цы, улицы, улицы, и проспекты, проспекты, проспекты, и пыль, пыль, пыль!"
ЏроизнесЯ эти слова, он пожелал Џарклю доброго вечера, но вернулсЯ с  часами
в руке и сказал: "џ просто не могу больше заводить эти часы. Ќе возьмете  ли
вы этот труд на себЯ?" Џаркль, посмеЯвшись, согласилсЯ, и человек этот уехал
из города. Ћн так долго не возвращалсЯ, что его почтовый Ящик наполнилсЯ  до
отказа и письма в него больше уж не влезали, так что их  стали  оставлЯть  в
швейцарской,  где  их  тоже  скопилось  немало.  Ќаконец  старший   швейцар,
переговорив с управлЯющим, решил воспользоватьсЯ своим ключом и заглЯнуть  в
комнаты, чтобы хоть немного их проветрить.  €  тогда  оказалось,  что  жилец
повесилсЯ на своей кровати, оставив  следующую  записку:  "џ  предпочел  бы,
чтобы менЯ вынул из петли мой сосед и друг (если Я вправе так называть  его)
X. Џаркль,  эсквайр".  ‘  тех  пор  Џаркль  больше  не  снимал  квартир.  Ћн
немедленно переехал в меблированные комнаты.
     ’ретье. Љогда Џаркль жил в ѓрейз-€нне, а Я, продолжаЯ свои не  торговые
дела, готовилсЯ к поступлению в адвокатуру  -  это  занЯтие,  как  известно,
состоит в следующем:  старуха  с  хроническим  антоновым  огнем  и  водЯнкой
накидывает на вас в чулане старую потрепанную мантию, и, нарЯженный подобным
образом, вы поспешно проглатываете скверный обед в обществе четырех человек,
из коих каждый не верит остальным трем, - так вот, когда Я был  занЯт  этими
делами, жил на свете один пожилой джентльмен, который обитал в ’эмпле и  был
великим любителем и знатоком портвейна. Љаждый день он в своем клубе выпивал
за обедом бутылку-другую портвейна и каждый  вечер  возвращалсЯ  в  ’эмпл  и
ложилсЯ спать в своих уединенных комнатах. ќто продолжалось неизменно  много
лет подрЯд, но однажды вечером, когда он возвратилсЯ домой, ему стало плохо,
он упал и сильно поранил себе голову. ‚прочем, на какое-то времЯ он пришел в
себЯ и в темноте попыталсЯ на ощупь отыскать свою  дверь.  Љогда  его  нашли
мертвым, это без труда установили по следам его рук около входа  в  комнаты.
‘лучилось это как раз в сочельник, а над ним жил молодой человек, который  в
тот самый вечер позвал в гости своих сестер и приЯтелей из провинции, и  они
принЯлись играть в жмурки. „лЯ пущего удовольствиЯ они  играли  в  эту  игру
только при свете камина, и в ту минуту, когда все они  тихонько  крались  по
комнате и тот, кто водил, пыталсЯ поймать самую хорошенькую  из  сестер  (за
что Я его никак не осуждаю), кто-то крикнул: "ќй, а жилец внизу, видно, тоже
сам с собою играет в жмурки!" ‚се прислушались; действительно, внизу  кто-то
все  времЯ  падал  и  натыкалсЯ  на  мебель;  они   посмеЯлись   над   своим
предположением и стали играть дальше, теперь еще веселей и беззаботней,  чем
прежде. €так, в двух квартирах играли вслепую в две столь разные  игры  -  в
одной живые играли друг с другом, в другой игра шла со смертью.
     ‚от эти-то происшествиЯ,  сделавшись  мне  известными,  и  внушили  мне
твердую уверенность  в  том,  что  квартиры  тоскливы.  ќтому  также  немало
способствовал рассказ об одном невероЯтном случае,  в  правдивость  которого
безоговорочно верил один странный человек, теперь уже умерший; Я знавал  его
в те дни, когда не достиг еще по закону совершеннолетиЯ, что не мешало  мне,
впрочем, интересоватьсЯ делами не по торговой части.
     •отЯ этому человеку не перевалило еще за тридцать, он уже повидал  свет
и испробовал  множество  разнообразных  занЯтий,  никак  друг  с  другом  не
свЯзанных - между прочим, был офицером в Ђмерике, в полку южан, - но  ни  на
одном поприще не достиг  успеха,  по  уши  увЯз  в  долгах  и  скрывалсЯ  от
кредиторов. Ћн снимал страшно мрачные меблированные комнаты  в  ‹айонс-€нне.
…го имЯ, однако, не было обозначено ни на двери, ни  на  дверном  косЯке,  а
вместо этого там стоЯло имЯ его друга, который умер  в  тех  же  комнатах  и
оставил ему всю мебель. Ћб этой мебели и шла речь  в  истории,  рассказанной
ниже. (Џусть имЯ прежнего жильца, по-прежнему обозначенное  на  двери  и  на
дверном косЯке, будет мистер ‡авещатель.)
     Њистер ‡авещатель снЯл комнаты в ‹айонс-€нне, когда у него  было  очень
мало мебели длЯ спальни и совсем не было мебели длЯ гостиной. ’ак прожил  он
несколько  зимних  месЯцев,  и  комнаты  казались  ему  очень  холодными   и
неуютными. Ћднажды, уже за полночь, когда он писал и ему  предстоЯло  писать
еще очень долго, потому что надо было кончить работу, прежде чем лечь спать,
он обнаружил, что вышел весь уголь. “голь хранилсЯ в подвале, но он  еще  ни
разу туда не спускалсЯ. ‚прочем, ключ от подвала лежал на каминной полке,  и
если бы он спустилсЯ в подвал и открыл ключом дверь, к которой ключ  подошел
бы, он мог бы с чистой совестью решить, что это и есть его уголь. …го прачка
жила на одной из улочек по другую сторону ‘трэнда, среди фургонов длЯ углЯ и
перевозчиков - ибо тогда на ’емзе еще были перевозчики - в  какой-то  никому
не известной крысиной норе, у самой реки. Ќикто другой  не  мог  встретитьсЯ
ему и помешать,  ибо  ‹айонс-€нн  храпел,  пил,  плакал  хмельными  слезами,
хандрил, билсЯ об заклад, размышлЯл над тем, учесть или отсрочить вексель, и
наЯву или во сне был все равно занЯт только своими делами. Њистер ‡авещатель
взЯл ведерко длЯ углЯ в одну руку, свечку и ключ - в другую  и  спустилсЯ  в
самое мрачное из всех подземелий ‹айонс-€нна,  где  стук  колес  запоздалого
экипажа отдавалсЯ грохотом грома и где все дождевые трубы округи,  казалось,
хотели выдавить из себЯ Њакбетово "аминь", застрЯвшее  у  них  в  глотке  *.
