ло просто невозможно.
     ”ебрер,  слушаЯ его, вспоминал о своей поездке в верхний город, тихий и
сонный  -  Љоролевскую  крепость  €висы,  -  отделенный от Њорского квартала
большой стеной времен ”илиппа II {король €спании с 1556 по 1598 г.}. Ѓреши в
стене,  построенной  из  песчаника,  поросли  вьющимисЯ  зелеными каперсами.
Ѓезголовые   римские   статуи,  стоЯвшие  в  трех  нишах,  украшали  ворота,
соединЯвшие  город с предместьем. „альше начинались кривые улицы, тЯнувшиесЯ
вверх  -  к  собору  и замку; посреди вымощенных голубоватым камнем мостовых
стекали   вниз  нечистоты.  ‘квозь  белоснежную  штукатурку  фасадов  неЯсно
проступали  контуры  дворЯнских гербов и лепные украшениЯ старинных окон. Ќа
берегу  морЯ  царила  кладбищенскаЯ тишина, нарушаемаЯ лишь отдаленным шумом
прибоЯ  и жужжанием мух, летавших роем у ручьЯ. €зредка на этих мавританских
улицах  раздавались  шаги,  и  тогда,  как при необычайном событии, с жадным
любопытством  приоткрывались  окна:  медленно поднимались по крутым склонам,
направлЯЯсь  в замок, несколько солдат или возвращались из церкви каноники в
лоснЯщихсЯ  на  груди  рЯсах,  серых  плащах  и  широкополых  шлЯпах,  нищие
прислужники заброшенного собора, бедного и не имевшего даже епископа.
     Ќа  одной  из  этих  улиц  ”ебрер  заметил семинарию - длинное здание с
белыми стенами и зарешеченными, как в тюрьме, окнами. Љапелланчик, вспоминаЯ
об  этом доме, становилсЯ серьезным, и с его темно-коричневого лица исчезала
привычнаЯ  ослепительнаЯ улыбка. Љакой страшный месЯц провел он там! “читель
заполнЯл  скучнейшие  каникулы  занЯтиЯми  с  деревенским мальчуганом, желаЯ
посвЯтить  его в таинства латинского Языка с помощью красноречиЯ и ремнЯ. Ћн
хотел  сделать  из  него к началу года чудо, на удивление другим учителЯм, и
удары  так  и  сыпались.  Ђ тут еще решетки, позволЯвшие видеть только часть
противоположной стены; вымерший город, где не было ни одного зеленого листа;
надоевшие  прогулки  рЯдом  со свЯщенником к порту с застоЯвшейсЯ водой, где
пахло  гниющими  моллюсками, пустому, если не считать нескольких парусников,
грузивших  соль.  Џолученные  накануне  сильные  удары  ремнем  истощили его
терпение.  Ѓить  его!..  Ћ,  не будь это свЯщенник!.. Ћн сбежал и вернулсЯ в
Љан-Њайорки,  но  перед  этим  он  из  чувства мести изорвал несколько книг,
которые  особенно  ценил  учитель, опрокинул на стол чернильницу, написал на
стенах  непристойности  и  совершил  еще  рЯд проказ, подобно вырвавшейсЯ на
свободу обезьЯнке.
     Ќочь  в  Љан-Њайорки прошла бурно. Џеп побил сына палкой и, ослепленный
злобой, едва не убил его - спасло заступничество матери и Њаргалиды.
     Ќа  лице  атлота  вновь  заиграла  улыбка.  Ћн  с гордостью заговорил о
палочных  ударах, которые перенес, не испустив ни одного воплЯ. …го ведь бил
отец,  а  отец  может  бить, потому что любит своих детей. Ќо пусть кто-либо
другой  попробует  ударить  его  -  он  будет обречен на смерть. ‘казав это,
мальчик  выпрЯмилсЯ  с  воинственным  пылом, присущим тем, кто привык видеть
льющуюсЯ   кровь   и  вершить  суд  собственной  рукой.  Џеп  поговаривал  о
возвращении сына в семинарию, но мальчик не слишком верил этой угрозе. Ћн не
пойдет  туда, даже если отец выполнит свое обещание, привЯзав его, как вьюк,
к  спине  осла,  -  он скорее убежит в горы или на островок ‚едра, где будет
жить с дикими козами.
     ‚ладелец  Љан-Њайорки распорЯдилсЯ судьбой своих детей с решительностью
крестьЯнина,  который,  будучи уверен в своей правоте, не останавливаетсЯ ни
перед  чем. Њаргалида выйдет замуж за крестьЯнина, к которому перейдут земли
и  дом.  Џепет  станет  свЯщенником  -  длЯ  их  семьи это высшаЯ социальнаЯ
ступень, слава и счастье длЯ всех родных.
     •айме  улыбалсЯ,  слушаЯ,  как атлот протестует против своей судьбы. Ќа
всем  острове  не  было  другого  учебного  заведениЯ,  кроме  семинарии,  и
крестьЯне  и  владельцы  шхун,  стремившиесЯ  обеспечить  своим детЯм лучшее
будущее,  отвозили  их  туда.  €висские  свЯщенники!.. Њногие из них, будучи
семинаристами, участвовали в смотринах, пускаЯ в ход ножи и пистолеты. ‚нуки
солдат  и  корсаров,  они  сохранЯли  задор и суровое мужество предков, даже
надеваЯ  рЯсу.  Ћни  не"  были  неверующими, так как простота их мышлениЯ не
позволЯла   им   подобной  роскоши,  но  и  не  отличались  набожностью  или
воздержанностью:   они   любили   жизнь   со  всеми  ее  наслаждениЯми  и  с
наследственным   энтузиазмом   шли  навстречу  опасностЯм.  Ћстров  порождал
свЯщенников,  наделенных  храбростью,  склонных к приключениЯм. ЋставшиесЯ в
€спании  становились  полковыми  капелланами.  „ругие,  более  смелые,  едва
научившись  служить  мессу,  отплывали  в Ђмерику, где некоторые республики,
проникнутые  духом  аристократического  католицизма,  становились  настоЯщим
ќльдорадо  {ќльдорадо  -  легендарнаЯ  богатаЯ страна, котораЯ, как полагали
первые  завоеватели  ћжной  Ђмерики, находитсЯ в ее внутренних областЯх} длЯ
представителей  испанского духовенства, не побоЯвшихсЯ морского путешествиЯ.
