленькое, а наглазники такие  большие,  что
выражениЯ лица его определить Я не мог, но осталсЯ под полным  впечатлением,
что выгнутые дугой ноги - это Я  успел  рассмотреть,  пока  он  удалЯлсЯ,  -
принадлежали, без сомнениЯ, старому почтальону. ’олько тут  Я  заметил,  что
работал он сидЯ возле заросшего травой подорожного столбика, который казалсЯ
памЯтником, воздвигнутым на могиле лондонского тракта.
     ЃлизилсЯ час обеда, и Я не пошел за обладателем наглазников и  не  стал
глубже вдаватьсЯ в этот вопрос, а повернул обратно к  "ѓолове  „ельфина".  ‚
воротах Я встретил „ж. Њеллоуза, который стоЯл, устремив взглЯд  в  пустоту,
но Явно не обнаружив в ней ничего  такого,  что  могло  бы  привести  его  в
приЯтное расположение духа.
     - ЊенЯ этот город нимало не занимает, - заЯвил  „ж.  Њеллоуз,  когда  Я
похвалил ему  достижениЯ  санитарии,  которыми  мог  (а  может,  и  не  мог)
похвалитьсЯ город. - ‚ек бы мне не видеть этого городишка!
     - ‚ы не отсюда родом, мистер Њеллоуз?
     - Ћтсюда родом? - повторил Њеллоуз. - „а если бы  Я  не  был  родом  из
города рангом повыше, так  мне  бы  ничего  не  оставалось,  как  головой  в
ведро...
     ’ут Я сообразил, что Њеллоуз, от нечего делать,  частенько  прибегал  к
внутренним ресурсам, под которыми Я подразумеваю винный погреб "„ельфина".
     - —то нам нужно, - сказал Њеллоуз, стаскиваЯ шлЯпу таким жестом,  точно
хотел вытрЯхнуть из нее все отвращение, которое выделЯл его  мозг,  а  потом
надеваЯ снова, чтобы  набрать  новую  порцию.  -  —то  нам  нужно,  так  это
железнодорожную   ветку.    ЏетициЯ    в    парламент    о    законопроекте,
предусматривающем постройку ветки, лежит в кофейной. Њожет,  и  вы  под  ней
подпишетесь? —ем больше подписей, тем лучше.
     џ нашел вышеупомЯнутый документ - он был разложен на столе в кофейной и
придавлен различными тЯжеловесными предметами кухонного обихода - и  добавил
ему еще веса в виде своей  не  торговой  подписи.  Ќасколько  Я  понимаю,  Я
скрепил своей подписью  скромное  заЯвление,  из  которого  Явствовало,  что
расцвет мировой торговли и цивилизации, а  также  счастье,  благоденствие  и
безграничное торжество нашей страны в соревновании с иностранными  державами
будут непременным следствием постройки ветки.  ‘вершив  сей  конституционный
акт, Я спросил мистера Њеллоуза, не может ли он украсить мой  обед  бутылкой
хорошего вина?
     Ћтвет мистера Њеллоуза прозвучал так:
     - …сли бы Я не мог предложить бутылки хорошего вина, Я бы - да что  там
- тогда уж только головой в ведро... ’олько, видите ли, менЯ надули, когда Я
покупал это дело, здесь все было вверх дном, и Я до сих  пор  еще  не  успел
перепробовать все до конца, чтобы разобрать вина по сортам. Џоэтому, если вы
закажете одну марку, а принесут вам другую, отсылайте  бутылки  назад,  пока
вам не подадут, что следует. €бо, - сказал мистер Њеллоуз, снова  вытрЯхиваЯ
свою шлЯпу, как прежде, - ибо, что  оставалось  бы  делать  вам  или  любому
другому джентльмену, если бы вы заказали одну марку вина, а  вас  заставлЯли
бы пить другую? „а что там - вам  бы  только  и  осталось  (как  и  подобает
истинному джентльмену), только бы и осталось, что головой в ведро...
 
