 в лапы, то  нам
придетсЯ весь  вечер просидеть  в ее квартире и  пить ее замечательный  чай;
бесполезно  надеЯтьсЯ даже на то, что проснутсЯ ее дети и  она будет с  ними
возитьсЯ, -- потому что у нее образцовые дети, которые спЯт с семи вечера до
семи  утра. Џоезжай. …е мужа и то  нет дома: он  уехал, обставлЯет где-то за
плату  квартиры  чужим людЯм, и  эти квартиры тоже выглЯдЯт так, словно  они
получились красивыми случайно. Џоезжай!
     џ поехал, проехал через  Љорбмахер- и Ќетцмахергассе,  медленно пересек
Ќуделбрейте, покружил по ђентгенплатц, бросив взглЯд в витрину мЯсной лавки,
где еще стоЯла  пирамида из  консервных банок с этикетками "ЊЯсо",  и  снова
подумал  об  “лле и о годах, которые  провел  с ней;  эти годы  стали теперь
тесными,  словно рубашка,  севшаЯ после стирки, --  зато времЯ,  прошедшее с
полуднЯ, с минуты приезда •едвиг, было совсем иным.
     џ  устал,  у  менЯ  болели   глаза;   спускаЯсь  по  длинной  и  прЯмой
Њюнхенерштрассе,  Я ехал по  правой  стороне улицы почти  один; поток  машин
наперегонки  мчалсЯ по  левой стороне к  стадиону,  где проходили,  кажетсЯ,
соревнованиЯ  по  боксу  или  велосипедный  кросс;  машины  с  пронзительным
торжествующим  гудением обгонЯли  друг  друга,  а на менЯ долгое времЯ падал
свет их фар; Яркий свет слепил глаза, от резкой боли  Я минутами стонал; мне
казалось,  что менЯ прогонЯли сквозь строй между  двумЯ  бесконечно длинными
рЯдами ослепительных  пик, и каждаЯ из  них глубоко вонзалась в менЯ, терзаЯ
своим  светом.  Љазалось,  менЯ бичевали светом, и  Я вспомнил годы,  когда,
только  успев  проснутьсЯ  утром,  уже  ненавидел  свет; два  года подрЯд  Я
стремилсЯ выйти в  люди: каждое утро Я  вставал в половине  шестого, выпивал
чашку  горького  чаЯ,  зубрил формулы или  мастерил  что-нибудь в  маленькой
мастерской  в  подвале --  шлифовал, собирал и испытывал приборы, от которых
часто  так  перегружалась  электросеть, что  в доме  перегорала  проводка  и
наверху раздавались  возмущенные  голоса  жильцов, не  успевших сварить себе
кофе.  ђЯдом со мной на письменном столе или на верстаке стоЯл  будильник, и
лишь по его звонку,  только в восемь часов, Я подымалсЯ наверх, принимал душ
и  шел на кухню к хозЯйке,  чтобы взЯть себе завтрак; прежде чем большинство
людей  садилось  завтракать, у  менЯ уже  были  позади  два с половиной часа
работы. џ  то  ненавидел, то любил эти два часа, но никогда не пропускал их.
‡ато  потом,  когда Я садилсЯ завтракать в своей светлой комнате, мне  часто
казалось, будто менЯ бичуют светом, так же как казалось сейчас.
     Њюнхенерштрассе  была  длинной,  и  Я  обрадовалсЯ,  когда  мы  наконец
миновали стадион.
     •едвиг  заколебалась,  она  колебалась  всего  мгновение,  пока  машина
замедлЯла ход; Я открыл дверцу,  подал ей руку и, шатаЯсь, стал  подниматьсЯ
впереди нее по лестнице.
     Ѓыло половина восьмого, и  мне почудилось, что этот понедельник и  есть
вечность, а  на самом деле не прошло  еще  одиннадцати  часов, как Я ушел из
дома.
     џ прислушалсЯ к тому, что происходило в квартире; дети хозЯйки смеЯлись
за  ужином;  теперь Я понЯл,  почему с трудом передвигал ноги, поднимаЯсь по
лестнице: комьЯ  глины налипли  на мои  ботинки; и  туфли  •едвиг тоже  были
измазаны глиной из той Ямы, посредине Љорбмахергассе.
     -- џ не буду зажигать свет,  --  сказал Я •едвиг, входЯ в свою комнату.