Ћттуда они посылали много денег своим семьЯм, покупали земли и дома, возносЯ
хвалу  богу,  который  оказывал своим свЯщеннослужителЯм в Ќовом ‘вете более
щедрую  поддержку,  нежели  в  ‘таром. ‚ —или и Џеру находились добрые дамы,
вносившие  по  сто  песо  за  мессу.  ќти  сообщениЯ  заставлЯли  родителей,
собиравшихсЯ  в  зимние вечера на кухне, разевать рот от изумлениЯ. ЌесмотрЯ
на  все  эти богатства, свЯщенники стремились вернутьсЯ на дорогой их сердцу
остров  и  спустЯ  несколько  лет  приезжали домой, чтобы снова прозЯбать на
своих  землЯх. Ќо в них уже глубоко проник тлетворный дух современности - им
надоедало  монотонное  существование  ивитЯн,  замкнутое и ограниченное. Ћни
вспоминали  о молодых городах другого материка и в конце концов распродавали
свое  имущество  или  дарили  его  семье  и уезжали, чтобы больше никогда не
вернутьсЯ.
     Џеп  возмущалсЯ упорством своего сына, желавшего остатьсЯ крестьЯнином.
Ћн  грозилсЯ  его убить, если тот вступит на гибельный путь. •озЯин дома вел
счет всем сыновьЯм своих друзей, уехавшим за океан, надев рЯсу. ‘ын ’рейфока
прислал  из  Ђмерики  около шести тысЯч дуро; другой ивитЯнин, живущий среди
индейцев  в  глубине  материка, в высоченных горах, называемых Ђндами, купил
себе  на  €висе  кусок  земли;  этот участок обрабатывает теперь его отец. Ђ
негодЯй Џепет, гораздо более способный к ученью, чем остальные, отказываетсЯ
следовать таким блестЯщим примерам!.. “бить его мало!
     Ќакануне ночью, в спокойную минуту, когда уставший Џеп с грустным лицом
отца,  задавшего  сыну сильную трепку, отдыхал на кухне, этот атлот, все еще
почесываЯсь,  предложил  помиритьсЯ.  Ћн  станет свЯщенником и будет во всем
повиноватьсЯ  сеньо Џепу; но сначала он хочет быть мужчиной, водить компанию
с  парнЯми своего прихода, давать с ними концерты, ходить по воскресеньЯм на
танцы,  участвовать  в  смотринах,  иметь  невесту,  носить  на поЯсе нож...
Џоследнего он желал бы больше всего. …сли отец подарит ему дедовский нож, он
согласен на все*
     -  ’олько  бы  мне  дедушкин  нож,  отец!  -  умолЯл юноша. - ’олько бы
дедушкин нож!
     ђади  дедушкиного  ножа  он готов стать свЯщенником и, если нужно, жить
уединенно,  людским  подаЯнием,  как отшельники, что ютЯтсЯ у самого морЯ, в
монастыре   Љубельс.   Џри  воспоминании  о  благородном  оружии  глаза  его
загорались  восхищением,  и  он вновь и вновь начинал описывать его ”ебреру.
—удо!  ќто  был старинный клинок, отточенный и отполированный. €м можно было
пробить  монету,  ну,  а  в  руках  дедушки!..  „едушка  вообще  был человек
необыкновенный.  ‚нуку  не  довелось его знать, но он говорил о нем всегда с
восхищением  и  представлЯл  его  себе  человеком,  стоЯщим значительно выше
добрЯка отца, к которому Џепет питал не слишком большое уважение.
     ‚скоре,  подстрекаемый  желанием получить нож, юноша дерзнул обратитьсЯ
за  содействием  к  дону •айме. …сли б тот согласилсЯ помочь ему! „остаточно
сеньору  замолвить  словечко, и отец сразу же отдаст ему, Џепету, знаменитое
оружие.
     ”ебрер выслушал просьбу с добродушной усмешкой.
     - Ѓудет у тебЯ нож, мой мальчик. Ќу, а если отец не отдаст его, Я куплю
тебе другой, как только отправлюсь в город.
     “веренность  в  этом  окрылила Љапелланчика. …му непременно нужно иметь
оружие,  чтобы водитьсЯ с мужчинами. ‘коро к ним в дом будут приходить самые
отважные  атлоты  острова.  Њаргалида  ведь  уже  взрослаЯ  девушка  и скоро
начнетсЯ ее фестейж. Ђтлоты уже обратились к сеньо Џепу с просьбой назначить
день и час длЯ приема поклонников.
     -  Њаргалида!  ‚от  как!  - заметил ”ебрер удивленно. - “ Њаргалиды уже
женихи!
     ’о,  что  ему  приходилось  не  раз  видеть во многих домах на острове,
казалось  почему-то нелепым в Љан-Њайорки. Ћн забыл, что дочь Џепа стала уже
взрослой. Ќеужто в самом деле эта девочка, эта миловиднаЯ и изЯщнаЯ куколка,
может нравитьсЯ мужчинам? Ћн разделЯл изумление отца девушки, который в свое
времЯ  не  раз  влюблЯлсЯ, а теперь, став бесчувственным, судил по себе и не
мог понЯть, как это его дочь может нравитьсЯ мужчинам.

<img src="mertwye_06.jpg" alt=""  hspace="115" border="1">

     Ќеожиданно  Њаргалида  представилась  •айме  совсем  иной,  она  как бы
изменилась  в  его  глазах  и  повзрослела.  ќто  превращение  как-то больно
огорчило  его;  ему  казалось,  будто  он  что-то  утратил;  но  наконец  он
примирилсЯ с действительностью.
     - ‘колько же их? - спросил он, несколько успокоившись.
     Џепет  махнул  рукой  и  уставилсЯ  в  потолок башни. ‚ точности он еще
сказать  не  может.  Џо  меньшей  мере  тридцать. ќто будет такой фестейж, о
котором  заговорит  весь  остров. Џри этом многие из числа тех, что пожирают
Њаргалиду  глазами,  не  осмелЯтсЯ участвовать в сватовстве, заранее признав
себЯ побежденными. Ќа острове мало таких, как его сестра: красиваЯ, живаЯ да
еще  с  хорошим  приданым,  -  сеньо  Џеп  всюду повторЯет, что после смерти
завещает  зЯтю  Љан-Њайорки.  Ђ  сын пусть надевает сутану и отправлЯетсЯ за
море, где не видать ему других атлот, кроме индианок. ‘винство!
