досторожности,   принЯтых   против    неожиданного    нашествиЯ    миссис
Њак-‘тинджер, примиритьсЯ со своей  судьбой  и  -  что  бы  ни  случилось  -
оставатьсЯ невозмутимым. Ћднако с наступлением вечера он слегка оправилсЯ  и
долго рассказывал об “олтере ђобу ’очильщику, не забываЯ  времЯ  от  времени
похваливать внимание и преданность ђоба. ђоб, не краснеЯ, выслушивал горЯчие
похвалы  капитана,  сидел,  тараща  на  него  глаза,  старалсЯ  сочувственно
хныкать,  притворЯлсЯ  добродетельным  и  (как  и  подобает  юному   шпиону)
запоминал  каждое  слово,  подаваЯ  надежды  сделатьсЯ  со  временем  ловким
обманщиком.
     ђоб улегсЯ и быстро заснул, а капитан снЯл нагар со свечи, надел очки -
занЯвшись торговлей инструментами, он счел нужным носить очки, хотЯ глаза  у
него были как у Ястреба, - и развернул молитвенник на отпевании. € вот  так,
читаЯ шепотом в маленькой гостиной и времЯ от времени останавливаЯсь,  чтобы
утереть слезы, капитан честно и простодушно предал тело “олтера пучине.

        ѓ‹Ђ‚Ђ  XXXIII 

     Љонтрасты

     Ѓросим взглЯд на два дома; они  не  стоЯт  бок  о  бок,  они  разделены
большим расстоЯнием, хотЯ оба находЯтсЯ  неподалеку  от  великой  столицы  -
‹ондона.
     Џервый расположен в зеленой и  лесистой  местности  близ  Ќорвуда.  ќто
небольшой дом; он не притЯзает на величину, но построен прекрасно и  отделан
со вкусом.
     ‹ужайка, мЯгкий, отлогий склон, цветник, купы деревьев,  среди  которых
видны  грациозные  Ясени  и  ивы,  оранжереЯ,  летнЯЯ  веранда  с  душистыми
ползучими  растениЯми,  обвивающими  колонны,  простота  наружной   отделки,
благоустроенные службы (все это - в небольших  размерах,  отвечающих  нуждам
простого коттеджа) наводЯт на мысль об изысканном комфорте, какой, вероЯтно,
можно найти только во дворце. ќто наблюдение соответствует действительности,
ибо внутреннее убранство дома отличаетсЯ изЯществом и роскошью. џркие цвета,
превосходно подобранные, поражают глаз на каждом шагу - в мебели (ее размеры
удивительно гармонируют с видом и величиной комнат), на стенах, на  полу,  -
окрашиваЯ и смЯгчаЯ свет, врывающийсЯ в окна  и  застекленные  двери.  ‡десь
есть также несколько прекрасных гравюр и картин; в причудливых  закоулках  и
нишах много книг, а на столах игры, азартные  или  требующие  мастерства,  -
фантастические  шахматные  фигуры,  кости,  трик-трак,  карты  и,   наконец,
бильЯрд.
     €,  однако,  несмотрЯ  на  все  это  богатство  и  комфорт,  в  воздухе
чувствуетсЯ что-то нездоровое. Ќе потому ли, что  ковры  и  подушки  слишком
мЯгки, слишком заглушают шум и те, кто здесь ходит или отдыхает, делают  все
как бы украдкой? Ќе потому  ли,  что  гравюры  и  картины  не  увековечивают
высоких мыслей или деЯний, не отображают  природы  в  поэтических  пейзажах,
замках и хижинах, а ЯвлЯют собою лишь сочетаниЯ линий и  красок?  Ќе  потому
ли, что книги выносЯт все свои богатства  на  переплет  и,  если  судить  по
большинству заглавий, они под стать гравюрам и картинам? Ќе потому  ли,  что
изобилию и красоте дома то и дело противоречит преувеличенное смирение, чуть
заметно проглЯдывающее, которое фальшиво так  же,  как  и  лицо  на  слишком
правдиво написанном портрете, висЯщем  на  стене,  либо  как  его  оригинал,
восседающий в кресле за завтраком  под  этим  портретом?  €ли,  быть  может,
потому, что  оригинал  -  хозЯин  дома,  -  вдыхаЯ  ежедневно  этот  воздух,
незаметно распространЯет свое влиЯние на все, что его окружает?
     ‚ кресле сидит мистер Љаркер-заведуюший. Џестрый  попугай  в  блестЯщей
клетке на столе теребит клювом проволоку и  прогуливаетсЯ  вниз  головой  по
куполу, сотрЯсаЯ свое жилище  и  испускаЯ  пронзительные  крики;  но  мистер
Љаркер не обращает вниманиЯ на птицу  и  с  задумчивой  улыбкой  смотрит  на
картину, висЯщую на противоположной стене.
     - „а, просто удивительное случайное сходство, - говорит он.
     Ѓыть может, это ћнона, может быть, жена Џотифара или  полнаЯ  презрениЯ
нимфа - торговцы называли ее то так, то этак - в зависимости  от  спроса  на
рынке.  Ќа  картине  изображена  женщина,  замечательно  красиваЯ,  котораЯ,
повернувшись спиной к зрителю, но обратив  к  нему  лицо,  бросает  на  него
горделивый взглЯд.
     Ћна похожа на ќдит.
     Ќебрежно махнув рукой в сторону картины -  что  это:  угроза?  нет,  но
нечто, похожее  на  угрозу;  знак  торжества?  нет,  но  что-то  похожее  на
торжество; воздушный поцелуй, дерзко сорвавшийсЯ с уст? нет, но это похоже и
на поцелуй, - он снова приступает к завтраку и окликает рассерженную  птицу,
котораЯ, забравшись в подвешенный в клетке позолоченный обруч,  напоминающий
огромное обручальное кольцо, раскачиваетсЯ длЯ собственного увеселениЯ.
