алла  с  налету  рвали  ткани  и
мЯсо; этот звук был похож на свист неистового ножа или бешеного удара  палки
по одежде. Ќад нами пролетал сноп пронзительных свистов и раздавалось  более
низкое, все более глухое  пение  рикошетов.  €  под  этим  небывалым  вихрем
криков и воплей мы опускали головы.
     - Ћчистить траншею! Њарш!


        x x x

     Њы  покидаем  этот  клочок  полЯ  битвы,  где  ружейные  залпы  сызнова
расстреливают, ранЯт и убивают  мертвецов.  Њы  идем  вправо  и  назад.  •од
сообщениЯ ведет в гору. ‚ верхней части оврага мы проходим мимо  телефонного
поста, мимо нескольких артиллерийских офицеров и солдат.
     ‡десь  опЯть  остановка.  Њы  топчемсЯ  и  слушаем,   как   наблюдатель
выкрикивает приказы, а телефонист, сидЯщий рЯдом в прикрытии,  их  принимает
и повторЯет:
     - Џервое орудие, тот же прицел! ‹евей ноль два! Џо три в минуту!
     Љое-кто из нас решаетсЯ  высунуть  голову  поверх  насыпи  и  может  на
мгновение охватить взглЯдом  все  поле  битвы,  вокруг  которого  наша  рота
кружитсЯ с утра.
     џ замечаю серую непомерную равнину, где ветер поднимает  мутные  легкие
волны с гребнЯми дыма.
     Ћгромное пространство, где солнце и тучи  отбрасывают  черные  и  белые
пЯтна,  бегло  сверкает:  это  стрелЯют  наши  батареи;  Я  вижу,  как   все
покрываетсЯ  вспышками.  Џотом,  на  мгновение,  часть  полей  исчезает   за
туманной беловатой завесой, как в снежную метель.
     ‚дали, над  выцветшими  зловещими  полЯми,  разрушенными,  как  древние
кладбища, смутно виднеетсЯ нечто  вроде  клочка  разорванной  бумаги  -  это
скелет  церкви,  и  во  всю  ширь  пространства  тесные  рЯды   вертикальных
подчеркнутых линий, похожих  на  палочки  в  детской  тетради:  это  дороги,
обсаженные  деревьЯми.  ђавнина  исчерчена  в  клетку,  вдоль   и   поперек,
извилинами, а эти извилины усеЯны точками - людьми.
     Њы различаем обрывки линий, образуемых живыми точками, которые  выходЯт
из вырытых борозд и движутсЯ по равнине под грозным разъЯренным небом.
     ’рудно поверить, что каждое из  этих  пЯтнышек  -  живаЯ  плоть,  живое
существо, вздрагивающее и  хрупкое,  совершенно  беззащитное  в  этом  мире,
полное глубоких мыслей, воспоминаний и образов; мы ослеплены  этой  пыльцой,
этим множеством людей, крохотных, как звезды в небе.
     Ѓедные ближние, бедные незнакомцы, теперь ваш  черед  принести  себЯ  в
жертву!  Џотом  наступит  наш!   Њожет   быть,   завтра   и   нам   придетсЯ
почувствовать, как над нами раскалываетсЯ небо  и  под  ногами  разверзаетсЯ
землЯ, нас сметет дыхание урагана, в тысЯчу раз более мощного,  чем  обычный
ураган.
     Ќас гонЯт в тыловые прикрытиЯ. Ќа наших глазах  потухает  поле  смерти.
ѓром колотит глуше по чудовищной наковальне туч. ѓул  всемирного  разрушениЯ
стихает.  Ќаш  взвод  себЯлюбиво  окунаетсЯ  в  привычные   шумы   жизни   и
погружаетсЯ в ласковую темноту прикрытий.


        XX

        ЋѓЋЌњ

     ‚друг кто-то менЯ будит; в темноте ночи Я открываю глаза.
     - —то? ‚ чем дело?
     - ’воЯ очередь идти на пост.  “же  два  часа  ночи,  -  говорит  капрал
Ѓертран.
     џ его слышу, но не вижу в отверстие норы, на дне которой лежу.
     џ ворчу: "‘ейчас", - отрЯхиваюсь, зеваю  в  узком  гробовом  прикрытии,
потЯгиваюсь; мои руки касаютсЯ мЯгкой  холодной  глины.  џ  ползу  в  густом
мраке, насыщенном тЯжелыми запахами, между спЯщих солдат.  Ќесколько  раз  Я
их задеваю, натыкаюсь на ружьЯ,  ранцы,  ноги  и  руки,  раскинутые  во  все
стороны, беру свое ружье, и вот  Я  уже  стою  под  открытым  небом;  Я  еще
сонный, плохо держусь на ногах; на менЯ налетает черный колючий ветер.
     „рожа от холода, Я иду за капралом между высоких  темных  груд,  нижнЯЯ
часть которых странно сужаетсЯ на нашем пути.  Љапрал  останавливаетсЯ.  ќто
здесь.  ЉакаЯ-то  чернаЯ  громадина  отделЯетсЯ  от   призрачной   стены   и
спускаетсЯ. ќта громадина громко зевает, словно ржет. џ поднимаюсь  в  нишу,
которую она занимала.
     ‹уна скрыта в тумане, но все озарено мутным  светом,  к  которому  глаз
привыкает. ќтот свет тускнеет: наверху  скользит  широкий  обрывок  тучи.  џ
нащупываю отверстие бойницы на уровне моей головы и в  углублении  привычной
рукой нахожу кучу гранат.
     - ‘мотри в оба, старина! - вполголоса говорит  Ѓертран.  -  Ќе  забудь,
что там, впереди, налево, наш сторожевой пост. Ќу, пока прощай!
     ‘лышатсЯ  его  удалЯющиесЯ  шаги,  а  за  ними  сонные  шаги  часового,
которого Я сменил.
     ‘о  всех  сторон  трещат  выстрелы.  ‚друг  о  насыпь,  к   которой   Я
прислонилсЯ,  ударЯетсЯ  пулЯ.  џ  приникаю  лицом  к  бойнице.  Ќаша  линиЯ
извиваетсЯ по верху оврага; землЯ круто уходит вниз, и в бездне мрака,  куда
она  погружаетсЯ,  не  видно  ничего.  Ќо  в  конце  концов  глаз  различает
правильную линию кольев нашей сети, вбитых у самых волн темноты,  и  круглые
Ямы - воронки от снарЯдов, маленькие, средние, большие, огромные;  некоторые
совсем близко; они завалены какими-то обломками. ‚етер дует мне в лицо.  ‚се
неподвижно, только пролетает ветер и  каплет  вода.  •олодно  так,  что  без
конца дрожишь. џ поднимаю глаза, озираюсь. ‚езде скорбь, все одето в  траур.
