 руками лоб.
   ‡амечаЯ подобные проЯвлениЯ скорби, Я всЯкий раз уходил в свою комнату.
"—то это? —то это?" - спрашивал Я себЯ. €, сложив руки,  Я  словно  умолЯл
кого-то... Љого же? Ќе знаю сам - быть может, моего доброго гениЯ, а  быть
может - злую судьбу.


        4

   ‘ердце мое громко кричало, что надо ехать,  но  Я  по-прежнему  медлил.
Љакое-то тайное и горькое наслаждение приковывало менЯ по вечерам к  моему
креслу. Љогда мы ждали ‘мита, Я не находил  покоЯ  до  тех  пор,  пока  не
раздавалсЯ его звонок. —ем объЯснить,  что  какаЯ-то  частица  нашей  души
упиваетсЯ собственным несчастьем?
   Љаждый день какое-нибудь слово, быстрый жест, взглЯд приводили  менЯ  в
трепет. € каждый день другое слово,  другой  взглЯд  производили  на  менЯ
противоположное впечатление и снова повергали в состоЯние неуверенности. ‚
силу какой необъЯснимой тайны оба они были так печальны? €  в  силу  какой
другой тайны Я оставалсЯ недвижим, словно каменное  изваЯние,  и  спокойно
смотрел на них, тогда как в рЯде подобных случаев Я проЯвлЯл неистовство и
даже Ярость? џ не в силах был  пошевельнутьсЯ,  Я  -  тот  самый  человек,
который в любви подвержен был приступам  такой  жестокой  ревности,  какаЯ
бывает только на ‚остоке. –елые дни Я проводил в ожидании чего-то и сам не
мог бы сказать, чего Я жду. ‚ечером Я садилсЯ на свою  кровать  и  говорил
себе: "Ќу, давай думать об этом". Ќо через минуту Я закрывал лицо руками и
восклицал: "Ќет, это невозможно!" Ђ на следующий день  повторЯлось  то  же
самое.
   Љогда ‘мит посещал нас, Ѓригитта была более ласкова со мной, чем  когда
мы оставались одни.  Љак-то  вечером  нам  случилось  обменЯтьсЯ  довольно
резкими словами, но, заслышав из передней его голос, она вдруг  подошла  и
села ко мне на колени; —то до него, то он был неизменно спокоен и грустен,
но,  видимо,  это  стоило  ему  постоЯнных  усилий.  ‚се  его  жесты  были
размеренны, говорил он мало и  медленно,  но  вырывавшиесЯ  у  него  порой
резкие движениЯ лишь составлЯли  еще  более  разительный  контраст  с  его
обычной сдержанностью.
   Њожно  ли  назвать  любопытством  пожиравшее  менЯ   нетерпение,   если
припомнить те обстоЯтельства, в которых Я находилсЯ в то времЯ? —то  бы  Я
ответил, если бы кто-нибудь спросил у менЯ: "Љакое вам дело?  ‚ы  чересчур
любопытны"? Ѓыть может, впрочем, это и было только любопытство.
   Њне вспоминаетсЯ, что однажды  у  Љоролевского  моста  на  моих  глазах
утонул человек. ‚ то времЯ Я училсЯ в школе плаваниЯ и в этот день  вместе
с товарищами делал в воде различные упражнениЯ. ‡а  нами  шла  лодка,  где
сидели  два  учителЯ  плаваниЯ.  ќто  было  в  разгаре  лета.  Ќаша  лодка
встретилась с другой, так что под главным  пролетом  моста  нас  оказалось
более тридцати человек. ‚незапно одному  из  пловцов  сделалось  дурно.  џ
слышу крик и оборачиваюсь. Ќа поверхности воды Я вижу две трепещущие руки,
потом все исчезает. Њы  немедленно  нырнули.  ’щетно.  ’олько  час  спустЯ
удалось вытащить труп, который застрЯл под плотом.
   ’о ощущение,  которое  Я  испытал,  погрузившись  в  реку,  никогда  не
изгладитсЯ из моей памЯти. џ всматривалсЯ в мутные и глубокие  слои  воды,
которые с глухим рокотом окружали менЯ со всех сторон. џ нырЯл все  глубже
и глубже, насколько мне позволЯло дыхание, потом выплывал на  поверхность,
обменивалсЯ   краткими   вопросами   с   другими   пловцами,   столь    же
обеспокоенными, как и Я, и опЯть продолжал эту ловлю. џ был полон ужаса  и
надежды. Њысль,  что,  быть  может,  сейчас  менЯ  схватЯт  две  судорожно
сжимающиесЯ руки, вызывала во мне невыразимую радость и невыразимый страх,
и в лодку Я сел лишь тогда, когда совершенно изнемог от усталости.
   …сли разврат не притуплЯет ум человека,  то  одним  из  неизбежных  его
следствий ЯвлЯетсЯ какое-то извращенное любопытство. ‚ыше Я уже  рассказал
о том чувстве, которое испытал, когда впервые пришел к  „еженэ.  ‘ейчас  Я
подробнее разовью свою мысль.
   €стина, этот остов всего видимого, требует, чтобы всЯкий человек, каков
бы он ни был, пришел к ней в  свой  день  и  в  свой  час  и  коснулсЯ  ее
бессмертного костЯка, вложив  руку  в  какую-нибудь  случайную  рану.  ќто
называетсЯ - познать мир, и опыт даетсЯ лишь такою ценой.
   ’ак вот - одни в ужасе отступают перед этим испытанием, другие,  слабые
и  испуганные,  останавливаютсЯ  перед  ним,  колеблющиесЯ,  словно  тени.
Ќекоторые созданиЯ божий, и, может быть, лучшие из них, переносЯт его,  но
потом сразу умирают. Ѓольшинство  забывает,  и  вот  так  все  мы  несемсЯ
навстречу смерти.
   Ќо есть люди  -  и,  бесспорно,  это  несчастные  люди,  -  которые  не
отступают, не дрожат, не умирают и не забывают. Љогда приходит их  очередь
коснутьсЯ несчастьЯ, то есть истины, они твердым шагом приближаютсЯ к ней,
протЯгивают руку и - страшнаЯ вещь! - преисполнЯютсЯ любви  к  посиневшему
утопленнику, которого находЯт в глубине вод. Ћни хватают  его,  ощупывают,
сжимают в объЯтиЯх. Ћни уже пьЯны от желаниЯ знать. ’еперь они смотрЯт  на
вещи лишь затем, чтобы увидеть их сущность; сомневатьсЯ и познавать -  вот
все, что им нужно. Ћни обшаривают мир, словно,  шпионы  господа  бога,  их
мысли оттачиваютсЯ, как стрелы, и зрение у них становитсЯ  острым,  как  у
рыси.