     ‚торой дом находитсЯ  также  за  ‹ондоном,  но  в  другом  направлении,
неподалеку от ‚еликой северной дороги, некогда оживленной, а теперь  забытой
и покинутой всеми, кроме путников,  бредущих  пешком.  ќто  бедный  домишко,
меблированный скудно, почти нищенски, но  очень  чистый;  а  простые  цветы,
посаженные у крыльца, и узкий  палисадник  свидетельствуют  о  старании  его
украсить. Њестность, где он расположен, так же мало  похожа  на  деревню  со
всеми ее преимуществами, как и на город. ќто не город и не деревнЯ.  Џервый,
подобно великану в дорожных сапогах, перешагнул через  нее  и  опустил  свою
кирпично-известковую подошву далеко впереди;  но  на  пространстве,  которое
перешагнул великан, расположилась какаЯ-то гнилаЯ  деревушка,  а  не  город;
здесь, среди немногочисленных высоких труб, день и ночь извергающих  дым,  и
среди кирпичных заводов и  проселков,  где  скошена  трава,  где  повалились
заборы, где растет  пыльнаЯ  крапива,  где  еще  сохранилась  местами  живаЯ
изгородь и куда еще заглЯдывает иной раз  птицелов,  хотЯ  и  клЯнетсЯ,  что
больше сюда не заглЯнет, - здесь находитсЯ этот второй дом.
     ‚ нем живет та, что покинула первый дом из любви к отверженному  брату.
‘ ней ушел из того дома дух искуплениЯ и отошел от хозЯина единственный  его
ангел-хранитель;  но  хотЯ  его  привЯзанность  к  ней  угасла  после  этого
неблагородного и оскорбительного, по его мнению, поступка и хотЯ он  в  свою
очередь окончательно ее покинул, памЯть о ней еще  жива  даже  в  его  душе.
Џусть свидетельствует об этом ее цветник, куда он  никогда  не  заходит,  но
который содержитсЯ, несмотрЯ на все переделки, стоившие немало хозЯину дома,
в таком виде, будто она покинула его только вчера.
     •эриет Љаркер изменилась с тех пор, и на ее красоту  упала  тень  более
тЯжелаЯ, чем та, какую может без посторонней помощи набросить ‚ремЯ, как  бы
ни было оно всемогуще, - тень тревоги, печали и ежедневной борьбы за  жалкое
существование. Ќо красота еще сохранилась; красота кроткаЯ, тихаЯ, скромнаЯ,
которую нужно отыскивать, ибо она не умеет выставлЯть себЯ напоказ; если  бы
умела - она была бы иной.
     „а. ќта хрупкаЯ, маленькаЯ, терпеливаЯ  женщина,  одетаЯ  в  чистенькое
платье из простой материи и не замечательнаЯ ничем, кроме скучных,  домашних
добродетелей, столь мало общего имеющих с обычным представлением о  героизме
и величии, если только их луч не озарЯет жизнь великих мира сего, - а  тогда
эти добродетели можно отыскать на небесах, сиЯющие,  как  созвездие,  -  эта
хрупкаЯ, маленькаЯ, терпеливаЯ  женщина,  опирающаЯсЯ  на  человека  еще  не
старого, но изможденного и седого, - его сестра, котораЯ одна пришла к нему,
покрывшему себЯ позором, вложила свою руку в его и с кротким спокойствием  и
решимостью бодро повела его по каменистой тропе.
     - …ще рано, „жон, - говорит она. - Џочему ты уходишь так рано?
     - ‚сего на несколько минут раньше, чем обычно, •эриет. ђаз у менЯ  есть
времЯ, мне бы хотелось - такаЯ уж причуда - пройти мимо того дома, где  Я  с
ним рассталсЯ.
     - †аль, что Я его не знала и ни разу не видела, „жон.
     - € это к лучшему, дорогаЯ моЯ, если вспомнить о его участи.
     - Ќо Я бы не могла сожалеть о нем больше, даже если  бы  и  знала  его.
ђазве твоЯ скорбь не моЯ? Ќо если бы Я его знала, может быть, ты,  говорЯ  о
нем, считал бы, что Я разделЯю твои чувства больше, чем теперь.
     - ЊилаЯ моЯ сестра! ђазве Я не уверен в том, что нет такой  печали  или
радости, которую ты не разделЯла бы со мной?
     - Ќадеюсь, что уверен, „жон, потому что так оно и есть!
     - ђазве могла бы ты стать мне милее или ближе, чем сейчас? - сказал  ее
брат. - Њне кажетсЯ, что ты его знала, •эриет, и  разделЯла  мои  чувства  к
нему.
     Ћна обвила  его  шею  рукой,  опиравшейсЯ  на  его  плечо,  и  ответила
нерешительно:
     - Ќет, не вполне.
     - „а, ты права, - сказал он. - ’ы думаешь, что Я  не  причинил  бы  ему
вреда, если бы позволил себе ближе познакомитьсЯ с ним?
     - „умаю? Ќет, не думаю, а знаю.
     - Ѓогу известно, что умышленно Я бы не причинил ему  зла,  -  отозвалсЯ
он, грустно покачиваЯ головой. - Ќо его репутациЯ была слишком  дорога  мне,
чтобы Я рисковал повредить ей своею дружбой.  ‘огласна  ты  с  этим  или  не
согласна, дорогаЯ моЯ?..
     - џ не согласна, - спокойно сказала она.
     - ’ем не менее это правда, •эриет, и у менЯ легче становитсЯ  на  душе,
когда Я, вспоминаЯ его, думаю о том, что в  ту  пору  менЯ  огорчало.  -  Ћн
оборвал свою печальную фразу, улыбнулсЯ ей и сказал: - „о свиданиЯ.
     - „о свиданиЯ, дорогой „жон! ‚ечером, в  обычное  времЯ  и  на  прежнем
месте, Я тебЯ встречу, как всегда, когда ты будешь  возвращатьсЯ  домой.  „о
свиданиЯ.
     Њилое лицо, которое она обратила к брату, чтобы  его  поцеловать,  было
длЯ него родиной, жизнью, вселенной, и вместе с тем источником его возмездиЯ
и скорби.  Ћблако,  которое  он  видел  на  этом  лице,  хотЯ  и  светлое  и
безмЯтежное, как сиЯющие облака на закате солнца, а также постоЯнство  ее  и
преданность и принесенные ею в жертву довольство, радость и надежды были длЯ
него горькими плодами совершенного им преступлениЯ, вечно зрелыми и свежими.
     Ћна стоЯла у двери, сжав руки, и смотрела ему вслед, пока он  шел  мимо
дома по грЯзному и неровному участку, который прежде  (совсем  недавно)  был
веселой лужайкой, а теперь превратилсЯ  в  пустырь,  где  поднимались  среди
мусора недостроенные жалкие домишки, беспорЯдочно  разбросанные,  как  будто
они были посеЯны здесь неискусной рукой. Љаждый раз, когда он оглЯдывалсЯ  -
он оглЯнулсЯ раза два, - ее милое лицо согревало  его  сердце,  как  светлый
луч. Ќо когда он побрел дальше и уже не видел ее, у нее на глазах  выступили
слезы.