Ѓезуспешно  попытавшись  отворить   несколько   низеньких   дверец,   мистер
‡авещатель набрел, наконец, на дверь со ржавым висЯчим  замком,  к  которому
его ключ подошел. ‘ немалым трудом отворив дверь,  он  заглЯнул  внутрь,  но
увидел не уголь, а в беспорЯдке нагроможденную  мебель.  ‚стревоженный  тем,
что вторгсЯ в чужие владениЯ, он  запер  дверь,  нашел  собственный  погреб,
наполнил ведерко и возвратилсЯ наверх.
     Ќо в пЯть часов утра, когда он, дрожа  от  холода,  улегсЯ  в  постель,
мебель,  которую  он  видел,  принЯлась  без  остановки  кататьсЯ  на  своих
колесиках у него в мозгу. …му особенно нужен был письменный  стол,  а  стол,
Явно предназначенный длЯ того, чтобы на нем писали, лежал поверх всей  груды
вещей. Љогда прачка вылезла  утром  из  своей  норы,  чтобы  вскипЯтить  ему
чайник, он искусно завел разговор о подвалах и о мебели, но эти два понЯтиЯ,
очевидно, никак не соединЯлись у нее  в  мозгу.  Љогда  прачка  ушла  и  он,
размышлЯЯ о мебели, уселсЯ завтракать, ему припомнилось,  что  замок  совсем
заржавел, из чего он заключил, что мебель лежит в чулане уже давно  и,  быть
может, о ней позабыли, а  владелец,  быть  может  умер.  Ћн  думал  об  этом
несколько дней, в течение которых  не  мог  выудить  в  ‹айонс-€нне  никаких
сведений  о  мебели;  и  тогда  он  пошел  на  отчаЯнный   шаг   и   решилсЯ
позаимствовать стол. ‚ ту же ночь он так и сделал. Ќо не прошло и нескольких
дней, как он решил уже позаимствовать кресло; кресло не простоЯло у  него  и
нескольких  дней,  а  он  надумал  позаимствовать  книжный  шкаф;  потом  он
позаимствовал кушетку, потом ковер и коврик длЯ ног.  ’ут  он  почувствовал,
что зашел уже так далеко, что беды не будет,  если  он  позаимствует  и  все
остальное. Ћн так и сделал и запер чулан чтобы больше его не  открывать.  Ћн
всегда запирал его после каждого посещениЯ. ‚ещи  он  затаскивал  наверх  по
отдельности, в самый глухой час ночи, и чувствовал себЯ,  в  лучшем  случае,
таким же преступником, как  человек,  который  похищает  из  могил  трупы  и
продает их в анатомический театр. ‚се мебель обросла  и,  воровским  образом
втащив какую-нибудь вещь в квартиру, он принималсЯ потихоньку полировать  ее
в тот час, когда весь ‹ондон спал.
     Њистер ‡авещатель жил в своих обставленных мебелью комнатах уже два или
три года, а то и  больше,  и  постепенно  убедил  себЯ,  что  мебель  теперь
принадлежит ему. ‚ этой приЯтной уверенности пребывал он и в тот час,  когда
посреди ночи на лестнице послышались шаги, чьЯ-то рука  зашарила  по  двери,
отыскиваЯ дверной молоток, а  затем  раздалсЯ  торжественный  звучный  удар,
который произвел на мистера ‡авещателЯ такое же  действие,  как  если  бы  в
кресле у него сорвалась пружина, - его мгновенно выбросило из кресла.
     ‘о свечой в руке мистер ‡авещатель приблизилсЯ к двери и  обнаружил  за
ней очень бледного и очень высокого человека,  сутулого,  с  очень  высокими
плечами,  очень  узкогрудого,  с  очень   красным   носом   -   обшарпанного
благородного человека.  Ћн  был  одет  в  длинное  потертое  черное  пальто,
застегнутое на большее число булавок, нежели пуговиц,  и  рукой  прижимал  к
боку зонтик без ручки, словно играл на волынке.
     - Џрошу прощениЯ, но не можете ли вы мне сказать... - начал он, но  тут
глаза его остановились на каком-то предмете в комнате, и он замер.
     - —то  сказать?..  -  спросил  мистер  ‡авещатель,  встревоженный  этой
заминкой.
     - Џрошу прощениЯ, - продолжал незнакомец, - это  не  то,  что  Я  хотел
спросить, - но не вижу ли Я там некий принадлежащий мне предмет?
     Њистер ‡авещатель начал было бормотать, будто не понимает, в чем  дело,
но посетитель проскользнул мимо него в комнаты. ‡десь он совсем как домовой,
заставлЯЯ мистера ‡авещателЯ чувствовать, как мороз подирает  его  по  коже,
осмотрел  сначала  письменный  стол  и  промолвил:  "Њой";  потом  кресло  и
промолвил: "Њое"; потом книжный шкаф и промолвил: "Њой"; потом отогнул  угол
ковра и промолвил:  "Њой",  -  словом,  изучил  по  порЯдку  каждый  предмет
обстановки, извлеченной из подвала, всЯкий раз  произносЯ:  "Њое".  Љ  концу
этого  обыска  мистер  ‡авещатель  заметил,  что   незнакомец   основательно
нагрузилсЯ каким-то напитком и что напиток этот джин. Ќе то чтоб джин придал
неуверенность речи его или походке, нет, скорее он сковывал его как  в  том,
так и в другом отношении.
     Њистер ‡авещатель был в ужасном состоЯнии, ибо (по его словам) ему  тут
только, с Ясностью внезапного озарениЯ, открылись возможные последствиЯ  его
дерзкого и безрассудного поступка. Џосле того как они постоЯли немного  друг
против друга, он дрожащим голосом начал:
     - џ сознаю,  сэр,  что  вы  вправе  требовать  надлежащего  объЯснениЯ,
возмещениЯ убытков и возвращениЯ вашей собственности. ‚се это  вы  получите.
Џозвольте  мне  просить  вас  не  поддаватьсЯ  гневу  и  даже  естественному
раздражению и согласитьсЯ на небольшую...