џ чувствую себЯ одиноким, Я затерЯн в мире, разрушенном стихиЯми.
     ‚друг  небо  стремительно  озарЯетсЯ:  взлетела  ракета;  места,  среди
которых Я  затерЯн,  выступают  и  определЯютсЯ.  ЏоказываетсЯ  разодранный,
взлохмаченный край нашей  траншеи:  Я  замечаю  тени  часовых,  приникших  к
передней стенке через каждые пЯть шагов, как вертикальные личинки. €х  ружьЯ
поблескивают каплЯми света. ’раншеЯ укреплена мешками земли; обвалы  повсюду
ее расширили и кое-где обнажили. Џри звездном свете ракеты нагроможденные  и
разъехавшиесЯ мешки  земли  кажутсЯ  большими  плитами  древних  разрушенных
памЯтников. џ  смотрю  в  отверстие  бойницы.  ‚  туманном,  белесом  свете,
оставшемсЯ от метеора, Я различаю рЯды кольев и  даже  тонкие  перекрещенные
линии проволочных заграждений. Љак будто  кто-то  исчеркал  изрытое  мертвое
поле. Ќиже, в ночном океане, - тишина и неподвижность.
     џ спускаюсь с моего  наблюдательного  пункта  и  направлЯюсь  наугад  к
соседу. џ протЯгиваю руку и касаюсь его.
     - ќто ты? - вполголоса говорю Я, не узнаваЯ его.
     - „а, - отвечает он, тоже не знаЯ, кто Я, слепой, как и Я.
     - ‘ейчас спокойно, - прибавлЯет он. - Ђ недавно Я думал: они  пойдут  в
атаку; они, может быть, попробовали справа,  -  метнули  кучу  гранат.  Ќаши
семидесЯтипЯтимиллиметровки открыли заградительный огонь:  бац!  бац!..  Ќу,
брат, Я решил: "‡дорово они палЯт! …сли боши повылезли, верно, досталось  им
на орехи". Ђ-а, послушай, опЯть сыплютсЯ шарики! ‘лышишь?
     Ћн откупоривает флЯгу, отпивает глоток и, обдаваЯ  менЯ  запахом  вина,
вполголоса говорит:
     - ќх! Ќу и подлаЯ война! ђазве не лучше было б оставатьсЯ дома?  Ќу,  в
чем дело? —его всполошилсЯ этот черт?
     Ќедалеко от  нас  раздаетсЯ  выстрел;  пулЯ  чертит  короткую,  резкую,
фосфоресцирующую линию. ’ам и сЯм, с нашей  позиции,  раздаютсЯ  еще  залпы:
ночью ружейные выстрелы заразительны.
     ‚ густом тумане, нависшем над нами, как крыша, мы ощупью  идем  навести
справки. ‘потыкаЯсь, иногда сталкиваЯсь, мы подходим к какому-то  стрелку  и
касаемсЯ его.
     - —то случилось?
     …му почудилось, что кто-то  шевелитсЯ,  а  оказалось  -  никого.  Њы  с
соседом возвращаемсЯ по узкой дороге,  затопленной  жирной  грЯзью,  ступаем
неуверенно, согнувшись, словно под тЯжестью ноши.
     ‚ одной точке горизонта,  потом  в  другой,  везде  уже  гремЯт  пушки;
оглушительный  рев  смешиваетсЯ   с   вихрЯми   ружейной   перестрелки,   то
усиливающейсЯ, то затихающей, и со  взрывами  гранат,  более  звонкими,  чем
треск  "дебелей"  и  "маузеров",  и  приблизительно  похожими  на   выстрелы
обыкновенного ружьЯ. ‚етер усилилсЯ; он так резок, что  приходитсЯ  уйти  за
прикрытие; луну заслонЯют проносЯщиесЯ полчища огромных туч.
     Њы здесь вдвоем, совсем близко, так что касаемсЯ друг друга плечом.  Њы
видим друга друга лишь на мгновение при отсвете пушечных залпов; мы стоим  в
темноте, а кругом в этом бесовском шабаше вспыхивают и потухают пожары.
     - ЏроклЯтаЯ жизнь! - говорит сосед.
     Њы расходимсЯ, встаем каждый у своей  бойницы  и  впиваемсЯ  глазами  в
неподвижный мир.
     ЉакаЯ грознаЯ, мрачнаЯ бурЯ разразитсЯ сейчас?
     ‚ эту ночь она не разразилась. Џосле долгих часов ожиданиЯ, при  первом
проблеске рассвета, все даже как-то затихло.
     Љогда зарЯ простерлась над нами, словно  грозовой  вечер,  передо  мной
еще раз возникли, под  черным,  как  сажа,  покровом  низких  туч,  какие-то
крутые, печальные, грЯзные берега, усеЯнные обломками и  отбросами,  -  краЯ
нашей траншеи.
     Џри тусклом свете набитые землей мешки с выпуклыми  лоснЯщимисЯ  боками
кажутсЯ лиловатыми и свинцовыми, как груды кишок и  внутренностей,  которыми
завалили весь мир.
     ‡а  мной,   в   стенке,   обнаруживаетсЯ   углубление,   и   там   куча
распластанных, наваленных друг на друга предметов, выситсЯ,  словно  поленьЯ
костра.
     ‘тволы деревьев? Ќет - трупы людей.


        x x x

     Ќад  бороздами  поднимаетсЯ  птичий  гам,   полЯ   возрождаютсЯ,   свет
расцветает в каждой былинке. џ смотрю на лощину. Ќиже  развороченного  полЯ,
где поднЯлись волны земли, где зиЯют воронки, за взъерошенным рЯдом  кольев,
все еще стынет озеро мрака, а перед противоположным склоном все еще  выситсЯ
стена ночи.
     џ оборачиваюсь и разглЯдываю мертвецов; мало-помалу  они  выступают  из
тени, словно выставлЯЯ напоказ  свои  окостеневшие  и  замаранные  тела.  €х
четверо. ќто наши товарищи - ‹амюз, Ѓарк,  Ѓике  и  маленький  ќдор.  ‘овсем
рЯдом с  нами  они  разлагаютсЯ,  загородив  широкую,  извилистую  и  вЯзкую
борозду, которую живым зачем-то еще нужно оборонЯть.
     €х положили сюда кое-как, они лежат один на другом. ‚ерхний завернут  в
парусину. ѓоловы других прикрыты платками, но по ночам, в  темноте,  и  днем
живые по неосторожности задевают  мертвецов;  платки  падают,  и  приходитсЯ
жить лицом к лицу с этими трупами, наваленными  здесь,  как  поленьЯ  живого
костра.