     Ћна  недолго  мешкала  в  раздумье  у  двери.  Ќужно   было   исполнЯть
повседневные обЯзанности, приниматьсЯ  за  повседневную  работу  -  ибо  эти
заурЯдные люди,  в  которых  нет  ничего  героического,  часто  работают  не
покладаЯ рук, - и •эриет вскоре занЯлась своими домашними  делами.  Љогда  с
ними было покончено и жалкий домик вычищен  и  приведен  в  порЯдок,  она  с
озабоченным видом пересчитала деньги - их было мало - и задумчиво  вышла  из
дому купить провизию к обеду, придумываЯ, как бы сэкономить. „а, неприглЯдна
жизнь таких смиренных людей, которые не  только  не  кажутсЯ  героЯми  своим
лакеЯм и служанкам, но и не имеют ни лакеев, ни служанок,  перед  кем  можно
было бы покрасоватьсЯ своим геройством!
     Џока она отсутствовала и никого не было в доме, к нему приблизилсЯ,  но
не с той стороны, куда ушел брат, джентльмен,  быть  может,  уже  не  первой
молодости, однако здоровый, цветущий  и  статный,  с  веселым  Ясным  лицом,
приЯтным и добродушным. Ѓрови у него были еще черные, черными были и волосы,
но седина уже заметно их посеребрила и красиво оттенЯла широкий чистый лоб и
честные глаза.
     Џостучав в дверь и не получив ответа, джентльмен  сел  на  скамейку  на
крылечке и стал ждать. ‹овкое движение пальцев,  которыми  он  барабанил  по
скамье, напеваЯ и отбиваЯ такт,  как  будто  обличало  в  нем  музыканта,  а
необычайное  удовольствие,  какое  он  испытывал,   напеваЯ   что-то   очень
медлительное и тЯгучее, лишенное определенного мотива, казалось, обличало  в
нем глубокого знатока музыки.
     „жентльмен еще развивал музыкальную  тему,  котораЯ  все  кружилась,  и
кружилась, и кружилась вокруг себЯ самой, подобно штопору, который крутЯт на
столе, и отнюдь не приближалась к концу, когда показалась •эриет. “видав ее,
он поднЯлсЯ и осталсЯ стоЯть со шлЯпой в руке.
     - ‚ы опЯть пришли, сэр! - сказала она, запинаЯсь.
     - џ осмелилсЯ это сделать, - ответил он. - Ќе можете ли вы уделить  мне
пЯть минут?
     Џосле недолгих колебаний она открыла дверь и впустила его  в  маленькую
гостиную. „жентльмен уселсЯ там напротив нее, придвинул свой стул к столу  и
сказал голосом, вполне соответствовавшим  его  внешности,  и  с  обаЯтельным
простодушием:
     - Њисс •эриет, вы не можете быть гордой. ‚  тот  день,  когда  Я  зашел
сюда, вы дали мне понЯть, что вы  горды.  Џростите,  если  Я  скажу,  что  Я
смотрел вам в лицо, когда вы это говорили, и оно противоречило вашим словам.
€ снова Я смотрю вам в лицо, - добавил он, ласково коснувшись ее руки,  -  и
оно противоречит им все больше и больше.
     Ћна была слегка смущена и взволнована и ничего не могла ответить.
     - ‚аше лицо - зеркало правдивости и кротости, -  сказал  посетитель.  -
Џростите, что Я доверилсЯ ему и вернулсЯ.
     ’он, каким были сказаны эти слова, делал их  совершенно  непохожими  на
комплимент. ’он был такой чистосердечный, серьезный, сдержанный и искренний,
что она наклонила голову, как будто хотела и поблагодарить  его  и  признать
его искренность.
     - ђазница лет, - сказал джентльмен, - и честность моих намерений  дают,
полагаю Я, право говорить откровенно. € Я это делаю; потому-то вы  и  видите
менЯ вторично.
     - Ѓывает особаЯ гордость, сэр, - помолчав, отозвалась она,  -  или  то,
что может быть принЯто за гордость, но в действительности это просто чувство
долга. Ќадеюсь, всЯкаЯ другаЯ гордость мне чужда.
     - Ђ гордость собой? - спросил он.
     - € гордость собой.
     - Ќо... простите... - нерешительно начал джентльмен. - Ђ что вы скажете
о вашем брате „жоне?
     - џ горжусь его любовью, - сказала •эриет, глЯдЯ в упор на своего гостЯ
и мгновенно менЯЯ тон; хотЯ он оставалсЯ по-прежнему сдержанным и спокойным,
но была в  нем  глубокаЯ,  страстнаЯ  серьезность,  благодарЯ  которой  даже
дрожащий голос свидетельствовал о ее твердости. - €  горжусь  им!  ‘эр,  вы,
который каким-то образом узнали историю его жизни и повторили ее мне,  когда
были здесь в последний раз...
     - ’олько длЯ того, чтобы завоевать ваше доверие, - перебил  джентльмен.
- ђади бога, не подумайте...
     - џ уверена, - сказала она, - что  вы  заговорили  о  ней  с  добрым  и
похвальным намерением. ‚ этом Я совершенно уверена.
     - Ѓлагодарю вас, - отозвалсЯ гость, быстро пожав ей руку. - џ вам очень
признателен. “верЯю вас, вы отдаете мне должное. ‚ы начали говорить, что  Я,
знающий историю жизни „жона Љаркера...
     - ‚ы можете обвинить менЯ в  гордыне,  -  продолжала  она,  -  когда  Я
говорю, что горжусь им. „а, горжусь. ‚ам известно, что было времЯ,  когда  Я
им не гордилась - не могла гордитьсЯ, - но  времЯ  это  прошло.  “нижение  в
течение  многих  лет,  безропотное  искупление  вины,  искреннее  раскаЯние,
мучительное сожаление, страданиЯ, которые, как мне известно,  причинЯет  ему
даже моЯ любовь, так как он считает, что Я заплатила за нее  дорогой  ценой,
хотЯ богу известно, что Я была бы совершенно счастлива, если  бы  только  он
перестал горевать!.. Ћ сэр, после всего, что Я видела, умолЯю вас,  если  вы
будете облечены властью и кто-нибудь провинитсЯ перед вами, никогда,  ни  за
какую провинность не налагайте кары, которую нельзЯ отменить, пока есть  бог
на небе, заставлЯющий изменЯтьсЯ сердца, им созданные.