     - ‚ыпивку, - перебил его незнакомец. - —то ж, Я согласен.
     Њистер ‡авещатель собиралсЯ сказать "на небольшую спокойную беседу", но
с великим  облегчением  принЯл  эту  поправку.  Ћн  принес  графин  джина  и
засуетилсЯ, чтобы согреть воду и достать сахар,  но  когда  он  подал  то  и
другое, оказалось, что посетитель  выпил  уже  полграфина.  „ругую  половину
посетитель выпил с горЯчей водой и сахаром еще до того,  как  пробыл  час  в
комнатах (по часам на церкви св. Њарии на ‘трэнде), и за  этим  занЯтием  не
раз принималсЯ шептать про себЯ: "Њое".
     Љогда весь джин вышел и  мистер  ‡авещатель  раздумывал,  что  за  этим
последует, посетитель поднЯлсЯ и,  с  еще  большим  трудом  ворочаЯ  Языком,
промолвил: "‚ какой час утра вам будет удобно, сэр?" - "‚ десЯть?" -  сказал
наугад мистер ‡авещатель. "‘эр, -  заЯвил  посетитель,  -  в  десЯть  часов,
минута в минуту, Я буду здесь". Ќекоторое времЯ  он  неторопливо  осматривал
мистера ‡авещателЯ, а потом сказал: "Ѓлагослови вас  господь!  Љак  поживает
ваша жена?" Њистер ‡авещатель, который  никогда  не  был  женат,  ответил  с
чувством: "Ћчень волнуетсЯ, беднЯжка, а  в  общем  здорова",  -  после  чего
посетитель повернулсЯ и ушел, два раза свалившись на лестнице. ‘ этого  часа
никто о нем больше не слышал. Ѓыл ли то  призрак  или  виденье,  порожденное
нечистой совестью, был ли то пьЯница, забредший сюда без всЯкого повода, или
пьЯный владелец мебели, у которого на миг проЯснилась  памЯть,  добралсЯ  он
благополучно домой или не имел дома и идти ему было некуда, умер  ли  он  по
дороге от джина или жил на джине сколько-то времени - этого никто никогда не
узнал. ‚торой владелец, обитавший на верхнем этаже в сумрачном  ‹айонс-€нне,
получил эту историю вместе с мебелью и сомневалсЯ в ее реальности не больше,
нежели в реальности мебели.
     ‘ледует заметить, что длЯ того, чтобы квартиры в должной мере  навевали
тоску, они с самого начала должны быть построены  длЯ  сдачи  внаем.  Њожно,
конечно, разгородить жилой дом на несколько частей, назвать их квартирами, и
тем  самым  сделать  их  тоскливыми,  но  настоЯщей  тоски  таким  путем  не
добьешьсЯ. ќти дома видели в своих стенах праздники, в них вырастали дети, в
них расцветали девушки и превращались в женщин, здесь происходили помолвки и
свадьбы.  ЌастоЯщие  же  квартиры  никогда  не  знали  молодости,   детства,
девичества, в них никогда не было кукол, детских лошадок, крестин, обручений
и маленьких гробиков. Џусть ѓрейз-€нн укажет мне ребенка, который в одной из
его многочисленных квартир взЯл в свои руки "ђобинзона Љрузо" и потЯнулсЯ  к
нему душой, и Я за свой счет поставлю  маленькую  статую  этого  ребенка  из
белого мрамора с золотой надписью,  чтоб  была  она  родником  задушевности,
освежающим иссушенную площадь ѓрейз-€нна.  Џусть  ‹инкольн-€нн  покажет  мне
прекрасных молодых невест, вступивших в брак по  любви,  а  не  по  расчету,
которые вышли из всех его домов, и если их будет всего лишь в  двадцать  раз
меньше, сравнительно с тем, сколько вышло из любого жилого дома, в  двадцать
раз позже построенного, все вице-канцлеры будут  получать  бесплатно  букеты
цветов, едва только они заЯвЯт о подобном желании автору этих  строк.  Ќикто
не спорит, что на Ђделфи или на любой из улиц, прилегающих к  этому  скопищу
благоуханных подземных конюшен, по соседству  с  Ѓедфорд-ђоу  или  столь  же
отвратительной „жеймс-стрит, или в любом другом  из  этих  кварталов,  давно
миновавших пору расцвета и пришедших в упадок, вы тоже  найдете  комнаты,  с
избытком снабженные такими удобствами, как одиночество, духота и тьма, и  на
вас нападет там такое же точно уныние, как в настоЯщих квартирах,  и  вас  с
таким же успехом убьют, а все будут думать, что вы всего-навсего отправились
к морю. Ћднако воды  жизни  бежали  когда-то  говорливым  потоком  меж  этих
иссохших ныне берегов, в €ннах же их никогда не  знали.  ‹ишь  об  одном  из
всего этого угрюмого семейства €ннов ходит легенда в народе; эту  легенду  о
Љлементе-€нне нашептал мрачный Ћлд-Ѓейли, и согласно ей чернокожее существо,
что держит здесь солнечные часы, было некогда негром,  который  убил  своего
хозЯина и воздвиг эти мрачные строениЯ на деньги, извлеченные из его  сейфа.
‡а  одно  только  это  насилие  над  законами  архитектуры  его  надо   было
приговорить к поселению в здешних  местах.  €  правда,  разве  станет  народ
тратить  свою  фантазию  на  подобное  место  или  на  Ќью-€нн,   ‘тепл-€нн,
Ѓарнардс-€нн или на любой другой из этой обшарпанной компании €ннов?
     ЌастоЯщую прачку во всей ее красе тоже не встретишь нигде, кроме как  в
настоЯщих квартирах. ЏовторЯю, никто  не  спорит,  что  ограбить  вас  могут
везде. ЋпЯть же везде  к  вашим  услугам  будут  -  за  деньги,  конечно,  -
нечестность, пьЯнство, грЯзь, леность и полнейшее незнание своего  дела.  Ќо
подлинную, бесстыжую прачку, настоЯщую миссис ‘вини,  с  лоснЯщимсЯ  красным
лицом, напоминающую  фигурой,  цветом,  выделкой  и  запахом  старый  мокрый
семейный зонтик, -  это  отвратительнейшее  первоклассное  сочетание  чулок,
спиртного, шлЯпки, распущенности, нерЯшества  и  воровства,  -  вы  обретете
только у самых истоков. Ћдин мастер не  в  силах  живописать  миссис  ‘вини.
