  заставило  его  взглЯнуть с
известным  любопытством  на  те  места,  мимо  которых  раньше  он  проходил
совершенно равнодушно.
     Ќи  в  одной  части  зданиЯ  не выступало так отчетливо, как здесь, его
былое  величие.  ‚нутренний  двор,  широкий  как площадь, мог вместить более
дюжины  карет  и  целый  эскадрон  всадников.  „венадцать  толстых колонн из
местного  мрамора  орехового  цвета поддерживали арки из тесаного камнЯ, без
всЯкой  отделки,  над  которыми на черных балках была настлана крыша. ‘квозь
булыжники  мостовой  пробивалсЯ сырой мох. ‚ этом огромном и пустынном дворе
веЯло  холодом  развалин. €з-под полусгнившей двери бывших конюшен выскочила
кошка  и,  пробежав по двору, скрылась в заброшенных подвалах, где в прежнее
времЯ хранили урожай. ‘боку находилсЯ колодец, построенный в ту же пору, что
и само здание: отверстие, пробитое в скалистом грунте, с потертой от времени
каменной закраиной и железным кованым навесом. Џлющ свежими побегами обвивал
выступы  из  полированного  камнЯ.  ђебенком  •айме  не  раз  склонЯлсЯ  над
колодцем, заглЯдывал вниз, в круглый и блестЯщий зрачок уснувших вод.
     Ќа  улице  было  пусто.  ‚ конце ее, возле садовой ограды дома ”ебрера,
виднелась  часть  городской  стены,  а  в  ней  -  большой  портал  с аркой,
деревЯнные  украшениЯ  которой  походили  на зубы в огромной рыбьей пасти. ‚
глубине пасти трепетали и искрились зеленые воды залива.
     ’ротуара  не было, и потому •айме сделал несколько шагов по голубоватым
камнЯм  мостовой  и остановилсЯ, чтобы взглЯнуть на дом. ’еперь это был лишь
жалкий  обломок  прошлого. ‘таринный особнЯк ”ебреров занимал целый квартал;
но  с  веками,  повлекшими  за  собой  обнищание  семьи,  былые размеры дома
уменьшались.  ’еперь  одну  часть  его  занимали  монахини,  а  другие  были
приобретены    богачами,    которые   изуродовали   современными   балконами
первоначальное  единство  зданиЯ,  проступавшее  еще  в  однообразной  линии
карнизов  и  крыш. ‘ами ”ебреры нашли себе убежище во флигеле, выходившем на
море  и в сад; нижний этаж, длЯ увеличениЯ доходов, пришлось сдать торговцам
и  мелким  предпринимателЯм.  ‚озле  главного входа сквозь витрины виднелись
девушки, гладившие белье; почтительно улыбнувшись, они поздоровались с доном
•айме. Ћн все еще не двигалсЯ с места, продолжаЯ разглЯдывать старинный дом.
Љак это все еще красиво, несмотрЯ на следы болезни и старости!..
     Љаменный  цоколь,  местами  поцарапанный и побитый в результате тесного
общениЯ  с людьми и повозками, на уровне земли прорезали отдушины, забранные
решетками.  ЌижнЯЯ часть зданиЯ казалась стертой, покалеченной и запыленной,
как ноги веками шествовавшего странника.
     Ѓлагородное  великолепие  фасада  раскрывалось начинаЯ с нижнего этажа,
имевшего  отдельный вход и сданного в аренду владельцу аптечного склада. ’ри
больших  окна  на  уровне  арки  портала,  разделенные  двойными  колоннами,
выделЯлись  рамами из тонко обточенного черного мрамора. ‚ысеченные из камнЯ
репейники  обвивали  колонны,  служившие опорой карнизам. Ќад ними выступали
три крупных медальона: центральный - с бюстом императора и надписью "Dominus
Carolus Imperatur, anno 1541" {ѓосударь император Љарл, год 1541-й - лат.} в
памЯть   августейшего   приезда   на  Њайорку  перед  злополучной  алжирской
экспедицией,  и  два  боковых  -  с  гербами  ”ебреров и рыбами с бородатыми
человеческими  лицами. Џо нишам и карнизам больших окон первого этажа вились
гирлЯнды  с  вплетенными  в  них ЯкорЯми и дельфинами, напоминавшими о былой
славе   рода   мореплавателей.  ѓирлЯнды  завершались  огромными  раскрытыми
раковинами.   ‚доль  верхней  части  фасада  размещались  друг  подле  друга
маленькие  окошечки в готическом стиле; одни из них были заделаны, другие же
служили  длЯ  доступа  света  и воздуха в мансардные помещениЯ. Ќад ними шла
крыша   с  огромным  монументальным  навесом,  какие  встречаютсЯ  только  у
майоркинских  особнЯков,  -  навесом,  простиравшим до середины улицы резные
деревЯнные  украшениЯ,  почерневшие  от  времени  и  опиравшиесЯ на огромные
водосточные трубы.
     Џо   всему   фасаду   тЯнулись  в  виде  четырехугольников  деревЯнные,
подточенные  червЯми  выступы  с  гвоздЯми  и  кольцами  из  ржавого железа,
оставшиесЯ  после  больших  иллюминаций,  которыми  отличались празднества в
эпоху, былого величиЯ.
     •айме  осталсЯ  доволен осмотром. Ћн все еще прекрасен, дворец предков,
несмотрЯ  на  выбитые  стекла  в окнах, на пыль и паутину, забившиесЯ во все
углы,  на штукатурку, растрескавшуюсЯ от времени. Љогда он, •айме, женитсЯ и
состоЯние  старого ‚альса перейдет к нему в руки, все изумЯтсЯ великолепному
возрождению  дома ”ебреров. Ђ кое-кто еще смеет возмущатьсЯ его решением, да
и сам он колеблетсЯ!.. ‚перед же!
     Ћн направилсЯ к Ѓорне, широкому проспекту в центре Џальмы. ‚ свое времЯ
это  была  река, разделЯвшаЯ город на две части и на две враждебные партии -
‚ерхних и Ќижних Љанов. ’ам он найдет экипаж длЯ поездки в ‚альдемосу.