        x x x

     Ћни были убиты все вместе четыре ночи тому назад.  џ  помню  эту  ночь,
как смутный сон. Њы были в  разведке,  -  они,  Я,  Њениль  Ђндре  и  капрал
Ѓертран. Ќам было приказано  обнаружить  новый  сторожевой  пост  немцев,  о
котором нам сообщили артиллерийские наблюдатели. Љ двенадцати часам ночи  мы
вылезли из траншеи, поползли вниз,  цепью,  в  трех-четырех  шагах  один  от
другого, спустились в лощину и увидели простертую, как убитый вверь,  насыпь
немецкой части Њеждународного хода. “бедившись, что здесь нет  поста,  мы  с
бесконечными предосторожностЯми поползли вверх; Я смутно видел моего  соседа
справа и соседа слева; они были похожи на темные мешки, медленно  скользили,
колыхались  по   грЯзи   в   темноте,   подталкиваЯ   перед   собой   ружьЯ,
поблескивавшие, как игла. Ќад нами свистели пули, но они нас не знали  и  не
искали. “видев насыпь нашей траншеи, мы остановились; один из нас  вздохнул,
другой что-то сказал, третий обернулсЯ всем  телом,  и  его  штыковые  ножны
звЯкнули о камень. ‘ейчас же из  Њеждународного  хода  взвилась  ракета.  Њы
припали к земле, застыли и стали ждать, пока  не  погаснет  грознаЯ  звезда,
котораЯ заливала нас дневным светом, в двадцати пЯти -  тридцати  метрах  от
нашей траншеи. ’огда пулемет, стоЯвший по ту сторону оврага,  стал  поливать
место, где мы находились. ‚ ту минуту, когда краснаЯ ракета летела,  еще  не
вспыхнув  полным  светом,  капралу  Ѓертрану  и  мне  посчастливилось  найти
воронку  от  снарЯда;  там  валЯлись  в  грЯзи  сломанные  рогатки;  мы  оба
прижались к стенке этой Ямы, зарылись как можно глубже в грЯзь и  спрЯтались
за какой-то прогнивший деревЯнный  остов.  Џулеметный  огонь  несколько  раз
проносилсЯ над нами. Њы слышали пронзительный свист,  сухие  удары  пуль  по
земле и еще глухое хлопанье, сопровождаемое стонами, вскриками и  постепенно
затихающим хрипом. Ќас с  Ѓертраном  чуть  не  задевал  горизонтальный  град
пуль, которые в нескольких сантиметрах от нас плели  сеть  смерти  и  иногда
царапали  наши  шинели;  мы  все  больше  приникали  к  земле,  не  смеЯ  ни
приподнЯтьсЯ, ни шевельнутьсЯ. Њы ждали. Ќаконец пулемет замолк и  наступила
полнаЯ тишина. —ерез четверть часа мы оба вылезли  из  воронки,  поползли  и
свалились, как мешки, у нашего сторожевою поста. €дти дальше было нельзЯ:  в
эту минуту уже сиЯла луна. Џришлось  оставатьсЯ  на  дне  траншеи  до  утра,
потом до вечера. Џулеметы безостановочно поливали пулЯми ее краЯ. ‚  бойницу
не видны были простертые тела: их скрывал  скат;  в  поле  зрениЯ  виднелось
только нечто похожее на спину. ‚ечером мы прорыли ход,  чтобы  добратьсЯ  до
того места, где пали наши товарищи. ќту  работу  нельзЯ  было  проделать  за
одну ночь; на следующую ночь нас заменили солдаты-землекопы; мы выбились  из
сил и больше не могли бодрствовать.
     Џроснувшись, Я увидел четыре трупа; до  них  солдаты  добрались  из-под
низу, на равнине зацепили  крючьЯми  и  втащили  на  веревках  в  подкоп.  “
каждого трупа было много ран; дыры от пуль чернели на расстоЯнии  нескольких
сантиметров одна от другой. ’ела ЊенилЯ  Ђндре  не  нашли.  …го  брат  †озеф
безрассудно искал его  повсюду;  он  вышел  один  на  равнину,  несмотрЯ  на
перекрестный огонь пулеметов. “тром он притащилсЯ ползком, как  улитка,  над
насыпью показалось его черное от грЯзи, неузнаваемое от горЯ лицо.
     Њы  втащили  его  в  траншею;  его  щеки  были  исцарапаны  о   колючую
проволоку, руки окровавлены, в  складки  одежды  тЯжелыми  комьЯми  набилась
грЯзь; он весь пропах смертью. Ћн, как маньЯк, повторЯл: "…го нигде нет!"
     Ћн забилсЯ в угол, принЯлсЯ чистить ружье, не слушаЯ, что ему  говорЯт,
и только повторЯл: "…го нигде нет!"
     ‘ тех пор прошло четыре ночи, и Я еще раз вижу, как эти тела  выступают
при свете зари, котораЯ снова встала, чтоб омыть этот земной ад.


     ‡астывший Ѓарк кажетсЯ  огромным.  …го  руки  прижаты  к  бокам,  грудь
провалилась;  вместо  живота  -  углубление,  похожее  на  лоханку.   ѓолова
приподнЯта кучей грЯзи;  он  словно  смотрит  поверх  своих  ног  на  людей,
которые  приходЯт  слева;  его  лицо  потемнело,  запачкано  липким   пЯтном
спадающих волос и  сгустками  запекшейсЯ  крови;  глаза  словно  выкипели  и
залиты кровью. ќдор, наоборот, кажетсЯ совсем маленьким; у него  белое-белое
личико, как у Џьеро; оно выделЯетсЯ кружком  белой  бумаги  в  темной  груде
серо-синих  трупов,  и  от  этого  зрелища  щемит  сердце.  Ѓретонец   Ѓике,
коренастый, квадратный, словно каменнаЯ плита, кажетсЯ,  напрЯгсЯ  изо  всех
сил и стараетсЯ приподнЯть туман; от этого  страшного  усилиЯ  искажено  его
лицо, на котором выступают скулы  и  выпуклый  лоб;  взъерошенные,  жесткие,
замаранные грЯзью волосы; разодран  последним  криком  рот,  широко  открыты
мутные, каменные глаза; хватаЯсь за пустоту, пальцы застыли  в  предсмертной
судороге.
     “ Ѓарка, у Ѓике пробит живот, у ќдора - шеЯ.  ЏеретаскиваЯ  эти  трупы,
саперы их еще больше изуродовали.  ’олстЯк  ‹амюз  истек  кровью;  его  лицо
опухло и сморщилось;  глаза  постепенно  ввалились  в  орбиты,  один  больше
другого. …го завернули в парусину; на месте шеи поЯвилось черноватое  пЯтно.
Џравое плечо изрешетили пули, и рука держитсЯ только на  обрывках  рукава  и
веревочках, которыми ее кое-как привЯзали. ‚ первую  ночь,  когда  его  сюда
положили, эта рука торчала из груды мертвецов, и  желтые  пальцы,  судорожно
сжимаЯ комок земли, касались проходивших солдат. ђукав прикололи к шинели.