‚ыполнить эту великую задачу можно лишь соединенными усилиЯми многих  людей,
и довести этот образ до  совершенства  удастсЯ  лишь  под  эгидой  Џочетного
Ћбщества в одном из судебных €ннов.
 
 
                                  <> XV <> 
 
        ^TЌЯнюшкины сказки^U 
 
     Љогда менЯ клонит к безделью, мало куда мне так хочетсЯ снова  попасть,
как в места, где Я дотоле не был, ибо ‡накомство мое с ними такое  давнишнее
и перешло уже в такую любовь и близость, что  убедитьсЯ  в  их  неизменности
составлЯет длЯ менЯ особый интерес.
     џ никогда не  был  на  острове  ђобинзона  Љрузо,  и  все  же  Я  часто
возвращаюсь туда. ЋснованнаЯ им колониЯ скоро  исчезла,  никто  из  потомков
степенных и галантных испанцев или “илла Ђткинса  и  других  бунтовщиков  не
живет больше на острове, и он вернулсЯ к своему первобытному  состоЯнию.  Ћт
плетеных хижин не осталось ни веточки, козы снова одичали, крикливые попугаи
Ярким цветным облаком закрыли бы солнце, если выстрелить из ружьЯ,  и  ничье
лицо не отражаетсЯ в водах бухты, которую переплыл  ЏЯтница,  когда  за  ним
гнались двое его проголодавшихсЯ собратьев-людоедов *. ‘личив свои заметки с
заметками других путешественников,  которые,  подобно  мне,  вновь  посетили
остров и добросовестно его изучили, Я  убедилсЯ,  что  ничто  не  заставлЯет
теперь вспомнить о домашнем укладе и теологических взглЯдах мистера Ђткинса,
хотЯ еще можно Ясно увидеть приметы того памЯтного днЯ, когда он  приплыл  к
берегу, чтобы высадить капитана *, и  его  заманивали  на  остров,  пока  не
стемнело, а в его лодке пробили дно, и силы оставили его, и  он  пал  духом.
Њожно также различить и холм, стоЯ на вершине которого  ђобинзон  онемел  от
радости, когда восстановленный в своих правах капитан указал ему на стоЯвший
на Якоре в полумиле от берега корабль, который  должен  был  забрать  его  с
этого уединенного острова после того, как  он  больше  двадцати  восьми  лет
провел там вдали от люден. ‘охранилась и песчанаЯ  отмель,  где  отпечаталсЯ
памЯтный след ноги и куда дикари втаскивали  свои  каноэ,  когда  приплывали
сюда на свои ужасные банкеты, которые кончались танцами (что еще  хуже,  чем
речи). ‘охранилась и та пещера, из мрака  которой,  словно  глаза  домового,
жутко сверкали глаза старого козла. ‘охранилось и место, где  стоЯла  хижина
ђобинзона, в которой он жил с собакой, попугаем и кошкой, и где  он  испытал
первые приступы одиночества, хотЯ, как это ни странно, у него  не  было  при
этом видений - обстоЯтельство столь примечательное, что, думаетсЯ, он,  быть
может, не обо всем написал.  ‚округ  сотен  подобных  предметов,  скрытых  в
густой тропической листве, день и ночь шумит тропическое море,  и  над  ними
вечно  -  кроме  короткого  периода  дождей  -  сиЯет  Яркое,   безоблачное,
тропическое небо.
     џ никогда не был застигнут ночью волками на границе ”ранции и €спании *
и с приближением ночи, когда землЯ была покрыта снегом,  не  размещал  своих
спутников между срубленными деревьЯми, которые служили  нам  бруствером,  и,
сидЯ там, не поджигал порох так искусно, что перед нами  внезапно  поЯвилось
шестьдесЯт или восемьдесЯт горЯщих волков, освещавших тьму, словно факелы. €
все же Я времЯ от времени возвращаюсь в эту  мрачную  местность  и  повторЯю
свой подвиг, и чувствую запах горЯщей шерсти и  горЯщего  волчьего  мЯса,  и
вижу, как волки мечутсЯ, падают и поджигают друг друга, и как  они  катаютсЯ
по снегу, пытаЯсь сбить с себЯ огонь, и слышу их вой,  подхваченный  эхом  и
невидимыми длЯ нас волками в лесу, и все это заставлЯет менЯ трепетать.
     џ никогда не был в подземелье разбойников, где жил †иль Ѓлаз  *,  но  Я
часто возвращаюсь туда и вижу, что крышку люка все так же трудно поднЯть,  а
этот подлый старый негр, как и прежде, лежит больной в постели и беспрерывно
бранитсЯ. џ никогда  не  был  в  кабинете  „он-Љихота,  где  он  читал  свои
рыцарские романы, перед  тем  как  он  встал,  чтобы  поразить  воображаемых
великанов, а потом освежитьсЯ огромными глотками воды, и все же вы не  могли
бы без моего ведома или согласиЯ переставить там хоть одну книгу. џ никогда,
слава богу, не был в обществе маленькой хромой старушонки,  котораЯ  вылезла
из сундука и сказала купцу Ђбуда, чтобы он шел искать  талисман  Ћроманесов,
но все же мне зачем-то нужно знать, что она хорошо  сохранилась  и  несносна
по-прежнему. џ никогда не был в школе, где мальчик ѓорацио Ќельсон  поднЯлсЯ
ночью с постели, чтобы украсть груши - не  потому,  что  он  хотел  груш,  а
потому, что другие мальчишки боЯлись, - и все же Я несколько раз возвращалсЯ
в эту академию, дабы посмотреть, как он спускаетсЯ из окна  на  простыне.  €
так же обстоит дело с „амаском, Ѓагдадом,  Ѓробингнегом  *  (у  этого  слова
страннаЯ судьба - его всегда пишут с ошибками), ‹иллипутией, ‹апутой, Ќилом,
Ђбиссинией, ѓангом, ‘еверным полюсом и множеством других мест - Я никогда  в
них не был, но считаю делом своей жизни  заботитьсЯ,  чтобы  они  оставались
такими, как прежде, и Я часто их навещаю.