   ‹юди развращенные подвержены этой неистовой страсти более всех других -
и по вполне  понЯтной  причине:  если  обыденнаЯ  жизнь  -  это  ровнаЯ  и
прозрачнаЯ поверхность реки, то  развратники,  гонимые  быстрым  течением,
ежеминутно касаютсЯ ее дна. ’ак, например, после бала они  отправлЯютсЯ  в
публичный дом. ’олько что, кружась в вальсе, они сжимали в своей руке руку
стыдливой девушки и, быть может, заставили ее сердце затрепетать, - и  вот
они идут, мчатсЯ, сбрасывают плащи и усаживаютсЯ за  стол,  потираЯ  руки.
ЏоследнЯЯ фраза, обращеннаЯ ими к прекрасной и порЯдочной женщине, еще  не
успела замереть на их губах, а они уже повторЯют ее, разражаЯсь смехом. „а
что там! ђазве за несколько серебрЯных монет  они  не  снимают  с  женщины
одежду, оберегающую ее целомудрие, разве они не снимают  с  нее  платье  -
этот таинственный покров, как бы исполненный  уважениЯ  к  тому  существу,
которое он украшает и которое облекает, почти не прикасаЯсь к нему?  Љакое
же представление о свете может возникнуть у таких людей?  Ћни  то  и  дело
встречаютсЯ там, словно актеры за кулисами театра.  Љто  более,  чем  они,
привык  к  этим  поискам  сущности  вещей,  к  этому  глубокому,  к  этому
нечестивому  анализу?  Џослушайте  только,  как  они  говорЯт  обо   всем,
употреблЯЯ самые непристойные, самые грубые, самые гнусные выражениЯ! ‚едь
только такие и кажутсЯ им настоЯщими, все остальное  -  игра,  условность,
предрассудки. ђассказывают ли они анекдот, делЯтсЯ ли друг с другом своими
ощущениЯми, - всегда у них  грЯзное,  циничное  слово,  всегда  буквальный
смысл, всегда что-то мертвЯщее! Ћни не говорЯт: "ќта женщина любила менЯ",
а говорЯт: "џ обладал этой женщиной". Ќе говорЯт: "џ люблю", а говорЯт: "џ
испытываю желание". Ћни никогда не говорЯт: "…сли это будет угодно богу!",
но всегда: "…сли Я захочу". Ќе знаю уж, что они  думают  о  самих  себе  и
какие произносЯт монологи.
   Ћтсюда неизбежное следствие - леность или  любопытство.  €бо,  видЯ  во
всем только  зло,  эти  люди,  однако,  не  могут  не  знать,  что  другие
продолжают верить в  добро.  ‘ледовательно,  либо  их  беспечность  должна
одержать верх и они сумеют заткнуть уши, либо эти  звуки  остального  мира
внезапно разбудЯт их. Ћтец не мешает сыну идти  туда,  куда  идут  другие,
куда ходил и сам Љатон; он говорит,  что  молодость  должна  перебеситьсЯ.
Ћднако, воротившись домой, юноша смотрит на свою сестру, что-то происходит
с ним после часа, проведенного наедине с грубой „ействительностью, и он не
может не сказать себе: "“ моей сестры нет ничего общего с  той  тварью,  у
которой Я только что был". Ќо с этого днЯ его не покидает тревога.
   ‹юбопытство, возбуждаемое злом, - это гнуснаЯ болезнь, зарождающаЯсЯ от
всЯкого нечистого соприкосновениЯ. ќто инстинкт,  заставлЯющий  привидениЯ
бродить среди могил и поднимать могильные плиты;  это  невыразимаЯ  пытка,
которою бог карает тех, кто согрешил. €м хотелось бы верить в то, что  все
грешны, хотЯ, быть может, это привело бы их в отчаЯние.  Ђ  пока  что  они
исследуют,  ищут,  спорЯт,  они  наклонЯют  голову,  подобно  архитектору,
который прилаживает наугольник, и изо всех сил стараютсЯ увидеть  то,  что
им хочетсЯ видеть. …сли зло очевидно, они улыбаютсЯ; оно еще не  доказано,
а они уже готовы поклЯстьсЯ в нем; они отворачиваютсЯ, увидев добро.  "Љак
знать?" - вот великаЯ формула, вот первые слова, которые произнес  дьЯвол,
когда небеса закрылись перед ним. “вы! ‘колько несчастных породили эти два
слова!  ‘колько  бедствий  и  смертей,  сколько  ужасных   взмахов   косы,
занесенной  над  готовой  созреть,  жатвой!   ‘колько   сердец   оказались
разбитыми, сколько семей  оказались  разрушенными  после  того,  как  были
произнесены эти слова! "Љак знать?" "Љак знать?" Џостыдные слова! “ж лучше
было тем, кто произнес их, последовать примеру баранов, которые не  знают,
где бойнЯ, и идут туда, пощипываЯ траву. ќто лучше, чем быть  вольнодумцем
и читать ‹арошфуко.
   ‹учшим  доказательством  этой  мысли  может  послужить  то,  о  чем   Я
рассказываю сейчас. ЊоЯ возлюбленнаЯ хотела уехать со мной,  и  длЯ  этого
мне стоило только сказать слово. џ видел, что  она  грустит,  зачем  же  Я
медлил? —то, если бы мы уехали? Ћна  пережила  бы  минуту  колебаниЯ  -  и
только. Џосле трех дней пути все было бы забыто. Ќаедине со  мной  она  бы
думала обо мне одном. ‡ачем было  мне  разгадывать  тайну,  не  угрожавшую
моему счастью? Ћна соглашалась ехать, и это было главное.  Њне  оставалось
только скрепить наш договор поцелуем... Џослушайте же, что Я сделал вместо
этого.
   Ћднажды вечером у нас обедал ‘мит. џ рано ушел  к  себе  и  оставил  их
вдвоем. ‡акрываЯ за собою дверь, Я слышал,  как  Ѓригитта  просила  подать
чай. Ќа следующее утро, войдЯ в ее комнату, Я случайно подошел к  столу  и
увидел возле чайника только одну чашку. Ќикто не входил в комнату до менЯ,
и, следовательно, слуга не мог  ничего  унести  из  того,  что  подавалось
накануне. џ осмотрел все столы вокруг  себЯ,  надеЯсь  увидеть  где-нибудь
другую чашку, и убедилсЯ, что ее нет.
   - ‘мит долго еще оставалсЯ вчера? - спросил Я у Ѓригитты.
   - Ћн ушел в двенадцать часов.
   - Љто-нибудь из служанок помогал вам раздеватьсЯ, когда вы ложились?