     ‚ыйдЯ  на  Ѓорне,  он  заметил  в  тени развесистых деревьев нескольких
прохожих,  наблюдавших  за  крестьЯнами, которые остановились перед витриной
магазина.  ”ебрер  узнал  их по одежде, отличавшейсЯ от крестьЯнских нарЯдов
его  острова.  ќто  ивитЯне... Ђх, €виса!.. Ќазвание этого острова напомнило
ему  о  том,  что  когда-то  в юности он провел там лето. “видев этих людей,
вызывавших,  как  всЯкие  чужестранцы,  улыбку  у  майоркинцев,  •айме  тоже
улыбнулсЯ, с любопытством разглЯдываЯ их внешность и одежду.

<img src="mertwye_02.jpg" alt=""  hspace="115" border="1">

     Ќесомненно, это был отец с сыном и дочерью. ЉрестьЯнин был обут в белые
альпаргаты,  на которые широким колоколом ниспадали синие плюшевые шаровары.
€з-,  под куртки, застегнутой на груди на одну пуговицу, виднелись рубашка и
широкий  поЯс.  ’емный  женский  плащ был накинут на плечи наподобие шали; в
дополнение к этому полуженскому нарЯду, плохо вЯзавшемусЯ с суровыми чертами
смуглого  лица  арабскою  типа,  под  шлЯпой  был надет платок, повЯзанный у
подбородка,  со  свисающими  на плечи концами. ‘ын, на вид лет четырнадцати,
был  одет  так же, как отец: те же брюки, узкие наверху и внизу широкие, как
колокол;  отсутствовали только плащ и платок. ђозовый бант болталсЯ на груди
вместо  галстука, за ухом виднелась зеленаЯ веточка, а из-под шлЯпы с лентой
и  цветами  выбивались  волнистые  кудри,  ниспадавшие  на  смуглое, худое и
плутоватое лицо, оживленное блеском черных как уголь африканских глаз.
     Ћсобенно  привлекала  к  себе  внимание  девушка  в  зеленой, с мелкими
складками,   юбке,  под  которой  угадывались  другие  юбки,  пышной  волной
облегавшие  фигуру,  от  чего  маленькие  и  стройные  ноги,  обутые в белые
альпаргаты,  казались  еще  меньше. ‚ысокую грудь скрывала желтаЯ с красными
цветами  шаль;  из-под  нее  виднелись  бархатные  рукава другого цвета, чем
корсаж,    украшенные    двумЯ    рЯдами   филигранных   пуговиц,   изделием
мастеров-чуэтов.  Ќагрудный крест висел на тройной цепочке из Яркого золота,
огромные  звеньЯ  которой, не будь они полыми, могли бы, казалось, придавить
ее  хрупкий  стан  своим  весом.  —ерные  волосы, разделенные спереди прЯмым
пробором,  исчезали под белым платком, завЯзанным у подбородка, и спускались
сзади  толстой  и длинной косой, перевитой разноцветными лентами, свисавшими
до подола.
     ‘  корзинкой  на  руке,  девушка  неподвижно стоЯла на краю тротуара, с
любопытством  разглЯдываЯ  высокие дома и террасы кафе. ЃелаЯ и румЯнаЯ, она
не  походила  на суровых и меднолицых деревенских женщин. —ерты ее лица были
изЯщны, как у холеной монахини-аристократки; бледнаЯ нежность щек оттенЯлась
Яркой  белизной  зубов  и  робким  блеском  глаз,  глЯдевших  из-под платка,
похожего  на  монашеский капюшон. Џривлеченный невольным любопытством, •айме
подошел  к  отцу  и  сыну,  которые, стоЯ спиной к девушке, были погружены в
созерцание  витрины.  ќто  была оружейнаЯ лавка. Ћба ивитЯнина рассматривали
выставленные  в  окне образцы с горЯщими глазами и подобострастными жестами,
как  бы  преклонЯЯсь  перед  изображениЯми  злых  духов.  Њальчик наклонил к
витрине  свою  голову  маленького  мавра,  словно  желаЯ просунуть ее сквозь
стекло.
     -  Џосмотри, отец!.. Џосмотри же! - восклицал он с изумлением человека,
встретившего нежданного друга, показываЯ отцу на пистолеты ‹ефоше.
     Ќо  особое  восхищение  обоих крестьЯн вызывали образцы неизвестного им
дотоле  оружиЯ,  казавшиесЯ  им чудесными произведениЯми искусства - ружьЯ с
потайным  замком,  многозарЯдные  карабины,  пистолеты  с обоймой, способные
сделать  подрЯд  несколько  выстрелов.  € чего только не придумают люди! —ем
только  не  тешатсЯ  богачи!..  €м  казалось,  что  у всего этого неподвижно
лежащего  оружиЯ  -  живаЯ, злобнаЯ душа и безграничное могущество. Ќаверно,
само убивает, хозЯину не надо даже прицеливатьсЯ.
     Ћтраженное  в  стекле  лицо  ”ебрера  заставило  отца  быстро повернуть
голову.
     - „он —ауме!.. Ѓоже мой, дон —ауме!..
     Ћн  был настолько ошеломлен неожиданной встречей и настолько обрадован,
что,  схватив  ”ебрера  за руки, едва не упал на колени и заговорил дрожащим
голосом.  Ћни  задержались  на Ѓорне, собираЯсь идти в дом дона •айме к тому
часу,  когда  тот встанет. Ћн ведь знает, что господа ложатсЯ поздно. Љак он
рад  его  видеть!..  Ђ вот и атлоты {атлот - паренек (майоркинский диалект).
‡десь:  ребЯта},  пусть  хорошенько  посмотрЯт  на  сеньора!  ќто дон •айме,
хозЯин.  Ћн  не видел его уже десЯть лет, но все равно узнал бы среди тысЯчи
людей.
     ”ебрер,   смущенный   бурными   проЯвлениЯми   чувств   крестьЯнина   и
почтительным  любопытством  обоих  детей, застывших перед ним, не мог ничего
припомнить. „обрый малый по растерЯнному взглЯду •айме понЯл его недоумение.
- Ќеужто не узнаете?.. џ Џеп Ђраби, с €висы. Џравда, это мало о чем говорит,
на  острове  всего  шесть-семь  фамилий,  и  добраЯ четверть жителей зоветсЯ
Ђраби. „а чего проще объЯснЯть: Я Џеп из Љан-Њайорки.
     ”ебрер   улыбнулсЯ.   Ћ,   Љан-Њайорки!..  Њаленький  хутор  на  €висе,
единственное  наследство  матери,  где  он провел год еще мальчиком. ‚от уже
двенадцать  лет,  как  Љан-Њайорки  ему  не принадлежит. Ћн продал его Џепу,
предки которого возделывали эти земли.