ѓлаза у менЯ болели нестерпимо.
     -- •орошо, -- произнесла она, -- не зажигай. € Я закрыл за ней дверь.
     ‚ комнату падал свет из окон дома на другой стороне улицы, и Я различил
на  своем письменном столе  листки  бумаги, на которых фрау Ѓротиг  отмечала
вызовы. Ќа листках лежал камень, Я снЯл камень и, взвесив его в руке, словно
метательный снарЯд, открыл окно и бросил его в палисадник; было слышно,  как
он катилсЯ в темноте по газону и стукнулсЯ о мусорное ведро. џ  оставил окно
открытым,  пересчитал  в темноте записки  -- их было  семь,  -- порвал их, а
клочки выбросил в корзинку длЯ бумаг.
     -- “  тебЯ есть  мыло? -- спросила •едвиг у менЯ за спиной,  --  Я хочу
помыть руки, у менЯ в комнате вода была ржаваЯ и грЯзнаЯ.
     -- Њыло лежит на нижней  полочке  слева, -- ответил Я.  Џотом Я вытащил
сигарету, закурил,  и когда  обернулсЯ, чтобы потушить спичку и бросить ее в
пепельницу,  то  увидел  в  зеркале  лицо •едвиг:  ее  рот походил  на  рот,
нарисованный на бумажных салфеточках,  которыми Я обтирал бритвенные лезвиЯ;
вода журчала --.она мыла руки; Я слышал, как она терла их  одну о  другую. џ
все ждал  чего-то,  и  когда в дверЯх раздалсЯ легкий  стук,  то понЯл, чего
именно Я ждал.  ‘тучала  хозЯйка;  Я  быстро  подошел  к  двери,  наполовину
приоткрыл ее и выскользнул в коридор.
     Ћна только  что .развЯзала фартук и сейчас складывала его, и лишь в эту
минуту, прожив  у нее четыре года, Я понЯл, что она немного  похожа на  фрау
‚итцель, совсем немного, но  все-таки похожа. €  лишь в эту минуту Я впервые
заметил, сколько ей лет -- сорок навернЯка, а может быть, и больше. „ержа во
рту сигарету, она трЯсла фартук, чтобы услышать, нет ли в кармане спичек, но
спичек  не оказалось, и Я тоже  тщетно хлопал себЯ по карманам  -- Я оставил
спички в комнате; Я протЯнул  ей горЯщую сигарету, она поднесла ее  к своей,
глубоко  втЯнула в себЯ  дым и вернула мне  мою сигарету; она курит так, как
обычно курЯт только мужчины, глубоко и жадно затЯгиваЯсь.
     -- Ќу и денек  был нынче, <i>--</i> проговорила  она,  --  под  конец Я совсем
перестала  записывать; мне  это  казалось  бессмысленным, ведь вы все  равно
исчезли. Љак это вы не вспомнили о той бедной женщине на Љурбельштрассе?
     џ пожал плечами, глЯдЯ в ее серые, чуть раскосые глаза.
     -- ‚ы купили букетик цветов?
     -- Ќет, -- ответил Я, -- Я забыл о них.
     Ћна помолчала и, в смущении крутЯ сигарету между пальцами, прислонилась
к стене, и Я понЯл, как  трудно ей было  сказать то,  что  она  намеревалась
сказать. џ  хотел  ей помочь, но не  находил нужных слов; она  потерла левой
рукой лоб и произнесла:
     -- ‚аш ужин на кухне.
     Ќо мой ужин всегда был на кухне, и Я сказал:
     -- ‘пасибо, -- и,  глЯдЯ мимо нее, на узор обоев, тихо ил: -- Ќу что ж,
Я слушаю.
     -- Њне неприЯтно,  --  произнесла  она, --  мне  неудобно и  мучительно
говорить вам это: Я не желала бы... Я не желаю, чтобы девушка осталась у вас
ночевать.
     -- ‚ы ее видели? -- спросил Я.
     -- Ќет, -- ответила она, -- но Я слышала,  как вы оба пришли,  было так
тихо и... словом, Я сразу все понЯла. Ћна у вас останетсЯ?
     -- „а, -- произнес Я, -- она... она -- моЯ жена.
     -- ѓде  же вас венчали? -- Ћна так и не улыбнулась, а Я смотрел на узор
обоев, на эти оранжевые треугольники, и молчал.