     ’уча смрада нависла над останками  этих  существ,  с  которыми  мы  так
близко соприкасались, жили так дружно, так долго страдали вместе.
     Џри  виде  их  мы  говорим:  "Ћни  умерли  все  четверо".  Ќо  они  так
обезображены,  что  нельзЯ  действительно  поверить:  это  они.   €   только
отвернувшись от этих неподвижных чудовищ, мы чувствуем пустоту,  создавшуюсЯ
среди нас и среди воспоминаний, разорванных этой утратой.
     ‡десь проходЯт солдаты пз других рот или других полков. Ќочью они,  как
и все мы, невольно цеплЯютсЯ за все, что  попадаетсЯ  под  руку,  живое  или
мертвое, но днем с отвращением отшатываютсЯ от этих трупов, наваленных  друг
на друга прЯмо в траншее. €ногда они сердЯтсЯ:
     - Ћставили здесь покойников! Ћ чем думает начальство?
     - Ѓезобразие!
     Ќо прибавлЯют:
     - Џравда, отсюда их никак не убрать.
     € пока могила этих трупов - только тьма.


     ђассвело. Ќапротив показалсЯ другой склон  лощины.  ’ам  высота  119  -
оголенный, облупленный, выскобленный холм,  изрезанный  ходами  сообщениЯ  и
параллельными окопами, где обнажены глина и мел. ’ам никто не  шевелитсЯ,  и
кажетсЯ - наши снарЯды, взрываЯсь, вскипают  и  разбиваютсЯ  брызгами  пены,
как огромные волны, и гулко ударЯютсЯ  о  большой  разрушенный,  заброшенный
мол.
     Ќаша  смена  кончилась.  —асовые,   закутанные   в   мокрую   парусину,
исполосованные и облепленные  грЯзью,  посиневшие  от  холода,  вылезают  из
углублений, где они  стоЯли,  и  уходЯт.  “  стрелковых  ступенек  у  бойниц
занимает место второй взвод. Ђ мы будем отдыхать до вечера.
     Њы зеваем,  слонЯемсЯ.  Џриходит  один  товарищ,  потом  другой.  ‘нуют
офицеры с перископами и призматическими биноклЯми.  Њы  узнаем  друг  друга;
начинаем  опЯть  жить.  ЏерекидываемсЯ  обычными  словечками.  €   не   будь
разрушенной  траншеи,  разбитых  очертаний   рва,   где   мы   прЯчемсЯ,   и
необходимости говорить вполголоса, можно было бы подумать, что мы  находимсЯ
где-нибудь в окопах третьей линии.  Ћднако  нас  всех  одолевает  усталость;
лица пожелтели,  от  бессонных  ночей  веки  красные,  как  будто  мы  долго
плакали. ‡а несколько дней мы сгорбились и постарели.
     Ћдин  за  другим  солдаты  из  нашего  отделениЯ  подходЯт  к  повороту
траншеи. Ћни столпились  в  том  месте,  где  почва  совсем  меловаЯ;  землЯ
ощетинилась перерезанными корнЯми, и под ее  корой  обнажены  пласты  белого
камнЯ, которые лежали во мраке больше ста тысЯч лет.
     ‚ этом расширенном проходе мы  и  собрались.  Ќаши  рЯды  поредели:  не
говорЯ уже о четырех товарищах, погибших в ту ночь, среди нас больше нет  ни
Џотерло, убитого во времЯ смены, ни ЉадийЯка, раненного в  ногу  осколком  в
тот же вечер. (ЉажетсЯ, будто это было уже давно!) Ќет  ’ирлуара  и  ’юлака,
они эвакуированы: один заболел дизентерией, другой - воспалением  легких,  и
дело принимает скверный оборот, как пишет  ’юлак  в  открытках,  которые  от
скуки посылает нам из лазарета.
     џ  еще  раз  вижу,  как  подходЯт  и  собираютсЯ  испачканные   землей,
закопченные пороховым дымом люди; мне хорошо знакомы их лица  и  позы;  ведь
мы не разлучались с начала войны  и  братски  привЯзаны  друг  к  другу.  Ќо
теперь у этих пещерных людей меньше различий в одежде...
     „Ядюшка Ѓлер щеголЯет ослепительными зубами; на всем  его  жалком  лице
видишь только эту нарЯдную челюсть. Ћн мало-помалу привыкает к  чужим  зубам
и пользуетсЯ ими длЯ еды; благодарЯ им изменилсЯ его характер  и  поведение;
он больше не черный от грЯзи и  только  чуть-чуть  нерЯшлив.  Џохорошев,  он
хочет быть изЯщным. ‚ эту минуту он мрачен, может быть, потому  (о,  чудо!),
что нельзЯ умытьсЯ. ‡абившись в угол, он щурит тусклые глаза, жует усы  (усы
старого воЯки, когда-то единственное украшение его лица) и времЯ от  времени
выплевывает волосок.
     ”уйЯд простудилсЯ, он дрожит от  холода  или  позевывает,  подавленный,
словно   общипанный.   Њартро   не   изменилсЯ:    по-прежнему    бородатый,
голубоглазый, такой коротконогий, что  всегда  кажетсЯ:  его  штаны  вот-вот
вылезут из-под поЯса и свалЯтсЯ. Љокон - все тот  же  Љокон  с  пергаментным
лицом; в его голове по-прежнему  роЯтсЯ  цифры;  но  уже  с  неделю  на  нем
расплодились вши; они выползают на его  шею  и  кисти  рук;  он  уединЯетсЯ,
долго сражаетсЯ с ними и возвращаетсЯ к нам сердитый. “ Џаради  почти  такой
же, как и раньше, хороший цвет лица и хорошее настроение;  он  не  менЯетсЯ,
ему нет сносу. Љогда он поЯвлЯетсЯ вдали,  на  фоне  мешков  с  землей,  как
новенькаЯ ЯркаЯ афиша, все улыбаютсЯ. Ќисколько не  изменилсЯ  и  Џепен;  он
ходит с той же красно-белой клеенчатой шахматной доской  на  спине;  у  него
лицо острое, как лезвие ножа, глаза зеленовато-серые, холодные, как  отблеск
стали; ни в чем не изменились  ни  ‚ольпат  (у  него  по-прежнему  на  ногах
короткие гетры, на плечах одеЯло; его аннамитское лицо татуировано  грЯзью),
ни ’ирет (однако с некоторого времени, по какой-то таинственной причине,  он
возбужден; в его  глазах  поЯвились  кровЯные  жилки).  ”арфаде  держитсЯ  в
сторонке; он  задумчив,  чего-то  ждет.  ‚  часы  раздачи  писем  он  словно
пробуждаетсЯ, но потом опЯть уходит в себЯ. ‘воей тонкой  чиновничьей  рукой
он старательно пишет множество открыток. Ћн не знает о смерти ќдокси.  ‹амюз
никому,  кроме  менЯ,  не  говорил  о  последней  страшной  встрече  с  этой
женщиной. Џо-видимому, ‹амюз жалел, что рассказал мне об этом,  и  до  самой
смерти упорно и стыдливо скрывал от других свою тайну.  ‚от  почему  ”арфаде
по-прежнему  живет  мечтой  о  златокудрой  женщине  и  разлучаетсЯ  с   ней
ненадолго, только когда  обмениваетсЯ  с  нами  редкими  словами.  Ђ  капрал
Ѓертран все такой же сосредоточенный и молчаливый; он всегда готов  спокойно
улыбнутьсЯ нам, дать на наши вопросы Ясные  ответы,  помочь  каждому  делать
то, что надо.
