е  только  сейчас  по-настоЯщему  показать  свою
бдительность.
     Љогда майор никак не отреагировал на это, •угюнау продолжил: "Њы завтра
же напечатаем  сообщение о "Њозельданке", Ќе окажет ли господин майор  честь
своим посещением нашему предприЯтию,  покровителем которого  он так  любезно
согласилсЯ стать? ‚не  всЯкого  сомнениЯ,  это будет  самой лучшей  рекламой
нашего объединениЯ".
     Њайор сказал, что он, конечно же, с  большой охотой посетит редакцию  и
типографию; завтрашний день, правда,  уже  полностью расписан, но ведь  один
день ничего не решает.
     "—ем  быстрее, тем лучше,-- рискнул настоЯть •угюнау,-- ѓосподин майор,
впрочем,  не найдет там ничего  особенного, все в высшей  степени скромно, и
работы  по реорганизации  внешне,  естественно,  не  бросаютсЯ в  глаза,  но
типографиЯ, констатируЯ со всей скромностью, в полном порЯдке,.."
     ‚незапно его осенила новаЯ идеЯ: "’ипографиЯ, например, вполне могла бы
справитьсЯ  с  печатанием  материалов  военной   администрации,--  он   весь
загорелсЯ  этой идеей,  так что ему захотелось  ухватить  майора  за лацканы
кителЯ-- ‚ы  увидите, господин майор, увидите, как ќш  запустил это дело. „о
моего  прихода не нашлось никого, кто бы подумал об этом. Њы должны получить
военные  заказы сейчас,  когда  газета  находитсЯ, так  сказать,  под  вашим
непосредственным патронажем и когда мы вложили в нее такие деньги, а как еще
вы прикажете мне обеспечить дивиденды  акционерам при том  положении  дел, в
котором  находилась  газета!"  Ћн  весь  прЯмо  дрожал  от  волнениЯ  и  был
откровенно рассержен.  Њайор немного беспомощно  пролепетал: "ќто не в  моей
компетенции..."
     "Љонечно, конечно, господин  майор,  но если бы господин майор со  всей
серьезностью захотел... если бы господин майор посмотрел типографию... вы бы
вне всЯкого сомнениЯ захотели..."
     Ћн пЯлилсЯ,  на майора  соблазнЯющим и  завлекающим взглЯдом, в котором
одновременно угадывалось сомнение.  ‡атем  немного  успокоившись, он  протер
стекла очков и осмотрелсЯ  вокруг: "ќто ведь в интересах всех  причастных  к
этому господ, ‘амо  собой  разумеетсЯ, что все  господа приглашены осмотреть
предприЯтие".
     …стественно,  все  прекрасно  знали развалюху ќша. Ћни только ничего не
сказали об этом.

        51
     ‘  тех пор как  •айнрих  ‚ендлинг сообщил о своем  отпуске,  прошло уже
более трех недель, •анна все еще нежилась по утрам в постели и уже  почти не
верила  больше  в то,  что  •айнрих  действительно  приедет. Ќо  внезапно он
оказалсЯ здесь,  и случилось это не вечером и  не  утром,  а средь бела днЯ.
Џолночи  он проторчал на вокзале  Љобленца, а затем добралсЯ домой  медленно
тащившимсЯ воинским эшелоном.  Џока он  рассказывал все это, они стоЯли друг
против  друга на вымощенной плитами аллее  сада;  палило  полуденное солнце,
посреди  поросшей  травой  лужайки  выделЯлсЯ садовый  зонт  красного цвета,
стоЯвший  рЯдом с  шезлонгом,  на котором она только что лежала;  в  воздухе
улавливалсЯ  запах нагретой хлопчатобумажной  ткани красного цвета, а легкий
полуденный ветер перелистывал страницы оставленной книги.  ‚ернувшийсЯ домой
стоЯл  неподвижно, он  даже  не  протЯнул  ей  руку, а  просто  неотрывно  и
пристально смотрел на  ее  лицо,  она, знаЯ, что  он,  должно быть, ищет тот
образ, который  носил с  собой более двух лет,  стоЯла также неподвижно  под
ищущим  взором  и смотрела на обращенное к ней лицо, взглЯд ее также  искал,
но,  впрочем, не образ, сопровождавший ее-- ведь в ней уже  не было никакого
образа,-- она  искала те  черты, которые вынудили ее когда-то  полюбить  это
лицо, странно, но оно до сих  пор  не изменилось, она  снова узнавала  линии
губ,  форму  и положение  зубов,  прежней  осталась  и форма  подбородка,  а
пространство  между  глазами  из-за  широкой  верхней части  черепа казалось
слегка великоватым.
     "Њне нужно  посмотреть на твое лицо  в  профиль",--  сказала она,  и он
послушно повернул голову.
     Ќад растЯнутой  верхней  губой оказалсЯ все тот же прЯмой нос, просто в
чертах исчезла всЯкаЯ мЯгкость, …го, собственно говорЯ, следовало бы назвать
красивым мужчиной, но она, вопреки этому, не нашла в  нем того, что когда то
так восхитило и увлекло ее. •айнрих спросил:
     "Ђ где мальчик?" "Ћн в школе... Ќу, пойдем, наверное, в дом". Ћни вошли
внутрь. Ќо и теперь он не прикоснулсЯ к ней, не поцеловал, а просто  смотрел
на нее,
     "Џрежде всего мне хотелось бы помытьсЯ... Я не мылсЯ от
     самой ‚ены".
     "„а, нужно принЯть ванну".
     Џришли поприветствовать своего хозЯина обе служанки. •анне это  было не
совсем приЯтно.  Ћна поднЯлась  вместе  с ним в ванную комнату,  ‘ама подала
банные полотенца,
     "‡десь ничего не изменилось, •айнрих",
     "„а, все на старом месте".
     Ћна вышла из  ванной; нужно было отдать несколько распорЯжений, кое-что
нуждалось в изменении; ей было утомительно
     все это.
     Ќарезала  букет роз  в саду длЯ  обеденного стола. —ерез какое-то времЯ
она тихонечко вернулась  к ванной комнате, послушала, как  он плещетсЯ  там,
внутри. Ћна ощущала  приближение  головной боли в затылочной части. ЋпираЯсь
на перила, она снова спустилась в гостиную.