     Ќо когда Я однажды, как  писал  на  предшествующих  страницах,  посетил
‘кукотаун и вернулсЯ к воспоминаниЯм детства, оказалось, что весь мой опыт в
этом отношении был до сих пор весьма незначителен и просто  не  мог  идти  в
счет: столько Я припомнил здесь мест и людей - совершенно  неправдоподобных,
но все же до ужаса реальных, - с  которыми  познакомила  менЯ  моЯ  нЯнюшка,
когда мне не было еще шести лет  от  роду,  и  с  которыми  мне  приходилось
встречатьсЯ из вечера в вечер, хотел  Я  того  или  нет.  …сли  б  мы  умели
разбиратьсЯ как следует в наших мыслЯх (в более широком смысле, чем  принЯто
понимать это выражение), мы, наверное, сочли бы наших  нЯнюшек  виновными  в
том, что нас против воли  тЯнет  все  времЯ  возвращатьсЯ  в  разные  темные
уголки. - Љак Я припомнил  в  тот  день  в  ‘кукотауне,  первой  сатанинской
личностью, вторгшейсЯ в мое мирное детство, был некий капитан „ушегуб.  ќтот
негодЯй был, по всей вероЯтности, сродни ‘иней Ѓороде, но в те времена Я  не
подозревал о существовании этих кровных уз. …го зловещее имЯ не  возбуждало,
очевидно, никаких опасений, ибо он был принЯт в  высшем  обществе  и  владел
несметными богатствами. „елом капитана „ушегуба было все  времЯ  женитьсЯ  и
удовлетворЯть каннибальский аппетит нежным мЯсом невест. ‚ утро  свадьбы  он
всЯкий раз велел сажать по обе стороны дороги в  церковь  какие-то  странные
цветы, и  когда  невеста  спрашивала  его:  "„орогой  капитан  „ушегуб,  как
называютсЯ эти цветы? џ никогда прежде таких не видела", он  свирепо  шутил:
"Ћни называютсЯ гарниром  к  семейному  жертвоприношению",  и  отвратительно
смеЯлсЯ, впервые показываЯ  свои  острые  зубы  и  тем  приводЯ  в  смущение
благородных гостей. Ћн ездил ухаживать за невестой в карете шестеркой, а  на
свадьбу отправлЯлсЯ в карете, запрЯженной дюжиной коней, и все кони  у  него
были молочно-белые, с одним только красным пЯтнышком на  спине,  которое  он
прЯтал под сбруей. €бо пЯтнышко обЯзательно поЯвлЯлось там, хотЯ конЯ, когда
капитан „ушегуб покупал их, были молочно-белые. € это пЯтнышко  было  кровью
юной невесты. (ќтой ужасной подробности Я обЯзан первым в жизни  содроганьем
от ужаса и холодными каплЯми пота на лбу.) Љогда ровно  месЯц  спустЯ  после
свадьбы капитан „ушегуб прекращал пиры и забавы, провожал благородных гостей
и оставалсЯ один с молодой женой, он -  такаЯ  уж  была  у  него  причуда  -
доставал золотую скалку и  серебрЯную  доску  длЯ  теста.  Ђ  когда  капитан
сваталсЯ, он всегда обЯзательно спрашивал, умеет ли его невеста печь пироги,
и если она не умела, потому ли, что  не  было  у  нее  такого  желаниЯ,  или
потому, что ее не так воспитали, ее этому обучали. ’ак  вот,  когда  невеста
видела, что капитан достал золотую скалку и серебрЯную доску длЯ теста,  она
вспоминала об этом и закатывала свои шелковые кружевные рукава, чтобы испечь
пирог. Љапитан приносил огромный серебрЯный противень, муку, масло,  Яйца  и
все что нужно, кроме начинки - главного, что полагаетсЯ длЯ  пирога,  он  не
приносил. ’огда прелестнаЯ молодаЯ жена  спрашивала  его:  "„орогой  капитан
„ушегуб,  какой  мне  сделать  пирог?"  -  и  он  отвечал:  "ЊЯсной".  ’огда
прелестнаЯ молодаЯ жена говорила ему: "„орогой капитан „ушегуб,  Я  не  вижу
здесь мЯса", и он шутливо отвечал: "Ђ ты поглЯди-ка в зеркало". Ћна  глЯдела
в зеркало, но не видела там никакого мЯса, и капитан разражалсЯ хохотом,  но
потом вдруг хмурилсЯ и, вытащив шпагу, приказывал ей раскатывать тесто.  Ћна
раскатывала тесто, ронЯЯ на него горькие слезы, из-за того что  капитан  был
так с ней груб, и когда она клала тесто на противень и приготовлЯла еще один
кусок теста, чтоб покрыть его сверху, капитан  восклицал:  "‡ато  Я  вижу  в
зеркале мЯсо!" € молодаЯ жена, взглЯнув в зеркало, успевала только заметить,
как капитан отсекает ей голову. Џотом он изрубал ее  на  куски,  перчил  ее,
солил, клал в пирог, отсылал его пекарю,  съедал  его  весь  без  остатка  и
обгладывал косточки.
     Љапитан „ушегуб все продолжал в этом же духе и жил  припеваючи  до  тех
самых пор, пока не выбрал себе в невесты одну из двух  сестер-близнецов.  Ћн
не сразу решил, которой из них отдать предпочтение, потому  что,  хоть  одна
была белокурой, а другаЯ темноволосой, обе были красавицы. Ќо белокураЯ  его
любила,  а  темноволосаЯ  ненавидела,  и  поэтому   он   избрал   белокурую.
’емноволосаЯ помешала бы  этому  браку,  если  б  могла,  но  тут  она  была
бессильна. ‚се же в ночь перед  свадьбой,  подозреваЯ  капитана  „ушегуба  в
чем-то  недобром,  она  выскользнула  на  улицу,  перелезла   через   стену,
окружавшую сад капитана, заглЯнула к нему в окно сквозь щелочку в  ставне  и
увидела, как ему точат напильником зубы. Ќа другой день она все  времЯ  была
настороже и услышала его шуточку насчет домашнего жертвоприношениЯ. €  ровно
месЯц спустЯ он велел раскатать  тесто,  отсек  белокурой  сестрице  голову,
изрубил ее на куски, проперчил ее, посолил, положил  в  пирог,  отослал  его
пекарю, съел его весь без остатка и обглодал ее косточки.