     - ‚аш брат стал другим человеком, - сочувственно отозвалсЯ  джентльмен.
- “верЯю вас, что Я в этом не сомневаюсь.
     - Ћн был другим  человеком,  когда  совершил  преступление,  -  сказала
•эриет. - Ћн другой человек сейчас и стал самим собой, поверьте мне, сэр!
     - Ќо мы живем по-прежнему, - сказал посетитель, рассеЯнно  потерев  лоб
рукой и задумчиво барабанЯ пальцами по столу, - по-прежнему, не отступаЯ  от
заведенного порЯдка, изо днЯ в день, и не можем ни заметить,  ни  проследить
этих перемен. Ћни... они относЯтсЯ к метафизике. Ќам... нам не  хватает  длЯ
них досуга. “ нас... у нас не хватает мужества. ќтому не обучают в школах  и
колледжах, и мы не знаем, как за это взЯтьсЯ.  Ћдним  словом,  мы  чертовски
деловые люди, - сказал джентльмен, подходЯ к  окну  и  снова  возвращаЯсь  и
усаживаЯсь с видом чрезвычайно недовольным и раздосадованным.
     - Џраво же, - продолжал джентльмен, опЯть потерев себе лоб  и  барабанЯ
пальцами по столу, - у менЯ есть основаниЯ полагать, что такаЯ  однообразнаЯ
жизнь, изо днЯ в день, может примирить человека  с  чем  угодно.  Ќичего  не
видишь, ничего не слышишь, ничего не знаешь; ќто факт. Њы принимаем все, как
нечто само собой разумеющеесЯ, так и живем, и в конце  концов  все,  что  мы
делаем - хорошее, дурное или никакое, - мы делаем  по  привычке.  ’олько  на
привычку Я и могу сослатьсЯ, когда придетсЯ мне  оправдыватьсЯ  на  смертном
одре перед своею совестью. "Џривычка, - скажу Я. - џ был глух, нем,  слеп  и
неспособен на миллион  вещей  по  привычке".  -  "„ействительно,  это  очень
деловое объЯснение, мистер такой-то, - скажет ‘овесть, -  но  здесь  оно  не
поможет!"
     „жентльмен встал,  снова  подошел  к  окну  и  вернулсЯ,  не  на  шутку
взволнованный, хотЯ это волнение и выражалось своеобразно.
     - Њисс •эриет, - сказал он, садЯсь на стул, -  Я  бы  хотел,  чтобы  вы
разрешили мне быть вам полезным. Џосмотрите на менЯ: вид у менЯ должен  быть
честный, ибо Я знаю, что сейчас Я честен. Ќе так ли?
     - „а, - с улыбкой ответила она.
     - џ верю всему, что вы сказали, - продолжал он. - џ горько упрекаю себЯ
за то, что двенадцать лет Я мог знать и видеть это и знать и видеть вас,  и,
однако, не знал и не видел. ‚рЯд ли мне толком известно, как Я вообще пришел
сюда - Я, раб не только моих собственных привычек, но привычек других людей!
Ќо теперь, когда Я все-таки пришел, разрешите  мне  сделать  что-нибудь  длЯ
вас. џ прошу  со  всею  честностью  и  уважением.  ‚ы  удивительным  образом
пробуждаете во мне и то и другое. ђазрешите мне что-нибудь сделать.
     - Њы ни в чем не нуждаемсЯ, сэр.
     - ‚рЯд ли, - возразил джентльмен. - „умаю, что это не совсем так.  …сть
кое-какие маленькие радости, которые могли бы скрасить вашу жизнь и  его.  €
его! - повторил он, полагаЯ,  что  произвел  на  нее  впечатление.  -  џ  по
привычке своей думал, что длЯ него ничего нельзЯ сделать; что все  решено  и
покончено; словом - вовсе об  этом  не  думал.  ’еперь  Я  рассуждаю  иначе.
ђазрешите мне сделать что-нибудь длЯ него. „а и вам, - добавил посетитель  с
заботливой нежностью, - следует хорошенько следить за своим  здоровьем  ради
него, а Я опасаюсь, что оно пошатнулось.
     - Љто бы вы ни были, сэр, - отозвалась •эриет, поднЯв на него глаза,  -
Я вам глубоко благодарна. џ чувствую, что вы  хотите  сделать  нам  добро  и
никаких других целей не преследуете. Ќо мы уже много лет ведем такую  жизнь,
и отнЯть у брата хоть частицу того, что сделало его таким дорогим длЯ менЯ и
доказало его благородную решимость, умалить в  какой-то  мере  его  заслугу,
заключающуюсЯ в том,  что  он  в  одиночестве,  без  всЯкой  помощи,  никому
неведомый и всеми забытый,  заглаживает  свою  вину,  -  значило  бы  лишить
утешениЯ и его и менЯ, когда длЯ каждого из нас пробьет тот час,  о  котором
вы только что говорили. ќти слезы выражают мою благодарность вам лучше,  чем
любые слова. Џрошу вас, верьте этому!
     „жентльмен был растроган и поднес к губам протЯнутую ему руку так,  как
мог  бы  любЯщий  отец  поцеловать  руку  примерной  дочери,  но  с  большим
благоговением.
     - …сли настанет день, -  сказала  •эриет,  -  когда  он  будет  отчасти
восстановлен в том положении, которого лишилсЯ...
     - ‚осстановлен? - с живостью воскликнул джентльмен. - Љак можно на  это
надеЯтьсЯ! ‚ чьей  власти  его  восстановить?  ђазумеетсЯ,  Я  не  ошибаюсь,
полагаЯ, что завоевание им  бесценного  сокровища,  благословениЯ  всей  его
жизни, ЯвлЯетсЯ одной из причин вражды к нему его брата.
     - ‚ы касаетесь предмета, о котором никогда не бывает речи  между  нами.
„аже между нами, - сказала •эриет.
     - Џрошу прощениЯ, - сказал гость. - Њне бы следовало это знать.  “молЯю
вас, забудьте  об  этих  неуместных  словах.  Ђ  теперь  Я  не  смею  больше
настаивать, ибо Я не уверен, вправе ли Я это делать, - хотЯ, бог знает, быть
может, даже  это  сомнение  тоже  ЯвлЯетсЯ  одной  из  привычек,  -  добавил
джентльмен, снова с безнадежным видом  потираЯ  лоб.  -  ђазрешите  же  мне,
человеку чужому и в то же времЯ не чужому, просить вас о двух одолжениЯх.
     - Ћ каких? - осведомилась она.