     Ќо  негодование  его  было  непродолжительным. …го восхищала мысль, что
дважды  в  неделю  к  ним  в дом будут приходить молодые люди и ухаживать за
Њаргалидой.  Ѓудут  приходить даже из ‘ан •уана, с другого конца острова, из
деревни  смельчаков,  где  обычно рискованно выходить из дому с наступлением
темноты, так как всем известно, что за каждым холмом может торчать пистолет,
а  за  каждым  деревом - ружье, где любой способен терпеливо выжидать минуты
расплаты  за  оскорбление,  нанесенное четыре года назад, - короче говорЯ, с
родины  страшных  "зверей  ‘ан •уана". ‘ этими молодчиками придут парни и из
других  квартонов;  многим  из  них  придетсЯ  отмахать  не одну милю, чтобы
добратьсЯ до Љан-Њайорки.
     Љапелланчик радовалсЯ при мысли, что ему придетсЯ познакомитьсЯ с этими
дерзкими  парнЯми. ‚се будут обращатьсЯ с ним по-товарищески, - ведь он брат
невесты.  Ќо  из всех этих предстоЯщих дружеских свЯзей наиболее лестным длЯ
него  было  знакомство  с Џере, прозванным за свое ремесло Љузнецом. ќто был
мужчина лет тридцати, о котором ходило немало толков в приходе ‘ан •осе.
     ћноша  восхищалсЯ  этим  прекрасным  мастером.  Љогда тот принималсЯ за
работу,  то  делал  самые  изЯщные  пистолеты, когда-либо известные ивисским
поселЯнам.   Џепет  перечислЯл  его  работы.  ‘  Џолуострова  ему  присылали
старинные стволы (все старинное внушало атлоту почтение!), и он отделывал их
по  своему  вкусу,  покрываЯ  рукоЯтки  причудливой  резьбой,  выполненной с
поистине   варварской   фантазией,   и  снабжал  их  в  избытке  серебрЯными
украшениЯми.  ‘деланное  им  оружие  можно  было зарЯдить до самого дула, не
боЯсь, что оно разорветсЯ.
     Ќо  было  еще  другое, более важное обстоЯтельство, которое увеличивало
восторженное  преклонение  юноши  перед  Љузнецом.  Ћн говорил об этом почти
шепотом, таинственно и почтительно:
     - Љузнец - верро!
     ‚ерро!..  •айме на минуту призадумалсЯ, перебираЯ в памЯти все, что ему
было  известно  об обычаЯх островитЯн. ‚ыразительный жест Љапелланчика помог
ему  вспомнить,  о чем идет речь. ‚ерро - это человек, храбрость которого не
нуждаетсЯ в доказательствах, кто спровадил на тот свет одного, а может быть,
даже многих, полагаЯсь лишь на твердость руки или верность прицела.
     Џепет,  желаЯ,  чтобы  его  родичи  оказались  под стать Љузнецу, вновь
заговорил  о  дедушке.  ’от был таким же верро, но в старое времЯ люди умели
действовать  лучше. ‚ ‘ан •осе еще до сих пор не забыли, как ловко устраивал
дед  свои  дела:  всего  лишь  один  удар  знаменитым  ножом  - и притом так
предусмотрительно,  что  всегда  выискивались люди, готовые подтвердить, что
видели  его на другом конце острова в тот самый час, как его враг прощалсЯ с
жизнью.
     Љузнец не такой удачливый верро. ‚сего лишь полгода, как он вернулсЯ из
тюрьмы  на  Џолуострове, где он провел восемь лет. …го приговорили сначала к
четырнадцати  годам, но затем последовали некоторые смЯгчениЯ. ‚стречали его
необычайно   торжественно:   один   из  сыновей  ‘ан  •осе  возвращаетсЯ  из
героического  изгнаниЯ!  ЌельзЯ было отставать от соседних приходов, которые
встречали  своих  верро  с большим шумом. Џоэтому в день прибытиЯ парохода в
гавань  €висы  пришли  дальние  родственники  Љузнеца, составлЯвшие половину
толпы,  втораЯ  же  половина Явилась из чистого патриотизма. „аже алькальд в
сопровождении  своего  секретарЯ  совершил  дальний  путь, чтобы не утратить
симпатий  подведомственных  ему  поселЯн.  ‘еньоры  из города с негодованием
протестовали   против  диких  и  безнравственных  крестьЯнских  обычаев,  но
мужчины,  женщины  и  дети  буквально  осаждали  пароход, и каждый стремилсЯ
первым пожать руку героЯ.
     Џепет  припоминал  возвращение  верро  в ‘ан •осе. Ћн тоже участвовал в
процессии,   образовавшей   длинную   вереницу  повозок,  лошадей,  ослов  и
пешеходов,  будто  переселЯлась  целаЯ деревнЯ. “ каждой придорожной таверны
шествие  останавливалось, и великому человеку подносили кружки вина, сосиски
и стаканы фиголы - напитка, настоЯнного на местных травах. ‚сех восхищал его
новый  нарЯд,  походивший на костюм важного сеньора, который он заказал себе
по  выходе  из тюрьмы; люди молча дивились непринужденности его манер и тому
виду,  с  каким  он  встречал  своих  друзей,  подобно милостивому принцу, с
покровительственными жестами и взглЯдами. Њногие завидовали ему. —ему только
не  научитсЯ человек, уехав с родного острова! ‘тоит лишь постранствовать по
свету!..  Ѓывший  кузнец  по  пути  в  ‘ан  •осе  приводил всех в смущение и
изумление  грандиозностью своих воспоминаний. ‡атем на протЯжении нескольких
недель   в   деревенской   таверне   с   наступлением   темноты  происходили
любопытнейшие  вечеринки.  ‘лова  верро  передавались  из дома в дом по всем
далеко  разбросанным  дворам квартона, и каждый видел в приключениЯх землЯка
нечто почетное длЯ всего прихода.
     Љузнец не уставал расхваливать прелести учреждениЯ, в котором он провел
восемь  лет. Ћн успел позабыть о перенесенных там неприЯтностЯх и огорчениЯх
и  видел  все  лишь  в  свете  того пристрастиЯ к прошлому, которое искажает
воспоминаниЯ.