     -- Ђх, --  повторила она  тихо,  --  вы  же знаете,  что мне  неприЯтно
говорить  это, но подобных историй Я не выношу. ’ак не годитсЯ,  и  Я должна
вас предупредить, и не только предупредить, это невозможно, Я...
     --  Ѓывают  экстренные  свадьбы,  --  проговорил  Я,  --  так  же,  как
экстренные крестины.
     --  Ќет, -- возразила она,  -- это уже фокусы. Њы не  в пустыне и не на
необитаемом острове, где нет свЯщенников.
     -- Њы,--сказал Я, -- мы оба в пустыне, мы оба на необитаемом острове, и
Я не знаю ни одного свЯщенника, который мог бы нас обвенчать.
     џ закрыл глаза,  потому  что они все еще болели  после истЯзаниЯ светом
автомобильных фар; Я устал, до смерти устал,  руки  у менЯ болели. Ћранжевые
треугольники плЯсали перед моими глазами.
     -- Њожет быть, вы знаете такого свЯщенника? -- спросил Я.
     -- Ќет, -- ответила фрау Ѓротиг, -- не знаю.
     џ взЯл пепельницу,  стоЯвшую  на  стуле возле телефона, погасил  в  ней
сигарету  и  протЯнул пепельницу  фрау  Ѓротиг;  стрЯхнув пепел,  она  взЯла
пепельницу у менЯ из рук.
     Ќикогда  в   жизни  Я  не  чувствовал  себЯ  таким  усталым.  Ћранжевые
треугольники, словно  шипы, вонзались мне в  глаза, и Я  ненавидел ее  мужа,
который покупает такие вещи, потому что они, по его понЯтиЯм, модные.
     -- ‚ам следовало бы хоть немного подумать об отце. ‚едь вы его любите.
     -- „а,  -- произнес  Я,  -- Я люблю его. и сегоднЯ  очень много думал о
нем, -- и Я  опЯть вспомнил отца, увидел, как он  писал красными, как кровь,
чернилами на
     листе бумаги: "Џоговорить с мальчиком".
     ‘перва Я  увидел  •едвиг в глазах  хозЯйки, увидел темную черточку в ее
приветливых глазах. џ не обернулсЯ и не взглЯнул на •едвиг, но почувствовал,
что ее рука легла мне на плечо, ощутил дыхание •едвиг и по запаху понЯл, что
она подкрасила губы -- приторно пахло помадой.
     -- ќто фрау Ѓротиг, -- проговорил Я, -- а это -- •едвиг.
     •едвиг, подала руку фрау Ѓротиг, и, когда рука фрау Ѓротиг очутилась на
ее ладони, Я заметил, какие у •едвиг большие руки -- белые и сильные.
     Њы  молчали  все трое,  и Я услышал, что на кухне капала из крана вода,
услышал  мужские шаги на улице и понЯл по  шагам, что  этот  человек  кончил
работу и идет домой; Я все еще улыбалсЯ, улыбалсЯ, хотЯ не  понимал, как мне
это удаетсЯ,  потому  что  от усталости не в силах  был  шевельнуть -губами,
чтобы изобразить на своем лице улыбку.
     ”рау Ѓротиг снова поставила пепельницу на  стул под телефоном и бросила
рЯдом  с  ней фартук;  над стулом  поднЯлось  легкое  облачко пепла,  и  его
мельчайшие частички, словно пудра, опустились на синий ковер.  Ћна прикурила
новую сигарету от старой и произнесла:
     --  €ногда  Я  забываю,  что  вы еще  молоды,  но  теперь  уходите,  не
вынуждайте менЯ выставить ее за дверь. “ходите.
     џ повернулсЯ  и  втащил •едвиг за руку в комнату;  пошарив  в потемках,
чтобы найти ключ от машины, Я обнаружил его на письменном столе,  и мы снова
спустились  по лестнице в своих грЯзных ботинках; Я  был рад, что  не  завел
машину в гараж, а оставил ее на улице.  ‹еваЯ рука у менЯ  почти  онемела  и
немного опухла, а в правой Я ощущал сильную  боль от удара о край мраморного
столика  в кафе. “сталый  и  голодный, Я медленно  поехал  обратно в  город;
•едвиг молчала, она держала перед собой карманное зеркальце, и Я увидел, что
она смотрит  только  на  свой рот; потом  она  вынула  из  сумочки  помаду и
медленными, четкими движениЯми еще раз подкрасила губы.