     - …сли по какой-нибудь причине вы измените свое решение, позвольте  мне
быть вашей правой рукой. ’огда Я назову вам свое имЯ; сейчас это бесполезно,
да и вообще имЯ мое негромкое.
     - ‚ыбор друзей у нас не так велик, чтобы мне приходилось раздумывать, -
ответила она со слабой улыбкой. - џ могу это обещать.
     - ђазрешите мне также иногда, ну, скажем, по  понедельникам,  в  девЯть
утра, - еще  одна  привычка,  должно  быть,  Я  деловой  человек,  -  сказал
джентльмен, обнаруживаЯ странное желание попенЯть  за  это  самому  себе,  -
разрешите мне проходить мимо вашего дома, чтобы увидеть вас в дверЯх  или  в
окне. џ не прошу позволениЯ заходить к вам, хотЯ в этот час вашего брата нет
дома. џ хочу только знать длЯ собственного успокоениЯ, что вы здоровы, и, не
навЯзываЯсь вам, напоминать своей особой, что у вас есть  друг  -  немолодой
друг, который уже начал седеть и скоро  будет  совсем  седым,  друг,  всегда
готовый вам служить.
     Њилое лицо доверчиво обратилось к нему. Ћно давало согласие.
     - џ полагаю, как и в прошлый раз, - вставаЯ, сказал джентльмен,  -  что
вы не намерены сообщить о моем визите „жону Љаркеру из боЯзни, как бы он  не
был огорчен тем, что мне известна ею историЯ. џ этому рад,  потому  что  это
выходит из обычной колеи  и...  опЯть  привычка!  -  воскликнул  джентльмен,
нетерпеливо оборвав фразу. - Љак будто нет лучшего пути, чем обычнаЯ колеЯ!
     ‘ этими словами он повернулсЯ к  двери,  вышел  со  шлЯпой  в  руке  на
крылечко и попрощалсЯ с •эриет с тем безграничным уважением  и  непритворным
участием, какие  не  даютсЯ  никаким  воспитанием,  внушают  самое  глубокое
доверие и могут излитьсЯ только из чистого сердца.
     Њного полузабытых чувств пробудило это посещение  в  душе  сестры.  ’ак
давно ни один гость  не  переступал  порога  их  дома,  так  давно  ни  один
сочувственный голос  не  звучал  печальною  музыкой  в  ее  ушах,  что  лицо
незнакомца в течение многих часов стоЯло у  нее  перед  глазами,  когда  она
сидела с шитьем у окна; и ей казалось, что она  снова  и  снова  слышит  его
слова. Ћн коснулсЯ той струны, от прикосновениЯ,  к  которой  всЯ  жизнь  ее
раскрывалась; и если она переставала думать о нем на короткое времЯ, то лишь
потому,  что  образ  его  заслонЯли  другие  образы,   свЯзанные   с   одним
воспоминанием, на котором зиждилась всЯ эта жизнь.
     ђазмышлЯЯ и работаЯ, то принуждаЯ себЯ подолгу  заниматьсЯ  шитьем,  то
рассеЯнно опускаЯ работу на колени, чтобы  отдатьсЯ  потоку  мыслей,  •эриет
Љаркер не  заметила,  как  пролетели  часы.  Ќебо,  Ясное  и  чистое  утром,
постепенно затЯнулось тучами; подул резкий  ветер;  полил  дождь,  и  густой
туман, спустившись на далекий город, скрыл его из виду.
     ‚ такие дни она часто посматривала с состраданием на путников,  которые
брели в ‹ондон по большой дороге мимо ее дома, брели со  стертыми  ногами  и
усталые, пугливо глЯдЯ на огромный город впереди, как бы  предчувствуЯ,  что
там их нищета будет лишь каплей в море или песчинкой на морском берегу;  они
шли дрожа, съежившись под беспощадным ветром, и казалось, будто сами  стихии
их отвергают. „ень  за  днем  плелись  эти  странники,  но  всегда,  как  ей
казалось, в одном направлении - всегда по дороге к городу.  Џоглощенные  его
необъЯтностью, к которой их  словно  притЯгивали  какие-то  злые  чары,  они
никогда  не  возвращались.  „обыча  длЯ  больниц,  кладбищ,   тюрем,   реки,
лихорадки, безумиЯ, порока и смерти! Ћни шли  навстречу  чудовищу,  ревущему
вдали, и погибали.
     ‚ыл пронизывающий ветер, шел  дождь,  и  мрачно  хмурилсЯ  день,  когда
•эриет, оторвав взглЯд от работы,  которою  долго  занималась  с  неослабным
упорством, увидела одного из этих путников.
     †енщина. ЋдинокаЯ женщина лет тридцати, высокаЯ, статнаЯ,  красиваЯ,  в
нищенской одежде; грЯзь, подобраннаЯ на многих проселочных дорогах во всЯкую
погоду - пыль, мел, глина, песок, - облепила под проливным дождем  ее  серый
плащ; она была без шлЯпы, и ее пышные черные волосы были защищены  от  дождЯ
только рваным носовым  платком,  концы  которого,  вместе  с  прЯдЯми  волос
развеваЯсь  на  ветру,  падали  ей  на  глаза,  и  она  должна  была   часто
останавливатьсЯ, чтобы откинуть их назад и бросить взглЯд на дорогу.
     Љак раз в такой миг ее заметила •эриет. ЏоднЯв обе руки  к  загоревшему
лбу и проведЯ ими по щекам, женщина отстранила мешавшие ей прЯди  и  открыла
лицо, отличавшеесЯ красотой смелой и презрительной; в  нем  было  дерзкое  и
порочное  равнодушие  к  чему-то  более  важному,  чем   погода,   небрежное
безразличие ко всему, что послало на ее непокрытую голову небо  и  землЯ;  и
это выражение, и нищета ее, и одиночество тронули сердце •эриет, ее ближней.
Ћна задумалась о том, что было извращено и опошлено не только в  наружности,
но  и  в  душе  этой  женщины;  о  скромной  прелести  ума,  огрубевшего   и
ожесточившегосЯ не менее, чем тонкие и нежные черты; о многих дарах  творца,
подхваченных вихрем, так  же  как  эти  всклоченные  волосы;  о  загубленной
красоте под хлещущим ветром и надвигающейсЯ ночью.
     ђазмышлЯЯ об этом, она  не  отвернулась  с  брезгливым  негодованием  -
слишком многие из сострадательных и мЯгких женщин делают это слишком  часто,
- но пожалела ее.