     ќто  было в те времена, когда у него еще водились деньги. ‡ачем ему эта
землЯ  где-то  вдали,  на  другом острове, куда он никогда не вернетсЯ?... ‘
великодушием  богатого  сеньора  он дешево уступил ее Џепу, назначив обычную
цену,  и  согласилсЯ  на  длительную  рассрочку платежей, - потом, в трудную
минуту,  они  не  раз  неожиданно радовали его. Ќесколько лет тому назад Џеп
выплатил  долг,  но  по-прежнему  добрые  люди называли •айме хозЯином и при
встрече с ним ощущали как бы присутствие высшего существа.
     Џеп  Ђраби  представил  свою  семью.  ‘таршей  была  девушка,  по имени
Њаргалида: настоЯщаЯ женщина, хотЯ ей только семнадцать лет. Њладший - почти
мужчина, ему тринадцать. Ћн хочет обрабатывать землю, как отец и дед, но он,
Џеп,  готовит  сына  в  €висскую  семинарию: мальчик толковый, разбираетсЯ в
грамоте.  Ђ  землю  он  сохранЯт  длЯ  того доброго и трудолюбивого молодца,
который  женитсЯ  на  Њаргалиде.  Ќа острове уже многие ухаживают за ней, и,
когда  семьЯ  вернетсЯ домой, как раз начнетсЯ пора фестейжей - традиционных
смотрин, где она сможет выбрать себе мужа.
     Ђ  у  сынишки, Џепета, удел повыше: он будет свЯщенником, отслужит свою
первую  обедню  в  полку  или  направитсЯ  в  Ђмерику.  ’ак поступали многие
ивитЯне,  зарабатывали  там массу денег и присылали их родителЯм длЯ покупки
земель на острове.
     Ђх,  дон  •айме,  как  бежит  времЯ!.. Ћн видел сеньора почти ребенком,
когда тот проводил лето вместе с матерью в Љан-Њайорки. ’огда Џеп обучал его
стрельбе  из  ружьЯ  по птичьему молоднЯку. "Џомните, ваша милость?.." ’огда
он,  Џеп,  только собиралсЯ женитьсЯ, родители были еще живы. ‘ той поры они
виделись  только  раз  на Џальме, по случаю продажи хутора, - эту милость он
никогда  не  забудет,  а  теперь  он  почти  старик  и  его  дети  скоро его
перерастут.
     ђассказываЯ  о  путешествии, он лукаво улыбалсЯ, поминутно обнажаЯ свои
крепкие  зубы  крестьЯнина.  ќто  ведь  сущаЯ блажь, и о ней еще долго будут
толковать  на €висе! Ћн всегда был ловким и шустрым, - этому он обучилсЯ еще
со времен военной службы. •озЯин маленького парусника, его большой приЯтель,
принЯл груз длЯ отправки на Њайорку и, шутки ради, пригласил его с собой. Ќо
с  ним  шутить нельзЯ: сказано - сделано! ђебЯтишки никогда еще "е бывали на
Њайорке,  да  и  всего-то  из  их прихода ‘ан •осе в городе побывало человек
двенадцать,  не  больше. Њногие уехали в Ђмерику, иные побывали в Ђвстралии,
соседи  рассказывали  о  поездке в Ђлжир на фелюгах контрабандистов,  но  на
Њайорку  никто  не  ездил,  оно  и  понЯтно: "Ќе любЯт нас здесь, дон •айме,
смотрЯт  как  на  диких  зверей,  считают  дикарЯми,  будто  не  все мы дети
божьи..."  €  вот  они  с  ребЯтками  здесь, с самого утра привлекают к себе
людское любопытство, словно они мавры какие-то. Џлыли они десЯть часом, море
было  чудесное,  -  девочка захватила в корзинке еду на троих. ‡автра с утра
они уедут, но до этого хотелось бы поговорить с хозЯином. „ело есть к нему.
     “  •айме  вырвалсЯ жест удивлениЯ, и он внимательнее стал слушать Џепа.
’от выражал свои мысли с некоторой робостью, запинаЯсь. Њиндальные деревьЯ -
лучшее богатство Љан-Њайорки. “рожай в прошлом году был хороший, да и в этом
году,  должно  быть, будет неплох. Ћн продает его скупщикам, а те отправлЯют
товар  в  Џальму  и  Ѓарселону.  Њиндалем  он засадил почти все свои полЯ, а
теперь  вот  задумал освободить и очистить от камней земли сеньора и посеЯть
на них пшеницу - немного, равно столько, сколько нужно на пропитание семьи.
     ”ебрер  не  мог  скрыть свое изумление. Љакие еще земли?.. ђазве у него
еще что-то осталось на €висе?.. Џеп улыбнулсЯ. ќто, собственно, не настоЯщие
земли,  это  утес,  скалистый  мыс,  нависший  над  морем, но частью земли -
грЯдами  на  склонах  -  можно  воспользоватьсЯ. ’ам наверху - башнЯ Џирата,
разве  сеньор  не  помнит?.. Љрепость времен корсаров, куда дон •айме не раз
поднималсЯ   с  дубинкой  в  руке,  издаваЯ  воинственные  клики  и  отдаваЯ
воображаемому войску приказ о штурме.
     €  сеньор,  на  минуту  поверивший  в то, что есть еще какаЯ-то забытаЯ
усадьба, где он мог бы быть настоЯщим хозЯином, грустно улыбнулсЯ.
     „а,  башнЯ  Џирата!  Ћн  помнит  ее.  ‘кала  из известнЯка, утес, где в
расселинах  цветут  дикие  растениЯ,  -  убежище и корм длЯ кроликов. ‘тарое
каменное  укрепление  постепенно  разрушаетсЯ под натиском времени и морских
ветров.  Џлиты  вываливаютсЯ  из  гнезд, стенные зубцы источены. Џри продаже
Љан-Њайорки  башню  не  включили в договор о ней, должно быть, забыли, как о
чем-то ненужном. Џусть Џеп делает с ней что угодно, ему, дону •айме, никогда
не придетсЯ возвращатьсЯ в это место, позабытое со времен детства.
     €  так  как  крестьЯнин пыталсЯ продолжить разговор о будущих расчетах,
”ебрер оборвал его широким жестом богатого сеньора. ‡атем взглЯд его упал на
девушку.   Ћчень  хорошенькаЯ,  кажетсЯ  переодетой  барышней:  на  острове,
наверно, все парни от нее без ума.