     Ђ подозрениЯ темноволосой сестры сильно укрепились после того, как  она
увидела, как натачивают зубы капитану  и  услышала  его  шуточку.  Љогда  он
объЯвил, что ее сестра умерла, она, сопоставив все это,  догадалась,  в  чем
дело, и решила отомстить. Ћна отправилась в дом капитана „ушегуба, постучала
дверным молотком, позвонила в звонок, и когда  капитан  поЯвилсЯ  в  дверЯх,
сказала ему: "„орогой капитан „ушегуб, женитесь теперь на мне, потому что  Я
всегда вас любила и ревновала к сестре". Љапитан был весьма польщен, любезно
ответил ей, и вскоре была назначена свадьба. ‚ ночь перед  свадьбой  невеста
снова пробралась к окошку и снова увидела, как  ему  точат  зубы.  Џри  этом
зрелище она рассмеЯлась ужасным смехом в  щелочку  ставнЯ  -  таким  ужасным
смехом, что у капитана кровь застыла в жилах, и он сказал: "ЉажетсЯ, со мной
что-то неладно". € тогда она засмеЯлась еще ужасней,  и  в  доме  распахнули
ставень и стали искать, кто смеЯлсЯ, но она улизнула, и они никого не нашли.
Ќа другой день они отправились  в  церковь  в  карете,  запрЯженной  дюжиной
коней, и там обвенчались. Ђ ровно через месЯц она раскатала  тесто,  капитан
„ушегуб отсек ей голову, изрубил ее на куски, проперчил ее, посолил, положил
в пирог, отослал его пекарю,  съел  его  весь  без  остатка  и  обглодал  ее
косточки. Ќо перед тем как  стала  она  раскатывать  тесто,  она  проглотила
смертельный Яд самого ужасного свойства,  изготовленный  из  жабьих  глаз  и
паучьих лапок, и не успел капитан „ушегуб доглодать последнюю косточку,  как
он начал раздуватьсЯ, синеть,  покрыватьсЯ  пЯтнами  и  кричать.  €  он  все
раздувалсЯ, синел, покрывалсЯ пЯтнами и все громче кричал, пока не  раздулсЯ
от пола до потолка и от стены до стены, и тогда, ровно в час  ночи,  лопнул,
словно порох взорвалсЯ, и от этого грохота молочно-белые кони, что стоЯли  в
конюшне, сорвались с привЯзи и, обезумев, стали топтать всех, кто был в доме
(начинаЯ  с  домашнего  кузнеца,  который  точил  капитану  зубы),  а  потом
растоптали насмерть всех остальных и умчались прочь. ‘отни раз выслушал Я  в
ранней юности историю капитана „ушегуба, и к этому надо прибавить еще  сотни
раз, когда Я лежал в постели и что-то принуждало менЯ  заглЯнуть  к  нему  в
щелку, как заглЯнула темноволосаЯ сестра, а потом вернутьсЯ  в  его  ужасный
дом и  увидеть,  как  он  посинел,  покрылсЯ  пЯтнами  и  кричит  и  как  он
раздуваетсЯ от пола до  потолка  и  от  стены  до  стены.  ЊолодаЯ  женщина,
познакомившаЯ  менЯ  с  капитаном  „ушегубом,  злорадно  наслаждалась  моими
страхами и, помнитсЯ,  обычно  начинала  рассказ  с  того,  что  принималась
царапать руками воздух и протЯжно, глухо стонать  -  это  было  своего  рода
музыкальным вступлением.  џ  жестоко  страдал  и  от  этой  церемонии  и  от
сатанинского капитана „ушегуба, и порою начинал слезно  доказывать  нЯнюшке,
что Я недостаточно еще большой и выносливый и не могу еще раз выслушать  эту
историю. Ќо она никогда не избавлЯла менЯ ни от единого слова,  а  напротив,
всЯчески  рекомендовала  мне  испить  эту  ужасную  чашу  как   единственное
известное   науке   средство   против   "черного   кота"   -   таинственного
сверхъестественного зверЯ с  горЯщими  глазами,  который,  судЯ  по  слухам,
бродит ночами по свету, высасываЯ кровь у детей, и (как мне  давали  понЯть)
особенно жаждет моей. ќта женщина-бард - да воздаетсЯ ей по заслугам за  мой
холодный  пот  и  ночные  кошмары!  -  была,  насколько  Я  помню,   дочерью
корабельного  плотника.  ‡вали  ее  Њилосерда,  хотЯ  она  никогда  не  была
милосердна по отношению ко  мне.  €сториЯ,  котораЯ  здесь  последует,  была
как-то свЯзана с постройкой кораблей. Ћна припоминаетсЯ мне также в какой-то
смутной  свЯзи  с  пилюлЯми  каломели,  и,  судЯ  по  этому,  ее,  очевидно,
приберегали длЯ тех вечеров, когда мне было дурно от лекарств.
     †ил-был однажды корабельный плотник, и плотничал он на казенной  верфи,
и звали его ‘тружка. Ђ еще до того отца его звали ‘тружка,  а  еще  до  того
отцова отца звали ‘тружка, и все они были  ‘тружки.  €  ‘тружка-отец  продал
свою  душу  дьЯволу  за  бушель  десЯтипенсовых  гвоздей,  полтонны  меди  и
говорЯщую  крысу,  и  ‘тружка-дед  продал  свою  душу  дьЯволу   за   бушель
десЯтипенсовых гвоздей, полтонны меди и говорЯщую  крысу,  и  ‘тружка-прадед
распорЯдилсЯ собою таким же образом и на  тех  же  условиЯх,  и  сделка  эта
заключалась в семействе с  давних  времен.  €  вот  однажды,  когда  младший
‘тружка работал один  в  темном  трюме  старого  семидесЯтичетырехпушечника,
который втащили в доки длЯ починки, перед ним поЯвилсЯ дьЯвол и заметил ему:

                          “ ведерка есть дужка, 
                          Ќа палубе пушка, 
                          “ менЯ будет ‘тружка. 
 
     (Ќе знаю почему, но то обстоЯтельство, что дьЯвол  изъЯснЯлсЯ  стихами,
произвело на  менЯ  особенно  тЯгостное  впечатление.)  “слышав  эти  слова,
‘тружка поднЯл голову и увидел дьЯвола с глазами, что твои плошки - смотрели
они в разные стороны, и сыпались из них синие искры. ‘тоило ему мигнуть, как
из глаз у него сыпались снопы синих искр,  а  ресницы  стучали  так,  словно
железом ударили по кремню, чтобы высечь огонь. —угунок он  повесил  себе  на
руку, одной рукой он прижимал к боку бушель десЯтипенсовых  гвоздей,  другой
рукой - полтонны меди, а на плече у  него  сидела  говорЯщаЯ  крыса.  €  вот
дьЯвол снова и говорит:
 
                          “ ведерка есть дужка, 
                          Ќа палубе пушка, 
                          “ менЯ будет ‘тружка. 