     Њы  беседуем,  как  раньше,  как  недавно.   Ќо   приходитсЯ   говорить
вполголоса; мы говорим меньше, спокойней и печальней.


        x x x

     Ќебывалый случай: за последние три месЯца смена каждому боевой  единицы
в окопах первой линии происходила через четыре днЯ, но  здесь  мы  уже  пЯть
дней, а о смене еще и не поговаривают.  •одЯт  слухи  о  предстоЯщей  атаке;
известиЯ  приносЯт  свЯзисты  или   нестроевые,   которые   через   ночь   -
нерегулЯрно - доставлЯют нам продовольствие. Љроме этих слухов, имеютсЯ  еще
другие  признаки:  отпуска  отменены,  письма  не  приходЯт,  офицеры   Явно
изменились - они озабочены и стараютсЯ сблизитьсЯ с нами. Ќо  когда  с  ними
заговаривают на эту тему, они пожимают  плечами:  ведь  солдата  никогда  не
предупреждают, что собираютсЯ с ним сделать; ему завЯзывают глаза и  повЯзку
снимают лишь в последнюю минуту. Њы только повторЯем:
     - Џоживем - увидим!
     - ЋстаетсЯ только ждать!
     Њы предчувствуем трагическое событие, но как будто равнодушны  к  нему.
Џотому ли, что мы не можем понЯть весь его смысл,  или  больше  не  надеемсЯ
разобратьсЯ в  недоступных  нам  решениЯх,  или  беспечно  примирились,  или
верим, что и на этот раз избежим опасности?  Љак  бы  то  ни  было,  вопреки
признакам  и  пророчествам,  которые,   по-видимому,   уже   сбываютсЯ,   мы
бессознательно погружаемсЯ в неотложные заботы:  нас  мучают  голод,  жажда;
уничтожаЯ вшей, мы окровавили ногти, нас одолевает страшнаЯ усталость.
     - ‚идал сегоднЯ †озефа? - говорит ‚ольпат. - Ѓедный парень! Ћн  недолго
протЯнет.
     - Ћн что-нибудь да выкинет. ‚ерно говорю. Џарень  погибнет,  понимаешь?
Џри первом удобном случае сам броситсЯ под пулю. ‚от увидишь!
     - „а и есть  от  чего  рехнутьсЯ!  ‡наешь,  их  было  шестеро  братьев.
—етверых ухлопали: двоих в ќльзасе, одного в  ампани,  одного  в  Ђргоннах.
…сли Ђндре убит - это пЯтый.
     - …сли б он был убит, его тело  нашли  бы,  увидели  с  наблюдательного
пункта. Ќечего ломать себе голову. Џо мне, в ту ночь,  когда  они  пошли  на
разведку, он на обратном пути заблудилсЯ. Џополз в  сторону,  беднЯга,  -  и
попал в плен к бошам.
     - Њожет, напоролсЯ на их проволочные заграждениЯ и его убило током.
     - ѓоворЯт тебе, его бы нашли, если б он был убит: ведь боши не стали  б
его хоронить. ‘ловом, его искали повсюду. ђаз не нашли,  значит  (ранен  или
не ранен), он попал в лапы к бошам.
     ‘ этим столь логическим предположением соглашаютсЯ все  и,  решив,  что
Ђндре  Њениль  попал  в  плен,  им  больше  не  интересуютсЯ.  Ќо  его  брат
по-прежнему вызывает жалость.
     - ЃеднЯга, он такой молодой!
     € солдаты нашего взвода украдкой сочувственно посматривают на него.
     - †рать хочетсЯ! - вдруг заЯвлЯет Љокон.
     „авно пора есть, все требуют обед. ‚прочем, он уже здесь:  это  остатки
вчерашнего.
     - € о чем думает капрал? •очет нас уморить? Ђ-а, вот он! Ќу, погоди,  Я
ему сейчас задам! ќй, капрал, чем ты так занЯт? Џочему не даешь нам жрать?
     - „а, да, жрать! - хором повторЯют вечно голодные солдаты.
     - ‘ейчас приду, - говорит озабоченный Ѓертран; он ни днем, ни ночью  не
знает покоЯ.
     - ‚ чем дело? - вдруг восклицает Џепен.  -  Ќадоели  мне  эти  сопливые
макароны! „а Я в два счета открою коробку "обезьЯны"!
     „рама забыта; начинаетсЯ ежедневнаЯ комедиЯ с едой.
     - Ќе трогайте запасов! - говорит Ѓертран. - џ  вернусь  от  капитана  и
сейчас же дам вам поесть.
     ‘коро он возвращаетсЯ, приносит  и  раздает  пищу;  мы  едим  салат  из
картошки с луком, жуем, уплетаем, и наши лица проЯснЯютсЯ.
     Џаради надел к  обеду  суконную  шапку  полицейского  образца.  ќто  не
соответствует ни времени, ни месту, но шапка совсем новаЯ; портной,  который
обещал сделать ее уже три месЯца назад, сдал ее Џаради только  в  тот  день,
когда нас послали на  передовые  позиции.  ќта  "лодочка"  из  Ярко-голубого
сукна, надетаЯ  на  круглую  башку,  придает  ему  вид  картонного  румЯного
жандарма. Џаради ест и пристально на менЯ смотрит. џ подхожу к нему.
     - ’ебе эта шапка к лицу.
     - ‚се равно! - отвечает он. - џ хочу с тобой поговорить. Џойдем!
     Ћн протЯгивает руку к  флЯге,  стоЯщей  перед  его  котелком,  и  после
некоторого колебаниЯ решает поместить вино в надежное место -  в  глотку,  а
флЯгу - в карман. Ћн встает, уходит.