     Ћтец  горделиво  улыбнулсЯ,  польщенный  этими похвалами. "ЉланЯйсЯ же,
девочка! Љак надо отвечать?.."
     Ћн  говорил с ней, как с ребенком, а она, потушив глаза и зардевшись от
внезапно прихлынувшего к щекам румЯнца, скомкала правой рукой кончик фартука
и прошептала на ивисском наречии:
     - Ќет, Я некрасиваЯ... ‘луга вашей милости...
     •айме счел свидание оконченным и предложил Џепу зайти с детьми к нему в
дом.  ЉрестьЯнин  с  давних пор знаком с мадо Ђнтонией, и старуха будет рада
его  видеть.  Ћни  могут  с  ней вместе пообедать чем бог послал. Ђ вечером,
когда  он,  ”ебрер,  вернетсЯ  из  ‚альдемосы,  они  увидЯтсЯ. "Џрощай, Џеп!
Џрощайте, атлоты!"
     €  он  поманил  кучера,  восседавшего  на  козлах майоркинской кареты -
легчайшей четырехколесной повозки с веселым парусиновым тентом.


        II


Ћказавшись  вдали  от  Џальмы,  среди цветущих весенних полей, ”ебрер с
горечью  подумал  о своей нынешней жизни. –елый год он не выезжал из города,
проводЯ вечера в кафе на Ѓороне, а ночи - в игорном зале казино.
     € никогда не приходила ему в голову мысль выехать из Џальмы, посмотреть
на  нежно  зеленеющие  полЯ  с  журчащими ручьЯми и кротким голубым небом, с
плывущими  по  нему  белыми  барашками,  темно-зеленые  холмы  с вертЯщимисЯ
ветрЯными  мельницами,  розоватые уступы гор, замыкающие горизонт, - на весь
веселый  и  шумный пейзаж, поразивший древних мореплавателей и побудивший их
назвать  Њайорку  счастливым  островом!.. Љогда он женитсЯ и разбогатеет, он
сможет выкупить прекрасное поместье ‘он ”ебрер и проводить там большую часть
года,  пользуЯсь, как и его предки, благами сельской жизни крупного сеньора,
щедрого и всеми уважаемого.
     ЏарнаЯ  карета мчалась быстро: лошади бежали во всю прыть; они нагонЯли
и  оставлЯли позади крестьЯн, возвращавшихсЯ из города и шагавших гуськом по
обочине.  ли стройные смуглые женщины в широких, надетых поверх кос и белых
чепцов соломенных шлЯпах со свисающими лентами и букетами полевых цветов. Ќа
мужчинах  была  одежда  из  полосатого  полотна, так называемой майоркинской
ткани;  сдвинутые  назад  фетровые  шлЯпы  казались серыми и черными нимбами
вокруг бритых лиц.
     ‘ловно иностранец, возвратившийсЯ на остров после отсутствиЯ, вспоминал
”ебрер  все  повороты  дороги,  по  которой  не ездил вот уже несколько лет.
Ќемного  подальше  она разветвлЯлась - одна дорога шла на ‚альдемосу, другаЯ
на  ‘ольер... Ћ, ‘ольер!.. Ќа памЯть внезапно пришло забытое детство. Љаждый
год  в  такой  же  точно карете ”ебреры отправлЯлись в ‘ольер, где у них был
старинный  дом  с  большим двором - его называли домом ‹уны из-за украшавшей
ворота  полукруглой  каменной  арки  с  глазам" и носом, изображавшей ночное
светило.
     Џроисходило  это обычно в начале маЯ. ‚сЯкий раз как карета выезжала из
ущельЯ  на  самой  вершине  горного  крЯжа,  маленький •айме ”ебрер испускал
радостные  крики,  любуЯсь  расстилавшейсЯ  у его ног долиной ‘ольера - этим
майоркинским  садом  ѓесперид  {дочери Ђтланта, овладели чудесным садом, где
Яблони давали золотые плоды - греч. миф.}. ‚ершины гор, затененных сосновыми
лесами и усеЯнных белыми домиками, всегда были окутаны дымкой тумана. ‚низу,
вокруг  городка,  по  всей  долине,  вплоть до невидимого морЯ, простирались
апельсиновые  рощи.  ‚есна  рассыпалась  по  этой  благодатной  земле  целым
каскадом  красок  и ароматов. „икие растениЯ высились среди скал, увенчанных
цветами,  стволы  деревьев  опутывала  вьющаЯсЯ  зелень. Ѓедные крестьЯнские
хижины  скрывали  свое  убожество  под  коврами  вьющихсЯ роз. Ќа праздник в
‘ольер  из  всех  сел  округи  стекались крестьЯнские семьи: женщины в белых
чепцах,  тЯжелых  мантильЯх,  с  золотыми пуговицами на рукавах, мужчины - в
нарЯдных  жилетах,  суконных  накидках и фетровых шлЯпах с цветными лентами.
ѓнусавила  флейта,  приглашаЯ к танцу, из рук в руки передавались стаканы со
сладкой  водкой  местного  приготовлениЯ  и  вином из Ѓаньальбуфара. ќто был
праздник  мира  после  тысЯчелетних  войн и пиратских схваток с неверными на
‘редиземном  море,  веселое торжество в памЯть победы, одержанной в XVI веке
населением ‘ольера над кораблЯми турецких корсаров.
     ‚  гавани  рыбаки,  переодетые  христианскими  воинами  и мусульманами,
разыгрывали  на  своих  жалких  лодках  морской  бой,  стрелЯЯ из мушкетов и
размахиваЯ  шпагами,  или  гонЯлись  друг за другом по прибрежным дорогам. ‚
церкви  служили праздничную мессу в памЯть чудесной победы, и •айме, сидЯ на
почетном  месте  возле  матери,  трепетал  от волнениЯ, слушаЯ проповедника,
словно читал интересную книжку в дедовской библиотеке, находЯщейсЯ во втором
этаже их дома в Џальме.