     …е падшаЯ сестра шла,  глЯдЯ  прЯмо  перед  собой,  стараЯсь  пронизать
острым взором туман, которым был окутан город, и непрестанно посматриваЯ  по
сторонам  с  недоумевающим  и  неуверенным  видом  человека,  незнакомого  с
местностью. •отЯ походка ее была твердаЯ и решительнаЯ, она устала  и  после
недолгих колебаний присела на кучу камней, не пытаЯсь укрытьсЯ от дождЯ.
     Ћна сидела как раз напротив дома. Ћпустив на мгновение  голову  на  обе
руки, она снова поднЯла ее, и глаза ее встретились с глазами •эриет.
     ‚ одну секунду •эриет  очутилась  у  двери;  женщина,  повинуЯсь  зову,
встала и медленно приблизилась к ней, во вид у нее был не очень дружелюбный.
     - Џочему вы отдыхаете под дождем? - мЯгко спросила •эриет.
     - Џотому что мне больше негде отдохнуть, - последовал ответ.
     - Ќо тут поблизости можно найти кров.  ‚от  здесь,  -  указала  она  на
крылечко, - лучше, чем там, где вы были. Ћтдохните здесь.
     †енщина посмотрела на нее недоверчиво и удивленно, но ничем не проЯвлЯЯ
своей благодарности; она уселась и снЯла стоптанный башмак, чтобы вытрЯхнуть
забившиесЯ в него мелкие камешки и пыль; нога была рассечена и окровавлена.
     Љогда  •эриет  вскрикнула  от  жалости,  женщина  с   презрительной   и
недоверчивой улыбкой поднЯла на нее глаза.
     - Љакое значение имеет израненнаЯ нога длЯ такой, как Я? - сказала она.
- € какое значение имеет моЯ израненнаЯ нога длЯ такой, как вы?
     - ‚ойдите в дом и обмойте ее, - кротко сказала •эриет, - а  Я  вам  дам
чем перевЯзать.
     †енщина схватила ее руку, притЯнула к себе и, прижав  к  своим  глазам,
заплакала. Ќе так, как плачут  женщины,  но  как  плачет  мужчина,  случайно
поддавшийсЯ  слабости,  -  прерывисто  дыша  и  стараЯсь   оправитьсЯ,   что
свидетельствовало о том, как несвойственно было ей такое волнение.
     Ћна  позволила  ввести  себЯ  в   дом   и,   по-видимому,   скорее   из
благодарности, чем из жалости  позаботитьсЯ  о  себе,  обмыла  и  перевЯзала
натруженную ногу. Џотом •эриет уделила ей часть  своего  скудного  обеда,  и
когда та поела, впрочем очень немного, •эриет попросила ее перед уходом (так
как женщина намеревалась идти дальше) высушить  платье  у  камина.  €  снова
скорее из благодарности, чем из заботливого отношениЯ к самой себе, она села
перед камином, снЯла платок с головы и, распустив свои густые мокрые волосы,
спускавшиесЯ ниже талии, стала сушить их, вытираЯ ладонЯми и глЯдЯ на огонь.
     - ‚ероЯтно, вы думаете о том, что когда-то Я была  красива,  -  сказала
она, неожиданно поднЯв  голову.  -  „умаю,  что  была;  да,  конечно,  была.
‘мотрите!
     ѓрубо, обеими руками она приподнЯла свои волосы, вцепившись в них  так,
будто хотела вырвать их с корнем, потом снова  их  опустила  и  закинула  за
плечо, словно это был клубок змей.
     - ‚ы чужаЯ в этих краЯх? - спросила •эриет.
     - —ужаЯ, - отозвалась она, останавливаЯсь после каждой короткой фразы и
глЯдЯ на огонь. - „а. ‚от уже десЯть или двенадцать лет как чужаЯ. “ менЯ не
было календарЯ там, где Я жила. „есЯть или двенадцать лет. џ не  узнаю  этой
местности. Ћна очень изменилась с той поры, как Я отсюда уехала.
     - ‚ы были далеко отсюда?
     - Ћчень далеко. Ќужно месЯцы  плыть  по  морю,  и  все-таки  будет  еще
далеко. џ была там, куда ссылают каторжников, - добавила она, глЯдЯ  в  упор
на свою собеседницу. - џ сама была одной из них.
     - Ѓог да поможет вам и да простит вас! - последовал кроткий ответ.
     - Ђх, бог да поможет мне и да простит  менЯ!  -  отозвалась  та,  киваЯ
головой и не спускаЯ глаз с огнЯ. - …сли бы люди помогали  кое-кому  из  нас
чуточку больше, быть может, и бог поскорее простил бы всех нас.
     Ќо ее растрогал серьезный тон и милое  лицо,  в  котором  было  столько
нежности и никакого осуждениЯ, и она добавила не так резко:
     - „олжно быть, мы с вами ровесницы. …сли Я старше вас,  то  не  больше,
чем на год, на два. Ћ, подумайте об этом!
     Ћна раскинула руки, словно самый вид ее должен был  показать  как  пала
она нравственно, и, уронив их, понурила голову.
     - Ќет такого проступка, который нельзЯ было бы  загладить.  Ќикогда  не
поздно исправитьсЯ, - сказала •эриет. - ‚ы раскаиваетесь...
     - Ќет! - возразила та. - џ не раскаиваюсь. Ќе могу раскаиватьсЯ.  џ  не
из такой породы. Џочему Я должна раскаиватьсЯ, когда все живут, как ни в чем
не бывало? Њне говорЯт о раскаЯнии. Ђ кто  раскаиваетсЯ  в  том  зле,  какое
причинили мне?
     Ћна встала, повЯзала голову платком и повернулась к выходу.
     - Људа вы идете? - спросила •эриет.
     - ’уда! - ответила она, указываЯ рукой. - ‚ ‹ондон.
     - …сть у вас там какое-нибудь пристанище?
     - ЉажетсЯ, у менЯ есть мать.  Ћна  заслуживает  называтьсЯ  матерью  не
больше, чем ее жилище - пристанищем, - ответила та с горьким смехом.
     - ‚озьмите! - воскликнула •эриет, сунув ей в руку деньги. -  ‘тарайтесь
не сбитьсЯ с пути. ‡десь очень мало,  но,  быть  может,  на  один  день  это
отвратит от вас беду.
     - ‚ы замужем? - тихо спросила та, взЯв деньги.
     - Ќет. џ живу здесь с братом. Њы мало что можем уделить бедным, иначе Я
дала бы вам больше.
     - ‚ы позволите мне поцеловать вас?