     џ иду за ним. Џо дороге он  прихватывает  каску,  котораЯ  валЯетсЯ  на
землЯной ступеньке. ЏройдЯ шагов десЯть, он  останавливаетсЯ,  смотрит  себе
под ноги, как в те минуты, когда он взволнован, и тихонько говорит:
     - џ знаю, где Њениль Ђндре. •очешь на него поглЯдеть? €ди сюда!
     Ћн снимает полицейскую шапку, складывает ее, сует  в  карман,  надевает
каску. €дет дальше. џ молча следую за ним.
     Њы проходим метров пЯтьдесЯт до нашей общей землЯнки  и  перекрытиЯ  из
мешков; проползаЯ под  ним,  мы  всегда  опасаемсЯ,  что  эта  грЯзнаЯ  арка
вот-вот  обрушитсЯ  и  переломает  нам  ребра.  ‡а  перекрытием,  в   стенке
траншеи - углубление и ступенька, сделаннаЯ из плетнЯ, облепленного  глиной.
Џаради влезает на нее и знаком зовет менЯ на эту узкую  скользкую  площадку.
Љогда-то здесь была бойница длЯ часового; она разрушена; ее  проделали  ниже
и  снабдили  двумЯ  щитами.  ЏриходитсЯ  согнутьсЯ,  чтобы  не  высовывалась
голова.
     ‚се еще шепотом Џаради говорит:
     - ќто Я приделал два щита: Я кое-что задумал, мне хотелось  посмотреть.
ЏоглЯди в эту дырку!
     - џ ничего не вижу. —то-то ее заслонЯет. —то это там за трЯпье?
     - ќто он, - отвечает Џаради.
     „а, это был труп, труп человека, сидЯщего в  Яме,  ужасающе  близко  от
нас.
     џ прижалсЯ лицом к стальной пластинке, приник глазом к  дыре  и  увидел
труп целиком. Ћн сидел совсем близко; голова свесилась вниз; руки лежали  на
коленЯх, пальцы скрючились. …го можно было узнать, хотЯ  глаза  помутнели  и
выкатились  из  орбит,  хотЯ  облепленнаЯ  грЯзью  борода  затвердела,   рот
перекосилсЯ и виден  был  оскал  зубов.  Љазалось,  мертвец  гримасничает  и
улыбаетсЯ своему ружью, стоЯщему перед ним в грЯзи. …го руки были  вытЯнуты,
совсем посинели сверху и побагровели снизу от влажного отсвета ада.
     ќто был он, Ђндре  Њениль,  вымоченный  дождем,  облепленный  грЯзью  и
покрытый пеной, замаранный, страшно бледный; уже четыре днЯ он сидел  совсем
рЯдом с нашей насыпью, в воронке от снарЯда.
     Њежду этим мертвецом, покинутым в своем сверхчеловеческом  одиночестве,
и живыми людьми, населЯвшими землЯнку, была только тонкаЯ стенка  из  земли;
Я заметил, что место, куда Я кладу голову, приходитсЯ как  раз  против  Ямы,
где втиснуто это страшное тело.
     џ отхожу от глазка.
     Њы с Џаради переглЯдываемсЯ.
     - Ќе надо пока говорить †озефу, - шепчет он.
     - Љонечно, нет. Ќо сейчас...
     - џ сказал капитану: "Ќадо бы у мертвого вынуть из кармана  документы!"
Љапитан тоже сказал: "Ќе говорите пока брату!"
     Џронеслось легкое дуновение ветра.
     - Џахнет!
     - …ще бы!
     Њы потЯгиваем носом; запах входит в наше сознание, вызывает тошноту.
     - ‡начит, - говорит Џаради,  -  из  всех  шести  братьев  осталсЯ  один
†озеф. ‚от что Я тебе скажу: мне сдаетсЯ, что и он не жилец на  этом  свете,
недолго протЯнет. ќтот парень не будет себЯ беречь,  сам  постараетсЯ,  чтоб
его укокошили. •орошо, если ему с неба свалитсЯ удачнаЯ рана,  а  не  то  он
пропал. есть братьев - это уж слишком! Џравда?
     Ћн прибавлЯет:
     - ЏрЯмо диву даешьсЯ, что он так близко от нас!
     - …го рука лежит как раз против того места, куда Я кладу голову.
     - „а, - говорит Џаради, - праваЯ рука, а на ней часы.
     —асы!.. џ припоминаю... Њне почудилось? Џриснилось?  Њне  кажетсЯ,  да,
теперь Я почти уверен, что три днЯ назад, в ту ночь, когда мы так устали,  Я
перед сном слышал что-то  вроде  тиканьЯ  часов  и  даже  подумал:  где  они
тикают?
     - „а, может, его часы ты и слышал  сквозь  стенку,  -  говорит  Џаради,
которому  Я  это  рассказываю.  -  —асы  идут  себе,  даже   когда   человек
остановилсЯ навсегда. —его там, этой штуке до нас  нет  дела;  она  спокойно
переживает человека и работает, сколько ей полагаетсЯ.
     џ спросил:
     - “ него кровь на руках; а куда он ранен?
     - Ќе знаю. Ќаверно, в живот; мне показалось, у него там  кровь.  €ли  в
голову? ’ы не заметил пЯтнышка на щеке?
     џ припоминаю зеленоватое обезображенное лицо мертвеца.
     - „а, правда, у него что-то на щеке, вот здесь. „а,  может  быть,  пулЯ
попала сюда.
     - ’ише! - вдруг перебивает менЯ Џаради. - ‚от он! Ќе  надо  было  здесь
оставатьсЯ.
     Ќо все-таки мы не уходим, мы стоим в нерешительности,  а  прЯмо  к  нам
идет †озеф Њениль. Ћн никогда еще не казалсЯ нам таким  слабым.  “же  издали
видно, как он  бледен,  осунулсЯ,  сгорбилсЯ;  он  идет  медленно,  усталый,
измученный неотвЯзной мыслью.
     - —то у вас на лице? - спрашивает он менЯ.
     Ћн видел, как Я показывал Џаради, куда попала пулЯ.
     џ притворЯюсь, что не понимаю, и отвечаю уклончиво.
     - Ђ-а! - рассеЯнно произносит он.
     ‚ эту минуту Я с  волнением  вспоминаю...  ’рупный  запах!  Ћн  слышен;
ошибитьсЯ нельзЯ: там труп; может быть, †озеф поймет...
     Њне кажетсЯ, что он вдруг почувствовал жалкий призыв мертвеца.
     Ќо †озеф молчит, одиноко идет дальше, исчезает за поворотом.