     Ќаконец из  школы  вернулсЯ  сын.  Ћна взЯла его за руку. Ћстановившись
перед дверью ванной комнаты, она спросила: "“же можно войти?"
     "Ќу,  конечно",--услышала она  слегка удивленный  голос. Ћна приоткрыла
дверь,  заглЯнула  в  щелочку;  •айнрих,  раздетый  до  поЯса,  стоЯл  перед
зеркалом,  она  сунула в  неохотно открытый кулачок мальчика  одну из  роз и
втолкнула его в ванную, сама же убежала прочь.
     Ћна  ждала их  обоих в столовой, а  когда  они  вошли,  отвела взглЯд в
сторону. Ћни до смешного  были похожи друг на друга; так же  широко посажены
глаза, одинаковые движениЯ, такие же коричневые  волосы, правда, •айнрих был
сейчас очень коротко подстрижен. ‚озникало впечатление, что  в этом  ребенке
от  нее вообще ничего нет.  ‘остоЯние  влюбленности  представлЯлось каким-то
ужасающим  механизмом.  ‚  это мгновение  ее  жизнь  показалась  ей сплошной
невменЯемостью,  сомнительной невменЯемостью,  от которой врЯд ли когда-либо
суждено избавитьсЯ.
     "‘нова дома",-- произнес •айнрих и сел на свое старое место. ќта фраза,
наверное,  ему самому показалась глупой;  по лицу пробежала несмелаЯ улыбка.
Њальчишка смотрел на него пристально, но как-то отчужденно.
     Ћн сидел здесь как глава семейства и нарушитель спокойствиЯ.
     „евочка-служанка тоже не могла  оторвать от  него взглЯд -- в нем  было
что-то похожее  на робкое  удивление  и  даже зависть;  когда  она  зашла  в
столовую в очередной раз, •анна очень громко спросила:
     "Њне позвонить ђедерсу... насчет вечера?"
     Ђдвокат  ђедерс  --  коллега ‚ендлинга  --  был  освобожден от  военной
службы, ему уже было за пЯтьдесЯт.
     —асы в корпусе из красного дерева пробили несколько ударов.
     Њизинцем  •анна  коснулась  его  руки,  словно  просЯ  такой  нежностью
прощениЯ  за мысль о вечере с  ђедерсом, предупреждаЯ в то же времЯ, что она
хотела бы избежать телесного прикосновениЯ.
     •айнрих согласилсЯ:
     "…стественно,  мне  нужно  позвонить ђедерсу...  Я хотел  бы  сразу  же
избавитьсЯ от этой проблемы".
     •анна сообщила:
     "Ђ после обеда мы пойдем с папой гулЯть, покажем, какие мы стали".
     "„а, пойдем",-- подтвердил •айнрих.
     "Ќу, разве не хорошо, что папа снова вместе с нами".
     "„а",--согласилсЯ ребенок, немного помедлив.
     "’ы должен посмотреть его школьные тетради. ‘ейчас он, уже умеет писать
и считать, ‘вои письма он писал сам". ..">:?.
     "ќто были просто великолепные письма, ‚альтер".
     ’о,  что они посадили ребенка  между собой,  чтобы  находитьсЯ  друг от
друга на расстоЯнии его русой головы, казалось им обоим чуть ли не насилием.
Љонечно, вернее было бы сказать: сначала мы будем целовать друг  друга, пока
наша страсть не станет невыносимой. Ќо  страсть эта  и  страстью-то не была,
так, несносное ожидание,
     Ћни  пошли  в  детскую комнату,  на  деревЯнной  обшивке одной  из стен
которой был  нарисован, с позволениЯ сказать, веселый  детский сюжет. Ќо тем
подсознанием,  тем более светлым и  слегка отрешенным умом, которому удалось
избежать чрезмерно напрЯженного  ожиданиЯ  и сдавливающих  тЯнущих  головных
болей, •анна  ощущала, что лакированнаЯ мебель и всЯ эта  белизна тоже  были
насилием  над  ребенком,  знала,  что  это  все  не  имеет ничего  общего  с
собственно жизнью и  сущностью  ребенка, что  здесь  был создан  и  возведен
символ, символ  ее  белой груди и  белого  молока, которое она  должна  была
давать  после  успешных  объЯтий.  Ћна  приложила  руки  к исходЯщему  болью
затылку,  Њысль  была какаЯ-то  отдаленнаЯ и  очень расплывчатаЯ, но  именно
состоЯние, порождающее эту  мысль,  было причиной  того,  что она никогда не
любила  задерживатьсЯ  в детской и предпочитала звать мальчика  к  себе. Ћна
сказала:
     "’ебе следует показать папе твои новые игрушки".
     ‚альтер принес новый конструктор и солдатиков в серой полевой  форме, “
него было двадцать три  солдата и один  офицер, который, опустившись на одно
колено, указывал  обнаженной  шпагой на врага,  Ќикто  из  троих  не  придал
значениЯ тому, что доктор •айнрих ‚ендлинг  тоже был одет в серую офицерскую
форму;  впрочем,  у каждого  из  них была  своЯ причина длЯ  этого:  ‚альтер
воспринимал  отца  как  нечто  вторгнувшеесЯ  и  инородное, •айнрих  не  мог
идентифицировать героический жест  оловЯнного солдатика со своим собственным
военным опытом, •анна к собственному  ужасу видела этого мужчину перед собой
в голом виде, он был обнажен и изолирован в своей  обнаженности. ќто была та
же изолированность, с которой вокруг нее громоздилась мебель, обнаженнаЯ, не
свЯзаннаЯ с
     окружающими  ее  вещами,  не  составлЯющаЯ  единое  целое,  холоднаЯ  и
отчужденнаЯ.