 
                                 <> XXV <> 
 
        ^TЉулинарное заведение новой Ђнглии^U 
 
     Ќевзрачный вид нашей английской столицы в сравнении с  Џарижем,  Ѓордо,
”ранкфуртом,  Њиланом,  †еневой  -  да  почти  с   любым   большим   городом
европейского континента  -  особенно  резко  бросаетсЯ  мне  в  глаза  после
длительного пребываниЯ в чужих странах.  ‹ондон  невзрачен  по  сравнению  с
ќдинбургом, с Ђбердином *, с ќкзетером *, с  ‹иверпулем,  с  любым  нарЯдным
городком,  вроде  Ѓери  ‘ент  ќдмондс.  ‹ондон  невзрачен  по  сравнению   с
Ќью-‰орком, с Ѓостоном, с ”иладельфией. …сли уж на  то  пошло,  редко  можно
встретить человека, впервые приехавшего из одного из этих  мест,  в  котором
‹ондон не возбудит сильнейшего разочарованиЯ своей  невзрачностью.  ‚  самом
ђиме трудно найти более невзрачное местечко,  чем  „рури-лейн  *.  “божество
ђиджент-стрит в сравнении с парижскими бульварами поражает  не  меньше,  чем
бессмысленное уродство ’рафальгарской  площади  в  сравнении  с  благородной
красотой Џлас де ла Љонкорд. “ ‹ондона невзрачный вид при  дневном  свете  и
тем более при свете газовых фонарей. Ќи один англичанин не узнает, что такое
газовое освещение, не повидав ђю де  ђиволи  и  Џале-ђойЯль  с  наступлением
темноты.
     Ќевзрачен и вид лондонской толпы. Ѓез сомнениЯ,  до  некоторой  степени
повинно в том отсутствие одежды, по которой сразу можно определить, к какому
классу принадлежит человек и его профессию. Џожалуй, такую одежду в  ‹ондоне
только и носЯт, что швейцары Љомпании ‚интнер, ломовые извозчики да мЯсники,
но даже они не надевают ее по праздникам. “ нас нет  ничего,  что  могло  бы
сравнитьсЯ  по  дешевизне,   опрЯтности,   удобству   или   живописности   с
подпоЯсанной блузой. —то же касаетсЯ  наших  женщин,  сходите  на  следующую
пасху или троицу в Ѓританский музей или в Ќациональную галерею, взглЯните на
женские шлЯпки и вспомните хорошенький белый  французский  чепец,  испанскую
мантилью или генуэзскую шаль.
     џ вполне допускаю, что в ‹ондоне продаетсЯ не  больше  ношеной  одежды,
чем в Џариже, и все же значительнаЯ часть лондонского  населениЯ  имеет  вид
людей, одетых в платье с чужого плеча, чего  не  скажешь  про  парижан.  Њне
кажетсЯ, это происходит главным образом оттого, что  в  Џариже  рабочий  люд
нимало не обеспокоен тем, как одеваетсЯ люд праздный, а просто надевает  то,
что принЯто носить людьми его класса,  и  заботитсЯ  исключительно  о  своих
удобствах. ‚ ‹ондоне же, наоборот, моды сверху  спускаютсЯ  вниз,  и,  чтобы
действительно понЯть, насколько неудобна или смешна какаЯ-нибудь мода, нужно
дождатьсЯ, чтобы она докатилась до самых низов. ‘овсем недавно мне  пришлось
наблюдать на скачках, как четверо в кабриолете страшно потешались над  видом
четверых пешеходов.  Џешеходы  были  два  молодых  человека  и  две  молодые
женщины; и в кабриолете сидели два молодых человека и две  молодые  женщины.
—етыре молодые женщины были одеты согласно  одной  и  той  же  моде,  четыре
молодых человека были одеты согласно одной и той же моде. € тем не менее две
сидевшие в экипаже пары так забавлЯлись, глЯдЯ на идущие пешком пары, словно
и не подозревали, что они сами установили эти моды  и  в  эту  самую  минуту
выставлЯли их напоказ.
     „а разве на одну только одежду мода в ‹ондоне  -  и  следовательно,  во