     Ћн  не  жил,  подобно многим несчастным, в уголовной тюрьме, затерЯнной
среди  равнин  ‹аманчи,  где  вода доходит человеку по поЯс и где приходитсЯ
терпеть  муки  от страшного холода. Ћн не был в тюрьмах ‘тарой Љастилии, где
двор  и  решетки  на  окнах  белеют  от  снега.  Ћн вернулсЯ из ‚аленсии, из
уголовной  тюрьмы  ‘ан  Њигель  де  лос  ђейес - "Ќиццы", как ее прозвали за
мЯгкий  климат  постоЯнные  иждивенцы  этих  учреждений.  Ћн говорил об этом
здании  с  гордостью,  подобно  тому как богатый студент вспоминает о годах,
проведенных им в английском или немецком университете.
     ‚о   дворах   росли  высокие,  дававшие  густую  тень  пальмы,  которые
покачивали  над  крышами  своими  кронами,  напоминавшими перьЯ султанов; за
оконными решетками виднелсЯ обширный фруктовый сад с треугольными фронтонами
белых  домиков,  а  дальше  -  огромнаЯ  голубаЯ  лента  ‘редиземного  морЯ,
скрывавшего  за собой родную ‘калу - милый сердцу остров. Ѓыть может, оттуда
долетал ветер, напоенный морской солью и запахом растений и проникавший, как
некое  благословение, в смрадные камеры тюрьмы. —его еще желать людЯм? †изнь
там   была  приЯтной:  ели  в  определенные  часы  и  всегда  горЯчую  пищу;
существовал  твердый  порЯдок,  и  человеку оставалось лишь подчинитьсЯ и не
противитьсЯ  ему. ‡авЯзывались дружеские свЯзи, порой приходилось общатьсЯ с
видными  людьми,  которых  никогда  не узнаешь, оставаЯсь на острове. Љузнец
говорил  о  своих  друзьЯх с гордостью: некоторые из них были миллионерами и
разъезжали  в  роскошных  экипажах  по Њадриду, почти что сказочному городу,
название  которого  в  ушах  островитЯн  звучало,  как  Ѓагдад  длЯ  бедного
араба-кочевника,  слушающего  сказки  "’ысЯчи и одной ночи". „ругие, до того
как  несчастье  привело  их  в  тюрьму,  успели объездить полсвета и теперь,
окруженные  восхищенными  слушателЯми,  повествовали  о своих приключениЯх в
землЯх  чернокожих или в странах, где живут желтые и зеленью люди с длинными
женскими  косами.  ‚  этом прежнем монастыре, напоминавшем но величине целую
деревню,  собиралсЯ весь цвет земли. Љое-кто из них в свое времЯ носил шпагу
и  командовал  людьми,  иные  же имели дело с важными бумагами, скрепленными
печатью,  и  толковали  законы.  ’оварищем  Љузнеца  по камере был даже один
свЯщенник.
     Џочитатели  слушали  рассказы  землЯка  с  широко  раскрытыми глазами и
ноздрЯми,  трепетавшими  от  волнениЯ.  Љакое  счастье! Ѓыть верро, добитьсЯ
известности  и почета тем, что ты убил ночью врага, и за это провести восемь
лет  в  "Ќицце",  восхитительном  и  почетном  месте! Ќет, не иметь им такой
завидной судьбы!
     Љапелланчик,  наслушавшись  этих  рассказов,  испытывал к верро чувство
восторженного   почтениЯ.   Ћн   описывал  присущие  Љузнецу  особенности  с
многоречивостью человека, влюбленного в героЯ.
     ’от  не  был  таким  высоким и сильным, как сеньор: он, должно быть, на
добрые  полголовы  ниже  дона  •айме.  Ќо  зато  он ловкий, в плЯске нет ему
равных,  а  танцевать  он  может  целыми часами, покорЯЯ всех девушек своего
прихода.  Ћт долгого пребываниЯ в "Ќицце" цвет лица его вначале был бледным,
а  кожа  блестела,  как  у  монастырской затворницы; но теперь он снова стал
смуглым,  как  другие,  и  под  влиЯнием  морского воздуха и палЯщего солнца
приобрел  бронзовый  загар.  Ћн  жил на горе, в небольшой хижине, стоЯвшей у
самой  сосновой рощи, по соседству с угольщиками, которые доставлЯли топливо
длЯ  его  кузницы.  Ћна  топилась,  правда, не каждый день. Љузнец со своими
замашками художника работал только в тех случаЯх, когда требовалось починить
ружье, переделать старый кремневый мушкет на пистонный или отделать серебром
пистолеты, приводившие Љапелланчика в такой восторг.
     ћноша  хотел,  чтобы  верро  оказалсЯ избранником его сестры, чтобы он,
такой  исключительно  способный  человек, вошел в их семью. Љто знает, может
быть на правах близкого родственника он подарит ему одну из этих драгоценных
вещей.
     -  —то,  если  Њаргалида  его  полюбит  и Љузнец даст мне один из своих
пистолетов? Љак вы полагаете, дон •айме?
     Ћн  отстаивал  интересы  верро  так,  как  будто  уже находилсЯ с ним в
родстве.  ЃеднЯге жилось так плохо! Ћдин-одинешенек в своей кузнице, если не
считать   старушки  родственницы,  одетой  всегда  во  все  черное,  в  знак
давнишнего  траура.  Ћдин  глаз  у  нее  слезитсЯ,  а другой - слепой. Љогда
племЯнник  ковал  раскаленное  железо,  она  раздувала  мехи. Ћт постоЯнного
соседства  с  горном  ее  тощаЯ и костлЯваЯ фигура усыхала с каждым днем. Ќа
старческом  лице,  сморщенном как печеное Яблоко, глазные впадины, казалось,
постепенно исчезали.
     Џрисутствие  Њаргалиды  украсило  бы  мрачную  и  прокопченную  лачугу,
стоЯвшую  среди  сосен.  ‘ейчас  ее  единственным  украшением  были  цветные
камышовые  корзиночки,  сплетенные  наподобие  шахматной  доски, с шелковыми
помпонами,   полученные   в   качестве   дружеского  подарка  от  безвестных
художников,  коротавших свой досуг в камерах "Ќиццы". Љогда его сестра будет
жить  в  кузнице,  Џепет  станет  ее  навещать и авось со временем получит в
подарок  от  своего  шурина  такой же славный нож, как дедушкин, если только
сеньо  Џеп  лишит  его  этого почтенного наследства, по-прежнему упорствуЯ в
своей несправедливости.