     Ћн, должно быть, чувствовал то же. Ђ когда они пошли гулЯть, то ребенок
оказалсЯ между ними, и  это было разделение, хотЯ •анна,  весело  размахиваЯ
руками,  вела мальчика  за  одну руку,  а •айнрих часто  хватал  ребенка  за
вторую,  Ћни не смотрели друг  на друга,  их  обуревало чувство  одинакового
стыда, они смотрели или прЯмо, или на лужайки, где в  траве росли одуванчики
и  клевер с  фиолетовыми  цветками, маленькие  травЯные гвоздики  и  лиловые
скабиозы.  „ень  был жарким, а  •анна, не привыкла  гулЯть в  послеобеденное
времЯ. ‚прочем, не только  жара  была  причиной того, что,  возвратившись  с
прогулки, она  ощутила сильнейшую  потребность принЯть ванну;  сейчас каждое
желание  скрывалось во все более глубоких  слоЯх ее души:  подобно огромному
одиночеству, обволакивающему погруженное в воду тело, то были  представлениЯ
о  магическом возрождении, переживаемом  одиноким человеком  благодарЯ воде.
Џравда,  при  этом отчетливее данных мыслей был  стыд  от  того, что вечером
придетсЯ посещать ванную комнату в  присутствии •айнриха. Ћднако если бы она
средь  бела днЯ стала принимать ванну, это  бросилось бы  в глаза  служанке,
поэтому,  ссылаЯсь  на то,  что  ей  необходимо  переодетьсЯ  к вечеру,  она
попросила •айнриха заказать  пока машину  и позаботитьсЯ о ‚альтере, а  сама
решила хотЯ  бы  принЯть душ. Ќо только  она зашла в ванную,  в  которой еще
висели  капельки воды, оставшиесЯ с  дообеденного купаниЯ, как почувствовала
слабость в коленЯх, ей  пришлось так долго поливать себЯ холодной водой, что
кожа задеревенела,  а  соски  грудей превратились  в  застывшие  выступающие
комочки. Џосле этого она ощутила облегчение.
     Љ  ђедерсу они  поехали  поздно;  •айнрих  отпустил  машину, вечер  был
настолько  чудным, что •анна с благодарностью согласилась возвращатьсЯ домой
пешком -- чем  позже это произойдет, тем лучше. Ѓыла уже, наверное, полночь,
когда они  вышли из дома ђедерса. ЏересекаЯ  безмолвную ђыночную площадь, на
которой  не  было  видно никого, кроме  поста  перед зданием  комендатуры,--
площадь  эта  с  темными  домами  вокруг,  в  которых  кое-где  горел  свет,
раскинулась перед ними подобно кратеру  одиночества, подобно  кратеру покоЯ,
из  которого на спЯщий город постоЯнно изливались  все новые и  новые потоки
покоЯ,--  •айнрих  ‚ендлинг  взЯл  жену  под  руку,  и  почувствовав  первое
соприкосновение тел, она прикрыла глаза, Ћн, наверное,  поступил так же и не
видел  ни  тЯжело   нависающего  летнего  ночного  неба,   ни  белой  полосы
проселочной  дороги, котораЯ простиралась перед  ними  и в пыль которой  они
ступили, возможно, каждый из них видел другой небосвод, оба они,
     - подобно  своим глазам,  закрылись в своих одиночествах, находЯ все же
единство в узнавании тел, которые привели к конечным поцелуЯм, открытию лиц,
бесстыдству в однозначности телесного и тем  не менее целомудренности в боли
бесконечной отчужденности, от которой уже невозможно было избавитьсЯ ни-
     какой лаской.

        52
     Џосле погребениЯ ‡амвальда мужичок ѓедике начал говорить.
     „оброволец  ‡амвальд  был  братом часовщика  ”ридриха  ‡амвальда,  того
часовщика, который имел собственную лавку  на ђемерштрассе. Џосле ураганного
обстрела и атаки молодой ‡амвальд неожиданно начал кашлЯть и заболел. Ћн был
смелым парнем девЯтнадцати лет, приЯтной наружности и у всех вызывал чувство
симпатии, так  что ему удалось попасть в лазарет своего  родного города.  Ћн
прибыл  даже  не  с  эшелоном, в котором  перевозили  раненых  и  больных, а
самостоЯтельно,  словно  отдыхающий; старший полковой  врач  Љуленбек сказал
ему:  "Ќу, тебЯ, мой мальчик,  мы подлечим быстро". € хотЯ большую  заботу о
‡амвальде  проЯвлЯл  доктор Љессель, а сам ‡амвальд выглЯдел вполне здоровым
молодым  человеком,  у него произошло  кровоизлиЯние, и через три днЯ он уже
лежал  на   погосте.  ‚опреки  случившемусЯ,  веселое  солнце   улыбалось  с
небосвода.
     Џоскольку  это был  госпиталь  длЯ  легкораненых и  больных,  то смерть
пациента  здесь  не  утаивалась, как  это происходит в  больших  госпиталЯх.
Ќапротив,  смерть эта была обставлена  как торжественное  событие, Џеред тем
как отнести покойника на кладбище, гроб с  его телом установили перед входом
в лазарет,  здесь же  была  проведена  соответствующаЯ церковнаЯ  церемониЯ.
Џациенты госпиталЯ, которые могли  передвигатьсЯ,  надели военные мундиры  и
выстроились  у гроба, много людей пришло из  города.  ‘тарший  полковой врач
выступил  с речью,  восхвалЯЯ  героизм воинов,  пастор стоЯл  перед  гробом,
мальчишка  в  красной сутане  с  белым воротником размахивал  кадилом. Џосле
этого на  колени  опустились женщины,  их примеру  последовали  некоторые из
мужчин, они еще раз повторили за свЯщенником слова молитвы.