   - Ќет. ‚се в доме уже спали.
   џ все еще искал взглЯдом чашку, и у менЯ  дрожали  руки.  ‚  каком  это
фарсе выведен ревнивец, который  достаточно  глуп,  чтобы  справлЯтьсЯ  об
исчезнувшей чашке? "Џо какому поводу ‘мит и госпожа Џирсон могли  пить  из
одной чашки?" ‚от к чему сводилась  благороднаЯ  мысль,  пришедшаЯ  мне  в
голову!
   ‚се еще держа чашку в руке, Я ходил с ней взад и вперед по  комнате.  €
вдруг Я расхохоталсЯ и бросил ее на пол. Ћна разбилась на тысЯчу осколков,
и Я каблуком раздавил их.
   Ѓригитта не произнесла ни слова. ‚ последующие два днЯ  она  выказывала
мне холодность, граничившую с презрением, и Я заметил, что со  ‘митом  она
обращалась более непринужденно и более ласково, чем обычно.  Ћна  называла
его просто Ђнри и дружески улыбалась ему.
   - Њне хочетсЯ подышать воздухом, - сказала она как-то после обеда. - ‚ы
пойдете в оперу, Ћктав? џ охотно пошла бы туда пешком.
   - Ќет, Я останусь дома, идите без менЯ.
   Ћна взЯла ‘мита под руку и ушла. џ пробыл один весь вечер. Џередо  мной
лежала бумага, и Я хотел записать свои мысли, но не смог.
   Џодобно  любовнику,  который,  оставшись  один,   сейчас   же   достает
спрЯтанное на груди письмо возлюбленной  и  предаетсЯ  дорогим  мечтам,  Я
целиком отдавалсЯ чувству глубокого одиночества и прЯталсЯ от людей, чтобы
предатьсЯ своим сомнениЯм. Џредо мной стоЯли два пустых кресла, в  которых
обычно сидели ‘мит и Ѓригитта. џ с жадностью разглЯдывал  их,  словно  они
могли что-нибудь рассказать мне. џ тысЯчу раз  перебирал  в  уме  то,  что
видел и слышал. ‚ремЯ от времени Я подходил к дверЯм и  бросал  взглЯд  на
чемоданы, которые стоЯли вдоль стены и ждали уже целый месЯц.  џ  тихонько
открывал их, рассматривал платьЯ, книги, аккуратно уложенные заботливыми и
нежными руками. џ прислушивалсЯ к стуку проезжавших экипажей, и этот  стук
заставлЯл усиленно битьсЯ мое сердце. џ раскладывал на столе нашу  любимую
карту …вропы, бывшую свидетельницей таких  чудесных  планов,  и  здесь,  в
присутствии всех моих надежд, в той самой комнате, где  они  зародились  и
были так близки к осуществлению, Я давал волю самым ужасным предчувствиЯм.
   ќто невероЯтно, но Я не ощущал  ни  гнева,  ни  ревности,  одну  только
безграничную скорбь. џ не подозревал, и все же Я сомневалсЯ.  —еловеческий
ум так причудлив, что он умеет создавать из того, что он видит, и несмотрЯ
на то, что он видит, сотни  причин  длЯ  страданиЯ.  Џраво  же,  его  мозг
напоминает  тюрьмы  времен  инквизиции;  стены  в  них  покрыты  столькими
орудиЯми пыток, что вы не можете понЯть  ни  назначениЯ  их,  ни  формы  и
невольно задаете себе вопрос, что  это  -  клещи  или  игрушки?  Џо-моему,
сказав возлюбленной: "‚се женщины обманывают", - мы как будто говорим  ей:
"‚ы обманываете менЯ!"
   ’о, что происходило в моем уме, было, пожалуй, не менее изощренно,  чем
самый утонченный софизм. ’о был  своеобразный  диалог  между  рассудком  и
совестью. "—то, если Я потерЯю Ѓригитту?" - говорил рассудок. "Ќо ведь она
едет с тобой", - отвечала совесть. "—то, если она изменЯет  мне?"  -  "Љак
может она изменить тебе - ведь даже в своем завещании она просит  молитьсЯ
за тебЯ!" - "—то, если ‘мит любит ее?" - "Ѓезумец, какое тебе дело, раз ты
знаешь, что она любит тебЯ?" - "Ђ если она любит менЯ, то почему  она  так
печальна?" - "ќто ее тайна, и ты должен уважать эту тайну".  -  "Ѓудет  ли
она счастлива, если Я увезу ее?" - "‹юби ее, и  она  будет  счастлива".  -
"Џочему,  когда  этот  человек  смотрит  на  нее,  она  как  будто  боитсЯ
встретитьсЯ с ним взглЯдом?" - "Џотому, что она женщина, а  он  молод".  -
"Џочему, когда она смотрит на него, он внезапно бледнеет?" - "Џотому,  что
он мужчина, а она прекрасна". - "Џочему он упал со слезами в мои  объЯтиЯ,
когда Я пришел к нему? Џочему  однажды  он  стиснул  руками  лоб?"  -  "Ќе
спрашивай о том, чего ты не должен знать". - "Џочему  Я  не  должен  этого
знать?" - "Џотому, что ты ничтожен и слаб,  и  потому,  что  всЯкаЯ  тайна
принадлежит богу". - "Ќо почему Я страдаю? Џочему  Я  не  могу  без  ужаса
думать об этом?" - "„умай о твоем отце и о том, как делать добро".  -  "Ќо
если Я не могу думать об этом? …сли менЯ  привлекает  зло?"  -  "‘тань  на
колени и исповедуйсЯ. …сли ты веришь в зло, значит ты совершил его". - "Ќо
если Я и совершил зло, то разве в  этом  моЯ  вина?  ‡ачем  добро  предало
менЯ?" - "…сли ты сам пребываешь во  тьме,  значит  ли  это,  что  следует
отрицать свет? …сли существуют предатели, зачем  тебе  принадлежать  к  их
числу?" - "‡атем, что Я боюсь быть обманутым". - "Џочему ты проводишь ночи
без сна? Њладенцы спЯт в этот час. Џочему ты осталсЯ один?" - "Џотому, что
Я думаю, сомневаюсь и боюсь". - "Љогда же ты сотворишь молитву?" - "’огда,
когда поверю. ‡ачем мне солгали?" - "‡ачем ты сам лжешь, трус? ‹жешь в эту
самую минуту! Џочему ты не умираешь, если не умеешь страдать?"
   ’ак говорили и стенали во мне два страшных и противоречивых  голоса,  и
еще один, третий, кричал: "“вы! “вы! ѓде моЯ невинность? “вы! ѓде дни моей
юности?"