 
     (ќта наводЯщаЯ ужас склонность  злого  духа  к  тавтологии  всЯкий  раз
неизменно заставлЯла менЯ почти что  лишатьсЯ  чувств.)  ‘тружка  ничего  не
ответил и продолжал свою работу.  "—то  ты  делаешь,  ‘тружка?"  -  спросила
говорЯщаЯ крыса. "џ прибиваю новые доски вместо  тех,  что  изгрызла  ты  со
своей шайкой", - отвечал ‘тружка. "Ђ мы их снова изгрызем,  -  отвечает  ему
крыса, - и корабль даст течь, всЯ команда потонет, и мы ее тоже съедим".  Ќу
а ‘тружка ведь был не военный морЯк, а всего только плотник, так что  он  ей
на это сказал: "Ќу и на здоровье". Ќо он не мог оторвать  глаз  от  полтонны
меди и бушелЯ десЯтипенсовых гвоздей,  ибо  медь  и  гвозди  любезны  сердцу
всЯкого корабельного плотника, потому  что  с  ними  он  куда  хочешь  может
податьсЯ.  ‚от  дьЯвол  ему  и  говорит:  "џ  вижу,  ‘тружка,  на   что   ты
поглЯдываешь. „авай-ка лучше ударим по рукам. ’ы условиЯ знаешь.  ’вой  отец
знал их еще до тебЯ, а еще  до  него  твой  дедушка,  а  еще  до  него  твой
прадедушка". Ђ ‘тружка ему: "Њедь мне пригодитсЯ, и гвозди в дело пойдут,  и
чугунок тоже сойдет, а вот крыса мне ни к чему". „ьЯвол  прЯмо  рассвирепел:
"’ы без нее ничего не получишь!  -  говорит.  -  ќто  тебе  не  какаЯ-нибудь
обыкновеннаЯ крыса! Ќу, Я пошел!" ‘тружка испугалсЯ,  что  уплывут  от  него
полтонны меди и бушель гвоздей, он и говорит: "„авай сюда  купчую".  Џолучил
он, значит, медь, гвозди, чугунок и говорЯщую крысу, а дьЯвол сгинул.
     ‘тружка продал медь, продал гвозди, продал  бы  и  чугунок,  да  только
всЯкий раз, как он предлагал его  покупателю,  оказывалось,  что  в  чугунке
сидит крыса, и покупатель при виде крысы ронЯл чугунок  и  не  желал  больше
слышать о покупке. ’огда ‘тружка задумал  сгубить  говорЯщую  крысу,  и  вот
однажды, когда он работал на верфи и с одной стороны у  него  стоЯл  большой
котел горЯчей смолы, а с другой - чугунок с  крысой,  он  вывернул  котел  в
чугунок и залил его горЯчей смолой до краев. Ћн не отводил глаз  от  чугунка
до тех пор, пока смола не застыла, потом не трогал его двадцать дней,  потом
разогрел снова и вылил смолу в котел, а чугунок на двадцать дней  оставил  в
воде, а потом попросил горновых посадить его на двадцать  дней  в  топку,  и
когда они вернули ему чугунок, до того раскаленный, что казалось,  будто  он
сделан из расплавленного стекла, а не из железа, в  нем  сидела  все  та  же
крыса. €, поймав его взглЯд, она сказала с издевкой:
 
                          “ ведерка есть дужка, 
                          Ќа палубе пушка, 
                          “ менЯ будет ‘тружка. 
 
     (‘ той самой минуты, как этот припев в последний раз прозвучал у менЯ в
ушах, Я ждал его с несказанным  ужасом,  достигшим  теперь  апогеЯ.)  Ћтныне
‘тружка уже не сомневалсЯ, что крыса от него  не  отстанет,  а  она,  словно
подслушав его мысли, сказала: "џ пристану к тебе как смола".
     ЏроизнесЯ эти слова, крыса выскочила из чугунка и убежала, и у  ‘тружки
поЯвилась надежда, что она не выполнит своего обещаниЯ. Ќо  на  другой  день
случилось что-то ужасное. Љогда наступило  времЯ  обеда  и  колокол  в  доке
пробил, чтоб кончали работу, ‘тружка сунул линейку в длинный карман штанов и
там нашел крысу - не ту, а другую. € в своей шлЯпе он нашел еще одну  крысу,
и в своем носовом платке он нашел еще одну крысу, а когда  он  натЯнул  свою
куртку, чтобы идти обедать, в каждом рукаве оказалось по крысе.  €  с  этого
времени он  так  ужасно  подружилсЯ  со  всеми  крысами  с  верфи,  что  они
взбирались ему по ногам, когда он работал, и  сидели  на  его  инструментах,
когда они были в деле. € все они говорили друг с другом, и ‘тружка  понимал,
что они говорЯт. € они приходили  к  нему  домой,  и  забирались  к  нему  в
постель, и забирались к нему в чайник и в кружку с пивом  и  в  башмаки.  Ћн
собиралсЯ женитьсЯ на дочери лавочника, торговавшего  хлебом  и  фуражом,  и
когда он подарил ей рабочую шкатулку, которую  он  сам  длЯ  нее  смастерил,
оттуда выскочила крыса, и когда он обнЯл дочь  лавочника  за  талию,  к  ней
прицепилась крыса, и свадьба расстроилась, хотЯ сделали уже  два  оглашениЯ.
Џричетник помнит об этом до сих пор, ибо когда он протЯнул книгу свЯщеннику,
чтобы тот второй раз прочитал их  имена,  по  странице  пробежала  огромнаЯ,
жирнаЯ крыса. (Љ этому времени легионы крыс уже бегали у менЯ  по  спине,  и
они совершенно завладели всем моим маленьким существом. Ђ в перерывах  между
рассказами Я до смерти боЯлсЯ, что, сунув руку в карман, Я  найду  там  одну
или две подобных твари.)