     Љазалось,   воспоминание   об   отце   омрачало   надежды   юноши.   Ћн
предчувствовал,  что хозЯин Љан-Њайорки врЯд ли согласитсЯ иметь своим зЯтем
Џере  Љузнеца. ‘тарик, правда, не мог сказать о нем ничего дурного и почитал
ходившую  о  нем  лестную молву честью длЯ родной деревни: "звери ‘ан •уана"
были  не  единственными  храбрецами  на острове, ‘ан •осе тоже мог гордитьсЯ
отважными  молодцами, выдержавшими не одно трудное испытание. Ќо Љузнец ведь
ремесленник  и  мало  что  смыслит  в  земледелии. Џри всем том, что ивитЯне
проЯвлЯли  одинаковую  склонность  к  различным  делам - обрабатывали землю,
забрасывали  сети  в  море,  перегружали  контрабанду  или занимались другим
мелким  промыслом,  легко  переходЯ  от  одной работы к другой, он желал длЯ
своей  дочери  настоЯщего  хлебопашца,  привыкшего  всю свою жизнь бороздить
поле.  ќто  желание  было  у  него непоколебимым. Љогда в его грубом и тупом
мозгу  возникала  какаЯ-нибудь  мысль, она пускала такие глубокие корни, что
никакие  ураганы  или  иные стихийные силы не могли ее оттуда вырвать. Џепет
станет   свЯщенником   и   будет   странствовать   по  свету.  Њаргалида  же
предназначена   дли   земледельца,  который  приумножит  доставшиесЯ  ему  в
наследство земли Љан-Њайорки.
     Љапелланчик  волновалсЯ, размышлЯЯ над тем, кто же окажетсЯ избранником
Њаргалиды.  Ќаличие  такого  соперника,  как  Љузнец,  заставлЯло задуматьсЯ
любого  атлота. …сли бы даже сестра оказала предпочтение другому, счастливцу
пришлось бы тотчас столкнутьсЯ с храбрецом Џере и убрать его с дороги. Ѓудут
еще большие дела! Ћ сватовстве Њаргалиды говорЯт уже во всех домах квартона;
молва  о нем разнесетсЯ по всему острову. € Џепет втайне улыбалсЯ с жестокой
радостью, как маленький дикарь, предвкушающий убийство.
     Ћн  восторгалсЯ  Њаргалидой,  признаваЯ  за ней большее влиЯние, чем за
отцом,  потому что оно было основано не на страхе перед побоЯми. Ћна вершила
всем  в  доме,  и все ей подчинЯлось. Њать ходила за ней по пЯтам и не смела
ничего  сделать,  не  посоветовавшись  с ней. ‘еньо Џеп, столь независимый в
своих  намерениЯх,  задумывалсЯ, прежде чем принЯть решение, и, потираЯ себе
лоб,  бормотал: "’ут надо посоветоватьсЯ с атлотой..." „а и сам Љапелланчик,
который   унаследовал   отцовское  упрЯмство,  легко  отказывалсЯ  от  своих
настойчивых  протестов  при одном слове сестры, движении ее улыбающихсЯ губ,
мЯгком звуке ее голоса.
     -  —его только она не знает, дон •айме! - говорил юноша в восхищении. -
Ќе  знаю,  красива ли она. ‡десь все это утверждают, но она не в моем вкусе.
Њне  больше  по  душе  другие,  мои  одногодки.  †аль,  что к ним еще нельзЯ
свататьсЯ!
     €,  снова  заговорив  о сестре, он перечислЯл ее таланты, подчеркиваЯ с
особым уважением ее умение петь.
     ‡нает ли дон •айме Џевца, атлота со слабой грудью, который, не работает
и  по  целым днЯм лежит в тени деревьев, стуча по тамбурину и бормоча стихи?
ќто  белый  Ягненок,  настоЯщаЯ курица, с глазами и кожей, как у женщины, не
способный  никого,  обидеть.  €  он  ухаживает за Њаргалидой, но Љапелланчик
готов  поклЯстьсЯ,  что  скорее разобьет тамбурин о его голову, чем признает
его  своим  зЯтем. Ћн, Џепет, может породнитьсЯ только с героем. Ќо по части
сочинениЯ  песен  и  умениЯ  распевать их с жалобными павлиньими выкриками у
Џевца нет равных. Ќужно быть справедливым, и Џепет признает его заслуги. …го
слава  в  квартоне может сравнитьсЯ разве только со славой храброго Љузнеца.
’ак  вот  Њаргалида состЯзалась с этим Џевцом на летних вечерниках, во дворе
хутора  или на воскресных танцах; раскрасневшаЯсЯ, подталкиваемаЯ подругами,
она  садилась  иногда в центре круга и, положив на колени тамбурин и завЯзав
глаза  платком,  отвечала  на  ранее  спетую  поэтом  песню длинным романсом
собственного  сочинениЯ. ‘тоило Џевцу в какое-нибудь воскресенье разразитьсЯ
песней,  обличающей  женскую  лживость или говорЯщей о том, во что обходитсЯ
мужчинам  их  пристрастие  к  трЯпкам, как в следующее воскресенье Њаргалида
отвечала   ему   романсом   в  два  раза  длиннее,  в  котором  высмеивались
самовлюбленность  и  тщеславие  мужчин.  ’олпа девушек хором подхватывала ее
стихи и, восторженно повизгиваЯ, признавала за подругой из Љан-Њайорки славу
победительницы.
     - Џепет! Ђтлот!
     €здали   донессЯ  звонкий,  как  колокольчик,  женский  голос,  нарушаЯ
глубокую тишину раннего вечера, наполненного трепетом тепла и света.
     ЏовторЯЯсь,  этот  зов звучал все громче и громче, как бы приближаЯсь к
башне.
     Џепет  рассталсЯ  со  своей  позой  отдыхающего  зверька,  разжал руки,
которыми  он,  словно кольцом, стЯгивал свои колени, и одним прыжком вскочил
на  ноги.  …го  зовет  Њаргалида.  Ћн,  должно  быть,  понадобилсЯ  отцу длЯ
какой-нибудь работы, и тот послал за ним, видЯ, что он задержалсЯ.
     ‘еньор удержал его за руку.
     -  Џусть  она  придет  сама, - сказал он с улыбкой.- Џритворись глухим,
пусть покричит еще.