        5

   Љакой страшный рычаг человеческаЯ мысль! ќто наша защита и  наш  оплот.
ќто лучший подарок, сделанный нам богом. Ћна принадлежит нам и  повинуетсЯ
нам; мы можем метнуть ее в пространство, но стоит ей оказатьсЯ вне  нашего
слабого черепа, и кончено - мы уже не властны над ней.
   ЋткладываЯ со днЯ на день наш отъезд, Я терЯл силы, терЯл сон, и  жизнь
незаметно уходила из моего тела. ‘адЯсь за стол, Я чувствовал  смертельное
отвращение к пище. Ќочью два бледных лица - лицо ‘мита и лицо Ѓригитты,  -
которые Я подолгу наблюдал в течение  днЯ,  преследовали  менЯ  в  ужасных
сновидениЯх. ‚ечером,  когда  они  отправлЯлись  в  театр,  Я  отказывалсЯ
сопровождать их, а потом все-таки шел туда, прЯталсЯ в  партере  и  оттуда
следил за ними. €ногда Я притворЯлсЯ, что у  менЯ  есть  дело  в  соседней
комнате, и проводил там часы, прислушиваЯсь к их разговору. ‘лучалось, что
менЯ охватывало непреодолимое желание затеЯть ссору со  ‘митом,  заставить
его дратьсЯ со мной, и Я внезапно поворачивалсЯ к  нему  спиной  во  времЯ
дружеской беседы... Ќо вот  он  подходил  ко  мне  и  с  удивленным  видом
протЯгивал мне руку. ‘лучалось, что ночью, когда все в  доме  спали,  менЯ
охватывало искушение  подойти  к  бюро  Ѓригитты  и  похитить  ее  бумаги.
Ћднажды, чтобы не поддатьсЯ этому искушению, мне пришлось выйти на  улицу.
Ѓолее того: как-то раз Я хотел было с ножом в руках заставить  Ѓригитту  и
‘мита, под угрозой смерти, объЯснить  мне,  почему  они  так  печальны.  ‚
другой раз Я хотел обратить эту Ярость против самого себЯ. ‘ каким  стыдом
пишу Я эти строки! € если бы кто-нибудь спросил у менЯ, что же в  сущности
заставлЯло менЯ поступать так, Я не знал бы, что ответить.
   ‚идеть, знать,  сомневатьсЯ,  выведывать,  тревожитьсЯ  и  делать  себЯ
несчастным, проводить  дни  прислушиваЯсь,  а  ночью  обливатьсЯ  слезами,
повторЯть себе, что Я умру от горЯ, и верить, что длЯ этого есть серьезнаЯ
причина, чувствовать, как одиночество и слабость навсегда изгонЯют надежду
из моего сердца, воображать, будто Я подслушиваю, тогда как  Я  слушал  во
мраке лишь лихорадочное биение собственного пульса; на все лады  повторЯть
избитые и плоские фразы: "†изнь - сон, нет ничего прочного в  этом  мире";
и, наконец, проклинать, богохульствовать, повинуЯсь своей  боли  и  своему
капризу - таковы были мои развлечениЯ, мои любимые занЯтиЯ, ради которых Я
отказалсЯ от любви, от свежего воздуха, от свободы!
   ‚еликий боже, свобода! „а, бывали минуты, когда, несмотрЯ ни на что,  Я
все еще думал о ней. Џосреди стольких безумств, причуд и нелепостей у менЯ
бывали взлеты, внезапно  заставлЯвшие  менЯ  отрешатьсЯ  от  самого  себЯ.
€ногда их вызывало дуновение ветра, освежавшее мне лицо, когда  Я  выходил
из своей темницы, иногда страничка книги, которую Я читал, если эта  книга
не  принадлежала   перу   тех   современных   лжецов,   которых   называют
памфлетистами  и  которым  бы  следовало   из   соображений   элементарной
общественной гигиены запретить критиковать и философствовать. ’акие минуты
случались редко, и мне хочетсЯ, раз уж Я упомЯнул об этом,  рассказать  об
одной из них. Љак-то вечером  Я  читал  "Њемуары"  Љонстана  и  нашел  там
следующие строки:
   "‡альсдорф, саксонский хирург, сопровождавший принца •ристиана, был  во
времЯ битвы при ‚аграме ранен в ногу снарЯдом. ‚друг  Ђмедей  де  Љербург,
адъютант (забыл - чей именно), находившийсЯ шагах в  пЯтнадцати  от  него,
упал, раненный в грудь Ядром, и у него  хлынула  кровь  горлом.  ‡альсдорф
видит, что, если молодому человеку не будет  оказана  помощь,  тот  умрет.
‘обрав все свои силы, он подползает к нему, пускает ему  кровь  и  спасает
жизнь. ‡альсдорф умер в ‚ене через четыре днЯ после ампутации".
   Џрочитав это, Я бросил книгу и залилсЯ слезами. Ћб  этих  слезах  Я  не
жалею: Я провел благодарЯ им  хороший  день,  так  как  говорил  только  о
‡альсдорфе и не думал ни о чем другом. € в этот день мне  не  приходило  в
голову подозревать кого-либо. †алкий мечтатель! ‘тоило ли мне вспоминать о
том, что когда-то и Я был добрым? Љ чему это могло  послужить  мне?  Ќе  к
тому ли, чтобы в отчаЯнии простирать руки к небу, спрашивать себЯ, зачем Я
родилсЯ, и искать, нет ли где-нибудь другого снарЯда, который бы освободил
менЯ навеки? “вы! ќто была вспышка, лишь  на  миг  прорезавшаЯ  окружавший
менЯ мрак.
   Џодобно исступленным дервишам, доводЯщим  себЯ  кружением  до  экстаза,
человеческаЯ мысль, вращаЯсь вокруг  самой  себЯ,  устает  от  бесполезной
работы самоуглублениЯ и останавливаетсЯ, ужаснувшись. ЉажетсЯ, что  внутри
человека - пустота и что, проникнув  в  глубь  своего  "Я",  он  достигает
последнего поворота спирали: здесь, как на  вершине  гор,  как  в  глубине
родников, ему не хватает воздуха и бог запрещает ему идти  дальше.  ’огда,
объЯтое смертельным холодом сердце, алчущее  забвениЯ,  хочет  устремитьсЯ
наружу, чтобы возродитьсЯ к новой жизни. Ћно ищет жизненных сил  во  всем,
что его  окружает,  оно  с  жадностью  вдыхает  воздух,  но  находит  лишь
созданные им самим химеры, которым оно отдало эти силы  и  которые  теперь
осаждают его, как призраки, не знающие пощады.
   ’акое  положение  вещей  не  могло  больше   продолжатьсЯ.   €змученный
неуверенностью, Я решил, чтобы узнать истину, сделать один опыт.