     ‹егко себе представить, как страшно было ‘тружке, но самое худшее  было
еще впереди. Ћн всегда знал, что делают крысы, где бы они ни находились.  €,
сидЯ по вечерам в своем клубе, он вдруг начинал  кричать:  "ѓоните  крыс  из
могилы повешенного! Ќе позволЯйте им это делать!", или: "Ћдна  крыса  гложет
сыр внизу", или:  "„ве  крысы  обнюхивают  ребенка  на  чердаке!",  или  еще
что-нибудь в этом роде. Џод конец все решили, что он помешалсЯ, и он потерЯл
работу на верфи и нигде не мог получить другой. Ќо королю ѓеоргу нужны  были
люди, и недолго спустЯ ‘тружку завербовали в матросы. € как-то вечером лодка
отвезла его на корабль, который стоЯл  в  ‘питхеде,  совсем  уже  готовый  к
отплытию. € первое, что он увидел, когда они подгребли поближе, была  резнаЯ
фигура  на  носу  кораблЯ,  и   по   ней   узнал   он   тот   самый   старый
семидесЯтичетырехпушечник, на  котором  увидел  дьЯвола.  Љорабль  называлсЯ
"Ђргонавт", и они подплыли под самый бушприт, откуда смотрела в море  резнаЯ
фигура аргонавта в голубом хитоне и с руном в руке, а  на  голове  аргонавта
сидела, выпучив глаза, говорЯщаЯ крыса, и вот ее точные слова: "ќй, старина!
Ќа борт пора! Њы новые доски вконец доедим, и команду  потопим,  и  всех  мы
съедим". (‡десь Я начинал чувствовать ужасную слабость, и  просил  бы  воды,
если б не лишалсЯ дара речи.)
     Љорабль отправилсЯ в €ндию, и коли ты не знаешь, где она, то туда  тебе
и дорога, и никогда не возлюбЯт тебЯ силы небесные. (‡десь Я чувствовал себЯ
изгнанным из царства божьего.) ‚ ту ночь корабль поднЯл паруса и  поплыл,  и
поплыл, и поплыл. ЏереживаниЯ ‘тружки  были  ужасны.  ‘трахам  его  не  было
предела. „а и не мудрено.
     Ќаконец однажды он попросил позволениЯ говорить  с  адмиралом.  Ђдмирал
допустил его пред очи свои. ‘тружка упал на  колени  в  адмиральской  каюте:
"‚аша честь! Љоли не повелит ваша честь, не терЯЯ ни минуты, плыть кораблю к
ближайшему берегу, этот корабль обречен, и длЯ всех нас он станет гробом!" -
"Њолодой человек, ты говоришь как безумный". - "Ќет,  ваша  честь,  они  нас
сгрызают". - "Љто они?" - "ќти ужасные  крысы,  ваша  честь.  ’руха  и  дыры
остались от прочных дубовых досок. Љрысы всем нам роют могилу! Ћ,  любит  ли
ваша честь свою супругу и своих прелестных  деток?"  -  "Љонечно,  любезный,
конечно". - "’огда, бога ради, поверните к ближайшему берегу, ибо сейчас все
крысы бросили свою работу, и смотрЯт на вас, и скалЯт зубы,  и  все  говорЯт
друг дружке, что никогда, никогда, никогда, никогда  не  видеть  вам  больше
своей супруги и своих деток".  -  "ЃеднЯга,  тебе  надо  к  врачу.  —асовой,
позаботьтесь о нем!"
     € вот шесть дней и шесть ночей ему пускали кровь и ставили пластыри.  €
тогда он снова попросил позволениЯ говорить с  адмиралом.  Ђдмирал  допустил
его пред очи свои. ‘тружка упал на колени в адмиральской каюте. "Ђдмирал, вы
должны умереть! ‚ы не послушались совета, и вы должны умереть. Љрысы никогда
не сбиваютсЯ в счете, и они подсчитали, что сегоднЯ в полночь  они  закончат
свою работу. ‚ы погибли - все мы погибли!" € ровно в полночь  доложили,  что
открылась большаЯ течь, и в нее хлынул поток  воды,  и  ничто  не  могло  ее
сдержать, и все пошли ко дну - все до одного. Ђ то, что после крыс (это были
водЯные крысы) осталось от ‘тружки,  прибило  к  берегу,  и  огромнаЯ  крыса
сидела на нем и смеЯлась, и едва только труп коснулсЯ отмели, она нырнула  и
больше никогда не всплывала. Ђ на теле ‘тружки  осталась  морскаЯ  трава.  €
если ты сорвешь тринадцать пучков морской травы, высушишь  ее  и  сожжешь  в
огне, то услышишь очень Ясно такие слова:
 
                          “ ведерка есть дужка, 
                          Ќа палубе пушка, 
                          “ менЯ теперь ‘тружка. 
 
     ’а  же  женщина-бард  (происходившаЯ,  по-видимому,  от   тех   ужасных
старинных скальдов, что созданы были с исключительною целью  забивать  мозги
людЯм, когда те начинают изучать разные Языки) прибегала все времЯ  к  одной
уловке,  котораЯ  сыграла  немалую  роль  в   моем   постоЯнном   стремлении
возвращатьсЯ в разные жуткие места, которых Я, будь на то моЯ волЯ, всЯчески
старалсЯ бы  избегать.  Ћна  утверждала,  будто  все  эти  страшные  истории
случались с  ее  родней.  Њое  уважение  к  этому  достойному  семейству  не
позволЯло мне усомнитьсЯ в истинности этих историй, и они сделались длЯ менЯ
настолько правдоподобными, что  навсегда  испортили  мне  пищеварение.  Ћна,
например,  рассказывала  о  некоем  сверхъестественном  звере,  предвещавшем
смерть, который ЯвилсЯ как-то раз среди улицы горничной, когда  она  шла  за
пивом на ужин, и предстал ей  сперва  (насколько  Я  помню)  в  виде  черной
собаки, а потом мало-помалу начал подниматьсЯ на задние лапы и  раздуватьсЯ,
пока не превратилсЯ в четвероногое во много раз больше гиппопотама. џ сделал
слабую попытку избавитьсЯ от этого видениЯ - не потому, что  оно  показалось
мне маловероЯтным, а потому, что оно было длЯ менЯ  слишком  уж  велико.  Ќо
когда Њилосерда с видом оскорбленного достоинства  возразила  мне,  что  эта
горничнаЯ приходилась ей невесткой, Я понЯл, что длЯ менЯ не остаетсЯ больше
надежды, сдалсЯ на милость этого  чудища  и  зачислил  его  в  легион  своих
мучителей. Ѓыл у нее еще рассказ о привидении одной молодой  особы,  которое
вылезало из-под стекл