     ѓедике находилсЯ в саду. ‡аметив собравшихсЯ людей, он приковылЯл к ним
на  своих  палках.  ’о,  что там происходило, казалось ему  хорошо знакомым,
поэтому  он  хотел  отвергнуть  все это,  эту  картину, разорвать,  как лист
бумаги, разодрать, словно картон,-- он  напрЯженно  и  вплотную задумалсЯ об
этом. Ђ когда женщины плюхнулись на колени, словно служанки, в горле  у него
заклокотал  комок  смеха, но ему запретили издавать какие-либо  звуки. ’ак и
стоЯл он,  опираЯсь на  две  палки, среди коленопреклоненных женщин,  словно
каркас  с вколоченными  в землю опорами, и сдерживал в горле рвущиесЯ наружу
звуки, Љак  только  женщины  закончили читать  "Ћтче  наш", трижды повторили
"Џрощай" и подошли к  словам:  "‘пустившись в ад и  третьего днЯ восстав  из
мертвых",  словно  из   более  глубоких  уровней  каркаса,  словно  из   уст
чревовещателЯ,  которого ему  как-то пришлось  слушать, словно с поверхности
столь  болезненной  и  затЯнутой нижней части  тела, донеслись  слова,  и не
лающие, может, даже почти что не слышимые, настолько  глубоко они еще сидели
внутри,-- каменщик ѓедике произнес:
     "‚осстав из мертвых..." и  сразу же  снова  замолчал,  настолько сильно
поразило  его  то, что  происходило  на  нижнем этаже  каркаса.  Ќа  него не
обратили  вниманиЯ;  поднЯли  гроб;  с  прибитым  на  крышке распЯтием  гроб
покачивалсЯ  на плечах  несущих его людей;  часовщик  ‡амвальд, маленький  и
немного  хромой, присоединилсЯ  с остальными родственниками к  несущим гроб;
далее следовали врачи; затем -- все  остальные. Џроцессию замыкал, ковылЯЯ в
своем больничном халате, опираЯсь на две палки, каменщик ѓедике.
     Ќа шоссе его заметила сестра Њатильда. Ћна обратилась  к нему: "ѓедике,
ну нельзЯ же так идти.., ну,  подумайте, в больничном  халате..,",  но он не
слушал ее.  „аже когда она позвала на помощь старшего полкового врача, он не
дал ввести себЯ в  заблуждение; уставившись прЯмо  перед собой, он продолжил
свой путь.  Љуленбек наконец сказал: "Ђх,  оставьте его, война есть война.,,
когда он устанет, возле него  должен  быть кто-то из мужчин, чтобы доставить
его обратно в госпиталь".
     Џуть, который таким образом проделал ‹юдвиг ѓедике, был долгим; женщины
вокруг  молились, а  по краЯм дороги росли  кустарники.  Љогда  одна  группа
заканчивала свою молитву словами  "землЯ пухом", начинала другаЯ, а  из лесу
доносилось кукование кукушки. Ќа некоторых из мужчин, а также  на  маленьком
часовщике  ‡амвальде,  были   черные  костюмы,  что  делало  их  схожими   с
плотниками. Њногое приблизилось друг к другу,  особенно  когда  на  повороте
траурнаЯ процессиЯ замедлила ход  и сблизила  тела людей; юбки  женщин стали
такими же, как и его собственный халат; при ходьбе юбочнаЯ  ткань ударЯла по
ногам; а одна из женщин там,  впереди, шла  с наклоненной головой  и держала
возле  лица  носовой  платочек.  € если  даже мужичок  ѓедике  не смотрел по
сторонам,  а уставившись  прЯмо,  строго  удерживал в  поле  зрениЯ  след от
автомобилЯ (часто  он даже пыталсЯ закрыть глаза и не как-нибудь,  а  сцепив
зубы, из-за чего частицы его души сжимались еще сильнее в стремлении удушить
его "џ"), да, если он даже куда охотнее и остановилсЯ бы, упершись палками в
землю, с  огромным удовольствием заставив этих людей замолчать  и прекратить
движение, с великим удовольствием отправив их на все четыре стороны, его тем
не  менее  влекло  дальше, его  тЯнуло, и  он плыл, раскачиваЯсь, он  сам --
раскачивающийсЯ  гроб, на волне снова и снова повторЯющейсЯ молитвы, котораЯ
сопровождала его.
     € когда на  кладбище была еще раз произведена церковнаЯ церемониЯ и над
могилой, куда опустили  гроб,  снова разнеслось  "‚осставший из мертвых",  и
когда  маленький часовщик ‡амвальд, держа себЯ в руках, заглЯнул  в могилу и
всхлипнул, и каждый, подходЯ к могиле, бросал  на гроб солдата комочек земли
и пожимал руку  часовщику, там стоЯл,  и теперь все  это видели, опираЯсь на
две палки, с развевающейсЯ бородой, в сером, почти до пЯт, больничном халате
этот парень ѓедике; огромный по сравнению с тщедушным часовщиком ‡амвальдом,
он не обращал вниманиЯ на протЯнутую  ему руку, а  с большим напрЯжением, но
вполне различимо длЯ всех, произносил слова:  "‚осставший из мертвых", Џосле
этого он отложил  в  сторону  палки, но только  не  потому, что  хотел взЯть
лопаточку  и бросить в  могилу  немного  земли,  нет,  он  хотел  не  этого,
произошло  нечто  совершенно  иное  и неожиданное  --  он  вознамерилсЯ  сам
опуститьсЯ в  могилу,  собралсЯ основательно  и старательно слезть в Яму,  и
одну  ногу небезуспешно уже начал спускать. …стественно, его намерение  было
непонЯтно окружающим; думали,  что поскольку он еще ни разу не  передвигалсЯ
без помощи  палок,  то  устал и  просто решил  опуститьсЯ  на  землю,  чтобы
отдохнуть,  ‘тарший  полковой  врач  и  еще  несколько  участников  траурной
церемонии  подскочили  к  нему, вытЯнули  из  могилы  и отнесли на  одну  из
кладбищенских лавочек. ’еперь, наверное, силы действительно оставили ѓедике;
он больше не сопротивлЯлсЯ, а тихо сидел на лавочке, глаза его были закрыты,
а  голова  завалилась набок,  Џодбежавший часовщик ‡амвальд,  который охотно
помог бы в переноске, осталсЯ рЯдом с ним; а поскольку  сильнаЯ боль, должно
быть, смЯгчает душу человека, то ‡амвальду  показалось, что здесь происходит
что-то  особенное; сидЯ  рЯдом  с  ним,  он  говорил каменщику ѓедике  слова
утешениЯ, словно какому-то страждущему, говорил  с ним, словно  с человеком,
которому пришлось  испытать  тЯжелейшие  муки, он  говорил о покойном брате,
которому суждено  было умереть ранней, красивой  и безболезненной смертью. Ђ
ѓедике слушал все это с закрытыми глазами.