   џ заказал на десЯть часов вечера почтовых лошадей -  карету  мы  нанЯли
еще прежде - и распорЯдилсЯ, чтобы к назначенному часу  все  было  готово.
‚месте с тем Я запретил что-либо говорить об этом  г-же  Џирсон.  Љ  обеду
пришел ‘мит. ‡а столом Я проЯвлЯл большую веселость, нежели обычно, и,  не
сообщаЯ им о своем намерении, завел разговор о нашем путешествии. џ сказал
Ѓригитте, что готов отказатьсЯ от него, если у  нее  нет  особого  желаниЯ
ехать, что Я прекрасно чувствую себЯ в Џариже и охотно останусь  здесь  до
тех пор, пока ей будет здесь приЯтно. џ начал  превозносить  удовольствиЯ,
какие можно найти только в этом городе: говорил  о  балах,  о  театрах,  о
всевозможных развлечениЯх, которые встречаешь тут на каждом шагу.
   - ‘ловом, - сказал Я, - Я не вижу причины менЯть  местопребывание,  раз
мы так счастливы здесь, и вовсе не тороплюсь уезжать.
   џ ожидал, что она будет настаивать на нашем намерении ехать в †еневу, и
не ошибсЯ. Џравда, ее доводы были весьма слабы, но после первых же слов  Я
сделал вид, что уступаю ее желанию, и поспешил переменить разговор, словно
все было решено.
   - Ђ почему бы и ‘миту не поехать с нами? - добавил  Я.  -  Џравда,  его
удерживают здесь занЯтиЯ, но разве он не сможет взЯть отпуск? € разве  его
блестЯщие способности - он сам не хочет найти им  применение  -  не  могут
обеспечить ему свободное и приличное существование повсюду, где бы  он  ни
был? Џусть он едет без церемонии. Љарета у нас большаЯ, и мы вполне  можем
предложить ему место. Њолодой человек  должен  повидать  мир,  нет  ничего
печальнее в его годы, чем замыкатьсЯ в узком кругу... ђазве Я не  прав?  -
спросил Я у Ѓригитты. - Џослушайте, дорогаЯ моЯ, употребите свое  влиЯние,
вам он не сможет отказать. “бедите его пожертвовать  нам  шестью  неделЯми
своего  времени.  Њы  будем  путешествовать  втроем,  и  после  поездки  в
вейцарию, которую он совершит вместе с нами, он с  большим  удовольствием
вернетсЯ в свой кабинет и приметсЯ за работу.
   Ѓригитта присоединилась ко мне, хотЯ и понимала,  что  это  приглашение
было несерьезно. ‘мит не мог отлучитьсЯ  из  Џарижа,  не  рискуЯ  потерЯть
место, и ответил, что, к сожалению, не  может  принЯть  наше  предложение.
Њежду тем Я велел подать бутылку вина, и, продолжаЯ полушутЯ, полусерьезно
разговор на эту тему, все мы оживились. Џосле обеда Я  вышел  на  четверть
часа, чтобы  проверить,  исполнены  ли  мои  приказаниЯ,  потом  вернулсЯ,
подошел к фортепьЯно и весело предложил занЯтьсЯ музыкой.
   - „авайте проведем этот вечер дома, - сказал Я. - Џослушайтесь менЯ, не
пойдем сегоднЯ в театр. џ не музыкант,  но  Я  могу  слушать.  …сли  ‘миту
станет скучно, мы заставим его играть, и времЯ пролетит быстрее,  чем  где
бы то ни было.
   Ѓригитта  не  заставила  себЯ  просить,   она   охотно   запела.   ‘мит
аккомпанировал  ей  на  виолончели.  Ќам  подали   все   необходимое   длЯ
приготовлениЯ пунша, и вскоре Яркое пламЯ горЯщего рома осветило  нас.  Ћт
фортепьЯно мы перешли к столу, потом снова занЯлись музыкой. ‡атем сели за
карты. ‚се шло именно так, как Я хотел, мы развлекались - и только.
   ѓлаза мои были прикованы к стенным часам, и Я с нетерпением ждал, чтобы
стрелка дошла до десЯти.  ЊенЯ  пожирало  беспокойство,  но  Я  достаточно
владел собой и не  выдал  себЯ.  Ќаконец  назначеннаЯ  минута  настала:  Я
услыхал свист кнута, услыхал, как лошади въехали во двор. Ѓригитта  сидела
возле менЯ. џ взЯл ее за руку и спросил, готова  ли  она  к  отъезду,  Ћна
взглЯнула на менЯ с удивлением, видимо думаЯ, что Я шучу. ’огда Я  сказал,
что за обедом ее намерение ехать показалось мне настолько твердым,  что  Я
решилсЯ заказать лошадей и что именно длЯ этого Я выходил из дому. ’ут как
раз вошел слуга и доложил, что вещи уже в карете и нас ждут.
   - ’ак это не шутка? - спросила Ѓригитта. - ‚ы хотите ехать сегоднЯ же?
   - Ђ почему бы и нет, - ответил Я, - раз мы оба решили уехать из Џарижа?
   - Љак! ‘ейчас? ‘ию минуту?
   - Љонечно. ‚едь уже месЯц, как у нас все готово. ‚ы  сами  видите,  что
оставалось только привЯзать к экипажу наши чемоданы. ђаз уж мы решили, что
не останемсЯ здесь, надо ехать, и чем раньше, тем лучше.  џ  того  мнениЯ,
что надо все делать быстро и ничего не откладывать на завтра.  ‘егоднЯ  вы
расположены путешествовать, и Я  спешу  воспользоватьсЯ  этим.  ‡ачем  без
конца ждать и медлить? џ не могу больше выносить эту жизнь. ‚едь вы хотите
ехать, не так ли? ’ак едем, теперь все зависит только от вас.
   Ќаступило глубокое молчание. Ѓригитта подошла к  окну  и  увидела,  что
лошади в самом деле поданы. ‚прочем, мой тон не мог оставить в ней никаких
сомнений, и, как ни мгновенно было это решение, оно исходило от нее самой.
Ћна не могла ни отречьсЯ от своих слов, ни придумать предлог длЯ отсрочки.
€так,  она  покорилась.  Ћна  задала  несколько  вопросов,  как  бы  желаЯ
удостоверитьсЯ, что все в порЯдке. ‡атем, убедившись, что было сделано все
необходимое, начала искать что-то во всех  углах.  ‚зЯла  шаль  и  шлЯпку,
потом положила их и снова начала искать.
   - џ готова, - сказала она. - џ здесь. ’ак, значит, мы едем?. Њы  сейчас
уедем?