всей Ђнглии - спускаетсЯ сверху вниз, придаваЯ всем невзрачный вид?  „авайте
подумаем немного и рассудим справедливо. "—ернаЯ область" вокруг  Ѓирмингема
действительно очень черна, но так ли уж она черна, как  о  ней  в  последнее
времЯ пишут? ‚ июле этого года в Ќародном парке в  окрестностЯх  Ѓирмингема,
когда парк был заполнен жителЯми "—ерной области", вследствие постыдного  по
своей опасности, зрелища  произошел  ужасный  случай.  Ќо  неужели  постыдно
опасное зрелище было вызвано черной  безнравственностью  обитателей  "—ерной
области", особой страстью этих  темных  людей  к  зрелищу  чужой  опасности,
котораЯ им самим никак не угрожает? —то и говорить, свет очень нужен "—ерной
области", в этом мы все сходимсЯ. Ќо не  нужно  окончательно  забывать  и  о
великом множестве людей хорошего общества, которые ввели в моду эти постыдно
опасные зрелища. Ќе нужно окончательно забывать о предприимчивых  директорах
общества, похвалЯющегосЯ своим  огромным  воспитательным  влиЯнием,  которые
довели до предела игру на низменных чувствах, когда  распорЯдились  натЯнуть
канат Ѓлондэна на предельной высоте.  ’емнота  "—ерной  области"  не  должна
окончательно затемнЯть все это. ‡аранее раскупленные места наверху,  поближе
к канату, расчищенное пространство внизу, чтобы  при  падении  никто,  кроме
акробата, не пострадал,  нарочито  неверные  движениЯ,  ежеминутно  грозЯщие
катастрофой, обилие фотографий и полное отсутствие благородного  негодованиЯ
- все это не должно потонуть в кромешной тьме "—ерной области".
     ЉакаЯ бы мода ни охватила Ђнглию, она  неминуемо  спуститсЯ  вниз.  ‚от
неистощимаЯ тема  длЯ  проповеди  касательно  осторожности,  с  какой  нужно
вводить моды. Ћбнаружив что-либо модное в самых низких слоЯх общества, ищите
в прошлом (обычно совсем недалеком) времЯ, когда этой же модой были охвачены
самые верха. ќто - неистощимаЯ  тема  длЯ  проповеди  касательно  социальной
справедливости. ‚се, начинаЯ с подражаниЯ эфиопским певцам и кончаЯ  модными
сюртуками  и  жилетами  особого  фасона,  берет  свое   начало   в   приходе
‘ент-„жеймс. Љогда эфиопские певцы станут невыносимы, проследите их путь, он
уведет их за "—ерную область"; когда сюртуки и жилеты окончательно надоедЯт,
отсылайте  их  туда,   где   они   берут   свое   начало,   -   в   Ћколоток
‚ысокопоставленных ‹изоблюдов.
     Љогда-то джентльменские клубы  существовали  длЯ  любых  схваток  между
членами разных партий; рабочие клубы того времени носили  тот  же  характер.
„жентльменские клубы превратились в места тихих безобидных  развлечений;  их
примеру стали следовать и рабочие  клубы.  …сли  нам  кажетсЯ,  что  рабочие
недостаточно  быстро  оценивают  преимущества  объединениЯ  в  товарищества,
которые позволЯют  джентльменам,  уменьшаЯ  расходы,  пользоватьсЯ  большими
благами, то это происходит  только  потому,  что  из-за  отсутствиЯ  средств
рабочие врЯд ли могли  бы  создать  подобные  товарищества  без  посторонней
помощи,  и  еще  потому,  что  такаЯ  постороннЯЯ   помощь   неотделима   от
оскорбительного  покровительства.  ‚  английском   рабочем   покровительство
вызывает инстинктивный протест,  в  эта  его  черта  заслуживает  всЯческого
уважениЯ. ќто основа основ, на которой зиждЯтсЯ все его лучшие  качества.  €
если вспомнить весь поток глупых и пошлых слов, который низвергаетсЯ на  его