     Ђ между тем  к могиле приблизились уважаемые люди города, а среди  них,
так  уж теперь повелось, был  и •угюнау в  синем  костюме; он держал высокую
черную шлЯпу в одной руке и  венок-- в другой. ‘ высшей степени  недовольным
видом  •угюнау  посмотрел  по  сторонам  -- брата покойного  не оказалось на
месте, дабы восхититьсЯ  венком, красивым веночком от общества "Њозельданк",
действительно  прекрасно  свитым венком  с  лентами, на  которых можно  было
прочитать: "•раброму солдату Ћтечества".

        53
     (€сториЯ девушки из Ђрмии спасениЯ в Ѓерлине (8)
     ‘ловно в зарожденьи будущих морей  зеркальных найдЯ покой в  прибрежной
пены многоцветье,  и  дуновенье  ветерка  над  водной  гладью,  поток  лучей
дрожащих солнца золотого, и у краЯ дальнего того,
     где сотворенное  им небо, само на зеркало похожее,  к  зеркальной глади
морЯ"4 наклонЯсь и  сон увидЯ Ђфродиты, спросило: ’огда ли это все случилось
с ним? ’огда ли он узнал все это, вознесенный, в муках родовых кружась
     наигранное страсти сладкой? ‹еса ль то были, разделенные лугами,
     что, окруженные проклЯтьем, в
     безвозвратно? ‚едь в озареньи глас оглушительный
     за ним вдогонку нессЯ,
     и глаз его ужасный лишь теперь открылсЯ,
     кружась здесь в зное скал высоких,
     в туман бездонных пропастей летЯ, в неистовство впадаЯ,
     застываЯ в напрЯженье страшном,
     чтобы бежать обратно из мира жаркого огнЯ,
     чтоб снова оказатьсЯ в  роще кипарисов стройных,  в прохладе, рожденной
ручейков  журчаньем,  и день и ночь, в тени  деревьев сидЯ,  вдыхаЯ ароматов
многообразье, зари великолепьем наслаждатьсЯ, он будет вечно час искать сей,
ибо забыл  его  он  навсегда; тут, голосом  испуганный, вскочил, что совести
мученьЯ  столь  внезапно  разбудил,  довел  его  до  краЯ,  лишив   меж  тем
существование  его любого смысла, сомнением наполнил  и безмерно  опустошил:
так было ль море или нет? € были ль кипарисы? Ќо голос перекрыл все это, гот
глас, что возносил его, тот  глас, рабом  чьим  был он; найди его он  снова,
пришел  бы  просветленьЯ  час,  и в забытье ушедшее вернулось  бы обратно  в
пьЯнЯщем аромате волн морских, в рощ прибрежных водном отраженьЯ,- Ќо знанье
то, что  в  нем  возникло  вновь,  сомнению на  смену нового  сомненьЯ  боль
приносит, гонЯ его в  пустыни раскаленной пыль в попытке глас найти, что был
утерЯн безвозвратно, что прочь бежит, за ним он мчитсЯ,
     поскольку клЯтве следует, что дал он лживо
     тому …динственному, кем избран был однажды,
     предатель: уста его - то крик,
     они раскрылись в крике, заглушаЯ разум,
     раскрылись в крике, что несетсЯ из пропасти бездонной,
     в крике, ветром по пустыне разносимом,
     в крике цепей не знающего зверЯ,
     в диком крике огнедышащих вершин,
     Ћ, изумленьЯ крик! Љрик путника, домой бредущего!
     Џочувствовать бы изумленье то! ’о изумленье чуда?
     ‘пособно ль "џ" мое так изумитьсЯ?
     Ћ, мысль, приходишь ты с каких пределов?
     €ль глубоко случайно все?
     Ѓрожу Я там, где жизни нет, вопЯ и к вечности взываЯ, о, Ђгасфер (герой
средневековых  сказаний, еврей-скиталец, осужденный Ѓогом  на вечную жизнь и
скитаниЯ за  то, что не дал •ристу  отдохнуть  (по многим  версиЯм -- ударил
его) по пути на ѓолгофу.)! ‚ кроваво-тусклом свете ада покоЯ нет,
     усохнуть суждено моим рукам и лику моему усохнуть
     тоже, рожден  длЯ  крика  Я,  Я  -  Ђгасфер!  ‹ишен корней и  загнан  в
пропасть,  знаньем одарен и съедаемый сомненьем,  . :  разбрасывающий камни,
вскормленный  прахом,  ума   великого  творенье,  снедаемое  жуткою  тоской,
благословенный  гласом  и  им же  проклЯтый,  знаменьем  крестным  осененный
сеЯтель плода
     запретного.

        54
     Њайора  охватило  в  определенной  степени  неприЯтное  чувство,  когда
ординарец доложил ему о визите господина редактора ќша. Ѓьш ли этот газетчик
посланцем  •угюнау?  ѓонцом  из  затхлого  болота  и  всЯческих  старательно
скрываемых афер? Љ тому  же  у майора  почти что выветрилось  из головы, что
•угюнау сам провел линию, отделЯющую его от ќша, фигура  которого вызывает в
политическом  плане  определенные  подозрениЯ,  а  поскольку  он  в  течение
непродолжительной  неловкой  паузы решительно  не  смог  придумать ничего  в
оправдание отказа, то в  конечном итоге  ему пришлось выдавить из себЯ: "Ќу,
ладно уж... просите".
     ќш, впрочем,  не  производил  впечатлениЯ  ни гонца из  преисподней, ни
политически  ненадежного  типа, он вошел со смущенным видом, словно человек,
которого снова мучают сомнениЯ относительно  правильности принЯтого решениЯ:
"„ело  в том,  господин  майор.,,  если  кратко,  менЯ очень тронула статьЯ,
написаннаЯ господином майором..."
     Њайор  фон Џазенов понимал,  что нельзЯ  позволить запудрить себе мозги
лицемерными  речами,  какой  бы  приЯтной  ни   была  мысль  об  успехе  его
литературных изысканий,
     "€ если  господин  майор охарактеризовал дьЯволом, которого  необходимо
изгнать,.,"
     Ќа что майор посчитал нужным уточнить, что цитата из Ѓиблии  ни в  коей
мере  не содержит в  себе указание  на  конкретное  лицо  или  событие,  что
подобное уточнение  означало  бы  даже осквернение  Ѓиблии, что  мы  в своей
жизни, дабы дело шло к лучшему, должны пустить в себЯ частичку дьЯвольского.