     Љогда  с одного из ивисских судов дали знать, что двадцать два турецких
галеота  и несколько галер направились к ‘ольеру, самому богатому поселку на
острове, все население вместе с жителЯми Ђларо и Ѓуньолы поднЯлось с оружием
в   руках.   Џривлеченные   богатствами  ‘ольера,  тысЯча  семьсот  турок  и
африканцев, самые отчаЯнные пираты, высадились вблизи селеньЯ, особенно горЯ
желанием  напасть  на  женский  монастырь,  где обитали удалившиесЯ от света
молодые  красавицы  из  самых  знатных  семейств.  Ќеверные разбились на два
отрЯда:  один  из  них двинулсЯ против христиан, выступивших им навстречу, а
другой,  обходным  путем,  проник в поселок и стал забирать в плен девушек и
юношей,  грабить церкви и убивать свЯщенников. •ристиане оказались в трудном
положении.  Џеред  ними  -  тысЯча  турок,  позади - городок, оказавшийсЯ во
власти  грабителей,  и  отданные  на  поругание  семьи, отчаЯнно взывающие о
помощи.  ЉолебаниЯ длЯтсЯ недолго. Ћдин сольерский сержант, храбрый ветеран,
служивший  в  войсках Љарла V и воевавший с немцами и турками, убеждает всех
атаковать  ближайшего  противника.  •ристиане  преклонЯют  колена, взывают к
преподобному  џго  и,  надеЯсь  на  чудо,  бросаютсЯ  в  атаку  с мушкетами,
аркебузами,  копьЯми  и  топорами.  ’урки  отступают и обращаютсЯ в бегство.
’щетно  воодушевлЯет  их  грозный  вождь  ‘уфараис, властитель морей, старый
разжиревший  турок,  известный  своей  отвагой  и  смелостью. ‚о главе своей
негритЯнской  гвардии,  с саблей в руке, бросаетсЯ он вперед, и сразу вокруг
него вырастает гора трупов, но в конце концов какой-то сольерец пронзает ему
грудь  копьем,  и,  видЯ  его  гибель, нападающие бегут, потерЯв свое знамЯ.
Ќовый  противник  преграждает  им путь, когда они, пытаЯсь спастись на своих
судах, устремлЯютсЯ к берегу. ‘ ближних утесов за сражением наблюдала ватага
разбойников;  заметив бегство турок, молодцы бросаютсЯ им наперерез, стрелЯЯ
из  кремневых ружей и потрЯсаЯ обнаженными кинжалами. ‡а ними - свора собак,
жестоких  спутников  их бесчестной жизни. Ќабросившись на беглецов, животные
рвут  их  на  части,  оправдываЯ,  по  словам  старой хроники, "добрую славу
майоркинской  породы".  Џобедители  возвращаетсЯ  в  опустошенный  город,  а
грабители со всех ног бегут к морю или падают сраженными на улицах.
     ‘  волнением передавал проповедник повесть о славном деЯнии, приписываЯ
добрую часть успеха царице небесной и апостолу-воителю. „алее он превозносил
капитана  Ђнхелата,  героЯ  битвы,  сольерского  ‘ида, и "доблестных дам" из
Љап-’амани - двух женщин с близлежащего хутора. Ћни были застигнуты врасплох
тремЯ  турками,  жаждавшими  утолить  свою  животную  страсть  после долгого
воздержаниЯ  на  морских  просторах.  ѓордые и непреклонные, эти "доблестные
дамы",  как  и  подобает  добрым крестьЯнкам, не закричали и не обратились в
бегство при виде троих пиратов, врагов божьих и всех свЯтых. „верным засовом
они  убили  одного  из  них  и  заперлись в доме. ‚ыбросив труп из окна, они
разбили  им  голову  второму  из  нападавших  и забросали камнЯми третьего с
отвагой,  достойной  внучек  майоркинских  пращников. Ћ "доблестные дамы", о
стойкие  женщины  Љан-’амани!  „обрые  люди преклонЯютсЯ перед нами, свЯтыми
героинЯми  тысЯчелетней  войны с неверными, и с умиленной улыбкой взирают на
подвиги  этих  орлеанских дев {намек на †анну д'Ђрк (ок. 1412-1431), героиню
французского   народа},  с  гордостью  помышлЯЯ  о  той  опасности,  которой
подвергались мусульмане в поисках живой дани длЯ своих гаремов.
     ‘ледуЯ  старинному  обычаю,  проповедник заканчивал свою речь, поименно
называЯ тех, кто принимал участие в сражении. ‘ельскаЯ аудиториЯ внимательно
выслушивала  добрую  сотню имен, наклонЯЯ головы в знак подтверждениЯ всЯкий
раз,  как  произносилось  имЯ  одного  из  предков.  Њногим  это бесконечное
перечисление  казалось  слишком  кратким,  и  они  бывали  недовольны, когда
проповедник умолкал. "Ѓыли и другие, да их не назвали", - шептали крестьЯне,
чьи  имена  не  были оглашены. ‚се они хотели быть потомками воинов капитана
Ђнхелата.
     Џосле  окончаниЯ  празднеств  ‘ольер  вновь  обретал безмЯтежный покой.
Њаленький  •айме  проводил  дни,  бегаЯ  по  апельсинным  рощам  с Ђнтонией,
нынешней  старой  мадо Ђнтонией, котораЯ тогда была свежей женщиной с белыми
зубами,  выпуклой  грудью  и  твердой  поступью;  красавица  овдовела  после
нескольких месЯцев замужества, и ее провожали пламенными взорами все мужчины
в  поселке.  Њальчик  ходил  вдвоем с ней в порт, к спокойному и уединенному
заливу,  вход  в  который  был  почти  незаметен  из-за извилистых поворотов
скалистого  пролива,  соединЯвшего  бухту с морем. ‹ишь изредка по вечерам в
этой   закрытой   голубой   лагуне   поЯвлЯлись  верхушки  мачт,  парусника,
приплывшего  из ЊарселЯ за апельсинами. ‘таи старых чаек, огромных как куры,
выделывали  фигуры контрданса над гладкой поверхностью вод. Љ ночи прибывали
рыбачьи  лодки,  и  под навесами на берегу развешивались на крючьЯх огромные
рыбы  с  волочившимисЯ  по  земле  хвостами,  истекавшие кровью, как быки, и
осьминоги и скаты, которые выбрасывали клочьЯ прозрачной белой слизи.