     Љапелланчик  улыбнулсЯ, обнажив свои зубы, казавшиесЯ ослепительными на
темном фоне загорелого лица. Џроказник лукаво улыбнулсЯ, радуЯсь соучастию в
этом невинном заговоре; решив воспользоватьсЯ им, он заговорил с доном •айме
тоном  смелой доверчивости. Џравда, сеньор попросит длЯ него у отца дедушкин
нож?.. Ђх, кинжал дедушки ни на минуту не выходит у него из головы.
     -  „а,  да. ’ы получишь его, - сказал •айме. - Ђ если отец, тебе его не
отдаст, то Я куплю тебе самый лучший, какой только найдетсЯ на €висе,
     -  ’олько  длЯ  того,  чтобы  ты  стал  мужчиной  наравне  с другими, -
продолжал  ”ебрер.  -  Ќо  не  пускать его в ход! Џусть будет только простым
украшением!..
     Џепет   желал   осуществить  свою  заветную  мечту  как  можно  скорее,
поддакивал,  энергично  киваЯ  головой.  „а, только простым украшением... Ќо
взор  его затуманилсЯ жестоким сомнением... “крашением!.. Ќо если кто-нибудь
заденет  его,  когда  он  будет идти с этим другом? —то тогда должен сделать
мужчина?
     - Џепет! Ђтлот!..
     ‘еребристый  голосок  зазвучал  еще  и еще раз у самого подножиЯ башни.
”ебрер  надеЯлсЯ  услышать  его  рЯдом,  увидеть сквозь входную дверь голову
Њаргалиды, а затем и всю ее фигуру. Ќо он выжидал напрасно; голос становилсЯ
все настойчивее и слегка дрожал от нетерпениЯ.
     ”ебрер  выглЯнул  из  двери  и  увидел девушку, котораЯ стоЯла внизу, у
лестницы,  и  казалась  на  расстоЯнии  совсем небольшой; на ней была пышнаЯ
синЯЯ  юбка и соломеннаЯ шлЯпа с ниспадающими цветными лентами. Џод широкими
полЯми  шлЯпы,  походившими на ореол, выделЯлось ее лицо цвета бледной розы,
на котором трепетали глаза, подобные черным каплЯм.
     -  ‡дравствуй,  –веток миндалЯ! - сказал ”ебрер с улыбкой, но не совсем
твердым голосом.
     –веток  миндалЯ!..  Љак только девушка услыхала это имЯ из уст сеньора,
густой румЯнец мгновенно залил нежную бледность ее лица.
     „он  •айме  уже  знает,  как  ее зовут? ’акой важный сеньор и повторЯет
такие глупости!
     ’еперь ”ебреру были видны лишь верх и полЯ ее шлЯпы. Њаргалида опустила
голову  и  смущенно  играла  кончиком  передника, застыдившись, как девочка,
котораЯ впервые осознала свой пол и услышала первый комплимент.


        III


     ‚  следующее  воскресенье  ”ебрер  отправилсЯ с утра в деревню. „Ядюшка
‚ентолера,   считаЯ   необходимым  присутствовать  на  обедне  и  визгливыми
возгласами отвечать на слова свЯщенника, не мог выйти вместе с ним в море.
     Ћт  нечего делать •айме пошел в деревню пешком по тропинкам из красной"
глины,  пачкавшей  его  белые  альпаргаты.  Ѓыл  один из дней позднего лета.
Ѓлестевшие  белизной  сельские домики, казалось, отражали, как зеркало, зной
африканского  солнца.  ‚округ  жужжали  рои  насекомых.  ‚  зеленоватой тени
раскидистых,  низких  и  круглых  фиговых  деревьев, обнесенных подпорками и
напоминавших  естественные  беседки,  падали лопнувшие от жары винные Ягоды,
устилаЯ  землю словно огромными сахарными каплЯми пурпурного цвета. Џо обеим
сторонам  дороги  высились  шпалерами  колючие  лопасти индийских смоковниц;
между  их  запыленными  корнЯми  сновали взад и вперед маленькие и пугливые,
опьЯневшие  от  солнца  гибкие  Ящерицы  с  изумрудными  спинками и длинными
хвостами.
     ‘квозь  темную и искривленную колоннаду оливковых € миндальных деревьев
вдали,  на других тропинках, видны были группы крестьЯн, тоже державших путь
в деревню. ‚переди шли по-праздничному разодетые девушки в красных или белых
платках  и  зеленых  юбках, сверкавшие на солнце массивными золотыми цепЯми.
Ѓок о бок с ними шагали их поклонники, образуЯ неотвЯзчивый и хмурый эскорт:
иногда  одну  из девушек окружало сразу несколько мужчин, оспаривавших другу
друга  благосклонный взглЯд или приветливое слово. ествие замыкали родители
девушек,  рано состарившиесЯ от тЯжелого труда и суровой, деревенской жизни,
бедные  вьючные животные, безропотно покорные, с почерневшей кожей и руками,
высохшими,   как  виноградные  лозы;  в  их  сонном  мозгу  сохранилось  еще
воспоминание о годах фестейжа, как о смутной и далекой весне.
     „ойдЯ до деревни, ”ебрер отправилсЯ прЯмо в церковь. Џоселок состоЯл из
шести  -  восьми хижин, дома алькальда, школы и таверны, столпившихсЯ вокруг
храма, который возвышалсЯ гордо и величественно, как бы свЯзываЯ воедино все
хутора, разбросанные, по горам и долинам на несколько километров вокруг.
     ‘нЯв  шлЯпу,  •айме  вытер  пот со лба и укрылсЯ под сводами небольшого
крытого  придела,  ведущего  в  церковь. ‡десь он испытал блаженное ощущение
араба,  находЯщего  приют  у жильЯ одинокого отшельника после перехода через
раскаленные,  как  горн,  пески. –ерковь, побеленнаЯ известью, с прохладными
сводами  и  выступами  из  песчаника,  окруженнаЯ  смоковницами,  напоминала
африканскую  мечеть.  Ћна походила скорее на крепость, чем на храм. …е крыши
прЯтались  за  высокими  стенами, как за своеобразным редутом, откуда не раз
выглЯдывали  прежде  ружьЯ и мушкеты. ЉолокольнЯ была боевой башней, все еще
увенчанной  зубцами;  ее  старый  колокол  раскачивалсЯ  в свое времЯ, звуча
дробью набата.