Ќу а  если господин  ќш пришел,  чтобы  потребовать сейчас столь настойчивым
образом  объЯснений  и  удовлетворениЯ, то он мог бы довольствоватьсЯ данным
заЯвлением.
     Џока  майор говорил, ќш обрел свою обычную  уверенность. "Ќет, господин
майор,  дело не в этом. „а  Я бы пустил в  свою душу даже дьЯвола,,, конечно
же,  не потому,  что  пару  раз  у  менЯ  конфисковывали  мою  газету,--  он
пренебрежительно  махнул  рукой,--  нет,  господин  майор,  никто  не  может
упрекнуть менЯ в том,  что  моЯ предыдущаЯ  газетнаЯ деЯтельность была более
непорЯдочной, чем теперешнЯЯ. џ пришел с  другой просьбой". €  он потребовал
не больше и  не меньше, а чтобы майор  потрудилсЯ указать путь  к вере ему и
его братьЯм -- так возбужденно патетическим тоном он назвал своих друзей.
     ‚се его манеры -- то, как  он стоЯл  перед столом, как держал, комкаЯ в
руках, свою  шлЯпу, как  двигались от  волнениЯ  скулы,  покрываЯсь краской,
медленно переходЯщей в цвет загара его смуглого лица,--делали ќша похожим на
управлЯющего имением  майора. —то может сказать какой-то управлЯющий о вере?
Њайору казалось, что вопросы, свЯзанные с верой, были прерогативой владельца
имениЯ.  ‚  его  памЯти  возникли  картины  обычной  религиозной жизни,  ему
вспомнилась церковь, к которой он подъезжал со своей семьей; в летнее времЯ,
когда пыль  стоЯла столбом,  они ездили на  повозке  с большими колесами,  а
зимой --  на повозке  с полозьЯми, нижнЯЯ часть которых была обтЯнута мехом;
он вспомнил, как на ђождество  и на Џасху рассказывал своим детЯм и прислуге
о  Ѓиблии, вспомнил, как  служанки-польки, нарЯженные  в  красные  платки  и
кофточки,  направлЯлись в католический  костел, располагавшийсЯ  в  соседней
деревне, мысль о костеле напомнила майору о том, что господин ќш относитсЯ к
римско-католической  церкви,  это  и  породнило  его  неприЯтным  образом  с
польскими батраками  и той атмосферой неспокойной ненадежности, которую  он,
исходЯ частично из собственного опыта, частично из имевшей место реальности,
а частично просто из-за предубежденного отношениЯ, обычно считал характерной
длЯ  полЯков,  Ђ  поскольку  так  уж  бывает, что вопросы  совести  ближнего
довольно  часто  вызывают  неприЯтные ощущениЯ,  словно  он  здесь  очень уж
преувеличивает  то,  что  длЯ него  не так  уж  важно,  то  майор  предложил
господину  ќшу сесть,  но,  начав говорить, не  коснулсЯ  поднЯтой  темы,  а
поинтересовалсЯ делами в газете.
     Ќо ќш был отнюдь не тем человеком, которого можно было так легко увести
от его намерениЯ,  "‚от газета  как раз  и обЯзывает  вас,  господин  майор,
послушать менЯ,--  и  заметив  вопросительный  взглЯд майора,  продолжил: --
...„а, вы, господин майор, начертали "Љуртрирскому вестнику" новый путь... Я
и сам себе  всегда говорил, что  в мире должен быть порЯдок и что  редактор;
тоже  должен способствовать этому,  если  он не  хочет  стать  анархистом  и
бессовестной  тварью. ѓосподин  майор,  все  в поисках спасениЯ,  все боЯтсЯ
отравы, все полны ожиданиЯ, что придет  избавление  и несправедливость будет
уничтожена".
     …го  голос  сорвалсЯ  на крик,  а  взглЯд майора  стал  отчужденным. ќш
немного  успокоилсЯ: "‚идите  ли,  господин майор, социализм --  это  просто
знак, один  из многих,,,  но с той  статьи  в программном номере,., господин
майор, речь  идет о свободе и справедливости в этом мире...  с человеческими
жизнЯми  не  играют,  должно  что-то   произойти,  иначе  все  жертвы  будут
напрасны".
     "‚се жертвы напрасны,..-- повторил майор словно в полузабытьи, но затем
встрепенулсЯ:  -- Ќе  хотите  ли вы,  господин ќш,  вернуть газету  снова  в
социалистический  фарватер?  €  не  хотите  ли   заручитьсЯ   в  этом   моей
поддержкой?"
     ‹ицо  ќша приобрело пренебрежительное выражение: "„ело не в социализме,
господин  майор...  дело  в  новой  жизни... в порЯдочности,.,  в совместном
поиске  веры... мои друзьЯ и Я, мы  организовали изучение Ѓиблии... господин
майор,  ведь вы  же  были  совершенно искренни,  когда писали  свою  статью,
поэтому вы не можете нас сейчас так просто отвергать".
     ‘тало  Ясно: ќш выставил счет, хоть  и  всего лишь духовного порЯдка, и
майору поневоле снова вспомнилсЯ управлЯющий, который сиживал напротив в его
кабинете со своими счетами,  он опЯть подумал  о работниках-полЯках, которые
вечно старались надуть его. Ђ не грозили ли и они социализмом?  Њожет, это и
было  делом  давно  ушедших  дней,  но  он  сказал:  "Ќас всегда  кто-нибудь
отвергает, господин ќш".
     ќш поднЯлсЯ и, следуЯ своей привычке, начал мерить  комнату  неуклюжими
шагами. ѓлубокие складки  вокруг рта стали  еще  резче; как  он расстроилсЯ,
подумал  майор,  трудно  поверить, что этот серьезный  человек,  завсегдатай
забегаловок   и  посетитель   сомнительного   толка   заведений--   посланец
подпольного  мира.  €ли  он такой  лицемер?  ќто  было  так  же трудно  себе
представить, как и сам тот мир. /
     ќш остановилсЯ и в упор посмотрел на него: "ѓосподин ''' майор, дабы уж
быть  откровенным.,, как прикажете мне выполнЯть свои обЯзанности,  если мне
не понЯтно даже, будет ли наш путь более легким не в протестантской вере?.."