   Ћна взЯла свечу, заглЯнула в мою комнату, потом  в  свою,  открыла  все
сундуки и шкафы, потом спросила ключ от своего бюро, который потерЯлсЯ, по
ее словам. Људа мог деватьсЯ этот ключ? Ћна держала его в руках час назад.
   - Ќу вот, ну вот, Я готова, - повторЯла она в  крайнем  возбуждении.  -
Џоедемте, Ћктав, давайте сойдем вниз.
   ѓоворЯ это, она все еще продолжала что-то искать и, наконец, опЯть села
возле нас.
   џ сидел на диване и смотрел на ‘мита,  стоЯвшего  передо  мной.  Ћн  не
потерЯл самообладаниЯ и не казалсЯ ни взволнованным, ни удивленным, но две
капли пота выступили у него на висках, и Я услышал, как  хрустнула  в  его
руке костЯнаЯ игральнаЯ фишка, кусочки которой  рассыпались  по  полу.  Ћн
протЯнул нам обе руки.
   - „оброго пути, друзьЯ мои! - сказал он.
   Ќовое молчание. џ продолжал наблюдать за ним и ждал, не  скажет  ли  он
еще что-нибудь. "…сли тут есть тайна, - думал Я, - то когда же Я узнаю ее,
если не в эту минуту? Ћна,  наверное,  на  Языке  у  обоих,  Џусть  у  них
сорветсЯ хотЯ бы намек, и Я на лету поймаю его".
   - ѓде вы предполагаете остановитьсЯ, милый Ћктав? - спросила  Ѓригитта.
- ‚едь вы напишете нам, Ђнри? ‚ы не забудете о моих родных и сделаете  длЯ
менЯ, что сможете?
   ‚зволнованным голосом, но  внешне  спокойный,  он  ответил,  что  готов
служить ей от всего сердца и сделает все возможное.
   - џ не могу отвечать за результат, - сказал он. -  ‘удЯ  по  полученным
вами письмам, надежды очень мало, но Я сделаю все, что от менЯ зависит, и,
может  быть,  несмотрЯ  ни  на  что,  мне  вскоре  удастсЯ  прислать   вам
какое-нибудь утешительное известие.  ђасполагайте  мной,  Я  вам  искренно
предан.
   ‘казав нам еще несколько дружеских слов,  он  собралсЯ  уходить,  но  Я
встал и опередил его: мне хотелось в последний  раз  оставить  их  вдвоем.
ђазочарование и ревность Яростно бушевали в моем сердце. ‡акрыв  за  собой
дверь, Я сейчас же приник к замочной скважине.
   - Љогда Я увижу вас? - спросил он.
   - Ќикогда, - ответила Ѓригитта. - Џрощайте, Ђнри.
   Ћна протЯнула ему руку. Ћн наклонилсЯ, поднес ее  к  губам,  и  Я  едва
успел отскочить назад, в темноту. Ћн вышел, не заметив менЯ.
   Ћставшись наедине с Ѓригиттой,  Я  почувствовал  полное  отчаЯние.  Ћна
ждала менЯ с мантильей на руке. …е волнение было слишком Явно, чтобы можно
было не видеть его. Ћна уже нашла ключ, который искала,  и  ее  бюро  было
открыто. џ снова сел у камина.
   - Џослушайте, - сказал Я, не смеЯ взглЯнуть на нее, - Я  был  настолько
виноват перед вами, что должен ждать и страдать, не  имеЯ  никакого  права
жаловатьсЯ. ЏроисшедшаЯ в вас перемена причинила мне такое горе, что Я  не
мог удержатьсЯ, чтобы не спросить вас о ее причине, но теперь Я больше  ни
о чем не спрашиваю. ‚ам тЯжело уезжать? ‘кажите мне об этом, и Я покорюсь.
   - “едем! “едем! - вскричала она.
   - Џоедем, если хотите, но только будьте откровенны. Љак бы  ни  страшен
был ожидающий менЯ удар, Я даже не осмелюсь спросить, откуда он исходит, Я
безропотно подчинюсь всему. Ќо если Я должен  буду  когда-нибудь  потерЯть
вас, не возвращайте мне надежды, - богу известно, что Я этого не переживу.
   Ћна стремительно обернулась.
   - ѓоворите мне о вашей любви, - сказала она,  -  не  говорите  о  ваших
страданиЯх.
   - ’ак знай же, что Я люблю  тебЯ  больше  жизни!  ‚  сравнении  с  моей
любовью страданиЯ кажутсЯ мне сном. Џоедем со мной на край света, и либо Я
умру, либо буду жить благодарЯ тебе!
   ‘ этими словами Я хотел  было  подойти  к  ней,  но  она  побледнела  и
отступила назад. ’щетно она пыталась вызвать улыбку на свои сжатые губы.
   - Њинутку, еще минутку, - сказала она, наклонЯсь над бюро, -  мне  надо
сжечь кой-какие бумаги.
   Ћна показала мне письма из Ќ., разорвала их и бросила  в  камин,  затем
вынула другие бумаги, просмотрела и разложила на столе. ќто были счета  из
магазинов, среди них были и неоплаченные. ђазбираЯ их, она начала с  жаром
говорить, щеки ее запылали,  словно  от  лихорадки.  Ћна  просила  у  менЯ
прощениЯ за свое упорное молчание и  за  все  свое  поведение  со  времени
нашего приезда. Ћна выказывала мне больше нежности,  больше  довериЯ,  чем
когда бы то ни было. ‘меЯсь, она хлопала в ладоши  и  говорила,  что  наше
путешествие обещает быть чудесным. ‘ловом, она  была  всЯ  любовь  или  по
крайней мере подобие  любви.  Ќе  могу  выразить,  как  Я  страдал  от  ее
напускной веселости. ќта скорбь, таким образом изменЯвшаЯ самой себе, была
страшнее слез и горше упреков. Њне легче  было  бы  видеть  с  ее  стороны
холодность и равнодушие, чем  это  возбуждение,  с  помощью  которого  она
хотела побороть свое сердце. Њне казалось, что Я  вижу  пародию  на  самые
счастливые наши минуты. ’е же слова, та же женщина, те  же  ласки,  но  то
самое, что две недели назад  опьЯнЯло  менЯ  любовью  и  счастьем,  теперь
внушало мне ужас.
   - Ѓригитта, - сказал Я ей вдруг, - какую же тайну скрываете вы от менЯ?
€ если вы любите менЯ, то зачем вы разыгрываете передо  мной  эту  ужасную
комедию?
   - џ! -  возразила  она,  как  бы  оскорбленнаЯ  моим  вопросом.  -  —то
заставлЯет вас думать, будто Я играю комедию?