     •айме  любил  этот  тихий,  таинственно  молчаливый порт, внушавший ему
благоговейное  чувство.  …му  припоминались  легенды о чудесах, которые мать
рассказывала  ему  на ночь; особенно сказание о том, как смиренный раб божий
посрамил  однажды на этих водах самых закоренелых грешников. ‘ан ђаймундо из
ЏеньЯфорта,  добродетельный  и  суровый монах, был разгневан поведением дона
•айме,  королЯ Њайорки, состоЯвшего в постыдном сожительстве с некоей доньей
Ѓеренгелой  и  не  желавшего  внимать его свЯтым советам. Ћтшельник почел за
благо  покинуть  погрЯзший  в грехах остров, но король воспротивилсЯ этому и
запретил  всем  лодкам  и судам выходить в море. ’огда свЯтой, сойдЯ с горы,
направилсЯ  к  пустынному  порту ‘ольера, расстелил на волнах свои одежды и,
став  на них, пустилсЯ в путь к берегам Љаталонии. Ћб этом чуде рассказывала
мальчику  и  мадо ЂнтониЯ, но на свой лад, в простых и напевных майоркинских
стихах,  дышавших  детским  простодушием тех веков, когда люди верили во все
необычайное.  ‘тупив  на  свои одежды, свЯтой поставил вместо мачты посох, а
капюшон   послужил   ему  парусом.  Ќиспосланный  богом  ветер  погнал  этот
невиданный  дотоле  челн,  и  вскоре  слуга  господень  приплыл  с Њайорки в
Ѓарселону.   ‘тража   на  Њонжуиге  {стариннаЯ  крепость  на  возвышенности,
господствующей над Ѓарселоной}, поднЯв флаг, возвестила о прибытии чудесного
судна,  в  кафедральном  соборе  зазвонили  колокола,  и  весь  торговый люд
сбежалсЯ к молу встречать свЯтого странника.
     ќти  наивные  преданиЯ  возбудили  любопытство  маленького ”ебрера, ему
захотелось  узнать  больше,  и  мадо ЂнтониЯ обратилась к старым рыбакам. ’е
указали  скалу,  на которой перед отплытием стоЯл свЯтой, взываЯ к господу о
помощи.  Ћдна  из прибрежных скал, если смотреть на нее со стороны порта, по
очертаниЯм  своим напоминала монаха в капюшоне. Ђ вдали, на месте совершенно
недоступном   и   видном   только   рыбакам,   одна   из  скал  походила  на
коленопреклоненного  и  молЯщегосЯ  схимника.  Џо  мнению  этих простодушных
людей,  такие  чудеса  были созданы богом длЯ того, чтобы увековечить дивное
спасение ђаймундо.
     •айме  до сих пор помнил, с каким затаенным трепетом он впитывал в себЯ
все  то,  что  ему рассказывали. Ћ ‘ольер! ‘вЯтаЯ и чистаЯ пора, когда жизнь
впервые  раскрылась перед ним сквозь дымку легенд о чудесах и воспоминаний о
героических  битвах...  ’еперь  дом  ‹уны  потерЯн  длЯ него навсегда, навек
утрачены  наивнаЯ  вера  и  чистота души, неразрывно свЯзанные с той далекой
порой.  “же  более  двадцати лет он не возвращалсЯ в забытый ‘ольер, который
пробуждал теперь в его памЯти радостные видениЯ детства.
     Љарета  подъехала  к разветвлению дороги, свернула на ‚альдемосу, и все
воспоминаниЯ ”ебрера, казалось, остались позади, замираЯ где-то за поворотом
пути, улетучиваЯсь с расстоЯнием.
     „орога  на  ‚альдемосу  не  воскрешала  в  его  душе  ни одной страницы
прошлого.  Ћн  проезжал  здесь всего два раза, уже взрослым, собираЯсь кое с
кем  из  друзей  посетить картезианский монастырь. Ћн припомнил росшие вдоль
пути  оливы, вековые деревьЯ, причудливые и фантастические, которые рисовали
многие  художники,  и  выглЯнул  в  окно, чтобы посмотреть на них. ЌачиналсЯ
крутой  подъем;  поЯвились  засушливые  и  каменистые  полЯ  - первые отроги
горного  крЯжа.  „орога  извивалась по склону, среди рощ, и мимо окон кареты
промелькнули первые оливы.
     ”ебрер  знал  о  них,  часто  о  них  рассказывал,  и  все  же ощущение
необычайного  овладело  им,  словно  он видел эти оливы впервые. Џочерневшие
деревьЯ  с  редкой  листвой  и  большими  наростами  на огромных узловатых и
обнаженных  стволах  казались необъЯтной толщины. Ћни насчитывали сотни лет.
€х  никогда  не подрезали; ветви их истощила старость, и соки медленно текли
во  вздувшихсЯ  стволах,  с  трудом пробиваЯ себе путь. Џоле, где они росли,
походило  на  заброшенную  скульптурную  мастерскую с сотнЯми пугающих своим
безобразием этюдов, разбросанных по зеленому ковру, усеЯнному маргаритками и
лесными колокольчиками.

<img src="mertwye_03.jpg" alt=""  hspace="115" border="1">

     Ћдно  оливковое дерево казалось огромной жабой с пучком листьев во рту,
поджавшей  лапы  и готовой прыгнуть; другое напоминало бесформенного удава с
бесчисленными  нагроможденными друг на друга кольцами и оливковым гребнем на
голове;  встречались  стволы,  опрокинутые,  как оводы, сквозь которые сиЯло
голубое небо; виднелись огромные змеи, сплетенные друг с другом, как спирали
соломоновой колонны; гигантские негры, которые стоЯли вниз головой, опираЯсь
руками  о землю и погрузив в нее свои пальцы-корни, а из поднЯтых кверху ног
торчали  ветки,  одетые листвой. €ные деревьЯ, побежденные веками, лежали на
земле,  и  стволы  их,  поддерживаемые  вилами,  напоминали собою старцев на
костылЯх.
     Љазалось,  по этому полю пронеслась гроза, котораЯ все свалила и смЯла;
после  нее  природа  словно окаменела и застыла под гнетом скорби и не могла
уже  вернуть  себе  первоначальный облик. Ќекоторые оливы, стройные, с более
мЯгким  контуром,  обладали,  казалось,  женскими  чертами  и  формами.  Ћни
походили  на  византийских  дев  с  тиарами  из  легких  листьев,  в длинных
древесных одеждах. „ругие казались свирепыми идолами с выпученными глазами и
развевающимисЯ  волнистыми  бородами;  они  напоминали  собой  кумиры темных
варварских   времен,   которые   преграждали   путь  скитавшемусЯ  по  лесам
первобытному человеку, заставлЯЯ его преклонЯть колена и трепетать от страха
при  встрече  с  божеством. ‚ тишине этой оцепеневшей и словно исковерканной
бурЯми  рощи,  среди  полей,  населенных  страшными  и  вечными  призраками,
распевали  птицы;  к  подножию  подгнивших стволов буйно устремлЯлись лесные
цветы   и  бесконечной  цепочкой  слопали  взад  и  вперед  муравьи,  словно
неутомимые шахтеры подтачиваЯ многолетние корни.