     ‡адав этот вопрос, женщина, принЯвшаЯ от нее милостыню, не видЯ на лице
ее ни гнева, ни отвращениЯ, наклонилась к ней и прижалась губами к ее  щеке.
‘нова она схватила ее руку и прикрыла ею свои глаза; потом она ушла.
     “шла в надвигающуюсЯ ночь, навстречу воющему ветру и  хлещущему  дождю,
направлЯЯсь к окутанному туманом городу, туда, где мерцали неЯсные  огни;  и
ее черные волосы и концы небрежно повЯзанного платка развевались  вокруг  ее
смелого лица.

        ѓ‹Ђ‚Ђ XXXIV 

     „ругие мать и дочь

     ‚ безобразной и мрачной комнате старуха, тоже  безобразнаЯ  и  мрачнаЯ,
прислушивалась к ветру и дождю  и,  скорчившись,  грелась  у  жалкого  огнЯ.
ЏредаваЯсь этому последнему занЯтию с большим тщанием, чем первому,  она  не
менЯла позы; только тогда, когда случайные дождевые капли падали,  шипЯ,  на
тлеющую золу, она поднимала голову, вновь обращаЯ внимание на свист ветра  и
шум дождЯ, а потом постепенно опускала ее все ниже, ниже и ниже,  погружаЯсь
в унылые размышлениЯ; ночные шумы сливались  длЯ  нее  в  однообразный  гул,
напоминающий гул морЯ, когда он едва-едва достигает слуха того, кто сидит  в
раздумье на берегу.
     ‚ комнате света не было, кроме отблеска, падавшего от очага.  ‚ремЯ  от
времени, злобно вспыхиваЯ, словно глаза дремлющего  свирепого  зверЯ,  огонь
озарЯл предметы, отнюдь не нуждавшиесЯ в лучшем освещении. Ључа трЯпьЯ, куча
костей, жалкаЯ постель, два-три искалеченных стула, или,  вернее,  табурета,
грЯзные стены и еще более грЯзный потолок - вот все, на что  падал  дрожащий
отблеск. Љогда старуха, чьЯ гигантскаЯ и искаженнаЯ тень виднелась на  стене
и на потолке,  сидела  вот  так,  сгорбившись  над  расшатанными  кирпичами,
замыкавшими огонь, разложенный в сыром  очаге  -  печки  здесь  не  было,  -
казалось,  будто  она,  перед  некиим  алтарем  ведьмы,   ждет   счастливого
предзнаменованиЯ. € если бы  ее  шамкающий  рот  и  дрожащий  подбородок  не
двигались слишком часто и  быстро  по  сравнению  с  неторопливым  мерцанием
пламени, можно было подумать, что это только  иллюзиЯ,  порожденнаЯ  светом,
который, разгораЯсь и угасаЯ, падал на лицо, такое же неподвижное, как тело.
     …сли бы ”лоренс оказалась в этой комнате и взглЯнула  на  ту,  котораЯ,
скорчившись у камина, отбрасывала тень на стену и потолок, она с первого  же
взглЯда узнала бы „обрую миссис Ѓраун, несмотрЯ  на  то,  что,  быть  может,
детское ее воспоминание об этой ужасной старухе  отражало  истину  столь  же
искаженно и несоразмерно, как тень на стене. Ќо ”лоренс  здесь  не  было,  и
„обраЯ миссис Ѓраун оставалась неузнанной и сидела,  никем  не  примеченнаЯ,
устремив взглЯд на огонь.
     ‚стрепенувшись от шипеньЯ более громкого, чем обычно - струйки дождевой
воды проникли в дымоход, - старуха нетерпеливо поднЯла голову и снова  стала
прислушиватьсЯ. Ќа этот раз  она  не  опустила  головы,  потому  что  кто-то
толкнул дверь и чьи-то шаги послышались в комнате.
     - Љто это? - оглЯнувшись, спросила она.
     - џ принесла вам вести, - раздалсЯ в ответ женский голос.
     - ‚ести? Ћткуда?
     - €з чужих стран.
     - €з-за океана? - вскочив, крикнула старуха.
     - „а, из-за океана.
     ‘таруха торопливо сгребла в кучу горЯщее  угли  и  подошла  вплотную  к
своей гостье, котораЯ закрыла за собой дверь и остановилась посреди комнаты;
опустив руку на ее промокший плащ, старуха повернула женщину так, чтобы свет
падал прЯмо на нее. Ћна обманулась в своих ожиданиЯх, каковы бы они ни были,
потому что выпустила из рук плащ и сердито вскрикнула от досады и огорчениЯ.
     - ‚ чем дело? - спросила гостьЯ.
     - Ћ-о! Ћ-о! - поднЯв голову, отчаЯнно завыла старуха.
     - ‚ чем дело? - повторила гостьЯ.
     - ќто не  моЯ  дочка!  -  воскликнула  старуха,  всплескиваЯ  руками  и
заламываЯ их над головой. - ѓде моЯ ќлис? ѓде моЯ  красавица  дочь?  Ћни  ее
уморили!
     - Ћни еще не уморили ее, если ваша фамилиЯ Њарвуд, - сказала гостьЯ.
     - ‡начит, ты видела мою дочку? - вскричала старуха. - Ћна написала мне?
     - Ћна сказала, что вы не умеете читать, ответила та.
     - Ќе умею! - ломаЯ руки, воскликнула старуха.
     - “ вас здесь нет свечи? - спросила гостьЯ, окидываЯ взглЯдом комнату.
     ‘таруха, шамкаЯ, трЯсЯ головой, бормоча что-то о своей красавице дочке,
достала свечу из шкафа, стоЯвшего в углу,  и,  сунув  ее  дрожащей  рукой  в
камин, зажгла не без труда и поставила на стол. ѓрЯзный фитиль сначала горел
тускло, утопаЯ в оплывающем сале; когда же мутные и ослабевшие глаза старухи
смогли что-то разглЯдеть при этом свете, гостьЯ уже сидела, скрестив руки  и
опустив глаза, а платок, которым была повЯзана ее голова, лежал подле нее на
столе.
     - ‡начит, она, моЯ дочка ќлис, велела что-то мне передать? - прошамкала
старуха, подождав несколько секунд. - —то она говорила?
     - ѓлЯдите, - сказала гостьЯ.
     ‘таруха повторила это слово испуганно, недоверчиво и, заслонив глаза от
света, поглЯдела на говорившую, окинула взором комнату и снова поглЯдела  на
женщину.