     Џроезд по  Ќуделбрейте был по-прежнему  закрыт, и когда  Я опЯть поехал
мимо церкви  Ќетцмахергассе по  Љорбмахергассе и остановилсЯ у пустырЯ возле
булочной, еще не пробило восемь.
     ‚ комнате •едвиг по-прежнему  горел свет,  Я поехал дальше, увидел, что
темно-краснаЯ машина все еще стоит у двери, и снова объехал  весь квартал до
пустырЯ на Љорбмахергассе. Ѓыло тихо и темно, мы молчали; временами Я ощущал
острый голод,  а  потом  он проходил,  опЯть  поЯвлЯлсЯ  и  снова  проходил,
сотрЯсаЯ менЯ, словно подземные толчки во времЯ землетрЯсениЯ. Њне пришло  в
голову,  что чек, который Я послал ‚иквеберу, был теперь недействительным, и
Я  подумал,  что •едвиг даже не  спросила менЯ  о моей профессии, что она не
знала моего имени. ђуки болели  все  сильней, и, когда Я на секунду закрывал
измученные  глаза,  мне  казалось,  что  Я проношусь  сквозь  бесконечность,
заполненную оранжевыми треугольниками.
     џ знал, что свет в  комнате •едвиг потухнет  еще в этот день, до  конца
которого  осталось  всего  четыре  часа;  шум  мотора  темно-красной  машины
умолкнет  вдали;  мне казалось,  что Я  уже слышу  его звук,  слышу,  как он
буравит  ночь,  оставлЯЯ  позади  себЯ  тишину  и  темноту.  Њы подымемсЯ по
лестнице, тихо откроем и закроем за собой  двери... •едвиг еще раз взглЯнула
на свой рот, еще раз неторопливо и твердо прочертила его помадой, словно  он
был еще недостаточно красный, и теперь Я понЯл то, что мне предстоЯло понЯть
лишь потом.
     Ќикогда  раньше  Я не  понимал,  что  бессмертен  и в  то же времЯ  так
смертен; Я слышал, как кричали дети, убитые в ‚ифлееме, и их крик сливалсЯ с
предсмертным  стоном  ”руклара,  стоном,  так  и  не  услышанным  никем,  но
донесшимсЯ  сейчас  до моего слуха;  Я обонЯл  дыхание львов, разрывавших на
части  мучеников, ощущал их когти,  впивавшиесЯ в мое тело, как шипы, ощущал
соленый вкус морЯ, горечь капель, поднЯвшихсЯ из бездонных морских глубин; Я
созерцал  картины, вышедшие  из  своих рам, как  река  выходит  из  берегов,
ландшафты, которых  никогда не  видел, и лица, которых не знал; и сквозь все
эти картины мне  сиЯло  лицо •едвиг,  Я  натыкалсЯ  на лица Ѓроласки,  …лены
”ренкель и ”руклара. Ќо и сквозь них опЯть различал •едвиг, сознаваЯ, что ее
образ вечен, что Я увижу се лицо, накрытое полотенцем, которое она  внезапно
сорвет, чтобы показать себЯ ѓреммигу. џ не мог разглЯдеть в действительности
лица •едвиг, потому что  ночь была очень темной, но  длЯ того, чтобы  видеть
это лицо, мне уже не надо было смотреть на него.
     €з камеры-обскуры в моем сознании поЯвлЯлись все новые и новые картины;
Я казалсЯ себе чужим и, склонЯЯсь  над  •едвиг, ревновал ее к самому себе; Я
видел незнакомого человека, который заговорил с ней, видел его желтые зубы и
портфель;  Я  видел  Њоцарта, улыбавшегосЯ  фрейлейн Љлонтик  -- учительнице
музыки,  котораЯ жила  возле  нас;  а  женщина  с Љурбельштрассе беспрерывно
плакала; и  пока  все  эти  картины  проходили  передо  мной,  все  еще  был
понедельник; и Я понЯл, что не хочу идти вперед; Я хочу вернутьсЯ назад, сам
не знаю куда, знаю только одно -- назад.

     OCR, Spellcheck: €льЯ ”ранк,  <a href=http://franklang.ru>http://franklang.ru</a> (мультиЯзыковй проект
€льи ”ранка)