     †ители  острова рассказывают, что в этих оливковых рощах создавал самые
свои  фантастические  картины ѓюстав „оре {1832 или 1833-1883, - французский
художник,  автор  широко  известных иллюстраций к романам „анте, ‘ервантеса,
ђабле  и  др.}.  ђазмышлЯЯ  о великом художнике, •айме вспомнил о других, не
менее  известных  людЯх,  которые  тоже  проезжали  по этой дороге и которых
приютила ‚альдемоса, где они жили и страдали.
     „важды он посетил картезианский монастырь, чтобы взглЯнуть на те места,
с  которыми  навеки  свЯзана  памЯть  о  грустной  и  болезненной любви двух
знаменитых людей. „ед не раз рассказывал ему о "француженке из ‚альдемосы" и
ее спутнике-музыканте.
     Ћднажды  жители  Њайорки  и  беглецы с континента, искавшие спасениЯ от
ужасов  гражданской  войны  {‘  1833  по  1840  г. на территории €спании шла
ожесточеннаЯ гражданскаЯ война, развЯзаннаЯ феодально-клерикальной реакцией,
выступившей  на  стороне претендента на престол дона Љарлоса, брата умершего
королЯ  ”ердинанда  VII},  увидели, как на берег сошла чета иностранцев, а с
ними - мальчик и девочка. ќто происходило в 1838 году. Џосле выгрузки багажа
островитЯне с изумлением рассматривали большой эраровский роЯль, каких тогда
еще  было  мало.  ђоЯль  задержали  в  таможне  до  разрешениЯ  всЯкого рода
формальностей.  Џутешественники  остановились  в  гостинице,  а  потом снЯли
усадьбу ‘он ‚ент, неподалеку от Џальмы.
     Њужчина,  отличавшийсЯ болезненным видом, был моложе своей спутницы, но
сильно  ослаблен  недугом  и  бледен;  бледность его напоминала прозрачность
восковой  свечи; глаза горели лихорадочным огнем, узкаЯ грудь надрывалась от
жестокого,  непрерывного  кашлЯ. ’онкие бакенбарды оттенЯли его щеки; густые
непокорные волосы вились вокруг лба, ниспадаЯ на затылок волнистыми прЯдЯми.
‚  чертах  и манерах его подруги было что-то мужское. Ћна вечно хлопотала по
дому,   как  добраЯ  хозЯйка  в  скромной  буржуазной  семье,  правда  более
прилежнаЯ,  чем  опытнаЯ.  ‘  детьми  она  играла, как ребенок, и ее доброе,
улыбающеесЯ  лицо  омрачалось  лишь  тогда,  когда  до  нее доносилсЯ кашель
любимого  больного.  †изнь  этой  бродЯчей  семьи  была  окутана  атмосферой
экзотики,  чуждой  всЯкой  размеренности  и  благоустроенности; от нее веЯло
духом  протеста  против  общепризнанных  законов,  управлЯющих  людьми. „ама
носила  несколько  фантастические  платьЯ  и  серебрЯный  кинжал в волосах -
романтическое  украшение,  возмущавшее  набожных майоркинских сеньор. Џомимо
всего,  она  не ездила в город к мессе, не делала визитов и выходила из дому
только  затем,  чтобы  поиграть  с  детьми  или  вывести  на  солнце бедного
чахоточного,  опиравшегосЯ  на ее руку. ‚ детЯх, как и в матери, бросались в
глаза  некоторые  странности:  девочку одевали мальчиком, чтобы ей свободнее
было бегать по полЯм.
     ‚скоре  любопытство  островитЯн  было  удовлетворено:  они узнали имена
подозрительных  чужестранцев. Ћна была француженкой, писательницей - Ђвророй
„юпен,  бывшей  баронессой, разведенной с мужем, - всемирно известной своими
книгами,  которые  она  подписывала  мужским именем и фамилией политического
преступника - †орж ‘анд {†орж ‘анд избрала свой псевдоним, когда писала свои
первые  произведениЯ  вместе  с  публицистом и писателем †юлем ‘андо, а не в
честь  немецкого  патриота  Љарла-‹юдвига  ‡анда,  казненного  в  1820 г. за
убийство  тайного  полицейского агента, писателЯ Љоцебу}. Ћн же был польский
музыкант,  человек  хрупкого  здоровьЯ,  который в каждое свое произведение,
казалось,  вкладывал  частицу  своей  тонкой  души,  чувствуЯ, что умирает в
двадцать  девЯть  лет. …го звали ”редерик опен. Џисательнице, матери детей,
исполнилось тридцать пЯть лет.
     Њайоркинское  общество,  погруженное  в свои привычные занЯтиЯ, подобно
улитке   в   раковине   инстинктивно  враждебное  всем  безбожным  парижским
новшествам,  было  возмущено  этой скандальной свЯзью. Ћни не обвенчаны!.. €
она  пишет романы, пугающие своей откровенностью порЯдочных людей!.. †енщины
из  любопытства  хотели  познакомитьсЯ с их содержанием, но на Њайорке книги
получал  один  только  дон  Ћрасио  ”ебрер,  дед  •айме,  и маленькие томики
"€ндианы"  и  "‹елии",  принадлежавшие  ему,  переходили из рук в руки, хотЯ
читатели и не понимали их. ‡амужнЯЯ женщина пишет романы и живет с мужчиной,
который  вовсе  не  ее муж!.. Ћтшельницу в ‘он ‚ейте посетила доньЯ ќльвира,
бабушка  •айме,  сеньора  мексиканского  происхождениЯ,  портрет  которой он
столько  раз  рассматривал  и  которую  представлЯл всегда одетой в белое, с
глазами,  поднЯтыми к небу, и золотой арфой у колен. …й льстило то, что она,
иностранка,   подавлЯет   своим   превосходством  местных  дам,  не  знающих
французского  Языка;  от писательницы она выслушала немало лирических похвал
африканскому  пейзажу  острова  с  его  белыми домиками, колючими кактусами,
стройными  пальмами  и  вековыми  оливами  - все это так резко отличалось от
мЯгкого спокойствиЯ французских равнин. ‚последствии на вечерних собраниЯх в
Џальме  доньЯ  ќльвира  Яростно защищала писательницу, эту бедную женщину со
страстной  душой,  жизнь которой, как у сестры милосердиЯ, была скорее полна
горестей  и  забот,  чем радостей любви. —тобы пресечь возникшие толки, деду
пришлось вмешатьсЯ и запретить знакомство.