     ‡десь,  конечно,  майор  мог  бы  ответить,  что  решать  теологические
проблемы отнюдь не входит в обЯзанности редактора, но прЯмой вопрос ќша  так
напугал  его, что он вообще не смог ' придумать что-либо в ответ: все это не
очень сильно отличалось от попыток •угюнау добитьсЯ армейских заказов, и  на
какое-то мгновение, казалось, фигуры обоих  мужчин  стали снова уподоблЯтьсЯ
друг другу, Њайор  ухватилсЯ рукой за  †елезный Љрест на своей груди, и весь
его облик приобрел строгость человека, находЯщегосЯ при исполнении служебных
обЯзанностей:  ему, военному человеку, находЯщемусЯ  на  передовом рубеже, к
лицу ли вербовать себе приверженцев? ЉатолическаЯ церковь в конце концов так
или иначе считаетсЯ  союзницей,  и он  не  взЯл  бы на себЯ  ответственность
побуждать  какого-то австрийца, или  болгарина, или  турка к тому, чтобы тот
предал свое государство, переметнувшись  к немцам,  „ействительно злило, что
этот  ќш  ссылалсЯ на написанное  им ранее, но все-таки было  в  этом  нечто
сладостное  и  увлекательное: не  милость  ли  вечно обновлЯющейсЯ и  всегда
возрождающейсЯ  веры  возвещалась  в  этом  требовании?  Ќо  майор  все  еще
упорствовал  и полагал, что должен сослатьсЯ на то,  что он, сам протестант,
не чувствует себЯ призванным вести за собой в делах веры католика.
     ќш  снова пренебрежительно махнул рукой -- к  делу  это не относитсЯ; в
статье  майора  говорилось,  что  христианин  обЯзан  помогать  христианину,
следовательно, различиЯ между  католическим  и протестантским  христианством
нет никакого,  а  католический свЯщенник  разбираетсЯ в таких  вопросах  еще
меньше.
     ,.. Њайор молчал. Ѓыла ли это сеть из  его собственных  слов, накинутаЯ
на  hero, с  помощью которой этот человек стремилсЯ  вовлечь  его в грЯзь  и
мрак?  € все-таки возникало  впечатление, словно чьЯ-то мЯгкаЯ рука пытаетсЯ
направить его  к тихим  берегам спокойной  реки, …му вспомнилось  крещение в
€ордане, и,  превозмогаЯ  себЯ, он сказал:  "Џо вопросам  веры, господин ќш,
никаких уставов не существует; вера -- это природный источник, так говоритсЯ
в  Ѓиблии".  ‡атем  он задумчиво  добавил:  "Њилость  каждый  должен познать
самостоЯтельно".
     Џрезрев приличиЯ,  ќш  повернулсЯ к майору спиной; он стоЯл возле окна,
прижавшись лбом  к  оконному стеклу. ‡атем он повернулсЯ; выражение его лица
было  серьезным,  почти  просЯщим.  "ѓосподин майор,  но  речь  ведь  не  об
уставах... речь идет о доверии...-- и он  задумалсЯ на какое-то мгновение,--
€наче  ведь.,.-- он запнулсЯ в  поисках подходЯщих  слов,--  иначе газета не
будет  лучше  всех  остальных  газет...  продажной  прессы.., демагогической
болтовни... но вы, господин майор, вы ведь хотите кое-чего другого.,,"
     Њайора  фон  Џазенова снова охватило сладостное  ощущение,  возникающее
тогда,  когда  тебЯ  несет  по течению, увлекаЯ куда-то  вдаль,  словно тебЯ
желает взЯть на себЯ серебрЯное облако, покачивающеесЯ над реками, набухшими
от весенних разливов. Ѓезопасность довериЯ! Ќет, этот человек, стоЯщий перед
ним  с  самым  серьезным  выражением  лица,  не  был  авантюристом,  не  был
предателем и  не был ненадежным человеком,  он не был тем, кто перетаскивает
доверие  на другую сторону жизни,  дабы, обнажив его, бесстыдно выставить на
всеобщее обозрение. ’ак что, вначале запинаЯсь, потом все  более  увлекаЯсь,
майор  начал говорить о руководстве ‹ютера,  в  наследии  которого никому не
дано  усомнитьсЯ, никому,  господин ќш! Џотому что абсолютно каждый несет  в
глубине души искорку, и -- о, насколько сильно ощущает майор фон Џазенов то,
что  и  говорить-то ему не позволено --  никто не  обойден милостью, так что
каждый,  на кого снизошла  эта милость, может выйти и восславить свЯтость. €
каждый, заглЯнувший в собственную душу,  познает истину и праведный путь; он
навернЯка поймет,  что  путь  идет  к  Ясности, и  пойдет  по  нему. "Ѓудьте
спокойны, господин редактор,-- сказал он,-- все еще изменитсЯ к лучшему", Ћн
также готов, если этого  желает  господин редактор  ќш и будет позволЯть его
ограниченное времЯ, снова  побеседовать с ним --  майор поднЯлсЯ  и протЯнул
над столом руку  ќшу,--  впрочем, в  ближайшее времЯ  он как-нибудь  зайдет,
чтобы  осмотреть типографию  "Љуртрирского  вестника". Ћн  наклонил  голову,
даваЯ понЯть ќшу, что разговор закончен.  ’от застыл в  нерешительности, а у
майора возникли опасениЯ, что придетсЯ  выслушать благодарственную  речь. Ќо
слова   благодарности   не  последовали,   а   ќш   где-то  даже   грубовато
поинтересовалсЯ: "Ђ  мои друзьЯ?"  ‹ицо  майора  снова  приобрело  выражение
человека,  находЯщегосЯ  при  исполнении   служебных  обЯзанностей:  "Џозже,
господин ќш, может быть, позже". € ќш отвесил неловкий поклон.
     Љак бы  там ни  было, но теперь ничто уже не могло  удержать ќша  и его
радикальное  неистовство.  ’о, что он несколько  дней спустЯ --  к удивлению
всех,  кто  об  этом  узнал,  а это  был без  малого  весь  город --  принЯл
протестантскую  веру, было  своего рода  выражением преданности  майору  его
ищущей души.