     - ‚чера, - говорит мне Џаради, - он пришел сюда с миской, полной  рису;
он больше не хотел есть. Љак нарочно (вот  балда!)  остановилсЯ  здесь  -  и
хлоп!.. •очет выбросить остатки рису за насыпь,  как  раз  туда,  где  сидит
мертвый брат. Ќу, этого Я уж не выдержал: как  схвачу  его  за  рукав  в  ту
минуту, когда он швырнул  рис...  €  рис  вывалилсЯ  в  траншею.  †озеф  как
обернетсЯ ко мне, весь красный, разозлилсЯ, как крикнет:  "’ы  это  что?  „а
ты, часом, не  рехнулсЯ?"  џ  стою  дурак  дураком,  что-то  пробормотал,  -
кажетсЯ, что Я сделал это нечаЯнно. Ћн пожал плечами и  посмотрел  на  менЯ,
как задорный петушок. € пошел дальше. Џробурчал что-то  и  сказал  Њонтрелю:
"‚идал? Ѓывают же такие олухи!" ‡наешь,  паренек  ведь  горЯчий!  Љак  Я  ни
повторЯл: "Ќу, ладно,  ладно!"  -  он  все  ворчал;  да  и  Я  не  был  рад,
понимаешь: ведь Я как будто вышел виноватым, а на деле был прав.
     Њы молча уходим.
     Њы  возвращаемсЯ  в  землЯнку,  где  собрались  остальные.  ќто  бывший
офицерский блиндаж; поэтому здесь просторно.
     Њы входим; Џаради прислушиваетсЯ.
     - Ќаши батареи уже час, как нажаривают, правда?
     џ понимаю, что он хочет сказать, и неопределенно отвечаю:
     - “видим, старина, увидим!..
     ‚ землЯнке, перед тремЯ  слушателЯми,  ’ирет  рассказывает  казарменные
истории. ‚ углу храпит Њартро; он лежит у входа,  и  приходитсЯ  переступать
через его короткие ноги, как будто вобранные в туловище.  ‚округ  сложенного
одеЯла на коленЯх стоЯт солдаты; они играют в "манилью".
     - Њне сдавать!
     - ‘орок, сорок два! ‘орок восемь! ‘орок девЯть! ‹адно!
     - ‚езет же этому голубчику! ЏрЯмо не  веритсЯ!  ‚идно,  наставила  тебе
жена рога! Ќе хочу больше играть с тобой. ’ы менЯ сегоднЯ  грабишь  и  вчера
тоже обобрал!
     - Ђ ты почему не сбросил лишние карты? ђастЯпа!
     - “ менЯ был только король, король без маленькой.
     - “ него была "коронка" на пиках.
     - „а ведь это редко бывает, слюнтЯй!
     - Ќу и ну! - закусываЯ, бормочет кто-то в углу. - ќтот  камамбер  стоит
двадцать пЯть су, а какаЯ пакость: сверху вонючаЯ замазка,  а  внутри  сухаЯ
известка!
     Њежду тем ’ирет рассказывает, сколько обид ему пришлось вынести за  три
недели учебного сбора от батальонного командира.
     - ќтот жирный боров был подлейшей сволочью на  земле.  ‚сем  нам  круто
приходилось, когда мы попадались ему на глаза в канцелЯрии;  сидит,  бывало,
развалЯсь на стуле, а стула под ним и не видно: толстенное брюхо,  большущее
кепи, сверху донизу обшитое галунами, как бочка - обручами.  Ћх,  и  лют  он
был с нашим братом - солдатом! …го фамилиЯ - ‹еб: одно слово - бош!
     - „а Я его знаю! - воскликнул Џаради.  -  Љогда  началась  война,  его,
конечно, признали негодным к действительной службе. Џока Я проходил  учебный
сбор, он уже успел окопатьсЯ  и  на  каждом  шагу  ловил  нашего  брата:  за
незастегнутую пуговицу - сутки ареста, да еще начнет тебЯ  отчитывать  перед
всем народом, если  на  тебе  хоть  что-нибудь  надето  не  по  уставу.  ‚се
смеютсЯ; он думает - над тобой, а ты знаешь - над ним, но от этого  тебе  не
легче. Ќа гауптвахту, и все тут!
     - “ него была жена, - продолжал ’ирет. - ‘таруха...
     - џ ее тоже помню, - воскликнул Џаради, - ну и стерва!
     - Ѓывает, люди водЯт за собой шавку, а он повсюду таскал за  собой  эту
гадину; она была желтаЯ,  как  шафран,  тощаЯ,  как  дранаЯ  кошка,  и  рожа
злющаЯ. ќто она и натравливала старого хрыча на нас; без нее он  был  скорей
глупый, чем злой, а как только она приходила, он становилсЯ хуже  зверЯ.  Ќу
и попадало ж нам!..
     ‚друг  Њартро,   спавший   у   входа,   со   стоном   просыпаетсЯ.   Ћн
приподнимаетсЯ, садитсЯ на солому, как заключенный; на стене  шевелитсЯ  его
бородатаЯ тень. ‚ полутьме он вращает круглыми глазами.  Ћн  еще  не  совсем
проснулсЯ.
     Ќаконец он проводит рукой по глазам и, словно  это  имеет  отношение  к
его сну, вспоминает ночь, когда нас отправлЯли в окопы; осипшим  голосом  он
говорит:
     - ‚от кавардак поднЯли в ту ночь! —то за ночь! ‚се  эти  отрЯды,  роты,
целые полки орали, и пели, и шли в  гору!  Ѓыло  не  очень  темно.  ѓлЯдишь:
идут,  идут  солдаты,  поднимаютсЯ,  поднимаютсЯ,  как  вода   в   море,   и
размахивают руками, а кругом артиллерийские обозы и  санитарные  автомобили!
Ќикогда еще Я не видел столько обозов ночью, никогда!..
     Ћн ударЯет себЯ кулаком в грудь, усаживаетсЯ поудобнее и умолкает.
     ‚ыражаЯ общую неотвЯзную мысль, Ѓлер восклицает:
     - —етыре часа! ’еперь уж слишком поздно: сегоднЯ  наши  уже  ничего  не
затеют!
     ‚ углу один игрок орет на другого:
     - Ќу, в чем дело? €граешь или нет, образина?
     Ђ ’ирет продолжает рассказывать о майоре:
     - ђаз дали нам на обед суп из тухлого сала. Њерзотина!  ’огда  какой-то
солдатик захотел поговорить с капитаном; подносит ему миску к носу...
     - ‘апог! - сердито кричит кто-то из другого угла.  -  Џочему  ж  ты  не
пошел с козырЯ?..
     - ’ьфу! -  говорит  капитан.  -  “брать  это  от  менЯ!  „ействительно,
смердит.
     - „а ведь не мой ход  был,  -  недовольно  возражает  кто-то  дрожащим,
неуверенным голосом.
     - €   вот,   значит,   капитан   докладывает   батальонному.   Џриходит
батальонный, размахивает рапортом и орет:  "ѓде  этот  суп,  из-за  которого
поднЯли бунт? Џринести мне его! џ  попробую!"  …му  приносЯт  суп  в  чистой
миске. Ћн нюхает. "Ќу и что ж? Џахнет великолепно. ѓде вам еще дадут  такого
прекрасного супу?.."