честную голову, или самодовольную снисходительность, с какой его  гладЯт  по
этой самой честной голове, то нет ничего  удивительного  и  в  том,  что  он
относитсЯ к покровительству  иногда  с  незаслуженной  подозрительностью,  а
порою и обижаетсЯ на него, даже когда длЯ обиды нет повода.  „оказательством
его умениЯ владеть собой Я считаю уже то, что он не машет кулаками направо и
налево, услышав обращение: "„рузьЯ мои!", или: "џ собрал вас  здесь,  друзьЯ
мои...", равно как и то, что он не выходит из себЯ и не бежит,  как  гонимый
амоком малаец *, едва завидев какое-нибудь  двуногое  в  черном  костюме  из
тончайшего сукна, восходЯщее на помост с целью побеседовать с ним; что любаЯ
притворнаЯ попытка развить его ум не заставлЯет его мгновенно сойти с ума и,
подобно разъЯренному быку, кинутьсЯ на своего благосклонного покровителЯ.
     €бо  сколь  часто  приходитсЯ  мне  слышать,  как  поучают  несчастного
рабочего,  словно  это  приютский   мальчик,   шмыгающий   носом,   наизусть
затвердивший тексты из катехизиса, которому от бога дано до конца дней своих
оставатьсЯ в том  классе  общества,  который  отмечает  праздники  кружечкой
теплого разбавленного молока и сладкой булочкой! Љакими только шуточками  не
терзали  его  уши,  какие  только  идиотские  мысли,  беспомощные  выводы  и
прописные истины  ему  не  высказывали,  как  только  не  старались  ораторы
приноровить  свое  невыносимое  многословие  к  предполагаемому  уровню  его
пониманиЯ! …сли бы его молоты, его заступы и кирки, его пилы  и  резцы,  его
ведра с краской и кисти, его кузницы, горны и инструменты,  лошади,  которых
он погонЯет, и  машины,  которые  помыкают  им  самим,  были  бы  игрушками,
сложенными в бумажный кулек, а он ребенком, забавлЯющимсЯ ими, то и тогда  с
ним не могли бы  беседовать  более  нагло  и  глупо,  чем  мне  неоднократно
доводилось слышать. €  поскольку  он  не  дурак  и  не  низкопоклонник,  его
отношение к своим покровителЯм можно было бы  выразить  приблизительно  так:
"Ћставьте вы менЯ в покое! “ж если  вы  не  способны  понЯть  менЯ,  дамы  и
господа, то по  крайней  мере  оставьте  менЯ  в  покое!  ЌамерениЯ  у  вас,
возможно, и хорошие, но мне все это не нравитсЯ, и  этим  вы  менЯ  сюда  не
заманите".
     ‚се, что делаетсЯ длЯ блага и прогресса рабочего, должно осуществлЯтьсЯ
самими рабочими и в дальнейшем существовать без  помощи  со  стороны.  Ќи  о
снисходительности, ни о покровительстве тут не может быть и речи. ‚ огромных
рабочих  областЯх  эту  истину  уже  изучили  и  понЯли.  Љогда   вследствие
гражданской войны в Ђмерике возникла необходимость  -  сперва  в  ѓлазго,  а
затем и в Њанчестере - показать рабочим выгоды, которые приносЯт  система  и
объединение при покупке и приготовлении пищи, об этой истине ни на минуту не
забывали. ‘ледствием этого  было  то,  что  очень  быстро  недоверчивость  и
неприЯзнь  исчезли,  а  приложенные  усилиЯ  увенчались   успехом   и   дали
удивительные результаты.
     ‚от какие мысли занимали менЯ, когда Я шел как-то июльским утром в этом
году по направлению к ’орговой (не Ќеторговой) улице  в  “айтчепле.  Ќашлись
люди, которые сочли  нужным  дать  более  широкое  распространение  системе,
принЯтой в ѓлазго и Њанчестере,  и  стремились  привить  ее  здесь,  и  менЯ
заинтересовала розоваЯ афишка, на которой было напечатано следующее:
 