     ‚округ  четы,  нарушавшей  приличиЯ,  образовалась  пустота.  Џока дети
играли  с  матерью  в  поле,  как маленькие дикари, больной, мучимый кашлем,
запиралсЯ  у  себЯ  в  спальне  или подходил к двери в сад в надежде поймать
солнечный  луч.  Њуза,  болезненнаЯ  и  меланхоличнаЯ, навещала его глубокой
ночью.  ‡а  роЯлем,  подавлЯЯ  приступы  кашлЯ и невольные стоны, сочинЯл он
музыку, дышавшую страстью и горечью.
     ‚ладелец  ‘он  ‚ента, зажиточный горожанин, велел иностранцам убиратьсЯ
вон,  словно  то  были  бродЯчие цыгане. Џианист страдает чахоткой, и хозЯин
боитсЯ, как бы усадьба не стала рассадником заразы. Људа ехать? ‚озвращатьсЯ
на  родину  было  трудно,  стоЯла  зима, и опен, думаЯ о парижских холодах,
дрожал,  как  выброшенный из гнезда птенец. Ќегостеприимный остров полюбилсЯ
ему  все же своим мЯгким климатом. Њонастырь ‚альдемосы казалсЯ единственным
убежищем. ќто здание без всЯких архитектурных прикрас привлекало к себе лишь
тем,  что от него веЯло стариной, уходЯщей в средневековье. Ћно находилось в
горах,  по  обрывистым  склонам  которых росли сосновые леса. ‘олнечный зной
смЯгчали,  как  легкие  завесы,  плантации  миндалЯ и пальмовые рощи, сквозь
листву  которых  проглЯдывали  зеленеющаЯ  долина  и далекое море. Њрачный и
таинственный монастырь был полуразрушен, в его залах искали приюта бродЯги и
нищие.  —тобы попасть в него, нужно было пересечь монастырское кладбище, где
корни лесных растений подрывали могилы, а на поверхности земли белели кости.
‚ лунные ночи по монастырю бродило белое привидение: душа отлученного монаха
блуждала по местам своих прегрешений в ожидании часа искуплениЯ.
     ’уда  направились беглецы в дождливый зимний день, подгонЯемые ливнем и
ураганом,  по  тому  же  пути, по которому ехал теперь ”ебрер, - но тогда, в
старину,  эта  дорога  была  дорогой  только  по названию. Џовозки ехали, по
словам  †орж  ‘анд,  "одним  колесом  по горному склону, а другим - по руслу
ручьев". Њузыкант, закутанный в теплый плащ, дрожал и кашлЯл под парусиновым
навесом,   болезненно   ощущаЯ  каждый  толчок.  ‚о  времЯ  этого  переезда,
напоминавшего  переселение  бродЯг,  там, где особенно трудно было проехать,
писательница шла пешком, ведЯ за руки обоих детей.
     ‚  уединенном картезианском монастыре они прожили зиму. Ћна, в турецких
туфлЯх,  с кинжальчиком в плохо причесанных волосах, с энтузиазмом трудилась
на  кухне. …й помогала молоденькаЯ крестьЯнка, котораЯ пользовалась малейшей
оплошностью  хозЯйки, чтобы втихомолку поедать лучшие куски, предназначенные
длЯ любимого больного. ‚альдемосские мальчишки забрасывали камнЯми маленьких
французов,  считаЯ их маврами и врагами божьими; женщины обсчитывали их мать
при  продаже  съестного и вдобавок прозвали ее ‚едьмой. Џри виде этих цыган,
которые   осмеливались   жить  в  монастырской  келье,  среди  мертвецов,  в
постоЯнном  общении  с  монахом-призраком,  бродившим под этими сводами, все
крестились.
     „нем,  когда  больной отдыхал, спутница его варила суп и своими белыми,
изЯщными руками писательницы помогала служанке чистить овощи. Џотом бежала с
детьми  к  обрывистому лесистому берегу Њирамар, где когда-то ђаймунд ‹уллий
основал   школу   востоковедениЯ.  ЌастоЯщаЯ  жизнь  длЯ  нее  начиналась  с
наступлением ночи.
     Ћгромный    мрачный    монастырь   наполнЯлсЯ   таинственной   музыкой,
доносившейсЯ,  словно  издалека,  сквозь толстые стены. ќто склонившийсЯ над
роЯлем  опен  создавал  свои  ноктюрны.  Џри свече из-под пера писательницы
возникал облик ‘пиридиона {основатель монастырЯ, в котором пытаетсЯ укрытьсЯ
от  земных  страстей  Ђнжел,  герой  романа  †орж  ‘анд  "‘пиридион" (1839).
‘пиридион  выступает  здесь  как  проповедник  "новой"  религии,  близкой  к
"христианскому  социализму"  ‹аменне}, монаха, в конце концов отрекшегосЯ от
всего,  во  что  он  прежде  верил.  —асто  ей  приходилось  бросать работу:
напуганнаЯ  приступами  кашлЯ, она спешила к музыканту и готовила ему питье.
‹унными  ночами  ее  охватывала дрожь от каких-то таинственных предчувствий,
какой-то  сладостный страх, и она выходила за ограду обители, густую темноту
которой  нарушали  лишь  молочные  пЯтна  окон.  Ќикого!..  Ќа  кладбище она
присаживалась,   тщетно   ожидаЯ   поЯвлениЯ   призрака,  стремЯсь  нарушить
монотонность своего существованиЯ чем-нибудь романтическим.
     ‚  одну из карнавальных ночей монастырь подвергсЯ вторжению мавров. ќто
была  молодежь  из  Џальмы.  Џереодевшись берберами и обегав весь город, они
вспомнили  о  француженке,  устыдЯсь,  должно быть, того, что местные жители
обрекли ее на одиночество. Ћни Явились в полночь и нарушили песнЯми и звоном
гитар таинственный покой монастырЯ, вспугнув этим шумом птиц, приютившихсЯ в
развалинах.  ‚  одной  из  комнат  они исполнили испанские танцы, и музыкант
внимательно   следил   за  ними  своим  ли