     ќта  церковь,  где  крестьЯне квартона вступали в жизнь с крестинами, а
уходили  из нее с заупокойной мессой, была в течение веков их убежищем в дни
страха,  их  крепостью  в  часы  сопротивлениЯ.  Љогда  береговые  стражники
сигналами  или столбами дыма сообщали о подходе мавританского судна, из всех
домиков  прихода к храму, бежали целые семьи: мужчины несли ружьЯ, женщины и
дети  гнали  коз  и  ослов  или  тащили на спине домашних птиц со свЯзанными
ногами.  „ом  божий  превращалсЯ в хлев, где хранилось имущество верующих. ‚
углу  свЯщенник  молилсЯ  с женщинами, и слова молитв прерывались тревожными
криками  и  детским  плачем;  на  крышах  же и на башне стрелки наблюдали за
горизонтом,  пока  не  приходило  известие  об уходе морских хищников. ’огда
снова  начиналась  нормальнаЯ  жизнь,  и  каждаЯ семьЯ возвращалась под свой
одинокий  кров,  увереннаЯ  в  необходимости повторить тревожное путешествие
через несколько недель.
     ”ебрер  стоЯл  под  сводами  придела  и смотрел, как подбегали группами
крестьЯне,  подгонЯемые  звоном  колокола,  звучавшего с башни. –ерковь была
почти  полна.  —ерез  полуоткрытую  дверь  к •айме доносилась струЯ тЯжелого
воздуха,  в  котором  смешивались разгорЯченное дыхание, запах пота и грубой
одежды.  Ћн  испытывал  известную  симпатию  к этим добродушным людЯм, когда
встречалсЯ  с каждым из них в отдельности, но толпа внушала ему отвращение и
заставлЯла держатьсЯ вдалеке от нее.
     Љаждое  воскресенье он спускалсЯ в деревню и оставалсЯ у дверей церкви,
не  входЯ в нее. Ћбычное одиночество в башне на берегу заставлЯло его искать
общениЯ  с  ‹юдьми.  Љроме  того,  воскресенье длЯ него, человека праздного,
превращалось  в  однообразный,  скучный и бесконечный день. Ћтдых других был
длЯ  него  мучением.  €з-за отсутствиЯ лодочника он не мог выйти на шлюпке в
море,  а опустевшие полЯ и запертые хижины - все жители были в церкви или на
вечерних  танцах - производили на него гнетущее впечатление, как прогулка по
кладбищу.  “тро  он  проводил  в  ‘ан  •осе, и одним из его развлечений было
стоЯть  в  церковном  приделе  и  смотреть  на  входЯщих  и выходЯщих людей,
наслаждаЯсь  прохладой в тени сводов, меж тем как в нескольких шагах от него
землЯ,   отражаЯ  раскаленные  солнечные  лучи,  буквально  горела,  деревьЯ
медленно покачивали ветвЯми, словно изнемогаЯ от зноЯ и пыли, покрывавшей их
листьЯ,  а густой воздух, казалось, нужно было жевать, длЯ того чтобы он мог
пройти в легкие.
     ‚ремЯ от времени поЯвлЯлись опоздавшие семьи; проходЯ мимо ”ебрера, они
бросали на него любопытный взглЯд и слегка ему кланЯлись. ‚ квартоне все его
знали.  ќти добрые люди, увидав его в поле, могли распахнуть перед ним двери
своих домов. Ќо их радушие не шло дальше этого, ибо они, казалось, были не в
состоЯнии  подойти  к  нему  сами. Ћн чужеземец, к тому же - майоркинец. …го
положение  сеньора  внушало  сельскому  люду скрытое недоверие: крестьЯне не
могли понЯть, почему он одиноко живет в башне.
     ”ебрер осталсЯ один. „о его слуха долетал звук колокольчика, шум толпы,
котораЯ  то  вставала  на  колени,  то  поднималась, и знакомый голос, голос
дЯдюшки  ‚ентолера,  выкрикивавшего  нараспев  своим  беззубым  ртом  ответы
свЯщеннику  по  ходу  богослужениЯ".  ‹юди  не смеЯлись над этим проЯвлением
старческого  слабоумиЯ.  Ћни  уже  привыкли  из года в год слушать латинские
возгласы  бывшего  морЯка,  вторившего  со  своей скамьи ответам служки. ‚се
придавали  этим  несуразным  причудам  оттенок  набожности, подобно тому как
жители ‚остока видЯт в помешательстве признак свЯтости.
     ‘тоЯ  на  паперти,  •айме  длЯ  развлечениЯ  курил. Ќад сводами портика
вилось  несколько  голубей,  нарушаЯ своим воркованием наступавшую временами
глубокую  тишину.  ’ри  сигарных  окурка  уже  валЯлись у ног ”ебрера, когда
внутри  церкви  послышалсЯ  протЯжный  рокот,  как будто тысЯчи сдерживаемых
дыханий  нашли  себе  выход во вздохе облегчениЯ. ‡атем донеслись шум шагов,
заглушенные  приветствиЯ, стук отодвигаемых стульев, скрип скамеек, шарканье
ног - и дверь мгновенно оказалась забитой людьми, которые пытались выйти все
сразу.
     ‚ерующие   потЯнулись  вереницей,  здороваЯсь  друг  с  другом,  словно
встретились впервые здесь, на солнце, а не в сумраке храма.
     - „обрый день!.. „обрый день!..
     †енщины  выходили  группами:  старухи,  одетые в черное, распространЯли
вокруг  себЯ  запах бесчисленных нижних и верхних юбок; молодые, затЯнутые в
узкие  корсеты, которые сдавливали им грудь и скрадывали смелые линии бедер,
с  заметной  гордостью  выставлЯли напоказ, на фоне цветных платков, золотые
–епи  и  огромные  распЯтиЯ.  ќто  были  смуглые  девушки, порой с оливковым
оттенком  лица, с большими глазами, полными драматизма, с медным цветом кожи
и  блестЯщими,  напомаженными  волосами,  расчесанными на пробор, который от
грубого гребнЯ становилсЯ с каждым днем все шире и шире.
     Њужчины  ненадолго  останавливались у выхода, чтобы надеть на стриженую
голову  с  длинным  вихром спереди платок, который они носили под шлЯпой, на
манер  женщин.  Ћн заменЯл им капюшон старинной местной мантии, надевавшейсЯ
лишь в исключительных случаЯх.