     - ќлис сказала: "Џусть мать поглЯдит еще раз", - и женщина устремила на
нее пристальный взглЯд.
     ‘нова старуха окинула взором комнату, посмотрела на гостью  и  еще  раз
окинула взором комнату. ’оропливо схватив свечу и поднЯвшись  с  места,  она
поднесла се к лицу гостьи, громко вскрикнула и, поставив свечу, бросилась на
шею пришедшей.
     - ќто моЯ дочка! ќто моЯ ќлис! ќто  моЯ  красавица  дочь,  она  жива  и
вернулась! - визжала старуха, раскачиваЯсь  и  прижимаЯсь  к  груди  дочери,
холодно отвечавшей на ее объЯтиЯ. - ќто моЯ дочка! ќто  моЯ  ќлис!  ќто  моЯ
красавица дочь, она жива и вернулась! - взвизгнула она снова, упав перед ней
на колени,  обхватив  се  ноги,  прижимаЯсь  к  ним  головой  и  по-прежнему
раскачиваЯсь из стороны в сторону с каким-то неистовством.
     - „а, матушка, - отозвалась ќлис, наклонЯЯсь, чтобы поцеловать  ее,  но
даже в этот момент стараЯсь освободитьсЯ  из  ее  объЯтий.  -  Ќаконец-то  Я
здесь! Џустите, матушка, пустите! ‚станьте  и  сЯдьте  на  стул.  —то  толку
валЯтьсЯ на полу?
     - Ћна вернулась еще более жестокой, чем ушла! - воскликнула мать, глЯдЯ
ей в лицо и все еще цеплЯЯсь за ее колени. - …й  нет  до  менЯ  дела!  Џосле
стольких лет и всех моих мучений!
     - Ќу что же, матушка! - сказала  ќлис,  встрЯхиваЯ  спои  рваные  юбки,
чтобы избавитьсЯ от старухи. - Њожно посмотреть на это и с  другой  стороны.
ѓоды прошли и длЯ менЯ так же, как длЯ вас, и мучилась Я так же, как  и  вы.
‚станьте! ‚станьте!
     Њать поднЯлась с колен, заплакала, стала ломать руки и,  стоЯ  поодаль,
не спускала с нее глаз. Џотом она снова взЯла свечу и, обойдЯ вокруг дочери,
осмотрела ее с  головы  до  ног,  тихонько  хныча.  ‡атем  поставила  свечу,
опустилась на стул и, похлопываЯ в ладоши,  словно  в  такт  тЯгучей  песне,
раскачиваЯсь из стороны в сторону, продолжала хныкать и причитать.
     ќлис встала, снЯла мокрый плащ и положила его в  сторону.  Џотом  снова
села, скрестила руки и, глЯдЯ на огонь, молча, с презрительной миной слушала
невнЯтные сетованиЯ своей старой матери.
     - Ќеужели вы надеЯлись, матушка, что Я вернусь такою же молодой,  какой
уехала?  -  сказала  она  наконец,  бросив  взглЯд  на  старуху.  -  Ќеужели
воображали, что жизнь, которую вела Я в чужих краЯх, красит человека?  Џраво
же, можно это подумать, слушаЯ вас!
     - Ќе в этом дело! - воскликнула мать. - Ћна знает!
     - ’ак в чем же  дело?  -  отозвалась  дочь.  -  ‹учше  бы  вы  поскорей
успокоились, матушка, ведь уйти мне легче, чем прийти.
     - ‚ы только послушайте ее! - вскричала старуха. - Џосле всех  этих  лет
она грозит  опЯть  менЯ  покинуть  в  ту  самую  минуту,  когда  только  что
вернулась!
     - ЏовторЯю вам, матушка, годы прошли и длЯ менЯ так же, как длЯ вас,  -
сказала ќлис. - ‚ернулась еще более жестокой? Љонечно, вернулась  еще  более
жестокой. Ђ вы чего ждали?
     - Ѓолее жестокой ко мне! Љ собственной матери! - воскликнула старуха.
     - Ќе знаю, кто первый ожесточил мое сердце, если не моЯ дорогаЯ мать, -
отозвалась та; она сидела, скрестив руки, сдвинув брови  и  сжав  губы,  как
будто решила во что бы то ни стало задушить в себе  все  добрые  чувства.  -
‚ыслушайте несколько слов, матушка. …сли сейчас мы поймем друг друга,  может
быть, у нас не будет больше ссор. џ ушла девушкой, а вернулась женщиной.  Ќе
очень-то Я старалась выполнЯть свой долг, прежде чем ушла отсюда, и - будьте
уверены - такою же Я вернулась. Ќо вы-то помнили о своем долге по  отношению
ко мне?
     - џ? - вскричала старуха. - Џо отношению к родной дочке? „олг матери по
отношению к ее собственному ребенку?
     - ќто звучит странно, не правда ли? - отозвалась дочь, холодно  обратив
к ней свое строгое, презрительное, дерзкое и прекрасное лицо.  -  Ќо  за  те
годы, какие Я провела в одиночестве,  Я  иногда  об  этом  думала,  пока  не
привыкла к этой мысли. ‚ общем, Я слыхала  немало  разговоров  о  долге;  но
всегда речь шла о моем долге по отношению к другим. €ной  раз  -  от  нечего
делать - Я задавала себе  вопрос,  неужели  ни  у  кого  не  было  долга  по
отношению ко мне.
     Њать шамкала, жевала губами, трЯсла головой, но неизвестно, было ли это
выражением гнева, раскаЯниЯ, отрицаниЯ или же телесной немощью.
     - Ѓыла девочка, которую звали ќлис Њарвуд, - со  смехом  сказала  дочь,
оглЯдываЯ себЯ с жестокой насмешкой, - рожденнаЯ  и  воспитаннаЯ  в  нищете,
никому на свете не нужнаЯ. Ќикто ее не учил, никто не пришел ей  на  помощь,
никто о ней не заботилсЯ.
     - Ќикто! - повторила мать, указываЯ на себЯ и ударЯЯ себЯ в грудь.
     -  …динственнаЯ  забота,  какую  она  видела,  -  продолжала  дочь,   -
заключалась в том, что иногда ее били, морили голодом и ругали; а без  таких
забот она, может быть, кончила бы не так  скверно.  Ћна  жила  в  таких  вот
домах, как этот, и на улицах с такими же жалкими детьми, как  она  сама;  и,
несмотрЯ на такое детство, она стала красавицей. ’ем хуже длЯ нее! ‹учше  бы
е