   - —то заставлЯет менЯ думать это! „орогаЯ моЯ, признайтесь, что  у  вас
смертельнаЯ тоска в сердце, что вы испытываете жестокую муку, и  Я  открою
вам свои объЯтиЯ. Џоложите голову ко мне на плечо и поплачьте.  ‚от  тогда
Я, может быть, увезу вас, но сейчас - нет, ни за что.
   - “едем, уедем! - снова повторила она.
   - Ќет, клЯнусь душою, нет! Џока нас разделЯет  ложь  или  маска,  Я  не
уеду. “ж лучше видеть несчастье, чем такую веселость.
   Ћна молчала, пораженнаЯ тем, что ее слова не  обманули  менЯ  и  что  Я
разгадал ее, несмотрЯ на все ее усилиЯ.
   - ‡ачем нам обманывать друг друга? - продолжал Я. - Ќеужели Я так низко
пал в ваших глазах, что вы можете притворЯтьсЯ передо мной? “ж не считаете
ли вы себЯ приговоренной к этой несчастной  и  унылой  поездке?  Љто  Я  -
тиран, неограниченный властелин? €ли палач, который тащит  вас  на  казнь?
Ќеужели страх перед моим гневом так велик в вас, что вы дошли до  подобных
уверток? Ќеужели это страх толкает вас на ложь?
   - ‚ы ошибаетесь, - ответила она, - прошу вас ни слова больше.
   - Џочему вы так неискренни? …сли вы  не  пожелали  сделать  менЯ  своим
поверенным, то неужели у вас нет ко мне хоть дружеского чувства? …сли  мне
нельзЯ знать причину ваших слез, так не могу ли Я хотЯ бы видеть, как  они
льютсЯ? Ќеужели вы так мало верите  мне,  неужели  не  допускаете,  что  Я
уважаю ваше горе? „а что же такого Я сделал, что вы не  хотите  поделитьсЯ
им со мной? € нельзЯ ли найти средство помочь этому горю?
   - Ќет, - сказала она, - вы ошибаетесь.  …сли  вы  будете  расспрашивать
менЯ дальше, то причините несчастье себе и мне. ђазве  не  довольно  того,
что мы едем?
   - „а как же Я могу ехать, когда  достаточно  взглЯнуть  на  вас,  чтобы
увидеть, что эта поездка вам противна, что вы едете против  воли,  что  вы
уже раскаиваетесь в своем решении? —то же все это  значит,  великий  боже!
—то же вы скрываете от менЯ? € к чему играть словами, когда мысли ваши так
же Ясны, как это зеркало? „а разве Я  не  буду  последним  негодЯем,  если
приму без возражений то, что вы мне даете с такой неохотой? € вместе с тем
- как отказатьсЯ? —то Я могу сделать, если вы молчите?
   -  Ќет,  Я  еду  добровольно.  ‚ы  ошибаетесь,  Ћктав,  Я  люблю   вас.
Џерестаньте же менЯ мучить.
   Ћна вложила в эти слова такую нежность, что Я упал перед ней на колени.
Љто устоЯл бы перед ее взглЯдом, перед божественным звуком ее голоса?
   - Ћ боже! - вскричал Я. - ’ак вы любите менЯ, Ѓригитта? ЊоЯ дорогаЯ, вы
любите менЯ?
   - „а, Я люблю вас, да, Я принадлежу  вам.  „елайте  со  мною  все,  что
хотите. џ последую за вами, уедем вместе. €демте, Ћктав, нас ждут.
   ‘жимаЯ в своих руках мою руку, она поцеловала менЯ в лоб.
   - „а, это необходимо, - прошептала она. -  „а,  Я  этого  хочу  и  буду
хотеть до последнего вздоха.
   "ќто необходимо?" - повторил Я про себЯ. џ встал.  Ќа  столе  оставалсЯ
теперь лишь один листок бумаги. Ѓригитта просмотрела его,  взЯла  в  руку,
перевернула и бросила на пол.
   - ќто все? - спросил Я.
   - „а, все.
   ‡аказываЯ лошадей, Я не думал, что мы  действительно  уедем,  Я  просто
хотел  сделать  попытку,  но  силою  вещей  эта  попытка  превратилась   в
реальность. џ отворил дверь. "ќто необходимо!" - повторЯл Я про себЯ.
   - ќто необходимо! - произнес Я вслух.  -  Ѓригитта,  что  означают  эти
слова? џ не понимаю их. ЋбъЯснитесь, или Я остаюсь.  Џочему  вы  считаете,
что должны любить менЯ?
   Ћна упала на кушетку.
   - Ђх, несчастный, несчастный! - вскричала она с отчаЯнием, ломаЯ  руки.
- ’ы никогда не научишьсЯ любить!
   - —то ж, быть может, вы сказали правду, но богу известно,  что  Я  умею
страдать. €так, это необходимо, вы должны любить менЯ? ‚ таком  случае  вы
должны также ответить мне на мой вопрос. Џусть  Я  навсегда  потерЯю  вас,
пусть эти стены обрушатсЯ на мою голову, по Я не выйду  отсюда,  не  узнав
тайны, котораЯ мучит менЯ уже месЯц. ‚ы скажете мне все, или Я  расстанусь
с вами. Ѓыть может, Я безрассуден, безумен, быть может, Я сам  гублю  свою
жизнь, быть может, Я спрашиваю о том, о чем бы  мне  лучше  не  знать  или
притворЯтьсЯ незнающим, быть может, наше объЯснение навсегда разрушит наше
счастье и воздвигнет между нами непреодолимую преграду,  быть  может,  оно
сделает невозможным наш отъезд, тот отъезд, о котором  Я  столько  мечтал,
но, чего бы это ни стоило и вам и мне, вы будете говорить откровенно,  или
Я откажусь от всего.
   - Ќет, нет, Я ничего не скажу!
   - ‚ы скажете! Ќеужели вы думаете, что Я поверил-вашей лжи,  неужели  вы
думаете, что, постоЯнно видЯ вас, видЯ, что вы стали так же не  похожи  на
себЯ, как день не похож на ночь, Я мог не заметить этой перемены?  Ќеужели
вы воображаете, что, ссылаЯсь на какие-то  ничтожные  письма,  которые  не
стоит и  читать,  вы  заставите  менЯ  удовлетворитьсЯ  первым  попавшимсЯ
предлогом потому только, что вам не угодно было найти другой?  ђазве  ваше
лицо маска, на которой нельзЯ прочитать то, что происходит в вашем сердце?
€, наконец, какого же вы мнениЯ обо мне? ЊенЯ не так легко  обмануть,  как
кажетсЯ; берегитесь, как бы ваше молчание не открыло мне лучше всЯких слов
то, что вы так упорно скрываете от менЯ.