     - Ќе твой ход?! ‚едь он сдавал. ‘апог! Ѓеда с тобой, да и только!
     - € вот в пЯть часов выходим из казармы, а эти два чучела,  батальонный
с  женой,  останавливаютсЯ  прЯмо  перед  солдатами  и  стараютсЯ   выискать
какие-нибудь  непорЯдки  в  нашей  амуниции.   Ѓатальонный   кричит:   "Ђ-а,
голубчики, вы хотели надо мной посмеЯтьсЯ и пожаловались на отличный суп,  а
Я съел его с удовольствием, пальчики облизывал, и майорша тоже. Џогодите,  Я
уж с вами расправлюсь... ќй вы,  там,  длинноволосый!  Ђртист!  Џожалуйте-ка
сюда!" € пока эта скотина нас  распекала,  его  клЯча  стоЯла,  точно  аршин
проглотила, тощаЯ, длиннаЯ, как жердь, и кивала головой: да, да.
     - ...Љак сказать: ведь у него не было "коронки", это дело особое...
     - ‚друг она побелела как полотно, схватилась за пузо,  всЯ  затрЯслась,
уронила зонтик и вдруг среди площади, при всем народе, как начнет блевать!
     - ќй, тише! - внезапно  кричит  Џаради.  -  ‚  траншее  что-то  кричат.
‘лышите? Љак будто: "’ревога!"
     - ’ревога? „а ты рехнулсЯ?
     Ќе успели это сказать, как в  низком  отверстии,  у  входа,  показалась
тень и крикнула:
     - „вадцать втораЯ рота! ‚ ружье!
     Њолчание. Џотом несколько возгласов.
     - џ так и знал, - сквозь зубы бормочет Џаради и  на  коленЯх  ползет  к
отверстию норы, где мы лежали.
     ђазговоры прекращаютсЯ. Њы онемели. Ѓыстро  приподнимаемсЯ.  евелимсЯ,
согнувшись или стоЯ на коленЯх; застегиваем поЯса; тени рук мечутсЯ  во  все
стороны; мы суем вещи в карманы. €  выходим  все  вместе,  волоча  за  ремни
ранцы, одеЯла, сумки.
     Ќа воздухе нас  оглушает  шум.  ’рескотнЯ  перестрелки  усилилась;  она
раздаетсЯ слева, справа, впереди. Ќаши батареи безостановочно гремЯт.
     - Љак ты думаешь, они наступают? - нерешительно спрашивает кто-то.
     - Ђ Я почем знаю! - раздраженно отвечает другой.
     Њы стиснули зубы. ‚се хранЯт про себЯ свои догадки. ‘пешат,  торопЯтсЯ,
сталкиваютсЯ, ворчат, но ничего не говорЯт.
     ђаздаетсЯ команда:
     - ђанцы надеть!
     - Џриказ отменЯетсЯ!.. - вдруг кричит офицер и со  всех  ног  бежит  по
траншее, расталкиваЯ солдат локтЯми.
     Љонец этой фразы не слышен.
     Ћтмена приказа! Џо всем рЯдам пробегает трепет, у всех сердце  сжалось;
все поднимают голову, все замирают в тоскливом ожидании.
     Ќо нет: отменЯетсЯ только распорЯжение  касательно  ранцев.  ђанцев  не
брать; скатать одеЯло и привесить к поЯсу лопату!
     Њы  отвЯзываем,  выдергиваем,  скатываем  одеЯла.  Џо-прежнему  молчим;
каждый пристально смотрит, крепко сжимает губы.
     Љапралы  и  сержанты  лихорадочно  снуют  взад   и   вперед,   подгонЯЯ
торопЯщихсЯ солдат.
     - Ќу, живей! Ќу, ну, чего возитесь? ѓоворЯт вам, живей!
     ЋтрЯд солдат с изображением скрещенных топориков  на  рукаве  пробивает
себе дорогу и быстро роет выемки в стене траншеи. ‡аканчиваЯ  приготовлениЯ,
мы искоса поглЯдываем на них.
     - —то они роют?
     - ‚ыход.
     Њы готовы. ‘олдаты строЯтсЯ все так же молча; они стоЯт  со  скатанными
через  плечо  одеЯлами,  подтЯнув  ремешки  касок,  опираЯсь  на  ружьЯ.   џ
вглЯдываюсь в их напрЯженные, побледневшие, осунувшиесЯ лица.
     ќто не солдаты; это люди. Ќе искатели приключений, не воины,  созданные
длЯ резни, не мЯсники, не скот. ќто  земледельцы  или  рабочие,  их  узнаешь
даже в форменной одежде.  ќто  штатские,  оторванные  от  своего  дела.  Ћни
готовы. Ћни ждут сигнала смерти и  убийства;  но,  вглЯдываЯсь  в  их  лица,
между вертикальными полосами штыков, видишь, что это простые люди.
     Љаждый  из  них  знает,  что,  прежде  чем  встретить  солдат,   одетых
по-другому, он должен будет сейчас  подставить  голову,  грудь,  живот,  все
свое беззащитное тело под  пули  наведенных  на  него  ружей,  под  снарЯды,
гранаты  и,  главное,  под  планомерно  действующий,  стрелЯющий  почти  без
промаха пулемет, под все орудиЯ, которые теперь притаились и грозно  молчат.
ќти люди не беззаботны, не равнодушны к  своей  жизни,  как  разбойники,  не
ослеплены гневом, как дикари. ‚опреки пропаганде, которой  их  обрабатывают,
они не возбуждены. Ћни выше слепых порывов. Ћни не  опьЯнены  ни  физически,
ни умственно. ‚ полном сознании, в полном обладании силой и  здоровьем,  они
собрались  здесь,  чтобы  лишний  раз   совершить   безрассудный   поступок,
навЯзанный  им  безумием  человеческого  рода.  ‚се  их  раздумье,  страх  и
прощание с жизнью чувствуютсЯ  в  этой  тишине,  в  неподвижности,  в  маске
сверхчеловеческого  спокойствиЯ,  прикрывающей  их  лица.  ќто  не  тот  род
героев, которых себе представлЯешь; но люди,  не  видевшие  их,  никогда  не
смогут понЯть значениЯ их жертвы.
     Ћни ждут. Њинуты ожиданиЯ кажутсЯ вечностью. ‚ремЯ от времени то  один,
то другой в рЯду  чуть  вздрагивает,  когда  пулЯ,  задев  переднюю  насыпь,
впиваетсЯ в рыхлую землю задней насыпи.
     Њеркнущий день озарЯет мрачным  светом  эту  могучую  нетронутую  толпу
живых, из которых только часть доживет до ночи. €дет дождь:  воспо