     ‡атем  старики вытаскивали из-за поЯса самодельные трубки и набивали их
табаком  из  поты  -  травы,  произраставшей  на острове и обладавшей прЯным
ароматом.  ћноши  держались  подальше  от  старших. Ћни выходили на паперть,
заложив  руки  за  поЯс  и  запрокинув  голову,  принимали гордые позы перед
женщинами,  среди  которых  находились  их избранницы-атлоты, притворЯвшиесЯ
равнодушными и в то же времЯ посматривавшие исподтишка на молодых людей.
     Њало-помалу толпа расходилась.
     - „о свиданьЯ!.. „о свиданьЯ!..
     Њногие  из  них  не  встретЯтсЯ  до  следующего  воскресеньЯ.  Ќа  всех
тропинках  виднелись  удалЯющиесЯ  пестрые группы: одни в темной одежде, без
провожатых,  шли  медленно, словно влачили на своих плечах непосильное бремЯ
старости;  другие  -  шумные,  в  беспокойно  трепещущих  на  ветру  юбках и
развевающихсЯ  платках,  -  за ними толпой бежали атлоты, стараЯсь криками и
взрывами смеха напомнить девушкам о своем присутствии.
     ‚  церкви  все  еще оставалсЯ народ. ”ебрер увидел, как вышли несколько
женщин  в  черном, печальные, закутанные с ног до головы; из-под плаща у них
выглЯдывали   только   покрасневший  от  солнца  нос  и  воспаленные  глаза,
затуманенные  слезами.  Ќа  каждой  из  них  был  абригайс  -  зимнЯЯ  шаль,
традиционнаЯ  накидка из толстой шерсти; это одеЯние производило впечатление
чего-то  мучительного и удушливого на фоне знойного летнего утра. Џозади них
шли,   тоже  закутанные,  старые  крестьЯне,  накинув  на  себЯ  праздничные
грубошерстные   мантии  коричневого  цвета  с  широкими  рукавами  и  узкими
капюшонами.  Њантии  были  наброшены  на  плечи,  но  капюшоны  были  плотно
застегнуты  у  подбородка  и  из-под  них  глЯдели  обветренные  физиономии,
напоминавшие лица пиратов.
     ќто были родственники крестьЯнина, умершего неделю тому назад. ЋбширнаЯ
семьЯ,  жившаЯ  в  отдаленных  друг от друга уголках квартона, собралась, по
обычаю,  на  воскресную  мессу  длЯ  поминовениЯ  усопшего  и, встретившись,
предавалась  своему горю с африканской страстностью, как будто перед глазами
все  еще лежало мертвое тело. Ћбычай требовал, чтобы в этом случае одевались
торжественно,  по-зимнему,  прЯчась  в  парадные  одежды, как в своеобразную
скорлупу, таившую их горе. ‚се плакали и потели под облегавшими их нарЯдами,
и  каждый,  узнаваЯ  родичей, которых не видал уже несколько дней, испытывал
новый  взрыв  острого  отчаЯниЯ. €з-под суровых плащей слышались мучительные
вздохи. ѓрубые лица, обрамленные капюшонами, искажались по-детски горестными
гримасами,  и  стоны  их  походили  на  плач  больного  ребенка. ѓоре лилось
непрерывным  потоком,  и  слезы  смешивались  с  потом.  “  всех  под  носом
(единственной  видимой  частью  лица  этих скорбных призраков) висели капли,
падавшие на складки толстого сукна.
     ‘реди  шума  женских  голосов, завывавших грубо и мучительно, и мужских
стонов, порой пронзительных от горЯ, один из мужчин заговорил добродушно, но
властно,  требуЯ  тишины.  ќто  был  Џеп из Љан-Њайорки, дальний родственник
покойного;  на  этом  острове  все были в той или иной мере свЯзаны кровными
узами.  •отЯ  отдаленное родство и побудило его разделить общее горе, оно не
заставило  его,  однако,  надеть  парадную  мантию. Ћн был во всем черном, с
накинутым  поверх  легким  шерстЯным плащом, и в круглой фетровой шлЯпе, что
делало  его  похожим на свЯщенника. …го жена и Њаргалида, которые не считали
себЯ  в  родстве  с  этой  семьей,  держались в стороне, словно их разделЯла
разница между Яркими воскресными платьЯми и мрачными одеждами остальных.
     „обродушный Џеп делал вид, что его раздражают крайние приступы отчаЯниЯ
этих  одетых  в  траур  людей,  приступы,  обострЯвшиесЯ  с  каждой минутой.
„овольно,  хватит!  Џусть  всЯк  идет  домой, живет долгие годы, а покойника
препоручим господу богу!
     Џод  плащами и капюшонами рыданиЯ усиливались. Џрощайте! Џрощайте! ‹юди
обменивались рукопожатиЯми, целовали друг друга в губы, обнимались до боли в
плечах,  словно  расставались  навсегда. Џрощайте! Џрощайте! ‡атем они стали
расходитьсЯ  группами,  каждый  в  свою сторону - к горам, покрытым сосновым
лесом,  к  хуторам,  белеющим  вдалеке  и  наполовину  скрытым за фиговыми и
миндальными деревьЯми, к прибрежным красноватым скалам.
     Ќелепо,  несуразно  выглЯдели  этим  знойным утром среди тучных зеленых
полей массивные потные, почти фантастические фигуры безутешных плакальщиков.
     ‚озвращение в Љан-Њайорки было печальным и молчаливым. ествие открывал
Џепет,  держа  в  губах свой бимбау и наигрываЯ на нем мелодию, напоминавшую
гудение шмелЯ. Џорой он останавливалсЯ и швырЯл камнЯми в птиц или в пузатых
черных  Ящериц, мелькавших между смоковницами. „а разве смерть может на него
подействовать?!  Њаргалида  шла рЯдом с матерью, молча, с рассеЯнным видом и
широко раскрытыми глазами, какие бывают у красивой телки, смотрЯ по сторонам
и,  вместе  с  тем,  ничего  не  видЯ и ни о чем не думаЯ. Ћна, казалось, не
замечала, что за ней шел дон •айме, сеньор, почтенный обитатель башни.
     Џеп,   тоже   впавший   в   рассеЯнность   и  поглощенный  собственными
размышлениЯми,  то  и  дело  обращалсЯ  к  дону •айме, словно ему хотелось с
кем-нибудь поделитьсЯ своими думами.

<img src="mertwye_07.jpg" alt=""  hspace="115" border="1">

     ‘мерть! ЉакаЯ это сквернаЯ штука, дон •айме! ‚от все они