   - „а что же Я скрываю от вас?
   - —то! €вы спрашиваете об этом у менЯ! „лЯ чего  вы  задаете  мне  этот
вопрос? Ќе длЯ того ли, чтобы довести менЯ до крайности и потом избавитьсЯ
от менЯ? Ћ да, конечно, ваша оскорбленнаЯ гордость  только  того  и  ждет,
чтобы Я вышел из себЯ. ‚есь  арсенал  женского  лицемериЯ  будет  к  вашим
услугам, если Я выскажусь откровенно. ‚ы ждете,  чтобы  Я  первый  обвинил
вас, а потом ответите мне, что такаЯ  женщина,  как  вы,  не  унизитсЯ  до
оправданий. Ћ, какими презрительными, какими горделивыми  взглЯдами  умеют
защищатьсЯ самые преступные, самые коварные женщины! ‚аше главное оружие -
молчание, это известно мне  не  со  вчерашнего  днЯ.  ‚ы  только  и  ждете
оскорблениЯ, а пока что вы молчите. —то ж, боритесь с  моим  сердцем,  оно
всегда будет битьсЯ в унисон с вашим, но не боритесь с моим рассудком:  он
тверже железа и не уступит вашему.
   - Ѓедный мальчик, - прошептала Ѓригитта, - так вы не хотите ехать?
   - Ќет, Я поехал бы только с моей возлюбленной, а вы уже не любите менЯ.
„овольно  Я  боролсЯ,  довольно  страдал,  довольно  терзал  свое  сердце!
„овольно Я жил во мраке ночи  -  надо,  чтобы  наступил  день.  Ѓудете  вы
говорить? „а или нет?
   - Ќет.
   - Љак хотите. џ подожду.
   џ отошел от нее и сел на противоположном конце комнаты,  твердо  решив,
что не встану с места до тех пор, пока не узнаю того,  что  хотел  узнать.
Ћна, видимо, размышлЯла и, не скрываЯ своего волнениЯ, ходила по комнате.
   џ жадным  взглЯдом  следил  за  ней.  …е  упорное  молчание  все  более
усиливало мой гнев, но мне не хотелось, чтобы она заметила это. џ не знал,
на что решитьсЯ. Ќаконец Я открыл окно.
   - ‚елите распрЯгать лошадей и заплатите сколько  следует!  џ  не  поеду
сегоднЯ, - крикнул Я.
   - Ќесчастный! - сказала Ѓригитта.
   џ медленно закрыл окно и снова  сел,  сделав  вид,  что  не  слышал  ее
восклицаниЯ, но в душе у менЯ  бушевала  такаЯ  Ярость,  что  Я  с  трудом
сдерживал себЯ. ќто холодное молчание, этот дух сопротивлениЯ привели менЯ
в полное отчаЯние. …сли бы менЯ действительно обманула любимаЯ женщина и Я
не сомневалсЯ в ее измене, мои страданиЯ не могли бы быть  мучительней.  ‘
того момента, как Я приготовил себЯ остатьсЯ в Џариже, Я сказал себе,  что
нужно любою ценой заставить Ѓригитту объЯснитьсЯ. ’щетно Я перебирал в уме
все способы, какие могли бы помочь мне в этом; чтобы  найти  такой  способ
сию же минуту, Я отдал бы все на свете. —то сделать? —то сказать? Ћна была
здесь, рЯдом, и смотрела на менЯ с грустным спокойствием. џ  услыхал,  как
распрЯгают лошадей. ‚от они  побежали  мелкой  рысью,  и  вскоре  звон  их
бубенчиков затерЯлсЯ в уличном шуме. Њне  стоило  только  крикнуть,  чтобы
воротить их, и все же их отъезд казалсЯ мне чем-то непоправимым.  џ  запер
дверь на задвижку, и чей-то голос шепнул мне на ухо: "’еперь ты наедине  с
существом, от которого зависит, жить тебе или умереть".
   Ќе переставаЯ думать об этом и ломаЯ голову в поисках тропинки, котораЯ
могла бы привести менЯ к истине, Я вдруг вспомнил один из  романов  „идро,
где женщина, ревнуЯ любовника, прибегает, чтобы рассеЯть свои сомнениЯ,  к
довольно своеобразному средству. Ћна заЯвлЯет, что разлюбила его  и  хочет
его  покинуть.  Њаркиз  „езарси  (имЯ  любовника)  попадает  в  ловушку  и
признаетсЯ,  что  его  тоже  тЯготит  эта  любовь.  ќта  страннаЯ   сцена,
прочитаннаЯ мною в ранней юности, показалась мне тогда образцом остроумиЯ,
и Я  невольно  улыбаюсь  сейчас,  вспоминаЯ  о  впечатлении,  которое  она
произвела на менЯ в то времЯ. "Љак знать? - подумал Я, - быть может,  если
Я поступлю так же, Ѓригитта будет введена в заблуждение и откроет мне свою
тайну".
   Ћт мыслей гневных и Яростных Я  вдруг  перешел  к  придумыванию  разных
хитростей и уловок. "Ќеужели так уж трудно заставить женщину проговоритьсЯ
помимо ее воли? Љ тому же эта женщина - моЯ любовница.  џ  очень  недалек,
если не могу добитьсЯ такой простой  вещи".  €  Я  растЯнулсЯ  на  диване,
принЯв непринужденный и небрежный вид.
   - €так, моЯ милаЯ, -  весело  сказал  Я,  -  сегоднЯ  вы,  кажетсЯ,  не
расположены к сердечным излиЯниЯм?
   Ћна с удивлением взглЯнула на менЯ.
   - Ђх, бог мой, - продолжал Я, - ведь рано или поздно  мы  должны  будем
высказать друг другу всю правду. ’ак вот,  чтобы  подать  вам  пример,  Я,
пожалуй, начну первый. ќто сделает  вас  доверчивее,  ведь  друзьЯ  всегда
могут столковатьсЯ между собой.
   Џо-видимому, несмотрЯ  на  тон  этих  слов,  мое  лицо  выдавало  менЯ:
Ѓригитта продолжала ходить по комнате, словно не слыша моих слов.
   - Љак вам известно, вот уже полгода, как мы сошлись, - продолжал  Я.  -
Ћбраз жизни, который мы ведем, не слишком весел. ‚ы молоды, Я тоже  молод.
‘кажите, если бы вдруг случилось так, что наша совместнаЯ жизнь  перестала
нравитьсЯ вам, хватило бы у вас мужества признатьсЯ мне в  этом?  „аю  вам
слово, что, если бы это произошло со мной, Я не стал бы таитьсЯ от вас.  Љ
чему? ђа