     €сторический экскурс
     ’о  преступное  и бунтарское времЯ,  называемое ‚озрождением, то времЯ,
когда христианское  представление о ценностЯх раскололось  на католическую и
протестантскую  части,  то  времЯ,  когда  распадом  гигантского   Ћрганона'
средневековьЯ  был инициирован процесс  растворениЯ  ценностей, длЯщийсЯ вот
уже  пЯтьсот  лет,  и  посеЯно семЯ  модернизма, времЯ посева и одновременно
времЯ  первого  цветениЯ,  это  времЯ  невозможно  однозначно   очертить  ни
протестантизмом,  ни  присущим  ему индивидуализмом,  ни  национализмом,  ни
чувственной   радостью,   ни   в   такой    же   степени   гуманистичным   и
естественнонаучным  обновлением; если это времЯ, находЯщее  столь  отчетливо
свое проЯвление в  едином стиле и  удерживающеесЯ в своей  целостности, если
оно  обладает  соответствующими  этому  единству  духом времени  и  ЯвлЯетсЯ
носителем  стилЯ,  то  оно  не  может  считатьсЯ   каким-то  произвольным  и
многообразным феноменом, даже в том случае, если речь идет о  феномене столь
высокой революционной мощи,  каким ЯвлЯетсЯ протестантизм,  более того,  все
эти феномены  должны быть сведены к единому знаменателю, у всех у них должны
быть общие корни, и корни эти кроютсЯ в логической структуре мышлениЯ, в той
специфической логике,  котораЯ пронизывает эпоху  и  выполнЯет все действиЯ,
свойственные эпохе.
     ‘ определенным правом можно утверждать, что радикальнаЯ революциЯ стилЯ
мышлениЯ  - а  революционизациЯ всех жизненных  феноменов четко указывает на
столь полный  перелом в мышлении  - всегда имеет место тогда, когда мышление
выходит  на  грань  бесконечности,  когда  противоречиЯ  бесконечности более
невозможно  решить  старыми  средствами,   и  вследствие  этого   становитсЯ
необходимым пересмотреть свои собственные основы.
     —етче  всего, поскольку  с  этим  сталкиваешьсЯ  непосредственно, такой
перелом в мышлении можно наблюдать на примере теоретического изучениЯ  основ
современной математики, котораЯ, исходЯ из противоречий бесконечного, пришла
к революционизации  математических методов, к  изменениЯм,  важность которых
сегоднЯ  еще   не  представлЯетсЯ  возможным  оценить.  ‚прочем,   нереально
разобратьсЯ и в том, идет ли здесь речь  о новой революции мышлениЯ или же о
последней и окончательной ликвидации средневековой логичности (не исключено,
что имеет место  и то и другое). „ело  не только в том, что вплоть до нашего
времени сохранились  остатки средневековых представлений о ценностЯх,  и это
дает основаниЯ  предполагать,  что  имеют место  и  остатки соответствующего
мышлениЯ, но дело и в противоречиЯх, как раз в противоречиЯх бесконечного, в
том, что  они произрастают на почве  дедукции, а одновременно навернЯка и на
почве  теологии: ни одна теологическаЯ система  мира,  котораЯ  не  ЯвлЯетсЯ
дедуктивной, не  стремитсЯ,  следуЯ логике, сводить все проЯвлениЯ к высшему
принципу, следовательно, к Ѓогу, и любой платонизм, с такой точки зрениЯ, не
ЯвлЯетсЯ в  конечном итоге дедуктивной теологией.  ‚едь если поэтому  не так
просто увидеть  платонически-теологическое содержание  в системе современной
математики, то, возможно, пусть  оно и остаетсЯ невидимым  до  тех пор, пока
эта математика ЯвлЯетсЯ адекватным выражением господствующей в ней и над ней
логики, но  тем  не менее  возникает бросающеесЯ  в глаза  родство между  ее
противоречиЯми   бесконечного   и   противоречиЯми   схоластики:    конечно,
средневековаЯ дискуссиЯ о бесконечности разгоралась не  в области математики
(а   максимально   приближенно  в  области   космических   соображений),  но
"этическаЯ" бесконечность, как  ее с полным  правом  можно  было бы назвать,
поскольку  она  вскрывает круг проблем,  касающихсЯ бесконечности  атрибутов
Ѓога,  содержит  все вопросы  актуальной и  потенциальной бесконечности,  по
своей  структуре  представлЯет,   собственно,   пограничную   область,   где
сконцентрированы  противоречиЯ и сложности современной математики. Љак  тут,
так  и  там  из  абсолютизации логической  функции  возникает противоречивое
содержание, абсолютизации, которой  невозможно  избежать до тех пор, пока не
сдаст  свои  позиции сама господствующаЯ логика,  на  которую можно обратить
внимание   лишь  тогда,   когда  достигаетсЯ  предел  противоречивости.  „лЯ
схоластики  эта  абсолютизациЯ  ошибки  оформлЯетсЯ в  толковании  символов:
Явность церкви, то есть ее земнаЯ  и  конечнаЯ форма существованиЯ,  котораЯ
тем  не  менее   претендует  на  абсолютность,  аристотелевское  "достижение
конечности"  бесконечно  удаленной  платонически  логической  точки   должно
повлечь за  собой достижение  конечности  всех  форм символов,  и  поскольку
система достойных  восхищениЯ символов,  система символов длЯ  символов была
отодвинута  на  задний  план и соединилась  посредством  возвышенно-земного,
бесконечно-конечного  символа евхаристии в магическое единство, то перелом в
мышлении  уже невозможно было  больше  удержать  в  рамках бесконечности,  и
схоластическому     мышлению     пришлось     изменитьсЯ     на      пределе
противоречиво-бесконечного,  дабы  диалектически   снова  разрешить  ставшую
бесконечной платоническую  идею, то есть подготовить возврат к позитивизму и
обрести то автоматическое  развитие, начала  которого просматривались уже  в
аристотелевском  придании  формы  церкви,  но  последующий  уход   которого,
невзираЯ на разнообразные попытки  спасениЯ со стороны  схоластики (учениЯ о
двойной  и