                   <> Љ“‹€ЌЂђЌЋ… ‡Ђ‚…„…Ќ€… „‹џ ђЂЃЋ—€• <> 
                       <I>‘Ћ‚…ђ…ЌЌЋ Ќ…‡Ђ‚€‘€ЊЋ…</I> 
 
                          <I>’орговаЯ улица, “айтчепл</I> 
            <> “„ЋЃЌЋ ђЂ‡Њ…™Ђћ’‘џ 300 ЋЃ…„Ђћ™€• Ћ„ЌЋ‚ђ…Њ…ЌЌЋ <> 
                        <I>Ћткрыто с 7 утра до 7 вечера</I> 
 
                                <I>Џђ…‰‘Љ“ђЂЌ’:</I> 

     ‚се продукты лучшего качества!
     —ашка чаю или кофе ...................................... 1 пенс
     •леб с маслом ........................................... 1 пенс
     •леб с сыром .............................................1 пенс
     ЏорциЯ хлеба ..... 1/2 пенса или ........................ 1 пенс
     џйцо всмЯтку ............................................ 1 пенс
     €мбирное  пиво   ...........................................   1   пенс
‚ышеуказанные блюда можно получить в любое времЯ. Џомимо вышеуказанных  блюд
от 12 до 3 часов имеютсЯ:
     ’арелка бульона по-шотландски ........................ 1 пенс
     ’арелка супа ............................................ 1 пенс
     ЏорциЯ картофелЯ ........................................ 1 пенс
     ЏорциЯ рубленого мЯса ................................... 2 пенса
     ЏорциЯ холодной отварной говЯдины ....................... 2 пенса
     ЏорциЯ холодной ветчины ................................. 2 пенса
     ЏорциЯ плум-пудинга или риса ............................ 1 пенс
 
     ‚виду того, что  дешевизна  пищи  в  значительной  степени  зависит  от
количества людей, которые могут обедать одновременно, ‚ерхний ‡ал специально
отводитсЯ длЯ ежедневного общественного  обеда  от  12  до  3  днЯ,  который
состоит из следующих блюд:

     ’арелка бульона или супа
     ЏорциЯ холодной отварной говЯдины или ветчины
     ЏорциЯ картофелЯ
     ЏорциЯ плум-пудинга или риса.
     Ќа общую стоимость - 4 и 1/2 пенса.
     €меютсЯ свежие газеты.
     Џримечание: ќто заведение основано на строго деловых началах с  твердым
намерением сделать его совершенно независимым, чтобы каждый мог посещать его
совершенно свободно.
     Љулинарное заведение с уверенностью  рассчитывает  на  содействие  всех
посетителей в пресечении поступков, которые могут в какой-то  мере  нарушить
спокойствие, тишину и порЯдок.
     Џросьба не уничтожать эту афишку, но  передать  ее  другому  лицу,  длЯ
которого она может представить интерес.
 
     Ќезависимое  кулинарное  заведение  (не  слишком  удачное  название   и
хотелось бы заменить его  другим,  более  благозвучным)  арендовало  недавно
выстроенный  склад,  поэтому   размещаетсЯ   оно   в   здании,   отнюдь   не
предназначавшемсЯ длЯ  этой  цели.  Ћднако  при  небольших  издержках  склад
удалось удивительно хорошо приспособить длЯ этой  цели  -  помещение  хорошо
проветриваетсЯ, оно светлое, чистое и  уютное.  ‘остоит  помещение  из  трех
больших комнат. ‚ подвальном  этаже  находитсЯ  кухнЯ,  на  первом  -  общаЯ
столоваЯ и на втором - упоминаемый в афишке ‚ерхний  ‡ал,  где  каждый  день
можно получить дежурный обед за 4 и 1/2 пенса. ‚  кухне  стоЯт  американские
плиты, занимающие очень мало места  и  поглощающие  очень  мало  топлива,  и
готовЯт на них молодые женщины, не  учившиесЯ  специально  поварскому  делу.
‘тены и колонны двух столовых окрашены в  красивые,  светлые,